***
— Чтобы мы ещё хоть раз, — злобно шипел Снейп, — послушали тебя! Какое безрассудство! — Вы могли и не идти у меня на поводу, сэр! — не менее агрессивно говорил в ответ Гарри, взлохмачивая волосы рукой. Джинни вцепилась в руку своего парня, сама еле-еле сдерживаясь. — Гермиона у этих мерзких Пожирателей, — хватался за голову Рон, а возле него щебетала Лаванда. — Замолчите же, вы все! — громко приостановил массовую истерию Дамблдор и после откашлялся, — дорогие мои, нам нельзя предаваться панике. Помните, благо всей Британии на наших плечах и мы должны быть теми, на кого надеется общество. — Очень успокоили, — проворчала Джинни, поднимая голову к потолку и прикрывая глаза, — даже думать страшно. Вы же не хотите сказать, что мы должны просто сидеть и ждать действий Того‐кого‐нельзя‐называть? Дамблдор задумчиво пригладил свою бороду и молчал. Гарри не выдержал, но менее уверенно, чем в прошлый раз, сказал: — У меня есть… план? — Нет, Поттер, мы не будем вновь слушать тебя, — зло отозвался Снейп. — Ну, это не совсем план… Директор, помните, Вы рассказывали мне о крестражах? — он проигнорировал Снейпа, сжав кулаки. — Да, мальчик мой, ты предлагаешь их уничтожить? На это нужно время, — покачал головой Дамблдор. Вновь в кабинете повисла тишина, бьющая по нервам всех, кто в ней находится. Внутри каждого жила надежда и страх. И всем было что терять. — Была бы тут Гермиона, она бы точно что-нибудь придумала, — тихо сказал Рон, но его слова били по ушам в тишине. — Мне надо идти, — бросил Поттер и быстро подошёл к двери. Пока никто не успел его остановить, он пошёл, нет, побежал, на восьмой этаж, просто чувствуя, что сможет найти то, что так опрометчиво забыл.***
Пришла в себя Гермиона в сырой камере. В какой момент времени она потеряла сознание: после аппарации или до, было не ясно. Голова шла кругом. Повсюду сгущалась тьма, казалось, что глаза её никогда не смогут хоть чуть лучше тут видеть. Сколько она пробыла без сознания? Час, два или целый день? По ощущениям несколько часов точно, ведь подняться с пола удалось не сразу. Кинули её, как попало, а потому мышцы затекли. Когда она с трудом поднялась хотя бы на четвереньки, то наощупь стала обследовать новое место обитания. Несколько раз врезавшись в стену и посомневавшись, что это были две разные стенки, она, наконец, наткнулась на прутья. Через них могла пролезть лишь её рука до плеча, на большее она, в принципе, и не рассчитывала. — Эй, здесь есть кто? — хрипловатым голосом спросила Гермиона, но вместо ответа она услышала тишину. Всё ещё не было ни света, ни шороха. Она вздохнула, принялась искать хоть какой-нибудь способ выбраться. Замок? Не обнаружено. Но и двери в этой камере не было. Грейнджер ощущала себя особо опасным зверем в наглухо запаянной клетке. Только сейчас ей пришла в голову мысль о палочке. Она вывернула все карманы и ощупала каждый сантиметр одежды. Бесполезно. Её любимой палочки как не бывало. Гермиона забилась в угол и обняла колени, чтобы то ли согреться, то ли пожалеть саму себя. И вновь она не справилась. Не то, что Беллатрикс не помогла, а ещё и сама угодила прямо к врагу. То, что её схватил Пожиратель, она не сомневалась. Но что теперь? Она без палочки, в закрытой холодной камере, без еды, воды и света. Гермиона, похоже, так и умрёт здесь. Грейнджер так быстро подняла голову на глухой звук шагов, что шея хрустнула. Она, не двигаясь, следила за тем, как крохи света наконец-то дают ей очертания места её заточения. Это была небольшая прямоугольной формы комната. Свет шёл с лестницы издалека. А рядом оказалось больше камер, девушка здесь точно не одна. Неизвестный мужчина неспеша подошёл к ней, кинул что-то похожее на хлеб. Рядом поставил грязный стакан с водой, чуть его же и не задев рукой. Гермиона сморщилась. Силуэт удалился, а с ним и свет. Грейнджер ещё долго пялилась в то место, где раньше видела жалкую пародию на еду.***
