Эффект домино

Толкнёшь костяшку домино —

Ребро ударит в стройный ряд,

И в миг, когда пойдёт волна,

Ничто уж не вернуть назад.

      — Сагами, мы против!       Ч-что?       Эта фраза прозвучала громом среди ясного неба. Широко распахнув глаза, я непонимающе уставилась на Харуку и Юкко.       Как против? Почему? На школьном фестивале мы же были заодно и поддерживали друг друга. А в конце они утешали меня после провального заключительного выступления, когда я ревела в три ручья за сценой. Что изменилось сейчас?       — А... — я сделала попытку что-то сказать, но звуки увязли в горле.       — Лучше бы кого-нибудь другого заставили пахать, было бы намного больше толку.       Не понимаю... Неужели это правда Юкко говорит?..       — Но ведь мы же решили...       — У нас и в клубах есть работа, кроме того, что поручили здесь, — не смущаясь, прервала меня Харука.       — Но тебе же этого не понять, верно? — с едва уловимой насмешкой в голосе докончила Юкко.       «Как же так, девочки?.. Мы же... подруги. Разве нет?» — думала я, растерянно глядя на них.       После их слов конференц-зал загудел растревоженным ульем, шепотки, раздававшиеся и ранее, быстро набрали силу, превратившись в негромкие высказывания.       Я увидела всё совсем в другом свете. Когда шла сюда, то, хоть и боялась, но как-то всерьёз не задумывалась, что мне предстоит, позволив себе слегка опоздать. А теперь... теперь я ясно видела недовольство, написанное на лицах участников спортивных клубов, их нежелание взваливать на себя дополнительную нагрузку.       Но больше всего неприятно поразила перемена в Харуке и Юкко. На школьном фестивале они всегда были за мои решения, а теперь выступают против, неприкрыто выражая свою неприязнь. Как так? Не понимаю...       От такой резкой смены их отношения я просто растерялась. В голове царил сумбур и хаос, мешавшие связно мыслить. Мне потребовалось некоторое время, чтобы найти слова.       — Мы же делаем общее дело, разве нет? — мой слабый голос едва перекрыл ходящие по залу разговоры.       — Дело-то общее, но для нас нагрузка получается слишком большой, — хмыкнула Юкко, достаточно громко добавив, чтобы я смогла разобрать, — в отличие от некоторых.       Что ты хочешь этим сказать? Я попыталась поймать их взгляды своим, но бесполезно — девочки отводили глаза, упрямо не идя на зрительный контакт.       — Нас это не устраивает.       — Но проблема и в самом деле серьёзная. Нам нужно успеть подготовиться к проведению фестиваля, — вмешалась обеспокоенная Сиромегури, — могу ли я всё-таки попросить вас о помощи?       Харука с Юкко переглянулись и замолчали, но гул в зале и не думал стихать.       — Эта председатель слишком высокого мнения о себе, — донеслось до моего слуха.       — Да. Вспомни, как она бездарно вела совещания на школьном фестивале, — вторил другой голос.       — И не говори. А нас заставляет вкалывать.       Эти голоса, исполненные недовольства и пренебрежения, стали окружать меня, беря в клещи, словно наступающая вражеская армия. В груди потяжелело, а глаза противно защипало.       Я потерянно стояла столбом, нервно сжимая края школьной юбки, не зная, что и делать. Не расплакаться же, в самом деле.       — Давайте сегодня на этом закончим, — перекрыл общий гул резкий голос.       Он принадлежал Хирацуке. Сидящая около входа учительница встала и открыла дверь.       — Уже поздно, так что продолжим в следующий раз.       Харука и Юкко снова переглянулись, молча схватили свои сумки и первыми вышли в коридор. За ними потянулись и остальные, недовольно переговариваясь друг с другом.       Не думала, что когда-нибудь испытаю чувство благодарности к нашей училке, но это был как раз тот самый случай.       Едва лишь последний человек, не относящийся к руководству оргкомитета, вышел за дверь, я практически рухнула на стул, невидяще уставившись в одну точку перед собой.       — Сиромегури, можно тебя на минутку? — обратилась Хирацука к президенту совета, а всем нам сказала: — Подождите пока здесь.       Сиромегури с Хирацукой вышли, оставив вместо себя гнетущую тишину.       — Почему? — тихо шептала я себе под нос, судорожно стискивая в руке взятый из сумки телефон. — Ведь мы же были подружками, а теперь вот... Куда только вся дружба подевалась?       Я думала, что меня никто не слышит, но ошиблась.       — Потому что она ненастоящая, — пробормотал кто-то рядом.       Этим «кто-то» оказался никто иной как сидящий через два места Хикигая.       — Что ты о ней знаешь? — с горечью бросила я в ответ, повернувшись к нему. — Ты ведь одиночка. Сам по себе и плевать тебе на всех.       «Да и кто с тобой дружить-то захочет? — подумалось мне. — Одних только глаз достаточно, чтобы отвадить всех желающих. Про отвратительный характер и грубость я уж деликатно промолчу».       Хикигая смутился от моей реплики, и его щёки украсились румянцем, заметно смягчив отталкивающее впечатление из-за рыбьих глаз. Хм-м, а румянец ему идёт.       Я и сама не заметила, как принялась разглядывать лицо одноклассника.       Если не принимать в расчёт тухлые глазёнки, то остальные черты довольно ничего: симметричный овал, прямой нос, губы не пухлые, но и не узкие — в самый раз...       «В самый раз для чего?»       Мне показалось, что мысль не просто возникла в голове, а словно её кто-то произнёс лукавым и противным, если не гадким, голосочком.       «Да ни для чего, просто выглядят нормально», — я поспешно отогнала необычный помысел. Брр-р, прямо не по себе стало.        Едем дальше: округлый подбородок, в меру широкие и высокие скулы... Ой, а что это я на него, в самом деле, засмотрелась? Небось подумает о всяких глупостях.       — Чего уставилась? — Хикигая, видимо, был того же мнения. Ещё бы он не заметил — когда тебя, без утайки, разглядывают, поневоле внимание обратишь.       — А что, нельзя? — пошла в атаку я, вопросительно выгнув бровь.       Одноклассник ненадолго смешался, но быстро нашёлся:       — Да просто неожиданно, вот и всё. Ничего такого.       — Чисто физиогномический интерес и только. Не строй иллюзий, — тоже нашлась я.       — Да больно нужны мне такие иллюзии, — проворчал он, — слова-то какие заумные знает.       Я хмыкнула в ответ, но промолчала. Наша небольшая словесная пикировка, как ни странно, помогла отвлечься и немного снять напряжение с нервозностью, сковавшие меня с самого начала заседания.       — А что для тебя настоящая дружба? — сама не знаю зачем — он же мне неприятен — вернулась я к первоначальной теме.       Хикигая посмотрел искоса: видно было, что одноклассник не горит желанием продолжать беседу. Ну и не отвечай, если не хочешь. Всё равно ты полный ноль в том, что касается дружбы.       — Ну, это когда... — решил всё же ответить Хикигая и сразу замолчал, видимо подбирая слова. — Когда ты всегда готов поддержать своего... друга, — чувствовалось, что это слово чуждо ему — одноклассник буквально выталкивал его изо рта, — и он тоже. Когда возникающие разногласия и внешние силы не способны поколебать ваших... отношений, а только укрепляют... связь между вами, делая её... крепче.       По выражению твоего лица и постоянным запинкам совсем не скажешь, что сам веришь в сказанное. Из «умных» книжек вычитал?       — То есть, — решила уточнить я, — грубо говоря, ты приверженец фразы: «То, что не убивает, делает нас сильнее?»       — Ну-у, вроде того, — Хикигая принялся неловко чесать затылок.       — Ты ошибаешься, — неожиданно жёстко даже для себя самой ответила я. Рука одноклассника замерла на шевелюре, как приклеенная, — это только в ролевых играх так происходит, — теперь парень, не мигая, смотрел на меня, — а в реальной жизни то, что не убивает, очень часто делает тебя инвалидом. Как правило, на всю оставшуюся жизнь. Вот так на самом деле обстоят дела.       Уж это я по себе знаю — чуть им не стала. Если бы ограждение ударило не вскользь, а прямо... ургх, не хочу вспоминать тот день — одна сплошная боль. И физическая, и душевная. Я резко помотала головой, отгоняя горькие воспоминания — уйдите прочь!       — Вот даже как... — проронил Хикигая, слегка опешивший от моей резкой отповеди.       На этом наш разговор и закончился.       Краем глаза я заметила, что Юигахама удивлённо вертит головой, смотря то в мою сторону, то в сторону Хикигаи. Очень захотелось показать ей язык, но пришлось сдержаться — не при всех же. Не бойся, уводить у тебя Хикигаю не собираюсь, можешь оставить его себе. Какой ещё дуре, кроме тебя, он нужен?       Я не сразу заметила, что за нашим разговором с любопытством наблюдают и остальные, которые тут же отвели взгляд, стоило мне посмотреть в их сторону. Вот блин, только этого ещё не хватало. Я явственно почувствовала, как к щекам прилила кровь и, кашлянув, поспешно схватила телефон, уткнувшись в экран.       Что-то Хирацука с Сиромегури задерживаются.       — Простите, что заставила ждать, — в двери появились сэмпай с учителем.       Ну наконец-то! Не прошло и года. Отложив в сторону телефон, я вопросительно посмотрела на них.       Сиромегури прошла к центру стола заседаний, а Хирацука уселась на своё прежнее место.       — Мы решили сделать перерыв в работе оргкомитета, — заявила она.       — Хотим дать время всем успокоиться, — подхватила Сиромегури.       А, ну это хорошая идея... наверное. Мне тоже надо прийти в себя после сегодняшнего. Вспомнив недавнее поведение вроде бы подружек, я закусила губу от обиды. Настроение вновь упало.       — Ну, если на день или два, — пробормотала Юигахама, — то, может быть, получится.       — Сомневаюсь, — вполголоса возразил Хикигая.       Мне показалось, что он выглядит обеспокоенным. От этого я занервничала ещё больше, в который раз мысленно кляня себя, что вызвалась на роль председателя. Ну не дура, а? Повелась на откровенный развод, словно малолетка какая.       — Но всё же нужно сделать паузу, — сказала Хирацука, которой по непонятной причине передалась обеспокоенность Хикигаи.       Когда же мы разойдёмся, в конце-то концов?       — Сагами, ты не возражаешь? — спросила Хирацука.       — Всё нормально, пусть так, — выдавила я из себя, опустив взгляд — лучи выглянувшего солнца ударили по глазам, залив помещение оранжевым огнём.       — Тогда, думаю, на сегодня закончим, — объявила учительница.       Я было воспрянула духом, глядя как члены оргкомитета потянулись на выход, и уже тоже собралась по быстрому сделать ноги, но меня жестоко обломали:       — Хикигая, не мог бы ты немного задержаться?       Сказали другому, но я сразу поняла, что придётся остаться.       — А? Но у меня дела, — попытался было возразить одноклассник.       Ой, Хикигая, не смеши мои тапочки для уборной. Какие у тебя могут быть дела? Валяться на кровати или пялиться в телек? Серфить в инете или залипать на «Ванильных девочек» (шутка)? Как и следовало ожидать, его возражения начисто проигнорировали.       Одноклассник тоскливым взглядом проводил уходящего толстого парня, как его там зовут? Заскоруза? Мм, не так. Займопуза? Нет, тоже не похоже, хоть внешность и намекает. Мда, какой незначительный человек, раз даже не запомнила, как его зовут. Короче — никому не интересный знакомый Хикигаи, как и он сам. Натуральный чунибьё по поведению, но его идея с «Чибалерией» была довольно интересной. Не такой, конечно, как «Опрокинь столб», однако вполне сносной и заслуживающей внимания. В результате у нас будут задействованы как парни, так и девушки. И пусть никто не уйдёт обиженным.       Я заметила, что сэмпай и Юкиносита уходить явно не собираются. Ну что ж, попытка не пытка — попробую слинять.       — Сагами, ты тоже останься.       Не вышло — так и знала. И дёрнуться не успела, как меня тормознули.       — Хорошо, — буркнула я. Всё равно возражать бесполезно.       Хирацука обвела всех нас взглядом и спросила:       — Так, что будем делать?       Юигахама с Хикигаей переглянулись, явно не понимая сути вопроса. Мне тоже, если честно, было неясно, что учительница имеет в виду. Зато Юкиносита, похоже, сразу уловила его смысл.       — Вы хотите сказать, как дальше должен работать оргкомитет?       Ах вот оно что. Но всё равно до конца непонятно...       — Примерно так, но не только... — неопределённо ответила Хирацука, посмотрев на меня. — Сагами, что ты собираешься делать?       Я заволновалась под её пристальным взглядом, почувствовав, что начинаю потеть. Что делать... что делать?       — Ну-у-у... — протянула я, не зная, чего от меня ожидают услышать. — Продолжать работать, верно?       Хотя как работать, если в оргкомитете намечается раскол? Понятия не имею как решать подобные проблемы. От осознания своей некомпетентности я разволновалась ещё сильнее, нервно облизнув пересохшие губы. Блин, ну почему в голове пусто и гулко, как летом в бочке из под маринадов?       Поняв, что большего от меня добиться не выйдет, Хирацука серьёзно кивнула и медленно заговорила:       — Ясно. Давай начнём с главного.       А что тут главное? Я нервно огляделась по сторонам, хотела было что-то сказать, но сразу закрыла рот — говорить-то нечего. Остальные между тем в ожидании скрестили на мне свои взгляды, в том числе и Хикигая.       Холодная струйка пота потекла вниз по спине, щекоча кожу. Фу-х, я уже вся взмокла. Да не смотрите вы так, не знаю, как поступить! Не знаю... Лицо исказила гримаса стыда и раздражения — не соответствую я своей должности. Никак не соответствую. Надо было, тупице, сразу отказаться. Но нет — всё думала доказать этому Хикигае, что могу!       А что я могу — да ничего, собственно. Дура ты, Минами, дура набитая! Повелась как муравей на сладкое, да и увязла в нём. Кто тебя от уже двойного позора теперь спасёт?       — Ну, мы можем попросить присутствующих... — смогла выдавить я из себя.       Каких присутствующих, клуб волонтёров, остальных членов оргкомитета, школьный совет или всех сразу? А может ещё и директора школы припашем — пусть тоже поучаствует? Ох, ну и бред... Сама не понимаю, что несу.       Услышав мои слова, Хикигая скорчил непонятную рожу, а Сиромегури натянуто рассмеялась.       — Да... понимаю. Хоть это просто спортивный фестиваль, но нам требуется помощь ребят из профильных клубов, чтобы получилось захватывающее мероприятие. Но свободного времени у них в обрез, поэтому всё организовать — задача довольно трудная. Ты это хотела сказать?       — Д-да! — вырвалось у меня помимо воли (я даже не попыталась вникнуть в смысл сказанного).       Конференц-зал погрузился в молчание. Я сидела и кусала губы, прекрасно осознавая, что руководитель из меня никакой. Прямо сейчас в голове вертелась одна мысль:       «Надо убежать! Просто встань и смойся в коридор, а там — домой, и будь, что будет. Пусть готовятся как хотят — наплюй на них».       Пока я отчаянно боролась с одолевающими помыслами, остальные не спешили высказывать свои соображения. Нервное напряжение росло и росло, пока, наконец, дрожь не охватила всё тело. Всё, больше не могу терпеть эту пытку! Ухожу...       Но только я отодвинула стул, чтобы встать и опрометью броситься в коридор, как меня остановил холодный голос Юкиноситы:       — Значит, надо договориться и скоординировать действия с клубами. Узнать их графики подготовки, в соответствии с чем разделить задачи между ними.       Я враз обмякла на стуле, так и не успев подняться. Какая же она всё-таки умная... По сравнению с ней чувствую себя настолько тупой, что хоть плачь. В голове — то гудящий рой из бестолковых мыслей, то звенящая пустота. А ведь в деревне было совсем по-другому...       — Вряд ли они согласятся, — пробубнил Хикигая, конкретно ни к кому не обращаясь.       — Угу... наверное, — едва слышно согласилась Юигахама.       «Почему?!» — едва ли не выкрикнула я, в последний миг удержав просящееся наружу слово.       — Поясни, Хикигая, — распорядилась Хирацука.       — Остальные настроены отрицательно, — сказал он, — пока они не изменят своё мнение, ничего делать не будут.       — Но разве ребята из спортивных клубов не хотят, чтобы фестиваль удался?       — Хотят, и это логично, — согласился он, отвечая на мой вопрос, — но на данный момент они руководствуются эмоциями. Поэтому, пока остальные настроены негативно, работать не будут.       Хикигая начал пространную речь про гнев, субъективное и объективное. Я очень быстро потеряла суть его дурацкого монолога. Юигахама, по-видимому тоже, но перебежчица активно кивала почти каждому слову одноклассника. Кивалка бестолковая.       — Не понимаю… — нервно пробормотала я, прежде чем смогла остановиться.       Я снова с досады закусила губу — выставила себя откровенной дурой, ну или, по крайней мере, не очень умной личностью. Уж лучше бы тоже кивала с важным видом.       Хикигая внимательно посмотрел на меня, о чём-то думая.       — Если в двух словах, — сказал он, — то пока люди из кружков нам не рады, сколько доводов не приводи, они всё равно будут отказываться.       Ах, вот ты о чём. Можно было сказу сказать, а не устраивать тут заумные лекции — профессор нашёлся. Из-за тебя чувствую себя полной идиоткой. Меня захлестнула новая волна неприязни к однокласснику. Вот засранец...       После его слов конференц-зал погрузился в удушающую тишину. Кажется, воздух настолько сгустился, что затруднял дыхание.       Но вскоре в пустом зале эхом разнёсся громкий вздох.       — Если Сагами останется председателем оргкомитета, проблема никуда не денется.       От слов Хирацуки в животе возникло донельзя неприятное ощущение, как перед триместровыми тестами, к которым плохо подготовилась. Подобные ощущения ещё перед диареей возникают, не к столу будет сказано.       Я сглотнула образовавшийся в горле ком. Ясно, что она хочет сказать — я провалилась на культурном фестивале и теперь пожинаю плоды. Желание сбежать с занимаемой должности принялось донимать с удвоенной силой.       — В-вы хотите сказать, что лучше мне уйти? — запнувшись, выдавила из себя.       Боже, какая я жалкая.       — Я такого не говорила. Я сказала, что надо наладить отношения с остальными, а это будет непросто в сложившихся условиях, — уклончиво ответила Хирацука, — надеюсь, ты это понимаешь.       Перевожу для иностранцев: «Ты облажалась на прошлом фестивале и теперь должна рыть носом землю, чтобы исправить сложившуюся ситуацию. Иначе тебе лучше покинуть свой пост».       Я едва удержалась, чтобы не скривиться. С трудом перевариваю эту особенность нашего менталитета: все эти намёки, недосказанность — я сказал, а ты додумывай. Умею, терплю, иногда пользуюсь, но подчас ненавижу всеми фибрами души, особенно если так поступают со мной, как вот сейчас училка.       — Ну это…       Мне стало реально не по себе. Я сидела, избегая смотреть на других, жевала губами и совершенно не представляла, что говорить. Курица, мокрая курица — лоб покрыла испарина, по спине только что ручейки пота не текли. Если бы не ароматизированные тканевые подкладки, в районе подмышек давно бы появились отвратительные мокрые пятна. И дурно пахнущие к тому же. Фу-у, только от одной этой мысли чувствую отвращение к себе.       — Ничего страшного, если ты уйдёшь, — раздался холодный голос, от которого я вздрогнула. Это сказала Юкиносита, — ты стала председателем, не в полной мере осознавая, чего эта должность требует.       — Н-но…       — Никто тебя не осудит, — не дала мне договорить она, — атмосфера станет более дружелюбной, а я возьму всю ответственность на себя.       Вот тебе и раз! Говорила, что поможет, а теперь прямым текстом предлагает уйти. Как это понимать, госпожа вице-председатель? Растерянно хлопая глазками, я смотрела на главу клуба волонтёров, не до конца её понимая. Ты-то, конечно, справишься отлично, не то, что я…       Но… если сбегу, то слухи всё равно поползут.       «Эта Сагами ни на что не годна».       «Села в лужу два раза подряд».       «Сомневаюсь, что её будущая карьера сложится удачно».       Я крепко зажмурила глаза, пытаясь отбросить зловредные мысли. Нельзя уходить — будет только хуже. Останусь, останусь, останусь!       Эх, кого я обманываю: дайте вменяемый повод, безвредный для репутации, и меня как ветром сдует — держите шляпы.       — Что будешь делать, Сагами? — серьёзным тоном спросила меня Хирацука.       Что делать, что делать? Да говорю же — не знаю я! С одной стороны, очень хочется слинять и оставить всю эту нервотрёпку, но с другой — поползут, как уже говорила, разные слухи, и побег (другого слова не подберёшь) авторитета мне явно не добавит.       — Я-я… — начала я, в который раз заозиравшись по сторонам в поисках поддержки.       Бесполезное дело. Лица присутствующих выражали лишь ожидание и ни капли сочувствия. Я на мгновение сталкивалась взглядом кем-нибудь из остальных и тут же стыдливо отводила глаза. Щёки горели, уши полыхали, я нервно кусала губы, испуская вокруг себя ауру беспомощности и несостоятельности. В сторону Юкиноситы и вовсе боялась смотреть — от её взгляда мороз шёл по коже.       — …       Слова застревали в горле. Я беззвучно открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба.       Юкиносита, похоже, останавливаться не собиралась. Её взгляд не отпускал, притягивал к себе и буквально говорил: «Посмотри мне в глаза, иначе не дам тебе покоя».       Устоять не получилось. Я обречённо посмотрела на неё, и в ту же секунду наши взгляды встретились.       — Потом не надо будет ни о чём беспокоиться. Положись на меня.       Вроде бы заботливые слова, но звучат так, словно она клинок обнажила. Я едва сдержала дрожь — жутко стало. Уголки губ дрогнули на застывшем лице, выдав беспомощную полуулыбку, когда ледяной взгляд президента клуба волонтёров беспощадно сверлил и буравил меня, как бормашина у стоматолога.       Не в силах его вынести, я уставилась на поверхность стола.       «Откажись, уйди, — вновь искушающе зашептал противный голосок внутри, — она всё устроит, и тебе не надо будет о чём-то беспокоиться. Найдёшь себе козла отпущения и… ну сама понимаешь — дорожка-то уже проторённая».       Да, они оба правы. Думаю, мне так и стоит сделать. Тем более, что, Юкиносита, похоже, решила меня дожать:       — Сагами, ты…       — Юкиносита, остановись пожалуйста.       Хикигая? Чего он влез, больше всех надо? Бэтмен доморощенный.       Я зло зыркнула в его сторону. А потом до меня дошло, насколько абсурдно подобное сравнение. Чуть даже не рассмеялась. Нервным и нездоровым смехом, после которого обычно сходят с ума. Мне пришлось до побеления пальцев вцепиться в края школьной юбки, чтобы не дать ему вырваться наружу.       — Даже если ты ещё что-нибудь скажешь, это ни к чему хорошему не приведёт. Люди не те существа, которых можно изменить словами.       А ведь он прав, зараза. Мало кого изменили просто слова. Я сама к таким отношусь и те, кого знаю — тоже.       После реплики Хикигаи конференц-зал вновь погрузился в тишину. Солнце уже почти достигло верхушек гор и било в окна зловещим красно-оранжевым светом. Но я не смотрела на него, мой взгляд по-прежнему был устремлён на столешницу.       Слова Хикигаи, как ни странно, оборвали внутренние метания. Я вспомнила, какой смелой была, когда жила на Хоккайдо. Вспомнила, как не давала спуску мальчишкам и верховодила всеми девчонками в деревне. А потом эти смелость и решительность после переезда в Чибу с годами утекли, просыпались, как песок сквозь пальцы, оставив вместо себя боязнь и неуверенность в собственных силах. Впрочем, я их успешно прятала под толстым слоем надменности, самомнения и пренебрежительного отношения к другим.       А теперь под давлением внешних факторов маскировочный слой не выдержал, пошёл трещинами и сломался, показав всем, кто я есть на самом деле. Бездарный и слабовольный руководитель, работающий спустя рукава. Кто захочет выполнять его распоряжения?       Но может, получится вернуть былое? Правда для этого придётся решиться на изменения. Ведь если буду и дальше жить, как жила, то ничего не выйдет, и та смелая девочка, что давно уснула внутри, умрёт навсегда.       В глазах опять защипало: я… я не хочу... И поэтому:       — …Я всё сделаю.       Мой дрожащий, хриплый от волнения голос разорвал господствующую тишину в зале, словно развеяв злое заклинание. И сразу вспыхнули лампы дневного света на потолке, окончательно разогнав мрачную атмосферу — кто-то из оставшихся щёлкнул выключателем на стене.       Хирацука глубоко и с облегчение вздохнула, положив руки на парту:       — Вот как... В таком случае мы оставляем всё под твою ответственность.       Я сглотнула, машинально кивнув. «Ответственность» — какое пугающее и нелюбимое слово. Периферийным зрением я заметила, как Хикигая с лёгким удивлением уставился на меня. Думал, воспользуюсь шансом и сбегу? А вот и нет — фигушки тебе.       Ко мне подошла Сиромегури:       — Первое, что ты должна сделать — это наладить отношения с ними.       Мне сразу стало ясно, кого она имеет в виду: Харуку и Юкко. Именно с них всё и началось.       — Да, пожалуй... — пробормотала я без особого энтузиазма.       — Уверена, если ты им всё объяснишь, они поймут, — президент похлопала меня по спине.       Угу, сомневаюсь.       — Да не переживай ты, всё устроится, — попыталась подбодрить Сиромегури.       Ответом ей был меланхоличный кивок с моей стороны.       — Ну ладно тебе, Сагами, — заворковала президент, — ты же будешь не одна. Юкиносита, да и остальные тебе помогут. И Хикигая тоже.       Едва заметная гримаса исказила моё лицо. Лучше бы она не упоминала этих имён. Одна слишком хороша, а другой строит из себя невесть кого. И не надо тут мамашу изображать! Уж как-нибудь сама разберусь что делать.       Занятая разговором с Сиромегури, я пропустила о чём говорили Хирацука с клубом помощников.       Как потом оказалось, они уже распределили обязанности, кто что делает. Юкиносита деловито строчила в блокнотике, Юигахама едва не прыгала от радостного возбуждения, Хикигая же выглядел недовольным: небось тоже получил часть праздничного пирога. Я злорадно улыбнулась, глядя на его хмурую рожу. Давай-давай, трудись — не ленись.       А потом Хирацука сказала то, что мигом стёрло эту улыбку.       — Хикигая и Сагами. Вы будете работать друг с другом более плотно.       — Что?! — хором воскликнули мы.

