Юнги испуган, это чувство оседает где-то внутри, неприятно, да так, что в горле словно комок образуется. Невинная овечка Пак Чимин вновь вставляет палки в колёса, усугубляя и без того шаткое положение парня. В прошлый раз курьер лично отнёс его любимому отцу фотографии с курящим не самые дорогие «сигареты» Юнги. Мин тогда был на первом курсе, старался быть более-менее прилежным в глазах родителя, отчего это событие было как удар ниже пояса.
Год назад
Юнги всегда умел скрывать свои эмоции за толстым слоем идеально выстроенного образа, чтобы его истинные желания были скрыты от ненужных глаз. Поступление в университет — глоток свежего воздуха, цепи на его руках немного ослабевают, давая чуть больше свободы. Ему нужно показать отцу, что теперь он — более взрослый, почти самостоятельный, никакой контроль над ним не нужен.
Юнги девятнадцать, и он хочет хотя бы на короткое время забыться, чтобы властная рука не лишала кислорода, а тонкая трость не касалась конечностей, оставляя болезненные гематомы. У него много времени подумать, большая часть его жизни уделена учёбе, оттого и недостаток общения, что негативно сказывался на моральном состоянии парня. Лишь единственный интернет-друг, с которым он начал общаться полгода назад, скрашивал его одиночество, ведь нет никакого статуса, бессмысленных имён, не нужно натягивать равнодушное лицо, словно ничего его не заботит.
Он хочет начать
дышать, хочет наконец-то
жить, чувствовать хоть что-то, кроме наполнившего внутренности разочарования и неприязни к реальности. «Недостаточно» впечаталось в отдельный участок мозга, часто повторялось самому себе после каждой победы или неудачи. М, ты первый в списке группы? Недостаточно, ты должен быть первым в топе всего универа и так далее по списку. Нравиться всем подряд, но при этом — не подлизываться, быть в глазах идеалом, но при этом держать всех в страхе своей силы.
Юноша хотел урвать себе хоть чуточку тепла от отца, раз мать благополучно забыла о сыне, забивая на него с самого детства, предпочитая брендированную одежду и дорогой алкоголь. Мину мир кажется донельзя несправедливым, ибо он просто сидит в своей золотой клетке. Намертво вшитые в кожу ниточки дёргают мужские руки, в то время как он сам натягивает бездушную улыбку. «Так надо, так правильно».
Юн первокурсник, он давно наслышан о гуляниях и посвящении, отчего странное тепло разливается по всему телу (из-за мыслей о желанной свободе). Его конкретно достал вездесущий контроль деспотичного родителя, который пресекает любые попытки очернить безупречную репутацию. Да и хотелось хоть раз побыть частью чего-то, пообщаться с обычными людьми, может, повеселиться, единственный раз в жизни по-человечески.
В тот день так удобно подвернулся однокурсник Джисон с ядовито-яркой улыбкой, всем своим видом источая ауру свободного человека. Юнги им восхищался, хотя пытался скрыть это за дюжиной замков, чтобы никто этого не заметил. Гордость не позволяет, только вот этот юноша с широкими плечами и развитой мускулатурой привлекал внимание. Выжженные осветлителем пепельные волосы с фиолетовыми прядями, куча серёжек на ушах и кожанка, что идеально вписывалась в образ плохого парня. Непонятно, как тот вообще поступил в их престижный универ, отчего Мин невольно интересуется его оценками. У него они, на удивление, достаточно высокие, также имеется много друзей и своевольный, отчасти даже грубоватый характер.
У них завязывается неплохая дружба, если это можно было так назвать. Они могли перекинуться парой фраз, прикрыть друг друга, если нужно и… именно тогда Мин решил сменить свой натуральный цвет, думая о том, что небольшие изменения во внешности ему не повредят. Как убеждал себя юноша, он сделал это вовсе не из-за примера приятеля, это всего лишь желание хоть как-то разукрасить серые будни.
Джисон зовёт его к себе на вечеринку, а Юнги это приглашение уже мысленно с радостью принимает, хотя в реальности сухо отвечает лишь: — «Я подумаю».
