No Cock-Ups, Only Happy Accidents.

Один из обычных вечеров. Чуя лежит в постели, подключив наушники к телефону, и смотрит в потолок; слова песен расплываются в бессмысленный гул. Последние лучи солнца падают через окно, окрашивая стену в красивый ярко-оранжевый цвет. Парень хотел бы чувствовать себя таким же живым, как закатное солнце, но всё, что он чувствует, – это страх, раздражение и усталость, и его ум напрягается уже так долго, что он больше не может сформировать связную мысль. Состояние, в котором он застрял на некоторое время. Об учебе сегодня не может быть и речи. Он провёл часы, ломая голову над случившимся днём, размышляя и беспокоясь о том, как это унизительно, и всё же – боже, он не мог об этом не думать – он чувствовал себя возбужденным. Потому что это горькая правда. Это его возбуждало. Близость, жар, хриплый, но ровный голос Дазая, его губы у шеи... ему казалось, что он всё ещё ощущает их на своей коже. В каком-то ошеломляющем смысле это было приятно, но в то же время эта мысль почти заставляет его кричать в подушку от разочарования. Снова. Почему? Почему, почему, почему? Как он это заслужил? Ему должно быть противно, что Осаму так близок к нему. Должен презирать уязвимость, которую он продемонстрировал перед Дазаем. И должен быть возмущен тем, что Дазай решил, что это нормально. Тогда почему он жаждет такого контакта? Чуя отчаянно хочет большего. Неужели он так давно не трахался? Если не считать того единственного раза, когда он, возможно, спал с Дазаем, прошло уже несколько месяцев. И это прекрасно. Он и раньше был в порядке, секс не входил в число его приоритетов. На самом деле в этом не было никакой необходимости; следовательно, и сейчас всё должно быть хорошо. Но почему же тогда нехорошо? Почему он не может избавиться от ощущения губ Осаму на своей шее? Его единственное объяснение заключается в том, что он подавлял любое желание так долго, что потребность обрушилась волнами, цунами разрушило все стены безопасности, которые поддерживали его стабильным всё это время. Его тело больше не может отличить желанный контакт от нежелательного, жаждет близости, и даже если это были прикосновения Дазая, то ничего не менялось – они всё ещё действовали на ощущения, вопреки воле и рассуждениям Накахары. Именно здравый смысл мешает Чуе найти хоть какое-то облегчение. Несмотря на то, что его тело было на грани после встречи, горячее и напряжённое, чрезмерно чувствительное к любому прикосновению, каким бы целомудренным оно ни было, он отказывается поддаваться давлению, которое скрутило низ живота. Не тогда, когда это было вызвано Дазаем. Он выше этого, и если это означает, что он должен страдать некоторое время, он будет терпеть. Ничто, без исключения, не заставит его дрочить на этого парня. Даже если его поцелуи зажгли что-то внутри Чуи. Он до сих пор не знает, что именно было целью одногруппника с этим шагом ранее. Люди наблюдали за ними. Что, если кто-нибудь узнает их? Вдруг они тоже были в баре? Слухи будут распространятся, как лесной пожар. Дазай ничего не добьётся, переступив границы рыжеволосого, – только если его целью было свести Чую с ума. Потому что тогда он, надо признать, преуспел. Накахара стискивает зубы до боли в челюсти, когда всплывает воспоминание, вместе с ещё одним рывком в паху, и разочарование медленно смешивается с гневом. Это просто несправедливо. Ему нужно снова привести свои гормоны в порядок, потому что если так пойдет и дальше, он не сможет пережить следующие дни. Ему нужно немного отвлечься, что-то, что заставит его забыть обо всём и даст ему запоздалую паузу от мира. Ему нужно утопить эти американские горки нежелательных эмоций. Утопить... утопить их в алкоголе. Возможно, это лучшая идея, которая пришла ему в голову за последние дни. Однажды она стёрла ему память, а кто сказал, что не сделает этого во второй раз? Спустив ноги с кровати, он без колебаний подходит к шкафу и резко распахивает дверь, а петли скрипят от удара. Опустившись на колени, он протягивает руку к самой задней стенке, где обычно находится несколько бутылок с различным содержанием. Но его рука хватает ровно одну полупустую бутылку красного вина. Куда делись остальные? Расстроенный, он сидит и думает, прежде чем вспомнить, что они опустошили его тайник в тот день, когда они пошли праздновать. У него кончился алкоголь. Этого маленького остатка едва хватило бы. Ему нужен план Б или другой способ заполучить выпивку. Не проверяя дважды эту идею, он ползёт к своей кровати, берёт телефон и открывает групповой чат. Это импульсивное