Геральт уныло смотрел на дорогу, стелющуюся меж ушей Плотвы, вполуха слушал болтовню барда и очень старался не скрипеть зубами.
Он был зол на себя, совсем не вовремя осознавшего чувства к лучшему другу, на Лютика, тащившего его к одной из своих любовниц, на девчонку, из-за которой они оказались втянуты в очередной переплет и еще почему-то на Йеннифэр, хотя чародейка в кои-то веки была ни при чем.
И причина отвратного настроения крылась в самом конце их пути.
Эрика ему не нравилась заочно. Наверняка заносчивая, гордая, жестокая, своенравная да еще и беспринципная. То, что Лютик до сих пор находился с ней в «неплохих», как он сам выразился, отношениях, радости тоже не добавляло.
А если оба решат вернуть былое?
«Черт», – выругался Геральт. – «Ведь зарекся не думать обо всем этом, пока ситуация с девчонкой не разрешится».
Но мысли упорно лезли в голову.
Лютик ему друг, всегда им был. Почему это изменилось? Почему он? Почему все так? Почему все чаще хочется того, о чем раньше даже не помышлял?
Словно разделяя замешательство хозяина, громко всхрапнула Плотва. Геральт потрепал ее по жесткой гриве и перевел взгляд на барда. Тот обстоятельно объяснял Вьюне, как правильно держать повод, укладывая его между тонкими пальчиками.
Мысли переметнулись к его сестре. Та тоже когда-то угодила под проклятье? Может, стоит выпросить подробности? Но поэт четко дал понять, что говорить на эту тему не намерен, а тревожить лишний раз болезненные воспоминания Геральт не решался.
Лес между тем редел, тропа ширилась и вскоре превратилась в приличных размеров дорогу. Ни людей, ни всадников на ней видно не было, и ведьмак решился.
– Давай чуть нагоним, – обратился он к барду, и Лютик кивнул, покрепче обхватывая Вьюну и устраивая ее ладошки на луке седла.
Галоп выветрил из головы непрошенные мысли, однако пакостное настроение осталось на месте. Геральт, уже и не пытаясь с ним бороться, мрачно рассматривал верхушки мелькавших по обеим сторонам дороги сосен и пытался представить, как выглядит эта самая Эрика.
Разумеется, прекрасна, как заря перед рассветом. Ведьмак поморщился, поняв, что использовал эпитет Лютика – тот награждал подобным каждую третью. Тихо выругался сквозь зубы и посмотрел на дорогу. Прямая и ровная, она тянулась вперед, а в самой дали, почти у линии горизонта, ее преграждала заваленная на бок телега с суетящимся вокруг мужичонкой.
–Тормози, – вполголоса бросил Геральт, переводя Плотву на небыструю рысь.
– Поможем? – прищурив глаза, разглядел телегу и Лютик.
Ведьмак твердо кивнул. Незадачливый возница не выглядел опасным, собак вокруг него тоже не крутилось, а дорога была слишком удобной, чтобы в этакой глуши тащиться среди деревьев.
Тот заметил их издали – подпрыгнул на месте и замахал руками, что-то крича, как будто боялся, что они вдруг свернут с дороги, хотя сворачивать было особо и некуда.
– Сама Мелитэле мне вас послала, не иначе! – запричитал мужичонка, стоило им поравняться с телегой. Теперь Геральт видел, что ее колесо прочно засело в яме и треснуло по ободу, распряженная же лошадь мирно паслась поодаль. – Ехал себе, ехал тихонечко до деревни, как вдруг Милка заржала да понесла, ну как на большущей скорости было яму это проклятую заметить? Чтоб ее зараза какая взяла, тварь этакую!
– Милку? – покосился на кобылу Лютик.
– Да что ж вы, господин хороший, – воскликнул он. – Причем здесь Милка-то? Фриде проклятущей чтоб икалось, да чтоб холера ее пробрала!
Ведьмаку было плевать и на лошадь, и на неизвестную Фриду – ему требовалось расчистить дорогу.
– Лютик, сажай девчонку на обочину и помогай. И ты тоже, как там тебя…
– Янек, – послушно ухватился за борт тот. – Янек я, из Чернополья. Ехал, значит, шкурки лисьи солтысу нашему вез. Кто ж виноват, что карга эта, чтоб у нее последние зубы попадали, не с той ноги встала?
Бард устроил Вьюну под раскидистым кустом, тоже взялся за телегу и полюбопытствовал:
– Чем же вам не угодила любезная Фрида?
