No Cock-Ups, Only Happy Accidents.

Чуя прятался в своей комнате ещё два дня, питаясь едой на вынос, и яростно отказывался открывать дверь любому, кто осмеливался постучать. Он был хорошо осведомлён о продолжающемся разговоре, его друзья были более настойчивы, чем когда-либо, и делали всё возможное, чтобы поддержать разговор, потому что, очевидно, это была самая большая вещь, которая произошла с начала универа. Только когда стали известны результаты экзаменов, разговор затих на несколько часов, прежде, чем перейти к теме предстоящего практического курса, который некоторые из них уже проходили на следующей неделе. Это в конечном счёте заставило толпу замолчать, и Чуя наконец-то спокойно выспался – его беспокойный ум был в стороне. До сих пор Чуя оставался скрытным. Он чувствовал, что попытка успокоить их ничего не даст. Поэтому он приглушил разговор, лишь изредка заглядывая в него оттуда. Большую часть своего времени, теперь, когда разговоры с друзьями были вне дороги, он проводил либо во сне, либо готовясь к курсу, готовясь к вступительному тесту, пытаясь скомпоновать информацию из чрезмерно упрощённых презентаций. Это было чертовски скучно, и он проклинал себя за то, что не ходил на лекции, потому что тогда он, по крайней мере, понял бы, что должны были рассказать схемы. В какой-то момент он почти открыл дверь, услышав стук, пытаясь отвлечься от своих записей, но, услышав голос Йосано, тут же снова сел. Нет, он не был готов к разговору. Честно говоря, он был зол. Он чувствовал себя униженным и выставленным на показ, и он ненавидел, как они постоянно обсуждали это за его спиной. Они обращались с ним, как с персонажем аниме, будучи клыкастыми девочками, которые заискивали перед ним и мальчиком, с которым они его сводили. Конечно, они не были злонамеренными, и для них это было легко и весело. Они с Дазаем никогда не ладили, с того самого момента, как встретились – а это было, когда Накахара пнул футбольный мяч в голову Дазаю, сбив его с ног впоследствии, в первый день "приветственной недели" универа, – и мысль о том, что они проведут вместе ночь, могла показаться смешной. Это была история, которая могла бы стать сюжетом для любого плохо сделанного фильма категории B. И понравилось бы ему это? Нет. Конечно, он тоже позволил этому случиться. Обычно его самоуверенность была выше этого, достаточно высока, чтобы постоять за себя и заговорить, если ему не нравилось, как с ним обращаются. Однако в данном случае это выглядело как напрасная трата энергии. Возможно, его реакция – а именно молчание – была не самой умной и зрелой. Но он просто не чувствовал себя способным поставить их на место или разобраться с этим вопросом на секунду дольше, чем нужно. Он знал их достаточно хорошо, чтобы понять, что сначала они не захотят слушать. И видя, что Дазай уже пытался применить подобный подход к Гин, которая также отмахнулась от него, только усилило его подозрения. Хотя и медленно, они, казалось, догнали его мысли. Он был почти уверен, что большинство из них подошли, чтобы извиниться или предупредить его, пытаясь сказать ему, чтобы он не воспринимал это слишком серьезно, если бы Чуя открыл дверь. И бесконечные разговоры, в конце концов, прекратились. И всё же ему не хотелось разговаривать с ними, и он занялся чтением лекций. Подумав об этом, он понял, что даже не зол на их друзей. Нет, дело было не в этом. Чуя и Осаму были очень важны для друзей, если смотреть на них со стороны. Хотя, временами они были немного бесчувственны, но при этом друзья не пытались обидеть их. Их разговор не представлял реальной проблемы, но сам Чуя и его никогда не прекращающиеся сомнения и вопросы представляли. Он злился на самого себя. Зол, что позволил этому вопросу так сильно занять его мысли. Злился, что позволил этому стать таким важным для него самого. Неопределенность и мысль о том, что он переспал с Дазаем, беспокоили его больше, чем ему хотелось бы признать. Имеет ли это