***
Люсёк стоял у окна в своей комнате, видя, как его друзья и брат уходят из дома, оставляя его наедине с Максом, и спрашивал себя, неужели всё это происходит на самом деле? Они бросили его тут. Бросили с этим монстром, даже не подозревая, к чему могут привести часы наедине с ним. Как он должен себя вести с тем, кто его предал? Блондин сомневался: стоит ли сказать, что простил и всё забыл или продолжать отталкивать? Когда друзья, наконец, скрылись из виду, парень тяжело вздохнул и, перебарывая себя, решил спуститься вниз и попытаться выяснить отношения с человеком, одно лишь имя которого произносить было безумно тяжело. Макс стоял в прихожей, облокотившись о стену, со скрещенными на груди руками, и серьёзно размышлял о чём-то. Весь его вид говорил о полной сосредоточенности. — Спектакль затянулся — пора бы ему уже закончиться. Ты можешь уезжать обратно, — произнёс Люсёк, войдя в прихожую с намерением сбежать подальше. — Я никуда не поеду, — невозмутимо ответил парень. — Хорошо, значит уйду я. Люсёк уже открыл входную дверь, но Макс молниеносным движением оказался рядом и снова закрыл её, развернув паренька к себе лицом. — Когда я говорю, я говорю серьёзно! — сказал он, глядя прямо в глаза блондину и крепко, до боли сжимая его руки. Он был зол, и ещё он стоял слишком близко. — Губу закатай! — огрызнулась Люсёк. — Ты не нужен мне здесь! — Сначала успокойся. — Ты делаешь мне больно! Отпусти! Он понял, что парень расслабился, и отпустил его руки. Люсёк оттолкнул его от себя и открыл входную дверь, быстро оказавшись на улице. Но Макс и не думал его отпускать, поэтому направился вслед за ним. — Тебе заняться больше нечем?! Оставь меня в покое! Если мне нужно, я всё равно уйду, так что с дороги! — бесился блондин. — Прекрасно, может, еще подерёмся? — предложил Макс, изогнув бровь. — В любое время, милый! Макс подошёл чуть ближе. — А ты уверен, что справишься со мной? — практически шёпотом спросил он. У Люська дыхание перехватило от такого тона, ведь он машинально вернулся в то время, когда они точно также подрались, а потом оказались в одной постели. — У меня было полно времени, чтобы не тратить его впустую! — отгоняя воспоминания, ответил парень. Они оба мерили шагами лужайку, глядя в глаза друг другу. Люсёк видел, что Макс на самом деле готов был на него наброситься, но и блондин был очень зол. — Когда ты, наконец, поймёшь, что я не хочу видеть тебя рядом с собой?! — в ярости выпалили блондин. — А когда ты перестанешь, наконец, вести себя, как ребёнок? — О, а может, я и есть ребёнок! Ребёнок, который запутался в себе и в своих чувствах! — Люсёк уже переходил на крик. — Ребёнок, который не понимает, что происходит вокруг, но который знает, что должен продолжать улыбаться всем вокруг, словно всё в порядке! Казалось, слова парня заставили Макса задуматься. А Люську так хотелось выговориться, поэтому он продолжал: — Я же такой наивный! Один раз влюбился по уши не в того парня, надеясь, что он испытывает ко мне хоть малость тех чувств, что я к нему испытываю! Но он взял и исчез, а потом неожиданно нарисовался, как только у меня наладились отношения с другим парнем! Спросишь, куда хуже? Другой парень любит вовсе не меня, а я вернулся к тому, с чего и начал — вынужден проводить время с тем, кого так отчаянно пытаюсь забыть! Казалось, слова хрупкого паренька ввели Макса в такой ступор, что он не сразу сообразил, что сказать. — Лёш, я... я и представить себе не мог, — произнёс он спокойным голосом. — Тогда представь ещё вот это! — сказала Люсёк, вновь от души ему врезав, как в первый раз. Но Макс не стал отвечать тем же, а спокойно перенёс этот удар и слова, которые парень произнёс дальше. — И если уж ты привык решать свои проблемы внезапным уходом, можешь снова это сделать. На этот раз я не буду по тебе сохнуть, как глупый школьник, которым я был. Но прямо сейчас уйду я, и ты не будешь стоять у меня на пути! После такой тирады, блондин направился куда-то в сторону озера, а Макс, глядя ему вслед, обдумывал всё, что только что услышал. Люсёк был прав во всём, но если сейчас его не вернуть назад, то потом не будет другого шанса. Именно поэтому Макс очень быстро догнал парня и, крепко схватив его за руку, резко развернул лицом к себе. — Я не смогу тебя отпустить! Я слишком долго боялся встретить тебя снова, потому что я не представлял, как буду смотреть тебе в глаза после всего! Угрызения совести это