решение, которое он не осмелился бы принять всего несколько часов назад. Но прогулка до следующего магазина отнимет слишком много времени. Это гораздо быстрее и проще, и у него действительно нет времени, чтобы тратить его впустую. Клуб жажды ДазаЧу Чуя: у кого-нибудь есть лишняя выпивка? Koё: Что, прости? Тачихара: не могу поверить Kоё: после нескольких дней молчания и игнорирования нас ты возвращаешься, чтобы попросить /выпивки/? Хигучи: Эй, Чуя! Зачем тебе? Чуя: вы это заслужили Выпить, Хигучи? Хигучи: ох Рампо: Чуя что-то переживает, одолжи ему немного алкоголя Чуя: Спасибо за твое исследование, не стоило Итак, кто-нибудь? Коё: только если скажешь, почему решил пить. Что ты делаешь? Чуя: Мне нужно кое-что забыть. Так что, пожалуйста. Дазай: прикол, ты же на самом деле не хочешь ничего забывать Чуя: хочу, уйди. Переместившись, чтобы сесть, скрестив ноги, Чуя вздыхает. Может, этот придурок наконец отстанет? Он действительно не хочет иметь с ним ничего общего прямо сейчас. Ему просто нужно выпить. Почему это так трудно понять. Хигучи: возможно, у меня где-то лежит Хуго* Чуя: я бы предпочел что-нибудь покрепче, но если это всё, что у тебя есть, то я возьму Тачихара: кажется, у меня есть бутылка водки? Чуя: лучше Йосано: мне это не нравится. Дазай: ты просто в отчаянии Чуя: заткнись, я не хочу слышать от тебя ни слова Дазай: тявкает, он рассердился уву Йосано: мы что-то упускаем? Koё: похоже на то Интересно, что это такое Это было очень близко, но Чуя сдерживает себя и не бросает телефон в стену. Он всё ещё нуждается в нём. Но желание есть, видя, как все они сразу же поняли, что что-то не так. По правде говоря, отчасти в этом виноват сам он, который сразу же набросился на Осаму, но знаете, что? В данный момент это всё равно не имеет значения. Чуя: не твоё дело. Что ещё вы можете предложить мне? Теперь я беру почти всё Дазай: я понял тебя кончай в *координаты* Чуя давится собственной слюной. Что, чёрт возьми, не так с этим чуваком? Накахара никогда не перестанет задавать этот вопрос, потому что Дазай просто имеет привычку доказывать, что он абсолютно справедлив. Дазай: *приходи Йосано: какого чёрта Хигучи: я думаю, что у Дазая сильное желание умереть Тачихара: что мы упустили?... Чуя: ни за что. Тачихара, я буду у тебя через 5 минут, я возьму водку Тачихара: х Koё: у меня тут есть ликёр, если ты тоже хочешь чего-нибудь сладкого Чуя: Да, конечно. Я уже в пути. Чуя оттолкнулся от пола, от чего суставы затрещали. Он позволяет им хрустнуть ещё раз, потягиваясь, прежде чем положить телефон в карман. По крайней мере, он напьётся до беспамятства. Маленькая победа для этого дня. Комната Тачихары на один этаж ниже его, скоро он будет наслаждаться успокаивающим теплом, которое предлагает алкоголь. Внезапный стук в дверь, сильный и громкий, пугает рыжика. Мичизо действительно принёс бутылку? Хотя с чего бы ему это делать? Чуя идёт открывать дверь, задаваясь вопросом, не решил ли его друг быть его компаньоном во время выпивки. Может быть, это Йосано снова беспокоится. Он уже обдумывает ответ, что с ним всё в порядке и он просто хочет выпить, чтобы успокоить её и отослать прочь. Однако слова застревают у него в горле, как только он открывает дверь. Это Дазай. В одной руке он держал бутылку виски, под мышкой бутылку вина, а в другой два стакана. С улыбкой, почти застенчивой, он приветствует Чую. – Ты сказал, что тебе нужна выпивка. Я пришёл, чтобы составить компанию. – Это неплохо, но также... заботливо, и это то, что останавливает Чую от того, чтобы захлопнуть дверь. Он крепко скрещивает руки на груди. – Разве я не ясно дал понять, что не хочу тебя видеть? – Накахара находится в режиме полной обороны. Он не уверен, но похоже, что Дазай слегка вздрагивает от его слов. – Чуууяяяя, – хнычет он, – не будь таким злым, я принёс буквально всё, что нам нужно. Вино, виски, бокалы. Пожалуйстаааа. – Дазай на самом деле не умоляет, скорее жалуется, и его тон вызывает сильное желание ударить его по лицу. Хотя это, вероятно, заставило бы его бросить жидкости, и это риск, на который голубоглазый не хочет идти. – У тебя действительно железные яйца, чтобы появиться здесь после трюка, который ты провернул сегодня, – говорит Чуя, всё ещё не впуская Осаму, блокируя дверной проём и разрываясь между тем, чтобы послать его и фактически пригласить его войти. Неужели это раскаяние промелькнуло на лице Дазая? – Да, насчёт этого. Я действительно хочу извиниться. У Чуи отвисает челюсть. Дазай. Извинения. Ему? Такого никогда раньше не случалось и не должно