Родители попросили меня не общаться с тобой, а так же передать, что примут тебя только, быкогда ты одумаешься и вылечишься, а до тех пор ты им не сын».
«А у тебя свои мозги есть или ты живёшь по их указке?»
Гневно ответил Бэкхён, оскорблённый до глубины души таким подходом.«Не хами! Мне теперь придётся тащить их на своих плечах, так как они отказываются что-либо принимать от тебя. Ты сам во всем виноват! Не пиши мне больше, если ничего не изменится».
Вот так родители и брат просто вычеркнули его из семейного древа и своей жизни. Бэкхён швырнул телефон на пол и уронил голову на сложенные на столе руки. Из этой ситуации остаётся лишь два выхода: либо менять себя и притворяться «нормальным», либо принять отречение семьи и прервать с ними все контакты. Ни один, ни другой его не устраивал, но Бэкхён натурально не видел третьего. Он написал Сехуну и предложил вечером напиться в пабе. Лучший друг идею как всегда поддержал. — Поздравил маму? — Ты не поверишь, они меня вычеркнули. Велели не выходить на связь, пока не вылечусь. — Чёрт, я до последнего надеялся на их благоразумие. — Собственно, с родителями я так и не поговорил, их слова передал брат. — Ну, Сохёна я всегда недолюбливал, бесхребетный маменькин сынок. — Зато он им сын, а я теперь сирота. — Не говори так. — А как, Се? У меня больше нет семьи, потому что мои наклонности не лечатся, а притворяться ради призрачного мира я не собираюсь, это чистый обман. Не думал, что доживу до такого. Получается, что для них чужое мнение важнее собственного ребёнка. Сколько в мире геев? Сотни тысяч, миллионы. Я никогда не интересовался, скольких отвергают собственные семьи, но почему-то наивно считал, что уж меня эта участь минует. — Никогда не говори никогда. — Вот на этом я и попался. — Думаешь, Исину там легче? — Он говорил, что мать знает, и не отреклась от него. А я теперь один в поле воин. — Сожалею. — Не нужно. Такова моя судьба. Это их решение, и я приму его, потому что не собираюсь всю жизнь прожить во лжи.***
Аляска. 29 сентября. — Сынок, что ты опять загрустил? — мама ласково потрепала Исина по плечу, когда он лениво перебирал струны любимой гитары, сидя в кресле у окошка их китайского кафе. За окном шелестел осенний дождь, мама намывала углы и стены перед тем, как законсервировать помещение до зимнего сезона. — Влюбился, наверное, — бросил отец, спуская со второго этажа коробки с посудой. — А если и правда влюбился? — встрепенулся Исин. — Ну так и ехал бы к своей любви. Явно она не тут находится, иначе мы бы не созерцали твою кислую физиономию 24/7. — Ну что ты несёшь, дорогой, — мать шлепнула мужа тряпкой по руке. — Мы всегда тебе рады, сынок. — Но были бы рады ещё больше, если бы ты играл что-нибудь веселое, а не мучил струны. Если честно, когда мать возила тебя на уроки музыки, я думал, ты станешь музыкантом и будешь колесить по свету. — Никогда об этом не думал. Музыка для меня просто хобби, я так отвожу душу. — Хорошее хобби. Позже, когда ты стал усиленно учиться, я решил, что ты хочешь перевестись в город покрупнее и заняться, наконец, карьерным ростом. Но ты не оправдал ни одну из моих фантазий. — Странно, что ты хочешь избавиться от меня, учитывая, что я не сижу у вас на шее, напротив, помогаю. — Да я не к тому, сынок, — сдался отец, присаживаясь на подоконник рядом с ним. — Когда мы с матерью были молоды, мы мечтали повидать весь мир, но потом остались здесь и уже не смогли накопить нужную сумму для путешествий. Мы много вкладывали в тебя в надежде, что ты не захочешь прозябать в Уиттиере, Аляска ведь была нашей мечтой, не твоей. Когда твой друг Крис засобирался на большую землю, я думал, он и для тебя местечко найдёт, но ты оказался совсем не честолюбив. А потом здесь появился тот кореец, и я был уверен, что уж он то своими красивыми рассказами увлечёт тебя и увезёт в Азию. Я бы и сам за ним поехал, так складно у него получается, захватывающе, интересно. Он даже про Китай рассказывал так, что получалось вполовину лучше, чем есть на самом деле. Мне ли не знать. — А может там сейчас и правда лучше? Всё-таки прошло 30 лет, всё изменилось. — Мы тут с твоей мамой недавно подумали, что