Мину тогда крупно повезло, ибо отца как раз не было в городе, отчего была полная свобода действий. Он впервые сбежал из дома за все свои девятнадцать лет, ощущая невероятный прилив адреналина, пытаясь сделать это как можно более незаметно. Миссия удалась, и он был искренне рад тому, что до этого всё-таки уделил время на единичный поход в магазин, чтобы прикупить другую одежду. Юнги расплылся в широкой улыбке, когда мнимая «опасность» миновала, и он со спокойной душой ехал в уютном салоне такси. Юноша решил пометить этот день как какой-нибудь особенный, волнительное чувство внутри приятными бабочками порхает в лёгких, даже нервозность не перебивает этого. Если бы у него был лист, где все действия были расписаны, Юн с радостью сжёг бы его сейчас, поддаваясь волне вседозволенности.
Оказавшись в огромном двухэтажном доме, наполненном людьми навеселе, Юн почувствовал, как неведомая ранее сладость растекается по венам, ведь такое времяпровождение казалось… классным? Особенным? Он не знал точного ответа на этот вопрос, однако с удовольствием вливал в себя стаканы с сомнительным содержимым. Парень пытался не терять голову, однако уже через некоторое время расслабленно лежал на диване с умиротворённым выражением лица, выдыхая сигаретный дым прямо в потолок. Он не привык быть слишком активным, даже занятия спортом ему не приносили никакого удовольствия, а пропуски приёма пищи прекрасно давали о себе знать в виде худощавости.
К нему никто не лез, все остальные были заняты распитием различного качества алкоголя, чужими жаркими телами и развлечением в виде игр на раздевание. Мин бы продолжил танцевать, выпил бы ещё больше, только вот даже в такой обстановке ему нельзя терять лицо. Он просто молча наблюдал за творящейся вакханалией с лёгкой улыбкой на губах.
В определённый момент к нему подсаживается тот самый Джисон, как помнится ему, сам организатор этой тусовки, и садится непозволительно близко.
— Не хочешь сигаретку? — он растягивает свои губы в широкой улыбке и подносит предложенное к лицу сокурсника. В тёмных глазах черти пляшут, не иначе, и будь содержание алкоголя в крови чуть меньше, может быть, он отказался бы, но светловолосый поддаётся минутным желаниям, обхватывает розовыми губами косяк и вдыхает дым в лёгкие.
Расслабление разливается по всему телу лёгкими волнами, а сам парень пребывает в состоянии некой эйфории. Он ничего не ощущает под собой, словно парит в воздухе, и почти ничего не видит. Узел на языке словно развязывается, и он начинает безудержно болтать о какой-то бессмыслице, слишком близко прислонившись к чужому уху, чтобы было лучше слышно. Юн громко смеётся, говорит о погоде в Австралии и о политике Америки, приправляя несвязанный бред информацией о любимых блюдах.
Мир вокруг словно заиграл яркими красками, а Мину хочется остаться в этом моменте навсегда. Раньше он никогда не ощущал такое спокойствие. Словно нет больше никаких обязательств и правил, все дороги мира открыты, и Юнги сам может сделать выбор. Он растворяется в клубке дыма и ловит мерцающие в глазах звёзды. Звонкий смех срывается с полноватых уст и не прекращается продолжительное время, отчего Юну кажется, словно он никогда не остановится. И это кажется таким идеальным? Или казалось…
Парень на ватных ногах поднимается, еле удерживая равновесие, — слишком расслабленное состояние не давало держать тело в ровном положении. Тревога постепенно нарастает, заставляет напрячься, и едва появившееся чувство эйфории мигом испаряется, сменяясь противоположными эмоциями. Сладостное ощущение сменяется зудящим в голове властным голосом, отчего Юн опять нарушает чужое личное пространство, вцепившись в массивные плечи.
— Вызови мне такси, — словно отдаёт приказ, с обезумевшими глазами равномерно говорит Юн. — Быстро, блять, вызови мне такси.
Чувствуя неладное, светловолосый закипает из-за чужого бездействия, ещё громче повторяет свои слова, пока от него отмахиваются как от назойливой мухи. Джисону надоедает выслушивать гневные высказывания борзого парнишки, и он всё-таки выполняет чужую просьбу, ибо тот впервые так нагло ведёт себя. На первый раз Чхве решает простить подобную вольность, Мин, кажется, ведь ещё и напился до этого.
Парень вытаскивает худощавое тело, которое вновь обмякло, на улицу, где прохладный воздух бьёт в лицо, не щадя. Возвращается некая беззаботность, отчего Юн вновь начинает слишком энергично активно нести очередной бред, особо не заботясь о связности предложений. Быстрая речь не останавливается даже тогда, когда юношу насильно запихивают на заднее сидение автомобиля, он вновь слишком расслабленно устраивается на мягкой поверхности. Будь Юнги в более адекватном состоянии — оценил бы поступок Джисона, который даже такси оплатил без вопросов.