***

      Совершенно измотанная морально и физически, я медленно брела по школьному коридору к торговому автомату, едва волоча ноги.       Не ожидала такого давления со стороны Юкиноситы. То говорит, что поможет, то провожает с поста председателя. Их королевское величество не разберёшь. Одно непонятно — почему Хикигая не дал ей меня дожать? Не уверена, что выдержала бы ещё немного — сбежать, перекинув ответственность на другого человека, и впрямь хотелось до зуда в печёнке.       «А может, Юкиносита просто проверяла мою решимость остаться председателем несмотря ни на что?» — снизошло нечто вроде озарения.       Я остановилась и глубоко задумалась. Хм, а ведь с неё станется! Кто знает, что у нашей Ледяной Королевы на уме?       А, ладно, устала думать, пойду лучше куплю себе что-нибудь попить — в горле стояла сушь, почти как в пустыне Сахара.       Пока подходила к торговому автомату, заметила, что кто-то сидит рядом с ним. Да неужели? Чего здесь Хикигая делает?       Одноклассник сидел прямо на полу, держа в руках какую-то жёлто-чёрную баночку, периодически прикладываясь к ней. Заметив меня, он слегка напрягся, взглянув исподлобья.       Не обращая внимания на неприязненный взгляд, я доплюхала до автомата и сунула в прорезь заранее заготовленную монетку. Небольшое окошко над монетоприёмником засветилось тусклым жёлтым цветом.       Так, что же мне выбрать: сок, чай, кофе, минералку? Э, да всё равно, лишь бы попить. Наугад ткнув пальцем по одной из кнопок, я услышала негромкое жужжание, а потом звук падающей банки.       «Оба-на, такая же, как и у Хикигаи», — подумала я, доставая жёлтую банку с волнистыми чёрными линиями.       «Мах-кофе», — большими чёрными же буквами красовалась надпись.       Ну что ж, попробуем, что он пьёт. Я вздохнула, с громким щелчком открыла банку и опрокинула её, сделав большой глоток.       — Зря, — едва слышно прокомментировал Хикигая.       Жутко сладкий, скорее даже приторный, кофе атаковал мои вкусовые рецепторы, заставив сначала поперхнуться, а потом и вовсе зайтись в жестоком кашле, когда он попал не в то горло.       Я не могла нормально дышать — сладость, казалось, обволокла всё внутри густым сиропом, препятствуя сделать нормальный вдох. Кашель выворачивал буквально наизнанку. Так и стояла, одной рукой держа злосчастную банку, а другой вцепившись в горло, делая судорожные попытки вдохнуть хоть немного воздуха. Зрение затуманилось по краям.       — Держи, — вдруг сказал чей-то голос. Справа возникла рука с уже открытой серебристой банкой, — выпей — станет легче.       Недолго думая, я схватила предложенное «угощение» и припала к нему ртом. Один глоток, другой, третий...       Минеральная вода смыла липкий сладкий кокон, позволив наконец глотнуть воздуха.       — Спас-сибо, — поблагодарила я, отдышавшись.       — Да не за что, — ответил Хикигая, давший мне минералку, — вот, возьми, — он протянул носовой платок, — рот вытри.       Ну уж нет — чужие микробы мне ни к чему.       — Не надо, у меня есть.       — Ну как скажешь, — Хикигая убрал руку и сел на своё старое место.       Взяв обе банки в одну руку, я достала из школьной сумки носовой платок и вытерла перепачканные рот с подбородком. Потом повертелась, осматривая себя — на форму вроде не попало, только на пол немножко накапало. А затем почувствовала, как ноги налились свинцом и по всему телу разлилась противная слабость — я поняла, что могла задохнуться, не вмешайся Хикигая. Или нет? Вот блин. Xодить у него в должниках мне совсем не улыбалось.       Подогнув юбку, неуклюже, словно беременная корова, я приземлилась рядом с ним, прислонившись спиной к прохладной стене. Мм, вполне себе ничего.       Помню, так же сидела, будучи маленькой, у дома в деревне и наблюдала за полётом облачков, кучерявых и не только. А рядом сновали жучки, паучки, муравьишки... Могла так сидеть часами, если бы меня время от времени не окликали.       Хикигая покосился в мою сторону.       — Присесть решила — в ногах правды нет, — ответила я на невысказанный вопрос парня.       И незачем так подозрительно пялиться — не укушу.       — Как это вообще можно пить? — задумчиво произнесла я, вертя в руках банку с кофе.       Это был чисто риторический вопрос. Тем не менее, на него ответили.       — Мах-кофе следует пить не спеша, маленькими глотками, наслаждаясь каждым из них, — начал свою речь Хикигая.       Что, опять?       Как я и ожидала, одноклассник разродился пространной лекцией на тему того, насколько превосходен этот кофе, что жизнь и так горькая вещь (как ни странно, но с этим я бы согласилась), пусть уж он будет сладким. И прочая, и прочая...       Я сидела, уставившись на него, чуть ли не разинув рот, и слушала разглагольствования Хикигаи. Эк, его торкнуло. Прямо как наш премьер, когда отчитывается о потраченных бюджетных деньгах. Соловьём заливается.       Какой яркий контраст, однако: в классе и школе, в своём обычном амплуа, он выглядел довольно непрезентабельно — мёртвые глаза, как у тухлой рыбы, ссутуленная астеничная фигура. А сейчас — взгляд оживился, плечи распрямились. И сам он стал как бы шире в груди. А если бы одноклассник стоял? Чую, эффект был бы ещё более впечатляющим.       Вот тебе и Хачиман Хикигая: изгой, одиночка и просто «нехороший» парень.       Но пора его остановить, а то он уже увлёкся и перешёл к теме юности, что это зло и сплошной обман (я слегка скривилась от подобных циничных речей) — у него явно проблемы с социализацией.       Впрочем, оно и ясно: с такой непрезентабельной внешностью и воззрениями на жизнь общение со сверстниками, и уж тем более с противоположным полом, ему явно не светит.       — Понятно, понятно, можешь не продолжать, — бесцеремонно перебила я, — кофе замечательный, шоколадный и питательный.       Хикигая булькнул, замолчав на полуслове, затем что-то недовольно буркнул и отвернулся.       Я осторожно поставила на пол минералку, побултыхала немного содержимое жёлто-черной банки и сделала осторожный глоточек. Хм, пить можно, но всё-таки уж больно сладко...       — Хикигая, — позвала я одноклассника.       — Чего тебе? — недовольным тоном спросил он, опять повернувшись ко мне.       — Рот открой. Пошире.       Парень недоумённо захлопал глазами:       — Это ещё затем?       — Хочу глянуть, как у тебя с зубами дела.       — Вот ещё, — проворчал тот, — я что, на коня похож?       Ого! Он и про это знает. Неужто тоже в деревне жил?       — От такой сладости запросто можно зубов лишиться, — хмыкнула я, демонстративно покачав банкой и сделав ещё один глоток — вроде нормальный вкус, если не принимать во внимание его приторность.       — Ну так их надо чистить два-три раза в день.       Сдаётся мне, зубы придётся чистить каждый раз после употребления этого Мах-кофе. И как это делать в школе, постоянно носить с собой зубную пасту с щеткой или жевательную резинку? Дохлый номер — не пустят или конфискуют до конца занятий. Есть, конечно, один способ пронести её незамеченной, но только место в потайном кармашке сильно ограничено — будет выпирать и застукают у ворот.       Я сделала ещё один глоток — мм-м, а ведь неплохо, если подумать.       Мы немного помолчали. Почти севшее солнце окрасило стены коридора и частично пол в густой багровый цвет. Порхающие в воздухе многочисленные пылинки горели в тугих, почти осязаемых, закатных лучах, словно тлеющие угольки. Или глаза невидимых пока чудовищ. Сейчас окончательно стемнеет, они выйдут из своего измерения и бросятся на нас сплошной нескончаемой массой.       Ой, жутковато. Инстинктивно я придвинулась поближе к однокласснику.       — Всегда говорил: нанимайте уборщиц, — ни с того ни с сего пробормотал Хикигая.       Это он про пыль, что ли? Так сегодня никто и не убирался, писали ж на доске объявлений: воду после уроков отключат на полтора-два часа, поэтому уборка отменяется. То-то народ прыгал от счастья — хоть разок, да освободили от ежедневной повинности. Но просвещать его на этот счёт я не буду — сам дурак, что не читал. Меньше дрыхни на переменах.       Не знаю, как Хикигае, но мне было откровенно нечего делать. Сегодня из школы меня забирала мама, а дальше ждать её молча — скука смертная. Если уж никого другого рядом нет, то, на худой конец, можно и с Хикигаей поговорить, хоть с ним не особо-то и хочется. Но это всё же лучше, чем тупо пялиться на стену или в опостылевший за сегодня телефон. Как говорится, за неимением лучшего выбираем, что есть в наличии. Пусть и в наличии у нас один лишь неприятный тип.       Периферийным зрением я задержала взгляд на однокласснике, делающем последние глотки. Ему наверняка несладко пришлось в младших школах с такими неприглядными глазищами. О, вот и нашлась тема для разговора!       — Хикигая, а тебя дразнили в школе?       С нескрываемым удовлетворением я смотрела, как он, в свою очередь, закашлялся, подавившись от неожиданности. Он кашлял и кашлял, не в силах остановиться. Сообразив, что к чему, я отстранилась от стены, перехватила банку с кофе другой рукой, и от души постучала ему по спине — хороший повод поколотить под благовидным предлогом. Заодно, будем считать, и должок вернула.       —Оу, оу, женщина, полегче! — смог прокашляться Хикигая.       Какая я тебе женщина, идиот ты? Ну и придурок...       — Платочек подать? — ядовитым тоном поинтересовалась я, насмешливо фыркнув в конце. — Мистер мачо?       Он отрицательно помахал рукой, достав свой. Пока Хикигая обтирался, я сделала ещё несколько глотков из баночки — слушай, а мне понравилось, несмотря на переизбыток сахара.       — Ну так как? — снова закинула удочку я.       — А зачем ты спрашиваешь?       — Чтобы время убить, — не буду же ему признаваться, что любопытно.       — Ну вот и убивай его с кем-нибудь другим.       Я сморщила носик — фу, какой грубиян. Чего и следовало ожидать от подобного типа. Ну ладно, зайдём с другой стороны. Меня охватил непонятный азарт — захотелось во чтобы то ни стало его разговорить.       — Ясно, боишься, что на смех подниму.       — Глупости, — резко бросил он.       Ух, какие мы раздражённые сегодня... Ну и что с того, что тебя назначили моим личным секретарём. Подумаешь, дело, мне тоже совершенно не тянет с тобой работать. Да и в целом идея работать энтузиазма не вызывает, но куда деваться — сама, глупая, напросилась.       — Ну, если ты такой бояка, то я скажу, как дразнили меня. Вот ни за что не догадаешься!       Мне показалось или я действительно произнесла это с какой-то гордостью?       Хикигая пожал плечами:       — Да как-то неинтересно, если честно.       Ну да, ну да, как же — уши-то навострил. Но молчит, как якудза на допросе.       — А может, тебя звали Хикки, как Юигахама кличет? — в последний раз попыталась я разговорить одноклассника, не особо, впрочем, надеясь на положительный результат.       Хикигаю всего передёрнуло, а потом он ещё больше ссутулился:       — Ты ведь не отстанешь, верно?       Неужели сработало?! Я отрицательно помотала головой, на что он вздохнул и сгорбился — ни дать ни взять роденовский мыслитель, занятый тяжёлой думой. Давай, ещё голову рукой подопри.       — Самое обидное — Хикижаба, ещё — Хики-микроб, при этом отряхиваясь и делая вид, что боятся заразиться. А в целом ко мне обращались на «эй, ты». Довольна?       И правда сработало. Ну, если так, то можно и ещё поспрашивать.       — А в ящик мусор подкладывали? Обувь портили?       — Обувь не портили, а мусор иногда бросали, — ответил он, — только в средней школе, после того как я приз... — Хикигая осёкся, быстро добавив, — впрочем, ничего серьёзного.       Так-с, он явно темнит и чего-то недоговаривает. Но надавить не выйдет — не в тех мы отношениях.       — Ясно, — подвела я итог, — легко отделался.       Хикигая ничего не ответил, лишь на его лице нарисовалась хмурая мина.       — А меня в младшей школе называли хафу, недояпонкой и получеловеком.       — Что? Не говори глупостей! — тут же отреагировал он. — Какая из тебя хафу?       Хикигая критически осмотрел моё лицо. Ну давай гляди, умник. Я специально повернулась так, чтобы ему лучше было видно. Всё равно ты не знаешь мой секрет.       — Тёмно-карие глаза, коричневые волосы, ну, их можно перекрасить в какие угодно...       А про косметические контактные линзы, изменяющие цвет глаз, ты не подумал, грамотный наш?       — Лицо... — меж тем продолжал Хикигая. — Хм-м, вроде присутствует нечто иностранное... немного.       Парень как будто бы говорил сам с собой. За-а-н-я-ятно. Ты часто так вслух, гм... мыслишь, а? Кён, блин.       — Но всё равно, я не вижу достаточных причин называть тебя хафу. К тому же сейчас никто их не притесняет.       Официально, конечно, нет. Но есть места и заведения, где к ним до сих пор относятся как к людям второго сорта. Не буду тебя просвещать — это отдельная болезненная тема. Да и увидь ты меня с неокрашенными волосами да без контактных линз, то наверняка заговорил бы по-другому. Хоть я и не хафу, но унаследовала телосложение и черты лица от бабушки, которая как раз ей и являлась. Только вот попробуй что-нибудь докажи чванливым отпрыскам богатеньких родителей.       «Ты полукровка и точка, — сказала мне одна из них, — поэтому в нашей компании тебе делать нечего, поняла?»       Да не больно-то и хотелось, зазнайка фигова.       — Младшая школа, куда я поступила, приехав в Чибу, была очень традиционной во всех смыслах. Ну просто очень, включая практику телесных наказаний за серьёзные провинности.       Я замолчала.       — Ретрограды, — высказался Хикигая, воспользовавшись возникшей паузой.       И не говори. Зато школа считалась престижной, из-за чего в ней в основном учились сынки и дочки влиятельных и богатых родителей.       — Поэтому у меня сразу же возникли проблемы, вплоть до требования перекрасить волосы и изменить цвет глаз. Иначе внешность, цитирую завуча: «Выходит за рамки дозволенного приличиями».       — Вот даже как.       Именно, Хикигая, именно. Даже так. Идиотское требование — всё равно что потребовать от матери родить свою дочь обратно. Какое ещё нарушение приличий — в пляжном наряде, что ли, в школу хожу? Идиотизм как он есть.       — Конечно я сопротивлялась, поскольку формально нарушения не было, ведь это мои естественные цвета. Но... — с губ слетел тяжёлый вздох, — из-за проявленной неуступчивости учителя относились предвзято, срезали баллы, а одноклассники, да и остальные школьники презрительно величали «хафу» и другими подобными кличками.       Хикигая понимающе хмыкнул. И ты с презрением столкнулся? Ах, ну да, конечно же — многие девочки из нашего класса так к нему и относятся. Наверняка и раньше было не лучше. Внутри кольнуло чувство вины: я ведь тоже к этому руку приложила, распуская про него слухи.       Ладно, не будем заострять внимания на скользкой теме, продолжаем разговор.       — В шкафчик постоянно подкладывали мусор, разрисовывали его, а дежурные учителя заставляли меня отмывать. Меня, представляешь?! — я возмущённо взмахнула руками, чуть не расплескав содержимое банки. — Типа, я не слежу за ним! Ух-х, хороших слов на них нет.       Я помолчала, чтобы немного успокоиться, и затем продолжила дальше:        — Портили обувь, из-за чего пришлось всегда носить её с собой, дёргали за косу, а педсостав делал вид, будто ничего не происходило...       — За косу? — удивился Хикигая.       Я говорила и чувствовала, что мир постепенно отдаляется, а на смену ему из глубин памяти выползают, как ядовитые змеи из норы, образы прошлого: не особо скрываемое презрение на лицах одноклассников, предвзятое отношение преподавателей, изгаженный ящик и испорченная обувь, уродливые карикатуры на полке для учебников...       «Как вообще в школу пустили полукровку?», «И что, нам теперь с ней учиться целых три года?», «Проклятая хафу, весь настрой на учёбу пропал из-за неё». Такие и другие подобные им реплики окружали меня со всех сторон, словно лесной пожар зазевавшегося путника. Каждый, повторяю, каждый школьный день.       Окажись я в топе по успеваемости это бы сразу прекратилось. Успешных учеников никто не гнобил — себе дороже. Максимум, ограничились бы периодическими шепотками на грани слышимости.       Но после моральной травмы в самом начале четвёртого года младшей школы мой характер резко поменялся и учиться не особо хотелось. Поэтому я болталась в общешкольном рейтинге где-то чуть ниже середины, что развязывало руки и языки недоброжелателям, которых хватало с избытком. Большую роль, конечно же, играла и элементарная зависть: многие девочки откровенно завидовали моей внешности, безуспешно пытаясь это скрыть. А уж идеальным верхнему и нижнему ряду белоснежных зубов завидовали абсолютно все.       Да, много чего случалось, всего не перечислить. Характер у меня после трагедии со старшим братом был не сахар, поэтому я довольно резко вела себя с обидчиками, не давая спуску никому.       Другие ученицы обычно стремились показать своё превосходство, кичились богатством родителей(как будто это их заслуга), сыпали угрозами, пытаясь задавить психологически. Один раз попробовали зажать в уборной небольшой стайкой. Да не вышло — не растерявшись, я сильно толкнула главную заводилу, а потом её первую подпевалу, отчего те шлёпнулись на пол, знатно столкнувшись лбами. Остальные тут же окружили охающих лидеров, оставив меня в покое. Ну я и вышла, не обращая внимания на ругательства в свой адрес. Больше девочки меня не трогали.       С мальчишками приходилось сложнее — сил-то и гонору у них больше. Но благо основная масса не снисходила до физических приставаний, ограничиваясь презрительными минами и нарочито громким обсуждением с приятелями моей персоны у меня же за спиной. И прочими мелочами, не стоящими упоминания.       Немногие из них пытались дёргать за косу, которая словно волшебный магнит притягивала руки отдельных личностей. Обычно это происходило в толпе, чтобы я не могла понять, кто это сделал — дала первому «смельчаку» по лицу, наставив фонарь под глазом.       Вот почему мне не по душе скопления народа — подсознательно ожидаю рывка за волосы, несмотря на короткую стрижку.       Однако в пятом классе в школу перевёлся один мальчик…       Проблема была в том, что он просто исходил злобой по отношению ко мне. При каждой встрече скалил зубы, грубил, отпускал желчные комментарии, использовал любую возможность толкнуть, незаметно сделать подножку и прочие гадости. И сильный был, скотина — так просто не вырвешься, если схватит где-нибудь в неприметном месте.       Натерпелась я от него за год, часто плакала, а жаловаться учителям боялась из-за угроз в свой адрес. Эх, был бы жив братик, получил бы этот гад по морде. Но моего всегдашнего заступника уже год как не было в живых...       Вот этому-то, даже не знаю, как назвать стервеца, и удалось то, чего не смогли сделать другие — за месяц до выпускного класса сломать меня морально. Я стала нервной, пугливой. Ходила тенью по школе, постоянно озираясь по сторонам — не появится ли где мой мучитель. Плохо спала, пропал аппетит, я заметно похудела, а успеваемость просела ниже некуда. На вопросы же обеспокоенных родителей не отвечала или отделывалась туманными отговорками.       Стоит ли говорить, что папа с мамой очень переживали за моё состояние? В конце-концов они не выдержали и отвели к психологу(школьный им не понравился), которая меня и расколола. Там же, прямо на приёме, когда я, захлёбываясь слезами, изливала накопившуюся душевную боль, у меня случилась первая потеря сознания.       Голова внезапно стала легкой-лёгкой, словно пёрышко, а затем мир будто выключили. Очнулась я уже в больнице рядом с заплаканной мамой. Оказалось, что это всё последствия перенесённой травмы в тот роковой день, когда погиб старший брат.        С тех пор каждые полгода я прохожу обследование и дополнительно к ним курсы лечения специальными препаратами после каждой потери сознания, по-прежнему ненадолго теряя его время от времени, причём непредсказуемо. Одно только было неизменно — это случалось два-три раза в год.       Узнав причину моего странного поведения, разгневанные родители заявились в школу и устроили там жуткий скандал. Короче говоря, дело кончилось тем, что того мальчика выпнули из школы, его отец выплатил нам внушительную сумму денег в качестве компенсации за причинённый моральный ущерб и необходимое лечение, а директора с психологом и нескольких особо одиозных учителей уволили.        Жить стало значительно легче, в частности потому, что везде понавешали камер видеонаблюдения. Тем не менее мне приклеили издевательское прозвище «тупохафу»: во время лечебных курсов я откровенно тормозила — проявлялся необычный побочный эффект от препаратов. Вот так протекали мои будни в младшей школе.       Перейдя в среднюю и взвесив все «за» и «против», я решила носить контактные линзы и перекрасить волосы, заодно сделав короткую стрижку. Такой и хожу по сегодняшний день.       — Эй, Сагами! — перед лицом помахали рукой. — Ты там уснула, что ли?       А? Я проморгалась, возвращаясь к действительности, допила кофе — надо будет ещё купить — и запила сладость минералкой, прополоскав напоследок рот.       — Это всё не то, чем кажется, — я показала на волосы и глаза, — держи-ка лучше их!        Ловко сунув обе банки машинально протянувшему руку Хикигае, я встала, поправила школьную сумку и пошла на выход.       — Эй, а что мне с ними делать? — крикнул вдогонку очнувшийся парень.       — На твоё полное усмотрение, Хикигая, — затормозив, обернулась к нему, — они теперь твои, — тут я не удержалась и хихикнула, — можешь выкинуть, а можешь оставить на память — решай сам.       Потом развернулась обратно и пошла дальше.       — Вот же нахальная девица, — пробубнил сзади Хикигая с пустой тарой в руках.       Мои губы растянулись в улыбке — как ни странно, разговор с ним поднял настроение, несмотря на посетившие горькие воспоминания. Особенно доставил его обалделый вид, когда всучила банки.       В сумке зазвонил телефон.       — Уже иду, мама, — сказала я, отвечая на звонок, — подожди пару минут.

