Madness

Осеннее готэмское утро выдалось на удивление солнечным и теплым. Марил сладостно потянулась на мягкой постели, сквозь сонный прищур лицезрея, как в спальню льётся утренний свет. Девушка перевела взор карих глаз на электронные часы, которые показывали без пятнадцати восемь. И в любой другой день Марил бы ужаснулась столь позднему своему подъёму, так как брата бы ей застать не удалось. Но сегодня был её законный выходной и Брюса тоже. Так что брюнетка неторопливо вылезла из тёплой постели и, по установившейся традиции, побрела приводить себя в порядок, с твёрдым намерением провести весь свой день в присутствии Уэйна старшего. Подставив лицо прохладным струям воды, девушка поморщилась, но не от холода, а от обрывков сна, в котором в единое месиво смешались и работа, в принципе не представляющая собой ничего сложного, и чёрный плащ Бэтмена, развевающийся среди сгустков пламени под аккомпанемент устрашающего смеха Преступного короля. Падала, озаряемая лунным светом, карта Джокера на стол и среди тени комнаты стоял Дейв, без юношеской простоты, присущей ему. Марил недовольно сжала губы и, с внезапно нахлынувшей на неё усталостью, прислонилась лбом к запотевшей стенке душевой кабинки: к контрастному душу она привыкла давно, но вот к кошмарам всё ещё нет. Но если хорошенько подумать, можно ли трактовать этот сон, как кошмар? Уэйн доводилось видеть сны и пострашнее. Была и кровь, и смерти, и боль. Много боли во всём её великолепии. А сейчас её мозг просто воссоздал ей её страхи, переживания и воспоминания, появляющиеся вокруг неё за последнее время. Работа — это новые ощущения и новые знакомства. Адвокат без задора и жизнерадостных глаз выглядел и в правду страшно. Однако в Готэме, в царстве грязи и мрака, всё меркнет со временем. Только сильным духа хватает воли сохранить тепло души и блеск глаз, пускай не для других, а хотя бы для себя. В области сердца что-то неприятно кольнуло. Марил вспомнила, как и сама, будучи маленькой девочкой отчаянно верила в свет. Её детская наивность и непосредственность хотели изменить родной город в лучшую сторону. И, наверное, хорошо, что эта мечта не превратилась в нездоровый фанатизм, а стала тем, что направляет Уэйн по её пути. Волшебной палочки нет, но есть закон, деньги и вера в собственные силы и брат. За Брюса Марил волнуется двадцать четыре на семь. Мужчина буквально живёт в огне, и она не в силах это изменить, как бы сильно ей этого не хотелось. И это, наверное, нормально. Джокер. А Джокер, как дополнение к Брюсу. Тёмный рыцарь и Клоун-принц. Инь и Ян. Возможно Джокер прав в том, что свет и тьма не отделимы, — рассуждала брюнетка, — ведь не будь зла, не было бы необходимости в добре и мир бы исчез. Только вот в жизни Бэтмена Джокер — это норма. Отнюдь не в моей. Или я иду в дополнение к брату для Преступного короля? — едва уловимый шёпот заглушил струи воды. Вопрос остался без ответа, да и требовался ли он вообще? Брюнетка выключила воду и вылезла из душа, замотавшись в белое махровое полотенце. Когда дело доходит до Джокера всё становиться ненормальным, — подметила краем сознания девушка. Ощущения после подъема остались смежными. Горько-сладкими. *** Проходя по коридору, Марил остановилась возле рабочего кабинета брата. Сквозь полуоткрытую дверь она узрела Брюса, склонившегося за стопкой бумаг. Утреннее солнце заливало пространство. Веяло спокойствием и умиротворением и Марил невольно улыбнулась от захлестнувшей её теплоты. Спустя пару секунд, показавшиеся девушке вечностью, Уэйн негромко постучала по дубовой двери, решив соблюсти правила приличия и обозначив своё присутствие. Впрочем, мужчина мог и догадаться, обладая хорошим слухом. — Входи, — бросил Брюс, приподнимая голову и встречаясь взглядом с сестрой. Он отложил лист бумаги, который занимал его ранее, а Марил, пройдя внутрь, уселась напротив него в мягкое кресло, перед этим недовольно взглянув на документы, что лежали поверх стола. — Почему ты не можешь отдохнуть от работы, хотя бы в свой выходной? — с нотками неодобрения промолвила брюнетка и добавила невзначай: — Сегодня такая хорошая погода. — Может потому, что мои враги думают о том, как убить меня даже в эту хорошую погоду? — тон