значение, если они это сделали? И все же, по какой-то причине Накахара не мог смириться с мыслью, что переспал с Дазаем. Это выводило его из себя. Вот в чем была настоящая проблема. И Чуя знал, что он должен выяснить, почему это беспокоило его, и почему он был так обеспокоен этим намёком. Но знание того, что он должен это сделать, не означало, что он действительно это сделает. Вместо этого он отогнал эти мысли и вопросы и принялся изучать, пытаясь отвлечься от темы и заполнить её более важной информацией. Что также приводит к тому, что он в настоящее время стоит в библиотеке, просматривая ряд книг, ни одна из которых не является той, которую он ищет. Он ищет ту единственную конкретную книгу, которая была рекомендована в первой лекции в качестве их справочника, но, о чудо, он нигде не может найти ее, потому что он, вероятно, не первый, у кого есть идея заглянуть в неё для курса – если эти пустые места не являются достаточным указанием. Вполне вероятно, что у одного из его друзей есть копия у себя дома, может быть, даже цифровая. Но спрашивать их было бы противодействием его стратегии уклонения. Десятиминутная прогулка казалась лучшей идеей, но, очевидно, она была напрасной. Ему понадобится всего несколько минут, чтобы скопировать нужные страницы, это всё, что он просит. Может быть, кто-то ещё использует это прямо сейчас? Подойдя поближе и оглядевшись, он замечает несколько человек, спокойно сидящих в учебной зоне. Здесь всё по-другому, чем в его комнате. Комната крупная и широкая; густая, присущая только такому месту атмосфера вальсирует над полом и вокруг студентов, которые поглощены своей литературой, изо всех сил стараясь выжечь эти слова в своих мозгах. Чуя не узнает ни одного из них, и, когда он прищуривается, чтобы рассмотреть поближе, ни у одного из них, кажется, нет того, что ему нужно, на столе. Его надежда одолжить один учебник немедленно исчезает. Почему ни одна вещь не может сыграть ему на руку на этой неделе? Неужели он действительно настолько проклят, что не может найти книгу, чёрт возьми? Вздохнув, он оборачивается, решив проверить полку в последний раз, прежде, чем сдаться и написать кому-нибудь, вероятно, Коё, чтобы помочь ему. Искра надежды, которую он излучает, когда видит её, вызвана отчаянием. Там, на верхней полке, в самом конце, стоит последний экземпляр необходимой книги по биохимии. Он не видел этого раньше, потому что стоял слишком близко. Его день спасен. Наконец немного удачи в конце концов. Протянув руку, чтобы схватить его, он с силой осознает, что не может дотянуться до него. Он слишком маленький, чтобы дотянуться до этой забытой богом книги. Чуя пытается встать на цыпочки, вытягиваясь как можно выше, но его пальцы едва касаются края верхней полки. Он никак не может заполучить книгу вот так. Такое чувство, что весь мир смеётся над ним. Разочарованный, он вздыхает, прежде, чем попытаться вскочить в другой бесплодной попытке. Если бы он не был в общественном месте, то пнул бы стеллаж с такой силой, что книги разлетелись бы в разные стороны. Неужели он действительно должен пройти через унижение, взяв стул, чтобы дотянуться до злополучной книги? По-видимому, да. Он ненавидит это. Это всегда ужасно, когда его рост становится проблемой. Ещё одна попытка, и он перенесёт её сюда. Он всё ещё не дотягивается до книги. Всё, что он может сделать, – это наблюдать, как другая пара рук тянет копию с места и над головой Чуи, и только теперь он чувствует присутствие другого человека позади себя. – Знаешь, ты мог бы взять стул или лестницу. Чуя никогда не получит передышки, не так ли? Каждая клеточка его тела напрягается, как только он слышит слишком знакомый голос. Его первый инстинкт – паника. Но он заставляет себя собраться с мыслями, прежде чем поворачивается и ворчит: – Я просто хотел попробовать, ладно? Смешок, пробежавший по губам Дазая, немного сбивает Накахару с толку, его тело реагирует как-то странно, даже если он должен