И миру будет дана вечная жизнь. Том II

      Слабость была оглушающей: даже боль в руке, периодически простреливающая до плеча, была какой-то притупленной. Лившийся из окна мерзкий зеленый свет раздражал глаза. Им не повезло оказаться в реальности с широко открытой Брешью. Еще, по словам сидящего рядом Северина, здесь Убежище осадили красные храмовники, которые утверждают, что они уже завоевали Ферелден во славу Старшего. А Каарас не мог даже встать. И думать было тяжело – голова кружилась.       – Ну, как говорится, было приятно с тобой познакомиться, Карс, – Северин поправил подшлемник и надел шлем. Зачем-то постучал пальцем по лезвию своего боевого топора.       – Взаимно, Сев, – проговорил васгот.       Интересно, сможет ли он, когда сюда ворвутся враги, открыть разрыв прямо в своей комнате? Каарас делал это один раз в жизни и с помощью Соласа, получится ли этот трюк без мага и достаточно быстро? Был бы отличный прощальный сюрприз для красных храмовников. Раньше Адаар боялся демонов, а сейчас смерть от их когтей казалась вполне приемлемой платой за возможность не просто сдохнуть, а утащить с собой в смерть хоть нескольких врагов. Для пробы Каарас поднял левую руку и покрутил кистью. Рука его вполне слушалась и выглядела как обычно: зачем-то Солас потратил время на маскирующие чары – неужели надеялся на благоприятный исход? Или навел их просто по привычке?       Вдруг за окном послышался какой-то отдаленный вой, а потом и крики: «Дракон!»       – Дракон, серьезно?! – Северин бросился к окну, высунулся, насколько мог, пытаясь высмотреть в небе летающего ящера. – Твою мать, и правда… кружит. Вот бы сожрал парочку уродов!       Вряд ли на подобное стоило рассчитывать – скорее всего, дракон просто летел мимо по своим делам. Каарас стиснул зубы и зажмурился, пережидая очередной приступ боли.       – Слушай, он правда снижается… садится за забором! – Северин даже влез на подоконник с ногами, чтобы лучше видеть. – И-и… и-и… чего-то нихрена. Не понял. Так и сидит там, что ли? Там же красные.       – Сходи узнай.       – Не могу: приказ был тебя караулить. Так, как бы… о. Эй, парень! Да, ты, в кустах! Вылазь давай. Сбегай, узнай, что там с драконом!       – Э-э… я? – неуверенный, испуганный молодой голос.       – Приказ военного советника. Живо!       – Не пойду никуда! Идите сами! Красные твари, драконы – я никуда не пойду! – голос вдруг поднялся до истерического визга. – Не пойду! Не пойду!       Судя по шороху и удаляющимся причитаниям, струсивший юнец убежал прятаться в другое место.       – Вот дешевка, – Северин разочарованно покачал головой. – Ну дай Камень выживем – лично морду ему разобью.       – Что с драконом? – сейчас это было важнее.       – Да ничего. С тех пор не взлетал.       Руку дернуло болью так неожиданно и сильно, что Адаар не сдержал вскрика. Его оруженосец тут же оказался рядом, уже держа стакан с обезболивающим.       – Пока не надо, – прохрипел Каарас. Он уже выпил слишком много этого зелья, а передозировка подобных снадобий грозила даже васготу проблемами с дыханием, а то и смертью. – Следи за обстановкой.       Кажется, на какие-то минуты его опрокинуло в мутную дрему, потому что ворвавшаяся Кассандра его разбудила:       – Каарас! Встать сможешь?       Он попробовал подняться на постели. Северин и Искательница бросились помогать.       – Тут дракон прилетел, – начала рассказывать Кассандра. – Громадный, черный, только больной какой-то: весь в нарывах и язвах. Похоже на скверну, но пес ее знает. Кто-то запаниковал, мол, архидемон, но Лелиана сказала – не похож. И Блэкволл подтвердил, что нет. Дракон никого не тронул, мирно сел рядом с лагерем красных. Давайте-ка вместе… оп… ну ты тяжелый все-таки!       Каарас с помощью соратников все-таки сумел сесть на кровати, потом встать и удержаться на ногах. Даже от такого небольшого усилия его прошиб пот и началась одышка.       – Через несколько минут после этого от их лагеря вышла какая-то гномка в татуировках, – продолжила Кассандра. – Лет тридцати пяти, чернявая такая, вполне обычная. Назвалась доверенной посланницей Старшего, требует разговора с тобой. Уполномочена, мол, вести переговоры лишь с вами двумя, «с теми, кто побывал в Тени во плоти». При этом по именам она вас с Эвелиной не знает, Вестницей и Рыцарем тоже не называла, но словесно описала довольно точно… и по этому описанию Эвелину сразу угадала. Гномка сказала, чтобы немедленно и тебя позвали, иначе натравит на нас дракона. И показала, что умеет им управлять.       – То есть, драконов можно дрессировать? – спросил Каарас, борясь с головокружением. Сделал шаг, другой… к сожалению, полноценно опираться на Кассандру он не мог, она бы не удержала его, на Северина – тем более, поэтому дело шло медленно.       – Еще полчаса назад я бы сказала, что нет. Договориться с ними кое-как можно, они, которые постарше, довольно разумные, самые древние, по слухам, вообще говорить умеют, а вот заставить дракона что-то по команде делать не выйдет. Но…       Тут у Адаара свело обе ноги. Выкручивающая мышцы боль была такой сильной, что он со стоном рухнул на колени, а потом и лег на пол, инстинктивно освобождая ноги от веса своего тела. Сердце колотилось так, будто он пробежал без остановки от Убежища до низины и обратно.       – Не могу идти. Судороги. Позови кого-нибудь из васготов посильнее, чтобы могли меня тащить.       – Да что ж за!.. Ладно, Северин, пока растирай ему ноги. Я сейчас, – и Кассандра ринулась прочь из его комнаты.       Гном сначала безуспешно помассировал икры Каараса, а потом достал нож и слегка кольнул острием сведенные мышцы. Тоже не помогло. В последний раз ноги у Каараса сводило в подростковом возрасте, когда он ударился в рост, потом сошло на нет. Тогда-то массаж помогал… Васгот растянулся на спине, только голову из-за рогов пришлось повернуть набок. Прохладные доски пола остудили его кожу, даря некоторое облегчение.       – Я тут подумал насчет дракона, – сказал Северин, возвращаясь к растиранию голеней Адаара. – Если он и правда оскверненный… я слышал, драконов-вурдалаков называют «трэллы». По-старинному «трэлл» значит «раб». Вот думаю, не от балды же их так назвали, может, их-то как раз подчинить можно?       – Это надо спросить у Стража-Констебля. Давай еще ножом, только посильнее.       – Угу. Вот только какая связь между гномкой, красными храмовниками и драконом-вурдалаком? – продолжил рассуждать Северин, снова орудуя ножом. – Ну? Не лучше? А то уже кровь идет.       – Ладно, хватит. Начинает отпускать. Страннее другое: зачем им вообще переговоры с Инквизицией? С красными храмовниками даже без дракона Убежище можно взять за час-другой, судя по тому, как легко они разгромили ферелденцев под Теринфалем. А уж с драконом…       – И зачем?       Каарас с усилием сел на полу. Северин поддержал его.       – Старший в свое время поручил магистру Алексиусу взять нас с леди Тревельян живьем любой ценой. Возможно, этой гномке он поручил то же самое. От нас двоих наверняка потребуют сдаться, например, в обмен на безопасность Убежища или иную заманчивую ложь. И раз ими приложено столько усилий – нам нельзя соглашаться на это.       Каарас уже слышал шаги в коридоре. Дверь открылась – и оказалось, что Кассандра привела вместо двух васготов одного саирабаза в цветастой мантии. Смуглокожий молодой человек с круглым, почти детским лицом выглядел так, будто вот-вот расплачется.       – Я клянусь вам, Искательница, я совсем не малефикар, – испуганно твердил он. – Я не знаю, кто вам такого про меня наговорил, но это неправда…       – Хватит врать. Если ты не поставишь сера Каараса на ноги за пару минут – любой магией – все будет очень плохо. Я серьезно. Время пошло.       – Ох Создатель, я правда не…       Северин кашлянул, привлекая внимание, и сказал:       – Парень, слово чести: тебя за магию крови никто не накажет и никто, кроме нас, об этом даже не узнает. И мы все будем тебе очень благодарны. Верно, Искательница?       – Ну да, это же очевидно! Раз я сама приказала!       