Fructus tempŏrum

Без Стрэнджа по лестнице было идти проще. Тони доковылял до пятого этажа всего за три минуты. Старое ковровое покрытие грязно-зелёного цвета, лежавшее под ногами, видело лучшие годы. Как назло, никто не собирался его менять, что здорово огорчало Тони, потому как прямо перед дверью в его квартиру покрытие было порвано и рваный край норовил стать причиной несчастного случая. Почему-то Тони, изрядно потрепанный жизнью, считал, что это этот рваный кусок коврового покрытия ждёт очередной его неудачи, чтобы окончательно добить. Аккуратно перешагнув рваный край, Тони ключом открыл дверь и быстро зашёл в квартиру, убегая от своего глупого страха. Он кинул ключи на тумбочку, с негодованием посмотрел на сваленные в кучу кеды Паркера, валяющиеся возле двери, и только потом устремил взгляд на болтающих Питера и графа Стивена Роджерса. Роджерс сидел на полу, близко-близко к кофейному столику и рисовал что-то на плотном листе бумаги. Питер сидел в кресле и не двигался, как будто позируя. Покачав головой, Старк буркнул и подумал, что ничего глупее ни разу в жизни не видел. Это помогло забыть о порванном ковре. — Эй, Паркер, я купил тебе «Хэппи Милл», — объявил он и поставил картонный сундучок на стол, перед носом Паркера, но при этом не мешая графу делать свою работу. — С игрушкой? — первый делом спросил Паркер. — Да, — согласно кивнул Тони. — Забрал последнего Оптимуса. — Вау! — Питер, не сумев сдержать эмоций, подпрыгнул на кресле. Краем глаза Тони заметил, что это не вызывало у Роджерса такого восторга. — Мне же только его и не хватало, чтобы коллекцию собрать. — Я знаю, не благодари, — с улыбкой кинул Старк и сел на диван. По привычке расставив ноги в стороны, он поставил слева от себя два бумажных пакета и попытался рассмотреть, что там было на листе у Роджерса. — Чем вы тут занимаетесь? — Стив рисует мой портрет, — довольно сказал Паркер, однако Тони совершенно не понимал, чему он так радуется. Портрет? Серьезно? Они бы ещё к наскальным рисункам вернулись. — Стив? Никаких титулов? Ты шустрее, чем я думал, — протараторил Старк Паркеру, а потом повернулся к Стивену, тот даже поднял свой взгляд, оторвавшись от листа бумаги. — А меня голым нарисуешь? Я давно мечтал повесить что-то провокационное над своей кроватью. — Он разрешил, — ответил Питер, взглядом пробегаясь по бумажным пакетам. Тони заметил, как дёрнулся кончик его носа в попытке по запаху понять, что же там внутри. Граф сидел с каменный лицом и как будто игнорировал существование Тони Старка. Наверняка, Стрэндж наплел ему всякой чепухи о том, что Тони нельзя воспринимать всерьёз. — Да просто поешь уже, — Старк закатил глаза, взяв один из пакетов. — Уверен, Стив будет не против прерваться на скромный ужин. Верно? Я вот и тебе принёс. Не знал, что ты любишь, поэтому взял стандартный набор из бургера и картошки. Если хочешь чем-то всё это запить, то можешь найти пиво в холодильнике. — Я принесу! — воскликнул Питер и слез с кресла. Стив со вздохом опустил карандаш на стол. Тони заметил его тревожный взгляд и неловкость, которая висела в воздухе, как застарелый запах бабушкиного платья. И что это за граф такой, которому не по душе ужин в приятной компании? Спрашивать об этом Тони не стал (главным образом потому что это было не особо интересно), просто молча потряс пакетом перед лицом. — Не бойся, я не буду тебя травить, — Тони старался звучать убедительно и не вызывать подозрений. Питер поставил на столик две бутылки пива. — Спасибо, — Старк посмотрел на Паркера, который с довольным лицом устраивался в кресле. — Скажи ему, что бургеры это вкусно. Или он из веганов? — Скорее просто не привык есть на полу, — подал голос Стив, чем здорово удивил Старка. Он наконец взял пакет и, поднявшись, сел на диван. — А где доктор Стрэндж? — Это тебе не понравится, — Старк покачал головой. — Плохая идея ехать в государственную больницу, когда у тебя есть повестки в суд. Его закрыли, и он попросил присмотреть за тобой. — Закрыли? — не понял Стивен. — Его палату караулят полицейские. — И когда… когда его отпустят? — Как решит