***

             Подглядывать за другими плохо, подсматривать за своими коллегами, пусть и временными, — хуже вдвойне. Но скрытно наблюдать за подчинёнными, тоже пусть и формальными, совсем уж в никакие ворота не лезет. Застукает кто — позора не оберусь. Но именно этим я сейчас и занималась, не решаясь зайти внутрь.       В отличие от большинства в школе, двери конференц-зала были распашные. Массивные, отделанные дубовым шпоном, они внушали уважение своей солидностью. Ума не приложу, зачем их такими сделали. Насколько знаю, подобные двери стояли лишь в директорском кабинете, где мне — хвала небесам! — быть не доводилось.       Так к чему они, чтобы внушить мысль о важности проводимых здесь совещаний, которые способны значительно влиять на жизнь школы? Глупости, все прекрасно понимают, что «судьбоносные» решения принимаются исключительно администрацией. Вся власть у неё, а если кто-то думает, что, например, школьный совет имеет существенное влияние на жизнь школы, то он полный дурак, насмотревшийся разных аниме. Ничего школьники не решают, а так, играют в песочнице во взрослые игры, — вот и вся недолга.       Будущие корпоративные рабы, которым суждено пропадать на работе по двенадцать и более часов, а потом полумёртвыми возвращаться домой за полночь, если вдобавок ко всему «социализировались» с коллегами. Кому нужна такая жизнь? Уж точно не мне. Иметь, можно сказать, виртуального мужа, приходящего, когда уже уснула и уходящего, пока ещё не проснулась. Да ну нафиг! А как же личная жизнь, общение друг с другом и прочее? И как при всём при этом заводить детей, скажите мне? Натуральная безотцовщина получается.       Очнувшись, я тряхнула головой. Что такое на меня нашло? Хватит тут философствовать, лучше посмотрю, что там происходит.       «Блажь всё это и желание пустить пыль в глаза», — думала я, согнувшись и глядя в маленькую щёлочку чуть приоткрытых дверей.       Ближе ко входу, метрах в пяти, стояла Сиромегури в окружении членов школьного совета, периодически бросая быстрые взгляды на настенные часы. Посмотрит и снова включается в разговор.       Хм, чьи это там ноги торчат в чёрных колготках? Вот и рука с часами появилась, замерла на мгновение... и снова пропала из виду. А-а, должно быть, это наша классная, Хирацука, сидит на стуле. Думает, вновь опоздаю? Но у меня в запасе ещё есть минут пять.       Насколько возможно окинув взглядом собрание, я закаменела лицом: Харука и Юкко стояли в кольце единомышленников, возбуждённо о чём-то говоря. Вот как, скажите на милость, с ними поладить? Даю руку на отсечение, уже все косточки мне промыли — вон как активно жестикулируют, выражая недовольство. Они тоже время от времени поглядывали то на часы, то в мою сторону — то бишь, на выход.       Ясно, все ждут меня. А я здесь стою, трушу и не могу зайти. Позорище, а не председатель.       Внезапно что-то тёмное закрыло весь обзор. Сообразив, что кто-то подошёл к двери и, возможно, сейчас её откроет, я попыталась отскочить в сторону, но успела лишь выпрямиться.       А в следующий миг её створка ударила прямиком в лоб, отправляя в короткий полёт на пол. В глазах вспыхнула сверхновая, щедро рассыпав вокруг разноцветные искры.

***

             Хикигая, не веря своим глазам, смотрел на сидящую на полу Сагами, которая схватилась за пострадавший лоб, одновременно испепеляя его гневным взглядом.       — Т-ты... — начала она, но прервалась, зажмурившись и издав негромкий болезненный стон.       «Ну вот тебе и вышел в туалет, — обречённо подумал Хикигая, на всякий случай плотно закрыв за собой дверь, — надо было терпеть и не трогаться с места, не впервой же. А что делать теперь?»       Сагами, меж тем, медленно поднялась и принялась ощупывать свой пострадавший лоб и филейную часть, периодически охая от боли.       — Осёл, баран безрогий, — чуть не плача шептала девушка, покачиваясь на дрожащих ногах, — ручкозад жопорукий.       Хикигая автоматически занёс в память витиеватое ругательство одноклассницы, на лбу которой неотвратимо росла и наливалась розовым шишка. Прямо по центру, как третий глаз.       «Ой-ой, похоже, мне настал конец», — подумал парень, как загипнотизированный смотря на лоб Сагами.       — Куда ж ты прёшь, урод? — кусая губы больше с досады, чем от боли, спросила она.       — Приспичило, — на автомате ответил Хикигая.       — Приспичило ему, понимаешь! — девушка яростно всплеснула руками. — А что мне теперь делать? — она ткнула пальцем в уже приличную шишку, ойкнув и сморщив личико в болезненной гримасе. — Как я покажусь с этим? Отвечай!       Хикигая лишь беспомощно пожал плечами. Сейчас его мозг отчаянно тормозил, как поезд после нажатия на ручку стоп-крана, и поэтому он не видел выхода из сложившейся ситуации, кроме того, как смиренно принять свою судьбу. Какой бы жестокой она ни оказалась.       Гневно и с презрением фыркнув, девушка крепко схватила его за руку и потащила за ближайший угол, благо тот находился недалеко.       — Тупогая, бош-тет, Онкельскрут, — бормотала она себе под нос, тяня парня за собой с силой и упорством электровоза, — первый помощник, секретарь, блин! С такими помощниками и враги отдыхают. Хоть в шлеме теперь ходи. У-ух, как я зла!       Хикигая безропотно шёл за одноклассницей, как ягнёнок на заклание. Повернув за угол, пресловутый ягнёнок оказался лицом к лицу с рассерженной, словно разбуженная зимой медведица, Сагами.       — Ну? — веско произнесла она, уперев руки в бока и сверля его тяжёлым взглядом. — Что мы теперь будем делать, господин секретарь?       Хикигая никогда не думал, что девушка почти на голову ниже его может выглядеть так устрашающе.       — Исправлять, — сглотнув, ответил он, зачем-то добавив, — босс. Ну или там, замазать, что ли...       Лицо девушки просветлело.       — Хм-м, босс, говоришь. А мне нравится это слово, — хмыкнула слегка отошедшая одноклассница, — тем более слышать его от тебя. Начиная с этого момента и до конца фестиваля будешь называть меня боссом, понял?!       Хикигая с готовностью закивал.       — Знаешь, а ты подал дельную мысль, — тем временем задумчиво произнесла Сагами, — ну-ка, держи!       Она сунула Хикигае свою школьную сумку, расстегнула и запустила в неё обе руки.       — Так, где он там? — бормотала она себе под нос, нырнув внутрь чуть ли не с головой. — Вот, сейчас посмотрим...       Сагами извлекла на свет квадратную коробочку, непонятный тюбик телесного цвета, ещё один тюбик, уже прозрачный, кисточку, миниатюрную упаковку бумажных салфеток.       — Ни корректора, ни инквайера, — продолжала девушка своё бормотание, — как с таким набором работать?       Хикигая имел представление о корректорах, но что такое инквайер не знал. Причём, даже не догадывался. Да и корректор наверняка не тот, чем огрехи на документах замазывают. Наверняка какие-то чисто женские штучки. Интересно, где она прячет свой внушительный арсенал — с такими вещами на территорию ведь не пускают.       — Много будешь знать — скоро состаришься, — ухмыльнулась Сагами, продолжая шарить в сумке, — и ничего он не внушительный, видел бы ты...       Одноклассница резко замолчала на полуслове, недовольно нахмурившись.       — Я это вслух сказал? — дошло до Хикигаи.       — Ага.       Интересная поговорка, никогда про такую не слышал.       — Бабушка иногда говорила, — кратко пояснила девушка, продолжая искать, — со слов отца.       Неужели он снова озвучил свои мысли?       — Два раза подряд, — Сагами, ухмыляясь, соизволила посмотреть на него.       Парню ужасно захотелось дать себе в лоб, желательно до такой же шишки, как и у одноклассницы — с этой дурацкой привычкой мыслить вслух надо срочно завязывать.       Сагами криво улыбнулась:        — Ты поосторожней с этим. Сам понимаешь: болтун — находка для шпиона.       Хикигая недоумённо заморгал. Это она про что сейчас?       — Ну где же это ср...       Парень вздрогнул от неожиданности.       Девушка смущённо кашлянула:        — Гм, дурацкое зеркальце?       У неё там не иначе как склад.        — Что же делать? Как буду замазывать этот страх без него?       Хикигая не знал. Сагами, по-видимому, тоже. С напряжённым лицом она беззвучно шевелила губами, наверняка перебирая доступные варианты выхода из ситуации, и периодически мрачно посматривала на одноклассника. Наконец она громко вздохнула, смерив парня с ног до головы неприязненным взглядом.       — Деваться некуда. Ты будешь вместо него.       — Кого? — не понял Хикигая.       — Зеркальца, дубина ты стоеросовая!       Будучи третьим в школе по японскому, Хикигая имел довольно обширные познания в родном языке. И сейчас эрудиция мягко намекала ему, что такого слова в нём не существует. Он даже не представлял, какими кандзи оно может писаться. Но в одном Хикигая был уверен на сто процентов — точно ругательное.       — А как?       — Сейчас узнаешь. Уж постарайся как следует, помощничек, — ответила Сагами, сделав акцент на последнем слове.       «Накосячишь — убью!» — явственно говорил её свирепый взгляд.       Хикигая непроизвольно сглотнул:       — Так точно, босс.       — То-то же. Положи сумку на пол и держи вот это. У нас на всё про всё минуты три от силы.       Парень сделал, как велено. Сагами тут же всучила ему то, что держала в руках, за исключением прозрачного тюбика. Выдавив часть содержимого на ладонь, она принялась стремительными круговыми движениями втирать мазь в лоб, морщась от боли, но не издавая ни звука.       Хикигая пристально смотрел на её манипуляции.       — ВВ-крем, — ответила она на невысказанный вопрос.       Это ему ни о чём не говорило. Абсолютно. Парень лишь смутился, поняв, что пойман с поличным.       — Нормально? — тем временем спросила его Сагами, отняв ладонь ото лба.       — Ну, вроде равномерно, только блестит.       — Отлично! Так и нужно, — девушка вытерла испачканную руку салфеткой и бросила её в раскрытую сумку вместе с тюбиком.       Затем одноклассница бесцеремонно выхватила из его рук другой тюбик, быстро выдавив себе немного крема на ту же ладонь, правда на внешнюю сторону между запястьем и мизинцем. Потом завинтила обратно колпачок и тоже бросила в сумку, схватив кисточку.        Сагами стремительно провела три линии от переносицы вверх. Одну прямую и две изогнутых. Получился, ни дать ни взять, индеец, отрывший томагавк войны.       — А теперь твой выход, Хикигая, — объявила она, сунув кисть ему в руку и забрав квадратную коробочку. — Давай, действуй!       — Что я должен делать?       — Растушёвывай, пока он равномерно не покроет лоб.       — Это как?       — Блин, ну какой же ты дремучий, Хикигая! В первый раз, что ли?       — Ну, как бы да.       «Совсем дура?» — недвусмысленно говорил его взгляд.       Одноклассница поняла, какую глупость только что сморозила и смешалась. Глаза забегали из стороны в стороны, а щёки украсил румянец.       «Симпатично выглядит, — подумал Хикигая, прежде чем спохватился и отсёк шальную мысль, — это Сагами, дурень, стервозная и наглая девица, с которой лучше вообще не иметь дел».       Но приходится.       — Просто делай лёгкие круговые движения от центра наружу, ясно?       — Вполне.       — Тогда за дело! Времени совсем чуть-чуть осталось.       «Нашла себе слугу, — мысленно ворчал парень, неловко растирая крем, — будем надеяться, что никто не увидит. Иначе придётся в другую школу переводиться».       С непривычки он надавил слишком сильно. К несчастью, прямо на шишку.       — Ай, медведь, поосторожней! — вскрикнула Сагами. — Больно же! Слабее дави.       Парень ослабил нажим. По правде говоря, в следующей жизни Хикигая как раз хотел стать медведем. Он даже нарисовал животное на листочке с эссе. Жаль, Хирацука-сенсей не оценила его несомненный талант художника. Но говорить Сагами о своём потаённом желании он не собирался.       Незаметно для себя высунув язык, парень чуть слышно пыхтел за работой. Если бы ему кто-нибудь сказал, что девушка попросит нанести себе на лицо косметику, Хикигая от души бы рассмеялся над подобной глупостью. Но вот, поди ж ты, он, Хачиман Хикигая, король одиночек и пример для подражания, именно этим сейчас и занимается. Кто бы мог подумать. Может, поэтому его рука немного дрожит и на щеках тепло?       — Ну как, долго ещё? — нетерпеливо спросила Сагами, начав переминаться с ноги на ногу.       — Кажись, всё, — Хикигая отступил на шаг, осматривая дело своих рук.       Крем был равномерно нанесён на весь лоб тонким словом, неплохо маскируя шишку. Выпуклость, естественно, никуда не делась, но цвет стал почти телесным, что уже хорошо. Он ещё сгладил небольшие неровности по краям и убрал кисточкой излишек крема с переносицы. Девушка смешно сморщила носик, чуть приподняв уголки губ, при этом глядя на него из-под насупленных бровей.       «Как маленький рассерженный медвежонок», — подумалось ему. Он едва сдержался, чтобы не улыбнуться.       — Всё равно немного блестит, — отбросив нелепую мысль, добавил парень, когда закончил работу.       — Ничего, сейчас исправим, — авторитетно заявила Сагами, — для этого пудра и существует.       Она вытерла с ладони остатки крема ещё одной салфеткой, завернула в неё кисточку и бросила вместе с кремом в сумку.       Затем одноклассница спешно открыла коробочку и замерла. Её плечи бессильно опустились, и вся она как-то разом поникла.       — Ну как можно быть такой идиоткой, а? Искала зеркало, тупая ты башка. А оно вот здесь, перед самым носом!       Сагами с досады ударила себя по лбу. Вернее, попыталась, но Хикигая успел перехватить её руку.       — Испортишь всё, — сказал он в ответ на рассерженно-вопросительный взгляд девушки, — не говоря о том, что сделаешь себе больно.       — А, ну да. Не подумала, — смущённо пробубнила та, — не сообразила.       Хикигая отпустил одноклассницу, которая, тяжко вздохнув, принялась скрупулёзно осматривать своё лицо.       — Знаешь, я удивлена, — Сагами перевела взгляд на Хикигаю, — неплохо у тебя вышло. Может в визажисты пойдёшь?       Девушка насмешливо улыбнулась, обнажив идеально ровные зубы.       «Про Юкиноситу не могу сказать, а у Юигахмы клыки в стороны торчат, — рассеянно отметил он их безупречность, — постой-ка, она ведь смеётся надо мной, зараза.       — Больно надо. Есть дела получше.       Сагами не ответила, сосредоточенно нанося пудру на лоб. Примерно через полминуты она закончила.       — Не фонтан, конечно, но гораздо лучше, чем было, — одноклассница метнула в Хикигаю недобрый взгляд, процедив сквозь зубы, — благодаря отдельно взятым придуркам. Пойдём, время вышло.       Глава оргкомитета наклонилась и взяла с пола сумку, перекинула через плечо и исчезла за углом. Могла бы и поблагодарить, между прочим.       — Пошевеливайся, черепаха, иначе опоздаешь, — донеслось оттуда, — если же ты думаешь, что поблагодарю, то совсем дурак. Задай себе вопрос — кто виноват в том, что произошло? Должок за тобой, Хикигая, должок.       Жутковато. Будто мысли прочитала. Но Сагами права — он сам ей наставил шишку, независимо от того, что она там делала. Значит, и вина тоже его.       — Иду, босс, — парень тяжело вздохнул и поплёлся следом.       Заседание ещё не успело начаться, а сил его отсидеть уже почти не осталось.

***

      — Сагами, думаю, пора начинать, — сказала то и дело посматривающая на часы Сиромегури, — не будем ждать опоздавших.       — Да-да, — нервно откликнулась та, не торопясь подниматься.       — И я... — Юигахама хотела было встать, чтобы морально поддержать председателя, но Юкиносита её удержала.       Всё верно.       После случившегося Сагами должна пройти церемонию очищения. Больше это никого не касается. Ей нужно признать свою вину и предстать перед гневом окружающих. Тогда её могут простить и дела наладятся.       Сагами, сидевшая слева от Хикигаи, глубоко вздохнула и решительно встала. На этом её решительность и закончилась. Она молчала, заметно нервничая: вытянутые по швам руки подрагивали, лицо, кроме намазанного лба, покраснело. Наверное, сосредоточенные на ней взгляды сейчас казались невыносимыми.       — Прежде… чем начать наше совещание, — наконец произнесла Сагами, — я бы хотела… попросить прощения… у всех присутствующих.       Глава собрания с трудом выталкивала из себя слова.       — Ни для кого не секрет, что при подготовке с школьному фестивалю я… я недостаточно хорошо… относилась к своим обязанностям, опаздывала и прочее…       Тихий и слабый голос Сагами беспрепятственно разносился по молчавшему конференц-залу. Хикигая обратил внимание, что самоуничижительная речь одноклассницы оказалась для Харуки с Юкко, да и для остальных, неожиданностью. Пренебрежение, а кое у кого и презрение, на их лицах сменилось удивлением.       Сагами осторожно выбирала слова. Нелёгкая у неё сейчас задача: дать понять, что виновата и сожалеет об этом, но в то же время не брать на себя вины сверх меры, иначе её сочтут ни на что не годной и пальцем не пошевельнут, чтобы выполнить распоряжения главы оргкомитета.       — Но сейчас я хочу, — более уверенно продолжила номинальная глава собрания, — чтобы спортивный фестиваль в этом году стал ярким и запоминающимся событием, а не как… в прошлом.       Хикигая досадливо поморщился — говорить последние слова было явной ошибкой. До этого всё шло более-менее гладко. Ну а сейчас… Наверняка здесь есть те, кто организовывал прошлогодний фестиваль, и им явно не понравится сказанное.       И точно: появившиеся было одобрительные возгласы утихли, сменившись перешёптываниями. Он заметил, что Харука и Юкко переглянулись, ухмыльнувшись при этом, а на лицо Сиромегури набежала тень. Буквально на миг, и исчезла, сменившись всегдашней полуулыбкой. Юкиносита приложила пальцы к виску, чуть заметно покачав головой, а Юигахама обеспокоенно нахмурилась. Мда, промашка вышла, и серьёзная.       Кажется, Сагами сама поняла, что ляпнула глупость. Она ещё больше покраснела, торопливо добавив:       — Н-но я вовсе н-не хочу сказать, что прошлогодний фестиваль не удался. П-просто… — Сагами лихорадочно пыталась подобрать верные слова, чтобы окончательно не загнать себя в угол. — Просто на нём отсутствовали глобальные соревнования вроде «Опрокинь столб» или «Чибалерия»…       Вроде бы верно, но всё же непонятно, сгладит ли это замечание негативный эффект от предыдущей фразы. Хикигае послышалось, будто кто-то угукнул с дальних рядов. А может ему просто показалось. Шепот в зале поутих, но не до конца.       — Поэтому я хочу, чтобы все весело провели время и приложу к тому все силы, — продолжила Сагами, — и… была бы рада, если вы помогли бы это осуществить. Конечно, я постараюсь, чтобы работа не мешала вам заниматься в клубах. Пожалуйста, позаботьтесь обо мне.       Она сделала глубокий поклон.       Затем, собрав остатки уверенности, председатель выпрямилась и посмотрела в зал. Ответом ей были разрозненные возгласы типа: «мы постараемся», «попробуем», «посмотрим, как сложатся обстоятельства». Особого энтузиазма её слова не вызвали, но и явного неприятия тоже нет.       Хикигая думал, что на этом речь Сагами окончится, но ошибся.       — Мы решили упростить правила для «Чибалерии» и найти пути по снижению расходов на проведение этого состязания, — продолжила она, — кроме того, мы смогли решить проблему с графиками. Но об этом вам расскажет вице-председатель. Юкиносита?       Не дожидаясь ответа, Сагами едва ли не плюхнулась на своё место. Сидящий рядом Хикигая заметил, что девушка вся взмокла. Лицо же одноклассницы выглядело довольно забавно: обычного цвета лоб с явной выпуклостью и красная остальная часть лица. Может поэтому её подружки ухмыльнулись, а народ в зале перешёптывался?       Меж тем, не ожидавшая такого поворота, президент клуба волонтёров замешкалась на секунду, но сразу взяла себя в руки и встала. Хикигая вспомнил, что они с Сиромегури договорились сами про это сказать, не вовлекая Сагами, оставив той общее руководство подготовкой. Непонятно, зачем она вообще влезла. Решила таким образом поднять собственный вес в глазах остальных? Может быть.       — Да.       Юкиносита обвела взглядом членов школьного совета, и те мигом вскочили, начав раздавать всем присутствующим распечатки.       «Когда она успела их так выдрессировать? — удивился Хикигая. — Или к этому приложила руку сама президент совета?»       Юкиносита тоже получила свой листочек. И Сагами. Одноклассница тут же сунула, не глядя, распечатку Хикигае, бросив короткое:       — Посмотри.       — Да, босс.       Он неохотно принял листок. Ну вот и началась его головная боль — Сагами сполна воспользуется подвернувшейся возможностью и нагрузит его работой по самое не хочу. А сама ничего делать не будет, как на прошлом фестивале. Вопиющая несправедливость, но в этом мире она торжествует, и ничего с этим не поделать. Так как отказаться не выйдет, надо бы прикинуть, каким образом можно уменьшить количество самой работы.       Юкиносита говорила, а по оконным стёклам по-прежнему струилась вода. Дождь, начавшийся рано утром, и не думал заканчиваться.