был это предвидеть. – Да, я видел, как ты стараешься. Впрочем, довольно часто. Интересно, откуда ты берешь всю свою самоотверженность? Вдохни. Сосчитай до десяти. Отвернись. Мудак. – Самоотверженность привела меня в этот университет. Кроме того, ничто не запрещает мне попробовать. А в чём твоя проблема? – Чуя едва сдерживает язвительный укус, скрывающийся за его словами. Осаму криво улыбается: – У меня нет проблем, но я думаю, что у тебя есть. Ты, кажется, немного отчаянно нуждаешься в этой книге. – Его взгляд скользит по обложке, затем он лениво пробегает страницы, зная, что уже видел их содержание раньше. – Проблемы с биохимией? Стиснув зубы, Чуя выпрямляется чуть сильнее. – Нет, но я не могу получить всю необходимую информацию из слайдов. Из горла Дазая вырывается понимающий, но не совсем честный гул. – Я всё понимаю. Так что, я полагаю, ты хотел бы иметь его? – Спрашивает он, явно имея в виду книгу. Чуя скрещивает руки на груди и кивает. Но в следующую секунду звук удара заставляет его сильно вздрогнуть. Рука хлопает по полке, прямо рядом с его головой, и внезапно Дазай оказывается ближе – слишком близко, – прижимая Накахару спиной к стеллажам. Если он сделает глубокий вдох, их тела соприкоснутся. Чуя чувствует горячее дыхание Осаму на своей шее, что вызыввает дрожь, пробежавшую по его позвоночнику. У рыжика остаются надежды, что это останется незамеченным Дазаем. В этом положении становится ощутимо, насколько Дазай выше. Улыбка, которая расползается по его губам, заставляет Чую нервничать. – Знаешь, – голос Дазая стал более глубоким, хриплым, но всё жё преувеличенно сдержанным, – ты мог бы просто сказать мне, что у тебя проблемы. За небольшую награду я с радостью помог бы тебе. – То, как он подчеркивает "вознаграждение", не оставляет места для интерпретации, и это застает Чую врасплох. Его щёки мгновенно вспыхнули. Но в то же время это его злит. О чём, чёрт возьми, думает Дазай? Пытаясь оттолкнуть его, Чуя рычит: – Я скорее потерплю неудачу, чем попрошу твоей помощи. – Удивительно, но Чуя терпит неудачу, Дазай не двигается ни на дюйм. Для такого долговязого парня Накахара не ожидал, что он окажется таким крепким. Его попытка не удалась, Дазай наклоняется сильнее, пока его лицо находится прямо рядом с лицом второго. Он не может вырваться на свободу, прикованный на месте всем телом Дазая. – Нет, нет, не надо. – В его голосе появляется усмешка. – Поверь мне, я позабочусь о том, чтобы ты никогда больше не забывал эти формулы. И после этого ты будешь умолять меня снова учиться с тобой. У Чуи пересохло во рту, когда он слушал это. Несмотря на расплывчатые слова, Чуя имеет довольно чёткое представление о том, на что намекает Дазай. Это затрудняло регулярное дыхание. Найти ответ ещё сложнее. Идеи обрушивались на него, и Чуя ненавидел то, что они делали с ним. Он не знает, что сказать, и Дазай бесстыдно этим пользуется. – О чём ты думаешь, а? Что творится в твоей хорошенькой головке? Ты размышляешь о техниках, которым я мог бы вас научить? Каким же хорошим учителем я должен быть, если ты хочешь, чтобы я сделал это снова? Ты же знаешь, я не даю пустых обещаний. Волна электричества пробегает по телу Чуи, вытекая из того места, где холодные губы Осаму касаются кожи его шеи, ощущение неожиданное и странное. Дазай нежно покусывает приоткрытым ртом его пульсирующую точку. Это словно лёгкое прикосновение пёрышка. Это происходит так неожиданно, что рыжеволосый не знает, как реагировать. Но его руки сжимают край полки позади него, и он слегка наклоняет голову. Это не должно быть приятно, тогда почему? И самое страшное в этом то, что он чувствует что-то странное, как будто у него дежа-вю. Правильной реакцией было бы оттолкнуть Дазая, не позволяя этому случиться, потому что для этого нет никаких причин. Ни одной. Тогда почему он не может заставить свои руки сделать это? Дазай улыбается, в последний раз касаясь губами шеи Накахары. – Тебе это нравится, да? Тем