To Hell With the Devil

POV Милана ... — Ты такой красивый мальчик, — его мерзкое дыхание на моей шее, но я ничего не могу сделать. — Красивые люди правят этим миром, — продолжает он шёпотом, а я даже не в силах сопротивляться. Что может хилый ботаник против здорового озабоченного мужика? Ровным счётом ничего, тем более, привязанный к кровати его галстуком. — Сохраним это в тайне, м? Мы ведь не хотим, чтобы кто-то узнал, особенно твой младший братик, да?       В ответ я лишь помотал головой, соглашаясь с этим грязным ублюдком, что вошёл в нашу семью и обманул маму. У него, конечно, имелись деньги и связи, но то, что ему было нужно на самом деле — забавы с молодыми парнями. Жаль, что я сразу не понял этого, когда он слишком по-доброму относился к нам с Кириллом. — Тебе понравится, — обещает он, склоняясь надо мной, и приближается к моим губам. От него пахнет потом и каким-то приторным парфюмом, навсегда въевшимся в мою память, и оставившим там глубокий отпечаток. Хочется кричать, но голос давным-давно куда-то испарился...       Я резко распахнул глаза, пытаясь отдышаться. На лбу выступила испарина, сердцебиение зашкаливало, а мысли беспорядочно крутились в голове. Старый кошмар вновь преследовал меня, и из-за него я никогда не мог заснуть один. — Бесёнок? — зову я, шаря рукой рядом, но никого не нахожу.       Как только я понял, что Ника рядом нет, а сам я нахожусь в его комнате, сознание тут же услужливо подкинуло кадры прошлого вечера. Я сорвался, обидел его, сделал то, что пообещал никогда больше не делать, и теперь он точно не простит меня. Какой же я всё-таки долбоклюй! Я не хотел, чтобы всё так обернулось! Зачем я напился и позволил этой дурацкой ревности снова мной овладеть? Мог бы просто догнать его и извиниться, но нет... Мне же обязательно нужно артачиться и показывать свой дурной характер. Кретин.       Вздохнув, я сел на кровати и потянулся, разминая мышцы, затёкшие от долгого лежания в одном положении. В кармане джинс что-то мешалось, вдавливаясь в бедро, и когда я сунул руку, достав маленький предмет, вспомнил ещё одну причину, из-за которой разозлился. На моей ладони лежало кольцо, мерку для которого я снял ещё вчерашним утром и собирался вручить его Нику, но мы поссорились. Я долго шёл к этому решению медленными, но уверенными шагами, и вот когда, наконец, решился — опять всё запорол. Я действительно нашёл того человека, с которым хочу провести остаток жизни, как бы это приторно не звучало, и я собирался всем это показать. Показать, что он принадлежит мне, присвоить навсегда, если так угодно, но сейчас... Сейчас я понимаю, как неправильно я себя вёл всё это время. Глядя на это серебряное кольцо с гравировкой, я осознал, что вместо демонстрации своей власти над Ником всему миру я был обязан больше внимания уделять самому Нику, и не уличать его во всевозможных интрижках и тому подобном. Я должен был послать к чёрту всех тех, кто проявлял к нему интерес и успокоиться. И пусть я никогда не хотел зависеть от чувств, этот омут всё равно затянул меня... Да, какие только мысли в голову с бодуна не придут. Пойду, пожалуй, вымаливать прощение — долго и, возможно, на коленях. И как мне себя теперь оправдывать?       Поднявшись, наконец, с кровати, я отправился приводить себя в порядок в ванную, отметив, что в квартире давно нет никаких признаков жизни. Лишь старый кот Ольги Фёдоровны размеренно пил молоко на кухне из миски на полу и, увидев меня, начал тереться о мои ноги и мешать мне пройти. Признаться, меня сей факт очень удивил, а ещё я вдруг осознал, что с каких-то пор бабушка Ника не вызывает во мне неприязни. Более того, я начал испытывать к ней невероятное уважение. Может, я уже старею?       