было случиться. Это противоречит природе, которую знает рыжеволосый. Он хмуро смотрит на второго. – Если это потому, что кто-то настоял тебе на этом, то можешь развернуться и спуститься по лестнице прямо сейчас. Мне неинтересно это слышать. Шатен не стал бы просто извиняться за то, что он сделал, потому что он никогда не чувствует себя плохо из-за своих действий – каждое из них более или менее продуманы. Появление в комнате Чуи должно быть мошенничеством и ничем иным. – Нет, честное слово, пошли. Разве иначе я принёс бы своё лучшее виски? Дазай прав, бутылка дорогая, а вино, которое он выбрал, выглядит многообещающе. Несмотря на то, что Чуя не доверяет ему, Осаму, несколько умоляюще надув губы, смотрит на него пытливыми щенячьими глазами. Отказаться от предложения было бы жалко, хорошая выпивка пропадет впустую в руках идиота. И он звучит несколько честно. За алкоголь. Тело голубоглазого расслабляется, когда он делает шаг назад и полностью открывает дверь. – Поставь на стол. – Спасибо, Чуя! – Шатен сияет, когда входит, сразу же ставя стаканы и бутылки. – Сначала вино или виски? – Спрашивает он. Дверь за ним запирается – привычка, приобретенная Чуей за последние несколько дней. – Сначала вино. У меня где-то есть бокалы для этого. – Эх, ты совсем не веселый, –беззаботно жалуется он, но всё равно берёт стакан для себя после того, как Чуя нашёл их в шкафу. – Если со мной не весело, тогда почему ты здесь? – Накахара ничего не может с собой поделать, он всё ещё насторожен, даже когда нерешительно тянется за своим стаканом. Но Дазай оказывается проворнее и протягивает его собеседнику, слегка выпятив нижнюю губу: – Это шутка, чиби. Я пришёл сюда по доброй воле и объяснил тебе, почему. Чуя щёлкает запястьем, тёмно-красная жидкость поднимается по стенам; капли стекают вниз, оставляя за собой слабый след. Мысль о том, что Осаму отравит его, каким-то образом приходит ему в голову, но бутылка была неоткрыта, так что беспокоиться не о чем. Он поднимает бровь. – Ладно. Я знаю, что ты меня недолюбливаешь. Я думаю, что для нас обоих лучше сделать это раньше, чем позже, чтобы ты мог снова уехать. – Верно. Но давай на минуту оставим это в стороне. Чуя остается на месте, ожидая, что второй продолжит. Это должно быть интересно. Но вместо того, чтобы объяснить свои намерения, Дазай спрашивает: – Ты злишься на меня? Если бы Осаму не выглядел таким искренне заинтересованным, Чуя рассмеялся бы над нелепостью вопроса. Он закатывает глаза и натягивает улыбку. – Как будто тебе не всё равно. Но если ты спрашиваешь, не больше ли, чем обычно; Да, вроде того. – Дазай не должен знать, что Накахара ещё больше злится на себя и на своё тело за то, что оно так реагирует. Дазай отводит взгляд, уставившись в вино, как будто оно несло в себе все слова и ответы, которые он искал, чтобы сказать Накахаре, и просто ждал, что оно ободрит его. Именно тогда рыжеволосый осознаёт, что Осаму действительно чувствует раскаяние и что ему трудно высказывать искренние мысли. Тот факт, что он хочет попробовать, делает этот жест более осмысленным и в целом смягчает отношение Чуи к нему. Он не выше того, чтобы оценить усилия, которые прилагает Осаму. – Ты действительно сожалеешь, не так ли? Карие глаза, широко раскрытые от удивления, смотрят на Чую, но затем он делает глубокий вдох. – Да, это так. Что-то заставило меня понять, что то, что я сделал, было довольно дерьмовым шагом, учитывая, что мы договорились оставить всё как есть. – Значит, ты здесь потому, что тебя вынудили. – Это горькое чувство захлестывает Чую. Он не должен был впускать его. Дазай качает головой. – Нет, я здесь, потому что хочу сделать это. –Похоже, он честен. – Ты извиняешься за то, что шлепнул меня по заднице или прижал к книжной полке в общественном месте? – И то и другое? – Хотя это звучит как вопрос, Накахара понимает, что он просто ждёт согласия второго. Всего несколько минут назад Чуя хотел придумать достойную расплату, такую, которая будет мучить Осаму и, надеюсь, смущать его до бесконечности. Однако, видя, что у Дазая хватило порядочности прийти и извиниться – каким-то образом, – голубоглазый думает, что на этот раз он проговорился. Потому что даже если шатен стоит перед ним весь высокий и уверенный, в комнате есть нервное напряжение, которое Чуя слишком хорошо осознаёт, и, возможно, просто больше не хочет вкладывать в это слишком много энергии. Он вздыхает. – Ладно, это справедливо. Извинения приняты. Дазай выглядит так, словно с его плеч свалился тяжёлый груз. Сияющая улыбка мгновенно возвращается. – Ого, я