Все наркотики — это пустая трата времени. Они разрушают вашу память, самоуважение, все, что связано с самолюбием... Drugs are a waste of time. They destroy your memory and yourself-respect and everything that goes along with with your self-esteem. They're no good at all. Курт Кобейн
***
Прежде она даже не замечала этого, изрядно привыкнув к взрослому виду Реборна, однако, по сути, это ведь достаточно серьезное событие, которое требует соответствующего пристального внимания. Единственный способ избавления от Проклятия Аркобалено — это подпитка пламенем системы Три-ни-сетте до отказа. И когда говорится об отказе, то имеется в виду такое количество, чтобы оно сумело удержаться на целую вечность. В их мире это была специальная коробочка, изготовленная Талботом, что, благодаря добавлению атрибута Мрака, содержала своеобразный «бесконечный двигатель», сохраняя баланс во вселенной даже в глазах Юни, которая могла видеть будущее. Что же касается того, что происходило и происходит в параллельных реальностях, то Тсунаеши, к сожалению, никогда не интересовалась видениями Бьякурана, предпринимая все усилия, дабы избежать любых точек соприкосновения. Несмотря на то, что все сражения были позади, а страхи забыты, от его милой улыбочки все равно пробегала предательская дрожь по спине. Джессо все еще был жутким, нагоняющим четкий, ощутимый дискомфорт во время непримечательного разговора. Мда, кто бы мог подумать, что она когда-нибудь начнет жалеть о своих трусливых побегах от странного босса союзной семьи? У Тсунаеши данного мира критически слабое пламя, среднестатические физические и умственные показатели, во втором, кажется, являясь хуже даже нее, а также причудливые замашки зажатого хикикомори. То есть шансов на успешное нахождение средства «исцеления» минимальны, а если быть точнее, то равные нулевым процентам. Девочка определенно не так проста, как хочет казаться, осознать это подобно решению примера два плюс два равно четыре. Поэтому ничего нового из своих размышлений она не извлекла. Как же муторно и немного лень разбираться со всеми этими детективными задачами, в особенности без мотивирующих пинков и подзатыльников вездесущего репетитора. В принципе, он может раздавать их и сейчас, однако Савада весьма сомневается в том, что тот не помешает ей, стремясь ограничить чуть ли не во всех направлениях. Впрочем, понять его тоже можно — приключения буквально магнитом тянуло на ее пятую точку. Дар это или проклятие — загадка за семью печатями. Остановившись у школьных ворот из-за осмотра членом дисциплинарного комитета, она с интересом взглянула на вышеназванного мужчину, гадая над тем, каким же образом тот будет передвигаться по учреждению. Вряд ли во взрослом неповоротливом теле он сумеет скитаться по своим навороченным туннелям и тайным ходам, предназначенным скорее для таких малышей вроде миниатюрного Ламбо. С одной стороны даже в столь радостном положении есть некоторые минусы… — Все в порядке, — выдал темноволосый парень с забавной прической Элвиса Пресли, на что она лишь коротко кивнула, направившись в свой класс и оставляя его одного. — Что за пустой взгляд… Мысленно Тсунаеши вынуждена была с ним согласиться. Радужная оболочка глаз была чрезмерно светлой, что, в сочетании с основным голубым цветом, едва ли не делало из нее антрофобного зверька. Столь же прекрасно, сколь и страшно. Словно заглядывают прямо в душу, во все тяжкие грехи человечества. Пробирает до жути.***
Уроки были, мягко говоря… скучными. Из-за жестких методов домашнего обучения под руководством Аркобалено Солнца в голове сохранилось приличное количество сведений и тех, которые как раз начинали проходить школьники, в том числе, отчего ей даже не приходилось напрягаться, дабы соответствовать марке заядлого перфекциониста. У Иетсуны не было друзей, больше недругов, поэтому никто не приставал к ней с неугодными расспросами или подозрениями, хотя сомневаться не приходилось, в скором времени нужно будет хорошо постараться, чтобы не спалить себя перед ее… новоявленной «бандой». Пару раз она замечала косые взгляды