***

      Возвращаться в конференц-зал ужасно не хотелось, особенно после того, как пришлось усердно изображать плотника по просьбе Юигахамы, но обязанности есть обязанности, ничего не попишешь. Прошло несколько дней с последнего заседания; Юкиносита скорректировала график, но дела шли неважно — помощники начали уходить раньше, а то и вовсе отлынивать от своих обязанностей. В качестве аргумента они приводили слова Сагами, что она постарается не слишком их отвлекать от занятий в клубах.       Именно поэтому сегодня он помогал Юигахаме, которой поручили подготовку церемонии открытия — рабочих рук катастрофически не хватало.       Едва Хикигая переступил порог, Юкиносита и Сагами разом подняли голову и посмотрели на него.       «Какая синхронность. Неужели они уже сработались?» — подумал он.       А вот реакции у них отличались: Сагами неприязненно поджала губы и вернулась к бумагам, а в выражение лица Юкиноситы закралось ожидание.       — Хм, ты всё-таки здесь. Думала, что сбежал… Сделал документы?       — Как сделаю, сразу отдам. Мне ещё надо подготовить то, что просила председатель, — недовольно буркнул Хикигая.       «Если это можно назвать просьбой».       — Вот как… — Юкиносита покосилась на сосредоточенно работающую Сагами, — тогда сделай мои, пожалуйста, сразу после того, как покончишь с её заданием.       Она говорила так, будто приказывала убить кого-то. Хикигая даже поёжился от неприятной аналогии. Он ограничился кивком и неохотно плюхнулся на своё место. Рядом с Сагами, чтоб ей пусто было.       Председатель, занятая своими делами, не обратила внимания как на их тихий разговор, так и на его «приземление».       Хикигая потянулся за бумагами, скопившимися на краю стола… Один лист, два, три… Он едва слышно вздохнул — опять добавили работы. Парень посмотрел на президента клуба грустными глазами, но та уже отвернулась к Сиромегури, не удостоив его и единым словом.       Ну да. Что и следовало от неё ожидать.       — Не вздыхай, — послышалось слева, — лучше давай работай.       Парень вздрогнул от неожиданности и посмотрел на девушку рядом — она же только что была слепа и глуха ко всему. Но стоило ему выразить вздохом своё неудовольствие, как....       Тут их взгляды встретились.       — У тебя ещё всё впереди, так что привыкай к корпоративному рабству уже сейчас, — Сагами насмешливо фыркнула и вернулась к своим документам.       Хикигая разве что рот не раскрыл — слышать подобные речи из уст вредной и недалёкой, как он думал, одноклассницы было полной неожиданностью.       Он ещё раз осторожно глянул на Сагами. Одноклассница перебирала бумаги, вчитывалась в них, беззвучно шевеля губами, потом либо откладывала в его сторону, либо делала пометки карандашом и откладывала в противоположную. Это было так необычно, что он немного засмотрелся на председателя. Серьёзное лицо, плотно сжатые губы, взгляд сосредоточенно бегает по строчкам. Такое ощущение, будто она и в самом деле решила исправиться. Что же, посмотрим, как будут дальше развиваться события.       Шишка на лбу исчезла — прошла за несколько дней, а оставшийся синяк, если он ещё не пропал сам, наверняка был тщательно замазан. По крайней мере, ровная поверхность лба девушки имела однородный цвет.       Между тем, стопка бумаг ближе к Хикигае росла с угрожающей скоростью.       — Чего уставился? — недовольно буркнула Сагами, не отрывая глаз от документов.       — Н-ничего… — смущённо пробормотал застуканный одноклассник, — просто…       — Что просто?       На этот раз девушка посмотрела на него. Хмурый, неприязненный взгляд упал на Хикигаю, стопудовой гирей придавив к месту.       — Шишка прошла… — пробормотал её одноклассник первое, что пришло в голову.       Зря он это сказал — лицо Сагами тут же стало злым. Она машинально потрогала пострадавшее место и процедила:       — Если бы некоторые слепые идиоты не пёрли, словно бульдозер, она бы и не появилась. Расплачиваться будешь.       — Каким образом? — вырвалось у него.       — Я ещё не решила, господин бесполезный первый помощник. — с издёвкой сказала девушка. — Позже определюсь. А ты пока морально готовься — легко не отделаешься.       — Вообще-то, я тебе помогал, — возмутился было Хикигая.       — Правда? Бумаги сделал, которые я тебе поручила?       — Не успел, — парень отвёл взгляд.       — Ну вот о чём я и говорю — совершенно бесполезен, — торжествуя, подытожила Сагами.       — Меня Юигахама попросила помочь.       Председатель раздражённо хмыкнула. Она совсем оторвалась от бумаг и скрестила руки на груди. Тяжёлый взгляд упёрся в Хикигаю.       — Ты чей помощник? — в лоб спросила девушка.       — Ну, как бы твой.       — Правильно, мой. Вот и помогай мне, а не... — Сагами недовольно сморщила лицо, — всяким Юигахамам. Другое дело, если я тебя сама отпущу. Тогда можешь идти хоть на все четыре стороны. Понял?       — Да… босс.       Одноклассник знал: когда начальник ругает подчинённого, последнему лучше не возражать и не оправдываться, иначе будет только хуже — дополнительной работы навесят. В качестве наказания.       — Вот, держи! — Сагами протянула ему внушительную кипу листов. — Ознакомься и выскажи свои соображения. И про те, что давала ранее, не забудь. Время поджимает.       — Да, босс...       Ну вот, то, о чём он и говорил. Если бы стал спорить, получил бы ещё больше. Парень взял пачку и просмотрел лист сверху.       Где ученики должны сидеть, куда двигаться, в каком месте ждать состязания, положение старта и финиша, всякие отметки, указатели и т.д. и т.п. Потом это всё надо согласовать и перепроверить. Ох и до чего же рутинная работа…       И тут на кипу упала тень.       — Помоги и с этим, пожалуйста.       На гору документов легла очередная бумага, вернее, целая папка. Но не успел Хикигая расстроено вздохнуть, как рядом сказали:       — Нет, так не пойдёт.       — А?..       Не ожидавший отпора с другой стороны, ученик замялся.       — У него и так хватает работы, — продолжила Сагами, — сделай её, пожалуйста, сам.       — Но... мне надо в клуб, — попытался возразить тот.       — Уверена, с твоим клубом ничего не случится, если задержишься на полчаса. Не стоит перекладывать свои обязанности на других.       Сначала Хикигая подумал, что у него от работы начались слуховые галлюцинации. Но, посмотрев на Сагами, он уверился, что она действительно сказала эти слова.       Глава оргкомитета, поджав губы, с хмурым видом глядела на парня из клуба, хотящего улизнуть.       — Я, конечно, говорила, что постараюсь сильно вас не нагружать, но всему есть предел. Дел ещё много, а вы под предлогом загрузки в клубе совсем не хотите работать.       Вроде бы сказано верно, но слишком уж прямолинейно. Такое мало кому нравится в нашем обществе. Лицо помощника от клубов ожидаемо вытянулось.       Сагами говорила негромко, но достаточно слышно, чтобы привлечь внимание рядом сидящих. Юкиносита с Сиромегури и ещё несколько человек посмотрели на спорящих.       Почувствовав устремлённые на него взгляды, парень из клуба смутился и покраснел.       — А, ну да, конечно... — пробубнил он, забрав папку обратно.       Раздражённо бурча, помощник вернулся на своё место. Сагами какое-то время смотрела ему вслед, а потом снова занялась своим делом.       Хикигая тем временем пытался осмыслить, что сейчас произошло. Сагами заступилась за него? Защитила от груза дополнительной работы? Но едва возникшую тёплую мысль лёгкой благодарности тотчас задавила холодная и расчётливая:       «Не обольщайся. Она это сделала, чтобы помощники не мешали тебе выполнять её задания».       Хикигая вздохнул. Теперь с облегчением — чуть не попался на очевидную уловку Сагами выставить себя в хорошем свете. Но его отточенная логика помешала этому случиться. Хачимана так просто вокруг пальца не обведёшь!       — Лентяи, — едва слышно пробормотала одноклассница, потом нахмурилась, глядя на документы. — Сэмпай, можно тебя спросить?       Она встала и подошла к Сиромегури, сидевшей левее на несколько мест.       — Что не так? — поинтересовалась та.       — Да вот, посмотри...       Хикигая оторвался от созерцания необычной картины работающей Сагами.       — И почему мне кажется, что я только и делаю, что вкалываю всё время.       — Какая неожиданность, — холодно сказала Юкиносита, не отрываясь от дела. Она печатала на ноутбуке сзади него, стуча клавишами.       — Верно. Мой папаша точно рухнет в обморок, если узнает, что я на самом деле работаю.       «А не просто изображаю видимость», — добавил он про себя.       — Я не про то... Хотя это тоже неожиданно. Предположу, что и для твоего папы тоже, — удивлённо вздохнула Юкиносита.       — Он же мой папаша.       — Звучит убедительно... Впрочем, меня куда больше поражает Сагами. Она на удивление серьёзно подходит к работе. А ещё то, что не дала тебя нагрузить.       — Простой расчёт, — отмахнулся Хикигая, — в этом случае я бы мог не сделать её задания вовремя.       — Вполне возможно, — согласилась Юкиносита, — но всё же...       Она посмотрела на разговаривающих Сиромегури и Сагами. Президент школьного совета что-то объясняла председателю. Та кивала головой.       Да, видеть взаправду работающую одноклассницу было довольно странно — на подготовке к школьному фестивалю та, фигурально выражаясь, просто забила болт на обязанности руководителя.       — Хотя она, действительно, не столь хороша. Своё дело, как ни прискорбно, я ей бы не доверила.       — С тобой её бессмысленно сравнивать.       Ну да, по сравнению с Юкиноситой кто угодно некомпетентным покажется. За исключением, пожалуй, разве её же сестры.       — Не в этом суть, — с укоризной сказала девушка, — есть достаточно много людей, которые сами по себе замечательные личности.       — Ну если ты так вопрос ставишь...       Не о Хаяме ли идёт речь? Или о Тоцуке?.. Точно! Как же он не подумал?! Тоцука лучше всех!       — У тебя такое отвратительное выражение лица, что я думаю вызвать полицию — наверняка что-то гнусное замышляешь.       Опять она за своё. Поулыбаться нельзя.       — И ещё... — тихо добавила она, — наш график на грани краха.       — П-почему?       Хикигая с Юкиноситой вздрогнули от неожиданности. Перед ними стояла обсуждаемая персона с бумагами в руках.       — Почему? — переспросила она и нахмурилась.       — Помощники всё больше отлынивают от работы, — решила прямо ответить Юкиносита.       — Я заметила, — Сагами досадливо закусила губу.       «Будешь так делать — все губы искусаешь», — промелькнуло в голове у Хикигаи.       — И что можно с этим сделать?       Юкиносита пожала плечами:       — Я пока всерьёз не рассматривала варианты.       — Вот как... Ну, а... ты?       А? Это она к нему обращается, верно? Нет, правда что ли? Похоже, скоро случится какой-то катаклизм — Сагами спрашивает его совета. Хикигая даже подрастерялся маленько.       Одноклассница продолжала смотреть на него. Ему ничего не оставалось, как только глянуть на неё в ответ. Их глаза снова встретились.       И Хикигая понял, что Сагами очень боится провала. Едва заметно подрагивающие руки, неуверенная поза, закушенная губа. И это вызывало по меньшей мере некоторое уважение. Она ведь могла сбежать, бросить всех и вся и выйти почти сухой из воды.       А теперь, если фестиваль провалится, то с неё спросят больше других и повесят всех собак. И поэтому:       — Есть один способ, но он довольно рискованный и может показаться сомнительным.       — Что и ожидалось от тебя, — вздохнула Юкиносита.       — И что же...       — Сагами-сан, — не дали ей договорить.       — Что такое? — председатель повернулась к говорившему.       Это оказалась целая группа из помощников. Они наперебой загомонили.       — Нам нужно идти в клубы.       — Мы больше не можем сегодня работать.       — Да, дел выше крыши.       Сагами оказалась не готова к столь массивной вербальной атаке.       — Н-ну, хорошо. Идите, — голос одноклассницы дрогнул в самом конце.       Небольшая толпа ребят, даже не поблагодарив, тут же устремилась на выход, устроив там небольшую давку. Через несколько секунд в конференц-зале остались лишь школьный совет, председатель, члены клуба волонтёров, за вычетом Юигахамы, и хмурящаяся Хирацука.       Тишина окутала помещение плотным душным покрывалом. Хикигая огляделся по сторонам: все бросили работу и смотрели на председателя. Сагами же долго глядела на дверь и опустевший коридор за ней. Плечи девушки поникли, а затем она повесила и голову.       — Так какой у тебя план? — глухо спросила она, не поворачиваясь.       «Да, ситуация действительно паршивая, — в это время размышлял Хикигая, — если её не переломить, то плохи наши дела. Наверное, действительно пришло время пойти на крайние меры».       — Гарантированное взаимное уничтожение.       — Что-то я не понимаю, — пробормотала Сагами.       — Мне бы тоже хотелось узнать, что конкретно ты под этим подразумеваешь, — сказала Юкиносита, вдруг заулыбавшись.       Догадалась о чём он хотел сказать?       — Да, поясни свою мысль, — острый взгляд Хирацуки был направлен прямо на него.       — На самом деле план очень прост...

***

      Ещё только утро, а настроение уже хуже некуда. Я сидела за своей партой, сгорбившись, мрачная, как туча, и смотрела себе под ноги.       Начну с того, что кто-то навалил мне мусор в ящик для обуви. Всякие обрывки упаковок от печений, конфетные фантики и прочие разные бумажки. Хорошо хоть, что сухие.       Давненько такого не случалось.       Зато теперь я точно знаю, что у меня есть недоброжелатели. Впрочем, возьми каждого второго из помощников — отношение к председателю не самое лучшее. Любой из них мог устроить подобную выходку в качестве своеобразной мести. Мстители, блин, нашлись.       Пока выгребала мусор, смотрела по сторонам нет ли подружек поблизости, а то разведут ненужного шуму. По счастью, они ещё не пришли. Излишнее внимание мне сейчас вовсе ни к чему — подумают, что кто-то начал издеваться, и серьёзно пошатнувшийся авторитет упадёт ниже татами.       Унижают лишь непопулярных и не особо успешных в учёбе — этот неприятный урок я хорошо усвоила ещё в младшей школе. А если издеваются, то значит, ты принадлежишь ко второму или даже третьему сорту, значит можно тебя и дальше гнобить. Причём без всяких угрызений совести, словно это забава какая. Такая вот вывернутая жестокая логика. Получается замкнутый порочный круг, из которого можно вырваться разве что школу сменив. Ну или резко взлететь в десятку лучших.       Когда возвращалась от мусорной корзины, в поле моего зрения попал Хикигая. Ого! Ему тоже всякого хламу насыпали — вон как старательно ящик вычищает. Ну хоть не только мне досталось и то хорошо. Я решила осторожно понаблюдать за ним, делая вид, что копаюсь в своих вещах.       В отличие от меня, Хикигая не пошёл выкидывать мусор. Вместо этого он открыл один из соседних ящиков и бросил скомканные бумажки прямо в него.       Во даёт! Может и мне следовало так сделать? Бросить мусор в ящичек Миуры и насладиться зрелищем... Хотя нет, лучше не стоит — увидит кто, и проблемы обеспечены. Пусть лучше Хикигая рискует.       Присмотревшись, я смогла прочитать табличку с именем «потерпевшего». Хе-хе, оказывается, он Тобе мусор подкинул. Так этому громогласному идиоту и надо. Тут Хикигая не сплоховал, молодец, поддерживаю. Нет, ну честно, несколько раз была готова подойти к Тобе и заткнуть ему чем-нибудь рот — до того разорался, что хоть затычки в уши вставляй. Как Хаято его терпит?       Пожав плечами — типа меня это не касается — я направилась в класс. Однако на полдороге остановилась как вкопанная — неужто Хикигаю похвалила? Приложила руку ко лбу — не горячий. С чего вдруг мне хвалить этого неприятного типа — мы же с ним враждуем по-тихому. Может, его пресловутые хикки-микробы стали на меня действовать?       Да ну, чушь! Ерунда какая. Хикки-микробов не существует. Это всё из-за Тобе. Точно — он виноват. Часто орёт и ведёт себя как придурок, вот мне и хочется, чтобы с ним какая-нибудь мелкая неприятность случилась.       Но у дверей класса меня саму поджидала вторая неприятность, намного хуже первой. Подойдя почти к самому входу, я встретилась с Харукой и Юкко и поздоровалась. А в ответ тишина. Будто меня вовсе не существует.       Ну я и высказала им своё законное «фи», не сумев сдержаться. Слово за слово, и мы уже начали говорить на повышенных тонах. Не знаю, чем бы закончилось дело, не подойди Миура.        — Слушайте, не стойте на проходе, — сказала она, даже не притормозив.       Нам ничего не оставалось делать, как только отступить друг от друга. Мнимые подружки тут же слиняли, воспользовавшись подвернувшейся возможностью, а я в очередной раз поняла, сколь велика разница между мной и Миурой, насколько недосягаемо высоко её положение. Обидно, ужасно обидно, хоть плачь. Чем Миура лучше меня?       И вот теперь она сидит сзади и раздражённо стучит своими ногтями по парте в тишине класса, лишь иногда прерываемой одиночными покашливаниями — после инцидента у дверей в помещении установилась довольно нервозная атмосфера.       Никто не горел желанием разговаривать, как происходило обычно. Напротив, все с видимым беспокойством посматривали то на меня, то на Миуру, подружки чуть слышно перешёптывались между собой, не решаясь заговорить.       С «королевой класса» мы, откровенно говоря, не ладили с самого начала учебного года. Не только из-за Хаято, но и из-за разницы в статусе тоже.       На первом году обучения в Собу мы трое ходили в разные классы. Я была первой скрипкой в своём «1А» и в подружках с Юигахамой. А затем мы попали в «2F». Тут-то всё и началось...       Миура сразу ясно дала понять, что мы не ровня. Первым делом она быстро умудрилась завязать дружеские отношения с Хаято, пока я смущалась и краснела, не решаясь к нему подойти. А кто оказывался с Хаято, тот автоматически попадал в элитную группу — красавчик был невозможно популярен среди девочек, и парни его уважали.       Потом Миура положила глаз на Юигахаму и, походя, предложила той присоединиться к её группе. Королеву совсем не интересовало, что она как бы уже моя подруга. Вот захотела и всё тут — извольте подать на блюдечке.       Хорошо помню свою растерянность и неприятное ощущение пустоты в груди, когда Юигахама, нервно сцепив пальцы и бросив в мою сторону виноватый взгляд, приняла её предложение. Потом несколько дней ходила всё с тем же виноватым видом, так и не решившись заговорить. Естественно, что сама я не делала первого шага — обида на неё разъедала изнутри. Сначала Цудзи, потом Юигахама... Что же мне так с подругами не везёт? Нет, конечно, я понимаю, что Миуре отказать трудно, а подчас банально страшно, но если уж ты дружишь с другой, то найди в себе силы отклонить предложение. А то какая из тебя подруга?       Через неделю Юигахама бросила свои жалкие потуги завести разговор, а через месяц и вовсе позабыла обо мне. Смеялась и хихикала в компании Миуры и Хаято. Вот так я и оказалась за бортом элитной группы в классе. Как вспомню тот случай, так сразу обида накрывает с головой. Тоска-а...       Предавшись мрачным мыслям, я чувствовала как во мне дрожжевым тестом пухнет и поднимается раздражение, которое вскоре захочет вырваться наружу. А ещё буквально кожей ощущала растущее напряжение в классе. Ещё чуть-чуть подрастёт и проскочит искра, от которой случится взрыв. И она не замедлила с появлением.       Миура ещё сильнее забарабанила ногтями, тем самым подстегнув копящееся внутреннее раздражение, которое мощно потеснило в сторону страх перед королевой класса, а может быть и школы. Сама нас разогнала, да ещё и недовольна — вот зараза!       Не выдержав, я развернулась к ней и зло бросила:       — Может, хватит уже стучать как дятел? Надоела.       Сказала и сама испугалась своей смелости — против кого пошла? Она ж меня раздавит перед всеми. Народ вокруг испуганно замер — что-то сейчас будет. Даже красавчик Хаято растерянно застыл с натянутой улыбкой на лице.       Выраженное недовольство, написанное на лице одноклассницы, сменилось недоумением — моя, мягко говоря, недовольная реплика застала Миуру врасплох.       — Ха?       — Ха-ха, — передразнила я, — хватит уже барабанить, говорю, — накладные ногти отвалятся.       Что я творю, идиотка? Ну вот, она разозлилась.       — Что-то я не расслышала, ну-ка повтори, — с угрозой в голосе произнесла Миура.       — Э-м, девочки, давайте не будем ссориться, — всё-таки нашёлся Хаято.       Он укоризненно посмотрел на меня. В другое время я бы расстроилась, но теперь мне было уже не до его реакции.       По-хорошему, надо бы заткнуться, а потом пробормотать какие-нибудь извинения, тем самым разрядив обстановку, но что-то внутри не дало этого сделать. Может быть, гордость, а может, нечто иное. Поэтому смолчать не удалось.       — Если ваше королевское величество не изволит мыть уши по утрам, — насмешливым тоном ответила я, — то это не мои проблемы. И не нукай мне — не запрягла.       Всё, теперь точно конец. Подружки, и не только они, испуганно ойкнули. Я сама громко ойкнула в мыслях.       Взбешённая Миура вскочила на ноги и чуть ли не побежала ко мне.       — Я не поняла, кем ты себя возомнила, чтобы так разговаривать?!       Мне пришлось собрать в кучу остатки непонятной храбрости, прежде чем ответить.       — Вопрос в другом: кем возомнила себя ты? — произнесла я, вставая.       Кто-то ахнул, кто-то сдавленно пискнул, а многие девочки, да и некоторые из парней тоже, съёжились и пригнулись к партам. Обстановка в классе накалилась до предела. Хаято застыл растерянным столбом, а Хикигая изумлённо пялился на меня.       Ох, страшно! Глаза Миуры так и сверкали гневом, того и гляди драку устроит несмотря на запреты. Но отступать поздно, иначе мой пошатнувшийся авторитет прямо сейчас размажут тонким слоем по полу. Не отмоешься потом.       — Слушай, ты... — нарочито медленно и внушительно начала Миура, придавив взглядом.       Но её прервали.       — Так, народ, я пришла, — в дверях показалась наша классная Хирацука.       — После уроков поговорим, — зло прошипела Миура и удалилась на своё место.       Я села, нервно сжимая и разжимая враз вспотевшие ладони.       — Мина-тян! — зашептала подружка за соседней партой. — Ты чего творишь? Это же Миура!       Да сама не знаю, что на меня нашло.       — Прости, Минами, но можешь не рассчитывать на нас, если что, — прошептала другая, — нет никакого желания переходить ей дорогу.       Остальные согласно закивали головами:       — Угу, верно.       Ах вот значит как... Решили пойти по стопам Цудзи, Юигахамы и Харуки с Юкко? Я не один раз за вас заступалась, а вы... Да тьфу на вас! Новый взрыв обиды мгновенно переполнил меня.       — Ну тогда катитесь на все четыре стороны, подружки-фигушки, — вспыхнув, бросила я в ответ, — нужны мне такие трусливые дуры.       Они дёрнулись от моих резких слов.       — Отставить разговоры! — рявкнула успевшая подойти к своему столу Хирацука. — А что вы такие напуганные, кстати?       Если бы вы знали, учитель. Если бы вы знали...

