Стоило им пересечь большак и углубиться в редкий лесок, как ноша ведьмака закашлялась и содрогнулась в рвотном позыве.
– Зараза! – Геральт, придерживая девочку за голову, осторожно спустился на землю.
– Что с ней? – встрепенулся Лютик, спрыгивая следом.
– Потом, – остановил его ведьмак, усаживая Вьюну на мягкой траве и прислоняя спиной к стволу. – Достань воду.
Она пила неохотно – все еще вялая, явно непонимающая, что происходит и чьи руки раз за разом прикладывают к ее губам бурдюк с водой.
– До конца, – потребовал Геральт, когда та попыталась отвернуться. – Давай. Вот так.
Это спровоцировало новый позыв, на этот раз чистой водой.
– Гораздо лучше, – он устроил несопротивляющуюся девчонку на плаще и только теперь повернулся к Лютику. – Бытомир не сильно-то интересовался, что там за травы смешивает его жена. Иначе не додумался бы дать аконит.
– Он вреден для волков, – коротко бросил Лютик.
– Бытомир тоже так посчитал, – отозвался Геральт, открывая сумки. – Но, смешанный с опиодиами, аконит никак не подавлял ее вторую натуру и лишь отравлял организм.
– Вот оно что, – ответил бард и отвернулся.
Вчера, когда ведьмак поднялся в комнату, тот старательно делал вид, что спит. Геральт не стал его трогать, а наутро столкнулся с вот таким вот Лютиком – хмурым и непривычно молчаливым.
Несложно было догадаться, что являлось виной бардова состояния. Не так часто нас настигают призраки из прошлого. И не так часто с этим самым призраком приходится существовать бок о бок.
Геральт решил, что обязательно поговорит с ним. Но позже. В первую очередь предстояло убраться из деревни как можно дальше.
Весь короткий отрезок дороги Лютик тащился в хвосте и прожигал взглядом Геральтову спину – ровно в том месте, где на его груди покоилась голова девчонки. И сейчас ведьмак не мог не замечать, как барда тяготит разговор, и как тот прилагает осознанное усилие, чтобы спросить:
– Вьюна будет в порядке?
– Сделаю ей нормальный отвар.
– Почему ее раньше не рвало?
Геральт скинул с себя испачканную куртку.
– Пока она лежала на кровати, это почти не проявлялось, а на лошади растрясло.
Лютик покосился на куртку и нехотя притянул к себе.
– Я вычищу. Ты знал?
– Догадывался, – Геральт вытащил пучки сушеных трав, отложил в сторону три. Немного подумал и отложил еще два.
– И все равно взял в седло?! – зло посмотрел на него Лютик.
– Нужно было быстрее вывезти ее оттуда.
– Понятно.
Снова повисло молчание, а Лютик придвинулся к импровизированному ложу и вытер перемазанную мордашку.
– Бедняжка, – он заправил кудрявый завиток девочке за ухо, погладил взмокший лоб. – Сейчас станет легче.
– Ты обещал разобраться с курткой, – напомнил ведьмак. – И набери хвороста.
Тот фыркнул, но подчинился.
Геральту не нравилось, что Лютик находится к ней так близко. Не нравилось, что тот видит в девчонке несчастного ребенка, а не бестию. И вся ситуация, в которой они оказались, не нравилась тоже.
Он покидал пучки в дорожный котел. Плеснул воды. Знаком разжег принесенный бардом хворост.
Обычно работа позволяла отвлечься от мрачных мыслей. Но сегодня никак не удавалось.
Геральт не догадывался, он четко знал – если Вьюну придется убить, Лютик его не простит. А то и вовсе попытается помешать, и это может стоить жизни всем троим. И все потому, что когда-то у него была сестра, о которой до вчерашнего дня Геральт не имел понятия.
И, пожалуй, разговор оттягивать было нельзя. Вот только ведьмак понятия не имел, с чего его начинать. Но в том, что сам Лютик этой темы не поднимет, был уверен точно.