подговоренных хранителей, чувствуя странную растерянность оттого, что имела честь встретиться с ними вновь после того, как оплакивала их потерю на реке Намимори. Правда, смотрели они на нее как на падаль, место которой на грязной подошве потертой презренной обуви. В принципе, это даже ожидаемый результат, судя по гуляющим по школе слухам, репутация у Иетсуны была отнюдь не безупречная в плане общественности. Издевается, часто избивает младшую сестру, помыкает парнями, как какими-нибудь предметами для интерьера, и нередко была замечена в не самых хороших местах, наподобие ночного клуба да черствого притона. Савада испытывала смешанные эмоции. С одной стороны давило осознание того, что в этом замешана какая-никакая, но ее персона, а с другой отныне данным злодеем судьбы является она сама, что в корне меняет всю ситуацию. Забавно, а ведь именно таких выскочек неудачница вроде нее и недолюбливала раньше, страдая от стервозных рук в списке одной из первых жертв. Каждому хотелось помучить беспомощную, немощную полукровку из другой страны. Дети бывают жестоки абсолютно в любом возрасте, вне зависимости от вторичного пола. Чего стоит дикая запуганная реакция столкнувшейся у двери Киоко, широко распахнувшей глаза и прижавшейся спиной на дрожащих ногах к нахмурившейся Хане, заботливо придержавшей подругу за плечи. Не умеющие держать язык за зубами школьники шепчутся за спиной, что из ревности за свое первое место Иетсуна совершила нечто действительно отвратительное с первой красавицей школы. Тсуне, естественно, не верилось в эти бредни, но взгляд у пострадавшей был чересчур выразительным и эмоциональным для обыкновенной лжи. Прежде она всегда ей завидовала, пока не переросла тот возраст юной влюбленности под давлением щедрого на профилактические подзатыльники Реборна. Пускай они являлись подругами, это не спасало от стыдливой темной зависти по отношению к ней. Окруженная любовью и лаской, вошедшая в компанию не как какой-нибудь «родной друг», а трепетная девушка, нуждающаяся в ласковой заботе. Сасагава сочетала в себе все те качества, каких была лишена огрубевшая Тсуна. Ей ведь тоже хотелось быть настоящей девушкой, чьи мысли заняты были бы не одними сражениями и судорожными тактиками, чтобы остаться живой, а модной одеждой из подростковых журналов, сладостной любовью и противоположным полом. Accidenti, сколько еще проступков успела натворить предыдущая владелица этого тела? И она ведь даже не знает, чистая ли это правда или же все-таки нет. Где спрятана ложь, а где достоверная информация? Становится несколько жаль, что мир не делится на белое и черное, останавливая от опрометчивого желания напялить на Иетсуну табличку «безжалостная стерва», поплыв по мирному течению реки. Вряд ли удастся сбежать от Вонголы, когда у той не имеется других вариантов на пост Наследника, несмотря на то, что кандидатура Тсунаеши этого мира немного настораживает, позволяя пуститься в мечты спокойной жизни. Она ведь не собиралась быть англо-итальянским переводчиком, донной Вонголы и мафиози в целом. Это не ее призвание. Это не ее желание. Это не ее цель. Вздрогнув от холодного прикосновения к плечу, Савада перевела затуманенный взор на незнакомую темноволосую девушку, сканирующую ее расчетливыми, полными потайного сомнения глазами цвета льна: — Нам надо поговорить. Кто это? Так называемый член малолетней группировки «Ирбиса» или очередная пострадавшая от рук хладнокровного монстра, то есть ее? Первый вариант очень заманчив, но в случае второго придется оставить подошедшую ни с чем. Незамысловато кивнув, Тсунаеши направилась в сторону выхода из школы, уроки, к слову, как раз закончились, так что главное было всего лишь найти укромный уголок между бесчисленных низких зданий. К счастью, искомое место для тайных разговоров нашлось довольно быстро, и ровно через десять минут она любовалась ощутимо нервничавшей собеседницей, больно кусающей свои губы и постоянно оглядывающейся по сторонам. Поняв, кто так ее беспокоит, Савада хриплым голосом произнесла: — Вряд ли Реборн сейчас объявится, он исчез с самого утра и