***
Пригов вручил Татьяне цветы: — Поздравляю! А сам-то именинник где? — Гуляет с друзьями. В десять обещал быть. Подождёшь? А то Митя расстроится, если узнает, что тебя не застал. — Подожду, — Пригов погладил принюхивающегося к розам Ваську. Таня улыбнулась, отодвигая котёнка от букета: — Это не тебе, разбойник. Лишь бы пошуршать чем-нибудь... Пойду в воду цветы поставлю. Проходи, Володя. ...В 22:30 Пригов покачал головой: — Ну где его носит? Мог бы и позвонить, что задерживается. Татьяна взяла телефон: — Сейчас узнаем. Тебе ещё чаю налить? — Налей, спасибо. Ой, а вот торта больше не надо, ты меня и так накормила до отвала. — Что-то у Митьки телефон выключен, — забеспокоилась Татьяна. — Батарея села, может? А номера его друзей, с кем он пошёл, есть у тебя? — Да, номер Юры есть. Это друг Митькин ещё с детсада. — Да знаю я, — улыбнулся Пригов. — Ну да, ты же их по крышам таскал — Митьку и Юру с Соней. ...Когда Митя учился в восьмом классе, старшеклассник из его школы разбился, сорвавшись с крыши. И Митька дал встревоженной маме честное слово, что на крыши не полезет. Ни один, ни с друзьями. Два года он слово держал, и когда однажды Пригов предложил ему полюбоваться на Питер сверху, Митя расстроенно помотал головой: маме, мол, пообещал... Пригов позвонил Татьяне и уладил вопрос: «Под моим присмотром. Никуда его от себя не отпущу». Она повздыхала, но разрешила. А через некоторое время Митя спросил, можно ли ещё раз на крыши и Юрку с Соней позвать с собой. Пригов тоже взял со всех троих обещание, что без него не полезут. Прогулкой ребята остались довольны, и Пригову Митькины друзья понравились... — Володя, Юра сказал, что они в начале десятого распрощались, Митя пошёл с какой-то девушкой встречаться. Юра её не знает, Митька их не знакомил. — Таня, ты не волнуйся. Девушки — дело такое... Загулялись, заговорились. Мог и не заметить, что телефон сел. — Да, ты прав. Знаешь, я тебе очень за Митьку благодарна. Ты для него столько делаешь... — Ну перестань, Таня! Вы с Митей мне не чужие. К полуночи Пригов и сам занервничал. Успокаивал Татьяну, но злился: «Ну, паршивец! Вот придёшь, я тебе всё скажу!» ...В полпервого в замке повернулся ключ. Появился Митя, увидел Пригова, буркнул: — Здрасьте. — Дмитрий, ты вообще головой думаешь? Мама волнуется. Хоть бы позвонил... — Телефон сел. — Ну, у девушки своей попросил бы трубку! Как гулять ночами — так ты взрослый, а как об элементарных вещах подумать — мозгов не хватает? — Не надо меня воспитывать — Вы мне не отец! И вообще, не лезьте в мою жизнь, понятно?! — Митя ушёл в свою комнату и грохнул дверью. Татьяна посмотрела умоляюще: — Володя... — Да ладно, Тань, всё нормально. На, отдай ему, когда успокоится, — Пригов протянул Татьяне пакет с подарком, взял с вешалки пальто и ушёл.***
Пригов приехал домой, переоделся, глянул на часы — надо бы лечь, ночь на дворе. Но спать не хотелось. На Митьку он не рассердился — видел, что парень не в себе. Но внутри всё равно больно царапало. Поискал зарядку для телефона — батарея тоже была на последнем издыхании. «Куда ж я её дел? А, вот она, на рояле», — он поставил телефон заряжаться, посмотрел на заваленный книжками кабинетный рояль и вспомнил, как Митька в первый раз пришёл к нему в гости, увидел «Бехштейн» и спросил: — А Вы играете, Владимир Викторович? — Редко. Даже музыкалку, в отличие от тебя, не закончил, четыре года проучился и бросил. Родители