Мин не помнит, как добрался до дома, как оказался в собственной комнате в постели, зато утро он запомнит навсегда.
— Вставай, — грубый пренебрежительный голос звучал совсем рядом, отчего Мин лишь нахмурился, принимая другую позу. — Я сказал вставай.
Табун мурашек пробежался по телу от холодности и нескрываемых ноток злобы в голосе, отчего Мин подрывается с места, голыми ногами ступая по холодной поверхности. Юноша не совсем соображает, медленно разлепляя веки и пытаясь удержать равновесие. Размытость в глазах улетучивается, а разум еле проясняется, когда он видит знакомый костюм.
Мальчик с дрожащими руками держит свой дневник, не решаясь поднять голову. Мысли побежать к матери и всё рассказать затемняют рассудок, и Юнги уже было хотел постучать в чужую комнату, однако сталкивается с колючей холодностью в глазах родного человека.
Юн не успевает сообразить, как вдруг в живот прилетает резкий удар деревянной палкой. Парень сгибается от невообразимой боли, хватаясь руками за место удара. Трость, выполненная из чёрного дерева, была очень прочной, отчего после быстрым движением Джинхо ударяет по коленной чашечке. Мин кусает свои губы до крови, дабы не выдать ни единого позорного звука — стона от боли. Заслужил, но выдавать свою слабость не достоин.
Коленки неприятно потряхивает, тело как будто рискует упасть с минуты на минуту, отчего мальчишка ни на секунду не может успокоиться. Он ждёт своей участи, словно является преступником, хотя и не совсем понимает, за что в самом деле заслужил настолько сильное наказание.
— Ничтожество. Ты посмел опозорить меня перед всеми? — уже не скрывая праведного гнева, говорит Мин старший. — Забыл,
чей ты сын? Связался с дерьмом и хочешь очернить мою репутацию? Совсем осмелел и потерял голову?
Юнги опускает голову, молча и покорно выслушивая чужие гневные нотации, сопровождающиеся вспышками боли от потока ударов по местам, где легче всего скрыть синяки.
Мальчик часто моргает, лишь бы не заплакать, ибо гнетущая тишина после получения девяносто шести баллов за тест лишь подпитывает страх, который парализовывает изнутри, заставляя испуганным зверьком смотреть прямо на хищника.
— Ты не имеешь права называться моим сыном после таких выходок. Ходишь со всякой шпаной и занимаешься невесть чем. Много времени появилось? — у отца от злости начала мелко дрожать рука. — Вместо учёбы шляешься с кем попало. Где ты вчера был, Юнги?
Юнги закрывает лицо руками и, уже не сдерживаясь, плачет, ведь нет смысла скрывать эмоции. Синяки украшают тонкие руки, худые ноги и впалый живот. Мальчишка сжимает ладони, цепляя и вырывая чёрные пряди, вжимаясь в угол комнаты сильнее. Ему трудно дышать, глаза красные, а нос опухший. Он впервые получил не красивые сто баллов, а сделал целых четыре ошибки.
На следующий день Юнги не увидел Джисона в университете. И почему-то уверен, что вряд ли увидит вообще.
Наше время
Мин помнит, что на той вечеринке определённо видел кого-то с рыжими волосами и примерно похожим ростом с Чимином. Фотографии, отправленные лично, определённо говорят, что его кто-то хотел подставить. Он написал своему хёну, и тот каким-то образом узнал, что компьютер, с которого были слиты фотки на сайт, был зарегистрирован на имя Пак Чимина. Видимо, этот парнишка решил действовать наверняка, раз отправил фотографии и на только рождённый фан-сайт, и лично Мин Джинхо. Юнги с того момента на лицо его поганое смотреть не может. И не совестно избивать такого жалкого парня, что поступил с ним так подло.
Таким образом обращаться с Мин Юнги нельзя. Он с удовольствием накажет и покажет жалкому крысёнышу, где теперь его место.
Только в этот раз всё было не так. Чимин решил сам прийти к Юнги с явным шантажом, вновь осмелев на новую подлость. Мин бы его в порошок стёр за такую наглость, собственноручно поставил на колени и заставил бы других сломать кости. Только в этот раз замешан Ким Тэхён, отчего нельзя было привлекать внимание отца к нему.