Брюса был спокойный и ровный, но Марил была не столь глупа, чтобы не расслышать нотки сарказма. — Ты превращаешься в параноика, — бросила в она в отместку, пытаясь поддеть, но умом понимая, что брат прав: в Готэме сейчас беспокойно, как никогда. И для Тёмного Рыцаря, и для Брюса Уэйна много забот. И для того, чтобы разобраться со всем необходимо много работать. Марил прикусила губу. В карих глазах промелькнуло беспокойство и задумчивость. Она понимала, что к своему сожалению мало чем может помочь Брюсу и эта беспомощность сильно её ранила и тяготила. — Всё хорошо, — заверил мужчина, и Марил показалось, что он прочёл её по глазам. Нужно ли ей это было сейчас? Скорее да, чем нет. И ей полегчало. Мысль о том, что её старший брат достаточно сильный и самодостаточный для того, чтобы сделать это самое «хорошо» для них превратилась в спасательный круг. И, пока Марил думала над тем, чтобы стать хоть наполовину достойной брата, Уэйн продолжил: — но бывало и лучше. Марил вопросительно вскинула бровь, ожидая продолжения, что, кстати, не заставило себя долго ждать. — Как я помню, ты просила информацию о своём новом коллеге и явно не ту, что в его резюме, — девушка усмехнулась между строк, но внутри невольно сжалась, предполагая нечто нехорошее, то, что её однозначно не порадует, а её брат тем временем продолжил: — И я сразу хочу тебе сказать, чтобы ты держалась от него подальше, — тёплые нотки сменил холод, не располагающий к оспорению. — Так значит Дейв не джентльмен из старой, доброй Англии? — шутливо, но осторожно вывела напрашивающийся вывод брюнетка, где между слов скрывалось разочарование. Кажется, он ей нравился, но Готэм начинает ломать её веру в людей. — Далеко не джентльмен, — обрывает Брюс и в карих глазах его Марил улавливает что-то ранее ей не ведомое. — Китайская мафия. Я над этим работаю, но ты же понимаешь, — тяжёлый вздох прерывает поток слов и продолжает мужчина уже мягче, но твердо, с беспокойством, как можно говорить только о близком человеке, что по крови и в сердце, — Меня беспокоит, что ты в последнее время, как магнит для всяких… всяких уродов. Марил молчит и всё понимает. Всё помнит. А ещё беспокоиться о том, что Брюс знает о Джокере и его играх. Ей немного стыдно, но начать разговор смелости не хватает. Хватает лишь для того, чтобы тихо, но твёрдо сказать: — Я об этих уродов обжигаюсь, а ты среди них горишь. Общество брата она покидает в дурном расположении духа. Аппетит пропадает и Марил решает вернуться к себе в комнату, дабы отвлечься чтением или просмотром фильма. Однако в коридоре её окликает одна из горничных и, здороваясь, с улыбкой вручает огромный букет алых роз в бумажной обёртке. «От тайного поклонника» — передаёт слова курьера девушка, а Марил хмурится и перед глазами её мелькают золотые цепи и зелёный цвет волос, но ровно до того момента, пока в цветах не обнаруживается записка, по почерку которого, брюнетка безошибочно определяет адвоката готэмского суда. Смесь разочарования, недовольства и неопределённости накатывает в одночасье. Приглашение в парк развлечений хочется проигнорировать, но ей кажется, что это игра для двоих. *** «Кингстонский университет находился в пригороде столицы Великобритании — Кингстоне. Специализировался в области моды, науки, искусства и бизнеса. Впрочем, можно было перечислять бесконечно, ведь вполне себе может показаться, что нет сфер, которых не затрагивалo бы это старинное учебное заведение, основными принципами которого были равенство, разнообразие и включенность. Сколько тысяч молодых голов мечтает попасть сюда? Тысяча, миллион. — Наивные уроды, — бурчит с презрением парень, отводя взгляд от здания Университета и выбрасывая недокуренную сигарету наземь. Он топчет окурок носком ботинка, мысленно посылая и равенство, и разнообразие в ад, потому что прекрасно знает, что нет свободы и выбора тоже нет. Есть иерархия: сильный топчет слабого, потому что имеет деньги, статус и власть. Так в жизни, так же и в стенах этого почётного университета. Он знает. И в конце каждой неделе привозит травку негласно коронованному подонку и его друзьям. Деньги взамен острых ощущений. И сегодня принёс. Ждёт под накрапывающим дождём в изношенной куртке и