Стараясь не размышлять об этом слишком долго, я взял кота на руки, подзабыв про свою аллергию на «кошатинку», и громко чихнул. — Будь здоров, — ответил мне голос моего отца за спиной. Хорошо, что меня не просто испугать, иначе ему бы не поздоровилось. — Папа, — поприветствовал я старика, повернувшись к нему. — Что-то давно вас не было видно с Сергеем Владимировичем. — Это сейчас не так важно, как ваши отношения с его сыном. Ты хоть в курсе, что вчера весь подъезд слушал ваши разборки? — спросил родитель, открывая дверцу холодильника. — Как будешь грехи замаливать? — Разберусь, — холодно ответил я, мимолётно вспоминая весь вчерашний вечер. Настроение, если оно у меня и было, укатилось куда-то в неизвестном направлении, и теперь я чувствовал себя ещё мерзопакостнее. — Как знаешь, — отстранённо произнес он. — Кстати, у мамы скоро День рождения, и она бы хотела... — начал было он, но я сразу же дал понять, что не собираюсь продолжать эту тему. — Нет. Я туда не вернусь, даже на пять минут, чтобы поздравить её! — отрезал я, отпуская, наконец, кота и, намереваясь уйти. — Она сама решила, с кем ей оставаться, наплевав на детей.       Покинув отца, который был не в силах мне возразить, я стремительно отправился домой, даже не удосужившись взглянуть на себя в зеркало. Да и плевать мне было, по большому счету на то, как я выглядел. Всё, что мне было сейчас нужно — извиниться перед Ником и больше никогда не допускать подобных ситуаций в нашей жизни. Я итак не заслуживаю его, и если на этот раз он не захочет больше меня видеть, всё будет кончено.       Что же касается моей собственной жизни, — я не намерен встречаться с матерью, выбравшей для себя такую судьбу. Даже узнав, что случилось с её старшим сыном, эта женщина захотела остаться с мразью, превратившим моё существование в то дерьмо, через которое я прошёл, но я даже благодарен за это, ведь я бы никогда не встретил своего бесёнка. Ник... Прости меня, умоляю, только прости!..       Домой, как это ни печально, я добирался на автобусе, выдерживая прессинг взглядов в мою сторону. Мне повезло, что аура у меня довольно красноречиво объясняет окружающим, насколько я не милый парень, поэтому люди предпочитают не приближаться ко мне лишний раз, за что я дико им благодарен. Единственное, что меня коробило, так это какое-то противное предчувствие, какие приходят ко мне очень редко, но, как водится, метко, и я никак не мог это ощущение унять. Это чувство тревоги только усилилось, едва я поднялся на свой этаж и стал открывать дверь. Когда я оказался в коридоре, меня не встретила даже собака, что само по себе было странным, зато Ольга Фёдоровна выглядела очень подавленной. Сложилось впечатление, будто она не спала всю ночь, мучаясь какими-то переживаниями. — Явился — не запылился, — пробормотала она. — Ну что, не привёл свою царевну? — Как видите, нет, — не стал спорить я, борясь с пугающими предположениями. — Вы хоть спали? — Что, решил в добрячка поиграть? — Я просто спросил, — вскинув ладони, ответил я, шагая в комнату. — Кстати, а где щенок? — Собака, кажись, тоже от тебя сбежала, — усмехнулась старушенция. — Твой братец утром пошёл с ней гулять, и она сорвалась с поводка, так он даже в школу не пошёл и отправился на поиски. А ты за моим внуком уследить не можешь, маньяк бестолковый! Протёр своего петуха на всяких шалавах, только в зеркало теперь на него смотреть можно! — Шикарно, — всё, что мог сказать я, а затем пошёл в спальню. Нужно было как-то показаться в универе, а затем уже думать, где искать и пса, и Ника. Возможно, и я буду надеяться, что так оно и есть, второй просто скрылся у кого-то из наших друзей — по-другому я и думать не хочу.