думал, это будет сложнее. Когда ты успел стать таким мягким? Взгляд голубых глаз более чем раздраженный. – Я устал, Дазай. Там много чего происходит, у меня есть дела и похуже. – Например, влечение, которое он испытывал к Дазаю раньше. – Кстати, с каких это пор ты стал таким проницательным? – Я не всегда такой монстр, каким ты меня делаешь. Предполагается, что это шутка, весёлая и лёгкая, но вместо этого она висит в воздухе густо – утверждение, которое несёт в себе много истин – и впервые в жизни Чуя осознаёт, что то, как он представлял Осаму, может быть просто частью нарисованного слоя. Он не знает, что сказать, как правильно реагировать, чтобы увидеть такую ... честную сторону другого парня, которая была скрыта от его глаз всё это время. Но мгновение проходит так же быстро, как и появилось. Дазай поднимает свой бокал с вином в праздничной манере, – Ну, я думаю, тогда получай удовольствие, напиваясь, – сопровождаемой дерзким подмигиванием, настолько неприятным, что это заставляет Накахару фыркнуть. Их бокалы звенят друг о друга, вызывая эхо певучей ноты, прежде чем они оба делают первый глоток. Рыжеволосый должен быть признателен компаньону; вино действительно хорошее, плавно стекает по горлу с приятным послевкусием, фруктовым, но дымным ароматом. Взяв на себя смелость, шатен садится на стул у стола. Чуя падает на кровать, садясь напротив Осаму, но на удобном расстоянии. Сначала наступает неловкое молчание, когда они не знают, как начать разговор и стоит ли вообще заводить его. Дазай каким-то образом снова отключился, его взгляд был прикован к одногруппнику, но на самом деле он не смотрел на него, и Чуя просто позволил ему это, пока тот бездумно пьет. Стаканы опустели. Полностью ожидая, что Дазай встанет и уйдёт, теперь, когда он всё сделал, голубоглазый с большим удивлением наблюдает, как он тянется к бутылке и наполняет чужой стакан, прежде чем наклониться и наполнить свой собственный стакан до краев. – Знаешь, что? Сегодня действительно отличный день, чтобы напиться, – говорит кареглазый, и, учитывая ситуацию, это так смешно, что Чуя просто должен громко смеяться. Он полностью согласен. Хотя он и не представлял себе, что когда-нибудь так обернётся, чтобы выпить с Дазаем после того, как проклял его большую часть дня, это вроде как... приятно. Странно, но Чуя мог приспособиться и, возможно, спуститься на землю, увидев, что в этом расточителе бинтов нет ничего привлекательного. – Что тут смешного? – Спрашивает Дазай, откидываясь назад и скрещивая ноги, пока пьёт. – Это, – отвечает Накахара, тяжело жестикулируя между ними, – что мы вообще делаем? Почему ты не пытаешься посмеяться надо мной? Почему я не пытаюсь оторвать тебе голову? Что подумают другие, увидев нас такими? Сначала шатен просто пожимает плечами. Но, очевидно, смех Чуи заразителен, и вскоре он присоединяется к одногруппнику в веселье. Чуя не думает, что когда-либо слышал, чтобы Осаму искренне смеялся. Язвительно хихикает там, насмешливо здесь; смех, который никогда не достигал его ушей. Но теперь это звучит полно, глубоко и честно. Звучит красиво. Хорошо сочетается с его милой улыбкой. По правде говоря, в прошлом у них действительно не было возможности вступать в забавные разговоры. Это всегда заканчивалось какой-нибудь дракой. Успокаиваясь, Накахара замечает, как краснеют чужие щёки, когда он действительно забавляется, и Чуя находит немного гордости в том, что собеседник прекратил своё действие вокруг него, своего объявленного врага. Стаканы снова наполняются, последние капли в бутылке расплескиваются. – Ты прав, – говорит Дадзай, – это самая глупая вещь, которую я когда-либо делал. Но знаешь что, сегодня я не против. Медленно.. ладно, не медленно, скорее с силой бейсбольной биты, которая ударила его по лицу, Чуя чувствует алкоголь, хотя он никогда не утверждал, что у него высокая толерантность в любом случае. Он ещё не пьян, но приятно навеселе, и щёки его заливает жар. Осаму, кажется, чувствует себя немного лучше, но его глаза слегка поблёскивают, что говорит о том, что он тоже на верном пути. Но именно в таком состоянии опьянения Чуя теряет контроль над тем, что срывается с его уст. Он фыркает на слова Дазая. – Не учитывая то, что, скорее всего, ты занимался со мной сексом. Потянувшись за виски, Осаму останавливает действие, чтобы приподнять бровь. – Ну, может быть, если мы трахнемся, то да. Но я думаю, мы никогда этого не узнаем. Чуя действительно не знает, почему он снова заговорил об этом. Но трудно этого не делать, когда весь день он только