Волан-де-Морт восседал в центре стола столовой дома Малфоев. Хозяева дома понуро склоняли головы над едой. Никто не смел и слишком громким вздохом прерывать тишину. Но вдруг дверь с грохотом раскрылась, и в проёме показался донельзя довольный Лестрейндж. Конечно, новости ведь он принёс отличные! — Если ты побеспокоил меня зазря… — начал Волан-де-Морт, наблюдая, как слуга в приветствии становится на одно колено и целует полы мантии. — Всё готово к ритуалу! — расплылся он в предвкушающей улыбке, — когда прикажете начать, милорд? — Через пятнадцать минут. Про мальчишку что-то известно? — Всё тихо, милорд, Вы уверены, что он придёт? — сказал Лестрейндж и тут же пожалел. Глаза Волан-де-Морта не по-доброму сверкнули и в ту же секунду он произнёс: — Круцио, — чем заставил Рудольфуса упасть на колени и склонить голову к земле, сдерживая крик, — и так будет с каждым, кто посмеет сомневаться во мне. Уйди с глаз моих. Лестрейнджу не надо было повторять несколько раз. Он поднялся и спешно вылетел за дверь.***
Холод, кажется, был единственной вещью в данный момент, что заставляла оставаться в реальности и в то же время заставляла зевать всё шире, но нет, ей нельзя засыпать, она должна думать, как выбраться. Грейнджер вновь тёрла руку об руку, чтобы чуть-чуть согреться. Чем она думала, когда одевалась так? От самобичевания её отвлёк вновь появившийся свет. Гермиона внимательно наблюдала за своим посетителем. Когда человек провёл своей палочкой вдоль камеры и в той появились очертания двери, Гермиона еле удержалась, чтобы не подскочить к ней. Шанс. Но не успела она и оглянуться, как её грубо вытащили из камеры, словно она мешок, который нужно перетащить в другое место. Грейнджер попыталась сопротивляться, но на неё лишь громко выругались и обездвижили «Инкарцеро». Девушка судорожно бегала глазами, наблюдая, как они поднимаются из этого подвала… В ещё один, только более длинный подвал. Гермиона сжалась. Возможно, сейчас её убьют и всё. Она так и не сможет попросить прощения, сказать просто, что всё закончилось. Ведь возможно прямо сейчас она умрёт. — Почему так долго, — недовольный голос мужчины из видения заставил Грейнджер скрипнуть зубами. Комната, в которую её привели, была просторной и тёмной. На полу было множество узоров, и в некоторых она узнавала руны. Возле стены прямо напротив входа до болезненного бледная и бессознательная… — Беллатрикс… — прошептала Гермиона и сжала зубы, когда её больно бросили на землю. — Фините Инкантатем, — сбросил верёвки Лестрейндж. Гермиона помотала головой, приходя в себя. Страх сковал её тело, сделал будто деревянным, но она должна что-то предпринять. Тем временем Рудольфус глумливо усмехнулся и, присев на корточки, схватил её за подбородок, заставив посмотреть себе в глаза. — Ах, вот и та, что покусилась на мою собственность. — Нас… Выбрала магия, — негромко ответила Гермиона, злобно смотря как Лестрейндж начинает хохотать, отпуская её лицо и выпрямляясь. Она опустила взгляд к полу не в силах скрыть свою ненависть, что распространялась и обжигала грудь, словно адское пламя. — Магия… Ха, она просто ошиблась. Ну, ничего, я не против помочь, — он оглянулся на Беллатрикс лежащую в отключке и послал в неё заклинание. Она распахнула глаза и замерла, не сразу поняв, где находится и в каком положении. Гермиона поймала её взгляд прежде, чем, не теряя времени и превозмогая парализующие эмоции, схватила ногу Лестрейнджа и за счёт стены в качестве опоры заставила упасть на землю с громким стуком. Удар пошёл на спину. Мужчина выругался, а Гермиона схватила палочку, но не успела произнести обездвиживающие, как теперь сама полетела на каменный пол, ударяясь головой с немаленькой силой. Боль поразила так, будто ту раскололи на две части. Она схватилась за голову и сильно сжала волосы в бесполезной попытке убрать боль. Лестрейндж встал, схватил и припечатал её за горло к стене. А после зло прошипел в самое лицо: — Маленькая шлюха, мне ещё больше хочется убить тебя вместо этого ритуала. В прошлый раз это помогло, — и злорадно усмехнулся, — такие как вы, должны платиться за своё наглое существование. Гермиона лишь хватала ртом воздух и болтала ногами, пытаясь задеть Лестрейнджа. Но она не ожидала того, что он её отпустит так резко. Она упала и подавилась воздухом. Руки её скребли по полу, а лёгкие горели. Адреналин заставлял сердце биться быстрее и кровь шуметь в ушах. Большее Гермиона сделать не могла. Только наблюдала, как тот подошёл к Беллатрикс и, проведя рукой вдоль плеча, проговорил: — А ты думала, что смерть твоей первой игрушки случайная? — и хохотнул. Грейнджер не видела лица Беллатрикс, лишь то, как быстро вздымалась её грудь. — Ты так ничтожен, — хрипло прошипела Беллатрикс и сжала зубы, когда Рудольфус ударил её по лицу. Щека горела, но она ни за что не покажет ему, что ей больно, что он на самом деле может причинить боль. Лестрейндж за руку потащил Грейнджер к центру комнаты, в которой виднелись руны, и нарисовал в воздухе ещё несколько. А после, взяв ритуальный кинжал, нарочито медленно сделал порез на руке Гермионы, заранее подняв ту выше рун. Капли сквозь символы падали на камень, шипя и впитываясь, растекаясь и светясь. Грейнджер лишь силой воли оставалась в сознании. Потеря крови заставила голову кружиться всё больше и перед глазами всё медленно и верно начало расплываться в нечёткую картинку. Она вцепилась во что-то руками и, попробовав рассмотреть, поняла, что это была рука Беллатрикс. Ей было плохо, она не убирала руки. Каждый вдох отдавался болью. Она слышала, что Лестрейндж читал, как она предполагала, слова к ритуалу, и боялась. Все боятся неизвестности, Гермиона не исключение. А в тот момент этот страх был таким резким и явным, что кричать хотелось. Но все возможности глупо растрачены. Опираясь о камень, оставляя там кровавые следы, она двинулась ближе к Беллатрикс и пару секунд просто смотрела ей в глаза. Она почувствовала, как та сжала её руку и чуть улыбнулась. Слёзы потекли по щекам, и Грейнджер уже не контролировала ничего, а просто в безумном порыве прижалась к ней, шепча: — Прости… Я так люблю тебя… Правда люблю и это точно! Люблю! Я так не хочу тебя терять, ты самое лучшее, что было в моей жизни, — шептала она, ощущая глухой стук сердца Беллатрикс. — Я тоже тебя люблю, мой Львёнок, — прошептала она и, сморгнув слёзы, подняла лицо Гермионы со своего плеча и поцеловала. Это был короткий и мимолётный поцелуй, но обе из них боялись, что это последнее мгновение. Они вложили в него все свои чувства, а после просто прижались лбами друг другу, боясь отвести взгляд. — quod ita sit!* — закончил ритуал Рудольфус. Грейнджер отбросило к стене, и она громко застонала от боли, как и Беллатрикс. Эта боль была похоже на вырезание сердца. Будто каждую клетку меняли, заставляя неестественно выворачиваться. Безумная и давящая боль угасла, словно вспышка, и оставила только отголоски всех травм. Гермиона открыла глаза и смотрела, как улыбка уходит с лица Рудольфуса, и он в немного нервном жесте пытается найти пульс Беллатрикс. Сердце пропускает удар, когда она замечает, как тело Беллатрикс расслабилось, словно безмолвная кукла, девушка не верила глазам, она бросилась к ней со всех сил. Руки её задрожали, когда она упала рядом на колени. И было до последнего плевать на боль. Нет, сейчас было важно убедиться, что Беллатрикс жива. Конечно, она жива. Но вопреки мольбе и тихому лепету пустота снова начала расползаться внутри. Больше она не чувствовала её. Сердце, кажется, сейчас не выдержит. Нет, нет, нет, она не может умереть! И снова руки судорожно пытаются нащупать пульс и на пару секунд ей даже кажется, что вот он, да. Кто-то явно решил поиздеваться. Под её пальцами ощущалось... Ничего. Почти такое же ничего как сейчас было внутри. Это не было, как некоторые говорят, последней нитью, что оборвалась. А это