Hear me

      Прохладная рука касается его шеи и Стайлз резко вскидывается, часто моргая и ещё не понимая, что находится в безопасности. Сердце по-прежнему бьёт чечëтку, и он чувствует, что что-то идёт не так – проводит пальцами по глазам, ощущая холодные капли, будто ресницы были покрыты инеем.       - И давно у тебя видения, Мечислав? - Дитон спрашивает спокойно, но в его тоне ощущается лёгкая настороженность. Он всё ещё стоит в медицинских перчатках, и Стайлз кидает косой взгляд на часы – всего шесть вечера, до закрытия ещё пара часов. Значит, у ветеринара был приём и он просто решил заглянуть, почуяв неладное.       - Н-не знаю, кажется, пару дней. Это плохо?       - Скорее нет, чем да. Ты ещё не умеешь контролировать себя, проваливаешься глубоко, а найти дорогу обратно не можешь.       Ветеринар лёгким кивком указывает на кончики его пальцев, будто испачканные в смоле. Стилински растирает руки, но чёрная муть по-прежнему никуда не исчезает. Он поднимает вопросительный взгляд и Дитон задумчиво продолжает:       - Нижний мир... Кажется, ты действительно понравился Неметону – он любит вырывать своих детей из этого мира и показывать, что творилось на изнанке. Однако он древний, Стайлз. Он видел мир задолго до нас, но иногда его опытность становится проблемой – он забывает, что ты ещё не готов и просто не умеешь самостоятельно возвращаться. Я принесу тебе чай, отогревайся и езжай домой. Если почувствуешь, что тебя снова затягивает в видение – постарайся не оставаться один и отвлечься на что-нибудь. И... не строй планы на пятницу. Кажется, твоё время подошло.