Можно было бы отмахнуться, сказать, что это всего лишь его игрушка, но рисковать нельзя. Если серьёзно взяться за Тэхёна, то можно узнать, что он является доминантом Мина, и тогда и ему сладко не будет. Всего-то снять вещи с длинными рукавами и всё, дело сделано. Юнги решает отдалиться от соулмейта и всячески избегает его почти всю неделю. Читал его сообщения, приподнимая уголки губ с некоторых, но не решался отвечать, следуя придуманному плану. Сбрасывал чужие звонки и изливал душу интернет-другу, ибо на самом деле было чертовски сложно.
«Если ты не выйдешь сейчас, то я позвоню в дверь. Я возле твоего дома».
Сердце Юнги начинает бешено стучать — нельзя было показывать парня своим родителям, ни в коем случае. Если отец узнает, что кто-то из его «знакомых» находится здесь, то сам начнёт непременно под него копать. Он быстро печатает ответ и с такой же скоростью надевает первую попавшуюся одежду, стараясь быть как можно более тихим. Навряд ли кто-то зайдёт сюда, однако он запирает её на всякий случай и выходит через окно, благодаря всех богов, что как-то настоял, чтобы его комната находилась на первом этаже.
Юнги выходит на улицу и ищет глазами соулмейта, который молча хватает его за руку и ведёт куда-то. Мин вяло сопротивляется, однако старший идёт слишком быстро, чтобы обратить на это внимание, утаскивая его в тёмный переулок. Юнги шипит, когда оказывается прижатым к холодной стене, а чужая рука оказывается по левую сторону от головы.
— Что ты…
— Так никто не узнает тебя, — перебивает младшего кудрявый, смотря на парня таким взглядом, что у Юна всё внутри сжимается. — Ты не отвечаешь на мои сообщения, избегаешь в университете и делаешь вид, будто меня не существует вовсе.
Юнги невольно вслушивается в глубокий голос, который звучит сегодня не так тепло и приятно, как обычно. Старший сегодня какой-то не такой, смотрит грустно, но холодно, отчасти словно осуждает. Мин ощущает стыд, отчего склоняет голову, пытаясь смотреть куда угодно, но не в чужое лицо перед собой. Неожиданно юношу прижимают к себе, окольцовывая тонкую талию руками, отчего младший резко напрягается от такой близости.
— Постой так. И не вырывайся, — вновь своим бархатным голосом произносит Ким, чуть крепче нужного обнимая юношу. Парню этот момент кажется слишком интимным, словно они оба отбросили ненужные в данный момент маски и доверились друг другу. Юн тихо выдыхает воздух, постепенно расслабляясь в сильных руках и прикрывая глаза для полноты ощущений.
Его никогда не обнимали с таким трепетом, не делились теплом так просто, отчего сердцебиение гулко отдаётся в ушах. Только младший не понимает, чьё именно, ибо Тэхён с л и ш к о м близко. Мин не знает, сколько они так простояли, ибо кудрявый явно не собирался отпускать, а сам юноша не сопротивлялся. Обычно он был довольно-таки чувствительным к холоду, однако чужое горячее тело не давало замёрзнуть, несмотря на прохладную погоду осени.
— Прости, я не сдержался, — сквозь пелену ощущений тёплых объятий проскальзывает басистый голос Кима, — если хочешь, мы можем и дальше делать вид, что мы незнакомы. Встретимся завтра, наверное.
Юнги не дают возможности притянуть обратно и просто уходят, так же внезапно, как и появились. Мин отчего-то злится, прикусывая щёку изнутри, смотря на отдаляющуюся фигуру в темноте.
Парень приходит в себя, когда в кармане вибрирует телефон, оповещая о полученном сообщении. Хён как всегда вовремя, оказалось, они с Тэхёном простояли так полчаса.
Юнги не понимает, что творится с бушующим ураганом чувств внутри, а также, почему хотелось постоять так
подольше. В голове словно пусто и одновременно куча мыслей, и он совсем не знает, что с этим делать.
***
Хосок выслушивает гневную тираду управляющего с опущенной головой, рассматривая витиеватые узоры на полу. Он уже был морально подготовлен к тому, что у него вычтут проценты из зарплаты, отчего слушать старшего становилось скучно. Его больше интересовала причина внезапной вспышки боли, ибо это означало лишь то, что кто-то явно захочет сегодня встретиться с ним лично и завести разговор. Без этой давящей ответственности было намного легче, а сейчас появилась прямая угроза спокойному существованию красноволосого, хотелось пойти в безлюдное место и громко кричать о несправедливости судьбы.
