To Hell With the Devil

Спаси меня от тех, кто охотится за мной этой ночью, Я не смогу жить один, так останься же со мной. Не оставляй меня, Не оставляй меня©. Bring Me The Horizon — «Don't Go»

POV Ника       Первым, что я почувствовал, когда пришёл в сознание, был жар, который медленно расползался по всему телу, а ещё мерзкий запах дешёвых сигарет, забивающий мои ноздри и заставляющий кашлять. Веки, казалось, слиплись, но я кое-как сумел их поднять, чтобы увидеть над собой почти обвалившийся потолок. На большее сил пока не было. — Проснулась, спящая красавица? — насмешливый противный голос прозвучал совсем рядом, и мне стоило огромных усилий повернуть голову. Когда взгляд удалось сфокусировать на расплывающейся фигуре, я увидел сидящего на стуле урода-Микки неподалёку от меня. Так, срочно развидеть! — Съебись в закат, а! — произнёс я не своим голосом, снова закрыв глаза, только чтобы эта наглая рожа больше не появлялась перед моим царским взором.       Что я понял из всего, что со мной произошло? Меня похитил психопат и держал в каком-то полуразрушенном здании. Ещё я был связан и обездвижен, потому что ощущал, как организм пытался бороться с явно ненужными ему веществами непонятного характера. — М, я смотрю, наркотик уже действует, — почти пропел этот хмырь, оказавшись рядом. — Что ж, подождём ещё немного. — Сука, что ты дал мне? — вопил я, вновь пристально глядя на Микки. — То, что поможет нам справиться с напряжением, — подмигнул хорёк и нагнулся надо мной. — Ты даже не представляешь, как нам может быть весело!       Только теперь, когда сознание ко мне каким-то чудом вернулось, я понял, в какой именно я жопе. Лёжа полураздетый на чём-то, похожем на стол, я был прикован наручниками к трубе у моего изголовья; ноги же довольно мастерски перетянуты верёвкой. Единственным предметом одежды на мне были джинсы, но у меня возникло странное предчувствие, что и они скоро исчезнут. — У меня только два вопроса: «как?» и «нахрена?» — не мог не выяснить я. — Как? — переспросил маньяк. — Хм, ну очень просто. А вот зачем?.. Это на самом деле хороший вопрос, — рассуждал он. — Как только я доведу тебя до такого состояния, что ты даже дышать сможешь через раз, я позвоню нашему Демону, и он придёт. А когда мы втроём соберёмся вместе, я просто уверен: мы отлично проведём время! — чуть ли не с пеной у рта пообещал он. В руках Микки звякнула какая-то цепь, а затем он садистски медленно защипнул мои соски зажимами. — Блядь, не трогай меня своими лапами! Хрен знает, чё ты ими вообще делаешь! — сопротивлялся я, как мог — лишь бы не участвовать во всём этом кошмаре. — А знаешь, с таким грязным ртом, неудивительно, что Демон держит тебя рядом. Представляю, какие вещи ты им вытворяешь, — нагнувшись прямо к моему лицу, так что я ощутил запах никотина, вполголоса произнёс упырь и отошёл.       Вот ведь сучка, а!       Освободиться от наручников — да раз плюнуть! Я и не такое выделывал, когда кое-кто по своей садистской натуре оставлял меня прикованным к кровати, а сам уезжал на учебу. Но вот здесь дела обстояли куда серьёзнее, и предугадать, что на уме у этого дебила недорезанного просто не представлялось возможным. Ну освобожусь я, а дальше что? Он опять меня свяжет или вообще снова вырубит! Эх-х, сюда бы бабушку с Киром — одна бы чудовище обезвредила, а младший Демон бы добил гада... морально. Вынес бы последние мозги, хотя у Микки там, по ходу, уже выносить просто нечего. Совсем шизанулся на почве любви! А любви ли?       Пока я абстрагировался от окружающей обстановки, предаваясь философским мыслям, мой сегодняшний линчеватель вернулся и проверил, надежно ли я прикован. Я же поймал себя на мысли, что в последнее время слишком часто со мной поступают таким вот мерзким образом. Демон, вернись, я всё прощу! — Отлично, — рассуждал тем временем Микки, глядя на меня похотливыми серыми глазками. Вот уж действительно крыса. Знаете, бывают такие люди, которые очень напоминают каких-то животных, вот и эта мразь со своими грязно-серыми волосами и глазёнками уж очень походила на представителя крысиного семейства. Просто вредитель, к тому же ещё и живучий.       