судья. Не кипятись, граф, мы тебя не съедим. Стрэндж вообще не лучшая компания, чтоб ты знал. Тебе у нас понравится, правда, Пит? Питер, жующий бургер, только кивнул, соглашаясь со словами Старка, и, кажется, для Стива этот кивок имел куда больше значение, чем все заверения Старка. Тони не придал этому значения, в конце концов он понимал, какое впечатление производит на всех, кто знает его от силы пять минут: зазнайка с завышенным самомнением и любовью к иронии и сарказму. Что уж говорить о том, что такой набор никому не приходился по вкусу. Стив вытащил из пакета завернутый в шуршащую бумагу бургер. Тони про себя подумал, что слишком уж странно он разглядывает несчастную булочку. И он, наверное, спросил бы об этом удивительном, неловком взгляде, о том, почему он как будто борется сам с собой, но несмотря на то, что он перекусил глазированным пирожком, голод в очередной раз подал громкую мольбу о помощи. Господи, как же он любит чизбургеры. Но вот этот граф не очень-то обрадовался котлете в булке и холодной картошке. С другой стороны, Тони с него за это даже денег не просит, так что плевать он хотел, нравится ему бургер или нет. — Ну, так значит, ты художник? — спросил Тони, не желая прослыть негостеприимным чурбаном. — Это скорее хобби. — Полезное хобби. Ты, кстати, не ответил на мой вопрос. — А какой был вопрос? — Я просил нарисовать меня голым. Я даже заплачу. Так сразу, как получу свой первый гонорар. — Так может, тогда и обсудим? — предложил Стив, и Тони заулыбался, прослышав в его голосе иронию. Этот деловитый граф разом вырос в его глазах. — А, ну да, ты же слышал, что моя карьера пока что летит вниз по лестнице, как толстый ребенок на санках, — хмыкнул Старк. — Это я делаю поистине профессионально. — На санках по лестнице? — недоумевал Стив. — Это какое-то развлечение? — Скорее, неудачное сравнение, — пробормотал Питер, до этого молча наблюдавший за не очень содержательным разговором. Он заметил, что Старк стал немного добрее, покладистее, а это значило, что желание узнать что-то об этом графе возросло до предела. Возможно, дело было в выпивке, но Тони явно нелегко давался этот странный разговор, с примесью сарказма и глупых шуток. Питер перехватил нить разговора в свои руки, пока Тони пытался насладиться бургером. — Так, если ты граф, — обратился Питер к Стиву, который наконец решил попробовать картошку фри, — значит, ты родственник самой королеве Англии? — Пэрская система Ирландии, несомненно, достаточно сложна, но даже с учетом сложностей, я с уверенностью могу сказать, что не имею никакого отношения к королю и королеве Британии. Я не принц и не герцог, но от отца принял титул графа, как дань уважения к нему. — Это чума, — с привычным восторгом отозвался Паркер. Тони уже не воспринимал такие его высказывания серьёзно, и вовсе не потому что привык, а потому что не видел в них смысла — они казались ненастоящими, показушными. — И давно ты в Америке? — Я здесь родился. Мои родители переехали сюда ещё до моего рождения, в семьдесят девятом. В те времена Америка была другой. — Но такой же крутой. — Сложно судить, — Стив пожал плечами. — В шестнадцать я хотел вернуться в Ирландию, потому что не мог подобрать подходящий университет. Нью-Йоркский университет не блещет разнообразием. Отец хотел, чтобы я учился военному делу, но маме удалось переубедить его, так что три года назад я закончил магистратуру Корнельского университета по специальности архитектура. — Тогда понятно, почему нос на портрете получился слегка угловатым, — подметил Тони. Всё, что говорил Стив, он слушал с особой тщательностью и подходил к его словам с учетом того, что ему рассказал Стрэндж. Граф Стивен Роджерс жил задолго до его рождения, а если он сделал что-то стоящее для этой страны, то его ещё и в школе изучают. Наверное. Это озарение пришло так внезапно, что Тони вскочил посреди не очень интересного рассказа об архитектурном курсе, который Стивену пришлось пройти перед поступлением. Он резко ринулся к шкафу, из-за чего привлек к себе интерес и Стива, и Питера, который сроду не видел, чтобы Старк рылся