начнет тренировки только после того, как я вернусь домой. Слова возымели успех, и плечи незнакомки заметно расслабились. — Я понимаю, что они заслужили высказывания, поменьше языком чесать надо. С самого начала мне было плевать на них, как и на тебя с высокой токийской башни, однако это не значит, что преданная так называемыми «друзьями» Наследница имеет право распоряжаться людскими жизнями. Моей жизнью. Шестеренки в голове Тсунаеши заработали с новой силой, пока она судорожно пыталась вникнуть в монолог разошедшейся от вседозволенности участницы банды «Ирбиса». Судя по всему, «они» — это остальные из данной шайки, которые, как оказалось, вот уже как три дня покинули Намимори, а предательство друзьями Иетсуны как-то связано с их недавним отъездом. Она старалась не предполагать худшее, но гиперинтуиция, не в первый раз заставившая пожалеть о ее широких возможностях, подтвердила обратное. Боже, что творится с этим миром? Почему в абсолютно любом неприятном происшествии обязательно замешана ее скромная персона? Им ведь еще даже шестнадцати не исполнилось, а уже крутят интриги наравне с махинациями опытного Тимотео. — А что я сделала? — скрывая любопытство, равнодушно задалась она вопросом вслух. — Нажаловалась папочке, — злостно прошипела та в ответ, крепко сжав пальцы в кулак до побеления костяшек. — Из-за тебя я боюсь и голову высунуть из этого чертового города! Хотя мне хочется домой, понимаешь, «бедная» ты Иетсуна? Только и можешь, что ныть о том, насколько ужасен у тебя отец, избалованна сестра и холоден Реборн. Ками, мы что, плохо отыгрывали твоих друзей? Нет ведь, нам было хорошо! Тебе было хорошо. Так за что? Почему их всех убили?! Почему меня хотят убить?! Под конец своей запальчивой речи девушка схватилась обеими руками за ее воротник и начала истерично встряхивать, дрожа всем телом. Нервный срыв, бороться с которым бесполезное и, откровенно говоря, выматывающее дело. В некотором роде напоминает прежние стенания об отказе от должности совсем не железному терпению репетитора, который отвечал излюбленным методом кнута, хлестко вбивая в непоседливую неизбежную истину.«Это твое предназначение, глупая Тсуна».
Сострадательное сердце Нео-Примо невольно дрогнуло при виде непрошеных слез ребенка, и она с неожиданно мягкой улыбкой для обычно каменного лица Иетсуны ласково сжала в своих руках ее ладони, почувствовав отголоски чужого запаха из кедрового ореха: — Что я могу сделать для тебя? Тсунаеши ожидала увидеть следы удивления на чужом лице. Хотя бы крохи, чтобы наконец окрестить себя злодейкой судьбы. Ведь антагонисты никогда не ведут себя таким образом. Никогда не прогибаются от чужих (?) беспочвенных обвинений, желая помочь всей душой. Ни при каких обстоятельствах не строят такое доброе личико. Маленькая проверка с помощью голоса интуиции не прошла бесследно. — Ты совершенно не изменилась, Иетсуна, — горько усмехнулась девушка, смаргивая скопившиеся слезы в уголках покрасневших глаз. Савада поджала в промелькнувшем недовольстве нижнюю губу, осознавая, насколько же противоречива была обладательница непроницаемого жуткого омута.***
Акари Ито училась в параллельном классе «2-В», второй год средней школы, к не такому уж удивлению, также являясь старостой. Тсунаеши, конечно, не следовала общеприписанным шаблонам, однако круглые очки в темной оправе, проблески разумности в действиях и вечно поджатые в немом неодобрении губы буквально кричали о ее любви к учебе. И она была лучшей подругой Иетсуны Савады вместе с остальными шестью хранителями, состоящими в группировке «Ирбиса», которая могла запугивать школьников втайне от лидера, прогуливать уроки, тоже без нее, и проводить все свободное время рядом друг с другом. Покопавшись в кнопочном белом телефоне, Тсуна узнала, что действительно приходилось, как выразилась Акари, «жаловаться» благоверному папочке. Только это скорее была слепая импульсивная ярость ущемленного подростка в пубертатный период, потому что накинулась та в сообщении на отца очень холодно, буквально ставя его в пристыженный угол. Послание было довольно интересным