Под этим взглядом мне становилось на самом деле не по себе, а если учесть, что наркотик начинал своё действие, было вдвойне отвратительно и стыдно перед самим собой. Самым хреновым являлся тот обидный факт, что если вдруг со мной здесь правда сотворят что-то непотребное, я потом хрен оклемаюсь, и уже точно не смогу смотреть кое-кому в глаза. Интересно, он хоть понял, что я пропал? — Хм, посмотрите-ка, что тут у нас! — как-то очень уж радостно это прозвучало из его уст, и тогда я скосил взгляд на свою ширинку. Капец! Мой же член меня предал!       Я замотал головой, показывая, насколько мне не улыбается такая перспектива, но этому извращенцу бесполезно было что-то говорить. Рукой Микки полез ко мне в джинсы и, нащупав моего возбуждённого товарища, зажал головку между средним и указательным пальцами, делая скручивающие движения. Всем телом напрягшись от возбуждения, я противился этим ощущениям, как только был способен. Соски давно затвердели и ныли, усиливая реакции тела. — Посмотрим, как долго ты сможешь сопротивляться, — зловеще прошептал этот придурок. — У нас достаточно времени! — Да что б тебя кучка хачей отодрала без смазки в подворотне, сука! — процедил я сквозь с силой сжатые зубы, всячески изворачиваясь подобно змее. Бля, и почему, когда надо мной нависает почти смертельная угроза, я веду себя именно так? Или это просто такая реакция на стресс? Я всё время забываю, что я не Васька, и у меня отнюдь не девять жизней, а всего одна.       Микки же на моё пожелание ответил не менее грубо. Схватив меня за волосы, он заставил смотреть ему в глаза и заговорил таким пугающим голосом, что у меня напрочь исчезло желание с ним пререкаться. — Ты ещё не понял, с кем имеешь дело? Я не твой милый Демон, который мог быть с тобой ласковым и грубым одновременно! — буквально прошипел он. — Может он и приручил тебя и сделал верной зверушкой, но он никогда не будет чувствовать к кому-то привязанность! Я это знаю, поэтому лишь со мной он может быть! Слышишь меня, щенок? Он мой! — добавил Микки, больнее потянув меня за волосы. — Бедный, маленький, больной ублюдок, — констатировал я, а потом меня пробрал настолько истерический хохот, что будь рядом нормальные люди, они бы мне тут же неотложку вызвали!       В ответ на мои слова, одержимый моим парнем идиот с невероятной силой ударил меня кулаком в висок, отчего я на некоторое время выпал из реальности, мечтая, что всё это окажется лишь сном, когда я открою глаза снова.       Но очнувшись, я вернулся в ночной кошмар...       Руки по-прежнему были в наручниках, а ноги ещё крепче перевязаны, но на сей раз я лежал абсолютно голый, чувствуя кожей холод стола и самого помещения, куда с улицы изредка дул ветер, создавая сквозняк. Кажется, я могу умереть здесь ещё и от холода, а не только от болезненного перевозбуждения, которое до сих пор не отпускало мой организм. Помимо наркотика я чувствовал ещё кое-что; кое-что пугающее и не дающее покоя — в заднице явно ощущалось нечто инородное, и оно вибрировало, посылая импульсы по всему телу. Наручники мешали мне подняться и взглянуть на эту жесть, но я и так осознавал, насколько всё далеко зашло. Шутить здесь со мной никто не будет! — Аллах тебя покарает, удод ты конченый! — хрипло произнёс я, слыша, как рядом возится этот психованный сталкер. — Что, всё ещё дышишь? И как ты держишься ещё, дружок? — издевательски спросил он в ответ. — Хорошо он тебя натренировал.       