Будь его соулмейт хотя бы сабмиссивом, можно было бы отмахнуться, что для него это ничего не значит, и тот может скрывать метку ото всех, и жить, как вздумает. Возможно, он бы обрадовал хоть кого-то в этом прогнившем мире, только вот навряд ли обладатель его собственного имени на запястье пойдёт на такое. Слишком маловероятно, да и Хосоку попросту не могло так повезти, оттого приходится напрягать мозги и думать, как бы справиться с большой проблемой в его жизни. Он взрослый парень, который может позаботиться о себе сам, хоть и пришлось бросить учёбу из-за этого. Ему не нужны всякие там доминанты.
Юноша не отчаивался, думал поступить на заочное обучение в следующем году, только уже на другую профессию, ведь понял, что гуманитарные штуки не для него. Возможно, он бы разочаровал таким поступком родителей, только вот больше некому возлагать на него свои надежды. У него теперь лишь были люди, которых он называл друзьями, чтобы было легче воспринимать действительность. Ярлыки дают хоть как-то определить взаимоотношения с некоторыми людьми. Больше, чем знакомые, но и полагаться на них парень не стал бы.
Хосок слишком другой для всех остальных, хоть и старается казаться обычным. В его словах нередко проскальзывает неприязнь к системе, Чон порой и сам не может выдержать всей этой несправедливости. Особенно когда родители сами прикладывают усилия к угнетению своего ребёнка. Выросшему в любви и заботе, а также поддержке в любых начинаниях Хосоку этого никогда не понять. Родители встретились совершенно случайно, и глава семьи с мягкой улыбкой рассказывал, как мама отшила его в первый же день. Отец нередко указывал на его сходство с взрывной женщиной, которая покорила его сердце с одного взгляда.
За своими мыслями Хосок не заметил, как закончилась его смена. Он нередко терялся глубоко в своих раздумьях, пока по привычке выслушивал заказ с нечитаемым выражением лица и ненавязчивой улыбкой, а после убирал столики.
Когда кофейня закрылась, Чон вместе с Сынхоном смотрят на девушку, которая нагнулась, чтобы завязать шнурки на светлых кроссовках.
— А видок хорош, — первым подаёт признаки жизни его коллега, посвистывая из-за слишком обтягивающих ягодицы джинсов. Хосок на это согласно кивает, выходя из транса, и проходит дальше, шлёпнув бариста по заднице. Девушка сразу выпрямляет спину и кидает испепеляющий взгляд на парня. Чон же тихо смеётся, быстро убегая из поля зрения подруги в раздевалку, чтобы, наконец, надеть привычные и удобные вещи.
— Я когда-нибудь вас точно прибью, — шипит Хёна, осуждающе глядя на второго официанта, который с довольной улыбкой опять оглядывает её с ног до головы, подмигивая.
— Пока, голубки. Сынхон, помни, одно неосторожное движение, и ты — отец! — кинув напоследок целующейся парочке, красноволосый с более-менее хорошим настроением выходит из помещения.
Он нутром чувствовал, что скоро предстоит серьёзный разговор с незнакомцем, который, наверняка, доставит ему немало проблем. Он же просто хотел свою маленькую квартирку в небольшом городе, котёнка или собачку, кучу времени на аниме и сериалы, а не вот это всё. Красноволосый вздыхает, приподнимая уголки губ из-за несильного ветра, приятного бьющего в лицо. Прохлада вечером расслабляет, из-за чего он неспешно делает несколько шагов, замечая боковым зрением фигуру рядом.
Незнакомец ступает прямо к нему, взгляд пустой и грубый. Его буквально заставляют сделать пару шагов назад, упираясь спиной в здание позади.
— Какого, — не успевая должным отреагировать на подобную дерзость, начинает парень, как вдруг его перебивают.
— Ты — мой.
Хосок молчит, переваривая полученную информацию. До него не раз домогались и присваивали, но чтобы какой-то юный парниша в, кажется, школьной форме… Чон смотрит на достаточно серьёзное детское лицо и не может сдержать лёгкой усмешки.