– Любезная, милсдарь, как же! – сплюнул на землю тот. – Одно слово – ведьма! Чтоб подавиться ей своими травками…
Лютик с Геральтом, не сговариваясь, переглянулись.
– Ведьма? – осторожно уточнил ведьмак. – На счет три – взяли!
Они не без усилий вытянули телегу, на всякий случай оттаскивая ее подальше от ямы.
– Вот спасибо вам! – Янек подскочил на месте, бросаясь к поврежденному колесу. – Вот спасибо! Так и торчал бы здесь до Ламмаса, если бы ваши милости…
– А что там с Фридой? – не дал ему договорить Лютик.
– Да чтоб черти эту старуху драли! – в сердцах воскликнул тот и уже спокойнее продолжил. – Есть тут у нас… одна. Живет отшельницей, травки какие-то смешивает, боль всякую заговаривать может, мне от поноса не раз помогала. Характер у нее всегда наипаскудный был, но коль уж припрет – тут не до характера. Вот и сегодня, хотел я у нее грозу эту жуткую переждать, так карга даже двери не отворила – послала от ворот, да чтоб духу ни моего, говорит, ни деревенских тут больше никогда и не было! Ну я и выдал ей ответ, что она совсем на старости лет обезумела, а Фрида, видать, злобу-то и затаила, вот Милка моя и понеслась, чтоб старухе зельями своими же отравиться!
– Понятно, – коротко бросил Геральт, снова переглянувшись с Лютиком.
Бард подхватил Вьюну на руки и вкрадчиво произнес:
– А где живет ваша Фрида? Не хотелось бы ненароком натолкнуться.
– Случайно точно не набредете, – махнул рукой Янек. – В глуши ее хата, скоро от дороги тропинка начало возьмет, вот по ней идти и надо, чтобы к безумной этой попасть. А вы куда путь держите? Девчушечка-то у вас до чего хорошенькая! Прям как моя Анна, только глазищи огромные.
Он потрепал Вьюну по кудряшкам. Та насупилась, обхватила Лютика за шею и отвернулась.
– В Элландер, – соврал бард. – Везем сестренку в Храм Мелитэле.
– И правильно, – закивал Янек. – Служить великой Богине – не счастье ли? Спасибо вам, люди добрые.
– Не за что, – пожал плечами Геральт. – С колесом справишься?
– Теперь-то уж точно. Перехвачу тряпкой какой по ободу, так потихонечку и доедем.
– Бывай, – кивнул ведьмак, вскакивая на Плотву. Дождался, пока Лютик последует его примеру, проследил, что девчонка держится крепко, и, отъехав на безопасное расстояние, поинтересовался: – Ну что? Попробуем навестить милейшую Фриду?
Бард кивнул, поддавая пятками Пегасовы бока.
– Даже если она отправит нас куда подальше – что мы теряем? Вот ведь скоты…
– Кто? – не сразу понял Геральт.
– Люди из Чернополья, – помолчав, отозвался Лютик. – Поливают ее грязью, но только приспичит – сразу бегут за помощью. Интересно, хоть один спросил, нужна ли помощь ей самой?
– Сомневаюсь, – покачал головой ведьмак.
– Вот и я тоже, – мрачно сказал бард. – Напишу балладу, в которой прекрасная воительница погибает, отдав себя на служение неблагодарной знати и не получив ничего взамен. А потом прослежу, чтобы ее услышал каждый из этой богом забытой дыры.
– Брось, Лютик, – ответил Геральт. – Они не поймут.
– И впрямь, – чуть подумав, кивнул поэт. – Но балладу все равно напишу.
Тропинку они чуть не пропустили, ведьмак заметил отворотку в последний момент. На душе постепенно становилось легче – вполне может статься, совсем скоро удастся снять проклятие, вернуть Бытомиру девчонку, навсегда забыть об этой истории, и, главное, не ехать к Эрике.
Что-то может быть лучше этого?
Геральт украдкой взглянул на ключицы Лютика и беззвучно выругался.
Тропка то вилась тонкой змейкой, огибая особо широкие деревья, то стелилась ровным полотном, пару раз проходя через неглубокие – по бабки лошадям – ручейки. Лес благоухал цветами, переговаривался птичьими трелями, шелестел листвой. На одной из полянок бард вдруг спрыгнул с седла, сорвал крупную ромашку и заправил Вьюне за ухо. Та рассмеялась.
– У нас нет времени на твои глупости, – буркнул Геральт.
Девчонка показала ему язык, а Лютик расхохотался. Ведьмак только вздохнул и покачал головой.