Судя по облегчению на лице юного мага, до нынешнего момента это совершенно не было для него очевидно. Периодически у Кассандры случались подобные казусы – некоторые паниковали из-за ее бронебойной манеры давать поручения в форме угроз и вместо того, чтобы выполнять их, начинали отпираться или оправдываться.       – Я, ну, на самом деле да, меня научили этому, мне очень жаль, правда, но я никогда ничего, никогда не убивал магией крови, не подчинял чужой разум, ничего плохого ею не делал. Честное слово! – зачастил саирабаз, часто моргая круглыми, от природы будто насурьмленными глазами.       – Хватит трещать, к делу.       Адаар не был уверен, что магия крови тут необходима, и, конечно, боялся ощутить ее действие на себе, но он доверял Искательнице: без веской причины она не подвергла бы его такой опасности.       – Извини за это, Каарас. Но после переговоров начнется свалка. Поэтому ты нужен мне не в качестве мешка с картошкой, а стоящим на ногах и способным держать меч, – пояснила она, неловко поморщившись.       Саирабаз тем временем достал из рукава изящный ножик. Судорожно вздохнул, опасливо оглядел Каараса с ног до кончиков рогов.       – А… а что с вами случилось, сер? – несмело осведомился он.       Каарас переглянулся с Кассандрой. Та нервно пожала плечами и ответила:       – Некогда объяснять. Ты можешь просто поделиться с ним жизненной силой? Чтобы он хотя бы на пару часов вернулся в строй?       – Ну… н-наверное…       Это был очень неуверенный в себе малефикар. Быть может, к тому же и неумелый. Было странно это осознавать, но сейчас Каарас предпочел бы увидеть на месте этого перепуганного юнца Павуса. В исполнении тевинтерца магия крови была эффективна и, пожалуй, даже безопасна – с леди Тревельян до сих пор все было в порядке, во всяком случае. Но Павус, как и Вивьен, как и Солас – самые искусные маги в распоряжении Инквизиции – сейчас были заняты амулетами времени.       – Так… это будет «жертвенная кровь», но обращенная вспять, – забормотал саирабаз, что-то считая на пальцах. – То есть, надо… это сюда…       Определенно неумелый. Но, похоже, другого нет. Зуд в левой ладони снова начал возрастать. Чтобы не слишком пугать этого малахольного малефикара и не сбивать его с толку еще больше, Каарас постарался выдержать боль молча. Удалось – поглощенный судорожными вычислениями, саирабаз ничего не заметил.       Северин все это время следил за окном – не взлетит ли дракон, не начнется ли атака. Гном казался довольно спокойным. Кассандра же явно все больше нервничала. Посланница Старшего могла в любой момент пресытиться ожиданием и объявить штурм.       Наконец, маг решился и чиркнул лезвием по своей ладони. Вокруг него возникло мрачное багровое сияние. В красноте сновали желтые и черные, пугающе притягивающие взгляд точки – они плясали, как искры над костром. Саирабаз кивнул сам себе, убирая нож, потом сделал необычный пасс руками, будто что-то закручивая. Сияние стянулось к смуглым ладоням, из него ушли и рыжие тона, и черные. И вот – рваное облако цвета крови полетело в сторону Каараса, ударилось о его грудь… оно было липкое и теплое, и сразу впиталось, заползло под кожу, в сосуды, потекло вместе с кровью. Васгот судорожно вздохнул. С одной стороны, ощущение было гадостным и пугающим – магия крови с легкостью захватила его тело. Каарас был совершенно беспомощен перед этой силой. Если бы малефикар захотел, он с той же легкостью получил бы в свое распоряжение огромную рогатую марионетку, причем осознающую все происходящее. А с другой стороны, за один миг Адаару не просто стало лучше – он оказался полностью в порядке. Никакой боли, лихорадки, помутнения мыслей. Это было чудом, причем в прямом смысле слова – не «как по волшебству», а именно по волшебству.       Тут ощущение чуждого внутри исчезло. Саирабаз, обессилев, охнул, покачнулся…       – Северин, помоги ему! – скомандовала Искательница.       Гном поторопился подхватить мага, в полуобмороке осевшего на пол. Каарас же легко вскочил на ноги. Спешно надел перевязь, прикрепил к ней ножны с малым мечом. Надевать доспехи не было времени.       – Каарас, ты как?       – Нормально.       – Хорошо. Меч взял? Вперед!