можно рискнуть поехать в Чаншу, дать знать родителям и, если не прогонят, навестить их, благо рядом. А если не захотят нас видеть, посмотрим, как изменилась Чанша и вернёмся домой. — Хороший план. — Составишь нам компанию? — Надо подумать. — Мать, ну ты посмотри на него! Ещё упирается, подумать ему надо! — хохотнул отец, хлопнув Исина по коленке. — Уже полтора года, как ты даже в Сиэтл не выезжал и ходишь мрачнее тучи. Жалеешь, что не поехал с ним? — А почему ты думаешь, что он предлагал? — Это как минимум его работа, не верю, что не предлагал. — Допустим. — И что тебя остановило? — Я не хочу уезжать, мой дом здесь. — Похвальное чувство. Но что плохого в том, чтобы изменить свою жизнь? — Мне здесь нравится, я искренне люблю Аляску, свою работу, своих подопечных. Мне нравится, что не надо ни с кем конкурировать, бороться за место. Я люблю Уиттиер за тишину, люблю жителей, и чувствую, что они меня тоже любят. Уверен, на новом месте у меня уже не будет ни с кем таких теплых отношений. Я не хочу ничего менять. — Возможно, но там совсем другая жизнь, более современная, не то, что тут у нас. Нам с матерью подходит, а вот для тебя мы бы хотели большего. Изменения могут быть и к лучшему, сынок. Чего ты боишься? — Неужели вы готовы отпустить меня на другой край света совсем одного? — Ты парень общительный, можешь быстро найти друзей, если перестаешь прятаться здесь, как моллюск в ракушке. — Я не прячусь, с чего ты взял? — Сынок, мы тебя не вчера родили. Прежде ты часто ездил куда-нибудь, а сейчас даже в Анкоридж только по надобности и то, словно через силу. — Я просто не хочу, потерял вкус к поездкам. — Ну хорошо, а как насчёт влюбиться? Я не пытаюсь лезть в твою личную жизнь, просто мне странно видеть взрослого половозрелого мужчину, молодого и привлекательного, который обнимается только со своей гитарой. Исин ненадолго задумался. Они с отцом никогда не обсуждали этого, как и однополые отношения, и Исин не был уверен в его реакции. Но раз уж вопрос поставлен ребром, может это знак? Он решил, что когда-нибудь всё равно бы признался, так почему не сейчас. — А если бы я влюбился не в девушку? Отец сразу напрягся и нахмурился, мать перестала тарахтеть посудой, минуту в комнате висела неловкая тишина. Исин знал, что родители разумные люди, но такие вещи мало кто принимает с легкостью, поэтому он приготовился к любому ответу. — Я, конечно, за девушку, — решился, наконец, отец. — Но нас здесь давно приучают к толерантности. Я так переживал, что за тобой бегает Джейд, а ты профессионально её динамишь, пока не понял, что ты не воспринимаешь её, как девушку. Как, впрочем, и других девушек. Когда молодые путешественницы строили тебе глазки, ты вроде флиртовал с ними, но, стоило им скрыться из поля зрения, тут же их забывал. Когда-то я думал, что ты влюбишься в приезжую и захочешь уехать за ней, но тебе уже 31, а ни одного такого случая не было. Не скажу, что мне это нравится, и всё же, я не стану отрекаться от сына только потому, что у его другие интересы. Ты у нас один и другого не будет, мы любим тебя. — Спасибо, пап, — с лёгкой дрожью в голосе ответил Исин и так посмотрел на него, что отец понял больше, чем Исин мог бы объяснить словами. — Я не хочу уезжать отсюда на совсем, но да, я бы посмотрел мир. Давайте и правда в Чаншу полетим? — Ну наконец-то! — всплеснула руками мама.***-
В день своего рождения, получив только сухое поздравление от коллег и чуть более тёплое от госпожи Кан, Бэк пригласил Сехуна отпраздновать в любимом баре. Второй год подряд он не испытывал по этому поводу совершенно никаких эмоций, связывая такое состояние с отречением семьи. Друзья заказали бутылку бренди, Бэку не хотелось пить ничего слабее, и лёгкие закуски. Сехун провозгласил тост за него, за ним ещё один. После седьмой рюмки Бэкхёна потянуло на откровенность. — Знаешь, Се, если бы не ты, я вообще был бы полностью одинок. На новогоднем корпоративе было жутко скучно, а больше меня никуда не зовут. Спасибо, что хоть ты помнишь о моём существовании. — Ну, ты сам виноват. Почему не налаживаешь контакты с коллективом? Ни с кем не знакомишься? — Не хочу. Я вообще ничего