Обойдя стол, Микки довольно сильно потянул за цепь с зажимами, отцепил их с моих сосков, и небрежными движениями пальцев начал скручивать припухшую плоть. Я молчал, стиснув зубы, хотя все эти манипуляции отзывались болью и нехилой пульсацией в паху, но мысленно я выл, умоляя всех известных богов, чтобы позорно не обкончаться прямо на этом столе! Вибратор или что там было внутри, тоже оказывал своё действие, но этому козлу, мучившему меня, казалось ещё мало моих страданий. Он вновь обогнул стол и оказался у ног, пристально разглядывая мою филейную часть. — Что, нравится? — не мог не вставить я свои «пять копеек». — Нет, но понравится, как ты кричишь! — ответил он и резко повернул основание прибора. Я вскрикнул от неожиданности и от не совсем приятных ощущений в заднем проходе. Член болезненно пульсировал и требовал внимания, но я не собирался простить этого утырка мне помочь. Я кривился и вспоминал про себя все матерные словечки, пока Микки проталкивал эту штуку все глубже и глубже, вновь и вновь касаясь простаты. В итоге я кончил. — Это только начало, — с гаденькой улыбочкой сообщил садист, а я обессилено лежал, восстанавливая дыхание. Либо действие наркотика продолжалось, и у меня была такая странная реакция, но я сильно вспотел. Пот стекал по спине, и кожа липла к поверхности стола, отчего становилось ещё противнее. — Я не... я не понимаю, чего ты добиваешься, — всё ещё задыхаясь, спросил я. — Хочу, чтобы ты не смог смотреть в глаза тому, кому так предан, — пояснил он, стоя спиной ко мне, гремя чем-то. — Хочу, чтобы тебе была противна сама мысль, что кроме него кто-то ещё прикасался к тебе, приручал тебя, делал своим. — Ты не посмеешь! — Хочешь проверить себя на выдержку? — Микки повернулся ко мне со своей маньяческой улыбкой, держа в руках, облачённых в резиновые перчатки странные иглы. Меня пугал тот факт, что прошло уже довольно много времени, но никто так и не ринулся мне на помощь. Сколько эта пародия на человека ещё планировала надо мной измываться, я даже представить не мог, но силы для борьбы и сопротивления быстро заканчивались. Я был практически истощён.       Вибрация внутри моей задницы пошла по новому циклу, вновь раздражая чувствительные точки, а маньяк тем временем приблизился. Сердцебиение не успокаивалось, и мне казалось, что его слышно по всему помещению; всё тело начал пробирать озноб, а когда Микки поднёс иглу к моей груди, паника окончательно овладела мной. Быстро и тяжело дыша, я смотрел, как он вводит острую тонкую и длинную иголку в мой сосок, и даже не мог закричать, хотя было и больно. Проделав со вторым соском то же действие, сероглазый монстр вновь ухмыльнулся, оставив меня лежать и свыкаться с ноющей болью. Я же понимал, что нахожусь на грани психоза, потому что быть в таком положении и напевать вполголоса гимн России, причём его старую версию — как-то немного странно. Не знал, что я такой патриот.       Но если я думал, что испытываю настоящую боль, я глубоко ошибался. Вернувшись, мой ненормальный знакомый, стал очень медленно вытаскивать иголки, и вот тогда я действительно заорал, причём заорал, как резанный! Мой вопль, наверное, было слышно в близлежащих окрестностях, потому что так я не раздирал глотку со времён наших репетиций по пьяни. Но мой мучитель, по ходу, решил меня добить и, склонившись ниже, начал проводить своим мерзким языком по истерзанным соскам, вызывая у меня новые истошные вопли. — А-а-а-а, сука! Как же я тебя ненави-ижу-у-у! — завывал я, извиваясь на столе, подобно ужу на сковородке, а мой голос напоминал скрип старой двери.       Микки хотел что-то сказать, но внезапно яркий уличный свет ненадолго заполнил помещение, когда открылась входная дверь, и знакомый баритон также внезапно отразился слабым эхом от стен. — Что здесь происходит?       Повернув голову на звук, я ожидал увидеть кого угодно, но только не его. Мужчина уверенной походкой подошёл ближе, и я готов был провалиться от стыда, представляя, как в тот момент выглядел. Связанный, беспомощный, весь взмокший, мышцы напряжены... Мечта любого извращенца, хули!       