***

      — Эй, куда это ты собралась? — окликнул меня злой Миурин голос. — Мы ещё не договорили.       Я проверяла свой обувной ящик на предмет наличия мусора и чуть не подпрыгнула на месте, услышав грозную речь одноклассницы.       Блин, как бы выкрутиться? После уроков получилось быстро улизнуть из класса, но теперь, похоже, меня поймали, и придётся отвечать за свои слова.       Печатая шаг, как на военном параде, ко мне быстро приближалась слегка запыхавшаяся и весьма разгневанная Миура. Видать сильно я её разозлила — бежала небось, чтобы меня догнать. Вдалеке я различила фигуры Юигахамы с Эбиной, тоже спешащие к нам.       Тем временем Миура подошла вплотную и сразу же прижала к шкафчику, схватив за запястья.       — Ты чего устроила сегодня утром? — чуть ли не прорычала она у самого лица.       Ох, до чего же страшно смотреть ей в глаза, но... Зубы у неё не такие ровные как у меня. Почему-то эта глупая и несвоевременная мысль придала смелости.       — А нечего было дятла изображать. У меня чуть голова от твоего стука не разболелась.       — Да я сейчас тебе так настучу!.. — начала она.       — И вылетишь из школы, если пожалуюсь, — закончила я.       На лице одноклассницы нарисовалось презрение:       — Всегда знала, что ты крыса, Сагами — шаришься в темноте и гадишь по углам. Ссыкушка хвостатая. Юи говорила мне, чем ты занимаешься. И сама я слышала.       Не смей называть меня крысой! Ненавижу крыс! И не боюсь, в отличие от многих.       Но кое в чём она права — противостоять ей лоб в лоб у меня кишка тонка. Поэтому, пусть и неприятно сравнение, придётся поступить, как крыса: укусить исподтишка и в самое уязвимое место.       Да, это подло, некрасиво и отвратительно, но другого выхода я не вижу. А твоё уязвимое место — Хаято Хаяма.       Краем глаза я заметила выглядывающих из-за ящиков Юигахаму с Эбиной. Они смотрели на нас, пока не решаясь вмешиваться. Ну и не надо — без вас обойдёмся.       Я сосредоточила всё своё внимание на королеве класса:       — Называешь меня крысой и ссыкушкой, да?       Она презрительно скривила рот, не ослабляя хватки. Мои же губы изогнулись в усмешке:       — А сама-то кто?       Миура недоумённо нахмурилась:       — Что ты такое мелешь?       — А то, — вот, получай свой удар, — вертишься вокруг Хаято, а признаться ему не в состоянии.       Сейчас я сильно рисковала. В том плане, что мои слова могли подстегнуть Миуру к активным действиям. Вдруг она и правда ему признается, а он согласится встречаться? И тогда прости-прощай мой принц на белом коне. Но в данный момент меня загнали в угол и выбирать особо не приходилось.       Одноклассница вздрогнула, как от удара, и отступила назад, отпустив меня.       — Так-то лучше, — сказала я, потирая онемевшие запястья — сильная какая, стерва блондинистая — и небрежно добавив: — между нами, девочками — если бы ты ему нравилась, давно бы предложил встречаться.       Удар ниже пояса, знаю. Но по-другому от неё не отделаться.       Миура покраснела и закусила губу.       — Да что ты понимаешь!       А голос-то у тебя дрогнул.       — Достаточно, чтобы сделать очевидный вывод, — окончательно припечатала я одноклассницу, — подумай и сама придёшь к тому же. Держу пари, ты для него как живой щит, чтобы других девушек отваживать, и только.       Ё-моё! А ведь так тоже может быть. Если Хаято сейчас не хочет ни с кем встречаться, то держать возле себя Миуру на коротком поводке... Я оборвала мысль — Хаято никогда так не сделает! Он не Хикигая, чтобы прибегать к грязным или сомнительным методам для достижения результата.       Меж тем губы Миуры задрожали, она издала нечто похожее на всхлип, а на глаза навернулись слёзы. Это было настолько необычное зрелище — видеть королеву школы чуть ли не в слезах, что я на несколько секунд оторопела.       Да, прав оказался дядя — у каждого есть своя болевая точка, надо лишь найти её и нажать как следует.       Отойдя от небольшого шока, я тряхнула головой, отгоняя несвоевременные мысли, усмехнулась — даже королевы могут выглядеть жалко — и молча пошла в конференц-зал, оставив позади готовую вот-вот расплакаться Миуру.       — Юмико, ты... ты плачешь? — донеслось из-за спины обеспокоенное восклицание Юигахамы.       Я почувствовала на себе неприязненный взгляд.       — Что произошло? — вторила ей Эбина.       — Н-ничего, всё номал-льно, — Миура едва сдерживала слёзы.       К одному неприязненному взгляду присоединился второй. Дальнейшего разговора я уже не слышала.       Подруги... Хорошо, когда они есть. Вот, Миуру поддерживают. Я скривилась. А мои бросили одну, когда так были нужны — испугались. Ну и ладно, без вас справилась.        Удовлетворение от одержанной победы приятно грело изнутри. Я довела до слёз саму Юмико Миуру, первую девушку нашего класса. Если подумать, то не такая уж она и страшная, и теперь поостережётся так смело наезжать.       «А что по этому поводу скажет Хаято? — внезапно подумалось мне. — Вдруг он начнёт выговаривать при всех — будет очень неприятно и для авторитета плохо».       Ай, ладно, хватит себя накручивать — мой принц не такой человек. Если и скажет, то тихо и где-нибудь в сторонке, не привлекая внимания окружающих. Так даже лучше — немного побуду с ним наедине.       Я немного разволновалась от подобной мысли и остановилась, успокаивая затрепыхавшееся сердечко. Ах, Хаято... Когда просто думаю о тебе, то уже волнуюсь. Что же со мной будет, если останемся один на один?       Ох, лучше сосредоточусь на другом важном деле. Сегодня запланировано общее собрание оргкомитета, значит, присутствовать будут все. К сожалению, Хирацука не придёт — сослалась на большую загруженность, как сказал Хикигая.       Хикигая, Хикигая... Он, конечно, лентяй, но если его заставить, свою работу делает очень даже прилично. И объясняет понятно — несколько раз, скрепя сердце, я попросила его разъяснить некоторые моменты, с чем он справился на удивление хорошо.       В общем, как выяснилось, он не такой уж и плохой парень, хоть мне и неприятен. И, что было в диковинку, на него вполне можно положиться. По крайней мере, мои задания он выполнял исправно, пусть и с некоторой задержкой.       Что же касается предложенного им плана, то мы решили оставить его на самый крайний случай, если дела пойдут совсем из рук вон плохо. Можно сказать, сегодня решающий день, определяющий линию нашего дальнейшего поведения.       Я шла по коридору, полностью утонув в мыслях о предстоящем совещании. Кажется, меня окликнули несколько раз, не обратила внимания — не до того сейчас.       Вот, наконец, показались массивные дубовые двери, за которыми поджидала неизвестность. Ну, это только с одной стороны неизвестность. А так-то понятно, что ничего хорошего меня внутри не ждёт.       Замерев на мгновение перед ними, я решительно распахнула одну из половинок.       Так произошло в моём воображении, а в действительности я нерешительно приоткрыла одну створку и бесшумно скользнула в образовавшуюся щель.       В конференц-зале было полно народу и шумнее обычного — сказывалось отсутствие Хирацуки. На меня поначалу никто не обратил внимания: всё были заняты болтовнёй или делами. Причём, члены оргкомитета вторым, а помощники из клубов — первым.       Я глянула на часы над доской — осталось несколько минут. Пока шла к своему месту, постоянно ловила на себе пренебрежительные или даже презрительные взгляды. И так испорченное за день настроение совсем упало. Может, мне уйти, и пусть продолжат без меня?       С трудом отогнав привлекательную, но малодушную мысль, я плюхнулась на председательский стул.       Хикигая и остальные, кроме Юигахамы, уже присутствовали. Мой первый помощник полулежал на столе, наблюдая за толпой. Он даже не пошевелился, когда я приземлилась.       — Ну что, через несколько минут начинаем? — с дружелюбной улыбкой спросила подошедшая ко мне сэмпай.       Я кивнула главе совета.       — Тогда оставляю это на тебя.       — Хорошо, — слабым голосом ответила я.       Ну разве начальник так отвечает? Эх, ладно, пока есть немного времени в запасе, можно тоже понаблюдать.       Взгляд первым делом приклеился к Харуке с Юкко, стоявших в окружении большой толпы из помощников. Вот хоть убейте меня, но я уверена, что нарастающее трение между членами клубов и непосредственно оргкомитетом — их рук дело. И если бы только эта парочка противилась, так нет — возражения подхватила основная масса помощников. Как пить дать, они воду мутят.       Я несколько раз вдохнула и выдохнула в попытке себя успокоить. Помогло слабо. Мы сидели, оргкомитет, я имею в виду, за п-образным столом, а помощники скучковались в две плотные группы. Центром одной из них была Харука, а другой — Юкко.       Я посмотрела на часы — пора. Перехватившая мой взгляд Сиромегури кивнула головой. Ну, пора, так пора.       Собравшись с духом, я встала:       — Э-э, пусть каждый класс доложит, как у них всё продвигается.       Но мой голос потонул во всеобщем шуме. По правде говоря, гомон был не таким уж и громким — на уровне обычного трёпа, но беда в том, что я говорила тише его. Естественно, меня не услышали. Внутренне скривившись от отвращения к себе, я набрала побольше воздуха и выпалила заметно громче:       — Каждый класс, доложите, пожалуйста, как идут дела!       Они что, издеваются? Помощники продолжали галдеть как ни в чём не бывало. Нет, ну вы посмотрите на них — совсем обнаглели.       — Для начала давайте послушаем, как продвигаются дела с декорациями. Что с входной аркой? — вмешалась Сиромегури.       Вопрос адресовался помощникам, но ответил другой человек.       — Это, каркас более-менее готов, — говорившая у дверей Юигахама бросила в мою сторону явно враждебный взгляд. Не заметила, как она вошла. — Его осталось покрасить и украсить. Вот как-то так...       Встретившись со мной глазами, она демонстративно фыркнула и отвернулась. Ну, понятное дело, из-за Миуры на меня зуб точит.       — Понятно, спасибо.       Сиромегури улыбнулась ей, но лицо сэмпай оставалось суровым — президент ждала ответа от помощников.       — Далее, насчёт финальных состязаний... Как идёт подготовка? — она вопросительно посмотрела на Юкиноситу.       А я стою столбом и молчу, как дура... Лучше сяду, чтобы не позориться.       — С финальным состязанием для парней мы более-менее разобрались. Команда белых уже определилась с капитаном. Свяжитесь с Хаято Хаямой для подтверждения.       Спокойный, но холодный голос Юкиноситы заставил ребят из клубов поумерить разговорчики.       — Хм-м, что касается состязания для девушек...       И тут в толпе помощников послышался какой-то шум. Несколько этих самых девушек во главе с Харукой начали перешёптываться. Потом она приподняла руку.       Убедившись, что рука действительно поднята, Юкиносита кивнула:       — Какие-то проблемы? Я слушаю.       — Ну... состязание для девушек «Чибалерия», оно немного...       Харука не глядела на Юкиноситу, через силу выдавливая из себя слова. Она не смотрела на вице-председателя, видимо, боясь встретиться с ней взглядом, вместо этого наблюдая за реакцией зала и особенно своих единомышленниц.       Моя «типа подружка» сейчас больше смахивала на гиену из своры, которая пробует облаять львицу. Трусит и ищет поддержки у своих сотоварищей — если полезет одна, то львица её на куски порвёт. Я позволила себе чуть улыбнуться — непросто бодаться с Юкиноситой, ох как непросто. Слишком неравны силы, да, Харука?       Что же ты скажешь дальше? Однако Юкиносита, видя нерешительность выступающей, решила её поторопить:       — Немного что?       Острый взгляд президента клуба волонтёров в сочетании с ледяным голосом буквально заморозил атмосферу в зале. Я непроизвольно поёжилась — вот она страшная. Куда там Миуре до неё. По слухам, Юкиносита в летнем лагере, куда меня, к сожалению, не взяли, довела её до слёз простой словесной перепалкой.       Неудивительно, что Харука вся испуганно съёжилась и застыла. Но всё же смогла сбивчиво и торопливо проговорить, ощущая какую-никакую, но, без сомнения, поддержку за спиной:       — Ну, «Чибалерия»... Это ведь немного опасно, а фестиваль уже на носу и ещё занятия в клубах. Можно легко травмироваться... В общем, я не хочу в этом участвовать.       Она замолчала и сглотнула. После её слов наступила полная тишина.       Меня бросило в жар. Как это? Что ты такое несёшь?! Мы же уже решили... Нельзя же так всё переиначивать в самом конце! Я вскочила на ноги, оттолкнув стул, на котором сидела:       — П-почему ты сейчас об этом говоришь?!       Я открывала и закрывала рот, но ничего больше выговорить не могла. Голосовые связки будто отказали от потрясения, плечи мелко подрагивали от возмущения. Наверное, оно явно проступило у меня на лице, потому что две «подружки» отвели взгляд.       — Ну, мы давно уже об этом думаем... — ответила Харука.       — У нас ведь ещё и клуб... — добавила Юкко.       Что ж вы мне в глаза-то не смотрите? Вынудили пойти на серьёзные уступки для себя, а теперь тычете этим в лицо при каждом удобном случае. Как же вы меня достали...       Остальные взгляды были устремлены на меня: осуждающие, неприязненные, презрительные, ожидающие. Но ни одного поддерживающего, симпатизирующего. Даже Сиромегури, хоть и улыбалась, глядя на меня, но её глаз улыбка не касалась.       Я почувствовала, как силы и уверенность покидают меня. Это место... Оно высасывало их, словно ненасытная чёрная дыра. У меня задрожали колени. Пока чуть-чуть, но эта дрожь нарастала.       — Но мы же уже решили... — тихо ответила я, в очередной раз закусив многострадальную губу.       Хоть мой голос прозвучал слабо, в тишине его было хорошо слышно. Гораздо хуже то, что в нем отсутствовали сила и уверенность, так необходимые в данной ситуации.       «Фиговый из меня руководитель», — посетила горькая мысль.       Захотелось забиться в какой-нибудь укромный уголок, закрыть лицо руками и отгородиться ими, как щитом, от остального мира. Мои глаза притянуло к дверям конференц-зала — они так манили к себе, обещали спрятать за своими створками от обжигающих со всех сторон взглядов. Но я ещё сильнее закусила губу, борясь с искушением сбежать.       Если сейчас не выдержу давления и уйду, то это будет конец. Конец моему авторитету, конец всякому уважению и, главное, самоуважению. Надо мной начнут смеяться, показывать пальцем и шушукаться за спиной. Уверена, очень многие начнут презирать и глядеть свысока. Стану таким же изгоем, как и Хикигая. Нет, не могу этого допустить! Надо, надо выдержать.       Но силы таяли буквально на глазах — дрожь в коленях заметно усилилась, они наливались тяжестью, которая очень скоро грозила стать непосильной.       Харука с Юккой взглянули на меня и вновь отвели взгляды.       — Да, решили. Но идея, как мы считаем, изначально плоха и не подходит в качестве одного из главных соревнований. Мы вполне можем исправить очевидную ошибку. Прямо сейчас.       Услышав это, Юигахама удивлённо вздохнула — ничего себе заявление. Фактически, Харука тем самым обвинила оргкомитет в допущении просчёта при подготовке к спортивному фестивалю.       Сиромегури с Юкиноситой нахмурились, многие из оргкомитета тоже, но вот в толпе помощников загуляли одобрительные возгласы. Хикигая через место справа хранил невозмутимое молчание. Робот, блин.       — Вот именно, я подумала и пришла к выводу, что мы так и должны поступить, — добавила масла в огонь Юкко, соглашаясь с подругой.       Держу пари, они заранее договорились о подобном. Ну не выглядело это спонтанным решением, скорее продуманным шагом. Я, конечно, далеко не эксперт в подобных вещах, но даже мне это очевидно. Вон они как расселись, собрав вместе тех, кого подговорили.       Возгласы постепенно набирали силу. Если их не остановить прямо сейчас, то ситуация выйдет из-под контроля.       — Хоть вы и говорите так, но...       Я хотела продолжить, сказать, что нельзя менять программу фестиваля в самом конце. Даже чтобы просто отменить «Чибалерию» и перераспределить ресурсы на другие задачи потребуется достаточно много времени, а с учётом сложившегося отношения к работе может возникнуть полный развал всего оргкомитета, когда каждая из сторон будет тянуть одеяло на себя. И мы запорем подготовку, за предсказаниями не ходи.       Хотела сказать, да не смогла — силы кончились. Колени подогнулись, я качнулась и почти что рухнула на своё место. Вот такой из меня «замечательный» руководитель.       Наверно поэтому ропот стал распространяться по всему залу, как рябь на воде от лёгкого ветерка.       — «Чибалерия» опасна, — негромко заявил кто-то.       — Мало времени...       — Костюмы не успеем приготовить.       — Кто понесёт ответственность, если возникнут травмы?       Голоса раздавались с разных мест. Чём-то ситуация напоминала раздуваемый ветром лесной пожар, когда от маленького уголька вспыхивает и тлеет пересушенная листва. Слабый поначалу огонь начинает разгораться и набирать силы, пока не превратится в бушующее смертоносное пламя, несущее гибель всему живому.       Сейчас подобный пожар, только словесный, но от этого не менее болезненный, начал разгораться вокруг меня. Я измождёно прикрыла глаза ладонями, больше не в силах выносить разыгрывающееся в зале действо. Пусть говорят, что хотят — всё равно я морально раздавлена и больше ничего не смогу им возразить.       Гомон рос и рос, пока кто-то громко не хлопнул в ладоши.       — Хорошо! — это оказалась Сиромегури. — Мы поняли ваши опасения и посмотрим, что можно сделать. Давайте на сегодня закончим. Те, у кого есть недоделанная работа, останьтесь, пожалуйста.       Вот так и мне нужно было поступить — разрядить обстановку. А я не смогла.       После слов президента вокруг раздалось шарканье ног, звук отодвигаемых стульев, разговоры и смешки. Наверно, надо мной сейчас смеются. Ну и пусть — глубоко наплевать.       Звуки внезапно начали отдаляться, стихать, пока не наступила полная тишина. И в этом безмолвии ясно и чётко прозвучал голос:       — Ты такая жалкая, аж смотреть противно.       Я чуть не подскочила от неожиданности. Кто это? Голос говорившей показался смутно знакомым. Я убрала ладони.       Девочка лет восьми в голубом летнем платье до колен сидела на столе справа, в аккурат между мной и застывшим Хикигаей, болтая босыми ногами. В правой руке она держала клубничное эскимо, моё любимое, кстати.       Я проморгалась. Всё вокруг замерло: хмурая Сиромегури, взявшаяся за виски Юкиносита, растерянная Юигахама, члены оргкомитета, толпа помощников с раскрытыми ртами, Харука и Юкко, застывшие в дверях конференц-зала. Даже искрящиеся в солнечных лучах пылинки недвижимо застыли.       — Ты кто? — от удивления пропустив оскорбление мимо ушей, спросила я, опять переведя внимание на девочку.       Она закатила глаза:       — Ещё и тугодумка до кучи. Присмотрись ко мне.       Я машинально подчинилась. Яркие и живые серые глаза, уверенный, с каплей дерзости, но без наглости, взгляд, светло-русые волосы, заплетённые в тугую косу до пояса. Немного вздёрнутый носик...       Ой, да это ж я, когда жила в деревне! Всё, доруководилась до откровенного бреда.       — Ну наконец-то допёрла, — хмыкнула девочка и откусила большой кусок эскимо, — я уф нафала офасаться, фто не дофадаефся. И эфо не фред.       Прожуй, прежде чем говорить, фиг разберёшь, что сказала.       — Что ты здесь делаешь?       Идиотский вопрос в данной ситуации. Она шумно проглотила кусок:       — Сижу, болтаю ногами, ем мороженое. Ещё тупые вопросы будут?       — Вот грубиянка! — вырвалось у меня.       Она прекратила болтать ногами.       — Грубиянка — это ты, — взгляд маленькой «я» сделался жёстким и острым, словно только что заточенная катана. В груди прямо закололо.       Я невольно отодвинулась назад вместе со стулом.       — Подумать только, в кого я превратилась! — воскликнула она. — В зловредную глупую лентяйку, не видящую дальше своего носа. Лучше уж совсем не взрослеть, чем превратиться в... — она показала пальцем свободной руки на меня, — это недоразумение.       — Да кто ты... — возмутилась было я, но вовремя прикусила язык.       — Правильно, — с суровым видом кивнула девочка, — лучше заткнись, пока очередную глупость не сморозила.       Нет, точно брежу. А девочка — просто галлюцинация.       — Сама ты глюк! — выпалила вредная девчонка. — Мы здесь потому, что ты отключилась прямо на заседании. Перенервничала и не выдержала, слабовольная трусиха.       Вот оно что. Но с момента последнего приступа и недели не прошло. Сердце сжал страх — должно пройти гораздо больше времени. Охваченная им, я вновь пропустила оскорбление мимо ушей.       Недуг стал прогрессировать?       — Не бойся, здесь другая причина.       Вроде бы нет оснований ей доверять, но от сердца отлегло. Я повернулась к ней:       — Ты что, мои мысли читаешь?       — А как же иначе — я ведь часть тебя, — ответила маленькая «я».       — Почему же у меня не получается прочитать твои?       Действительно, почему? Девочка лишь снисходительно ухмыльнулась:       — А потому что не можешь, вот почему.       Я уже открыла рот, чтобы возразить, но она повелительным жестом заставила захлопнуть его обратно:       — Считай меня своим подсознанием. В него же проникнуть нельзя, верно?       — Ну да. Вроде так говорят, — согласилась я.       — Во-о-от, — удовлетворённо произнесла девочка, — а оно про тебя всё-всё знает.       Какая самоуверенность.       — А может я и не подсознание вовсе, а твоя ещё не совсем уснувшая совесть или лучшая часть.       Её лицо приняло сердитое выражение.       — А ты только и делаешь, что закапываешь меня глубже и глубже, заменяя на всякую дребедень.       — Какую ещё дребедень?       — Мда, туповата, — покачала головой девочка и откусила ещё один кусок.       Ничего я не тупая — мне стало обидно от её категоричного заявления. Тоже мне, ходячая совесть нашлась.       Она же молча жевала, снова начав болтать ногами, а я, не желая с ней больше общаться, решила встать и выйти отсюда.       А вот не тут-то было! Подняться и отодвинуть в сторону стул у меня получилось, но пойти — нет. Я просто перебирала ногами, не двигаясь с места. Недоумевая, опустила глаза.       Вроде иду, по крайней мере, чувствую, что иду. Но в то же время, если смотреть, то ноги без всякого сопротивления скользят по полу на одном и том же месте. Чепуха какая-то.       Отчаявшись уйти шагом, я повернулась к девочке спиной и перешла на бег. Та же картина. Я бежала, размахивала руками, но всё равно оставалась на месте. Со стороны это, скорее всего, выглядело донельзя комично. Раздавшийся сразу после этой мысли задорный смех сзади лишь утвердил в верности сделанного предположения.       На память пришёл разговор Алисы с Чёрной Королевой.       «У нас, — сказала Алиса, — когда долго бежишь, непременно попадаешь в другое место».       «Какая отсталая страна, — рассмеявшись, ответила на это Чёрная Королева, поправляя головной убор, — ну а здесь, знаешь ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте. А чтобы попасть в другое, надо бежать в два раза быстрее».       — Забавная фраза, — снова захихикали сзади, — тофко фдесь это не фрафотает.       Я обернулась. Девочка сидела на таком же расстоянии от меня. Она прожевала последний кусок мороженного, старательно облизала палочку и положила её на парту рядом с собой. Затем натянула на лицо суровую маску.       — Сядь. Хватит клоуна изображать, — жёстким повелительным тоном сказала она.       Я послушно плюхнулась на стул и сразу же приклеилась к сиденью. Получалось лишь елозить на нём, поднимать ноги и только. И сам стул не двигался с места, будто врос в пол. Потрепыхавшись немного пойманной мышью и натужно посопев при этом, я оставила бесполезное занятие.       — Не выходит, да? — с нехорошей усмешкой спросила девчонка — деревенская «я», не прекращая беззаботно болтать ногами.       — Не выходит, — пролепетала я, инстинктивно сжавшись.       Страх начал запускать свои холодные щупальца в живот. Она же не собирается...       — Можешь не бояться, ножиком тыкать не буду, — оборвала она, наверняка прочитав мысли. Потом зловеще улыбнулась и добавила, — пока что.       От её заявления у меня мурашки по коже пошли. Я нервно сглотнула.       — Ладно, не пугайся так, — хмыкнула деревенская «я», заметив мой дискомфорт, — это шутка.       После её слов тело отлипло от стула. Ничего себе, шуточки! Так и до сердечного приступа недалеко.        Она без всякого стеснения вытерла испачканный рот внешней стороной ладони и растёрла остатки мороженого другой рукой.       «Могла бы и чем-нибудь более подходящим отереться», — машинально промелькнуло у меня в голове.       — Тоже мне, фифа городская, — насмешливо ответила деревенская «я», — всё ей платочки, салфеточки разные подавай. Крема, помады, лосьоны... Проще надо быть, и народ к тебе потянется.       Да больно много ты понимаешь, мелкая. Подрасти сначала.       Взгляд девочки снова посуровел.       — Подрасти да подрасти, — передразнила она, — а что толку? Стать такой какой же никчёмной личностью как ты? Нет уж, дудки!       — Это почему я никчёмная? — мне реально стало обидно.       — Ну сама посуди: руководитель из тебя никакой, при этом распускаешь всякие противные сплетни, хотя сама виновата, гордости и самомнения на пустом месте столько, что и вёдрами черпать — не перечерпать. Я уж молчу про то, что общаться с тобой — ещё то удовольствие.       По первым двум пунктам я не могла возразить, как бы ни хотелось, но по третьему была категорически несогласна.       — Неправда, мои подружки...       И осеклась.       — Что ж ты замолчала-то? — насмешливо спросила сидящая на столе малявка.       — Не твоё дело, — буркнула я.       — А я скажу, почему, — объявила она, — ваша дружба поверхностная, нет в ней искренности. Я даже жёстче скажу: ты для них просто средство подняться выше по лестнице социальной иерархии.       — Не верю, — упрямо пробормотала я, — неправда это.       — Ну да, конечно неправда, — усмехнулась она, — сегодняшняя стычка с Миурой хорошо показала насколько они хорошие подруги. Да других ты и не заслуживаешь, если честно.       В её голосе явственно сквозило пренебрежение.       Мне ничего не оставалось сделать, как только стыдливо опустить глаза. Она права, настоящие подруги так бы не поступили. Стоп, это почему я...       — А помнишь, как мы дружили в деревне?       Заданный вопрос прервал ход мыслей.       Сердце защемило. Да, дружили мы просто не разлей вода. Всегда поддерживали и заступались друг за друга. Можно сказать, у нас была своя девчоночья банда. Я невольно улыбнулась — славные были времена.       — Вот это дружба, так дружба! Не то, что сейчас.       — Да, — невольно вздохнула я, — но её уже не вернуть.       — Враки! Можешь, если приложишь усилия. Только тебе неохота потрудиться, лентяйка, — без обиняков заявила девочка.       — Я через многое прошла...       — Знаешь, тебя это никак не оправдывает. Многие прошли через большее. Зачем, к примеру, ты затеяла ссору с Миурой?       — Это она...       — Вот же детский сад: я не виновата — это она первая начала. Самой не смешно? Сколько тебе лет? — оборвала меня маленькая собеседница. — Начала ругаться именно ты.       Ну... технически это, конечно, так, но...       — Нет никаких «но», хватить выгораживать себя. Ты нетерпеливая, заносчивая и самовлюблённая особа.       — Может, хватит уже? — начала заводиться я.       — Вот упорная. Твоё бы упрямство, да в нужное русло пустить — горы бы свернула, — рассержено вздохнула девчонка, — хорошо, распишу по пунктам. Но сначала...       Она соскочила со стола, почти бесшумно приземлившись на пол, и подошла ко мне, посмотрела снизу вверх своим пронзительным взглядом, а потом весьма чувствительно ткнула в живот.       Какой твёрдый у неё кулачок! Маленький, но будто из стали.       — А-ах! — я схватилась руками за пострадавшее место. — Т-ты что творишь, зараза мелкая?       — Так и думала — физподготовка у тебя никакая, — невозмутимо ответила она, сложив губы трубочкой и добавив в конце,— позорище.       Вот теперь я конкретно разозлилась, как сегодня Миура в классе. Мелочь пузатая! Сейчас мы посмотрим, кто тут из нас двоих позорище. Вскочив со стула, я крепко схватила её за плечи. Сзади загрохотала отпихнутая мебель. Но только собралась хорошенько встряхнуть мелкую засранку, как она произнесла, не отводя спокойного взгляда:       — У тебя хорошо получается обижать более слабых. Трусы так всегда и поступают.       Руки словно приморозило к её плечам. Она усмехнулась и продолжила:       — Вспоминаешь, как обижала Мияко? Как смеялась над скромняшкой Рин? Не давала проходу Аюми? Если скажешь, что забыла — соврёшь.       Я отпустила девочку и вновь стыдливо отвела глаза. Руки бессильно скользнули вниз. Она права — помню. Досталось им от меня в своё время.       — То-то же, — веско сказала деревенская «я», — а теперь слушай.       Ноги сами сделали шаг назад. Я наткнулась на откинутый стул, потеряла равновесие и упала на него, с испуга взмахнув руками.       — Ты — самодовольная, тщеславная глупая девица, которая мечтает о всеобщем внимании, — девчонка начала свою обвинительную речь, — однако не желает палец о палец ударить, вместо этого думая возвыситься за счёт других.       — Но…       — Лентяйка и пустозвонка, гадкая сплетница и надменная гордячка, которая ищет козлов отпущения своим неудачам. Разве не так?       — Ну… — я попыталась что-то сказать в своё оправдание, но девочка и не думала останавливаться.       — Завистливая, ни на что не годная особа с непомерным гонором. Бездарный и безвольный руководитель, крыса и ссыкушка, как правильно выразилась твоя одноклассница.       Её слова больно жалили, словно рой диких пчёл. Самое печальное, что возразить было нечего — каждое слово точно попадало в цель. Не знаю, правда ли это часть подсознания, как она сказала, или я просто нахожусь в горячечном бреду, но «подсознание» знало меня как облупленную.       — Но ведь я… Я пытаюсь что-то делать. Кроме того, говорила же, Миура сама начала…       Ох, что несу, она ведь меня уже распекала по этому поводу. Мысли путаются...       — Ты делаешь это лишь для того, чтобы доказать свою, — моя обличительница усмехнулась, — профпригодность. И больше ничего. Об изменении никакой речи не идёт. Пройдёт фестиваль и всё вернётся на круги своя, — её взгляд сверкнул обнажённым клинком, совсем как у Юкиноситы, — что же касается Миуры, то ты поступила подло.       — А что мне оставалось делать?! — чуть ли не закричала я.       — Не ори, слышу. Извиниться за своё поведение — скандал начался из-за тебя. Как у дверей класса, так и в самом классе.       — Больно надо перед ней унижаться, — пробормотала я себе под нос.       Очень хотелось отбросить её аргументы, посчитать их негодными, но не получалось. В глубине души зрело понимание, что девочка права — я не самый хороший человек.       — Это ещё мягко сказано, — тотчас отметила она.       Да пропади ты пропадом! Мысли мои читаешь. Но разве у меня нет положительных качеств? Я, например, несколько раз защищала подруг от обидчиков.       — Это потому что я пока ещё жива в тебе, — ввернула деревенская версия, — но ты постепенно избавляешься от меня. Если дело так и дальше пойдёт, то вскоре ты станешь ещё хуже. Превратишься в невзрачную, никчёмную личность, которая никому не интересна. И не будет у тебя ни нормального парня, ни мужа, одни кобели да извращенцы. Хочешь такого?       — Н-нет…       От её слов мне стало нехорошо. Они давили, заставив сгорбиться на стуле, лишали сил и уверенности. Но самое страшное — я понимала и признавала, что так оно и будет. Не могла не признать — в её словах была заключена правда. Страшная, нелицеприятная правда, словно истина в последней инстанции, с которой невозможно спорить. Которая острейшим копьём пронзает тебя насквозь, не давая вдохнуть и выдохнуть, а лишь беззвучно корчиться от боли.       — И работы у тебя нормальной тоже не будет, а будет какая-нибудь тупая низкооплачиваемая ерунда.       — Хватит, — вымучено прошептала я, не находя сил посмотреть ей в глаза.       — Будешь заедать постоянный стресс и тоску едой, отчего со временем превратишься в жирную корову.       — Может, прекратишь? — громче сказала я, уставившись на свои коленки.       Руки судорожно стиснули края школьной юбки. Больно, ужасно больно слушать подобное.       — Больно ей, понимаете, — издевательски передразнила деревенская «я», — а то, что ты делала больно, и даже очень, другим, тебя не смущает? Нет?       Кое-как собравшись, я смогла посмотреть ей в глаза. Её суровый безжалостный взгляд резал, что остро наточенный нож, без труда проникая внутрь. Я смогла его выдержать не больше секунды, а затем вновь опустила голову.       — Какое же ты ничтожество, Минами Сагами. Мне противно стоять рядом с тобой, словно у навозной кучи нахожусь. Ты достойна всякого презрения.       Это стало последней каплей. У меня вырвался жалобный вздох, в глазах защипало, в носу засвербело, а лоб так и вовсе упёрся в ноги. Я была окончательно разбита, куда там Хикигае с его речью на крыше — он просто младенец по сравнению с ней.       — Ты... очень жестока, — прошептала я, изо всех сил борясь с подступающими слезами.       — Ха! А ты разве не знаешь, что самый жестокий суд — это суд совести? Никуда от него не скрыться, не убежать, не уехать за границу — везде достанет. Пока с ней не примиришься, не будет тебе ни продыха, ни покоя.       Мне стало совсем худо.       — Всё, что я тебе сказала, — правда, от первого и до последнего слова. Ты просто не хотела и не хочешь этого признавать. Даже сейчас упорствуешь.       Она всё говорила и говорила. Вытаскивала на свет мои поступки, которыми совсем не хотелось гордиться, припоминала различные ядовитые словечки и фразы. Её жёсткий голос хлестал не хуже кнута — однажды случайно попали в деревне.       Тогда я не проронила ни слезинки, до крови закусив губу и терпя яростную обжигающую боль. Они стояли в глазах, но мне удалось не выпустить их наружу. Сейчас же слёзы безостановочно покатились по щекам, беззвучно падая на ноги и школьную форму. Той силы и воли уж давно не осталось внутри.       «Но ведь ты часто поступаешь намного хуже. Например, чего стоят распускаемые тобой гадкие сплетни об однокласснике. Он же ни в чём не виноват, просто высказал всю правду о тебе в несколько грубой форме, а ты свалила вину на него. Не стыдно?»       Стыдно. Стыдно и противно. И горько, больно признавать свою отвратительность, чувствовать себя полным ничтожеством.       «С Миурой поступила не лучше, чем с Хикигаей: подло, как сказала твоя деревенская версия. Ударила исподтишка в самое уязвимое место. Не обольщайся своей ничтожной грязной победой — ты ей далеко не ровня, как бы не хотелось обратного».       У-у-у, плохо-то как. Как же плохо. Глаза совсем заволокла мутная пелена, и слёзы полились рекой.       — Фу, плакса, — донеслось до слуха.       Но мне было уже всё равно, как меня назовут. Стыд и отвращение к себе кислотой жгли изнутри, подпитывая плач. Я ревела, размазывая по лицу слёзы вперемешку с соплями. Жалкая, мокрая курица, тряпка и слабовольная дура.       Не знаю, сколько времени я занималась самобичеванием — не имело значения. Но в какой-то момент я затихла, подавленно уткнувшись носом в колени.       — Наревелась? — спросили сверху.       Я лишь изобразила слабый кивок — говорить не давал образовавшийся в горле плотный ком, который никак не удавалось проглотить.       — Тогда вставай! — повелительным тоном произнесла моя младшая версия.       С неохотой, но я повиновалась. Медленно выпрямилась и кое-как поднялась, избегая смотреть на маленькую обличительницу.       — Посмотри на меня! — тем же командным тоном сказала та.       Я опять подчинилась. Взгляд сердитых серых глаз моментально просверлил во мне фигуральную дырку. Как странно: смотрю на неё сверху вниз, а такое ощущение, что девочка великан, а я мошка, которую она может раздавить в любой момент, когда захочет.       — Ну и дура же ты, — без обиняков сказала она, — променять меня на, гм, дурно пахнущую кучу.       Я только бессильно пожала плечами.       Если бы не её цепко держащий, словно магнитом, взгляд, я бы, наверное, вновь плюхнулась на стул и растеклась по нему бесформенной амёбой.       Девочка долго буравила меня глазами, пока наконец не вздохнула, без сомнения хорошо понимая, что творится у меня на душе:       — Хочешь вернуть меня?       — Ч-что? — промямлила я.       Вопрос застал врасплох. Совсем его не ожидала, думала, опять начнёт ругать. Она покачала головой:       — Хочешь стать такой как прежде?       Хочу ли? Я мысленно оглянулась на прожитую жизнь после переезда в Чибу. Утрата брата, чрезмерное внимание родителей после трагедии, издевательство в школе и, опять же, сюсюканье папы с мамой, ложное чувство особенности, желание выделиться из общей толпы, но без труда, подточили характер.       Он начал меняться к худшему, положительные черты слабели, размывались самомнением и растущим тщеславием, словно песок водой, а отрицательные крепли, их становилось больше. Я стала капризной и заносчивой. Язвительной и надменной с теми, кто меня, по разным причинам, не интересовал. Раздражительной, когда со мной не соглашались и не смотрели в рот.       К подругам относилась, если уж обойтись совсем без лукавства, не с должным вниманием, за исключением нескольких случаев, которые можно было по пальцам пересчитать. Это, кстати, тоже повлияло на решение Юигахамы уйти к Миуре, чего уж греха таить. Сама небрежно относилась к однокласснице, а потом её же одну и обвинила в дезертирстве. Удобно же? Удобно, и вины никакой за собой не чувствуешь. А про себя-то и забыла.       Исключением из общего правила оказалась лишь Има Цудзи, но с ней мы крепко поссорились в средней школе.       Серые глаза пристально наблюдали за мной, пока я ковырялась в себе, вытаскивая наружу свои многочисленные недостатки.       — Чисто для справки, — сказала она, нарушив молчание, — с Цудзи вышла мутная история. Что-то с ней не так.       А что там может быть не так? Стащила телефон, отрицала очевидную вину, начала обвинять меня же в подлоге, поливала грязью...       — Не знаю, — деревенская «я» упрямо потрясла головой, — но что-то не сходится. Ладно, не об этом сейчас речь.       Она опять пригвоздила взглядом:       — Ты хочешь вернуть себя прежнюю?       — А как? Не думаю, что смогу.       — Ну если будешь и дальше лентяйничать, то уж конечно нет, — с сарказмом отозвалась младшеклассница, — помнишь, что говорил отец?       Да помню я.       — Ну так скажи! Давай! Ну же!       — Если очень захотеть... — вяло начала я.       — Можно в космос улететь! — живо подхватила она. — Вот эта фраза и должна стать твоим жизненным принципом, руководством к действию или кредо, другими словами. Тогда сможешь переломить сложившийся порядок вещей, доказать всем, а главное себе, что ты — достойная и интересная личность.       — Легко сказать... — пробормотала я.       — Естественно, поначалу будет трудно, но потом втянешься, и станет проще. А затем и вовсе пойдёт, как по накатанной.       Как мягко стелит-то... Сама бы попробовала.       — Сейчас как дам, дубина! — нахальная девчонка отвесила чувствительный щелбан.       — Ай, больно!       — Так и должно быть, ты же не спишь...       А брежу наяву.       — Но-но! Ты не бредишь, а просто несёшь чушь — меняться надо тебе, а не мне. Соответственно, работать над собой надо тоже тебе. Закопала свои немалые таланты в землю и сидишь на попе ровно.       Когда же эта пытка закончится?       — Скоро, не переживай. Надо лишь определиться с самым важным.       Ну давай, определяйся уже. Устала я.       Девочка со вздохом закатила глаза:       — Вот слабачка.       Я сейчас её стукну.       — Попробуй, — с вызовом ухмыльнулась малявка, уперев руки в бока.       Взвесив аргументы «за» и «против», я отказалась от заведомо провальной затеи — она здесь главная.       На лице девчонки нарисовалась торжествующая улыбка.       — Итак, — произнесла она, — хочешь стать такой как прежде?       — Ну, допустим...       — Без допустим! Хочешь или нет?       — Хочу, — без всякого выражения произнесла я.       — Не слышу, повтори.       — Хочу, — погромче сказала я.       — Что ты там шепчешь?! Язык проглотила?!       Да она издевается. Ну ладно.       — Хочу, хочу! ХОЧУ!!! — последнее слово я буквально покричала ей в лицо.       Думала, она скривится, отшатнётся или хотя бы поморщится, но девочка вся разулыбалась.       — Вот так-то лучше!       Смотри-ка, ей понравилось. Ну дела... Словно цветок, который расцветал от ругани. Как тот фантастический рассказ-то назывался?       — Хватит думать о постороннем, — сразу отреагировала маленькая всезнайка.       Опять двадцать пять...       — Проблема в том, — сказала она, — что ты забудешь наш разговор. Если только отдельные слова и запомнятся, да и то не факт.       — А почему? — озадачилась я.       — Так уж подсознание работает, — пожала плечами девочка.       — Ну тогда к чему весь этот спектакль? — с угрозой в голосе поинтересовалась я.       Только попробуй вякнуть какую-нибудь чепуху.       — Да не кипятись ты, — примирительным тоном сказала она, — разговор забудешь, а эмоциональный настрой останется.       Вот оно как. А откуда она это знает? Не психолог же.       — Много будешь знать...       Я замахала руками:       — Не продолжай.       — Как пожелаешь, — по-доброму усмехнулась мелкая.       Только с чего мне начать?       — С внешности начни. Серые глаза и русые волосы идут тебе гораздо больше. Да и физподготовку не мешало бы подтянуть, рохля. Согласна?       — Согласна.       — Громче!       — Согласна!       — Слишком тихо!       Да ну блин. Я глубоко вдохнула и выпалила прямо в эту лыбящуюся физиономию:       — СОГЛАСНА!!!