не хочу. — Ты ведь понимаешь, что так не должно продолжаться. Я уже опасаюсь, что ты впал в депрессию, может, записать тебя к толковому специалисту? — А он сможет соединить два мира? Ты ведь правильно заметил, я не здесь и не там. В этом причина моего состояния. Я всё время на распутье, на грани, на середине и никак не могу выбрать. — Почему ты не позволяешь себе выбрать? — Позволяю. Я даже составил список плюсов и минусов жизни там и здесь. И знаешь, в чём прикол? Получилось одинаковое количество пунктов. — Но ты сам жалуешься, что тебе здесь скучно и одиноко. С учётом последних событий, как считаешь, там тебе было бы лучше? — Возможно. Там меня принимали таким, каков я есть, люди там добрее и меньше лезут в душу, больше ценят личное пространство. Там тоже можно работать, в принципе. А если Син ещё не забыл меня, то вообще было бы прекрасно. — Так бросай всё и переезжай. — Даже тебя? — Я не пропаду, ты же знаешь и мы всегда будем на связи. Может, я даже прилечу в твои снега, чтобы познакомиться с этим невероятным китайцем, укравшим твоё сердце. — Хаха. Ну почему он не захотел поехать со мной, Се? — А почему именно он должен переезжать? — Потому что Корея развивается очень быстро, а на Аляску всё доходит с опозданием. Здесь есть всё для комфортной жизни, и не засыпает дороги сугробами, здесь быстрый интернет, новейшие технологии, другой ритм, масса возможностей для роста… — И здесь ты совершенно одинок, если не считать меня, — оборвал его Сехун. Бэк открыл было рот, чтобы возразить, но передумал, а Сехун добавил: — Ты ведь даже с соседями по этажу не общаешься. Как считаешь, весь этот комфорт и технологии действительно важнее человеческого тепла, взаимопонимания и любви? Бэк не сразу нашёлся с ответом. Он понимал, что друг намеренно бьёт по больному в надежде расшевелить его, заставить что-то предпринять, но он действительно ничего не хотел, просто плыл по течению. — Не важнее. Но я не готов всё бросить и навсегда уехать в глушь. Я буду скучать по современному комфорту и энергетике Сеула, по цветущим весной улицам, стильным горожанам, по тебе. Когда-нибудь мне там наскучит, и даже сильные чувства не убедят остаться. Син был прав, одних только чувств для переезда недостаточно. Я сбегу, на время или навсегда. А сбежав, начну скучать по тишине и красотам Аляски, по дождливому мёртвому сезону, по полярным сияниям, гонкам на санях, по мягкому равнодушию окружающих. Я не знаю, что делать, Се. Правда, не знаю. Я хочу быть в двух местах одновременно, хочу Исина, но, очевидно, не настолько сильно, чтобы всё бросить и уехать к нему. Но и здесь я с каждым днём словно усыхаю, смотрю на его фотографии и не могу оторваться, вспоминаю всё, что было там, и не понимаю, почему сейчас этого лишён. — Для начала давай признаем, что тебе не подходит спокойная осёдлая жизнь. Ты привык ездить куда-то, много путешествовать. Как считаешь, сколько времени тебе по силам провести в одном месте? — Без смены обстановки? Наверное, полгода — мой потолок. Возможно, с возрастом этот период удлинится, но вряд ли сильно. — А как думаешь, это когда-нибудь изменится? — Сомневаюсь. Мне кажется, даже если я стану инвалидом-колясочником, я и тогда буду куда-то стремиться. Ты прав, сидеть на одном месте — не моё. Сехун собирался натолкнуть его на следующую мысль, но потом решил, что ещё рановато, надо подождать, пока Бэкхён сам к этому придёт. — В любом случае знай, что я тебя никогда не брошу, — пообещал Сехун. — Спасибо, Се! Давай выпьем за тебя! *** После вынесения решения трудовой комиссии Бэкхёна наконец-то взяли на постоянную должность в компании и разрешили снова летать за границу. Сотрудников поставили об этом в известность, и их отношение к Бэкхёну изменилось на более тёплое. По настоянию Сехуна Бэк посетил психотерапевта и получил заключение, что в депрессии не находится, но, судя по всему, отчаянно тоскует. Получив рекомендации больше гулять, завести новых друзей или хотя бы питомца, попить витамины, он выполнил только третий пункт назначений. Вместе с Сехом они прогулялись по зоомагазинам, но птицы, хомячки всех мастей, домашние кролики и котята Бэка не