Дмитрий Алексеевич смотрел на меня так, словно боролся с самим собой. «Быть или не быть...» Не, не так! «Иметь или не иметь, вот в чем вопрос!» Именно такое выражение лица было у нашего социолога, когда он сканировал меня своими глазищами. Но что больше всего удивляло меня, так это полное спокойствие психа Микки рядом с нашим преподом, да и сам визит этого человека сюда оставался для меня величайшей загадкой. — Послушай, хоть ты и мой племянник, это уже зашло слишком далеко! — совершенно спокойно произнёс социолог, обращаясь к извергу.       «Упоко-о-ой, Господи душу раба твоего!» — пропел я про себя, соображая, куда я на самом деле вляпался. — Я ничего не хочу знать! — рявкнул в ответ Микки. — Разве ты не хотел заполучить его? Вот же он, прямо перед тобой! — продолжал он, указывая на меня. — Ах-хах! — истерически ржал я, поняв, наконец, ситуацию. — Вы родственники, вы с этим разобрались, а теперь пусть вы и ваши сорок слонов станцуют, только меня оставьте уже в покое!       Эти двое посмотрел на меня, видимо, убедившись, что с меня уже хватит пыток. Микки достал мобильник из брюк и, психуя, отошёл, яростно набирая чей-то номер, а Дмитрий Алексеевич придвинул старый стул и оказался в опасной близости от меня. Надо срочно освобождаться, а то я не доживу и до конца этого фанфика! — Ты прости, Ник, — печально произнёс мужчина, убрав со своего лба прилипшую челку. — Ты мне нравился с самого поступления, и я как одержимый продолжал тобой грезить, надеясь на взаимность. Потом мой племянник, будь он неладен, рассказал, что знает тебя и может мне помочь, а я идиот — поверил ему. — Так это были Вы! — пришла ко мне страшная догадка. — Вы проникли к нам в квартиру и украли... Бля-я-я.       «Психи размножаются почкованием!» — Прости, — снова извинился он. — Позволь хотя бы помочь тебе? — спросил шатен, намекая мне на отсутствие одежды и на явно лишнюю штуку в заднице. — Я так понимаю, освободить меня никто не собирается, — предположил я, звякнув наручниками по трубе. Мой голос странным образом почти пропал. — Я не могу, — с горечью произнёс препод, избавляя меня от вибратора. Я выдохнул, когда почувствовал, что больше ничего не мешает, но всё же, находиться в таком положении перед этим странным и даже немного пугающим человеком было не то, что неловко, а просто катастрофически стрёмно! Раньше мне казалось, что предела стыду просто не бывает, особенно когда начал «тесное общение» с Миланом, но оказалось, что ещё как бывает. Дмитрий Алексеевич на время развязал мне ноги, помог надеть бельё и джинсы, а я даже смотреть на него не мог. Красный, аки перец чили, я упёрся взглядом в потолок, слыша рядом тяжёлое дыхание, боясь подумать, что чувствует в такой ситуации социолог. Ещё дядюшка Фрейд сказал: «Чем безупречнее человек снаружи, тем больше демонов у него внутри», вот и глядя на идеального с виду преподавателя, я мог сказать о нём то же. Но ещё было у меня какое-то необъяснимое чувство, будто от меня что-то скрывают, причём что-то конкретно мутное, и я никак не мог отделаться от этой мысли.       С момента, когда невменяемый Микки куда-то вышел, прошло достаточно времени, чтобы начать беспокоится. Оставив меня наедине со своим не менее невменяемым дядей, эта сволочь точно знала, чем меня можно добить. — Ты такой красивый, — с придыханием произнёс мужчина, когда закончил заматывать мои ноги веревкой, а затем неожиданно положил свою горячую ладонь мне на живот. Я думал, хуже чувствовать себя уже нельзя, но поняв, что он еле сдерживается, я действительно испугался. Он всё ещё не убрал свою руку и медленно гладил мою влажную от пота кожу, пока я боролся с рвотными позывами. Мне эти прикосновениями не приносили ровным счетом никакого удовольствия, и дико хотелось смыть с себя всю эту «грязь». — Может уберёте свои лапы от чужого парня? — новый, но такой родной голос прозвучал для меня, словно отрывок любимой песни в разгар конца света. Милан стоял в проходе, как тёмный ангел, явившийся за моей жизнью, а его старый приятель преграждал ему путь.       «Мать честная, это же Сатана! Неужели, блядь, дождались!»       