Sangue Ideal

***

      С серьезным и молчаливым Мартином мы спустились по лестнице в холл, в конце которого, как оказалось, находился лифт. Лестниц, ведущих вниз, в пределах видимости не было. Громила вежливо открыл передо мной внешнюю дверцу лифта, красивую, кованную и ажурную. Внутри оказались зеркальные стенки и целый ряд кнопок. Я насчитала пять. Господи, у них дом над каньоном стоит, что ли... Из зеркала на меня смотрело бледное, будто чужое лицо. Даже веснушки проступили. Глаза испуганные. Мне не хотелось, чтоб Тео видел меня в таком виде, но при Мартине как-то приводить себя в порядок было неловко. Поэтому я решила, что и так сойдет, главное, придать своему лицу уверенности. От матери мне достались прямые черные волосы (и я носила каре чуть выше плеч с длинной прямой же челкой) и чуть раскосые глаза, а от отца светло-голубой их цвет и бледная кожа, которую летом обсыпали веснушки. Сейчас кожа была еще бледнее, а глаза казались огромными и круглыми.       Я слишком долго пялилась в зеркало и не успела заметить, какую кнопку нажал мой сопровождающий. Тем не менее лифт начал движение вниз. По плавному ходу и мягкому, чуть слышному гудению невозможно было определить, какой путь мы проделали. Когда лифт остановился, Мартин также пропустил меня вперед, предупредительно открыв кованную дверцу, и я вышла прямиком в длинный, пустой, облицованный серым камнем коридор. Мы прошли по нему, вероятно, метров пятьдесят. Два раза свернули направо (я запомнила на всякий случай). И остановились перед тяжелой металлической дверью.        - Ваш друг уже ждет вас, - сказал Мартин. - Он надежно прикован, но вы, пожалуйста, сядьте строго напротив и не приближайтесь к нему. Я буду снаружи.        - Что вы такое говорите? - возмутилась я. - Он совершенно неопасен!        Громила ухмыльнулся:        - Мы все опасны, когда голодны. А мистер Делаж не кормился уже несколько дней.       Прям так и сказал - "не кормился". Как про животное.       Я зашла в комнату, похожую на комнату для допросов в полиции, какими их показывают в фильмах. Только окна здесь не было. Лишь крошечное зарешеченное, врезанное в закрывшуюся за моей спиной дверь и скорее напоминавшее бойницу.       Тео сидел за большим столом измученный, бледный, в грязной одежде. Руки были закованы в наручники, нет, не наручники даже, а какие-то тяжеленные с виду кандалы, цепь от которых шла куда-то вниз. Очевидно, они были закреплены на полу.        - Привет! - сказал он и попытался улыбнуться. - Меньше всего я ожидал увидеть здесь тебя.        - Привет! - преувеличенно бодро произнесла я и уселась на стул напротив, как мне и было велено. - И в какой блудняк ты влип? Что за оскорбление действием?        - Они это так назвали? В общем-то верно... - Тео потер лицо. Для этого ему пришлось наклониться к скованным рукам. - Я же не читаю газеты, новости не смотрю. И светской жизнью особо не интересуюсь. Клубы, в которых я играю, маленькие, неизвестные. Такой публики там не бывает.        -Да какой публики? Боже мой! Что ты натворил? Кого ты там оскорбил?        - Ребекку Майклсон.        - Что?! Мать твою! Как ты умудрился? Что ты сделал?! - Я вскочила с места, не в силах усидеть.        - Ухватил ее за задницу. Я ж не знал, кто это. - Тео произнес это так печально, что я издала нервный смешок.        - И это все? В смысле... Ну, за такое же в тюрьму не сажают.        - У вас, может, и не сажают. А у нас наказанием может быть окончательная смерть. Мне еще повезло. Правда, со сроком неясно. Ничего не говорят. Но неизвестность обычно входит в часть наказания.        - Но это же безумие! Послушай... - я подалась вперед, облокотившись на стол, и внезапно наши лица оказались очень близко, потому что Тео вдруг резко дернулся мне навстречу. Его лицо изменилось в мгновение ока. Я даже не уловила, как произошла эта перемена. Черты заострились, глаза потемнели так, что исчезли белки, и от них вниз побежала темная паутина вен. Я отскочила назад так, что мой стул с грохотом опрокинулся. А Тео сел и как-то вдруг обмяк. Он наклонился, пряча лицо в ладонях, а когда снова поднял голову, оно уже вернулось к прежнему облику.        - Прости, - тихо и безжизненно произнес он. - Я жутко голоден. А это... это...        - Обычно тоже входит в часть наказания? - с ужасом догадалась я.        - Да. Чувства обострены, а ты просто очень вкусно пахнешь.        - Ну, спасибо. Я рада, мать твою! И долго так будут над тобой издеваться?        - Я же сказал, что не знаю сроков. Может несколько месяцев или лет.       За такое время он может просто сойти с ума от терзающего его голода, и потом будет просто невозможно возвратить его к нормальной жизни.        - Так... так... В полицию не пожаловаться, как я понимаю.        - Бесполезно. Это не их юрисдикция.        - Знаю. Про юрисдикцию мистер Майклсон все мне уже объяснил. Может, мы с ним договоримся.        - Не связывайся с ним, Юми. Ты ничем мне не поможешь.        - Ну... за спрос денег не берут. Он хотел красивый сад. Вдруг еще непоздно. Ты... держись тут.       Я вернулась к двери и постучала. Мартин открыл в ту же секунду и повел меня обратным путем наверх.