— Ну-ну, такой милый ребёнок, а уже строишь из себя альфача. Картиночка у нас не вяжется, — усмехается красноволосый, каким бы брутальным незнакомец не хотел казаться, комплекция у них похожая, да и рост один, — заниматься воспитанием наглых детишек не собираюсь, твоим папочкой не нанимался, поэтому пиздуй-ка ты отсюда, малой, подобру-поздорову.
Хосок подавляет смешок на чужое «Я серьёзно» и легко отталкивает от себя навязчивого паренька, предварительно ударив коленом по причинному месту. Повернувшись спиной, он с весёлой походкой собирается уже пойти домой, думая о том, почему это его доминант не объявился. Мысленно радуясь тому, что соулмейту похоже всё равно на эту связь, он собирался отпраздновать это маленьким пирожным и спрайтом в своей уютной квартире.
—
Стоять, — как гром среди ясного неба звучит чужой голос, после которого парень невольно оборачивается.
Хосок словно потерял контроль над своим телом, ощущая себя безвольной куклой. Зрачки расширяются, а время вокруг будто останавливается, хотя он живёт в мегаполисе, и звуки проезжающих машин отдаются в ушах.
Красноволосый теряет дар речи, пытается сделать хоть ещё один шаг, как тело пронзает кучу мелких игл. Чон задыхается, вся его сущность противится двинуться хотя бы на миллиметр, отчего перекрывает кислород невидимыми руками.
— Сукин сын, ты…
Он смотрит на самодовольного мальца, который уже поднялся и не корчится от боли, как секунд тридцать назад. Парнишка усмехается, чертовски довольный собой, и смотрит насмешливо.
— Понял, наконец? — хмыкнув, скорее утверждает, чем спрашивает. Он приподнимает рукава на запястье, показывая наличие чужого имени на руке.
— Ебать, вот это поворот. Мой соулмейт — школьник, ещё и доминант, — вслух проговаривает Хосок свои мысли, всё ещё не веря в происходящее. Он представлял обладателя метки на ключице более… брутальным? Шире в плечах, выше хотя бы на несколько сантиметров, с более суровым выражением лица, на фоне которого Хосок будет выглядеть как девчонка. Или хотя бы старше его и всё такое.
Однако, даже тут над ним кто-то явно посмеялся, ибо у этого паренька детские черты лица, ещё не до конца пропавшая пухлость в щеках и волосы в прилизанной укладке. И только наглый взгляд выдаёт весь нрав этого парниши.
Хосока отпускает лишь через пару минут, когда действие приказа перестаёт действовать, отчего он, наконец-то, смог вновь нормально дышать. Красноволосый, наплевав на всё, садится на землю на корточки и громко смеётся. Абсурдность ситуации поражает — этот мальчишка ещё и присвоить его решил, и в загс, скорее всего, потащит. Словно желая ещё больше рассмешить Чона, ему неожиданно заявляют:
— Выходи за меня.
— Пиздец, малыш, тебе сколько лет? — схватившись за голову, спрашивает Чон, с явным удивлением смотря на недоуменного младшего. Он, конечно, знал, что такая система порождает отбитых на голову, но чтобы настолько. Парень явно недооценивал методы правительства.
— Восемнадцать, — вновь совершенно серьёзно говорит темноволосый, нахмурившись. — Чон Чонгук.
— Ещё поклонись, скажи: «Позаботьтесь обо мне», — специально делает голос писклявым Хо, — и выйдет типичный японский школьник, — под недовольным выражением лица и явным желанием возразить, добавляет: — Ладно, корейский, какая разница. Вы все одинаковые.
— Мой возраст для тебя является проблемой? — с ещё большим недовольством спрашивает Чонгук, сокращая между ними расстояние. — Мне всё равно. Ты поедешь ко мне домой.
— Воу-воу, малыш, полегче. Мелкий слишком, чтобы командовать мной, поэтому, реально, иди домой. Меня ждёт сладкий попкорн и милая сестричка в квартире. Ты же не хочешь, чтобы девочка плакала в ожидании братика? — сделав карикатурно жалобное лицо, задаёт вопрос.
Уловив чужое смятение во взгляде, Хосок подрывается с места и притягивает младшего к себе. Оставив невинный поцелуй на чужих губах, Чон пользуется ступором и со скоростью света сбегает с места происшествия. Ему нужно многое обдумать, ибо, похоже, этот Чонгук, помешанный на соулмейтстве, та ещё заноза в заднице.
И почему подобное счастье выпало тому, кто хотел прожить беззаботную жизнь в полном одиночестве.