***

      Сидя на последней паре, я не сводил глаз с преподавателя, который то и дело прожигал взглядом пустое место рядом со мной. Я сжимал кулаки, стиснув зубы, и старался не сорваться и не наброситься на этого типа прямо на занятии — так сильно я ненавидел человека, который стал причиной наших частых ссор, а если кто-то очень сильно мне не нравился, он обычно недолго пребывал в отличном расположении духа. Я всегда решал подобные проблемы двумя способами — бил или трахал до смерти. Ну, или два в одном... Твою мать, неужели это действительно был я? Сейчас, глядя на себя со стороны, я всё больше осознавал, насколько далеко я зашёл с этой ненавистью к людям.       Понимая, что нужно где-то искать моего парня и что-то делать, я быстро набрал смс своему красноволосому приятелю.       «Встретимся на обычном месте. Всё плохо».       Если я говорил Вику, что всё плохо, значит, всё обстояло на самом деле ужасающе.       «Буду ждать», — быстро ответил тот, и я ровно на семь секунд успокоился. Ровно семь секунд оставалось до конца занятия, и когда народ спешил покинуть аудиторию, ко мне вдруг обратился этот... человек. — Милан, — позвал он, когда я торопился собрать вещи в сумку. — Ты не в курсе, что с Ником?       Вот же лицемерная дрянь! Ты прекрасно знаешь о наших отношениях, и всё равно спрашиваешь? И где же твоя совесть? Цыгане спёрли? Ладно, я сыграю в твою игру. — Дмитрий Алексеевич, — я постарался произнести его имя, не скрипя зубами, как делал это обычно, — Если Вы так печётесь о своём ученике, почему бы Вам самому не выяснить, как он? Уверен, он оценит такое внимание к себе. Увидимся на экзаменах, — не дав вставить этому шевалье ни слова, я с высоко поднятой головой отправился подальше от этого места, провожаемый непонимающим и растерянным взглядом. Хм, плюс десять к моему настроению, но ещё не айс.

***

— И что случилось? — как всегда участливо спросил Вик, присев за мой излюбленный столик. В этом кафе работал Артём, а по совместительству лучший друг Ника и парень моего красноволосого товарища, что было мне на руку. Я хотел узнать, не и у них ли нашёл политическое убежище мой обидчивый бесёнок. — Я накосячил. Причем конкретно так, в своём стиле, — выдохнул я, крепче сжимая ладонями кружку с адски горячим чаем. — Тебя поздравить или пожалеть? — беззлобно усмехнулся Вик. — Кажется, в Раю опять гром. — Я не знаю, куда он мог подеваться! — отчаянно выпалил я. — Я так понимаю, что у вас его нет?       Тут и анимешник подоспел на перерыв. Шатен уселся рядом с Виком и сразу же воззрился на меня с подозрением и даже осуждением. — Ну что? — не выдержал я напора. – Да, я виноват, но я стараюсь, как могу! И оправдываться за своё поведение я не обязан! Только бы он вернулся, — уже тише добавил я. — Я не знаю, что делать. — Хм, — задумчиво произнёс анимешник, — На лицо синдром окончательной и бесповоротной влюблённости. Кажется, нам нужна помощь знатока. — Что?..       Через секунду все вопросы отпали, потому что в помещение вошла ОНА. Её я, наверное, боюсь не меньше, чем Ольгу Фёдоровну, и ОНА это самая неадекватная яойщица на свете. — Ну и чё это за гей-консилиум? — спросила эта немного повёрнутая девушка-гопник, подсев к нам за столик. Я бы назвал её фронтовиком в делах, связанных с отношениями между парнями, и если вас беспокоит что-то, такое — смело обращайтесь к ней. — Вы меня, между прочим, от важных дел отвлекли, гомосята! — Алёнка, дело пахнет скипидаром, причём, ядрёным таким, — начал Тёма, и что-то в этих словах меня насторожило. Шатен переглянулся с Виком, и терпение медленно меня покидало. — Что вы знаете? — я начинал выходить из себя, как бурная река из берегов по весне. — Что вы мне не рассказываете? — Ну... Как тебе помягче это преподнести... — начал Вик, — Наш знакомый Микки не так давно нарисовался в городе, и он начал терроризировать Ника, а тот не сказал тебе об этом, потому что не хотел беспокоить, — протараторил друг. С лицами, выражающими полный ахер, нас сидело двое: я и Алёна. — Зайку за яйку! — изрекла она, в то время как я пугающе молчал, стискивая кружку