в книжном шкафу (он бы его выкинул, но только Тони не разрешает трогать то, что осталось от Брюса — книжный шкаф, полочку в ванной и упаковку риса, в которой скоро мыши заведутся). Каждую воскресную уборку Питер, тихо матерясь, вытирал пыль с этого шкафа и никогда не видел там чего-то, что могло бы заинтересовать Тони. В основном там стояли книги по биологии и анатомии, а также парочка инженерных трудов эпохи Просвещения, в которых философских мыслей было больше, чем по-настоящему стоящей информации. Нижняя полка была заставлена изданиями «Новой человеческой биологии» Брюса Беннера, и к ней он прикасался только по праздникам. Среди этого странного литературного набора Тони нашёл учебник по истории, которым Брюс пользовался, пока писал свои книги. Сначала он глупо листал его, надеясь, видимо, что нужная страница найдётся сама собой, но всё, что ему попадалось, так это история коренных индейцев, гражданская война и отмена рабства. В общем, ничего из этого, чего бы Тони не знал. Пролистав до конца учебника, он наткнулся на оглавление и уже среди странных заголовков нашёл тот, который показался ему самым интересным. Панорамная фотография Манхэттенского моста тянулась через весь форзац. Яркие огни, мчащийся по верхнему уровню поезд, прекрасного цвета закат — фотография действительно привлекала внимание, но Тони куда больше интересовал текст, который ровными строчками расположился прямо под фото. Он быстро пробежался глазами в поисках нужного ему имени, но ни одного упоминания о Стивене Роджерсе ему не попалось. — Как ты связан с Манхэттенским мостом? — спросил Тони прямо, поймав озадаченный взгляд графа. — Стрэндж дал мне фото, и… — Я его проектировал, — спокойно ответил Стив. Питер издал странный звук, напоминающий цокот копыт, и перевёл взгляд со Стива на Тони. — Точнее, нарисовал эскиз и помогал с подвесной конструкцией — это очень сложный механизм. — Но о тебе не пишут в учебниках по истории! — возмутился Старк. — И вообще я никогда не слышал твоего имени, а я, на минуточку, гений. — Гениям не пристало рассуждать о своих умениях вслух. — Как ты обманул Стрэнджа? Что сказал ему? И зачем это всё? — Я не обманывал доктора Стрэнджа. Смею заметить, что это он ворвался в мой особняк, вынюхивал что-то несколько дней подряд, а потом трусливо сбежал, вместо того, чтобы ответить на мои вопросы. Часть вины, конечно, на мне, я признаю… — И ты правда знаком с Теодором Рузвельтом? — Да, я знаком с президентом, что в этом необычного? — Ну, — протянул Питер, по обрывкам разговора пытаясь понять его смысл, — как минимум то, что Рузвельт умер в тысяча девятьсот девятнадцатом году. — Малыш, не лезь, когда взрослые разговаривают, — Тони пригрозил ему пальцем, как маленькой собачонке, но даже не посмотрел в его сторону. Взгляд был прикован к сидящему на диване Стиву, который был ужасно спокойным и невозмутимым. — Даже не начинай, Тони, — возмутился Паркер. — Если не я, то кто поможет вам разобраться? Мне бы ещё чуть больше информации, и я всё пойму. — Стрэндж сказал, что притащил этого парня из прошлого через какую-то дыру во времени и пространстве. А я думаю, что этот чудак просто хочет облапошить Стрэнджа. — Ну, а какое тебе дело до Стрэнджа? Сам же говорил, что он заслужил все круги ада и жизнь на дне колодца за то, что сделал. Может, это его наказание, не думал? — Слишком уж милое наказание. Могли бы и уродца какого-нибудь подослать, а не громилу с широкими плечами, на фоне которых даже моя самооценка падает. — Это не самооценка. Ты просто слишком мало выпил и слишком быстро протрезвел, — сказал Питер с умным видом, как будто сделал серьезный и важный вывод. Тони не нашёлся с ответом, долго топтался на месте и заталкивал учебник между двух других, раздумывая о путешествиях во времени. Конечно, он слышал о Филадельфийском эксперименте, к которому по слухам приложил руку сам Эйнштейн, но всё-таки придерживался того, что всё это — слухи, и телепортация в пространстве, а уж тем более во времени невозможна. И Тони, как физику с тремя докторскими и дипломированному инженеру, это было очевидно. С