Дом Фриды показался вместе с очередным поворотом тропинки. Небольшая, но ладно отстроенная хата и впрямь притаилась в самой глуши. Дом окружал высокий забор, по кольям которого не спеша прогуливался огромный серый котяра. Ведьмак настороженно на него покосился, кот ответил презрительным взглядом – судя по всему, на Вьюну ему было плевать. Геральт спешился и только тогда почувствовал запах.
Он коснулся ноздрей – ржавый, кисловатый и металлический. Ведьмак втянул носом воздух, убеждаясь. Ошибки быть не могло. Где-то рядом пролилась кровь.
– Лютик, стой.
– Что такое? – встрепенулся бард.
– Жди здесь. Не спускай глаз с девчонки. Я сейчас.
Времени объяснять не было. Кровь совершенно точно не принадлежала животному.
Геральт вытащил из ножен меч, обошел хату, наложил знак Квен, подтянулся на одной руке и перемахнул через забор, оглядываясь.
Она лежала лицом вверх, раскинув руки в стороны. Пальцы сжимались в кулаки, с их кончиков капала кровь, а через бок тянулась рваная рана.
Фрида не была мертва, но жизни в ней оставалось самую малость.
– Проклятье.
Геральт бросился к распростертому телу, склонился, осматривая ранение. Отбросил меч, дернул на себя застежку сумки, выискивая тряпки и зелья.
– Н-не надо…
– Тише, бабушка, тише, – пробормотал он, выплескивая на ткань мутноватую жидкость. – Сейчас станет легче.
– Не надо, ведьмак, – куда четче произнесла она. – Уже не поможет.
Женщина была стара, но взгляд, который перехватил Геральт, оказался вполне ясным, хоть и подернутым пеленой боли. Он, не слушая, прижал тряпку к окровавленному боку. Фрида зашипела, выругалась сквозь зубы – таких оборотов, пожалуй, не знал даже Лютик.
– Кто это сделал?
– Теперь не важно. Не вмешивайся в это. И тогда, может быть, уцелеешь.
Он, роясь в склянках, покачал головой, и тут же за спиной раздался потрясенный выдох:
– Святая Мелитэле!
Лютик, заждавшись, обогнул дом, прошел в распахнутые ворота и теперь стоял, пораженно смотря на распростертое на земле тело. Бард был бледен, а за его ногой, прижавшись, замерла Вьюна.
– Уведи ее отсюда! – рыкнул ведьмак.
Лютик потянулся к ее руке, но девчонка уже сделала шаг вперед и с любопытством посмотрела на Фриду. Крохотная, в коротком платьице и с ромашкой за ухом она составляла жуткий контраст с окровавленным телом.
С лица барда схлынули все краски, он бросился к Вьюне, но оказался не слишком проворен – старуха заметила девочку.
Ее глаза расширились, пальцы заскребли по пропитанной кровью земле, а тело изогнулось в сильнейшем спазме.
– Это… ты.
Что она имеет в виду, Геральт спросить не успел.
– Помоги ей, ведьмак. Иначе будет плохо.
Фрида посмотрела на девчонку еще раз, чему-то улыбнулась, закрыла глаза и больше не открывала.
– Она умерла? – тоненьким голоском спросила Вьюна.
– Нет, милая, просто заснула, – наконец, отмер Лютик, проворно оттаскивая девчонку от мертвого тела. – Пойдем-ка, приведем лошадок, они без тебя соскучились.
Ведьмак быстро осмотрел хату – присутствия посторонних замечено не было. Потом пошел вдоль забора, нагоняя Лютика.
Вьюна копошилась возле лошадей, перебирая какие-то камешки, а бард, крепко вцепившись в повод Пегаса, кажется, силился совладать с тошнотой.
– Ты в порядке? – Геральт положил ладонь ему на плечо, ободряюще сжал, и, не удержавшись, повел вдоль предплечья в успокаивающем жесте.
Тот, все еще бледный, кивнул. Не обнять его оказалось задачей невыносимой, но ведьмак справился.
– Нужно убрать тело.
Оба, не сговариваясь, посмотрели на Вьюну, а после Геральт, также не говоря ни слова, потянулся к сумке.
Лютик стиснул зубы.
– Она не ела с утра, Геральт.
– Знаю. Нет выбора.
Тот не ответил, но послушно принял склянку. Присел на корточки перед девчонкой, что-то пробормотал и открыл крышку, вкладывая зелье в нехотя взявшие его пальчики.