Вьюна снова закашлялась, и Лютик дернулся было к ней, но Геральт остановил его движением ладони.
– Подожди.
Она приподнялась на локтях, окинула их мутным взглядом и потерла лоб.
– Где мама?
– Не смей ей проговориться, – прошипел над его ухом Лютик.
Можно подумать, Геральт собирался сообщить шестилетней девчонке, что та загрызла собственную мать! Но чего он не предусмотрел, так это того, что Вьюна, избавившись от большей части Бытомирова отвара, окажется вполне себе в сознании.
Зараза!
– Она ждет дома, солнышко, – Лютик, целиком и полностью игнорируя взгляд Геральта, подхватил ее на руки, устраивая на коленях. – А ты заболела, поэтому мы едем к лекарю.
Ведьмак, не отрываясь, смотрел на обоих, готовый при малейшем подозрении на опасность откинуть девчонку от барда.
– Ты кто?
– Меня зовут Лютик, – ответил поэт. – А вон тот, угрюмый – Геральт. Но ты не думай, это он с виду такой мрачный, а на самом деле добрый.
Вьюна вдруг вздрогнула у него на руках, нахмурилась и пробормотала:
– Кровь. Много крови.
– Это сон, – бард прижал девочку чуть крепче, тихонько укачивая. – Плохой сон. Хочешь, нарвем ромашек?
– Нет, – Вьюна выкрутилась из его рук и снова закашлялась. – Хочу к маме.
Она свернулась клубком на накидке Геральта, маленькая, дрожащая и очень несчастная. Девчонка ничем не напоминала Цири, но все же он ощутил легкий укол сочувствия.
И только потом сообразил, переводя взгляд на поэта:
– Откуда ты знаешь? Про ромашки.
Лютик отозвался сразу, как будто ждал вопроса.
– Слышал ваш разговор.
Геральт замер.
– Лютик… – начал было он.
– Не надо, – отрезал бард. – Не надо, Геральт, даже не начинай.
Он подтянул к себе ведьмачью куртку и принялся очищать травой изгвазданный рукав, целиком и полностью показывая, что ничего больше обсуждать не намерен.
Геральт тихо выругался сквозь зубы. Дело было не в призраках прошлого. Ответ крылся в подслушанном разговоре.
Просто, блять, прекрасно.
Из-за девчонки в самом же начале пути они умудрились поссориться. Причем то, что в этом она сама виновата чуть ли не меньше всего, Геральт отлично понимал. Но все равно косился на нее с раздражением.
Стараясь не обращать внимания на гнетущую тишину, он вгляделся в пары почти готового зелья. Оно не погрузит Вьюну в крепкий сон или беспамятство, но сильный седативный эффект и подавляющие волю травы не дадут ей перекинуться в зверя.
Конечно, в первую очередь это необходимо было проверить. И, разумеется, быть настороже.
Солтыс утверждал, что обращение всякий раз происходит к ночи, и вот это было уже непонятно. Девчонка не была оборотнем, так почему оказалась привязана ко времени суток? И что являлось катализатором?
Ответы мог дать только тот, кто наложил проклятье. Либо они сами, если не будут спускать с нее глаз.
Он нашел несколько чистых склянок, до краев заполнил их отваром и услышал, как бард, разделавшись с курткой, подтянул к себе лютню и принялся перебирать струны.
Незатейливая мелодия, но девчонка тут же обратилась в слух. Геральт, несмотря на паршивость ситуации, не смог сдержать улыбки – Лютика любили даже вот такие пигалицы.
Он присел перед ней на корточки.
– Давай-ка это выпьем. И не будет тошнить.
Вьюна протянула ладошки к отвару сразу же – видимо, Бытомирово варево причиняло ей немало страданий.
– Не торопись, – Геральт придержал склянку. – Обожжешься.
Она отличалась ото всех детей, виденных им ранее – казалась старше и даже мудрее своих совсем юных лет. Видимо, волчья натура играла тут не последнюю роль. А может, что-то еще заставило ее повзрослеть так рано.