***

      — С чем ты согласна?       Э-э... Я что-то пропустила?       — С чем ты согласна, Сагами?       Я отняла руки от лица. На меня уставились Сиромегури и остальной оргкомитет.       — Н-не знаю, — смутившись и покраснев под испытующими взглядами, пробормотала я, — н-наверное просто вырвалось. А куда все подевались?       Они переглянулись между собой.       — Заседание уже как двадцать минут кончилось, — объявила Юкиносита.       — А-а, — неопределённо промычала я, — понятно. Что будем делать?       — Ну, мы тут обсуждали безопасность «Чибалерии»... и ещё кое-что, — ответила Сиромегури и сразу же спохватилась. — Ты же всё это время была здесь, Сагами!       Я виновато потупилась, выдавив из себя извинения:       — Простите. Похоже, я выпала из реальности.       Причём буквально. Такое чувство, что резко перепрыгнула с одного пласта времени на другой.       — Э-э... — больше Юигахама ничего не смогла произнести.       — Ясно, — вздохнула Юкиносита, — не хотелось бы повторять одно и то же...       — Если в двух словах, — неожиданно влез Хикигая, — то мы решали, как добиться нормальной работы помощников.       — Ну и как? — на автомате спросила я.       — Да никак, — он пожал плечами, — нет приемлемого решения, если только...       Хикигая замолчал.       — Не использовать тот план, — закончила я начатую одноклассником фразу.       — Это тебе решать, как председателю, — холодно заявила Юкиносита, — стоит ли идти на крайние меры.       Я задумалась. Хикигая предложил ударить по ребятам из клубов их же оружием. Иными словами — взять в заложники спортивный фестиваль. Они хорошо понимали, что нам нужна их помощь и сами мы не справимся. Это позволяло помощникам смотреть на нас свысока и выбивать себе выгодные условия работы. Если вообще можно назвать их времяпрепровождение здесь работой. Они, что, рассчитывают на волшебное разрешение всех проблем?       Отменив «Чибалерию» мы ведь ничего не выиграем, а лишь потеряем время на очередное перераспределение ресурсов и отмену ранее сделанных договорённостей. Вдобавок ко всему получим неплохой удар по репутации. И девочки не из спортивных клубов, если прознают, расстроятся, потому что у парней будет главное соревнование, а у них — нет. Да я сама расстроюсь, хоть мне, как председателю, и нельзя участвовать.       Какой частью тела они, извините, думают? Есть, конечно, одно предположение, но озвучивать его я не буду.       Однако, если план не сработает, фестиваль можно считать несостоявшимся. Тогда придётся худо всему оргкомитету, а особенно мне. Спортивные же клубы выйдут сухими из воды, обвинив во всём руководство, то есть нас, здесь присутствующих.       Я зябко поёжилась:       — Наверное, и в самом деле мне было бы лучше покинуть пост руководителя.       Слова вылетели помимо воли, совершенно бесконтрольно.       — Это ведь из-за меня у них такая реакция.       Честно говоря, это сильно смахивает на оправдание своей трусости и некомпетентности.       — Ты так действительно считаешь? — холодно спросила Юкиносита.       — Возражать не буду, — едва слышно пробормотала Юигахама, — пусть катится, куда пожелает. Невелика потеря.       Всё ещё злишься за Миуру? Понимаю, но та сама виновата — нечего было бучу устраивать.       — Ну... — запнулась я и посмотрела на выход.       Как и совсем недавно, он вновь поманил к себе, обещая решение всех проблем. Возможно, так и впрямь будет лучше для всех. От внутреннего напряжения лоб пошел морщинами.       Остальные молча наблюдали за мной.       — Э, как бы... — попыталась что-то сказать Сиромегури, но замолчала, попав под ледяной взгляд Юкиноситы.       Температура в помещении разом опустилась на несколько градусов. Больше желающих говорить не нашлось.       Мне стало понятно, чего хочет президент клуба волонтёров. Она хочет, чтобы я раз и навсегда определилась, приняла окончательное решение и не морочила другим голову. Я ведь не поплавок у удочки — то нырнёт под воду, то вновь появится на поверхности. У меня другая работа.       Но, может, ещё представится шанс когда-нибудь проявить...       — Прежде чем ты решишься на что-то, — неожиданно произнесла Юкиносита, — я хотела бы напомнить, что никакого «в следующий раз» или «однажды» может и не оказаться.       Я едва не вздрогнула. Она экстрасенс, что ли? Прямо как мысли прочитала. Да сказала-то как: голос мягкий, а слова остры, словно бритва.       — Я... — и замолчала.       Что же я решу, в конце-то концов?       А внутри между тем зрело недовольство. Собой, своей нерешительностью, неспособностью идти до конца. Тем, что постоянно хочу переложить обязанности и ответственность на других. Своей трусостью.       Откуда это взялось? Я опёрлась на локти и схватилась за голову. Посмотрела на приоткрытые двери, на невозмутимую Юкиноситу, неловко улыбающуюся Сиромегури, раздражённую Юигахаму и весь оргкомитет в целом. Все молчали, а их взгляды были прикованы ко мне — они ждали решения своего председателя. Но председатель...       Взгляд почему-то остановился на Хикигае. Он тоже глядел на меня. Не прямо, а немного сбоку, однако его мутные глазёнки всё же встретились с моими. Ну а в них в полный рост стояла усталая уверенность, что уйду, не смогу и не захочу остаться. Брошу занимаемую должность и сбегу, как сделала это на культурном фестивале.       Наверное, его взгляд стал последней каплей, переполнившей чашу. Хватит, надоело! Я поджала губы, ещё раз посмотрела на всех присутствующих и сказала:       — Даже если мне уйти, ничего, по сути, не изменится. Они уже не остановятся.       Глаза Хикигаи удивлённо расширились — он ожидал совсем другого ответа.       — Так что давайте, — продолжила я, позволив себе улыбнуться, — покажем им, кто здесь главный.       И без страха встретила взгляд Юкиноситы.

***

      — Алло, тётя Макао?       — А-а, Минами-тян! Как поживаешь? Как у родителей дела?       — Да всё хорошо! — в голос позвонившей девушки проникла улыбка. — Вы можете записать меня на середину понедельника?       — Разве уже пора подкрасить волосы? Ты же только на прошлой неделе заходила.       — Нет-нет, дело не в этом, — девушка на другом конце помотала головой, — мне нужно смыть краску.       — Правда-правда? — не поверила женщина.       — Да.       — Давно пора, — пробормотала та себе под нос.       — Что вы сказали?       — Да ничего особенного, разные пустяки.       — М-м, понятно. — протянули на другом конце. — Ну так что, запишите?       — Конечно, конечно! Приходи... — женщина сверилась с расписанием на неделю. — Приходи в половине первого дня — я свободна.       — Хорошо! Тогда до встречи, тётя!       — Ага, до понедельника, моя дорогая!       Макао сбросила звонок и задумалась. Неожиданное решение её племянницы свалилось, как снег на голову в середине лета. Однако, было бы неправдой сказать, что она недовольна, совсем наоборот.       Макао вспомнила, как Минами пришла к ней постричься и перекраситься больше четырёх лет назад.       Женщина сначала подумала, что девочка шутит — у неё были просто роскошные длинные волосы. И цвет очень необычный для японки, спасибо прадеду. К тому же он прекрасно сочетался с яркими серыми глазами Минами, которых тоже совсем не часто встретишь.       Весь многолетний опыт Макао кричал: племянница зря так делает! Зачем, какой смысл?       Женщина попыталась мягко отговорить девочку и не дать совершить очевидную ошибку, но все аргументы разбивались о железное упрямство племянницы.       «В своего прадеда пошла, — потом часто сокрушалась она, — тот тоже, если уж что решил, то переубедить его было практически невозможной затеей. Только жене удавалось, да и то лишь иногда».       Макао чуть не плакала, когда делала Минами короткую стрижку. Ей казалось, что волосы безмолвно кричат ей: «Не стриги! Оставь нас в покое!» Но тут уж выбора у неё не было: желание клиента — закон, пусть она ей и тётя. Так что Макао, борясь с желанием кусать губы с досады, продолжала стричь племянницу, а потом и перекрасила волосы в коричневый.       По сравнению с тем, что было «до», «после» никак не впечатляло. Однако Минами осталась довольна, покрутилась перед ростовым зеркалом, с улыбкой поблагодарила и удалилась в уборную. Контактные линзы одеть, как она сказала.       Когда племянница вышла оттуда, у Макао едва ноги не подкосились: глаза девочки превратились в тёмно-карие. Ну зачем она так? Совсем ведь невзрачно вышло.       Не замечая расстроенного вида маминой сестры, Минами напоследок обняла тётю, попрощалась и ушла.       Иногда, по вечерам, когда Макао пересматривала семейные фотографии, она сравнивала фото своей племянницы, держа их в руках. На одной, без сомнения, была будущая красавица, а на другой — девочка с заурядной, ничем не примечательной внешностью.       И вот теперь Минами решила вернуть всё обратно. Знать бы, почему. Может, она влюбилась, и у неё появился парень? Хе-хе, а ведь это вполне возможно. Девочка-то уже выросла.       На губах женщины заиграла лукавая улыбка — надо лишь дождаться понедельника и выпытать из повзрослевшей племянницы всё, что хочется узнать.       Интересно, а волосы она начнёт отращивать?