сильнее. — Вот это поворот! Возвращение маньяка на скользкую дорожку яойных преступлений... Это ж классика, — говорила девчонка, подавляя в голосе восхищение ситуацией. — Ты можешь злиться на меня за то, что я смолчал, но на Ника не обижайся, — посоветовал друг. — Я думал, наш неадекватнушка Микки даст тебе знать о своём появлении, но он почему-то притаился, — искренне недоумевал Вик. Я же, в свою очередь, прокручивал всевозможные варианты развития дальнейших событий. Теперь, после услышанного, у меня возникла уверенность, что Ник нигде не прячется. Скорее, его где-то прячут. Или у меня паранойя? — Что делать-то будем? — спросил совсем поникший анимешник. — Вряд ли Ник просто решил прогуляться и осмыслить всё. — Чё делать, чё делать? — философски произнесла яойщица. — Искать этого шизика и устраивать ему засаду! Он у нас узнает, почём кафель на привозе! Зубы свои будет собирать поломанными клешнями, урод! Да он... — Так, остановитесь, женщина! Вы меня пугаете, — сказал Вик, всерьёз обеспокоившись. — Алёнка, если что — ты моя крыша! — обрадовано произнёс Тёма, а я, наверное, впервые за всё время не почувствовал себя чужим в их компании. Раньше я держался особняком ото всех, даже если мы собирались вместе. Теперь же я начинал как-то проникаться этой атмосферой... дружбы. Да, именно дружбы и поддержки, хотя и понимал, что мне ещё далеко до порядочного человека.       После нашего небольшого заседания, было принято решение держать всех в курсе событий, и если что-то станет известно, сообщать. Мне, конечно, не хотелось думать, что Микки каким-то образом причастен к исчезновению Ника, потому что, на мой взгляд, это самый худший из всевозможных сценариев. Я был наивным, полагая, что так просто смогу жить спокойной жизнью, забыв о прошлом, пока это прошлое снова не напомнило о себе, пытаясь отобрать у меня самое дорогое. И как я вообще допустил это? — Не распускай нюни раньше времени, — голос Ольги Фёдоровны совсем рядом заставил вернуться из своих мыслей. — На, выпей, — сказала она, протягивая чашку со странным чаем. Одним чаем нынче и питаюсь. — Отравить решили? — с подозрением косясь на необычного цвета жидкость, спросил я. Честно говоря, такое поведение этой женщины вызвало во мне жуткие сомнения. А ведь с виду и не скажешь, что эта маленькая старушка с пучком седых волос — порождение Ада. — Если бы хотела, сделала бы это уже давно, — ответила она, и вернулась на кухню. Мы никогда особо не общались, но теперь даже пара слов, которыми мы с ней изредка обменивались, казалась мне полноценным диалогом.       Да, такого состояния у меня давно не наблюдалось. Я ведь никогда раньше не подпускал к себе никого настолько близко, чтобы о нём заботиться и переживать, а сейчас это единственное, что я ощущаю — тревога и беспокойство за единственного на свете парня. И я убью любого, кто причинит ему вред.

***

      Квартира с отсутствием в ней Ника стала напоминать мне тюрьму, где я по собственной воле себя заточил. Стены будто давили со всех сторон, а потолок вообще, казалось, скоро обрушится вместе с соседями сверху, кричащими о том, какая я скотина. В воздухе витал запах обречённости и моего отчаяния вперемешку с угрызениями совести. А вдруг ничего не изменится?       Звонок в дверь нарушил звенящую тишину, и я ломанулся в коридор, как ужаленный, надеясь увидеть вернувшегося Ника, но на пороге стоял мой недалёкий братец. Если выражаться точнее, то его держал на руках, как невесту тот полицейский, в компании которого я почему-то постоянно вижу Кирилла в последнее время. — Ваше? — спросил сержант, как только я закончил осматривать его с ног до головы. Пронзительные светлые глаза готовы были проделать во мне дырку, а тёмные, почти чёрные волосы слегка растрепались. Его головной убор вообще по какой-то причине красовался на голове моего родственника. — Заносите, — вздохнул я, пропуская в квартиру представителя правопорядка.       