Мелодия стихла, и только теперь он заметил, что Лютик не сводит с них глаз. Видимо, как и Геральт, тоже решил следить – вот только не чтобы девчонка не навредила барду, а чтобы сам ведьмак не причинил ей вреда.
Поговорить с ним было необходимо. Но после знания, что Лютик слышал тот разговор, он тем более не знал, как подступиться.
Вьюна сделала последний глоток, скользнула по ведьмаку глазами и уставилась куда-то чуть ниже шеи. Он не сразу понял, что та смотрит на медальон, а по лицу девчонки вдруг пробежала странная тень.
– Красивый, – она потянулась к нему рукой, но ведьмак не позволил, отстраняясь.
– Не трогай. Это не игрушка.
– Красивый, – повторила Вьюна. – Он как я.
Медальон дрогнул.
Геральт замер, готовый ко всему. К ее обращению, к внезапному нападению, к схватке. Но не к тому, что плечо стиснет ладонь в попытке удержать.
– Геральт, нет!
– Лютик, – рыкнул он. – Отойди. Быстро!
Девчонка, наконец, отвела взгляд от волчьей головы. Недоуменно моргнула. Нахмурилась и снова свернулась на плаще.
– Видишь? – зашипел у его уха бард. – Вьюна не опасна!
Никуда он не отошел, разумеется.
– Твоя Вьюна только что на полном серьезе заявила, что считает себя волком!
– Так не размахивай у нее перед носом своими побрякушками! – огрызнулся Лютик.
Он задохнулся от возмущения, и уже открыл было рот, чтобы ответить не менее резко, но в последний момент заставил себя сдержаться.
– Хватит, Лютик. Так не пойдет.
Тот, уже явно приготовившийся к долгому спору, разом поник.
– Иди сюда, – ведьмак, воспользовавшись заминкой, ухватил его за руку, отводя на несколько шагов от задремавшей девочки. – Мне жаль, что ты это услышал. Честно.
– Геральт, – вдруг горячо зашептал Лютик, вскидывая глаза. – Что бы ни случилось, не делай этого с ней, пожалуйста.
– Не могу, – совершенно честно признался он. – Иначе она сделает что-нибудь с тобой.
Бард закусил губу, кидая взгляд на ее лежанку.
– Она такая маленькая, – проговорил он. – Она не сможет…
– Ты не видел ее вчера.
– Ты сам меня не пустил.
Геральт вздохнул и произнес то, что произносить сейчас было никак нельзя, но тянуть дальше становилось просто опасным.
– Лютик… Она не твоя сестра.
Тот вздрогнул, разом побледнев. Отнял руку – только теперь ведьмак осознал, что до сих пор сжимал его пальцы.
– Я знаю.
– Не хочешь рассказать? – тихо спросил Геральт.
– Нет, – еще тише ответил бард и отвернулся.
Ведьмак сомневался, что тот честен, но давить не решился.
Его вдруг, такого поникшего, захотелось обнять – притянуть к себе, найти губами ухо и говорить, говорить, говорить. Про то, как ему, Геральту, жаль, что Лютик когда-то пережил такое, про то, что прошлому – прошлое, и его уже не вернуть, и про то, как сильно он за него боится, потому что ближе у Геральта, теперь, кажется, никого и нет.
Ничего он не сказал, разумеется, и обнять тоже не смог. А Лютик обхватил себя руками и снова поднял на него взгляд:
– Я не смогу так, – снова зашептал он. – Быть с ней рядом, и знать, что в любой момент…
Его голос сорвался, и Лютик зло пнул подвернувшуюся под ногу ветку. И это стало последней каплей.
– Хорошо, – чувствуя, как внутри что-то переворачивается от лжи, ответил Геральт.
Бард встрепенулся, делая шаг ближе.
– Обещаешь?
– Да, – снова соврал он. – Я не причиню ей вреда.