и раскрыло множество секретов, которые она не додумалась рассмотреть раньше. Емитсу, как оказалось, жестко тренировал свою дочь с самого детства, сразу же как выяснил о пробуждении сильного пламени внутри нее. Даже если не оставалось сил, все равно упрямо заставлял бежать дальше, ругая за безалаберность. Нередко опускался до рукоприкладства, не гнушаясь вымещать гнев на невинном ребенке. Тсунаеши читала все эти слова обделенной любовью Иетсуны и предельно четко чувствовала себя лишней. Словно грубо копавшийся вор в чужом грязном белье, эгоистично думающий лишь о себе. Скорее всего, отец наметил себе кресло босса Вонголы, собираясь править с помощью послушных рук привыкшей следовать приказам наследницы, что являлось не слишком удивительной вещью. Необузданный нрав Савады-старшего могла успокоить разве что беззаботная, плывущая по течению реки Нана, к которой он и прикипел на первых порах «отпуска», с очевидным трудом махнув на мафию рукой. В ее мире родители переехали в одну далекую от цивилизации итальянскую деревушку, купили там огромную ферму со скотом, огородом и простирающимся до горизонта виноградным полем и спокойно работали на ней, изредка присылая в резиденцию собственноручно сделанные вина. Она могла не беспокоиться о них. Что же касается того, что происходило здесь, будем называть вещи своими именами, в параллельной реальности, то ей было все равно. Пусть хоть та «загадочная» Тсуна станет следующим главой семьи, она и пальцем не пошевелит. Это не ее Вонгола, ради которой Дечимо прошла через столько испытаний и тяжелых тренировок. Только кого интересует ее мнение? Если против такого решения вновь встанут Тимотео, Реборн и другие высшие чины, придется, стиснув зубы и туго завязав гордость, нехотя смириться. Но Тсунаеши будет надеяться на куда более благоприятный исход. С разрешением затруднительной ситуации Акари пришлось повременить из-за тягучей неизвестности личности Внешнего Советника и, уговорив ту пожить в городе еще на неопределенный срок, уйти домой, застав репетитора в компании Десятого поколения Вонголы и умиротворенно улыбчивой Еши. Стремясь спрятаться от ударившей в нос карамели, Савада спешно поднялась в свою комнату, прихватывая по пути зеленое яблоко из вазы, а после, вновь спустившись, целую стеклянную вазочку. В телефоне было ровно одиннадцать контактов. Незнакомые пять из них вероятно принадлежали почившим хранителям, в то время как остальные Акари, Реборну, Емитсу, Нане и, к большому недоумению, Лар. Из переписок выяснилось, что у Иетсуны были личные отношения с Итори Шибой, тот присылал несколько раз свои фото, отчего она успела оценить его внешний вид. Мальчик был скорее смазлив, нежели красив, весь из себя желтый одуванчик с серыми глазами. Открыто флиртовал, делал неоднозначные, на грани пошлости, комплименты и заставлял бурно злиться от смущения. Забавный малый, жаль, что мертвый. Из всех хранителей он понравился ей больше, поэтому отчасти понять, почему выбор пал именно на него, она могла. С остальными были чисто дружеские эмоции, комичные шутки и много смайликов, очень много смайликов. Сообщения с отцом не были богаты на выражения невообразимой любви, все было обставлено подчеркнуто печатным равнодушным текстом. Иетсуна словно разговаривала с начальником, присылая ему отчеты из своей жизни. Мда, и это она еще жаловалась на своего пьяницу. Нана, благо, оказалась чуть теплее. Обеспокоенно интересуясь былой жизнью в Италии во время ее отъезда, рассказывая любопытные новости из дома и прося захватить какие-нибудь продукты по пути из школы. Хоть одна чудесная женщина в этом мире останется вдали от политики. Что же касается Лар, то она была ее бывшим учителем по стрельбе, который до сих писал ей, расспрашивая о схеме тренировок коллеги по общему поприщу. В общем, физические нагрузки в стиле Вонголы пришлись ей не слишком по душе. Точнее не так, они очень не понравились бывшему члену тяжелой разведки. Однако поделать с этим что-либо Милч не имела права, попросту связаны руки, отчего присылала специальный, абсолютно другой график. Которому также следовала никогда не устающая, бедная Иетсуна. Савада была готова аплодировать этой девушке стоя. И с той же экспрессией соболезновать столь нездоровому притяжению к проклятому садисту. На черновике, последним сообщением, которое так и не было отправлено являлось терпкое: «Я люблю тебя». Не безучастная Юки-онна, не пресвятая дева из сказок. Похоже, Иетсуна всего лишь являлась обыкновенным человеком.***