ужасно, поверь. Я всё осознал и просто хочу, чтобы ты простил меня. Умоляю, прости! Я буду повторять это столько раз, сколько ты захочешь, но прошу, не отталкивай меня сейчас! — в отчаянии говорил парень, удерживая блондина за руку. В глазах Люська вновь стояли слёзы. Он смотрел на своего любимого и не знал, что сказать, но знал, что сделать. Поборов все всю гордость, которая в нём была, он коснулся свободной рукой лица Макса и легко поцеловал, и после этого поцелуя все чувства, что так долго спали где-то глубоко внутри, вмиг вернулись, и блондин понял, что уже не сможет больше скрывать всё это и продолжать злиться. Оторвавшись от любимых губ, Макс удивленно уставился на Люська. — Ты... — Давно простил, — ответил парень, угадывая вопрос, и их губы вновь слились в поцелуе. На этот раз неистовом, страстном и поглощающем их обоих с головой. Не переставая целовать Люська, Макс быстро повёл его обратно в дом, увлекая за собой. Поднявшись по лестнице, на ходу скидывая мешающую одежду, они скрылись за дверью комнаты блондина. Впереди у них было полно времени, чтобы выяснить всё.***
— Я и говорю ему, гомофобия равна латентности! — рассказывала Алёнка Сашке, который развесил уши, вслушиваясь в каждое слово этой неадекватной девчонки. Мы сидели у озера, рассуждая обо всём на свете, параллельно поправляя здоровье пивом. Весь день мы провели на природе, не заметив, как ему на смену пришёл вечер. Наська почти спала с бутылкой в объятиях Тёмы, а он гладил её по волосам, при этом отправляя кому-то смски с перерывами в 3 минуты — я засекал. Ну а Сашка с Алёнкой нашли общий язык... Блин, как двусмысленно прозвучало-то! Хотя, возможно у них ещё всё впереди. Поразмыслив немного, я решил, что моего отсутствия никто и не заметит, поэтому тихонько решил свалить, раз уж все тут по парочкам собрались. Бля, и почему в последнее время я чувствую себя таким ущербным? Хотя, зачем я спрашиваю, если итак знаю ответ! Но ничё. Скоро и на моей улице перевернётся самосвал с пироженками! На последней мысли я споткнулся, больно ударившись коленкой о камень. — Фак! Ну за что?! Проклиная судьбу за мои наказания, я стал подниматься с колен и, как только ровно встал на ноги, где-то впереди заметил стремительно надвигающегося на меня парня. Присмотревшись и узнав в нём Микки, я запаниковал, ведь этот странный тип вызывал у меня какой-то необъяснимый страх! Даже Демон меня так не отталкивал, как бы по-идиотски это не звучало. В общем, пока этот псих меня не заметил, я спрятался за развесистой елью и стал ждать, когда он пройдёт. И как только парень приблизился, я в ужасе уставился на его руки — они были в крови, а в ладони он сжимал нож, с которого скатывались еле заметные алые капли. Неужто мочканул кого-то? Чёрт, как же мне не хочется об этом думать! Не знаю, чем я руководствовался в тот момент, но дождавшись, пока этот мясник скроется, я отправился узнать, что же произошло, вместо того, чтобы убраться подальше от этого места. Сердце буквально выпрыгивало — так сильно я боялся увидеть окровавленный труп. Обстановочка итак оставляла желать лучшего — мрачный лес, почти смеркается, солнца вообще нет, и я иду выяснять, кого там в чаще грохнули! Зашибись, воскресеньице! Поборов в себе все самые ужасающие предположения, я двинулся вглубь леса. По той тропе, где только что прошёл Микки, я отправился навстречу неизвестному. Картина, представшая перед моими глазами, была поистине впечатляющей! Возможно, я бы даже назвал это прекрасным, если бы всё не выглядело настолько кошмарным. На тёмной поляне, освещаемой лишь тонкой полоской вечернего неба, практически лежал Демон! На его белой майке отчетливо проступал кровавый след, да и руки все были в крови. Кажется, я догадываюсь, что могло произойти здесь! Самый тупой вопрос, который я когда-либо себе задавал, сейчас так и напрашивался сам собой: «Ник, что же ты стоишь?» Действительно! Я, конечно, могу поступить, как сволочь, и попросту вернуться к друзьям, словно ничего не видел... Или я могу взять ответственность на себя и помочь тому, кто превратил моё существование в ад. Естественным образом, я выбрал второй вариант, и быстро направился к Демону. Когда он привстал, заметив меня, в его глазах отразилось столько эмоций, что смело можно было бы дать ему «Оскара». На лице парня застыла гримаса боли, и он прошипел: — Убирайся отсюда! — А вот нихрена тебе! — ответил я, и, подойдя к нему, наклонился, собираясь