Кир же явно не хотел покидать так полюбившиеся ему руки парня в форме, поэтому, когда братца попытались опустить на диван, монстр вцепился сержанту в талию обеими лапами, пуская фирменные слёзки. — Ну, позязя, ну, товарищ полицейский! Ну войдите в моё положение! Вы единственный, кто может хоть как-то помочь! — умолял Кир, буквально повиснув на бедняге. — Слушай, шкет, я сказал, не буду я искать какую-то собаку! Ты хоть представляешь, сколько животных теряется каждый день? — пытаясь отцепить от себя этого неадеквата, ответил полицейский. И вот тут меня посетила, наверное, самая здравая мысль за весь день. — Извините, что вмешиваюсь, — я подошёл к ним поближе. — У нас пропал человек. Можно к Вам обратиться с этим вопросом?       Парень посмотрел на меня, как на психически нездорового. — Так, я в непонятках... У вас пёс пропал или всё же человек? — с недоумением в голосе спросил он, пока маленький изврат пытался стащить у парня наручники, висевшие на поясе форменных брюк. — И собака тоже, но исчез мой... парень.       После моих слов глаз сержанта задёргался, и он тихо произнёс: — Вот же семейка... Мы можем искать человека только по прошествии трёх суток, — добавил он.       Вслушавшись в наш диалог, Кирилл бросил попытки расстегнуть ширинку полицейского, за что он принялся, когда понял, что с наручниками не проканает, сполз с дивана на пол и, стоя на коленях, начал причитать: — Никушка-а-а-а, на кого ж ты нас остави-и-и-ил! Как же мы теперь без тебя-я-я?! Господи-и-и!       Будучи не в силах больше терпеть эти выходки, сержант не придумал ничего лучше, как обезвредить моего братца. Шокером. Впервые я так зауважал нашу полицию. — Спасибо, — поблагодарил я, удивляясь, почему на этот шум не выглянула Ольга Фёдоровна. Наверное думает, что мы тут все окончательно спятили. — Не сто́ит, — ответил он.       Маленькое безобразие тем временем смирно лежало на ковре и пускало слюну. Мы с Арсением (оказалось, что его зовут так) обсуждали возникшую проблему в лице моего потерявшегося парня, ну, а заодно и Зефирки, которую тоже чёрт знает куда унесло. Мне предложили подождать ещё пару дней, а затем, если наша пропажа не найдется сама, написать заявление. Люди начнут поиск и так далее. Такая перспектива меня не устраивала, и я поинтересовался: — Скажите честно, какова вероятность, что ваши сотрудники смогут его найти? — Не буду обнадёживать, — признался парень, вытирая пот со лба, — Люди, как и животные, пропадают каждый день. У нас в участке лежит целая стопка таких вот заявлений, и всего одно дело закрыто, да и то. Парень просто решил сбежать от родителей ради голубой мечты, тьфу! В общем, остаётся только ждать. Надейтесь, что он всё-таки придёт и ещё, — добавил он, собираясь уходить, — держите этого мальца связанным, а то надо мной уже всё отделение ржёт.       Не вдаваясь в детали отношений Кирилла и этого полицейского, я закрыл дверь и пошёл относить вырубленного брата на кровать.       «Прямо, как в детстве», — подумал я, на секунду вспомнив, как иногда укладывал эту малявку спать.       Подняв его бренное тело и закинув себе на плечо, я потащил его в выделенную ему спальню. — Я фей, и хочу съесть твоё лицо, — пробормотал пребывающий в полубессознанке недоросль, когда я опускал его на одеяло. Был соблазн просто кинуть его и уйти, но, наверное, совесть у меня всё же имеется.       На тумбочке, рядом с кроватью помимо всякого разноцветного барахла, стояла рамка с фотографией, и, возможно, если бы я хоть раз зашёл в эту комнату после приезда Кира, я бы её заметил. На снимке, сделанном лет эдак десять назад, были я и Кирилл, которому на тот момент вроде исполнилось пять. Мы тогда отдыхали на море, и мелкий забрался ко мне на спину, чтобы мама нас сфотографировала. Тогда мы ещё были семьёй.       Бред, конечно, но трогает. Я и не знал, что эта мелюзга так трепетно хранит воспоминания о нашем беззаботном детстве. Пф-ф, глупый.       Потрепав братца по волосам, я отправился к себе, чтобы всю ночь не сомкнуть глаз. Холодная постель, четыре стены, потолок и безысходность. Мне не давало покоя лишь чувство, что мой старый приятель опять что-то задумал, и пострадает от этого тот, кто не должен страдать. — В какую же игру ты играешь, Микки, и почему до сих пор не дал о себе знать?