— Почему не отвечала на вызовы? — Были некоторые затруднения, — пошла на попятную Тсунаеши, не переставая играться с паддлболом, привязанный мячик которого вздорно стучался об деревянную поверхность. — Тебя не должны задевать такие мелочи, как предательство хранителей. Небо не зря самый сильный атрибут, остальные, кроме него, всего лишь инструменты. Больше не пропадай, Иетсуна. Иначе я буду очень зол. Мысленно Тсунаеши показала ему средний палец. — Да, то-сан, — а после минутной заминки, добавила. — Но у меня есть просьба. — Какая? — Оставь в покое Акари Ито, она… все еще моя подруга. По ту сторону трубки наступила долгая тишина, прерываемая разве что их напряженным дыханием. Ох, она просто сожжет его заживо, если он откажет ей в столь простой по своему выполнению просьбе. К счастью, в этот раз Емитсу был на редкость дальновидным. — Я подумаю над этим.***
На утренней пробежке не было никого. Ни Рехейя, ни Такеши, которые как раз-таки и были ранними пташками. Из-за чего она была немного потеряна даже для упреков прохлаждавшегося на трансформировавшемся в шезлонг хамелеоне Аркобалено Солнца, выполняя все упражнения чисто на рефлексах. Они ведь были навязанными ей, поэтому такое равнодушие вполне понятно. Наверное. Тсунаеши все еще нуждалась в общении с ними, как безумный наркоман в своей дозе эйфорического наркотика. Небо и хранители — неотделимые друг от друга существа, которые медленно гниют изнутри при разрыве после первой встречи. И что-то внутри нее действительно гнило. Подобно разлагавшемуся хладному трупу, она с трудом поднималась с земли, кровати и любого другого места, желая провалиться в сознание на целую вечность. Ощущения отдаленно смахивали на депрессию. Всего лишь четвертый день перемещения в параллельную вселенную, а она уже готова поставить на себе жирный крест. Пустив невеселый смешок, японка слабо подумала о том, насколько же ей не хватает хотя бы жалких упоминаний о друзьях, прежде чем почувствовала шлейф знакомого, до боли известного запаха сигарет, бренд которого был фаворитом Гокудеры. Кажется Cameli, нет, Camello? Тоже не то. Прибавив скорости, почти не веря взбунтовавшейся фантасмагории, Савада буквально задыхаясь от обуревавших сознание горючих эмоций, забежала в вездесущий проход, откуда и доносились эти ментоловые благовония. Camel. Во рту обосновалась необъяснимая сухость, оседая тяжелой мякотью. — Ха…! — безнадежно вскрикнув, ухватилась за кирпичную стену затухающая прямо на глазах Дечимо. — А, это ты… На краткое, стремительно улетучивавшееся мгновение чужой образ заменил родной силуэт небрежно прислонившегося к стене итальянца, обреченно вздыхающего над бренностью бытия и остальных замороченных вещей. Он всегда был таким. Уютным, вспыльчивым Ураганом, сметающим на своем пути все, что попадалось под руку. Даже собственное здоровье. Выдохнув облачко душистого серого дыма, он подошел к ней на расстоянии вытянутой руки и весело сказал, беспомощно раскинув свои конечности: — Да, увы, это всего лишь я — «Бессмертный Скалл-сама»! Кожаный облегающий костюм темного цвета с защитными вставками, профессиональный грим грустного клоуна и взрывные фиолетовые волосы. Это определенно общеизвестный каскадер, с которым она контактировала меньше всего. Что за напасть… — Прости, я не хотела этого говорить, — стушевалась Тсуна, неуклюже взмахнув рукой. — Да ладно, не оправдывайся, детка, — подмигнул Аркобалено Облака, сделав очередную затяжку. — Твоего парня мне не заменить, но развлечь в тяжелые времена — это в моих услугах. — Детка? — озадаченно пробормотала сконфуженная девушка, заставляя его беззаботно рассмеяться. — Твой бойфренд, кстати, совсем скатился