Девчонка заснула быстро, и только тогда они вернулись во двор.
– Положи ее в доме, – мягко произнес ведьмак. – И, если хочешь, оставайся там.
Лютик, пусть и бледный, посмотрел возмущенно.
– Я тебе не фиалка, Геральт! Сейчас вернусь.
Он скрылся в доме, а ведьмак наклонился над телом.
Рана тянулась вдоль левого бока, проходила через грудину и частично рассекала бедро. Фрида была права – зелья здесь были бесполезны, кто бы ни нанес эти увечья, он перерезал крупные артерии, и она, по сути, в первую очередь умерла не от ран, а от потери крови.
Он склонился ниже, пытаясь определить, чем их нанесли, и тут же раздался крик:
– Геральт!
Тело рвануло быстрее, чем мозг успел осознать, что Лютик кричит не испуганно, скорее – изумленно. Он пронесся по двору, влетел в хату и увидел, что бард пораженно смотрит на шкаф, на боковой стенке которого кто-то нарисовал ощерившуюся волчью пасть.
Точь-в-точь такую, как и на боку спящей на соседней кровати Вьюны.
***
– Я не понимаю, – в десятый, наверное, раз, повторил Лютик. – Не понимаю.
Геральт с этим был солидарен, но расхаживающий взад-вперед по комнате бард сбивал с толку и не давал сосредоточиться.
Итак, Фрида каким-то образом оказалась связана с проклятием, которое наложили на дочь Бытомира.
Знал ли про нее солтыс? А его жена?
Почему ее убили?
Мысль пришла в голову мгновенно, и Геральт почти вылетел на улицу, склонившись над так и не убранным телом.
Лютик, разумеется, выскочил следом.
– Помоги, – ведьмак перевернул Фриду на бок, аккуратно разрезая ножом ткань рубахи. Бард, видимо, тоже догадавшись, понятливо развел края в стороны.
Волчья морда смотрела на них, оскалив пасть.
– Не может быть, – потрясенно пробормотал Лютик. – Она тоже проклята.
Он нервным движением взлохматил волосы, и вдруг воскликнул:
– Орден! Мы встретили их в Чернополье, и они заинтересовались Вьюной! Это не совпадение! Вот, кто убил Фриду!
Геральт, уже прокрутивший ранее в голове эту мысль, покачал головой.
– Вспомни, что говорил Янек. Фрида была жива, когда гроза только начиналась. Они бы попросту не успели.
– Точно, – Лютик сник. – Тогда кто здесь был?
– Сейчас попытаемся узнать.
Следов было много – у Геральта даже возникла мысль, что действовали дилетанты.
– Три пары обуви, – внимательно осмотрев землю, постановил он. – Они пришли после грозы, кружили по всему двору, – ведьмак замер у развороченной поленницы, – и явно что-то искали.
Лютик, как завороженный, следил за его шагами.
– Остановились за домом, – Геральт осмотрел примятую траву. – Долго топтались на месте, словно что-то обсуждали.
Он подошел к телу, снова присел на корточки.
– Фрида вышла к ним сама. И не сопротивлялась.
– Она такая же, как Вьюна, – пробормотал Лютик. – Почему не перекинулась?
– Не совсем, – возразил Геральт. – Девчонка перегрызла половину деревни в первые же дни, а Фрида вполне уживалась с местными.
– Может, поэтому и поселилась на отшибе?
– Может, – рассеяно отозвался ведьмак, выходя за ворота. Следы удалялись в противоположную от Чернополья сторону.
Навстречу выбежал давешний кот, махнул хвостом, мявкнул и удалился в сторону поленницы.
– Что теперь с ним будет? – полюбопытствовал Лютик.
– Вернется в деревню, к кому-нибудь прибьется. Или одичает и останется тут.
Бард просто кивнул.
Они нашли лопату в покосившемся сарае – тупую и ржавую, поэтому прежде, чем начать копать, пришлось заняться заточкой. Геральт водил оселком по краю лезвия, ощущая, как сочувствие к Фриде смешивается с пробивающимся из глубины раздражением. Ну что мешало сказать ей чуточку больше, а не глазеть на девчонку и рассуждать, в силах ли он помочь?
Лютик сидел на крыльце, опершись руками о расставленные колени, смотрел в одну точку и молчал. Ведьмак дорого бы отдал, чтобы узнать, о чем тот сейчас думает, но тревожить разговором не решался.