об этом и думает. – Ну, наверное, нет, но то, что ты прикасался к моей шее, по крайней мере, кажется мне знакомым. – Он тут же сильно кусает губы, но поздно, слова уже сказаны. Он никогда не собирался признаваться в этом. Но любопытство Дазая явно было задето. Он наклоняется вперёд, упершись локтями в колени и положив голову на руки, глаза его сузились от любопытства. – Насколько знакомо? Чуя хочет дать себе пощёчину за то, что он сказал. Но неужели всё так плохо? В конце концов, это чистая правда. – Не знаю. Как будто ты уже делал это раньше. И мы знаем, что у тебя есть.. у нас есть фотографии. Напевая в подтверждение, кареглазый оценивает его, слегка наклонив голову. Он молчит, и Накахара неловко ёрзает на матрасе. Что-то интенсивное происходит в голове этого гения. Чуя не знает его достаточно хорошо, чтобы прочитать, что это такое, но у него есть склонность, что ему это не особо понравится. Стиснув зубы, Чуя ухватился за возможность задать один вопрос, голосом более твёрдым, чем ожидалось. – Зачем ты это сделал? Никаких разъяснений не требуется. Кривая улыбка уже появляется на губах Дазая, когда он пожимает плечами. – Вывести тебя из строя слишком легко. Может быть, чтобы разозлить тебя, может быть, чтобы устроить шоу для зрителей, может быть, чтобы посмотреть, как ты отреагируешь. Я просто не ожидал, что ты так разволнуешься. Смущение нарастает, Чуя разрывает зрительный контакт, жар на его лице усиливается, а алкоголь усиливает этот эффект. Хватка вокруг стакана сжимается. На мгновение воцаряется тишина, пока Дазай снова не заговаривает. – Как думаешь, другие вещи тоже покажутся тебе знакомыми? Этот вопрос не застаёт Чую врасплох. Чего он не заметил, так это того, как голос Дазая понизился, став в некотором смысле мягким, вместе с его чертами лица, вызвав внезапный всплеск в его сердце. – Я... Может Быть. Возможно, если посмотреть на это с практической точки зрения. – Сдержанный ответ, осторожный, чтобы не переступить. Потому что Чуя убеждён, что поцелуй Осаму тоже будет казаться знакомым. Просто не может быть, чтобы этого не было. Дазай кусает губы. Накахара наблюдает. – Я хотел бы знать. А вот такой прямоты он никак не ожидал. – Какого хрена, Дазай? – Выпаливает парень, широко раскрыв голубые глаза. – Что? Я имею в виду, я честен с тобой. Прикосновение к тебе не было странным, и я просто хочу знать, было ли это одноразовым делом, – говорит он так, как будто это самая нормальная вещь, чтобы сказать парню, с которым вы дрались в течение нескольких месяцев, и с кем вы согласились оставить эту тему, с сухостью, как будто он объясняет цикл цитрата. Чуя озадачен. Прищурившись, рыжик спрашивает: – К чему ты клонишь? Пауза слишком долгая и пугающая, даже если Накахара уже знает, что должно произойти, ему нужно услышать это, чтобы поверить. – Я хочу знать, всё ли остальное кажется мне знакомым. Позволь мне поцеловать тебя, чтобы узнать. Оказывается, он действительно не слишком любит идеи Дазая. Чуя давится слюной. – Ты... Ты буквально только что спросил об этом вслух? Это не так работает! – Ничто из того, что он помнит, не было таким странным, как этот вопрос. Ничто. Кто, чёрт возьми, спрашивает о чём-то подобном? Поцелуи не должны быть... расчётливыми. Это просто отвратительно. Дазай не согласен – Почему бы и нет? Я же не навязываюсь тебе силой. Я прошу тебя и даю тебе шанс отказаться. Я не вижу в этом ничего плохого. – Но... это всё равно странно. Широкая ухмылка, которую дарит ему Дазай, почти пугает. – И всё же я не слышу, чтобы ты отклонил моё предложение. Застыв на месте, Чуя всем своим растерянным видом позволяет этому произойти. Его мозг, очевидно, теперь обрабатывает информацию медленнее, и ему требуется некоторое время, чтобы осознать это, но – он не будет возражать. Несмотря на алкоголь, его тело всё ещё было напряжено, и мысль о том, чтобы наложить руки на другого человека, о том, чтобы наложить руки на себя, о близости, казалась такой соблазнительной. Да, это Дазай предлагает. С другой стороны, именно Дазай привёл его в это состояние в первую очередь. И, чёрт возьми, будь проклято вино, Осаму выглядит чертовски великолепно в этой свободной рубашке, которая обрамляет только нужные места, и с его растрёпанными волосами, которые он не потрудился причесать сегодня, и ладно, по общему признанию, Чуе, на самом деле, любопытно, прав ли он. Завтра он об этом пожалеет. Несомненно. Но прямо сейчас? Нахуй. Стакан он поставил на пол, и Чуя ногой отодвинул его ещё дальше. Он протягивает одну руку, ладонью вверх. – Окей. – Чуя