с тех пор, как ты пропала. Мне жаль это говорить, но такими темпами ему недолго осталось, — потушив окурок об стоящую впритык стенку и раздавив его подошвой тяжелых ботинок, он внимательно посмотрел на ее удивленную реакцию. Когда тонкая белая сигарета исчезла с его пальцев, то Тсунаеши наконец поняла, что ее смущало на протяжении всей их короткой беседы. У него не было аромата. Даже отголоска какого-то вкуса. Пусто. Как будто внутри ничего не было, вызывая двойственные ощущения всеобъемлющей настороженности. Не заметив, как начала откровенным образом обнюхивать его со всех сторон, она быстро взяла себя в руки и, отстранившись, пробормотала искренние слова извинений. — Я бета, у меня вообще нет запаха. Поэтому как бы ты ни пыталась, а ничего не учуешь. Но это не значит, что я не чувствую возбуждения. Будь осторожнее, Иет-су-на, в следующий раз напорешься на нечто погорячее характером. Красные уши были отличным доказательством того, что она запомнила. Слишком привыкла к тому, что каждый имеет свой специфический природный парфюм. Но возвращаясь к изначальной теме беседы. Парень? Ей не послышалось? — Ты случайно не об Иори? Скорее всего еще не всем известно о его смерти. — Детка, да у тебя амнезия, — утверждающим тоном произнес чуть приподнявший брови Скалл, закопавшись в незаметном для глаз нагрудном кармане и извлекая оттуда абсолютно черную броскую карту с неоново розовым логотипом «Dark Club». — Насколько мне известно, его зовут Такеши и малыш завяз в дерьме по самые уши. — В-вот как… — беря протянутую карту и изучая написанный на обратной стороне адрес, Савада сдавленно вздохнула, в который раз порадовавшись тому, что у репетитора появились неотложные дела. — И знаешь, лучше бросай его. — Что? — подняв на него недоуменный взор, переспросила она в ответ. — Он того не стоит. Я знаю. Но она скучает.***
За учебной партой Тсунаеши просидела как на иголках, то и дело кидая неоднозначные взгляды на пустующее место Такеши и лежащую в голубом пенале визитную карточку взрослого заведения, с трудом сдерживания желание сорваться с места прямо сейчас. Внутри нее все еще тлелись угли привязанности, безграничной любви к хранителю Дождя. Тому, кто мог беспрестанно освободить ее от ноши очередного накаленного собрания Альянса, приволочить в богом забытую забегаловку и передать холодную банку пива, простым, легким — «Тсуна, взбодрись!», приводя в чувства. И она уже не тот закоренелый усталый неудачник, мечтающий об одной своей смерти, облегчившей бесчисленное количество проблем. Савада не поскупилась заказать такси, несмотря на внушительные затраты, и, приехав едва ли не на окраину города, неуверенно застыла возле входа ночного клуба «Dark Club». Даже отсюда можно было уловить следы пота, похоти и нецелесообразной грязи. Слабо верится в то, что Ямамото мог бы там находиться. Однако удрученно подавшее глас шестое чувство говорило об обратном. Посмотрев на коричневые наручные часы, которые показывали половину седьмого, она недовольно поджала губу, отправляя лаконичное «Буду поздно» ласковой матери, дабы та не беспокоилась. Реборна она чисто из вредности решила проигнорировать. Не надо быть слепым, чтобы не отметить его трепетное влечение к Еши. Бесхребетной, вечно себе на уме, неуклюжей девчушке, которая и умела разве что готовить более-менее терпимый кофе. Ревность к ребенку, конечно, глупая, но ее выводила из себя та воздушная нежность, которую никогда не проявляли к ней самой. Несмотря на то, что эта Тсунаеши была едва ли не хуже нее по всем показателям. Реборн за все годы их отношений ни разу не посмотрел на нее мягким взглядом, не гладил суетливыми движениями по голове и не хвалил за жалкие поступки. Большую часть времени ему нравилось издеваться над ней, доводить до слез и бить. Бить не только физически, но и морально. Неуловимой тенью пройдя внутрь через заднюю дверь, предназначенную для персонала, Тсунаеши растворившись в толпе, стала лихорадочно искать в ней Такеши, еле переводя дух от переизбытка феромонов окружающих.«Ее часто замечали в ночных клубах и черствых притонах».