посмотреть, насколько серьёзны повреждения, как он с силой отдернул мою руку. — Я сказал, вали! Ты глухой что ли?! — взорвался он. — Сосни хуйца, а! — наглел я. — Не думай, что после всего, я позволю тебе просто так умереть! Захотел покинуть этот мир, не рассчитавшись с долгами? Притормози и засунь свою гордость подальше! Демон в шоке. Я в шоке от того, что он вновь в шоке. Я обожаю смотреть на то, когда он в ступоре и не знает, как реагировать! Но сейчас нужно поторопиться. После пары секунд раздумий, Демон, с неким сомнением глядя мне в глаза, всё же протянул руку, и я помог ему подняться. — Обопрись на меня. Так дело пойдет быстрее! — скомандовал я. Он обхватил меня одной рукой, а я, в свою очередь, поддерживая его, помогал идти, отмечая, что действие одеколона и запах тела этого парня не перестают оказывать на меня просто умопомрачительный эффект. — Не вздумай тащить меня в больницу! — предупредил он. — Я не намерен оправдываться перед этими жуликами в белых халатах! — Лады, есть одна идея. — Что задумал, Карамелька? — Не болтай, а шевели батонами! На удивление Демон послушался и, усмехнувшись, продолжал идти. Всё это было для меня более, чем странным. Неужели я его спасаю? Долбаные инопланетяне опять что-то сделали с моим мозгом! Времени, чтобы придумать что-то гениальное, у меня не было, тем более, я не знал, насколько глубокая рана у Демона, а посему нужно было найти место, где имелись хотя бы бинты с перекисью. И такое место как раз было. Когда я дотащил Демона до ветеринарки, которая сейчас была закрыта, народу на улице не было, что облегчало задачу — никто не будет задавать вопросов. — Я тебе что, собака? — в недоумении глядя на меня, спросил парень. — А что? И кличка у тебя есть, — пошутил я, за что получил ногой по лодыжке. — Ладно, сейчас! Я знал, что запасной ключ всегда был спрятан между двумя досками под дверью, и стал искать его, оставив Демона стоять. Он смотрел на мои действия скептически, но я всё-таки отыскал ключ в темноте и, вновь обхватив «раненого солдата», открыл дверь. Мы ввалились в приёмную, где было темно, как в жопе у негра, и, достав телефон, чтобы обеспечить нас хоть небольшим количеством света, я закрыл за нами дверь, чтобы кто-нибудь случайно не обнаружил нас. Затем я поволок Демона в хирургический кабинет, чтобы оказать первую, как это ни смешно звучит в нашей ситуации, помощь. Оказавшись в кабинете, я отпустил парня, помогая ему сесть на металлический стол, а сам задёрнул тяжелые шторы и включил одну лампу, чтобы я мог видеть, что делаю. Подойдя к шкафчикам с медикаментами, я обнаружил, что на ключ они не закрываются и стал искать то, что мне понадобиться. Откопав бинты, вату и иголку с ниткой, я подошёл к Демону, который всё это время не сводил с меня глаз. — Сними майку, — сказал я. — Что, уже не терпится? — изогнув бровь, спросил он, что я проигнорировал. — Помоги мне, а то я сам не смогу, — добавил он более наглым тоном, от которого у меня мурашки пробежали по спине, и я, немного поколебавшись, взялся за края некогда белой майки и потянул вверх. В глаза бросилась довольно глубокая рана на загорелом, сильном теле. Эти кубики пресса... Так, куда тебя несет, Орлов?! Ну-ка собрался! Но Демон, проследив за моим взглядом и реакцией, притянул меня к себе и впился в губы. Откуда, спрашивается, у него силы, я понятия не имел, но эмоции, вызванные этим поцелуем, заставили моё сердце ускориться. Язык прошёлся по нижней губе, проникая в рот, возвращаясь к губам. Чёрт, так целоваться может только он... Я первый отстранился, иначе один из нас может умереть, и, протянув Демону какое-то полотенце, валявшееся на столе, предложил. — Зажми во рту — будет больно. — Твои губы лучше для этого подходят, — ответил он, и меня бросило в жар. — Перетерплю. — Как скажешь, — ответил я, приступая к операции. Сначала я обработал рану спиртом, а Демон, выхватив у меня из рук бутылку, сам сделал пару глотков. — Психованый, — вынес я вердикт, но парню было пофиг. Вернув бутылку на базу, я обработал иголку с ниткой, и как только она начала своё путешествие, Демон стиснул зубы, но так и не издал ни звука. Я удивлялся его выдержке, но больше меня удивлял я сам. Чтобы я зашивал рану? И у кого? Блин, верните мне мозг! Спустя какое-то время, я оповестил пациента: — Готово. Конечно же я ждал слов благодарности или чего-то подобного, но точно не той реакции, которая последовала