***

      Народу в конференц-зале набралось предостаточно — сегодня должно состояться последнее совещание оргкомитета в полном составе. И сегодня же настал решающий день, после которого станет ясно, пойдёт ли подготовка к спортивному фестивалю как надо или продолжающийся бардак и анархия сгубят на корню все попытки привести дела в порядок.       С капитанами команд состязания «Опрокинь столб» уже определились. За белых будет Хаяма, а Тоцука, соответственно, за красных. Хикигая поначалу был резко против и сопротивлялся как мог, потому что Тоцука мог пострадать.       Однако после того как Эбина сказала, что капитана защищает вся команда, он более-менее успокоился. В конце концов, у него будет возможность самому защитить его. Он станет как верный рыцарь на службе у своего господина и защитит Тоцуку от грязных посягательств команды белых во главе с Хаямой! Да!       Гм, если подумать, то это звучит отвратительно. Подобные мысли не должны были прийти ему в голову. Это всё Эбина и её дурацкие фантазии — это она виновата, да. Он тут вовсе ни при чём. Фух, переложил вину на кого-то другого, и сразу стало легче. Отличный ход.       Но неужели он, Хачиман Хикигая, всегда полагающийся на логику и трезвый ум, когда дело касается президента теннисного клуба, запросто поддаётся эмоциям, словно Сагами какая-то. Страшный, выходит, Тоцука человек, что так запросто может манипулировать настроением, даже не подозревая об этом.       Кстати о Сагами. Сегодня одноклассница в школу вообще не заявилась, а её телефон был отключен, если верить Юигахаме. Даже подружки главы оргкомитета не имели понятия, где та шляется (опять со слов Юигахамы), причём в их поведении чувствовалась растерянность — понаблюдал за ними немного. Не то, чтобы Хикигая не доверял шумной и слегка бестолковой рыжеволосой девице, но хотелось надеяться, что Сагами всё-таки появится на заседании.       Но вот незадача — до его начала осталось всего пять минут, а о мисс председатель ни слуху, ни духу.       Хикигая вздохнул: решила всё же сбежать. Признаться, он с самого начала так думал. Не тот она человек, который нацелен на результат — это было видно ещё на крыше спецкорпуса.       Сагами из тех людей, что без всякого стеснения перекладывают свои обязанности на других, всеми возможными способами избегая ответственности. Она не любит и не хочет работать.       Постойте, но он ведь такой же. Так что же получается, они два сапога пара? Не-не — это опасная мысль.       Краем глаза Хикигая увидел, как в зал зашла какая-то девушка, но погружённый в размышления, не присмотрелся к ней. Достаточно было того факта, что она не Сагами.       Справа вздохнула Юкиносита.       — Ты чего? — Хикигая повернулся к ней.       — Я уж было надеялась, что в Сагами что-то сдвинется, но, видимо, ошибалась. Не выйдет из неё толкового руководителя.       Президент клуба нахмурилась, приложив пальцы к вискам:       — До чего же слабовольная и необязательная личность. Осталось всего две минуты, а её нет.       — Угу, — согласился с ней Хикигая, — наверняка сбежала — сегодня даже в школе не появилась.       — Вот как... — Юкиносита ошеломлённо уставилась на него. — Не думала, что она настолько трусливая. А телефон?       — Выключен.       На лице девушки проступило раздражение, и её взгляд налился арктическим холодом. Казалось, что она начала испускать вокруг себя морозящую ауру, понижающую температуру почти до абсолютного нуля. Хикигая непроизвольно поёжился и невольно посочувствовал председателю — худо той придётся.       — Тогда сделаем официальное заявление. Если уж Сагами сбежала, то может не возвращаться — мы не дадим ей такого шанса. Хватит с ней возиться и сюсюкать, как с капризным ребёнком.       Юкиносита разозлилась, что было понятно. Столько тянуть работы, беря на себя немалую часть дел председателя, и теперь узнать, что та решила слинять по-тихому. Тут поневоле выйдешь из себя.       Его и самого злило такое отношение к делу. Уж если взялась за работу — то будь добра доведи её до конца!       К месту Сагами кто-то подошёл.       — Извините, но здесь сидит председатель! — чуть ли не рявкнула Юкиносита. — Глубоко сомневаюсь, что она придёт, но найдите себе другое место, пожалуйста.       Скажи она это Хикигае до того, как тот вступил в клуб, парень уже бы задал стрекача.       — Ну ты... даёшь, — произнёс сверху чуть дрожащий голос Сагами, — нельзя же так людей пугать. Я чуть кирпичный завод прямо здесь не открыла.       Юкиносита вскинула голову.       — Т-ты? — изумлённо произнесла она. — Но...       Голос Юкиноситы смолк. Что её могло так удивить? Хикигая последовал её примеру и замер.       Перед ними стояла совсем другая девушка. Светло-русые волосы, яркие серые глаза, на губах играет лёгкая улыбка.       Сагами быстро отошла от испуга и откровенно наслаждалась произведённым эффектом. Хикигаю будто мешком по голове огрели. Он смотрел на одноклассницу и не мог отвести взгляда.       — Так вот ты какая...       — Какая? — Сагами вопросительно приподняла бровь.       — Настоящая, — вырвалось у её одноклассника.       — Ну и чудило, — раздражённо фыркнула она в ответ, — лучше в бумаги пялься, чем на меня, сталкер недоделанный.       У Хикигаи прям от сердца отлегло: старая добрая Сагами, к которой он привык, никуда не делась. А то он уже почти влюбился с первого взгляда. Ф-фух, чуть было не было.       — Думаю, нам пора начинать — Хирацука все часы просмотрела, — сказала председатель, отряхнув форму от несуществующих пылинок.       Хикигая скосил глаза в сторону выхода. Хмурый и несколько злой взгляд учительницы был прикован к наручным часам.       — Д-да, — запнувшись, ответила Юкиносита.       Сагами кивнула, прошла на своё место, но не села. Вместо этого, она достала из сумки телефон, повозилась с ним и положила на стол, а потом громко хлопнула в ладоши, привлекая всеобщее внимание.       В конференц-зале на миг сгустилась тишина.       — А т-ты кто? — раздался в ней чей-то несмелый голос.       Среди участников собрания послышались смешки.       Стоящая во главе стола девушка тоже усмехнулась:       — Я — Минами Сагами, председатель оргкомитета, если кто-то ещё не понял.       — Сагамин? — выдохнула поражённая Юигахама, чуть не выронив телефон из рук.       Она и спит с ним, что ли? Каждую свободную минутку что-то строчит.       У Мегури челюсть поехала вниз, а на лице Хирацуки застыло, как ранее у Юкиноситы, ошеломлённое выражение. По конференц-залу загуляли удивлённые возгласы и шёпот — такого номера от Сагами никто не ожидал.       — Думаю, что все, кто хотел придти, уже здесь, — одноклассница взяла телефон и стиснула его в левой руке, подняв на уровень груди, — не станем ждать опоздавших — начинаем!       Помощники, до этого вальяжно развалившиеся на стульях и занимающиеся своими делами, немного встрепенулись. Неожиданное преображение — очень подходящее слово — Сагами несколько выбило их из колеи. Но поглядим, что будет дальше.       — Итак, сначала рассмотрим общие вопросы...       Сагами начала совещание, а Хикигая незаметно изучал её поведение. Одноклассница держалась более уверенно, чем в прошлый раз. Меньше нервничает, голос звучит достаточно ровно, она не сбивается и не запинается. Только зачем перед собой телефон держит, словно в спасательный круг вцепилась? Это портит всю картину.       Ну да, вот опять негромкие смешки заходили по залу. Напрягшиеся было помощники вновь расслабились. Хикигая едва заметно поморщился с досады: что-нибудь, да сделает не так.       — Переходим к «Чибалерии», — Сагами объявила следующий пункт повестки.       Бездельничающие до этого времени ребята из кружков бросили развлекаться и разом навострили уши: ясен пень — сегодня этот пункт главный. Их основная цель.       Под скрестившимися на ней взглядами председатель продолжила:       — Что касается безопасности состязания, то мы сделаем всё то, о чём говорили в прошлый раз: пропишем суровые наказания за нарушения правил, подключим местных спасателей и организуем группы первой помощи.       Прикрыв глаза и выпрямившись, Юкиносита внимательно слушала речь председателя, а сидящая со скрещёнными руками Хирацука остро глянула на Сагами. Этот взгляд выдавал, что она заинтересована и ждёт продолжения.       — Мы разобрались с костюмами, — сказала председатель под неприязненное молчание помощников, — посмотрите на розданные вам распечатки, — она продемонстрировала эскизы, — с ними состязание будет достаточно безопасным, и сделать их, как видите, довольно просто.       Да, Кавасаки хорошо поработала. Костюмы необходимо выполнить из материалов, защищающих участников, причём их отдельные части легко соединить между собой в единое целое конвейерным методом. Так что высокой квалификации здесь не требовалось.       Харука и Юкко переглянулись, слегка кивнули друг другу и вскинули руки.       — С прошлого раза ничего не изменилось...       — Идея по-прежнему не совсем безопасна...       Этих слов Хикигая и ждал. Как и другие из руководства оргкомитета. Парень заметил, что губы председателя чуть дрогнули в едва видимой улыбке. Попались.       В зале поднялся шум, спровоцированный высказываниями лидеров помощников, если их можно так назвать. Скорее, они те, кто удачно оседлал волну.       — Фестиваль совсем скоро...       — Председатель повторяет одно и то же. Отвратительно, да?       — Ага, она просто хочет нас заставить пахать на неё.       Голоса звучали достаточно громко, чтобы их все слышали. Хикигая искоса глянул на Сагами. Одноклассница неплохо держалась, всё так же сжимая телефон перед собой. Да зачем же она...       Чуть приподнявшись и приглядевшись, он понял, где тут собака зарыта — Сагами делала видеозапись совещания! Хикигая невольно восхитился — смелый и умный ход. Все думают, что она нервничает и поэтому схватилась за свой гаджет, а причина здесь совсем иная.       Ну, молодец, ничего не скажешь. Тут она здорово придумала, хоть это, опять же, многим не понравится.       «Вот же, — подумал он, — не ожидал, что смогу её похвалить».       Как и договаривались, Сагами молча ждала, пока все не выплеснут своё недовольство. Через несколько минут так и случилось. Шум стал мало-помалу стихать, и на молчавшую Сагами начали смотреть с некоторым подозрением. Помощники принялись обмениваться взглядами, видимо, пытаясь понять, что проследует дальше.       А та по-прежнему молча стояла, не глядя по сторонам и не меняя позы. Лишь пачка распечаток слегка подрагивала в её руке.       Наконец разговоры совсем прекратились, и на конференц-зал опустилось молчание. И в этой тишине заговорила только того и ждавшая председатель.       — Это наше последнее предложение. Если оно вас по-прежнему не устраивает, и вы боитесь разных происшествий...       Она сделала паузу, в соответствии со сценарием, а затем продолжила:       — Если хотите участвовать в спортивном фестивале, то возьмёте на себя ответственность за всё, что там может произойти.       Помощники недоумённо захмыкали, очевидно не въезжая, что она имела в виду, а вот сидящая у выхода Хирацука снова выглядела ошарашенной.       — То есть, ты хочешь сказать, что если кому-то не понравится такое предложение, он не будет участвовать в спортивном фестивале? — переспросила она.       — Д-да, именно так, — ответила Сагами после секундной паузы, чуть запнувшись вначале.        Хикигая заметил, как Юкиносита уже открыла рот, видя колебание председателя, но та успела её опередить.       — Что-нибудь может случиться и во время других состязаний, например, «Опрокинь столб» или в эстафете.       Несмелая поначалу, речь одноклассницы постепенно становилась спокойней и уверенней.       — Честно говоря, я не понимаю, почему все так прицепились к «Чибалерии» с этой безопасностью. — Сагами позволила себе хмыкнуть. — Если неудачно упасть на беговой дорожке во время эстафеты, есть шанс сломать себе руки. Об этом вы подумали? Может, её тоже отменим?       Застигнутые врасплох каверзным вопросом, помощники молчали, не зная, что сказать.       — А давайте тогда вообще отменим спортивный фестиваль? — продолжала давить председатель. — Нет фестиваля — нет и проблем с ним связанных. В любом случае: чем меньше народу, тем ниже вероятность травм.       — Ну, как бы да, но... Что?!       — И еще, — вновь заговорила Сагами, не обращая внимания на всполошившуюся Хирацуку — ей предстояло сказать главное, — посторонних не допустят на фестиваль. В том числе и в качестве поддержки или зрителей.       Вот на эти слова отреагировали сразу — неправильно их понять вряд ли возможно.       — Да какого...       — Что это значит?..       — Как до такого вообще дошло…       Конференц-зал погрузился в хаос недовольных воплей.       На самом деле не существовало реальной причины так поступать — это всего лишь дымовая завеса, призванная скрыть истинные намерения оргкомитета.       — Спортивный фестиваль — мероприятие чисто внутришкольное. Поэтому родители, опекуны, друзья из других школ на него не допускаются. Иначе говоря, на фестивале должны остаться лишь участники, — подождав, пока возмущение немного уляжется, заявила председатель.       Хикигая понимал, насколько такая аргументация натянута. Когда все успокоятся, то обязательно скажут что-нибудь вроде: «Что за ерунду вы несёте». Но в царившей сейчас неразберихе ни одного голоса разума не прозвучало.       Кроме оргкомитета, одна Хирацука сохраняла спокойствие. Её задумчивый вид ясно говорил, что она размышляет над словами председателя. Наконец, она потёрла подбородок и вскинула руку, останавливая шум.       — Так, стоп. А что вы намерены делать с теми, кто не хочет участвовать в фестивале? Только не говорите, что мы должны им разрешить просто остаться дома?       — Можно применить тот же подход, что и для школьных экскурсий, — пробурчал в ответ Хикигая, — кто не хочет идти на фестиваль, пусть приходит в школу и занимается самостоятельно.       А это ещё большая натяжка. Спортивный фестиваль ничего общего с экскурсией не имеет, если не считать факта, что оба мероприятия школа готовит.       Услышав его слова, Сагами скосила глаза на одноклассника. Ему показалось, или он заметил тень мимолётной улыбки, скользнувшей у неё по губам? Когда парень проморгался, девушка уже вновь смотрела прямо перед собой.       «Верно, померещилось, — заключил он. — Ну не может Сагами ему улыбаться, скорее Хирацука замуж выйдет».       Учительница, сидящая на своём месте, нахмурилась и кинула подозрительный взгляд в его сторону.       «Нет-нет, Хирацука-сенсей! Я не подумал ничего плохого!» — запаниковал Хикигая, мгновенно вспотев.       Учительница погрозила ему кулаком. Хикигая сглотнул — её взгляд явственно говорил: «Сейчас пропишу кое-кому хук правой».       Женщины — страшные существа. Особенно такие, как Хирацука. Они могут читать твои мысли.       — Можем или нет? Кто такие вопросы решает, завуч? Учитель физкультуры? Или сам директор? — по счастью, учительница отвлеклась на слова Сагами, начав перебирать школьную вертикаль власти.       Хикигая незаметно выдохнул — пронесло. Ему что, теперь не только за словами надо следить, но и за мыслями? Ну, это уж чересчур.       «Предлагаю не обращать внимания на думающую вслух Хирацуку и продолжить заседание».       Тем временем председатель оглядела всех собравшихся и заговорила, подводя черту под решением оргкомитета:       — Поскольку мы не можем гарантировать всем абсолютную безопасность, у нас нет иного выбора.       Вот таков итог обсуждения вопросов безопасности. На этой основе и строился его план, ведь мало кто решится выступить против идеи её обеспечить. Никто не сможет противостоять руководству школы, озабоченному безопасностью. Как сам оргкомитет во главе с Сагами, так и помощники. Таким образом, их оружие обратилось против них самих. Дополнительно, руководство оргкомитета добавило уже свои ограничения, что позволит повернуть дискуссию в нужную сторону.       — Получается, те, кто против, не смогут пойти на фестиваль?       — Нет, погоди. Это значит, что кто хочет пойти, тот пойдёт.       — Но если мы против «Чибалерии», нас и на всё остальное не пустят.       Помощники вовсю обсуждали услышанное.       — Они совсем рехнулись!       — Ага.       — Нечего их слушать. Тоже мне, начальники здесь нашлись.       Их постепенно подхватывала волна собственной злости — видно, слова председателя задели за живое даже сильнее, чем ожидалось.       Пришло время нанести решающий удар.       Хикигая поднялся, собрал заранее подготовленные листки и сунул их Сагами. Та негромко вздохнула, принимая их, взамен отдав ему распечатки с эскизами костюмов, и произнесла:       — Это лучшее, что мы можем сделать в плане обеспечения безопасности, и других вариантов у нас нет. Если вы всё равно против, то мы выслушаем не вас, а всю школу.       Она продемонстрировала внушительную толщину стопки. Количество листов в ней точно превышало тысячу, и девушка с трудом удерживала их на одной руке.       — Это опросник, который мы сделали для каждого ученика школы.       Хирацука поднялась, подошла к ней, взяла верхний листок и пробежалась по нему взглядом. От прочитанного у неё отвисла челюсть.       — Хотите ли вы участвовать в спортивном фестивале? Чего? Впервые слышу, чтобы у учеников спрашивали подобное.       Она криво усмехнулась, махнув листком:       — А что вы скажете остальным?       — Всё…       Подавшая голос Юкиносита быстро добавила:       — Мы всё честно объяснили. Указали на возможную опасность и предложили меры по снижению риска, однако понимания с помощниками не достигли, и поэтому нам нужно мнение всей школы. Так остальным ученикам и скажем.       Но это лишь предлог, который нужен чтобы вытащить на всеобщий обзор действия помощников из клубов. Вернее, на всеобщий позор. Но так поступать оргкомитет вовсе не собирался, просто необходимо убедить остальных, что он готов действовать по намеченному в любой момент. Чтобы у помощников пропало всякое желание с ним бодаться.       Тем не менее, возражающие нашлись.       — Н-но всё равно, может лучше не проводить «Чибалерию»?       — Не надо так поступать со всем спортивным фестивалем…       Но в голосах Харуки и Юкко с соратниками легко угадывалась подавленность. Сагами тотчас зацепилась за их слова.       — Кстати, я бы хотела ещё о ней поговорить. В своё время все здесь присутствующие её одобрили, а сейчас многие стали против.       — Надо же, сначала одобрили, а потом резко передумали, — продолжила начатое Юкиносита, стоило замолчать Сагами, — если информация об этом просочится, может статься, пятно ляжет на оргкомитет в целом… Хм-м.       Хикигае стало интересно, насколько её поведение наиграно. Потому что методы выбраны не очень честные, чисто хикигаевские. А Юкиносита такое ненавидит.       О! Надо в патентное бюро наведаться, чтобы авторские права получить и затем спокойно жить припеваючи на лицензионные отчисления. Прощай, ненавистная работа! Э-э, что-то его не туда понесло...       Впрочем, можно рискнуть и утверждать, что именно из-за колебаний Юкиноситы сказанные слова достигли нужного эффекта. И в самом деле — озабоченность выдающейся почти по всех смыслах девушки, по сути, и выполняющей работу председателя буквально до вчерашнего дня, замечательно демонстрировала всю ненормальность сложившейся ситуации.       Гомон в конференц-зале только усилился.       Таким образом, оргкомитет дал понять оппонентам, что осознаёт свои проблемы и выдвигает предложения, направленные на их решение. Если они хотят взять спортивный фестиваль и всех, кто планирует в нём участвовать, в заложники, то председатель и остальное руководство вполне могут поступить так же.       Вот и получается, что у каждой из сторон имеется пресловутая красная кнопка, с помощью которой можно уничтожить идеальный, по мнению противников, спортивный фестиваль.       Это и есть взаимное гарантированное уничтожение.       Харука с Юкко задрожали.       — Что… Да как…       — Ну это уж через край.       — Мы должны тебя слушать лишь потому, что ты председатель? Что за фигня…       Вслед за ними подключились и остальные. В адрес Сагами один за другим посыпались неприязненные возгласы. Так и должно быть — именно на неё, как главу, пришёлся главный удар. Ей оставалось только терпеть, что, впрочем, у неё хорошо получалось. Сагами стояла, замерев каменным изваянием, молча глядя перед собой. У Хикигаи даже создалась бредовая иллюзия, что одноклассница не дышала.       — Ты совершенно не можешь работать как положено. Почему ты только сейчас ведёшь себя как председатель?       — Уму непостижимо… Ты же и на этот раз опоздала…       Враньё — она пришла вовремя. Пусть за две минуты до начала, а не за десять, что в самый раз, но не опоздала. Не стоит лукавить.       — Врут, — вполголоса согласилась Юкиносита с мысленным выводом Хикигаи.       Как ни странно, Сагами по-прежнему хранила молчание, не отвечая на явную ложь. Она там случайно не в ступор впала? Опять в обморок грохнется? Только этого им сейчас не хватало — всё затраченные усилия сразу пойдут прахом.       Выкрики постепенно переходили от неприязни к председателю к нападкам на личные качества Сагами. Ядром нападающих выступали Харука и Юкка, хорошо знавшие её по школьному фестивалю. Все её слабые стороны.       — Ребята, хватит уже.       — Да, да. Успокойтесь, пожалуйста.       Успевшая вернуться на своё место Хирацука и Юигахама попытались угомонить народ, но формальные подруги Сагами уже закусили удила и просто не могли остановиться. Гомон усилился ещё больше, и нападки не прекратились.       И вот тогда, на пике злословия, палец председателя ткнул в экран телефона, и её рука с ним скользнула вниз. По лицу девушки медленно, но верно начала расползаться торжествующая улыбка.       «Прекратила записывать, — догадался Хикигая. — А что теперь? Начнёт шантажировать? Хотел бы я на это посмотреть».       Если честно, то поведение ребят из спортивных клубов его уже порядком разозлило за прошедшие дни подготовки. Не хотите работать, так проваливайте! Нечего постоянно палки в колёса вставлять.       — А чего это Сагами с телефоном делала? — вполоборота повернувшись к Хикигае, спросила Юкиносита.       Похоже, только она начала что-то подозревать в творившемся хаосе.       — Сагами записывала всё совещание от начала и до этого момента, — просветил её одноклубник.       — Вот как, — пробормотала президент клуба. Она оценивающе прищурила глаза, с интересом посмотрев на председателя. — Что же она задумала?       Девушка пыталась скрыть любопытство, но до конца у неё не получилось.       — Наверное, скоро узнаем, — пожал плечами Хикигая.       Его и самого разбирал интерес, как в сложившейся обстановке поведёт себя одноклассница.       — Тогда мы все сошлись на том, что он просто псих. С чего вдруг сейчас он оказался у тебя в союзниках?       — Вот именно, разве не мы были твоими подругами? Почему ты помогаешь этому омерзительному типу?       Выходит, даже такие вроде бы внешне спокойные Харука и Юкко могут превратиться в настоящих фурий, поддавшись эмоциям. Источаемое ими напряжение не давало другим и слова вставить, не исключая Хикигаю.       — Эй, послушайте, Хикки не такой.       Но слова Юигахамы начисто проигнорировались. Зато привлекло внимание другое действие. Толстенная пачка бумаг в правой руке Сагами с грохотом опустилась на стол. Хикигая, вместе с Юкиноситой и Юигахамой вздрогнув от неожиданности, посмотрел на неё.       На перекошенном лице председателя смешалась целая гамма эмоций: злость, презрение с отвращением и… решимость? Сагами глубоко вздохнула, а потом…       — Хватит! Замолчите!       Слова председателя, лязгнувшие сталью, заставили всех заткнуться на полуслове. Ух ты! С какого времени она так может?       В наступившей изумлённой тишине чётко прозвучал твёрдый голос Сагами:       — Я вас выслушала. Теперь послушайте меня.       От её тона у Хикигаи по спине прошёлся неприятный холодок, Юкиносита же удивлённо вытаращилась на его одноклассницу. Харука с Юкко так и вовсе боязливо съёжились — не ожидали столь резкого поворота.       — Раз уж вы перешли на личности, то с этого и начну, — продолжила Сагами.       — Первое. Ты сказала, что я только сейчас работаю как должно, словно это нечто плохое или постыдное. Так? — Юкко не выдержала взгляд Сагами и отвела глаза.       — Понятно. Всё с тобой ясно, — усмехнулась председатель.       На левое плечо Хикигаи легла ладонь. Тёплая, мягкая и нежная. Парень просто застыл на месте.       — Второе: хоть этот тип мне совсем не нравится и порядком раздражает...       Тут она сжала его плечо вовсе даже не нежно, а, напротив, довольно болезненно.       «Оу, женщина, ослабь хватку. Не надо всем демонстрировать свою силу, оставь это популярным парням».       — ...но я не могу назвать его отвратительным — это явно большое преувеличение.       Хикигая осторожно поднял глаза — Сагами смотрела на него. Он почувствовал, что и остальные тоже. Блин, как же неловко быть мишенью для столь многих взглядов — нервируют они.       Лицо одноклассницы было одновременно сердитым и виноватым. Интересное сочетание. Она на мгновение прикрыла глаза, вздохнула и вновь их открыла, расслабив руку на его плече:       — Поэтому я хочу извиниться перед ним за те слова, которые использовала. Я нехорошо поступила...       Хикигая аж рот приоткрыл. Уму непостижимо — Сагами собирается просить у него прощения... Нет, завтра точно что-то случится. Надо бы сегодня вечером припасов понабрать и определиться с убежищем. И Комачи морально подготовить. Ага, так он и сделает.       — Прошу прощения, — Сагами убрала руку и слегка поклонилась ему.       Ну да, так и есть, извиняется.       Щеки девушки чуть подрумянились от волнения — совсем непросто это делать на виду у всех.       — Да ерунда, не стоит, — промямлил он, чувствуя, что и к его щекам прилило тепло. И неожиданно для себя ляпнул: — И ты тоже прости... за крышу... ну, я имею в виду... за второй раз...       Ох, идиот. В тишине зала его слова услышали даже на самых дальних местах. Теперь уже у Сагами рот приоткрылся. Она с шумом втянула в себя воздух и выдавила:       — Забудь.       Одноклассница хотела испепелить его взглядом. А у Юигахамы, выглядывающей из-за недоумевающей Юкиноситы, глаза сделались круглыми, что чайные блюдца.       Хикигая и сам понимал, что свалял большого дурака. Но уж больно он растерялся от неожиданных извинений председателя. Хирацука, наблюдавшая за их словесным обменом, задумчиво хмыкнула, потерев переносицу.       — Так вот в чём дело, — понимающе заухмылялись Харука с Юкко, — вы тут, похоже, неплохо спелись. Удивительно, как быстро может поменяться отношение...       По помещению, в который раз за совещание, загуляли приглушённые смешки.       — Хикки... — едва слышно прошептала Юигахама.       У неё такой грустный вид... а почему?       Нет. Он может объяснить. Это всё...       — Довольно! — Сагами повернулась лицом к помощникам. Смешки мгновенно стихли. — Переходим к основному вопросу.       Она была зла, очень зла — по одному голосу ясно. Поэтому все сразу заткнулись. И зла она из-за него, потому что остальные подумали, что между ними что-то есть. А для Сагами это как кость в горле. Хикигая, облокотившись, опёрся лбом о ладони и уставился на видавшую лучшие времена поверхность стола.       «Дурак. Кретин. Идиот, — проносилось у него в голове, — как я мог сморозить подобную чушь?»       Ему хотелось провалиться под землю прямо со стулом.       — Вы всё равно не хотите проводить «Чибалерию». Я правильно понимаю? — с нотками негодования в голосе спросила Сагами.       Впрочем, это чисто риторический вопрос. Она прекрасно знала настрой аудитории.       — Да, не хотим, — тотчас донеслось из группы Харуки и Юкко.       — Хватит и одного «Столба».       — Она небезопасна…       — Ну так ни одно спортивное соревнование не безопасно, — возразила Сагами, возвысив голос, чтобы перекрыть их голоса, — я ведь недавно говорила, что можно получить травму на эстафете, в «Опрокинь столб» и других. Давайте их тоже исключим из списка.       Естественно, Сагами так делать не собиралась, она лишь хотела этим поддеть возражающих.       — Ну… это как-то…       — Ты что, хочешь половину фестиваля убрать?       — «Чибалерия» опаснее других.       — И времени мало, не успеем…       — Если нормально работать, то вполне уложимся в сроки, — ввернула шпильку председатель.       Это была именно шпилька, и ничто иное. Все прекрасно знали, что помощники из клубов работали спустя рукава. Даже они сами. По идее, она должна их уязвить — себя ведь не обманешь.       Так и есть: шпилька достигла цели — оппоненты Сагами заволновались.       — Что ты хочешь этим сказать?! — несколько нервно выкрикнул кто-то с задних рядов.       — Думаю, озвучу мысли многих, здесь присутствующих, если скажу, что нас не устраивают такие лоботрясы, — раздражённо ответила председатель.       Чувствовалось, что её раздражение искренне, а слова так и вовсе произвели эффект разорвавшейся бомбы. Все ошеломлённо затихли, даже представители оргкомитета. Глаза Сиромегури округлились, Юигахама разинула рот, а в глазах Хирацуки заиграл непонятный огонёк.       Затем конференц-зал взорвался негодующими криками.       — Ч-что? Что ты сказала?! — вскочила со своего места Юкко.       — Да кто ты такая, чтобы так говорить?!       — А сама-то кто?!       Сагами дала им выплеснуть свой гнев, а затем, когда страсти поутихли, небрежно сказала:       — Я видела, как вы работаете, да и другие тоже. Знаете, есть такое выражение: «Двое пашут, семеро руками машут». Оно как раз про вас.       — Да ты на себя посмотри! — Теперь уже Харука вскочила. — На школьном фестивале…       — А причём здесь спортивный? — резко оборвала её председатель. — Мы же к нему готовимся.       — Ну… это… — смешалась Харука.       — Почему мы должны на тебя пахать? — возмутился кто-то другой.       — Без нас вы ничего не сможете сделать!        — Вот именно! — произнесли хором сразу несколько человек от спортивных клубов.       Помощники наконец-то открыто выкатили свой главный аргумент. Большая ошибка с их стороны — такие вещи нельзя говорить прямо, потому как это можно обратить им же во вред. Шум и неразбериха опять пошли по нарастающей, но председатель продолжала спокойно стоять — она только что заполучила в свои руки отличный козырь. Когда Сагами им воспользуется — вопрос лишь времени.       Наконец шум и выкрики почти улеглись. Хикигая заметил, что Хирацука со всевозрастающим интересом наблюдает за развитием событий.       — Не пойму, чего она добивается, — несколько озадаченно пробормотала Юкиносита.       Сагами покосилась на неё, но промолчала и отвернулась.       — Я решила, что время уговоров и компромиссов прошло, — объявила председатель, — и настало время объявить ультиматум.       Все вокруг непонимающе переглянулись.       — Какой ещё мультифатум? — Юигахама затеребила Юкиноситу. — Мне непонятно.       «Ну и дурочка, — вздохнул про себя Хикигая, — а Сагами сегодня как будто другой человек».       — Ультиматум, — поморщившись, поправила её президент клуба, — то есть, жёсткое требование. И, кажется, я поняла, чего она добивается.       — Вот как… — пожевала губами Юигахама. — А чего?       — Припереть их к стенке, вот чего, — ответил за неё Хикигая.       — Не рассчитывала, что она решится на такое, — тихо проговорила Юкиносита, — думала, смелости не хватит…       — Ха, ты решила нас запугать? — Харука отреагировала первой.       — У тебя ничего не выйдет, — поддакнула ей Юкко.       — И как ты нас заставишь?..       — Завтра я иду… Хотя зачем откладывать — сегодня же после совещания пойду к директору, — живо ответила Сагами, — да скажу ему, что помощники из спортивных клубов саботируют подготовку к фестивалю, и если он провалится, то винить надо их.       — Ух ты ж… — пробормотала Юигахама.       Ребята из кружков, обалдев от такой наглости, сначала притихли, а затем буквально взорвались от злости.       — Что ты мелешь?!       — Никто не поверит!       — Мы скажем совсем другое!       — Да пошла ты знаешь куда…       Громче всех кричали её подружки — Харука и Юкко. Наверно, уже бывшие. Одноклассница Хикигаи терпеливо дожидалась, пока шквал из криков вновь более-менее прекратится.       «У нас тут как шторм разыгрался — волны гуляют туда-сюда по залу, и ветер крепчает с каждой минутой».       Хикигая с удивлением отметил, что Хирацука перестала вмешиваться в ход совещания, как делала в начале. Вместо этого она вся подалась вперёд, словно боясь пропустить хоть одно слово. Непонятный блеск в её глазах только усилился.       — Моим словам может и не поверят, — легко согласилась Сагами, заставив лица помощников озадаченно вытянуться, — но вот видеозаписи — вполне.       — Какой видеозаписи? — Харука с Юкко побледнели.       Видно и они, вслед за Юкиноситой, начали догадываться, зачем председатель держала телефон перед собой. По конференц-залу растёкся озабоченный шёпот — ребята из спортивных клубов тревожно переглядывались между собой.       Губы Сагами изогнулись в торжествующей улыбке — час «икс» настал.       — Вот этой, смотрите, — она подняла руку с телефоном, немного повозилась с ним, а затем развернула экраном к помощникам, — здесь всё записано.       Девушка нажала на кнопку воспроизведения.       — Не станем ждать опоздавших — начинаем! — раздался её голос из динамика.       Помощники разинули рты — хитрый ход Сагами оказался для них настоящим шоком. Никто ведь не ожидал, что мямля-председатель додумается и решится на такое. И Хикигая не ожидал, и Юкиносита тоже. Даже Хирацука с её немалым опытом. Вон как она удивлённо моргает и смотрит то на председателя, то на экран смартфона.       Видео между тем беспристрастно показывало, как Сагами довольно неплохо вела совещание, потом шум вокруг «Чибалерии», неприглядное поведение помощников, переход на личности и нападки на председателя — одноклассница несколько раз тыкала в экран, перескакивая к новой теме.       Если подобное увидит директор, то могут полететь головы. И, возможно, дело этим не ограничится.       Когда экран погас, на конференц-зал опустилась мёртвая тишина. Ребята из клубов сидели оглушённые и подавленные, прекрасно осознавая всю серьёзность ситуации. Кто-то нервно озирался по сторонам, кто-то оттягивал воротник рубашки, а многие просто уставились в столы, не зная, что делать. Как Харуко с Юкко, и как большинство помощников.       Да-а, сегодня Сагами показала всем, что тоже может действовать жёстко. В стиле настоящего руководителя. Непонятно только, откуда у неё это взялось.       Если бы она вела себя так с самого начала, изрядный клубок проблем просто бы не возник. Ну, наверное, лучше поздно, чем никогда.       — Итак, — уверенный голос председателя разогнал сгустившееся безмолвие, — мне идти к директору или нет?       Разбитые в пух и прах помощники продолжали молчать.       — Ну же, скажите что-нибудь. Чего язык проглотили? — насмешливо спросила председатель. — Как переходить на личности и злословить, чувствуя за собой преимущество — на это смелости хватает, а как загнали в угол, так словно воды в рот набрали.       Сейчас Сагами могла себе позволить подобные высказывания. В конце концов, именно она держит их в кулаке.       — Уверена, — усмехнувшись, добавила его одноклассница, — после увиденного администрация может пересмотреть денежные дотации спортивным клубам.       Сагами забила последний гвоздь в крышку гроба — сокращения финансирования не хочет ни один из них. И главный аргумент помощников, что без их помощи ничего не получится, тоже потерял силу — откажутся работать, сами пожалеют. Председатель поставила им шах и мат.       — У меня нет ни малейшего желания долго ждать, делайте уже выбор, — жёстко подстегнула начавшая терять терпение Сагами.       «Чувствует себя на коне. Выпрямилась, расправила плечи, уверенная поза. Она, бесспорно, полностью контролирует ситуацию. И выглядит привле…»       Хикигая моментально задавил мысль в зародыше, пока она не успела пустить корни. С глупостями надо расставаться сразу, чтобы потом не испытать горького разочарования. Как он с Оримото в средней школе.       — А какой у нас выбор? — едва ли не прошептал кто-то.       — Да, собственно, очень простой. Либо вы начинаете работать как следует, выполняя распоряжения оргкомитета, и у нас всё получается, — ответила Сагами, — либо продолжаете упорствовать, и мы с вами расстаёмся, набрав других помощников. Думаю, администрация школы с этой проблемой вполне справится. На вас же ляжет пятно позора. Хотите?       — Н-нет… — слабым голосом сказала бледная Харука.       — Нет, не хотим, — Юкко выглядела не лучше подруги.       — Давайте всё решим мирно, — подхватили другие голоса.       — Хорошо. Мирно, значит мирно, — пожала плечами Сагами. — Итак, кто против того, чтобы провести «Чибалерию» на озвученных нами условиях?       Ожидаемо не поднялось ни одной руки.       — Отлично, — подытожила председатель, хлопнув в ладоши, — значит, принимается единогласно. Об остальном вам расскажет вице-председатель, а я пойду — надоело смотреть на ваши кислые рожи. Юкиносита?       — Да? Что? — растерялась президент клуба волонтёров, не ждавшая, что Сагами к ней обратится.       — Я закончила на сегодня. Передаю бразды правления в твои, без сомнения, надёжные руки.       Сагами вышла из-за стола и направилась к выходу.       — Х-хорошо, — щёки Юкиноситы порозовели от внезапной похвалы в свой адрес.       — Постой, — окликнула председателя Хирацука, когда Сагами прошла мимо неё, — ты так просто уйдёшь?       — Самый главный вопрос я решила. С остальными прекрасно справится мой заместитель, — девушка вышла за дверь, оставив учительницу сидеть с открытым ртом.       «Вот так и должен поступать настоящий начальник, — завистливо подумал Хикигая, — решил главные вопросы и свалил, оставив подчинённых разбираться с остальным. Эх, жаль, я так не могу».       — Теперь позвольте объяснить, чем мы займёмся далее, — возвестила всем оправившаяся от удивления Юкиносита.       Вместо ушедшей Сагами совещание повела она. Её невозмутимый голос мало-помалу возвращал спокойствие после разразившейся бури.       Оно шло своим чередом, и никто не знал, что за дверьми конференц-зала, прижав руками ноги к груди, на полу у стены сидит председатель оргкомитета. Её лоб покоится на коленях, а всё тело сотрясает крупная дрожь.       Несколько минут Сагами не двигалась с места.       Наконец губы девушки дрогнули:       — Надо выпить кофе. Много Max-кофе.