потертых джинсах. Смотрит на ботинки, поджав губы, параллельно гадая, какой «комплимент» отвесит его паре обуви Макклайн. Но на самом деле ему плевать на насмешки мажоров. Для этого панцирь был нарощен давно. Но может больно чуть-чуть, совсем немного. Но это нормально — думает он, — боль должна присутствовать. Она направляет и не даёт набить морду да послать клиентов к черту, что хочется всё чаще и чаще. Даже сейчас, когда Джон Макклайн идёт навстречу в окружении подпевал, кулак чешется, ведь в их глазах предвкушение веселья. — Как жизнь, Бенни, — задора и дружелюбия хоть отбавляй, но граммы лжи витают в воздухе. — Не жалуюсь, —сухо, но твёрдо выдаёт в ответ парень, но кулак в кармане сжимает крепче. Больше всех издевок, его раздражает коверканное имя. Когда-нибудь он точно от него избавиться. А тем временем, со стороны слух его улавливает: а вот обувь твоя, походу, не прочь пожаловаться. И дикий смех. — Тебе какое дело до моей обуви, Кейн? — брови вопросительно изогнуты, а взгляд на секунду задерживался на правой руке Макклайна, который, кажется, пьян. Бен достаёт из кармана бумажный свёрток и протягивает Джону. Быстро и четко, мысленно негодуя и удивляясь, как можно покупать травку практически на виду у всего универа? Впрочем, этим ублюдкам можно всё — думает парень, незаметно пройдясь по четвёрке. Иногда Бену кажется, что они специально назначают ему встречу на самых оживлённых местах. Ловят кайф, играю в игру, мечтая попасться. Им плевать. Ему нет, но нужны деньги. Всё решают деньги. Бен возвращается в реальность, когда ему суют под нос зелёные купюры. — Ещё десять процентов, — выдаёт парень и в ответ на вопросительно изогнутую бровь поясняет: — «Пёс» повысил цену. Парни усмехаются. Для них нет разницы десять или миллион. Бен чуть наклоняет голову, решая подправить сползший капюшон. Так и замирает, глядя сквозь толпу. Ему вновь протягивают купюры и Кейн говорит Джону, что-то вроде: добавь придурку на чай, но Бен не слышит и, кажется даже не дышит. Только смотрит неотрывно, как из заднего сиденья чёрного ауди выходит молодая девушка и тёмные волосы её струятся по спине. Водитель в костюме, как полагается, держит зонт над её головой. Она ступает мягко и плавно по мокрой дорожке, по лестнице взбирается. И парню кажется, что она ангел. В дорогих туфлях и чёрном платье, как в дорогой обёртке простота и элегантность в крови. Она нечто большее, чем всё то, что ее окружает. — Куда ты, черт побери… — Джон впадает в недоумении и скользит глазами за взором парня. Молчит минуту, размышляя, а после смеется, словно самому большому недоразумению в лицо. — Не на ту запал, — дерзко выдают он, — эта даже свои туфли отлизать тебе не даст. Бен чувствует, как обрывается в груди что-то, когда незнакомка скрывается за дверью здания, и осознает, что гнев струится по венам, когда Маккейн с дружками топчет словами нечто только что в нём родившееся. Он выхватывает деньги и молча уходит, а в следующую пятницу возвращается вновь. С новой порцией гадости в кармане, к насмешкам и долларам, что ведут к новой цели, которая любит по выходным посещать французскую булочную в сером свитере и рваных джинсах, слившись с шумными улицами города. " К цели, к которой он пока не может подойти, ведь глубокая и длинная пропасть между ними разрушительна и фантастична. » *** Марил гуляла по парку аттракционов, изредка ежась от осеннего ветра. День, как и утро оказался на радость солнечным и людей вокруг было достаточно, чтобы на время убежать от своих переживаний в мир детства и радости. Пахло сладким попкорном, манила сладкая вата, что хотелось всего и сразу. В детстве Уэйн любила этот парк, после смерти родителей оно забылось, а теперь она снова здесь — ищет то ли радость, то ли правду среди лжи, и один бог знает, что найдёт в итоге. Но, наверное, это сейчас было не так важно. Изредка Марил оглядывалась в лица прохожих, ища знакомое, которое так отчаянно не желало показываться на горизонте. Дейв назначил ей встречу в парке, но не уточнил конкретное место, поэтому девушка прогуливалась недалеко от центрального входа, понятия не имея, что за ней пристально следят. Новоиспечённый адвокат не упускал из виду хрупкую фигуру в бежевом