другой стороны, он видел фотографию графа Роджерса и президента Рузвельта, непохожую на фотомонтаж, во всяком случае по основным параметрам: контрасты были в порядке, тень, относительно источника света, падала правильно, шумы не сбивались и выглядели вполне естественно для фотографии того времени. Конечно, может стоило отсканировать фотографию и увеличить, но у кого на это есть время? Ну и вот тот самый Стив Роджерс с фотографии прямо сейчас сидел у него на диване — лучшее доказательство того, что фон Нейман не был съехавшим с катушек придурком. — Если Стрэндж достал его из прошлого, мы можем поискать доказательства в его квартире, — предложил Питер. — У нас есть запасной ключ. Эта идея показалась Тони прекрасной, так что он громко согласился с Паркером. Найдя ключ в ящике кухонного шкафчика, они вместе пошли в квартиру к Стрэнджу. Стив не доел свой бургер, зато допил всё пиво, сказав, что в его времени всё американское пиво на вкус как перебродившие дрожжи. В квартире Стрэнджа горел свет. Как только они зашли, Тони увидел несколько немытых тарелок в раковине, заметил открытую дверцу холодильника и выключенный из розетки телевизор. Дверь в ванную была приоткрыта, а ковровая дорожка, шедшая от ванной комнаты в спальню, была сбита в пух и прах. Должно быть, здесь Стрэндж и упал. Тони, не дожидаясь Стива и Питера, пошёл прямиком в спальню, ибо прекрасно знал привычки Стрэнджа в работе. Недолгая заминка (секунды три-четыре, которые для Тони длились куда больше и дались так тяжело, что в какой-то момент он думал сбежать), глубокий вздох и пинок по двери, щелчок выключателя. Кровать была заправлена, украшена декоративными подушками. Надо же, Стрэндж придвинул её аккурат к окну, а в угол поставил свой любимый стол, на стену повесил доску, совсем как в школе, в которой когда-то работал. На комоде стояла гелевая свеча, воткнутое в неё благовоние догорало, источая последние нотки гнусного запаха. — Здесь все его исследования, — Стив застыл в проходе, как будто боялся пройти внутрь. Тони на секунду представил, что для таких, как он, путь свободен только потому что когда-то они со Стрэнджем облюбовали эту кровать и этот комод и может даже этот стол. А Стив был другим — он был гостем, к которому относились с уважением и честью. — Фотографии, вырезки из газет, его собственные статьи. Он рассказывал мне о своей… концепции, но я ничего не понял. — Ну ещё бы, физика это тебе не архитектура, — съязвил Тони. — Где Паркер? — Рассматривает коллекцию каких-то фигурок. — Совсем забыл, что у Стрэнджа страсть к разного рода оловянным солдатикам. Тони перевел взгляд со Стивена на доску, облокотившись ладонями на стол. Фотографий было много, и все как одна не походили на фотомонтаж. Завтра утром он, пожалуй, покажет одну из этих фотографий Наташе, чтобы быть уверенным в том, что Стрэндж не врёт. Но пока он может изучить всё остальное, благо материала Стрэндж насобирал достаточно. В отличие от учебника истории, здесь имя Стивена Роджерса было сплошь и рядом. Красивые заголовки, выведенные каллиграфическим шрифтом, привлекали внимание своей громкостью. Похоже, для того времени, молодой архитектор, работающий над мостом через Ист-ривер, был настоящей сенсацией. Газетные фотографии выглядели слишком темными, но черты лица Стивена угадывались без проблем, а его широкие плечи порой не влезали в кадр — и это так смешно и стереотипно, что Тони не сдержал улыбку. — Ладно, убедил, — Тони повернулся к Стиву и решил, что ничего плохого не случится, если он пойдёт до конца. Предвзятое отношение к парню из прошлого это точно не то, что нужно. — Значит, ты и правда не спал со Стрэнджем? — Прости? — Стив удивился и залился краской, как наивное дитя. Любивший такие проявления эмоций Старк ещё больше расплылся в улыбке. — Я не понимаю. — Спал ли ты со Стрэнджем? Трахался? Не знаю, может, он тебе подрачивал в душе, он так любит, и… — Но он же мужчина. — О, поверь, я в курсе. Я-то спал с ним. Стив сглотнул, кадык дёрнулся, и напряжение, которое почему-то всегда образовывалось вокруг графа, нарастало, как хвост приближающейся