Земля после дождя поддавалась плохо. Раскисшая, смешанная с камнями, она больше походила на жидкую грязь. С краев могилы сочилась вода, постепенно собираясь в небольшую лужицу, но все же Геральт порадовался, что на дворе лето – зимой пришлось бы многим хуже.
– Помочь? – отмер Лютик.
– Сиди, – мотнул головой Геральт. – Справлюсь.
Тот не стал спорить, снова погружаясь в себя.
Зарядил моросящий дождь, поэтому докапывать пришлось в спешке и в спешке же заворачивать Фриду в сдернутую со стола скатерть.
– Покойся с миром, добрая женщина, – проговорил Лютик, когда последний ком упал на небольшой холмик.
Геральт знал, что вскоре мокрая земля просядет, и на месте могилы образуется небольшая яма, поэтому накидал с верхом, чтобы последнее пристанище Фриды прослужило ей как можно дольше.
– Как думаешь? – бард обхватил себя руками. – Деревенские будут горевать?
– О том, что не успели запастить зельями на пару лет вперед, – иллюзии в отношении большинства людей Геральт давно испытывать перестал. – Пойдем в дом, промокнешь.
Найденные Лютиком свечи развеяли сгущающийся сумрак, отбросив по стенам длинные тени. Вьюна по-прежнему крепко спала, бард накинул на нее покрывало и тяжело опустился на придвинутую к столу лавку.
– Заночуем здесь?
Геральт посмотрел на дождь за окном и кивнул.
– А эти… – Лютик опасливо покосился в сторону сделанной ведьмаком могилы, – не вернутся?
– Они сделали то, что хотели, – он встал напротив шкафа, рассматривая знак. Потом вздохнул и потянул грубо сколоченную дверцу.
Пусть в вещах Фриды и содержался образцовый порядок, обыск хаты ничего не дал – ни книг, ни дневников, ни записей, ни одной вещи, что могла хотя бы косвенно навести на разгадку. Тайников ведьмаку тоже обнаружить не удалось.
– Она узнала Вьюну, – глухо произнес Лютик, неотрывно смотря на тлеющий фитиль. – Разглядела, кем девочка является на самом деле? Встречались раньше?
– Понятия не имею, – пожал плечами Геральт. – Но сдается мне, Бытомир рассказал далеко не все.
Бард отозвался не сразу, все также гипнотизируя свечку.
– Я боюсь за нее.
– Лучше бы – ее, – буркнул ведьмак.
– Не неси чушь! – тут же вспылил поэт. – Касcия не…
Он крупно вздрогнул, осекся на полуслове и побледнел, стиснув пальцами край столешницы.
Геральт закаменел, а в следующий миг бард вдруг сорвался с места, бросаясь к выходу.
– Лютик! – ведьмак поймал его уже у двери, сжимая ладонь.
– Отпусти! – тот попытался вырвать руку, но Геральт держал крепко.
– Там дождь.
Где-то между ребрами засела глухая боль – за то, что бард оговорился, за то, что больше не сможет утверждать, что не видит в девчонке сестру, и за то, что тому сейчас очень плохо, болело тоже.
– Плевать, – уже тише повторил Лютик. – Мне надо побыть одному.
– Останься, – тихо попросил Геральт, притягивая барда чуть ближе. – И расскажи.
Тот дернулся и поднял глаза на ведьмака, поразительно спокойно спросив:
– Что рассказать, Геральт? Как собаки начали с ее пальцев, хрустя костями? Про их морды, перемазанных в крови и ее внутренностях? Может, ты хочешь послушать, как они добрались до печени и чуть не передрались, потому что за каким-то чертом та приглянулась им больше всего? Или о том, как долго Кассия не умирала, каталась по земле и орала так, как я после не слышал ни от кого и нигде, хотя мы с тобой чего только не повидали?!
С каждым словом самообладание оставляло поэта. На последней фразе его затрясло, взгляд остекленел, пальцы сжали ладонь ведьмака почти до боли, а из прокушенной губы скатилась капелька крови.
Геральтова выдержка закончилась на этой капле.
Он сгреб барда в охапку, уткнулся носом в каштановые пряди и наконец-то обнял, судорожно прижимая к себе. Боль в груди стала почти нестерпимой.
– Лютик…
Тот вздрогнул еще раз, уткнулся ему в плечо и вдруг зарыдал. Сухо, сильно, без слез. Кажется, ноги отказывались его держать, потому что он почти повис на Геральте, и ведьмак притиснул его ближе, хотя ближе, вроде, было уже и некуда.
