***
В машине Пригов посмотрел на часы — без пяти восемь. Позвонил Белову — длинные гудки. Набрал Риту: — Багира, привет! Ты ещё в КТЦ или уже дома? — Дома. Привет, Пригов! — Я тогда заеду минут через двадцать, завезу документы для Леонида Андреевича. — Пригов, я у себя дома. А если тебе Белов нужен — так ты лучше ему позвони. — Не понял. — Да нечего тут понимать! — Вы поругались, что ли? И когда успели? Я же его утром видел, он не сказал ничего. Короче, Рита, я сейчас к тебе приеду. ...Он побарабанил пальцами по рулю: «Вот только этого ещё не хватало! Что там у них случилось-то? Ладно, сейчас разберёмся». Рита открыла дверь: — Привет! Проходи, Пригов. Ты голодный, наверно? — Зверски. За весь день только чашку чая выпил утром с Леонидом Андреевичем. Он прихрамывает опять, кстати... Слова о Белове Рита проигнорировала: — Картофельную запеканку будешь? С фаршем. И салат из огурцов и помидоров. — Я сейчас всё буду, даже перловку, которую после разведшколы люто ненавижу. — Вот перловки как раз нет, извини. Мой руки и иди на кухню. Рита положила ему запеканку и салат, достала из холодильника сметану: — Ешь, Вовка. — А ты? — Уже. — Багира, что там у вас с Беловым произошло? — Ничего у нас с Беловым. — Рит, ну давай я не буду под пытками из тебя информацию добывать! Что за манера отнекиваться? Рассказывай! — А я не знаю, что рассказывать. Да не злись, Пригов! Я правда не знаю. Просто я ему не нужна — вот и всё. — Ты долго думала, прежде чем эту глупость сморозить? — Не глупость. Ну, Володя, если он мне за неделю едва десяток слов сказал... Не обнял ни разу, не поцеловал. Да что там, оказалось, его дочь обо мне вообще не знает! А мы почти полгода вместе. Он ушёл позавчера, телефон забыл. Маша, дочка его, позвонила. Ну, я ответила... Вы, спрашивает, ему кто? А я даже не знаю, кто я ему. Видимо, никто. — Рита, ну подожди ты! Что он в последнее время такой ходит — так у него сейчас в штабе проблемы... — Вот почему-то тебе, Пригов, он сказал, что у него проблемы! А я, думаешь, не спрашивала? Так он в ответ только бурчит: «Всё нормально». — Ну, скорее всего, просто волновать он тебя не хотел. — А так я, конечно, не волнуюсь! Ой, да ладно, к чёрту всё это! Положить тебе ещё? — Нет, спасибо. Очень вкусно, только в меня больше не влезет. — Чай или кофе будешь? — Да ничего, наверно. Поеду я, поздно уже, а надо ещё Леониду Андреевичу документы отвезти. — Ну, отвези. — Рит... Поехали вместе, а? Поговорите, помиритесь. — А я с ним не ссорилась. Так что никуда я не поеду. Тем более что он и мне не звонил, и тебе ничего с утра не сказал. Наверно, даже не заметил, что меня нет. А раз так, не стану я ему навязываться. Не хочу. — Кошкина, ну скажи, почему ты такая упрямая? — Пригов, поезжай ты уже к своему Белову! — Ну и поеду! — Ну и поезжай!***
Белов пролистал документы: — Однако... Да тут целое досье! Ну, Вострецов! — Думаю, УСБшникам этого будет достаточно для его ареста. — Более чем. Спасибо, Володя. — Леонид Андреевич, почему Рита от Вас ушла? Белов помрачнел: — Другого кавалера нашла, похоже. — Бред какой! — Пригов, выбирай выражения! Всё-таки с начальством говоришь. — Виноват. — В общем, приехал я домой вчера, смотрю: Риты нет, её вещей нет, на тумбочке — кольцо, которое я ей дарил, и ключи от квартиры. Ну, к ней поехал. Дома её не было, я подумал, что, может, в кофейне... Мы там с ней кофе пили тогда, летом. Да и потом тоже время от времени... Зашёл, а она там с каким-то мужиком, холёным таким. Меня не заметила. Да это и понятно, не до меня ей было: он ей пальчики гладил и что-то рассказывал весёлое — она смеялась. Ну, я и ушёл. — Да не поступила бы Рита вот так! Я же её знаю! — Ну я ведь не слепой, своими глазами видел. — Леонид Андреевич, если бы она Вас разлюбила — сказала бы прямо. А встречаться с кем-то за Вашей спиной — это не в её характере. Вы бы с ней поговорили, выяснили, что за недоразумение. Помните, летом, когда мы с Ритой были в ссоре, Вы мне то же самое посоветовали — поговорить с ней. Даже не то что посоветовали — почти приказали... — Ну, это другое совсем. Володя, давай я как-нибудь сам разберусь. Ты уж извини, но мои отношения с Ритой тебя не касаются. Пригов дёрнул подбородком, застегнул куртку: — Хорошо. До свидания, Леонид Андреевич! — Спасибо за документы. Кстати, где ты папочку-то эту взял? — Где взял — там уже нету, — мстительно ответил Пригов и ушёл.***
Он приехал домой, сел на табуретку в коридоре и понял, что сил нет даже ботинки снять. Выдохся за день — не столько физически, сколько эмоционально. Посидел минуту, потом переоделся, умылся и пошёл на кухню. Заварил чай. И задумался. Понял, что за весь день даже не вспомнил о «Смерчах» — как там они на полигоне? Набрал Батю: — Иван, извини, что так поздно, я на минутку... Наши звонили сегодня? Как у них дела? Выслушал Батин рассказ про занозу в Умкином пальце. — Хорошо бы, если бы этим неприятности ограничились. Когда ребята возвращаются? Послезавтра? А в КТЦ всё в порядке? Да я не волнуюсь, просто спросил. Ты там не один, что ли? Ну, ты не меняешься, Батя! Ладно, отдыхай. В смысле, отдыхайте. До завтра! Пригов взял с подоконника блокнот и карандаш и начал рисовать Арса. Получался абсолютный профессор — какой-нибудь специалист по прикладной лингвистике, например, или по античной истории. Добродушный, умный, обаятельный... В общем, милейший человек. Если бы не глаза — холодные, хищные. Пригов отложил карандаш, пролистал заполненный на треть блокнот. И наткнулся на Катин портрет: нарисовал её на Поцелуевом мосту недели через две после знакомства. Катя на портрете улыбалась, стоя вполоборота. Пригова вдруг опять накрыло, да так, что выть захотелось. Но выть он, конечно, не стал: убрал блокнот, посидел, подышал... Потом допил чай и пошёл спать.