к Солнцу кометы. Тони понимал, что для парня из начала двадцатого века обсуждение таких вот тонкостей чужой (да и своей) интимной жизни что-то из списка запретов: это не очень этично, наверное даже не гуманно, если смотреть на вопросы под углом девятнадцатого века. — То есть в этом… веке мужчина может спать с мужчиной и открыто говорить о своих отношениях? — после небольшой паузы поинтересовался Стив. Тони видел, как тяжело ему дался этот вопрос. — В нескольких штатах можно даже в брак вступить, и не спрашивай, откуда я об этом знаю. Но, судя по твоему выражению лица, ты не трахался с этим придурком, и это уже что-то. Я тебя даже зауважал. Что ж, можно возвращаться. Постелю тебе на диване, пошли. — Я думаю, мне лучше остаться здесь. Доктор Стрэндж научил меня пользоваться посудомойкой, микроволновкой, телевизором и душевой кабинкой… — О, у него есть очень крутая функция массажа, если тебе… — Если мне что? — Неважно, — Тони замялся, поняв, что чуть не сболтнул лишнее. Не всем нравится, когда струя воды бьёт по жопе. Ему — да, а вот Стиву, родившемуся на сто лет раньше, вряд ли такое придётся по душе. — Это я так, о своём. Я тогда заберу Паркера, а ключи оставлю на тумбочке. У него там специальная чаша для ключей. Если что нужно, знаешь, где меня найти. Если нужно что-то очень срочно, а я дверь не открываю, можешь воспользоваться пожарной лестницей. — Спасибо за ужин, — Стив улыбнулся. Тони машинально облизал губы. Что-то вдруг пить захотелось. Он пулей вылетел из комнаты Стрэнджа, вдруг вспомнив о недописанной речи. Вместе с Питером они вышли из квартиры, и как только Стив закрыл дверь, Тони с облегчением выдохнул. — Ненавижу квартиру Стрэнджа, — буркнул он, спускаясь. — Из-за этих дурацких благовоний теперь будет неделю свербить в носу. — Так этот граф правда из прошлого? — спросил Питер. Этот вопрос волновал его куда больше, чем какие-то благовония, ими-то уже никого не удивишь. — Похоже на то. — А я ещё думал, чего он такой манерный. — Так англичанин, — фыркнул Старк, толкнув дверь в квартиру. — Ирландец, — поправил его Питер. Тони закатил глаза. Вот ещё не хватало, чтобы мелкий учил его уму-разуму. — Он тебе нравится? — У меня слабость к румяным щекам. Между прочим, Брюс знал об этом. Привыкший к таким высказываниям Питер решил смолчать и вернулся за обеденный стол. Впереди его ждала долгая ночь с физикой наперевес.

***

Ноябрьские дожди иногда напоминали декабрьский снег: появлялись неожиданно, оповещая о себе барабанной дробью по крышам, доводили людей до белого каления, заставляя метать свою злобу туда-сюда, и создавали огромную пробку в самый час пик. Тони был не против дождливой погоды. Всё-таки природе тоже нужна какая-то разрядка после стойкой засухи и бесконечных солнечных ванн. Однако он предпочел бы, чтобы дождь начался в другой день и в другом месте. Будучи воспитанным в хорошей семье, Тони на дух не переваривал дешевые духи, запах кошачьей мочи и душный воздух из-за обилия людей в сырой одежде. Сегодня всё это смешалось в один огромный шар, в форме вагона метро, в котором он ехал. Наташин офис располагался на Восьмой авеню, там было негде парковаться и последние два раза он схлопотал штрафы за парковку. Его бюджет не переживёт ещё один штраф, поэтому свою Ауди он оставил возле дома. Он с нетерпением ждал, когда наконец можно будет покинуть эту провонявшуюся всем чем можно будку и наконец вдохнуть свежий воздух, который несомненно поможет забыть этот страшный кошмар. Правда, ему ещё предстояла пересадка на Восьмой-Авеню-Экспресс на оранжевой ветке, так что у него было время подумать: о своей речи, о предложении Стрэнджа по поводу Пеппер и, конечно, о фотографии Стивена Роджерса с президентом Рузвельтом, которая прямо сейчас лежала в его внутреннем кармане. Утром граф Стивен Роджерс зашёл к ним, чтобы одолжить парочку чайных пакетиков. Тони улыбнулся ему так, как будто вчера не пытался обвинить его в чём-то постыдном. На этот раз он не покраснел, просто улыбнулся в ответ и поблагодарил Питера, который с большой охотой рассказал о сорте чая в каждом пакетике (Старк даже не догадывался, что этих сортов так много). И они разошлись. Стивен поднялся на этаж выше, а Тони спустился в метро, прямо под землю. Было же в этом что-то до ужаса ироничное, но природу такого чувства он искать не стал. Стив и правда был славным малым, особенно после того, как выяснилось, что со Стрэнджем он не спал. Тони часто ругал себя за предвзятое отношение к любовникам своих бывших (скорее, одного конкретного бывшего, остальные почему-то не встречались на его жизненном пути), понимал, что глупо ненавидеть человека только за то, что теперь он спит с тем, с кем Тони спал прежде, но совладать с чувствами и эмоциями не мог. Наверное, во всём был виноват обещанный и жестко обломанный медовый месяц на Бали. Когда он сменил вагон оранжевой линии на экспресс синей, мысли не изменились. Только теперь он следил за экраном, на котором показывали маршрут поезда. Большая часть пикселей на мониторе «выпала», но проведший всю жизнь в Нью-Йорке Тони не находил в этом трудности: все было ясно, как небо в самую звездную ночь. Помимо Старка в вагоне почти никого не было. Несколько подростков стояли у самого входа, бабушка с маленьким мальчиком лет семи и велосипедом сидели одни на четыре сиденьях. Тони выбрал одинокое место с краю. Сидя спиной к окну, он наблюдал за перемещениями в вагоне, но думал совсем о другом. Через две остановки бабушка с мальчиком подошли к выходу и остановились ровно около него. Мальчик крепко держался за свой велосипед, а его бабушка — за поручень. Было видно, что бабушке сложно управиться и с мальчиком, и с велосипедом, который мальчуган никак не хотел отпускать. — Джереми, — строго сказала она, одернув мальчика за плечо. — Держись за поручень. Если поезд резко затормозит, велосипед тебя не удержит. — Если он упадёт, то снова сломается, — промямлил мальчик, не отпуская руль. — Папа будет ругаться. — А если сломаешься ты, то твой папа отправит меня в дом престарелых. — Но ба, у него нет рук, он не может держаться сам! — возмутился маленький Джереми, да так громко, что Тони загордился закалкой мальчугана. — А давай я подержу, — вежливо предложил Тони. Джереми с любопытством взглянул на взрослого, который откликнулся на его просьбу о помощи. — А вам что, заняться нечем? — Ну, как видишь, — деловито сказал Тони. — Сижу тут и бездельничаю. Так что могу подержать твой велосипед. А ты держись за поручни, ведь не хочешь, чтобы бабушку отдали в дом престарелых? Я бывал там, кормят скверно, повсюду пахнет лекарствами и никаких мультиков по телевизору. Представляешь? Женщина посмотрела на Тони с благодарностью: её внук всё-таки послушался и пододвинул к нему велосипед, сам наконец взявшись за поручень. — Если честно, — Джереми говорил тихо и наивно полагал, что бабушка его не слышит. Тони это забавляло. — Я боюсь ездить по мосту. Вдруг обвалится, а я ещё плавать не научился. — Не переживай, Джер. Этот мост спроектировал очень умный архитектор. — А папа говорит по-другому. Говорит, что у того, кто строил этот мост, руки кривые и крюкастые, как у Капитана Хука. Поэтому мне нужно учиться плавать. — Да нет, я знаю парня, который построил этот мост. Он высокий, красивый и волосы цветом точь-в-точь, как у тебя. А ещё он смелый и не боится обрушения моста. — Да? А как его зовут? — Джереми оживился. На лице женщины появилась едва заметная улыбка. — Леон Моисеев, — ответила женщина. — Он носил широкие усы. — Вообще-то, я говорил о графе Стивене Роджерсе, — исправил женщину Тони. — Слышал о таком? Джереми задумался. Тони представил, как у мальчика перед глазами пробегает курс истории, который он ещё не проходил. Странное, конечно, предположение, но Джереми выглядел смышленым и разбирался в мостах, а ещё абсолютно обоснованно боялся утонуть. — А, вы о сбежавшем архитекторе, — понимающе отозвалась женщина. Тони нахмурился: Стив не выглядел тем, кто бежал от трудностей и несчастий. — Когда я училась в школе, нам рассказывали о таком. Сейчас об этом молчат. Он ведь на родину сбежал, в Ирландию, как только появилась возможность. — О таких фактах я не слышал, — с интересом