пальто, стоя на противоположной стороне дороги, средь толпы. Мужчина рассуждал о времени, что растянулась в годы и о чёрно-белой зебре, которую не решался перейти. В конце концов, шаги давались тяжело и в голове было слишком много противоречий. Но он всё пересилит. — Пламенный «привет» самому очаровательному прокурору города, — так открыто и жизнерадостно, словно в унисон с лучами солнца. Правда, Марил вначале вздрагивает и думает, что красться со спины не красиво, а после в ответ на приветствие выдаёт: — И бонусом, я полагаю, извинения за ожидания? Дейв смеется. — Извиняюсь, что заставил даму ждать. Каюсь, грешен и нет мне прощения. Наверное, глупо надеяться, что облачко из ваты исправит ситуацию? — Может и исправит, как знать, — без особого энтузиазма голос звучит. Однако девушка всё же подыгрывает. Марил смотрит мужчине в глаза и честно говоря не знает, как поступить, когда Дейв ведет её к шатру со сладостями: ваты хочется, правды хочется. В итоге вздыхает. Любопытство кошку сгубит — думается ей и мысль растворяется. — Чтобы это ни было, это — не свидание, — говорит Марил и отправляет в рот кусочек сахарной ваты. Сладко так, что девушка не понимает для кого звучит фраза. — Конечно не свидание, — Дейв ухмыляется с добротой, соглашаясь. А внутри чувствует себя загнанным во френдзону. — Я подумал, работа у нас сложная, мало радости. Нужно исправлять. Уэйн задумчиво наклоняет голову. — Не знаю, — выдает в итоге, — Лично у меня бывают весёлые моменты. — И в подтверждение приводит нелепые случаи из практики, а там и адвокат подтягиваться. Выходит легко и беззаботно, словно есть только Дейв и Марил, без масок и лжи. После взбираются на колесо обозрения любоваться видами. Девушка удивляется и про себя отмечает, что с коллегой и вправду легко и просто: она рассказывает словно другу, а он слушает, будто знает и видит куда больше, чем она говорит. Покатавшись, решают согреться и выпить кофе. Марил ждёт у тира и взор её невольно падает на полку с игрушками. Арлекин вся в розовом, с виду милая и мечта любой девчонки, кажется смотрит на неё зло и с насмешкой. Что-то в девичьей груди обрываться, падает обломок в бездну. Ярость закипает, и брюнетка ясно понимает, что раздражена без причины. Дейв приносит кофе. Пьют и допивают молча. Они договорились было разойтись по домам, но мужчина предлагает пострелять. Марил не видит в его глазах то, как сильно он не хочет отпускать и расставаться. Считает минуты, соскребая их по секундам, но соглашается и говорит, словно унимая ярость: — Я умею стрелять. — Я даже не удивлён, — стаканчики один за другим летят в урну, — Вы просто кладезь талантов, мисс Уэйн. Улыбка трогает лица. В тире вручают оружие. Работник желает удачи, глядя так, словно перед ним влюблённая парочка, но удача никому не нужна, не здесь. Дейв, в подтверждение, стреляет точно и метко, и Марил становиться обладательницей пушистого мишки. Она умиляется. Ей хорошо, однако она бы предпочла Арлекина и тихо открутить ей голову. Неужели во мне проснулись садистские наклонности? — Уэйн вздрагивает и крепче сжимает своё оружие в руках. Взгляд карих глаз натыкается на серого зайца, смиренно притаившегося в плюшевом зверинце. У него огромное круглое пузо, круглая голова с крошечными чёрными бусинами вместо глаз и непропорционально маленькие лапки. Милый зайка, — подумала девушка, пока не увидела пушистый заячий хвостик, — нет, совершенно идеальный, — пришла на смену мысль. Марил направила дуло на мишени, в душе сердечно поблагодарив брата за уроки стрельбы. Тепло растекалось по ее телу. И от мишки, и от зайца, и от прогулки. Но что-то всё же было не то, но Уэйн предпочла об этом не думать. *** У здания фешенебельного клуба выстроилась длинная очередь и Марил не желала даже смотреть на полуголую молодежь, слишком вычурную, блестящую, словно их щедро обсыпало конфетти. Эта была другая часть ночного Готэма: наивная, беззаботная и поплывшая — праздник у большинства начался давно, без диджея и жарких танцев на танцполе. Уэйн отвела взор, сосредотачиваясь на дороге и объезжая призывно светящееся здание. Заехала прямиком к чёрному входу, где заметила двойку припаркованных джипа. Вздохнула устало и заглушила