был паразит, что расползался по всему телу. И понять то, что это конец было сложнее и больнее любой пытки. Но Гермиона попыталась снова. Руки её нежно подняли Беллатрикс. Застывшее в беспокойстве выражение лица. Девушка прижимает ладонь к своему лицу, больно впивается ногтями, чтобы сдержать истерику. Слёзы не дают чётко видеть, и она упрямо стирает их. — Пожалуйста, вернись, — шептала она, обнимая остывающее тело, — ты должна быть жива, я… Я не смогу без тебя, прошу, — слова сами лились, словно молитва. Пальцы отчаянно искали пульс. Слишком легко, она не сдастся. — Глупая девочка, — грубый, мерзкий голос, — она была достойна смерти раз связалась с тобой. — Да пошёл ты! — Грейнджер кричала, готовая устроить ему самую страшную смерть в мире, столько ненависти было в собственном голосе. — Что ты сделал?! Что ты, ублюдок, наделал?! — Разорвал вашу связь… — и расхохотался. Голову она не повернула, продолжая держать Беллатрикс. Она обязана быть рядом. Она обещала. Пустота где-то в районе груди под рёбрами. Всепоглощающая пустота разъедала всё внутри. Не спасла, не помогла. Бессилие разрезало всё внутри, прежде чем там появлялась пустота. И слёзы, как в доброй сказке, не помогали. Они лишь текли, текли вниз. Оставляли после себя лишь мокрые дорожки и мерзкий солёный привкус на обкусанных губах. И он смешивался с кровью, что текла из тех самых губ. Но разве такая слабая физическая боль смогла бы остановить пустоту? Нет, её ничто не остановит, может, разве что смерть. Но ей нельзя умирать. Не всегда судьба в плохом настроении, но никогда не понять нам её игры. Мы можем лишь лелеять надежду на лучшее, на светлое или хотя бы на то, что даст шанс. И держаться за это, даже когда, кажется, все карты раскрыты и проигран бой. Однако, может, судьба подкинет тот козырь в рукаве, что спасёт в решающий момент? Гермиона не знала. Она давно запуталась в этой паутине. И выбраться намного сложнее, чем может показаться стороннему наблюдателю. Сейчас она отказывалась верить, что это конец. Она готова отдать всё, что у неё есть, чтобы вернуть Беллатрикс. Её Беллатрикс, что стала самым близким человеком, тем, кого она любила до безумия. Гермиона прижалась к телу ещё ближе, продолжая ощущать слёзы на щеках. — Прошу… Все высшие с‐силы з‐заберите мою магию или жизнь, но только верните мне её… — выдавливала она, рыдая, и безумно распахнула глаза, когда всё тело прошибла боль, словно от Круцио. Она доходила до каждой клетки в теле, убивала мысли и Гермиона почувствовала, как проваливается во тьму.***
Она моргнула, слишком яркий свет заставил вновь закрыть глаза. Гермиона ничего не могла понять. Её тело изнывало, а сознание плыло. Она снова попыталась открыть глаза, но в этот раз свет не слепил. Грейнджер осмотрелась, как тут же у неё выбило весь воздух из лёгких, когда подруга импульсивно обняла её. — Ты очнулась, слава Мерлину, ты очнулась! — а затем смущённо отстранилась, — прости, мне не стоило так… Колдомедик, конечно, сказала, что ты жива, но всё... — Я понимаю, — Гермиона моргнула и схватила её руку, — сколько я была без сознания? И что с… — комок подкатил к горлу, но она продолжила, — Беллатрикс? — Три дня. А Лестрейндж в соседней палате, вы обе были сильно ранены, — Джинни передёрнула плечами. — Я должна её увидеть! — вскочила Гермиона с кровати не в силах быть на месте. Перед глазами было безжизненное лицо Беллатрикс, и слёзы вновь застелили глаза. Джинни подскочила к ней и уложила обратно: — Я не могу, ты ещё слишком слаба, слышишь, с ней всё нормально, Гермиона, — бормотала подруга, утирая слёзы с лица Грейнджер, но та лишь помотала головой. — Нет, ты не понимаешь! Последнее, что я помню, это то, как рыдала над её телом и молила забрать пусть даже мою жизнь, лишь бы она была жива… — Грейнджер не могла остановить поток слов и рыданий, — я думала, я потеряла её, я думала, что лишилась самого дорогого человека в моей жизни и сейчас