отозвался Старк, втягивая в беседу женщину, которая откуда-то знала про существовавшего когда-то Стивена Роджерса. — В наших учебниках было несколько фотографий. Высокий, широкоплечий и светловолосый, прямо как Джереми. Патриот, — последнее слово женщина сказала с особой гордостью. — Но вы-то откуда о нём знаете? Даже мои дети не слышали о нём, а вы и того младше. — У меня сосед-историк, который во всём видит заговор и попытки правительства спрятать от нас НЛО. — Занятно, — женщина рассмеялась. — Теории заговора всё-таки на любителя. — Тут вы правы. Тони улыбнулся. Через три минуты они съехали с моста, а ещё через одну поезд остановился. Джереми взял свой велосипед и поблагодарил Тони за помощь. Пустяк, а приятно. Старк вышел через две остановки. Повсюду было сыро, лужи, натёкшие с искривлённых зонтов, он старался обходить, но пару раз всё-таки угодил в ловушку. Поднимаясь по лестнице, он понял, что дождь закончился: люди, идущие ему навстречу, сжимали в руках сухие, нераскрытые зонты. Улица встретила его хмурыми облаками, ещё большим количеством луж и пробкой прямо на пешеходном переходе. Холодный ветер трепал шарф, задувал за шиворот, и Старк только что не подпрыгивал от холода. От такого, конечно, не умрёшь, но нервы он треплет будь здоров. Наташа занимала офис в одном из старых четырехэтажных зданий. Стены из красного кирпича не требовали дополнительной отделки, а плетёная мебель из «Икеи» отлично вписывалась в этот грандж. Тони любил бывать здесь. Почему-то именно среди кирпичей и плетений проще всего забыть о том, какой жизнью он живет на самом деле. С привычной улыбкой он поднялся на второй этаж и раскрыл стеклянные двери чужого офиса. Выросшая ветка пальмы кольнула щёку, и Тони тихо зашипел. Разговаривающая по телефону Наташа повернулась к нему, помахала рукой и жестом попросила занять стул прямо возле её стола без ящиков. Тони любил этот стол за то, что все его стороны были равноправны — не было «переда» и «зада», как у обычных письменных столов. Сняв куртку и повесив её на стоящую вешалку, Тони расслабился в ротанговом кресле и не отвлекал Наташу от разговора. Посматривал только на аквариум с маленькими карамельками и на причудливые картины из засохших растений и мха. — Тебе нельзя работать в офисе, Старк, — Наташа подошла к нему и в знак приветствия поцеловала в щеку. — Здесь ты всегда так расслабляешься, как будто это твой дом. — Ты просто не видела, как я работаю дома, — Тони приобнял Нат в ответ. — Зато много об этом слышала. А ещё видела твою речь для инвесторов. В пять двадцать два утра. Только ты так можешь. — Прочитала? — оживился Старк. — Да, — Наташа наконец заняла свой стул. — И изюминка есть, и интрига, и наконец-то всё понятным языком и не перегружено терминами. Сложно будет найти того, кто сможет с достоинством всё это преподнести требовательной публике, но я попробую. У тебя есть предпочтения? — Да. — Мужчина, женщина? Студент-первокурсник? И сколько ты готов заплатить? Я знаю, ты на мели, но бесплатно никто не работает, дорогой. — Вообще-то, я хочу, чтобы перед инвесторами выступила Пепс, — виновато произнес Тони. Наташа не любила, когда работу делали за неё. — Она прилично выглядит, у неё хорошая дикция и очаровательная способность говорить всё, что она не понимает, с невероятно умным видом. Наташа щелкнула мышкой. Стоявший подле Тони принтер зашумел, выдавая листы. Следом Романофф потянулась за сумочкой и достала пачку сигарет. Поднялась с места, прогулявшись до конца офиса, и прикурила. До Старка моментально донесся мятный аромат, смешанный с противным запахом табака. Щелкнула кофеварка, оповещая о готовности кофе. — Будешь? — спросила Наташа, указывая сигаретой на кофейник. Тони кивнул. — Значит, Пеппер. Почему, можно узнать? — А ты против? — Любишь ты всё усложнять. С сахаром? — Мне карамелек хватит. Наташа снова усмехнулась, но было что-то в её смехе недоброе. Глупость, конечно, кто бы спорил, но Тони был склонен доверять своим инстинктам в любой ситуации. — А Пеппер в курсе, что ты хочешь её привлечь? — Романофф поставила чашку перед ним