Как ни странно, Дмитрий Алексеевич руку убрал, а я смог, наконец, выдохнуть. — Оставь нас, — сказал Микки своему дяде, и тот поднялся с места, обречённо покидая помещение. В проходе, когда они столкнулись с Миланом, я думал, произойдёт чьё-то хладнокровное убийство, но эти двое лишь обменялись взглядами, и социолог ушёл. Брюнет же в шоке уставился на меня, на что я ответил взглядом кролика, которого собираются пустить на мясо. — Отпусти его, тогда и поговорим! — сразу выложил свои требования Милан, но Микки никуда не спешил, и смаковал каждое мгновение, проведённое с моим (с моим, блядь!) парнем. — Я так скучал по тебе, — медленно произнес псих, всё также улыбаясь, словно находился под чем-то. С каждым разом глядя на него, я в этом только сильнее убеждался. — Я повторяю: отпусти его, иначе по-хорошему у нас не выйдет разговора! — железным тоном произнёс брюнет, и именно такого голоса я побаивался. — Я не хочу никого впутывать. — Хм, а ты изменился, — улыбнулся Микки, ближе подходя к Милану. Я в это время судорожно пытался вытащить руки из наручников, и это у меня почти получилось. — Но знаешь, я в это не верю! Ты бы не смог влюбиться в кого-то настолько жалкого, как этот... — кивнув в мою сторону, заключил парень. — Ты и я, помнишь? — приблизившись почти вплотную к начинающему заметно нервничать брюнету, что удивило меня.       Милан же, отойдя на шаг назад от своего псевдо-друга, кинул взгляд в мою сторону и, заметив, что одна моя рука кое-как выскользнула из оков, попытался отвлечь всё внимание на себя, пока я продолжал попытки освободиться. — Я сказал тебе тогда всё, что думал, — ответил брюнет, изредка поглядывая на меня. — Моё мнение не изменилось за это время. Говорят, мы не можем быть с теми, кого любим, так что отступись.       Обстановка накалялась, а в воздухе так и витала опасность. Микки злился с каждой новой репликой брюнета, и я понимал: ещё чуть-чуть, и крышу у этого ненормального снесёт окончательно. Я знал, что где-то на улице бродит не совсем адекватный социолог, и чуть что — он придёт на выручку своему племяшке, но тогда вряд ли мы с Миланом сможем справиться с ними, хотя риск — дело благородное.       Когда я сумел освободить вторую руку, то аккуратно, так чтобы этот сумасшедший не видел, постарался сесть и начал развязывать ноги. Узлы оказались крепче, чем я представлял, но нужно было хоть попытаться. — Значит, тебе я никогда не был нужен, — наконец-то осознал он. — Значит всё то, что было когда-то между нами — действительно для тебя ничего не значит, — говорил Микки, в глазах которого отражалась вся обида и боль. Внезапно парень начал смеяться, и смех этот постепенно стал переходить в хохот самого что ни на есть психически больного человека. Милан смотрел на него практически не верящим взглядом, ведь он и подумать не мог, что его некогда «друг» окажется вот таким. — Успокойся, — тихо произнёс брюнет. — Давай разойдёмся, и я не буду заявлять в полицию. Просто сделаем вид, будто ничего не было, — продолжал уговаривать он, проявляя свои потрясающие навыки психолога и актёра в одном лице. Сам Станиславский бы кричал: «Верю!», вот только бывший приятель Милана был непредсказуем, и мгновение, когда в руке у сероглазого что-то коротко блеснуло, я чуть не упустил. — В таком случае, будет справедливо, если ты не будешь ни с кем! — выкрикнул Микки, и в тот момент, когда он почти занёс руку, чтобы ударить, я сумел освободить ноги и кинулся со стола в их сторону. В последнюю секунду, как в самых эпичных сценах кино, я героически закрыл своим телом любимого, чувствуя острую боль под ребром. Этот неуравновешенный засранец засадил мне нож по самую рукоять, как сделал когда-то с Миланом. — В глазах темно, — прохрипел я и стал оседать на пол, удерживаемый сильными руками. Звуки доносились до меня будто через слой ваты. Я слышал, как в помещение ворвались какие-то кричащие люди, слышал лай собаки, который почему-то показался мне знакомым, а ещё успокаивающий голос Милана, услышав который я понял, что теперь не страшно и умереть...