громко сглатывает. – Иди сюда. Может быть, Дазай пошутил? Потому что на его лице написано явное удивление, когда он внимательно осматривает одногруппника, не двигаясь, заставляя второго пошевелиться на кровати, но не отступая. Но затем шатен распрямляет ноги и двумя быстрыми шагами сокращает дистанцию, так, что он стоит прямо перед рыжеволосым, глядя на него сверху вниз. Чуя вытягивает шею, чтобы встретиться с ним взглядом, замечая слабый розовый оттенок вокруг его носа. Мило. Когда рука обхватывает подбородок, наклоняя его вверх, кожа Чуи немедленно покалывает от прикосновения. Большой палец ласкает его скулу так легко, что Накахара вздрагивает. А ещё он смотрит на него с любопытством, настороженно, выжидательно. Он ждёт. Сердце Чуи бешено колотится. Осаму прикусывает губу, его глаза скользят вниз, ко рту Чуи, его большой палец скользит по нему. Он хочет этого, Чуя видел это – и его собственное терпение рушится. – Чего же ты ждешь? Ты ведь не собираешься сейчас выйти из игры, правда? – Ухмылка должна скрыть дрожь его губ, но также и бросить вызов Дазаю, заставить его наконец двигаться. Голубоглазый не сможет долго выносить густой воздух. – Сделай это, я знаю, что ты хочешь. А потом Осаму так быстро наклоняется и сжимает подбородок Чуи, когда он прижимает их губы друг к другу. Он не колеблется, захватывая губы парня своими, и это совсем не похоже на то, что Чуя себе представлял. Они гораздо мягче, чем думал Накахара, не торопясь, дразня, никогда не давя слишком сильно. Но даже если по-другому, чем в прошлый раз, Чуя чувствует себя по-домашнему уютно. Знакомо. Осаму чувствует вино и шоколад –приятный сюрприз, – а второй вдыхает аромат лосьона после бритья, к которому Чуя уже привык. Здесь нет ни давления, ни тепла, и по мере того, как часть напряжения покидает Чую, привыкаешь к ощущению поцелуя. Приятное покалывание поселяется в его животе. Облизнув нижнюю губу Дазая, Накахара просит углубить поцелуй, и шатен позволяет ему это. Это неудобно в первую очередь, зубами щёлкая вместе неумело. И хотя он чувствует себя хорошо, что-то не так с Чуей, что заставляет его съёжиться. Осаму отстраняется с недовольным выражением на лице. – Неудобно, – ворчит он, слизывая слюну в уголке рта. – Может быть, это потому, что ты слишком высокий, – отвечает Чуя. Кареглазому приходится слишком сильно наклоняться, и шея Чуи болит от того, что он вытягивает её, конечно, это неудобно. – Заткнись, ты тоже мог бы сменить положение. Тем не менее, Дазай продолжает обхватывать челюсть Чуи, как будто он действительно должен раздумывать над тем, чтобы сделать это занятие более удобным. Нетерпение растёт внутри Накахары, ветви пламени лижут нервы рыжеволосого. Даже если это был не самый лучший поцелуй, это именно то, чего тело Чуи жаждало весь день. Он был так близок к тому, чтобы получить то, что ему было нужно, просто для того, чтобы это отняли после сладкого вкуса. А Накахара устал отодвигать свои собственные интересы в сторону. За последние несколько дней он принял так много дерьма, что заслуживает получить хотя бы одну вещь, которую он хочет. Не раздумывая, Чуя хватает второго за бёдра, притягивая ближе, пока шатен не оказывается на коленях у Чуи, задыхаясь от удивления. То, что руки Дазая обнимают его за плечи, – это то, чего голубоглазый не ожидал почувствовать так сильно. Но возможность положить свои руки на бёдра Дазая – ещё лучше. Его пальцы впиваются в плоть, слегка сжимая её. Идеально. Сбитый с толку, кареглазый моргает, слегка кривя лицо. – Это странно. Не думаю, что мне следует сидеть у тебя на коленях. – А почему бы и нет? Думаю, мне это нравится, – ситуация забавляет Чую больше, чем следовало бы. Пытаясь изменить позу, парень ёрзает на коленях у рыжика. Но Чуя ещё не закончил дразнить Осаму; ещё одним сильным рывком он притягивает Дазая еще ближе, удерживая его на месте руками за задницу. Раздражение – это взгляд, который подходит Дазаю. – Чуя, это не то, что... – он прерывается, когда Чуя выкатывает бедра вперёд. Это не создаёт трения, но этого достаточно, чтобы сбить шатена с толку. Он шипит: – Не мог бы ты.. – Не мог бы я что? – Чуя даже не пытается больше скрывать улыбку. – Мне кажется, это ты попросился поцеловать меня. Если тебе это не нравится, я не стану мешать тебе уйти. Дверь прямо здесь. – Что является, по крайней мере, частичной ложью. Потому что как только он это говорит, рыжеволосый сжимает его, притягивая чуть ближе. Он знает, что Дазай не уйдет. Накахаре просто нужно, чтобы он замолчал. – Ты такой странный, – рычит