расстроились, но я упёрся: музыкантом не буду — и всё. Хотя преподаватель меня хвалил: слух, память, техника... Ну, я музыку-то любил, для себя играл, на школьных вечерах, в университете тоже. А после не до того стало, очень долго к клавишам не прикасался. И, наверное, так бы и не прикоснулся, но случился... тяжёлый период в жизни: ранение, расставание и всё такое. А потом я встретил одну женщину... Влюбился как мальчишка. И вот тогда снова начал играть. И полегчало, знаешь... Митька серьёзно кивнул. А в следующий раз смущённо сунул Пригову в руку сложенный вчетверо лист: — Только Вы потом посмотрите, Владимир Викторович, хорошо? Дома Пригов развернул листок. Это были стихи: *** ...И, забывшись, в дом не войти — вбежать, На пол книги, бумаги смести. Собрать? Нет, неважно. После. Пускай лежат... Прикоснуться к клавишам, заиграть. Из-под пальцев — память, печаль, ноябрь. Из-под сердца — музыка, осень, боль. Эта музыка, ля бемоль, рояль... Это было — с кем-то, со мной, с тобой. Дом скучал по музыке столько лет, Был рояль забыт и полно забот. Раздавались поровну «да» и «нет» В круговерти вторников, сред, суббот. В карусели дел, суеты, дорог Были женщины, книги, вино, война — Не скупились фатум, судьба и рок. Только музыки не было. Тишина Запирала прошлое на замок, Забывали клавиши рук тепло, И молчал рояль, и помочь не мог, И без музыки время текло, текло… Но – глаза в глаза. И смутиться вдруг, И, усмешку вечную проглотив, Так растерянно посмотреть вокруг — И услышать, как чисто звучит мотив, И понять, как долго молчит рояль, Как соскучились клавиши по рукам, Как отчаянно это – печаль, ноябрь, Как случайна любая твоя строка... Вот он, этот листок со стихами — в сборнике нот лежит. Пригов вздохнул, подумал, что с Митькой надо будет поговорить — потом... «Или не надо? Что я, в самом деле...» — он ещё раз вздохнул и пошёл спать.***
Булатов ждал Людмилу в кафе возле её работы. И нервничал. Когда она вошла и заоглядывалась, высматривая его, понял, что любуется ею. Махнул рукой, и пока Люда шла к столику, подумал с надеждой: «Может, мне показалось? Может, всё в порядке и Пригов тут ни при чём?» Встал, отодвинул для Люды стул, наклонился поцеловать — она отстранилась: — Не надо, Ваня. Я хотела поговорить... — Я тоже. Дело в Пригове, да? Люда посмотрела удивлённо: — Он рассказал? — Ничего он не рассказал, — Ивану вдруг стало больно. — Но догадаться-то нетрудно. Как только ты услышала о Пригове, так я тебе стал не нужен. — Ваня, извини. Наверное, я должна была тебе рассказать... Володя ведь мне тогда жизнь спас. Но дело даже не в этом. Он мне ещё до этого понравился. И я ему. Потом он уехал, обещал позвонить. Я ждала... А он не позвонил. Я переехала в Питер, встретила тебя. Мне показалось, что полюбила. А когда выяснилось, что Володя — твой друг... Ваня, я просто не смогу быть с тобой, пойми. — Люда, подожди! Но он же не позвонил. Просто представь, что нет никакого Пригова, а мы с тобой есть... Она покачала головой: — Нам лучше расстаться, Ваня. Булатов встал, положил на столик деньги, взял куртку: — Ну что ж... — он понял, что злится и на Пригова, и на Людмилу, и чтобы не сказать ей ничего обидного, торопливо вышел. Пока ехал домой, подумал, что больше всего сейчас хочет заехать на Литейный, подняться к Пригову и набить ему морду. «Ладно, это всегда успеется, — осадил себя Иван. — Я вот послушаю завтра, что ты мне скажешь, Пригов».