ты не даёшь мне даже взглянуть на неё! Я должна увидеть, хотя бы пару минут, иначе я не успокоюсь, Джин, это страшно. Уизли помнила, как сама бросилась к телу Гарри, от одной мысли уже было больно, словно кошмар, пробирающийся в самую глубину души. Она села на край кровати, притягивая к себе подругу и обнимая, давая время. — П‐пожалуйста... Джинни… — всхлипывала Гермиона, цепляясь за её плечи, а девушка гладила её по спине, пытаясь успокоить. Уизли услышала шаги и повернула голову, замечая Гарри в проёме. Его взгляд стал обеспокоенным, и он посмотрел на Джинни в поиске ответов. Та махнула на него рукой и только с помощью связи попросила привести колдомедика. Когда тот появился в палате, Гермиона всё ещё обнимала подругу, уже перестав рыдать, и просто смотрела в одну точку перед собой. Для неё осмотр колдомедика и приём нескольких зелий прошёл как в тумане, а тот только качал головой. Она больше не пыталась заговорить с Джинни, а просто, найдя позу, в которой тело меньше бы болело, уснула. Джинни сидела возле её кровати ещё около получаса, погружаясь в собственные мысли. Последняя неделя была самая страшная, сумбурная и непредсказуемая в её жизни. Только сейчас она почувствовала, что может это обдумать. Ведь раньше в ней жил дикий страх за своего соулмейта, подругу и семью. Так много произошло, но самая большая угроза в лице Волан-де-Морта уже позади. Выдернул из её мыслей вновь появившийся в палате Гарри, что положил руку ей на плечо. А после, предложив руку, помог встать и вывел из палаты. Была пара вещей, что они пообещали друг другу и не могут больше ждать. Война закончена, они свободны. Последующие пару дней для Гермионы были адом. Лежать одной в палате наедине с собственными мыслями. Ей казалось, это разъест изнутри. К ней заходила Джинни, и даже Рон объявился, но это всё казалось таким неважным, единственное, что она хотела это убедиться в том, что Беллатрикс жива, что это не дурной сон. А может, это и правда её личный зацикленный ад? Гермиона устала. И именно поэтому она осторожно села в кровати, прежде чем встать и побрести к двери. Если она будет тихой, то сможет увидеть женщину. Выглянув в коридор, Грейнджер никого не увидела и, воспользовавшись шансом, выскользнула из палаты. Джинни говорила, что Беллатрикс в одной из соседних палат. На пробу заглянула в палату слева, но сразу же, поняв, что ошиблась, Гермиона захлопнула дверь и уже с большей уверенностью открыла дверь в правую палату. Пусть пациента и полностью скрывала ширмочка, она помнила запах Беллатрикс, что смогла почувствовать здесь, даже если его перебивали зелья и другие травы. А потому зашла внутрь. Подойдя ближе к кровати, её сердце пропустило удар. Лицо Беллатрикс было почти такое же, как тот самый страшный миг. Она облегчённо выдохнула, замечая, как мерно вздымается её грудь, и села на край кровати. Гермиона коснулась её руки и улыбнулась, чувствуя себя, наконец, лучше. Она думала о ритуале, что разорвал их связь. Ведь тот был в книге, что купил ей Рон ещё летом. Похоже, несогласие с ритуалом вызвало конфликт и... Произошло, что произошло, но сейчас, когда Гермиона убедилась в том, что Беллатрикс жива, камень, что тянулся за ней последнюю неделю, наконец, спал. Раньше она бы и не поверила, что полюбит Беллатрикс Лестрейндж, что эта женщина станет для неё счастьем. Вряд ли у кого-то когда-нибудь получалось узнать, с кем захочет вас связать судьба. — Так и будешь молчать? — просипела Беллатрикс, тихо посмеиваясь с того, как вздрогнула Гермиона. Та хотела что-то сказать, но старшая ведьма её опередила, потянув на себя. Грейнджер без лишних слов прижалась к ней, обнимая, — да‐а, ты, это всё, что мне нужно сейчас. — Больше не уходи, — прошептала Гермиона ей в шею. Беллатрикс хоть и чувствовала слабость вместе с головокружением, но была рада как никогда. Она провела рукой по щеке Грейнджер, говоря в ответ также тихо: — Не уйду. Больше нет.