***

      Казалось бы, в такой страшной ситуации мелочами можно пренебречь, но у Эвелины из головы не шла одна мысль: почему посланница Старшего не вышла на переговоры сразу? Она ведь все это время сидела в одной из палаток, а переговоры вел этот богохульник Самсон. Гномка ждала дракона? Зачем? Дракон же не почтовый ворон, чтобы приносить свежие приказы от Старшего… Да, он еще более мощное оружие, чем красные храмовники, но все же что-то в этой ситуации казалось Эвелине странным, неправильным…       И вообще… гномка как эмиссар Старшего? Сестра Лелиана упомянула, что татуировки на ее лице похожи на традиционные узоры Легиона Мертвых, знаменитого гномьего военного ордена, а завитушка на правой щеке – клеймо неприкасаемой, члена самой низшей гномьей касты. Такое же клеймо было у Героини Ферелдена. Неужели Старший в этой реальности завоевал и Орзаммар? И эта женщина – предательница, перешедшая на его сторону?       Кассандры и сера Каараса все не было. Сер Каллен и сестра Лелиана препоручили свой пост паре солдат и включились в подготовку к обороне Убежища. Эвелине же пришлось остаться на помосте, на виду у врагов – гномка грозилась спустить на деревню дракона, если «вышедшая из Тени» попыталась бы скрыться от ее глаз. Для Вестницы из таверны на помост подняли стул, чтобы она могла отдохнуть. Монна Роуз наложила на девушку все возможные защитные заклинания, на случай, если враги попытаются подло убить ее, но Эвелина все равно не была в безопасности.       Девушка чувствовала себя ужасно: вещью на витрине, мишенью в тире. Но она не могла подать виду, что ей страшно, ведь она сидела на виду не только у врагов, но и у Инквизиции. Поэтому Эвелина сохраняла насколько возможно уверенный, гордый вид.       Гномка, произнеся свой ультиматум, величественно поднялась в портшез к Самсону. Эвелина снова обратила внимание, что она одета очень скромно, можно даже сказать непрезентабельно для столь важной персоны. Прическа посланницы Старшего тоже была проста и груба. Эвелина не раз читала в романах, что если кто-то бедный и незнатный внезапно получает состояние или титул, он радикально меняет свои привычки, окружает себя излишней, подчеркнутой, часто безвкусной роскошью… либо писатели в этом ошибались, либо эта женщина оказалась исключением. Ей явно было плевать на свой внешний вид. Как и Самсон, посланница Старшего не испытывала никаких сложностей при соседстве с красным лириумом. Генерал почтительно уступил гномке центральное место – похоже, она занимала при Старшем действительно высокий пост.       Тут на стену поднялся мастер Тетрас. Эвелина впервые увидела его одетым по-походному: не в роскошный кафтан, а в прочную кожаную куртку, усиленную доспешными элементами. К его спине был приторочен арбалет в чехле. Выражение лица гнома было непривычно суровым.       – Это правда ты, Ралей? Какого хрена?       Увидев, что кто-то поднялся на стену, гномка подалась вперед, вглядываясь в новое лицо. Она будто бы удивилась, но ничего не сказала. Потом по ее татуированному лицу расплылась неприятная кривая ухмылка, и она с победительным видом снова откинулась в портшезе. Эвелина насторожилась – посланница Старшего знает мастера Тетраса? Но он-то никак на нее не отреагировал…       – Варрик? И ты тут! – притворно обрадовался Самсон. – Небось и Хоук там с вами? А эта горячая штучка из Ривейна? Сегодня прямо вечер встреч со старыми знакомыми…       – Тебе так не терпится повторить судьбу Мередит?.. Зачем ты в это влез?       Враг расхохотался:       – Лириум больше не опасен для меня. Ни обычный, ни даже красный. Мередит – просто фанатичная дура, посягнувшая на благодать красного лириума без настоящего понимания. За что и поплатилась. Да, собственно, вся ваша Церковь изначально использовала лириум совершенно бездарным, варварским способом. За что тоже поплатилась. Что ж, ты вроде поумнее Резерфорда… а я сегодня добрый. Давай к нам. И Хоука зови, и ту грудастую красотку… вспомнил, Изабеллу!       – Так изложи уже свои заманчивые перспективы. Что конкретно ты предлагаешь тем, кто перейдет на твою сторону?       Эвелина вздрогнула. Неужели мастер Тетрас всерьез рассматривает возможность переметнуться на сторону Старшего? Да, он не член Инквизиции, он не давал присягу, но… нет, не может быть, он просто хочет выяснить побольше о происходящем.       – Деловой разговор… сразу видно дешира Торговой гильдии. Заманчивые перспективы просты: жизнь, Варрик! Каждый, кто покается в ереси андрастианства, будет прощен – каждому даруют жизнь.       – Жизнь в виде ходячего куска красной дряни?       – Не оскорбляй священных воинов Старшего, пустослов. Они возвысились над своей природой. Их жертва была велика, да, но обретенное ими несоизмеримо больше. А если их облик тебя пугает – так воины и должны устрашать врагов.       – Ух, какой слог… я потрясен! Позволишь процитировать тебя в моей новой книге «Пафосные бредни»? А, впрочем, ладно, понял – жизнь. Отличная штука, не спорю. Но и все? Значит, ты согласился прислуживать Старшему, чтобы остаться в живых, не более того? Тогда к чему были все эти громкие слова?       – Тебе не понять, хренов ты торговый принц, – Эвелина снова вздрогнула. Голос богохульника изменился, кажется, он впервые стал по-настоящему серьезен. Самсон подался вперед, обратив на мастера Тетраса тяжелый взгляд. – Тебе никогда не требовалась справедливость, ведь у тебя всегда было золото. Да, ты любишь поиграть в славного парня, защитника сирых и убогих, но чуть что пойдет не так – все твои проблемы решает звон монет. Ну, до сих пор решал. Когда я был молод и наивен, я думал, что придя в Церковь, я буду служить праведному делу. Просто нет слов, как далека оказалась реальность от моих иллюзий. Так вот… Старший заслужил мою преданность хотя бы тем, что делает все, чтобы избавить Тедас от этого проклятого, продажного, насквозь лживого паразита – андрастианской, гори она огнем, Церкви.       Какие ужасные, несправедливые слова. Эвелина едва сдержалась, чтобы не вскочить и не выкрикнуть что-то гневное. Вместо этого она только расправила плечи и вздернула подбородок, стараясь показать врагам глубочайшее презрение.       Но за что этот человек так возненавидел Церковь? Он был храмовником из Киркволла, раз тоже служил под началом Мередит Станнард… и да, в местном клире действительно все было очень плохо. Интриги, коррупция, угнетение магов, беспутство храмовников. И если этот Самсон не знал иной Церкви, если ему не повезло встретить на своем жизненном пути кого-то вроде матери Перпетуи, или матери Жизель, или канцлера Родерика, или сестры Лелианы… в общем, да, он мог подумать, что вся Церковь – это такие люди, как Петрис. Но даже будь Церковь и впрямь насквозь порочна, неужели он искренне считает, что ради ее уничтожения позволительно творить то, что творит Старший?.. Убивать магов ради красного лириума, с его помощью обманом превращать храмовников в чудовищ, их силой завоевывать свободные страны, свергая и казня законных правителей? Столько зла, столько погубленных невинных жизней…       Гномка коснулась плеча Самсона и что-то ему сказала, Эвелина не расслышала. Тот, кажется, удивился. Потом усмехнулся и махнул рукой, привлекая внимание.       – Тебе повезло, Варрик! Тебе лично может быть предложено и большее, чем жизнь. Если ты присоединишься к нам, тебе гарантирована не просто безопасность. Как насчет поста градоправителя Киркволла? А в будущем ты можешь стать даже наместником всей Марчанской провинции Священной империи и властительным жрецом Старшего.       Мастер Тетрас был зримо потрясен этим предложением.       – Что?.. Мне?..       – Понятия не имею, за какие заслуги, но… – Самсон уважительно показал на гномку. – Очевидно, такова воля Старшего.       Мастер Тетрас почти в ужасе уставился на татуированную женщину.       – Я… не имею чести быть знакомым, – пробормотал он, все больше бледнея. Обернулся к Эвелине: – Клянусь, Ласточка, я не понимаю… я никак не связан с ними!       Эвелина тоже растерялась. Может ли быть так, что мастер Тетрас – предатель? Лазутчик Старшего? Кассандра всегда его подозревала в чем-то. На девушку обратились взоры стоящих рядом солдат и монны Роуз. Ждали приказа арестовать гнома, несомненно…       Эвелина поднялась со стула, выпрямляясь и набирая в грудь воздух. Как бы она хотела, чтобы с ней тут был кто-то… она подумала по привычке «взрослый», и тут осознала, что ей уже давно следовало бы перестать считать себя маленькой девочкой, малышкой Эвелиной, от которой ничего не зависит. Она советница Инквизиции, назвавшая себя Вестницей Андрасте. У нее есть власть над орденом и ответственность перед его членами.       