двигатель, повернув ключ в замке зажигания. В тишине, что повисла в салоне, не осталось места мыслям, что гложили девушку с раннего утра, кроме одной единственный, новой — какого чёрта она приперлась сюда по первому зову? — Совсем как собака, а не Уэйн, — отголосок собственной слабости вырвался в пространство и смесь недовольства и гнетущего разочарования скрасили бледное лицо. Марил с горечью заключила, что выбор был, но она здесь. Здесь, потому что в тайне, в самой глубине души надеется отыскать то, что никак не могла почувствовать за весь прожитый день ни с братом, ни с Дейвом и даже наедине с самой собой. И хорошо, что здравая часть мозга щадяще блокировала осознание того, что не только за день, но и быть может за всю прожитую жизнь. Это определённо свело бы её с ума. Марил постаралась взять себя в руки, однако на деле это оказалось неимоверно трудно. Даже прохлада ночного города не в силах была усмирить еле заметную с виду дрожь коленей и тонких рук. Брюнетка в смешанных чувствах зашагала ко входу. В голове невольно смешались сны, явь и прошлое. Уэйн открыла дверь, что к её счастью, оказалась не запертой. Она оглянулась. Перед ней предстала небольшая площадка, ведущая к лестнице. А та, в свою очередь, к совсем неприметной двери. Девушка прошла по бетонным ступеням, то ли радуясь, то ли удивляюсь факту, что её не встречали. Непонимание собственных чувств и эмоций отдавалось раздражением в каждой клеточке тела. Раздражали даже басы музыки и довольные опьяненные визги и выкрики, доносившиеся из глубин ночного клуба. Хотелось развернуться и убежать под покровом ночи, но незримая нить продолжала тянуть её вперёд. Интуиция нашёптывала, что там, за поворотами длинных коридоров её терпеливо ждёт конец какого-то неправильного начала. И, когда Марил только попыталась ухватиться за этот шепот, перед ней появился Фрост, совсем как черт из табакерки, что в принципе не было странным: Уэйн практически потеряла связь с реальностью. Он в костюме, как обычно, смотрит на брюнетку и чуть опускает голову, что Марил не может понять: это жест приветствия или же случайное телодвижение? В любом случае, наверное, это не так уж и важно, — думает она, когда правая рука готэмского короля молча ведёт её за собой. Лишь приглушенно постукивают туфли по серой плитке, да тускло мигают лампочки над головой. Фрост пропускает её вперёд, открывая дверь, через которую доносится слишком дерзкая мелодия и испаряется, словно и не было его рядом. Она входит, перед этим подумав, что есть в происходящем какая-то обречённость и дно. Щурится немного, пушистые ресницы взметаются вверх и вниз, ведь после тусклых коридоров, для глаз здесь просто ад из света и огней. И когда в очередной раз распахивает веки, улавливает взором то, как взметнулись цветные пряди и скрылась за блестящим навесом фигура. — Я не собираюсь с тобой играть! — как на духу выдает она. И в слове «игра» здесь больше смысла, чем во всем её существовании. Такого Марил никогда ещё не испытывала и не собирается. Это словно свои чувства ставить на кон — думает она, глядя на мужскую фигуру, которую так жаждала и одновременно боялась лицезреть. Джокер сидел на диване из белой кожи, загинув руку на его спинку. Камни на перстнях сияли, особенно рубин цвета крови, за которого Клоун принц чью-то пролил. Вытянутые в длину ноги покоились на столике. Он молчал, застыв, подобно изваянию, бледному и не чтимому. И лишь в серых глазах его, под коркой острого льда, где танцевали демоны жадные и голодные, Марил, казалось, читала его победное: Ты уже сыграла, ты здесь, ты проиграла… И смех его длинный и приглушённый с хриплыми нотами безумия, что он творит. Этого Уэйн не хотела. Пожалела сотню раз, что научилась читать его глаза. Лучше бы его не знала, но он всё решил за неё. Она оскорбилась в душе и, сомкнув губы, растянула их в ухмылку, что держалась лишь на собственной гордости, что трещала по швам и боли: Почему черт побери всё решает он?! — Не злись, не злись, мышонок, — затараторил он наконец лениво, излюбленное своё прозвище, дразняще растянув. — Мы не виделись давно. Неужели ты не скучала? — Красные губы улыбались как старому другу: непринуждённо, легко, что так просто потерять