Спи, мой маленький волшебник, Крепче глазки закрывай. Расцветет зимой подснежник, Будет зелен зимний сад… По заснеженным дорожкам пробежит лесной олень. Будет утро, будет завтра, Будет новый чудный день. Будут вьюги и метели, Разыграется пурга… Я же — возле колыбели Сон твой буду охранять…
Эту колыбельную пела ему Лили в далеком-далеком детстве. Гарри никогда не мог заснуть, все боясь таинственных теней, то и дело возникающих в углу комнаты, и только мамина песня изгоняла всех злых духов и чудовищ из маленькой их хижины, возвращая мир и покой… Гарри тяжело вздохнул. Теперь тьмой был он сам. Было бы немного неуместно брезговать подкроватными монстрами, являвшимися, между прочим, плодом его разыгравшегося воображения. Сознание все ещё пребывало во мраке, но на небе уже начинали зажигаться первые звёзды… Плеск воды — Чёрное озеро, за которым неожиданно вырастает великолепный многовековой замок. Хогвартс! Затаив дыхание, Поттер наблюдал за тем, как окружающий мир становится все более и более четким. — Первогодки! — крикнул вдали чей-то бас, и Гарри, даже не задумываясь, отправился на голос. Полувеликан — Хагрид — стоял на берегу неколебимой скалой. Его сильная рука сжимала веревку, к которой была привязана лодка. «Словно Харон, сторожащий Лету», — невольно хихикнул брюнет, забираясь на борт ладьи. Зеркальная гладь Чёрного озера отражала все: небо, замок, лодку, плывущую к замку. В груди Поттера все сжалось от нехорошего предчувствия. Он не должен здесь быть. — Гарри! — улыбка у Гермионы совсем не та, которую Гарри привык видеть, да и мальчика, Рона, в жизнь не видал Поттер. Отстраняясь от навязчивых ласк друзей, парень тщетно пытается продумать план побега. Ситуация выходит из-под контроля. — Поздравляю всех с новым учебным годом! — торжественно провозглашает директор Дамблдор. Директор Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. Дамблдор, чьё имя перечеркнуто, а рядом пометка, сделанная рукой Тома, его Тома. Короткая, лаконичная пометка: «убит». И Гарри вспоминает все, все, что с ним успело случиться. И Тома, и Гермиону, и то самое ужасное осознание, окончившееся фатальным побегом, и неделя, проведённая в плену у Аберфорта, и то… то, что было после. «Я убил Аберфорта Дамблдора…» Абсурд. Это не может быть правдой. Не он ли все твердил Тому о том, как ужасны убийства? И что же он сам теперь делает? Он даже хуже Реддла. Тот хотя бы честен с самим собой. А Гарри… просто отвратительный низкий лицемер. — Нет, — тьма исчезает окончательно, и Гарри обнаруживает себя посреди Запретного леса. Автор реплики за его спиной, нужно лишь обернуться… впрочем, Гарри достаточно и одного лишь голоса… — Мама… Поттер словно вновь вернулся в светлые времена своего невинного детства. Только сейчас он замечает, как похож запах матери на запах Тома. Те же травы, зелья и что-то сладковатое с оттенком горечи. Только если запах Марволо более живой и осязаемый, то от Лили не пахнет почти совсем. Наверно, дело в том, что Реддл жив, а мама — нет. Да, именно в этом все и дело. *** Гарри сидит на мягкой траве, в неге уперевшись предплечьями в землю, в то время как мать убирает его длинные чёрные волосы в аккуратные косы. Он почти не чувствует прикосновения ее мягких пальцев к коже своей головы, но он ясно слышит знакомую мелодию, которую миссис Поттер тихонько напевает себе под нос. — Расцветёт зимой подснежник… — Мама, убийства делают меня плохим человеком? — шепчет Гарри. От его слов не дрожат руки матери и голос ее не повышается ни на тон. — Ты защищал то, что тебе дорого, — отвечает она ему так, словно прописную истину говорит. — Ты любишь его, а любовь зачастую требует от нас жертв. Гарри ненадолго замирает, не желая никак нарушать уютной тишины, возможной лишь в обществе мамы или же Тома. — Я так на него похож, будто мы… один и тот же человек, но в разных его проявлениях, — замечает юноша. — Так оно и есть, — соглашается рыжеволосая женщина, перевязывая косу сына серебряной лентой. — Ты — его душа. — Но разве это возможно? — удивляется Гарри. — Когда-то давно Том так сильно боялся смерти, что разделил душу на две части… Он ждал тебя несколько веков… Эта фраза должна была бы и напугать Поттера, но вместо этого слова матери напротив успокаивают его. А в груди разливается новое приятное ощущение… Как же он соскучился по Марволо. — Мы уже прощаемся? — в смешанных чувствах спрашивает сын у Лили, только что запечатлевшей у него на лбу нежный материнский поцелуй. — Да, солнышко… Ты слишком живой для этого мира, и, я надеюсь, подольше таковым и будешь оставаться, — Поттер поправила прядь выбившуюся из-за уха Гарри. — Я люблю тебя, Гарри… — И я тебя, мама, — пряча лицо в маминых объятиях признаётся парень. — А теперь иди, — подталкивает его Лили. — Твоя душа уже заждалась тебя там, на земле… *** Когда Гарри просыпается, он чувствует себя воскресшим, хотя, впрочем, отчасти так оно и есть. Солнце стоит низко над горизонтом, выше оно и не поднимется. Его косые лучи слепят подслеповатые глаза Поттера, но искать очки пока что не хочется. Если бы у брюнета была анимагическая форма, то это что процентов был бы феникс. Способность к выживанию у Поттера просто феноменальная… Он поднимается с кровати, все ещё чувствуя незримое присутствие матери. Подойдя к окну, без очков он не видит почти ничего, кроме девственной белизны первого зимнего снега… Разговор с Томом Гарри пока лишь только предстоял…Будут вьюги и метели, Разыграется пурга… Я же — возле колыбели Сон твой буду охранять…