заинтересовали совсем. А на собаку он всё никак не решался, ведь с его образом жизни пришлось бы либо напрягать Сехуна, либо оплачивать недешёвые собачьи отели. Тем более, если он и заведёт какую-нибудь собаку, это точно не будет карманный вариант типа чихуа-хуа или той-терьера. Сехун вытащил его в ночной клуб, чтобы познакомить с новыми людьми, и Бэк даже неплохо провёл время. А в субботу сам сходил в гей-клуб. Но это решение оказалось ошибочным. Чанхун, о существовании которого он уже успел забыть, разряженный, как попугай и с чрезмерно ярким макияжем, сразу его узнал и встретил как родного, чуть не задушив в объятьях. Бэк едва смог его оттолкнуть, дав понять, что не заинтересован в продолжении отношений. Но Чанхун не отставал, даже когда Бэкхён отправился знакомиться с парочкой новых парней, чем изрядно разъярил его. Впрочем, новые парни оказались совсем неинтересными и однотипными, поэтому Бэк плюнул и ушёл домой один. После этого интерес к клубам пропал совсем. Он ненадолго уезжал в Индонезию, где у клиента их фирмы случился серьёзный конфликт с принимающей стороной, который нельзя было разрешить дистанционно. Второй раз поездка продлилась целый месяц: менеджер прорабатывал новый курорт в Эмиратах на насыпном острове, который лишь недавно достроили. Лёжа ночью на шезлонге у бассейна, Бэк разглядывал огромные сияющие звёзды, рассыпавшиеся по небосводу. Тёплый южный ветер приятно ласкал разгорячённую кожу, невдалеке лизали мягко шуршащий песок волны, какая-то ночная птица промелькнула над головой. На мгновение Бэкхёну показалось, будто его кто-то держит за руку и улыбается с очаровательными ямочками. Он вздрогнул, обернувшись, и уставился на пустой соседний шезлонг. Это оказался лишь сладкий сон, рядом никого не было. Он мечтал когда-нибудь показать Исину звёзды в тропиках, теперь же эти мечты трансформировались в сны. Смахнув что-то влажное со щеки, Бэк решил всё-таки не засыпать на улице и направился в свой номер. По возвращении в Сеул его встретила холодная погода и сильный промозглый ветер. Впрочем, для начала марта это было вполне нормально, и, хотя привык к холоду, сырость Бэкхён по-прежнему не любил. Отпустив такси у дома, он затащил чемодан в лифт, поднялся в свою квартиру, открыл дверь, приставил чемодан к стене, скинул куртку на пол, а телефон с ключами положил на журнальный столик и свернулся клубочком в любимом кресле у окна. Кресло он приобрёл полгода назад, потому что оно было очень похоже на другое, стоящее в квартире китайского доктора в Уиттиере. Бэк бессмысленно глядел на ночную сеульскую улицу. Именно в этот день ровно два года назад он покинул Аляску и уехал от человека, как оказалось позже, навсегда поселившегося в его сердце. Сегодня одиночество и отчаяние накрыли его по полной. Он помнил ту свою поездку так отчётливо, словно только вчера вернулся, и его чувства были так же сильны, как в первый день. С каждым новым рассветом Бэк получал всё меньше удовольствия от жизни и любимой работы, всё больше уходил в себя. Он не мог сблизиться с коллегами, потому что у них не находилось общих тем, они ничем не интересовались, кроме своего быта и работы, не имели хобби, на которые можно было бы отвлекаться. Даже блог в последнее время не приносил удовольствия. Выполняя соглашение с руководством, Бэкхен закрыл директ и почти не отвечал в комментариях, всё реже делал посты, меньше текста писал. Семья словно забыла о его существовании, а Бэк не пытался больше с ними связаться. Только с одним человеком он общался постоянно, но замечал, что Сехун всё чаще им не доволен, хмурится, сердито поджимает губы, Бэкхён старался выглядеть более заинтересованным и весёлым ради него, но получалось неубедительно. Он понимал, что отягощает его своими эмоциями, но цеплялся как за спасительный круг — единственное, что поддерживало его. Сколько ещё так будет продолжаться, пока он окончательно потеряет себя? Сколько ещё Сехун выдержит его постоянной тоски? Надо что-то предпринять, что-то изменить в себе, иначе так и в окно захочется выйти. Обдумав все возможные варианты, он решил слетать на Аляску и встретиться с Исином, а там — как судьба решит.