не менее, в Чуе осталось достаточно здравого смысла, чтобы не отвечать, не подумав сначала. На этот раз, потому что он не хочет давать Дазаю удовлетворительный ответ. Во-вторых, потому что ему это не нравится. Ни за что. Он перемещается под Дазаем, вырываясь прежде, чем тот успеет сделать еще одно движение. – Нет. Не знаю. Пошёл ты. – Он говорит серьезно, несколько слов он произносит строго, но ярко-розовый цвет его лица выдаёт правду. Улыбка шатена становится шире, когда он немного отступает, принимая вид Чуи, явно наслаждаясь его взволнованным состоянием и его горячим и дразнящим взглядом. И всё же он не отступает. – Спасибо за предложение. С этими словами он резко выпрямляется и опускает руку. Прежнее самодовольное выражение лица сменилось весёлым, как будто он только что не отбросил одну сексуальную инсинуацию за другой. Его поведение меняется в мгновение ока. К ужасу Чуи, вокруг его носа нет ни малейшего розового оттенка. – О боже, ты выглядишь немного напряженным! С тобой всё в порядке? – Голос Дазая немедленно поднимается на октаву, хриплый тон пропадает. Выраженное беспокойства настолько очевидно фальшиво, что слушать его почти больно. Губы Накахары сжимаются в тонкую линию. – Я в порядке, – наконец выдавил он, и его глаза сузились, – это ты облажался. Притворный шок мелькает на его лице, Дазай кладет руку на сердце: – Я облажался? Как ты смеешь так говорить, Чуя? Ты причиняешь мне боль. В конце концов, я только что принес тебе книгу! – С этими словами он поднимает другую руку, в которой держит учебник. Ах да. Чуя быстро схватывает его, даже если он уже почти забыл об этом. Чего бы Дазай ни добивался, Накахара совершенно сбит с толку и взбешен, чувствуя себя каким-то образом ущемленным – даже если прикосновение было не самым худшим, что он испытал сегодня, если честно. – Спасибо, наверное, – вяло ворчит парень, не смея встретиться взглядом с коньячными глазами. Он знает, что этот идиот всё ещё улыбается. – Что ты здесь делаешь? – Как только он это говорит, Чуя хочет дать себе пощёчину. Он хочет уйти, а не оставаться с Дазаем, который только пожимает плечами. – Ацу провалил экзамен по физике, он спустился вниз за новой книгой. Я сопровождал его и просто прогуливался вокруг, когда увидел тебя, – отвечает он, как всегда бодрый. Не зная, что теперь делать с этой информацией, Чуя решает, что он должен уйти. – А, приятно знать. Надеюсь, у него всё получится. А теперь мне пора идти. – Ему следовало бежать. Поворачиваться спиной к Осаму было ошибкой. Потому что в следующий момент на задницу Чуи легла плоская ладонь, и звук шлепка эхом разнёсся по всей библиотеке. Визг, который вырывается из груди Чуи, становится ещё громче, когда его сердце подпрыгивает. Дазай снова наклоняется, его рука всё ещё задерживается там, где её не должно быть, и сжимает её. – Никаких проблем, чиби. И как уже было сказано, не стесняйся просить о помощи, я не кусаюсь. Если только ты сам этого не захочешь. – Низкий голос эхом отдаётся в голове Накахары. Чуя кусает губы, задерживает дыхание, держит рот на замке. Даже когда Дазай отпускает его, коротко отсалютовав в знак прощания и нагло подмигнув, он не расслабляется, мышцы его живота напрягаются от ранее неудобного положения. Он остается на месте, пока Дазай не исчезает с лестницы. Есть одна вещь, которую люди не должны делать с ним. Особенно на публике. Одна. И это шлёпать его по заднице. Дазай знает это, и всё же решил проверить границы рыжика. Считайте, что Дазай уже мёртв. С Чуей раньше всё было в порядке. Но затем этот ублюдок стал вытворять непозволенные вещи, и Чуя почувствовал, как его кровь мгновенно устремилась вниз по телу. Но о расплате ему придётся позаботиться позже. Теперь он каким-то образом должен пройти мимо этих глазеющих студентов, которые, по-видимому, наблюдали за всей разыгрывающейся сценой, и никто из них не заметил теперь очевидного стояка, который Накахара принимает у себя в штанах.