дальше. Демон, забрав со стола свою майку, со всей силы ударил меня так, что я отлетел к столу, при этом довольно неслабо ударившись о его металлическую ножку. — Ты точно ебанулся! И это не лечится! — кричал я. — А ты что, думал, что после этого я на коленях буду вымаливать у тебя прощение? Да что с тобой не так?! Я уже столько раз заставил тебя унижаться, а ты продолжаешь делать вид, будто всё в порядке! Я никогда не смогу измениться, и ты ошибаешься, если думаешь, что сможешь сделать из меня добрячка! Запомни, грёбаная псина, я никогда ни перед кем не извинялся и никого не благодарил. Не попадайся мне на глаза! — он взял бутылку и добавил, — За тебя! Затем Демон ушёл, громко хлопнув дверью, а я продолжал сидеть на полу, ощущая, приличную ссадину на голове и на губе. После этих слов, буквально выплюнутых им, меня не покидало осознание того, что я на самом деле полнейший кретин. Откуда-то взявшаяся слеза, скатилась по щеке и исчезла где-то в темноте. Теперь-то он и правда сломал меня... Просидев так ещё немного, я успокоился и стал убирать остатки погрома, а когда закончил, закрыл дверь, вернув ключ на место. Я поплёлся домой, абсолютно не разбирая дороги из-за пелены на глазах. Всю ночь я, как последняя девственница, над которой грязно надругались, провёл в слезах, обнимая подушку. Я не знаю, сколько времени было на часах, когда я вернулся домой, но за стенкой отчётливо слышалось вполне громкое: «Не останавливайся!» или «Давай ещё немного!» Захотелось провалиться сквозь землю, но одно радовало — они всё-таки помирились. Вроде. Чтобы не слушать их примирения, я взял телефон и, заткнув уши наушниками, полностью погрузился в музыку. Как назло попадались песни вроде Lifehouse — Broken или Red — Pieces. Правда, один раз были Three Days Grace с нетленкой «I Hate Everything About You», так подходящей под мое настроение. Я просто не знал, куда себя деть. Я не понимал, что происходит с этим придурком и почему его настроение и поведение так часто меняются! Его слова никак не хотели выходить из моей головы, и я уверен, что ещё долго буду осмысливать всё это. «Да что с тобой не так?! Я уже столько раз заставил тебя унижаться, а ты продолжаешь делать вид, будто всё в порядке! Я никогда не смогу измениться...» Почему на душе так противно от одних лишь воспоминаний? Я же не могу что-то на самом деле чувствовать к этому недочеловеку? Я не могу, нет! Этого просто не могло произойти! От этих мыслей сразу как-то похолодало, и я накинул одеяло на плечи, кутаясь в него. Чёрт, как же я попал! Неужели всё это люди и называют простым с виду словом «любовь»? Просидев так всю ночь, к завтраку я спустился, как зомби, глядя в одну точку. Рот у меня был слегка приоткрыт, и я, должно быть, выглядел сейчас, как пациент «Кащенко», которого явно любили приводить в чувства доброй порцией шоковой терапии. Когда я понял, что за столом сейчас мои друзья, и они явно хотят узнать, что со мной, я взглянул на них и всё же соизволил ответить: — Привет. Ну, как погуляли? — Ты, блин, куда вчера пропал? — интересовался Тёма, хотя мог и не спрашивать, ведь моя рассечённая губа и общий вид говорили сами за себя. — Мы тебя по всему лесу искали! — Я просто пошёл прогуляться. Налив кофе, я подсел к парням, а Тёма продолжал сокрушаться: — Вижу, ты нашёл приключений. Ёлки-брёвна, вчера ещё к Наське в клинику кто-то вломился! Я подавился кофе, но всё же включил дурачка. — Серьёзно? Что-то пропало? — "невинный" взгляд. — Конечно! Спирт пропал! Во люди, а! И, главное ведь дверь потом закрыли — явно свои, — с подозрительным прищуром, возмущался друг. — Это врач, скорее всего. Он же знатный алконавт, — предположил я. — Да наверняка! — подтвердил Тёма. Я взглянул на Сашку, который не сказал и слова. Парень сидел с таким серьёзным выражением лица, что я не мог не спросить: — Ну что, картина Репина «Не дали»? Брюнет взглянул на меня и с грустью ответил: — Ну почему я встречаю нормальную девчонку так далеко от дома?! — Нормальную? — чуть не поперхнулся я. — Да-а... Тяжёлый случай с нашей коровой! — Она мне правда понравилась, — всё также грустно говорил парень. — Если нравится — просто бери! — подсказывал Тёма. Тут и наши «голубки» нарисовались. Довольные и счастливые, они прошли на кухню и сели за стол, ничего не говоря. — Ну, ребята, какие новости? — поинтересовался Сашка. — Мы едем домой вместе, — с улыбкой ответил Макс. «Пойду поем», — подумал я.