и откинулась на спинку своего плетеного стула. То, как она закуривает, сидя на стуле — чистое искусство. — Я надеялся, ты ей скажешь, — Старк улыбнулся и отпил кофе. — Ей, наверное, со мной и разговаривать нельзя. Она же на отца работает. Корпоративная политика жестока, так что… Ты же сделаешь это для меня? Наташа плотно сомкнула губы, положив тлеющую сигарету на пепельницу. Свела брови к носу и прищурилась, как будто пытаясь разглядеть что-то мелкое. Тони немного напрягся, но виду не подал, просто продолжил пить кофе, как ни в чем не бывало, и ждал ответа на свой вопрос, шелестя фантиками от карамелек. Правда, после молчаливых тридцати секунд, забеспокоился и поправил сначала воротник, а потом и рукава рубашки. Он знал, что выглядит хорошо, но всё равно нервничал из-за прямого взгляда Романофф. — И всё же, почему Пеппер? — насмотревшись на Тони вдоволь, Наташа вновь взялась за сигарету. — Это так важно? — Мне же придется объясняться перед ней. — Ты думаешь, она справится? — спросил Старк. Наташа хоть и почуяла подвох, всё равно кивнула. — Ну вот так ей и скажи, только приправь красивыми словами, которые Пепс так любит. — О, Тони, — грустно усмехнулась Наташа. — Если ты и дальше так будешь относится к людям, то рискуешь умереть в одиночестве. — Заведу себе кошку, — с улыбкой ответил Старк. — Так ты поговоришь с Пепс? — Поговорю. Но учти, она благотворительностью не занимается. — Знаю-знаю. Залезу на свой депозитный счет, на оплату аванса там хватит. Остаток заплачу по результатам. Всё честно. — Ага, — с сомнением произнесла Наташа. Ей Тони тоже обещал заплатить по результатам, так что провалить этот проект нельзя. Вкладываясь в него, Наташа очень надеялась получить приличный гонорар за свои услуги, несмотря на то, что Тони — её друг. Если он станет миллионером, разве скидка в тридцать баксов сделает его чуть счастливее? Вряд ли. Докурив, Наташа налила себе чашку кофе и с удовольствием хрустела диетическим песочным печеньем, слушая Старка, который зачитывал свою речь. Ему хотелось показать правильную интонацию, расставить ударения и паузы. Понравится ли это Наташе — другой вопрос, ответ на который он знать не хотел. Всё-таки Наташа в этих делах разбиралась куда лучше, Тони признавал, но только тогда, когда никто этого не видел и не слышал. — Хорошая речь, — Нат кивнула. — Мне нравится отрывок про Манхэттенский мост. Откуда возникло такое сравнение? — Просто узнал кое-что новое, пока вез Стрэнджа в больницу. — Стрэнджа? — глаза Наташи стали удивленно-круглыми, на губах заиграла хитрая улыбка: она хотела подробностей, самых мелкий и грязных, таких, о которых, кроме Тони никто не сможет ей рассказать. — С ним всё в порядке? — Он упал и сломал ногу. Ничего интересного. Но хорошо, что ты вспомнила, — Тони метнулся к куртке и достал фотографию. — Мне нужно знать, монтаж это или нет. Полное непонимание на лице Наташи Тони проигнорировал. — Это Рузвельт? — Он самый. — Зачем тебе эта информация? — Просто так. — Ты странный, — Наташа принялась сканировать фотографию, чтобы после прогнать её через специальную программу. — А со Стрэнджем-то что? — Ну, похоже, он продинамил милую девушку-доктора, за что и получил по заслугам. — А я-то подумала… — Знаю я, что ты подумала, — Старк нахмурился. Слушать Наташины догадки об их со Стрэнджем «отношениях» он не хотел и не был обязан. — Что там с фотографией? — Ну, судя по всему, это не монтаж. Отпечатана она недавно, но следов монтажа незаметно. Так работать в Нью-Йорке умею только я. — То есть фото настоящее? — Да, вполне, — Романофф вернула Тони фотографию и снова взялась за кофе и диетические печенюшки. — Но ты, кажется, ждал другого ответа. — Надеялся, — кивнул Тони. Получается, Стрэндж не врал ему. Но как это возможно? Тони вспоминал формулы с доски Стрэнджа, прокручивал в голове собственное понимание пространства-времени, но всё никак не мог решить, стоит ли верить бывшему и незнакомому парню из прошлого? Озвучивать свой вопрос Тони не стал, вместо этого хитро улыбнулся и спросил Наташу о поездке к Бартону. После её было уже не остановить.