На секунду показалось, что Лютик снова его обнимет, как вчера, в доме солтыса, но тот остался на месте и просто кивнул головой:
– Спасибо.
И, наконец-то, слабо улыбнулся.
Ведьмак вернул улыбку, пытаясь осознать всю тяжесть принятого решения, и, в конце концов, отчетливо понял одно.
Пусть Лютик больше никогда не захочет его видеть. Он, наверное, сможет это пережить. Но если по вине Геральта с бардом случится самое страшное, он никогда не будет в состоянии с этим смириться. И, соответственно, принять.
Он не знал, когда это началось.
Но отрекаться от осознанного не собирался.
***
Ведьмаку, разумеется, не раз приходилось иметь дело с проклятиями – они были частью его работы.
Но почти в каждом заказе находился след, крохотная ниточка, потянув за которую, можно было найти либо виновника, либо способ, которым проклятие можно снять.
Здесь же не было ничего.
Вчера, до того, как подняться к Вьюне, Геральт обошел деревню, осторожно расспрашивая местных, но те лишь подтверждали слова Бытомира. Чужих в Беркану не заглядывало, травниц, кроме Златы, не водилось, а семью солтыса любили все.
Не нашел ведьмак и других зацепок – ни воткнутых в постель девочки булавок, ни капель крови, ни других атрибутов колдовства. Следов проникновения чужаков в дом тоже не было.
Складывалось впечатление, что проклятие и в самом деле появилось само.
Но Геральт знал, что так не бывает.
В любом случае, надежда, что проблему удастся решить в одиночку, развеялась дымкой еще вчера. И значит, оставался только тот путь, который предложил солтыс.
– Куда мы отправимся? – словно прочитав его мысли, спросил Лютик.
Геральт помолчал, пытаясь сформулировать то, что бродило в голове со вчерашнего вечера.
Обращаться к незнакомым магам он не очень-то и хотел. Во-первых, сдерживая данное солтысу обещание не выносить эту историю на свет божий, а, во-вторых, учитывая личную вовлеченность в нее Лютика. Слишком важна оказалась барду эта девчонка, чтобы Геральт мог доверить ее жизнь непонятно кому.
К членам бывшей Ложи чародеек обращаться тоже особого желания не было.
Трисс по-прежнему находилась в Ковире.
И – при этой мысли Геральт вздрогнул – он понятия не имел, где сейчас может быть Йеннифэр.
Она пришла во сне пару ночей назад – ярким проблеском обсидиановой звезды, легким шлейфом сирени и крыжовника, шелком черных локонов на его плечах, едва слышным шепотом в ухо. Такая, какой была во времена «до».
До того, как задумала исправить ту историю с джинном.
Геральт злился. Геральт не верил. Геральт отказывался принимать.
Он, черт подери, реально не мог взять в толк, как можно вот так просто взять и решить за обоих.
«А ты в свое время сделал не так?»
В конце концов, они поссорились. Громко и совершенно некрасиво – впрочем, они по-другому, кажется, и не умели.
Ссора закончилась сексом. И это тоже для них не было в диковинку.
А затем разъехались.
Геральт выдержал ровно месяц, прежде чем вознамерился вернуться и со всем разобраться. Правда, он уже не был уверен, с чем именно, да и фраза: «Я устала, Геральт» не объясняла совершенно ничего.
Однако Йеннифэр как в воду канула. Дом в Венгерберге стоял пустым, на светских приемах чародейка не появлялась, и слухи, что она засветилась в том или ином месте, до него тоже не доходили.
Он не знал, отправилась ли она за джинном в одиночку (на самом деле ведьмак очень надеялся, что нет, потому что считал это равносильным самоубийству), и что она думает по всему этому поводу, тоже не имел понятия.
Поначалу он даже пытался ее искать, потому что не мог позволить встретиться Йеннифэр с джинном один на один. В прошлый раз такая встреча чуть не закончилось трагически, и повторять подобное не было никакого желания.