Дазай. – Ты сам пришёл, так что не жалуйся. Осаму смотрит на него скептически, очевидно, отталкиваясь от мысли, что придётся делать это вот так. По общему признанию, Чуя наслаждается, видя, как он борется внутренне – это похоже на возвращение грязи, с которой ему самому пришлось справиться в последнее время. Отпустив одну руку, Чуя зацепляет пальцем подол рубашки одногруппника. – Смотри, или мы продолжим сейчас, доведя до конца, или нет. Голубоглазый слышит и чувствует, как Дазай тяжело выдыхает, горячее дыхание обдувает его кожу. – Да, хорошо. К удовлетворению Чуи, Осаму снова ныряет в чувства. Но на этот раз он не валяет дурака. Он идёт прямо туда, и если они так целовались в ту печально известную ночь, то неудивительно, что Чуя прильнул к нему. Это опьяняет. Все стены рухнули, шатен целует со страстью, облизывает и сосет в самый раз, лаская в рот и требуя большего, глотая удивлённые звуки, которые вырываются у Накахары. Зубы Дазая скользят по его губе, затем впиваются и тянут, и трудно удержаться, чтобы не застонать в поцелуе. Но Осаму замечает. И делает это снова. Дерьмо. Это не должно быть так хорошо. То, что они делают прямо сейчас, – это вводят Чую в состояние чистого блаженства, до такой степени, что рыжик даже не хочет думать о том, чтобы остановиться. Он снова двигает бёдрами вперед, на этот раз более дерзко, и в награду получает тихий вздох. Только когда они отстраняются, Чуя замечает, как сильно второй сжимает его плечи. Сглотнув, Осаму откидывается назад, позволяя рыжеволосому рассмотреть его внешность, борясь с желанием провести пальцем по восхитительно распухшей губе. Обожаемый. Кто бы мог подумать, что он когда-нибудь употребит это слово для описания Дазая? Обычно это были идиот, ублюдок, засранец и все возможные варианты этого. Все они были стерты из сознания Накахары. Всё, о чём он может думать, – это о том, как неотразим сейчас Дазай; его щёки пылают, туман застилает глаза, а воздух между ними становится всё горячее. – Такое чувство, что мы уже делали это раньше, – говорит Дазай хриплым голосом. – Потому что мы это сделали, тупица, – отвечает голубоглазый, и у него перехватывает дыхание. Это глупый ответ, просто чтобы избежать неловкого молчания. Таким образом они прояснили первоначальный вопрос; да, это кажется знакомым. Но кто бы мог подумать, что он чувствует себя так потрясающе? А потом под рубашкой Чуи появляется рука, удивительно мягкие пальцы пробегают по его голому животу, по вздымающимся и опадающим мышцам. Накахара вздрагивает от этого прикосновения. Это дерзкий, провокационный поступок, который переступает даже последние границы, которые у них есть, и... Рыжик не возражает. Во всяком случае, он хочет, чтобы Дазай продолжал. У него так давно не было такого контакта. Теперь, когда он вошёл во вкус, он хочет всё это. – Как ты думаешь, секс тоже покажется тебе знакомым, если мы попробуем? Вопрос отрывает мысли Чуи от руки на его животе, заставляя его вздрогнуть от того, как неожиданно это происходит. Осаму осмелился прямо высказать мысль, которая сидела в глубине сознания рыжего парня в течение всего дня, но услышав её вслух – это делает её серьезной; такой же серьезной, как выражение лица Дазая, когда он пристально смотрит в глаза. Чуя почти задыхается от его слов. – Если бы мы... Ты серьёзно сейчас? – Он хмурится. Закатив карие глаза, он отвечает: – Да. Я знаю, что ты всё ещё сомневаешься, трахались ли мы той ночью. Это написано у тебя на лице, Честное слово. Да, Чуя знает, и он знает, что он не был тонким в этом, но действительно ли Осаму должен был напомнить ему? Длинные пальцы обводят острый угол подбородка голубоглазого, заставляя его поднять подбородок вверх, – и мы уже зашли так далеко, всё остальное не имеет значения. Чуя морщится. – Но разве весь смысл не в том, чтобы надеяться, что мы этого не делали? И вот ты хочешь, чтобы мы... – Он даже не может этого сказать. – Перестань заикаться, как девственница, – шатен откидывается назад, опираясь на колени Чуи позади себя, – послушай, я знаю, что это звучит нелепо, но выслушай меня. Я знаю, что никто из нас на самом деле не хочет этого, – за исключением Чуи, его тело уже катилось по краю, горячее и нетерпеливое, – но ты не успокоишься, если не узнаешь. И, честно говоря, я тоже, ладно? Но если мы сделаем это сейчас, с ясной целью, мы оба будем знать, что происходит, и мы легко можем притвориться, что этого никогда не было. Забудь об этом потом. Смотрит на это как на средство достижения цели. Как это звучит? Похоже, что-то действительно не