Вздрогнув от пронзивших мыслей, она, подумав придти в себя, вышла в заднюю часть здания, устало оперевшись о борт огромного мусорного бака. Даже эти отбросы пахнут куда лучше, чем люди. Боже, лучше бы этого проклятого деления полов и вовсе не существовало на свете. Видимо, эта тщедушная затея постепенно становится все более провальным занятием. — Эта жизнь — то еще дерьмо. Я все чаще подумываю о суициде, Тсуна. Ты, наверное, разочаруешься во мне, вы все разочаровываетесь, когда узнаете правду и оставляете меня одного. Одного с этим полным дерьмом. — Т-такеши? — оглянувшись, подошла к лежащему на грязной дороге парню, несильно потрепав его за плечо. — Вставай, зачем ты разлегся? Размытые карие глаза печально посмотрели сквозь нее, пока из его горла вырвался надсадный кашель: — Т-тсуна? Всего на миг ей показалось, что это он. Тот самый Ямамото, который прислонялся плечом к плечу у школьной лавки, заразительно смеялся над замечаниями Реборна о мафии и преувеличенно серьезно спорил с неумолкающим Хаято. Пока она не вгляделась в его расширившиеся зрачки, сбившееся дыхание и отчетливо проступающий по виску пот. — Ты что, обкурился?! — взъярилась она на него, жестко встряхнув за грудки. — Я спрашиваю тебя, Ямамото Такеши, ты правда обдолбался наркотиками?! Как долго ты ими балуешься, мерзавец? Ты хотя бы знаешь, как волновался Тсуеши-сан, пока тебя не было? Он даже закрыл свой бар! — Я люблю тебя, Тсуна-а-а… — смазано провел он губами по ее щеке, заставляя обессиленно зарычать. Как он посмел? Как у него хватило сил опуститься до такого состояния? Как? Как? Как? А ведь он смотрел на Иетсуну, как на кусок собачьей фекалии, не отличаясь от нее ничем. Даже хуже. Ямамото Такеши был чертовым наркоманом. Насколько же сильно готово сжаться сердце от этого беспрецедентного факта? Лишь одно уважение к памяти о нем настоящем не позволило ей оставить все как есть от вскипевшей злобы. Хотелось выпустить пламя и надавать ему профилактических лещей, раскромсать его на маленькие кусочки. Но вместо этого Савада только встала перед ним на колени и, повернувшись спиной, взвалила его на себя, отмахиваясь от омерзительных зловоний приторной пряности и едкой маслянистости. Наркотики. Учитывая, с кем он ее перепутал, то они могут относиться к ЛСД. Тот тоже вызывает галлюцинации и искажение реальности с помутнением рассудка. В принципе, именно благодаря знаниям о симптомах при наркотическом опьянении, она и поняла, что с ним творится. Впрочем, возможно догадаться и без этих вещей. — Ты думаешь, что я отвратительный, но это не так… — Ты не только отвратительный, — прошипела уже на взводе Савада, запыхавшаяся от тяжести на своем горбу. — Но и тяжелый. Лучше бы вызвала такси, но Намимори — небольшой город, здесь каждый второй знает, кто и кому кем приходится. Нет сомнений, что наутро весть о преступной зависимости несовершеннолетнего подростка разлетится быстрее свиста ветра. Хотя, похоже, это продолжается уже долгое время, если вспомнить, кто изначально подсказал о наличии данного места. Так как клуб находился на окраине, то практически был на границе, из-за чего они довольно скоро оказались возле знакомой реки, в которой она храбро и глупо искала желанное кольцо. Водрузив японца на траву у берега, Тсунаеши тяжко выдохнула, потирая неокрепшую бедную спинку. Черт, это совсем не романтично. — В детстве то-сан говорил, что я легкий как перышко, — беззаботно рассмеялся Ямамото, раскинув руки и ноги в разные стороны. — Какой же ты придурок, Такеши, какой же ты придурок, — пробурчала под нос все еще пыхтевшая от злости Тсуна, после пары минут раздумий добавив. — Лежи здесь и не двигайся. Проследив за ее уходящей фигурой, он грустно прошептал, глядя на ночное небо перед собой: — Я снова один. — Нет, ты просто болван, — вытащив из автомата две банки дешевого пива, через пять минут прибежала Савада, бросив одну из них