А однажды утром перед ним уронила письмо черная пустельга (втайне Геральт этих птичек тихо ненавидел).
«Не стоит меня преследовать. Как видишь, я в порядке. Просто позволь во всем разобраться».
Он вдохнул аромат сирени с крыжовником, сжег письмо знаком Игни и громко, не сдерживаясь, выругался.
Постепенно злость уступила место тоске.
Тоска сменилась безразличием, а вскоре в одной из таверн Геральт встретил Лютика, которого не видел больше полугода и который с радостью согласился «снова разделить тягости ведьмачьего быта да скрасить их дивными балладами».
С Лютиком было просто, легко и свободно. Но сейчас внезапное осознание тяги к нему не делало ситуацию с Йеннифер проще, если вообще не усложняло все в несколько раз.
– Геральт?
Только теперь он осознал, что не ответил на заданный вопрос.
– В Элландер.
– К Неннэке? – вскинул брови Лютик.
Ведьмак понимал его удивление – на первый взгляд сильным магом женщина, которая почти заменила ему мать, не была. Впрочем, на второй тоже. Однако Геральт знал ее слишком долго, чтобы быть уверенным, что настоятельница Храма Мелитэле может куда больше, чем просто выращивать целебные травы.
В их непростой ситуации это место казалось наиболее приемлемым вариантом. К тому же Элландер находился всего в неделе пути. Да и Неннэке всегда сможет посоветовать, к кому обратиться еще, если окажется не в состоянии помочь.
Этими соображениями ведьмак и поделился с бардом – разумеется, кроме тех, что касались Йеннифэр и самого Лютика.
– Что еще важно, – закончил Геральт. – До самого Элландера нам будут попадаться только мелкие деревушки.
Бард покосился на Вьюну – после отвара девочка крепко спала. Видимо, измученный организм восстанавливался после отравления. А может, седативный эффект оказался сильнее, чем ведьмаку представлялось.
– Да, – согласился он. – Это будет лучшим решением. Интересно, как много у Неннэке новых послушниц?
– Лютик! – прорычал Геральт.
– Ох, не будь таким нудным. И неромантичным, – возразил бард. – Ладно, когда выдвигаемся?
– Прямо сейчас, – ведьмак затушил костер. – До темноты нужно убраться от людных мест как можно дальше.
Лютик снова кинул взгляд на девчонку.
– Не доверяешь своему отвару?
– Я его не испытывал, – буркнул Геральт. – Конечно, не доверяю.
Бард просто кивнул, поднимаясь на ноги.
Однако когда начали сгущаться сумерки, Вьюна, хоть и проснулась, спокойно покачивалась в седле впереди ведьмака. Разговаривать не пыталась и спрятанный за ворот доспеха медальон тоже не искала – сжимала пальчиками луку седла, поворачивала голову на треньканье лютни, да иногда теребила жесткую гриву.
Тошнота у девчонки тоже прошла, оставив место полному равнодушию – седативные действовали даже лучше, чем Геральт ожидал.
Осталось дождаться ночи.
***
Они остановились в густом лесу, с трудом отыскав более-менее свободную от толстых стволов полянку.
– Надо ее накормить, – помогая снять Вьюну с седла, пробормотал Лютик. Та, широко зевнув, тут же обхватила его за шею и пристроила голову на бардовом плече.
Геральт напрягся, как всякий раз, когда он касался девчонки, и покачал головой.
– Нет. Иначе отвар не подействует, как надо.
– Она не ела целый день, Геральт!
– Он подавляет аппетит. Накормишь утром.
Лютик лишь хмуро кивнул, поглаживая ее кудрявые волосы, а Геральт протянул девчонке сразу две склянки.
– Пей.
– Не много? – тут же воспротивился Лютик.
– Впереди ночь. Нет.
Тот хмуро кивнул, а потом долго смотрел, как она, снова свернувшись в клубок, спит на Геральтовом плаще.