Он, зажмурившись почти до боли, гладил Лютика по спине, по лопаткам, по голове, хотел прошептать что-то ободряющее, но горло сдавило спазмом и выдавить хотя бы звука не получалось. Бард вздрогнул еще раз, и, наконец, разразился рыданиями.
Вьюна нахмурилась во сне и перевернулась на другой бок. Плечо Геральта скоро промокло от слез. А Лютик все плакал и никак не мог остановиться.
***
Он не помнил, когда опустился на пол, прижался спиной к стене и притянул Лютика к себе. Не помнил, когда его рыдания начали сходить на нет. И сколько они так просидели, почти обнявшись, ведьмак тоже не имел понятия.
Бард прижимался к нему, откинувшись затылком на мокрое плечо. Встрепанные волосы щекотали шею Геральта, но отстраниться его сейчас не заставило бы даже второе сошествие Дикой охоты.
– Когда она родилась, – вдруг сказал Лютик, – мне было четыре.
Получилось хрипло, и ведьмак подумал, что у того наверняка болит горло. Нужно сделать еще один отвар, ведь для барда сорванный голос – это совсем никуда не годится.
– Кассия часто болела, – продолжал поэт. – И часто плакала. Я ее за это почти ненавидел.
По его щеке скатилась еще одна слеза. Геральт заправил за ухо выбившуюся каштановую прядь. Не торопил, не давил – терпеливо ждал, когда тот будет готов продолжить.
– Скоро она подросла, плакать почти перестала, но все равно была очень шумной. Я уже тогда пытался писать стихи, а она крутилась под ногами и только мешала. Ну, как все девчонки.
Геральт вспомнил первые дни с Цири и грустно улыбнулся.
– Не знаю, как, но мы научились существовать вместе. Она полюбила смотреть, как я пишу. Могла часами таращиться своими глазищами, иногда засыпала, но все равно терпеливо ждала, когда закончу. Как-то так повелось, что все написанное ей я читал в первую очередь. Это и не стихи тогда были, так, смех один, но ей все равно нравилось. А потом случилось… это.
По телу Лютика пробежала дрожь, и Геральт прижал его чуть крепче.
– Я… Я…
– Если не можешь – не продолжай, – тихо сказал ведьмак.
– Нет, – бард мотнул головой. – Я должен.
Он глубоко вздохнул, поерзал затылком на плече Геральта, и, явно с трудом выталкивая слова, произнес:
– Я первым понял, что с ней что-то не так. Кассия стала злой и раздражительной, днем почти не вставала с кровати. Ее мучили головные боли, она снова плакала… Родители не знали, что с ней делать, потому что никакие отвары и зелья не помогали. И однажды ночью я увидел… почти то же, что и Бытомир.
– Кто это был? – ощущая страх в груди, спросил ведьмак.
– Она расправилась с зайчиком. Но я… Геральт, я испугался. Боялся, что отец узнает и прикажет ее запереть, или выпороть, или еще что похуже. В общем, я… Ничего не сказал. И это привело Кассию к смерти.
Бард напрягся всем телом, зажмурился, явно пытаясь скрыть новые слезы. Геральт не позволил.
– Лютик, – он развернул его лицо к себе. – Какой же ты дурень.
Тот распахнул глаза, собираясь возразить, но ведьмак снова перебил:
– Как ты можешь винить себя за то, что хотел ей только добра? Что боялся за нее? Что пытался сберечь?
Лютик сглотнул.
– Но… я…
– Сколько тебе было? Семь, восемь?
– Д-девять, – выдавил Лютик.
– Не велика разница. Ты не мог знать о последствиях, черт, да даже взрослые ошибаются! А ты не хотел ничего плохого.
– Это уже неважно, – тихо отозвался бард и снова сглотнул.
Они продолжали смотреть друг на друга.
«Еще секунда – и я его поцелую», вдруг отчетливо понял Геральт. «Забуду про его слезы, про его состояние и просто не смогу больше сдерживаться».
Лютик моргнул, и наваждение прошло. Осталась только пустота в груди и невероятное облегчение, что он смог не переступить черту.
– Можно я еще так посижу? – поэт снова устроил голову на его плече. – Ты большой и сильный. С тобой спокойно.
– Сколько угодно, – глухо отозвался Геральт.
Лютик скоро заснул, уткнувшись носом в его шею, и ведьмак, приложив усилия поистине нечеловеческие, поднял его на руки, устраивая на кровати рядом с Вьюной.
Потому что, просиди он с бардом еще хоть сколько-то, точно бы не справился.
Самому удалось заснуть далеко не сразу.