на его живот. — Пей. Попытавшись дрожащими пальцами выкрутить крышку, японец, потерпев неудачу, уже хотел было настучать ею себе по голове, как она вовремя остановила его, резво щелкнув все той же крышкой. — Спасибо, Тсуна. Ты такое клевое Небо! Говорит как он. Двигается как он. Дышит как он. Только вот совершенно не ее. — Это последний раз, когда я делаю это, Такеши. — Делаешь что? — отпив глоток пива, спросил он в ответ. — Покупаю тебе пиво, говорю, что люблю тебя и отвожу домой, — сморщившись от горького вкуса алкоголя, неприятно обжегшего горло, Тсунаеши также откинулась на траву и посмотрела вперед, на звезды. Когда они впервые встретились, то не сумели разглядеть что-то особенное, но стоило двум разным дорогам сойтись, как дальше они уже не знали, как будут жить друг без друга. Вот и Тсуна не знала. Как будет дышать свободно, не имея возможности взять его шершавую большую ладонь в свою руку? Как закроет глаза на пережитые бок о бок приключения, сделавшие их всех одним целым? Как будет жить в виде странной, необычной Иетсуны? Я не хочу отпускать вас. Тебя, Такеши. Однако это ведь не он. Ямамото, которого она знала, никогда бы не стал наркоманом, не расстраивал собственного отца и не пошел по такой хрупкой дорожке ради утопления своего большого горя. Он бы попросил у нее помощи. И она бы помогла. — Ты еще не говорила, что любишь меня. — А я не люблю тебя, — с неожиданной легкостью ответила Нео-Примо Вонгола, прикрывая глаза. — Я просто отпускаю тебя. Живи, как хочешь. Мне будет плевать, я больше не примчусь к тебе по первому зову и не буду твоим Небом. Отныне ты не мой хранитель. Не под моей опекой. Такеши все еще был ее, все еще принадлежал ей. Было опрометчиво даже задумываться о том, чтобы заменить его и остальных абсолютно другими людьми. Когда она привела его домой, в заботливые руки Тсуеши, то даже не вздрогнула от презрительного, раздраженного взора его отца. Она — Тсунаеши. Она — Иетсуна.***
Примечание.
Хикикомори (яп. 引きこもり, букв. «нахождение в уединении»; альтернативное написание: 引き籠もり[1], 引き篭もり, 引き籠り), или, в просторечии, хикки[2] — японский термин, обозначающий людей, отказывающихся от социальной жизни и, часто, стремящихся к крайней степени социальной изоляции и уединения вследствие разных личных и социальных факторов. Такие люди часто не имеют работы и живут на иждивении родственников. Accidenti — с ит. проклятие Юки-онна (яп. 雪女 юки-онна, «снежная женщина») — сверхъестественный персонаж японской мифологии, ёкай, юрэй, которая обитает в горных районах самого большого острова Японии Хонсю. Другие ее имена: юки-мусумэ (яп. 雪娘 юки-мусумэ, «снежная дочь»), юки-онаго (яп. 雪女子 юки онаго, снежная девушка), юки анэса (яп. 雪姉 юки анэса, «снежная сестра»), юки-омба (яп. 雪乳母 юки омба, «снежная няня»). Ее также называют несколькими именами, относящимися к сосулькам, такими как цурара-онна, канэкори-мусумэ и сигама-нюба.[1] Паддлболом — Американцы модернизировали игру джокори, соединив второй конец резинки к ракетке и назвали эту игру паддлболом (Paddleball). Соревноваться с таким инвентарём невозможно, но забава отличная. Camel — известный международный бренд сигарет, который был впервые представлен на рынке американской компанией «R.J. Reynolds Tobacco» летом 1913 года. Большинство современных сигарет Camel содержит смесь турецкого и вирджинского табака. В начале 2008 года были изменены состав табачной смеси и дизайн упаковки. ЛСД — Сам наркотик был открыт химиком Альбертом Хофманном в 1938 году. Спустя пять лет ученый решил проверить, какое воздействие окажет на него ЛСД, и принял его внутрь. Как оказалось, это соединение практически полностью меняет восприятие и настроение человека. Под воздействием психоделика люди начинают испытывать, соответственно, психоделические переживания, которые получили названия «трипы». Длятся такие трипы по 6-15 (а иногда и дольше) часов.