– Ложись спать, – сказал ведьмак. – Я за ней присмотрю.
Он дождался, пока бард уснет, и только потом обнажил меч, кладя его рядом с собой. Немного подумал, и достал несколько зелий.
Если девчонка нападет, он будет готов.
Ночь шла своим чередом – лошади тихо похрапывали во сне, где-то вдалеке раздался и тут же стих птичий крик, ровно трещали поленья костра.
Лютик, накрытый попоной, перевернулся на другой бок.
Геральт знал его больше двадцати лет, и всегда считал верным другом. Так почему
теперь?
Йеннифэр справилась с джинном, отменила желание, и отныне их ничто не связывает? Но глухая тоска по чародейке никуда не делась, в этом он был уверен.
В любом случае, сейчас не это было первостепенным. В первую очередь предстояло снять проклятие с девчонки, и при этом оставить в живых ее саму.
А дальше будет видно.
До самого рассвета ведьмак просидел, то наблюдая за спящим Лютиком, то пристально смотря на Вьюну. Но отвар действовал. Она не пыталась перекинуться.
И только когда первые лучи пробились сквозь толщу деревьев, он позволил себе убрать меч, спрятать зелья и, наконец, тоже заснуть.
***
Его разбудил тихий смех. Ведьмак было подумал, что это остатки ускользающего сна, но смех повторился куда отчетливее.
– Тебе невероятно идет.
Он открыл глаза и тут же подорвался с импровизированной лежанки.
Бард пристраивал на голову Вьюны венок из крупных ромашек, а она теребила лежащий на ее коленях букет, весело хохоча.
Рука к мечу потянулась сама, и Геральт усилием воли заставил ее замереть.
– Проснулся? – повернулся к нему Лютик и тут же замер, заметив выражение ведьмака. – Поиграй-ка пока одна, принцесса.
Он оттащил Геральта на несколько шагов и, тыча пальцем ему в грудь, раздельно произнес:
– Вот даже не начинай делать такое лицо.
– Предлагаешь спокойно смотреть, когда она вдруг решится тебя сожрать? – пытаясь справиться с разрастающейся бурей гнева в груди, поинтересовался он.
– Не будь дураком, Геральт! Твой отвар работает! Посмотри!
Он послушно перевел взгляд на копошащуюся в букете девчонку и вздохнул:
– Лютик. Она задрала половину деревни.
– Ты знаешь почему.
Наверное, они никогда не перестанут спорить по этому поводу. Геральт и не собирался. Просто еще раз вздохнул, на будущее пообещав не позволять себе сна ни в какое другое время, кроме ночи.
К тому же отвар и впрямь работал. А значит, наблюдение в темное время можно ослабить. Но не прекратить совсем.
– Я тебя понял, Лютик. И все же будь осторожнее.
Бард благодарно кивнул, а Геральт, не справившись с порывом, смахнул с его лба налипший лепесток ромашки.
– Привет, – сказала Вьюна, стоило им вернуться на поляну.
Тот буркнул что-то вроде приветствия.
– Не обращай внимания, милая, он по утрам совершенно невозможный. Представляешь, просыпаемся мы как-то после званого ужина, а служанка, прехорошенькая кстати, приносит кувшин, чтобы умыться. Так он так зыркнул на бедняжку, что та выронила кувшин, и хорошо, что не свалилась без чувств…
Не обращая внимания на болтовню Лютика, Геральт протянул девчонке очередную порцию.
– Давай-ка.
– Не хочу, – уперлась она.
– Иначе снова затошнит, – предупредил он. – Пей.
Та скривилась, но послушно потянулась к склянке. Немного не рассчитала движение, потеряла равновесие и покачнулась на бок.
– Осторожнее! – воскликнул Лютик, подхватывая ее и поправляя сползшую курточку. – Ой! А это что такое?
На боку Вьюны, под задравшейся одеждой, отчетливо проступала яркая метка – ощерившийся волк, окруженный непонятными символами.