бдительность. «Скучала?» — эхом прокручивает в голове брюнетка и задается вопросом фантастическим и нереальным: а он скучал? Ох, она бы на это посмотрела, она бы в это поверила… — Ни грамма, — грязными лживыми словами глушит крупицы зарождающейся боли, что на сердце слетаются подобно голубям на крошки хлеба. — Мне больше интересна причина, по которой ты назначил мне встречу. Что-то важное? — слетает губ и Марил впихивает в него всю свою заинтересованность, которую может наскребать. Не интересно ей, не важно, пусть хоть весь мир сгорит. Она здесь, перед ним, потерянная в собственных мыслях и чувствах, ждёт чего-то от самого бездушного и непредсказуемого монстра Готэма, для которого она лишь потеха, что бонусом к своему брату идёт. Марил смотрит на него с плохо прикрытым опасением за маской решительности, замешанной с крупицами дерзости. Пальцы ее похолодели и дрожат. Ей кажется, что она в силах удержать собственную стену, чтобы он не узнал, а ведь в душе хочется, чтобы знал и разделил… Джокер молчит, а после повторят запоздало и с удивлением: Важное? И выходит так наигранно и глубоко, так ему не присуще, что Марил вздрагивает от удивления, на самом деле, даже близко не понимая, сколько сил уходит у короля хаоса на эту игру. Кажется, последние соки. Уэйн пугается и с замиранием сердца думает: вот сейчас… сейчас взорвется где-то, что-то между ними. — Как твой истинный друг, хотел предупредить тебя, будь осторожней с новыми знакомствами, — нет, здесь игра по сценарию. И Марил разочарованно выдыхает наэлектризованные импульсы в пространство, чувствуя, что сломалась. Прогорела, так и не загоревшись. Лучше бы он молчал, ведь как сладостно и прекрасно было ожидание чуда. А теперь… А теперь Марил поняла, что безумец говорит о Дейве и, что он бесправно контролирует её жизнь. — Не считаю твои советы достойными внимания, — в порыве накатившей злости бросает она, сделав шаг к Джокеру навстречу. — Я сама решу с кем мне общаться и твоя… твоя… забота… — брюнетка замолкает: бестактный смех прерывает её речь. — Забота? — в неверии переспрашивает Джокер, словно ранее это слово никогда не встречал. Словно оно ему было совсем не знакомо. Марил в очередном порыве негодования краснеет и вылетает из комнаты. Ей показалось, что он насмехается над ней. И будь она чуть мудрее и старше, она бы непременно различила в его тяжёлом голосе скрытую ревность мужчины, что никогда не станет отдавать свое. Клоун принц смотрит ей вслед, ловя носом тонкий аромат лилий, что шлейфом тянется за беглянкой. Музыка давно уже не играла. Тонкие бледные пальцы опускаются ему на плечи. Жадно, так пособственнически. Мужчина приподнимает голову и резко вцепляется в женскую шею рукой. Харли довольно рычит, подобно дикой рыси, а Джокер смотрит ей в глаза. Сначала мягко как будто, а после требовательно и грозно. После бледнеет так, что наверно и невозможно, вскакивает и бьет наотмашь. Королева падает, подобно пешке, но не скулит от боли, а смеется охваченная безумием победным и беспроигрышным. Марил тем временам прошла коридоры и, оказавшись на улице, освящённой фонарями. Достала из кармана ключи. Внезапно входная дверь распахнулась с такой силой, что чуть ее не сбила. Непонимание отразилось в её глазах. Она дёрнулась и случайно нажала на кнопку и, в этот момент, твёрдая рука схватила её под локоть и затолкала внутрь здания. Марил и опомниться не успела, как упала на что-то мягкое и живое, смягчившее ей падение. Её оглушил громкий взрыв, параллельно разнёсшийся на улице. И она никак не могла осознать, что взорвалась её машина. Только неприятный и жуткий шум в ушах владел её вниманием и серость знакомых глаз. В груди билось сердце, ломая рёбра, жар растекался в теле и непонимание обостряло чувства. Марил смотрела на Джокера неотрывно, чувствуя его тело и крепкие мышцы под собой. Чувствуя его запах и вдыхая его, как опьяняющий дурман. И он смотрел, не обращая внимания на боль к которой привык давно. Он успел. И теперь хотел утолить свою жажду, свой голод, что покоя ему не давала. Он прижимает её сильнее и целует требовательно и смело, а Марил, как не странно отвечает и нутро её кричит: теперь горит… они ещё не перегорели. И нашла что искала.