сходится, даже если Накахара точно не знает, что именно – но это не имеет особого значения, когда рука Дазая снова находит свой путь под рубашкой и оставляет легкий, как пёрышко, след вверх к его грудным мышцам и обратно, погружаясь под пояс, задевая особенно чувствительную кожу. Он прав. Если они сделают это сейчас, то вопрос будет снят раз и навсегда. Чуя получит то, что он жаждет прямо сейчас, и после этого тема будет закончена и закрыта. – Окей, – выдыхает Чуя, мышцы его живота напрягаются, когда пальцы надавливают, – похоже на план. – Отлично. Дерзкая улыбка – последнее, что видит голубоглазый перед тем, как Дазай снова целует его, крадя дыхание. Это грязный, нуждающийся поцелуй, толкающий и требующий всё больше и больше и стирающий разум Накахары. Это интенсивно, это увлекательно, это именно то, что нужно Чуе. Но этого недостаточно. Расстояние было нарушено; теперь это тело на теле, руки на коже. Руки в бинтах продолжают блуждать по его груди, исследуя, прикасаясь, а Чуя ещё сильнее возбуждается. И он слышит, как из Дазая то тут, то там вырываются маленькие вздохи – прекрасные звуки, которыми рыжик уже не может насытиться. Когда он без стыда натыкается на Дазая, тот резко втягивает воздух. И если их конечная цель состояла в том, чтобы прийти к заключению сегодня вечером, то личная цель Накахары – слышать все звуки, которые способен издавать шатен. Он дерзко возвращает действие, его руки скользят под рубашку Дазая, просто чтобы почувствовать бинты, обернутые вокруг его груди. Осаму мгновенно перестает двигаться, рука, лежащая на животе Чуи, давит достаточно сильно, чтобы они разошлись. Его губы блестят от слюны, ресницы трепещут, когда он переводит дыхание, и Чуя наслаждается этим зрелищем. Он не замечает, что напортачил, пока Дазай наконец не выдыхает: – Стой. Чуя быстро убирает руку, застывая на месте. – А? Может быть, Дазай передумал? Он наблюдает, как кареглазый борется за самообладание, пытаясь подобрать правильные слова, его губы дрожат, прежде чем он заговорит: – Нам нужно кое-что согласовать. Серьезность приходит так бесцеремонно, что рыжеволосый немного отступает, давая Дазаю как можно больше физического пространства в этой позиции. – Что случилось? Руки Дазая вцепились в рубашку второго. – Два правила. Во-первых, я не буду снимать рубашку. Во-вторых, я также не буду снимать бинты. Никаких прикосновений. Чуя не понимает. – Я уже видел тебя без бинтов. Если это проблема для тебя, я не буду принуждать, но у меня нет проблем в любом случае. Покачав головой, Осаму теребит ткань между ладонями, и Чуя чувствует лёгкое движение. – Я знаю, но я бы предпочел, чтобы всё было именно так. Честно говоря, он немного расстроен тем, что не сможет почувствовать себя Дазаем. Даже если бы он был покрыт шрамами, рыжик оценил бы контакт, но если это решение Дазая, он будет уважать его. Но теперь, когда они это сделали, им, вероятно, следует убрать всё с дороги, даже если напряжение немного ослабевает. – Что-нибудь ещё? – Спрашивает Чуя. После минутного раздумья Дазай снова качает головой. – Не думаю. Хотя я не любитель царапин. Что насчёт тебя? Это заставляет Чуй на секунду остановиться, его мысли бегут в полную остановку. Что он делает? Обсуждать свои сексуальные предпочтения с Осаму, например, без оговорок? Боже, почему он снова это делает? Это.. он никогда ни с кем не был так откровенен. Обычно они просто выясняли это по ходу дела. Но, видя, что это будет одноразовая вещь, имеет смысл сделать её как можно более приятной. Он прочищает горло, его щеки пылают. – Вообще-то меня многое устраивает, и я скажу тебе, если мне что-то не понравится. Единственный отказ – это удушье, я думаю. Яркий красный цвет, который внезапно поднимается вверх по шее Дазая, показываясь над его бинтами, немного удивляет. Накахара даже не может понять, что он бормочет, отвернувшись. – Что это было? – Чуя слегка тычет его в бок. Если это что-то связанное с тем, что они собираются сделать, то он определенно должен знать. Дазай избегает смотреть ему в глаза и добавляет: – На самом деле мне очень нравится играть с дыханием. – Окей. – Снова положив руки на бёдра Дазая, он сжимает их, пытаясь успокоить. Тут нечего стесняться. Если это то, что ему нравится, Чуя не в том месте, чтобы судить. – Я буду иметь это в виду. Дазай моргает, как будто не ожидал такого ответа, но продолжает молчать. Тишина неловкая, но наполненная таким напряжением, что у Чуи кружится голова. Тишину нарушает вздох Дазая. – Теперь мы можем продолжить? Чуя кивает. – Хорошо. Давай покончим с этим.