Не паниковать. Не торопиться с выводами. Не быть ребенком. Решение должно быть взвешенным и ответственным – а то ведь одно ее решение уже привело к нынешней катастрофе.       На нее смотрели все, кто слышал этот разговор. И мастер Тетрас тоже – растерянный, тяжело дышащий.       Эвелине от волнения тоже было трудно дышать. Сердце подсказывало ей, что мастер Тетрас честен… да и верить врагам – последнее дело. Собственно, будь гном лазутчиком Старшего, то он скорее тихо покинул бы Убежище, воспользовавшись общей суетой, и уже присоединился бы к врагам, а не влезал бы на помост и не заводил бы с ними долгие разговоры. Да и они, желая вознаградить своего слугу, а не подставить, вряд ли во всеуслышание предложили бы ему подобное. Но она так неопытна в этом! Если Эвелина сейчас отпустит мастера Тетраса восвояси, а он, например, в самый ответственный момент выстрелит в спину Кассандре… так рисковать тоже нельзя.       – Мастер Тетрас, ничего им не отвечайте. Пожалуйста, оставьте ваш арбалет здесь и спускайтесь вниз. Вы и вы, – она указала на двух солдат внизу, – сопроводите его в таверну и охраняйте. Силу не применять, если он не попытается сбежать. Обращаться уважительно.       – Ласточка… леди Тревельян… – мастер Тетрас сглотнул. – Я никак не связан со Старшим, слово чести. Даже не знаю, чем насолил им, что они так меня подставляют. Вот же уроды… Но я понимаю, как все это выглядит, и подчиняюсь вашему приказу. Только, пожалуйста, миледи, пусть лучше Бьянку возьмут мои конвоиры. Это уникальный, невоспроизводимый шедевр военного искусства. И еще она очень дорога мне, это подарок… я боюсь, иначе она потеряется в этом хаосе.       – Хорошо. Сдайте оружие своим сопровождающим.       – Мне обыскать арестованного, миледи? – спросил один из назначенных ею конвоиров.       – Д-да. Делайте все необходимое.       Гном беспрекословно спустился с лестницы, его разоружили, пошлепали ладонями по карманам и увели в таверну. Собравшиеся вокруг солдаты проводили его недружелюбными взглядами.       Враги никак не прокомментировали происходящее. Эвелина снова опустилась на свой стул, будто оглушенная. Правильно ли она поступила? Во всяком случае, ничего необратимого она не приказала. Если мастер Тетрас невинен, у него будет возможность объясниться, а если он предатель – он не сможет причинить никому вред.       Но где же Кассандра и сер Каарас? А вдруг ее Рыцарь умер? Брешь выглядела такой большой… вдруг она слишком велика, чтобы тело васгота выдержало ее влияние?..       – Миледи, – раздался снизу испуганный шепот, и Эвелина увидела, как по лестнице осторожно поднимается Несса. – Вы как, в порядке?       Девушка кивнула.       – Я принесла вам попить, – эльфийка в одной руке держала фляжку. Она не стала подниматься на помост до конца, явно опасаясь, что ее увидят из-за стены, так что протянула фляжку монне Роуз. Магесса передала ее Эвелине.       – Спасибо. Все будет хорошо, Несса… – девушка очень хотела подбодрить свою заботливую горничную, но ничего лучше этой избитой фразы не придумала.       Эльфийка всхлипнула.       – Миледи, мы же спасемся? Вы нас спасете?..       – Я… сделаю все возможное.       Вот только «сделать все возможное» в данном случае означало «продолжать сидеть здесь, на виду у врагов». Немного же она может сделать…       – Эй, девка, слазь! Не занимай лестницу, – окликнули Нессу снизу. И правда, в любой момент стоящим на помосте может понадобиться срочно спуститься.       Шмыгнув носом, эльфийка начала спускаться. И в этот момент Эвелина увидела, как из церкви выбегают Кассандра и сер Каарас. Ее Рыцарь, кажется, был совершенно здоров. Они с Искательницей быстро добрались до частокола.       Первой на помост поднялась Кассандра, мимоходом кивнула Эвелине, окинула напряженным взглядом обстановку. Потом, рискуя обрушить хрупкую для его веса лестницу, поднялся васгот.       При его появлении посланница Старшего медленно встала. И, будто копируя ее движения, поднялся на лапы и ощерил в жуткой ухмылке пасть дракон.