***

      Настроение у меня было откровенно паршивым — всё из-за стычки с этой стервой Сагами на прошлой неделе. До сих пор успокоиться не могу.       Как? Скажите, как эта трусливая особа смогла довести меня, считай, до слёз? Ну как?!       Сегодня с утра я довольно долго переписывалась с Хаято. Сердце каждый раз учащённо билось, когда он отвечал. А читая его ответы, я краснела и прижимала телефон к груди.       Он такой... такой... слов не могу подобрать какой. Почему же одноклассник упорно не замечает мои сигналы? Какое ужасное разочарование. А признаться ему боюсь, потому что это навсегда изменит отношения между нами. Не только с ним, но и с остальными из нашей группы.       Однако самый большой страх вызывает мысль об отказе. Если он отвергнет меня, то... то я не знаю, как дальше жить. Тут Сагами, к огромному сожалению, права: признаться ему смелости у меня не хватает.       «А может, у Хаято уже кто-то есть?»       Мысль обожгла огнём, заставив колени налиться предательской слабостью. Страх моментально сжал грудь стальным обручем.       Я помотала головой, разметав волосы — нет! Будь это правдой, стало бы известно уже на следующий день, если не в тот же. Такое событие не замолчать — моментально разнесётся по всей школе и за её пределами, потому что Хаято очень популярен. Уверена, нет у него пока никого.       Страх нехотя разжал свои холодные тиски, и мысли вновь заняла Сагами.       Какая она всё-таки наглая. Сначала помешала пройти в класс, устроив бесполезную толкучку в дверях. Нет, ну правда. Если хочешь выяснить отношения — отойди в сторону или в укромное место, чтобы никому не мешать.       Ну это ладно, но потом Сагами опять напустила на себя подавленный вид, изображая великую страдалицу. Это дико раздражало: тоже мне, мученица нашлась. И вообще, достала она — после школьного фестиваля ходит вся такая разнесчастная и обиженная, жалей её тут. А сама разные нелепые слухи распускает — слышала краем уха про это. Змея ядовитая. У-ух, злит её поведение.       Да ещё этот старый дебильный торговый автомат никак банку не выдаст. Ну давай уже, тупая машина, мой сок. Сколько ещё ждать?       Я сердито забарабанила пальцами по металлическому боку аппарата, как тогда в классе по парте.       «Выдача товара», — по-прежнему светилась надпись на дисплее.       Блин, ну что ты тормозишь? Раздражённо фыркнув, я отвернулась от него и увидела, что в мою сторону вдалеке по коридору медленно идёт какая-то девушка. Она скорее брела, чем шла — такое складывалось впечатление. Вроде я её не знаю. Да мне, собственно, и дела нет.       Сзади, наконец, послышалось негромкое жужжание и характерный шум — треклятая будка выдала мой заказ. Блин, и куда директор школы смотрит — торговый автомат уже давно барахлит. Купил бы новый, а то терпи и мучайся с ним. Прямо как с Сагами.       Раздражение от стычки с одноклассницей перешло на новый виток. Мало того, что она дерзила в классе, ставя под сомнение мой авторитет, так ещё, подло использовав влюблённость в Хаято, практически заставила расплакаться.       Я покраснела, вспоминая момент. Юи и Эбина потом долго утешали, прежде чем мне удалось успокоиться. Проклятая и подлая соперница! Ходишь кругами, ища возможность ужалить. Знаю я, сохнешь по моему Хаято, но ты его не получишь, дрянь! Даже близко к нему не подпущу, и не дам в следующий раз застать себя врасплох.       Резким движением я открыла банку и сделала глоток. Ах, то, что сейчас нужно. В меру сладкий, прохладный сок смочил пересохшее горло. Я глотнула ещё раз. Хорошо.       Сзади кто-то кашлянул.       — Ты не могла бы, гм, подвинуться. Торговый автомат не только для тебя одной стоит.       Я чуть не поперхнулась — да это ж Сагами! На лицо сама собой наползла довольная лыба. Ну вот, теперь и поговорим.       Я резко развернулась, готовая броситься в бой, но изумлённо замерла, приоткрыв рот. Девушка передо мной выглядела не как Сагами. Голос её, а внешность — нет.       Серые глаза, светло-русые волосы... Но, постой, черты лица как у одноклассницы. Нет, это и правда Сагами.       — Ты что, решила внешность сменить? — вырвалось у меня помимо воли.       Она хмыкнула.       — Скорее имидж, как сейчас модно говорить. На самом деле, это моя «родная» внешность. Просто решила к ней вернуться, только и всего.       Ничего себе, только и всего. Она определённо стала намного красивей, глупо с этим спорить. Но всё равно я лучше. И блондинка, как и Хаято. А ещё я повыше — ему высокие девушки больше нравятся. Наверное.       — Может, хватит на меня пялиться, словно Хикигая сегодня? — устало произнесла Сагами, оборвав ход мыслей. — Лучше отойди, пить хочу.       Злость и раздражение, оттеснённые в сторону первоначальным удивлением, вернулись обратно. А вот и перебьёшься. Сначала прощения попросишь.       Хотелось устроить ей полный разнос за класс и шкафчик, чтобы не возомнила о себе невесть чего, подлая трусливая личность.       — Сначала извинись! — выпалила я, грозно зыркнув на неё.       Сагами недовольно сжала губы и чуть слышно фыркнула.       Ну давай же, дай мне только повод. На этот раз ударить исподтишка не выйдет. Но если соизволишь извиниться, то буду с тобой немного мягче. Но это вовсе не значит, что тебе не перепадёт.       — Что же за день сегодня такой... — пробубнила она себе под нос.       — А?       Между тем на лице одноклассницы отобразилась внутренняя борьба. Она хмурилась и кривила губы. Потом закусила одну из них. Я пригляделась и увидела следы от укусов по всей её длине. О-о, похоже у нашей змейки выдались нервные деньки.       От Юи я знала, что Сагами — председатель оргкомитета по подготовке к спортивному фестивалю. От неё же мне было известно, что дела она ведёт неважно, но Юкиносита ей помогает. Как и Юи впрочем.       Эта Юкиносита... Мысли перескочили на другую ученицу. На дух её не переношу: надменная, высокомерная девица с раздутым до небес самомнением. Считает себя лучше всех, доска стиральная. Однако, стоит признать, весьма умна и красива, что порядком выводит из себя.       — Долго будешь в облаках витать? — голос Сагами вырвал меня из размышлений.       Э, чего? Блин, надо же так оконфузиться. Я почувствовала, как на щеках заиграл румянец.       — Я тут извиняться собралась, а она...       Да ладно. Чтобы ты передо мной извинилась? Ты ж мне завидуешь и тихо ненавидишь. Сейчас на ходу придумаешь отмазку, что я не слушала, и оттого весь настрой у тебя пропал. Или ещё какую-нибудь левую отговорку. Ну давай, интересно послушать, как выкрутишься.       — В общем, прошу прощения — виновата. В классе была неправа, и у ящиков поступила отвратительно, — обманула мои ожидания Сагами.       По глазам вижу — не хочет извиняться и чувствует себя не вполне виновной, но всё же умерила гордость и просит прощения. Полыхающий на неё огонь злости поутих. Не до конца, конечно, потух, но стал значительно слабее. Удивила она меня.       Сагами сжала губы в тонкую плотную линию и поклонилась:       — Прости.       Глядя на склонённую в поклоне одноклассницу, я испытывала смешанные чувства. С одной стороны, хотелось отыграться за те два случая, с другой, если сделаю так, то буду ничуть не лучше её. Немного поколебавшись — простить или дать как следует — я вздохнула:       — Хорошо, прощаю на этот раз.       Сагами выпрямилась.       — Но если ещё раз выкинешь подобный фокус... — Я свирепо посмотрела ей прямо в глаза. — То так просто не отделаешься, ясно?       Немного побледневшая Сагами с готовностью закивала. В её глазах промелькнула тень страха.       — Д-да, кон-нечно.       Вот. Так-то лучше. Я горделиво выпятила грудь — знай своё второе место — и милостиво разрешила, шагнув в сторону:       — Бери, что хотела.       — Не прошло и часа, — проворчала Сагами и вставила монету в прорезь монетоприёмника.       Реагировать на подобную чепуху я посчитала ниже своего достоинства, поэтому хранила величавое молчание.       Аппарат проглотил деньги, но выдавать заказ не спешил. Ха, так тебе и надо! Я посмотрела на маленький дисплей.       «Выдача товара», — светилась надпись.       — У меня он писал то же самое, — сказала я, — и тормозил несколько минут.       — Ну, я столько ждать не собираюсь, — нахмурилась Сагами.       — А что ты можешь сделать? — пожала плечами я. — Не в твоих силах его ускорить.       — Не в моих, говоришь? — хитро прищурилась одноклассница. — А сейчас посмотрим.       Сказала и ка-ак двинет кулаком чуть ниже прорези!       Внутри торгового аппарата что-то жалобно тренькнуло, потом зажужжало, а затем из лотка выдачи с грохотом вылетел заказ.       — Учись, пока я жива, — авторитетно заявила Сагами, распечатывая желто-чёрную банку.       Я стояла, без слов вытаращившись на одноклассницу, пока она поглощала содержимое, сделав несколько жадных глотков.       — И как часто это срабатывает? — наконец нашла я потерянные слова.       — Всегда, поверь, — Сагами оторвалась от банки и подмигнула мне, — уже два месяца как использую этот лайфхак.       Лайф что? Очень хотелось спросить, что за слово такое, но гордость не позволяла — начнёт опять усмехаться и нос задирать от того, что она знает, а я не в курсе. Нет уж, не дам тебе повода.       — Учту, — вместо этого солидно, как и полагается, произнесла я.       Сагами сделала ещё несколько глотков, потом глубоко вздохнула и прислонилась спиной к торговому автомату. Её взгляд уставился вникуда.       — Ну вот, теперь жить можно, — пробормотала она себе под нос, — а то совсем всю кровь высосали, вампиры недоделанные.       Это она про кого?       — Таких помощников надо взашей гнать, — сказала она, заметив мой вопросительный взгляд, — совсем не хотят работать. Пришлось их к стенке припереть, чтобы слушались. Замучилась с ними.       Сагами через силу улыбнулась и сделала очередной большой глоток. Только сейчас я обратила внимание, насколько уставшей выглядит одноклассница.       — Зато теперь будут слушаться... Надеюсь.       Её голос звучал неуверенно, если по правде. Ну да ладно — проблемы Сагами меня не касаются. Да особо и не волнуют, своих хватает. Кстати, пользуясь случаем спрошу у неё кое-что.       — Гм, меня тут Юи просила стать комментатором соревнований.       На самом деле она мне все уши вчера об этом прожужжала. Я прямо удивилась — в кои-то веки Юи такая настойчивая. Что удивительно, сама того не подозревая, подруга вытащила на свет моё давнее увлечение.       — Комментатором? — удивилась одноклассница.       — Ну, она говорила, что будет здорово, если состязания станут комментировать.       Немного смутившись собственных слов, я машинально принялась накручивать свои локоны на указательный палец, скрывая заинтересованность. Сложно признаться даже себе, но мне нравилось подобное занятие.       Когда училась в средней школе, однажды предложили прокомментировать товарищеский футбольный матч между нашей школой и соседней по району. Немного поломавшись для вида, плюс набравшись храбрости, я позволила себя уговорить.       Как итог, всем очень понравилась моя работа. Но, что самое неожиданное, это захватило меня саму. С тех пор я заняла пост бессменного комментатора на всех мало-мальски значимых школьных мероприятиях.       А в Собу с этим как-то не задалось... Но это вовсе не значит, что я похоронила идею.       Одноклассница странно на меня посмотрела, держа банку в руках.       — Чего уставилась? — довольно резко спросила я. Сагами вздрогнула от неожиданности. — Мне Юи все уши прожужжала: «Давай, Юмико, ты точно сможешь. Будет классно! Дух соревнований поднимется в несколько раз». Надоело слушать её непрекращающуюся болтовню, вот и предлагаю.       На самом деле, сама втайне этого хочу, но тебе точно не скажу. Таким, как ты, я бы и маленького секрета не доверила.       — Во-от ка-ак, — протянула Сагами. Потом задумчиво произнесла: — Значит, поднять дух соревнований, говоришь...       Не я, а Юи. Сама уши по утрам мой.       Одноклассница откинула голову назад, оперевшись затылком о торговый автомат, а затем несколькими быстрыми глотками допила кофе.       Раздался хруст и банка отправилась в мусорную корзину рядом. Я оторопела — так лёгко её смяла. Сильные у неё пальцы.       — Хорошо. Приходи завтра после уроков в конференц-зал, там всё обсудим. Идёт?       Я кивнула, соглашаясь.       — Идёт.       — Тогда до завтра.       Сагами отклеилась от торгового автомата и неверной походкой направилась к выходу. Я бы даже сказала, что одноклассницу слегка качало из стороны в сторону.       А Сагами изменилась. Пока не могу сказать, в чём конкретно, но это чувствуется. И совсем не связано с внешним видом. В конце концов, мы ведь смогли вполне нормально поговорить, чего раньше никогда не случалось.       И тут во мне взыграло любопытство. Дождавшись, пока одноклассница исчезнет за углом, я подошла к мусорной корзине и заглянула внутрь — хотелось посмотреть, что та пила. Глупое, конечно, любопытство, но бывает со мной такое.       Посмотрев по сторонам, я достала смятую банку. На желто-чёрном корпусе с волнистыми чёрными полосами красовалась надпись: «Max-кофе».       Хм, никогда такого не пила. Может, попробовать?