***

      На кухне ещё горит свет, когда он добирается до дома: сегодня шериф работает в ночь и Стайлз не был уверен, застанет ли отца. Он лениво поворачивает ключ и вваливается в прихожую. После таких провалов силы всегда на нуле, хотя в прошлый раз он так и не смог уснуть, проворочавшись в постели до самого утра.       - Хэй, пап! – бормочет парень, заходя на разгромленную кухню. Со всей этой беготнёй у него остаётся мало времени и иной раз шерифу приходится самостоятельно добывать себе ужины, обеды или завтраки. Конечно, это нормальная практика, но не в его семье – Стайлз слишком трепетно следит за здоровьем отца и потребляемой им едой.       - Привет, ребёнок. Всё нормально? Выглядишь усталым. Извини за беспорядок, прибраться уже не успеваю – решил приготовить пасту, чтобы не пасть смертью храбрых, раз уж собственный сын обо мне забыл.       Отец улыбается, но Стайлз чувствует его обеспокоенность – парень отвечал за их кормёжку с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать и он не стал достаточно ловким, чтобы не спалить кухню. Чувство вины туго сжимает грудь и он натянуто улыбается, забирая у отца контейнер и помогая наложить пасту.       - Обещаю, что исправлюсь, па, даже если для этого понадобится отрастить ещё парочку рук. К тому же, как я могу забыть о своём старике? Кто тогда будет давать мне карманные на бензин? – Стайлз шутливо бодает отца плечом, улыбаясь уже по-настоящему, когда тот демонстративно трёт пострадавшее место.       - То-то же, отрок. Надеюсь, твоему старику положены какие-то послабления за торчание на кухне, потому что фрикадельки я купил замороженные и ты абсолютно точно не сможешь их у меня отнять.       Стайлз вскидывает руки, признавая своё поражение, обнимает отца и отправляется наверх – на кухне он сможет прибраться и позже, а сейчас он очень, очень-очень хочет прилечь.       Сны тоже снятся муторные, оставляя после себя ощущение беспомощности и липкого страха, но, как он ни пытается, вспомнить содержание снов не получается.       Он выныривает из вязкой тьмы в районе десяти вечера – свет на кухне погашен, отец давно ушёл. Из коридора в комнату пробирается тонкая полоска света, которую тут же заслоняет чей-то силуэт. Стайлз испуганно вздрагивает, снова смотрит на время и видит чёткие цифры, затем опускает взгляд ниже, пересчитывая дрожащие пальцы.       Дверь в комнату начинает медленно приоткрываться, и ещё до того, как Стилински успевает схватить из-под матраса пузырёк с рябиновым пеплом, знакомый голос лениво тянет:       - Не хотел становиться причиной твоего сердечного приступа. Мне следовало позвонить заранее.       Питер входит медленно и выглядит действительно раскаивающимся. По-крайней мере, Стайлз не видит на его лице и следа привычной глумливости. Он валится обратно на подушку, не удостаивая ликана ответом, и снова прикрывает глаза: он смертельно устал; ещё пара дней в таком режиме, и ему понадобится что-то помощнее, чем Аддерол и трёхчасовой ночной сон.       - Кажется, я действительно не вовремя. Со Скоттом всё прошло не так гладко, как ты думал? – уточняет Питер и двигает компьютерное кресло поближе к кровати. Его не смущает такой невежливый приём, хотя Стилински хотел бы знать, что может смутить этого оборотня в принципе.       - Со Скоттом всё гладко прошло, он и сам понимает, какую опасность могут представлять новенькие. Если ты пришёл сюда за моей помощью, то действительно выбрал неудачный день.       Стайлз достаёт руку из-под одеяла, пытаясь хоть как-то пригладить то гнездо, в которое успела превратиться его отросшая шевелюра. Впрочем, Питеру не до этого – он внимательно разглядывает его пальцы и переводит задумчивый взгляд на лицо.       - Скажи-ка, лапушка, как ты себя чувствуешь? Помнится, у Дитона подобных, – он кивает на его руки, – сложностей не возникало. А ты ведь даже не полноценный друид.       - Спасибо за очередное напоминание. – Фыркает Стайлз, но не обижается. Он действительно ещё не друид, пусть они все – он, Скотт и Элли – прошли обряд, но этого мало. – А самочувствие… Когда у нас всё было хорошо, а, зомбиволк?       Хейл не отвечает на вопрос, но насмешливо хмыкает. Чужая пятерня, лёгшая на макушку, не становится неожиданной; с момента их первой встречи прошло много времени, и если поначалу Стайлз опасался и сторонился старшего Хейла, то сейчас почти смирился с его присутствием. Не считая момента, когда Питер застал его врасплох в машине, они изредка могли поболтать о насущном, но вот всякие тактильные штуки добавились совсем недавно.       Стилински долго гадал, в чём может быть дело. Он подмечал детали, залипал на взаимодействие Скотта и Дерека с другими, пока не понял одну занимательную вещь: прикосновения. Их было много. Скотт сидел в обнимку с Кирой практически постоянно, часто подставлял голову под прикосновения Лидии, мог хлопнуть Дерека по плечу. Сам Дерек любил шутливо бороться с Корой, обмениваться редкими и неуклюжими прикосновениями с Малией, но не с Питером. Питер был будто отщепенцем: он был в стае и вне её; его терпели, но не приглашали на стайные собрания. Пришёл – так и быть, не пришёл – да и чёрт с ним. И хотя Питер не выказывал своё недовольство и по-прежнему вёл себя как самоуверенная задница, Стайлз чуял, что всё не так просто. Поэтому он ничего не сказал на эту ласку. В конце концов, чужая мозолистая рука, перебирающая его вихры, чувствовалась как никогда приятно и правильно.       - Не засыпай пока, мальчишка. Я приду к тебе завтра, выделишь мне несколько часов – книга, конечно, относительно небольшая, но на перевод может понадобиться больше времени, чем ты думаешь. И помни, Стайлз: ты обещал мне помочь.       Стайлз согласно угукает, прекрасно услышав предостерегающие нотки в тоне оборотня, но не может найти силы, чтобы разлепить глаза и что-то ответить. Головная боль, преследующая его уже несколько часов, наконец унялась, и он впервые за долгое время смог нормально заснуть.       И хорошо, что так получилось. Иначе бы он узнал, что Питер просидел рядом ещё несколько часов, пока не убедился, что мальчишка чувствует себя достаточно сносно.       А вот небольшой пакет на его столе – его любимые мармеладки Twizzlers, куча каких-то батончиков и даже овощные смузи – остался напоминанием, что ночной визит ему всё-таки не приснился.       И Стайлз совершенно не знал, что ему обо всём этом думать.