Semi-erotic

      Бен Соло всё ещё не привык к новому назначению. Приходская школа! Да ещё и девичья. Бен предпочёл бы отправиться обучать преступников, нести веру и божественный свет заблудшим и падшим душам, но подростки… Господь, помоги ему.       Бена по совместительству назначали учителем истории, не пропадать же его прекрасному образованию даром? Монашки ведь преподают, помогают юным умам постичь науку, сеют в них не только тягу к духовному просвещению, но и умственному. Пути Господни неисповедимы, кто он такой, чтобы сетовать? Тем более, что сёстры искренне обрадовались его приезду. Это же какое счастье, какое благо, церковь прислала Отца. Ещё одного.       Почему-то мужчины в этих стенах надолго не задерживаются. Бен навёл справки, подготовился основательно. Садовники, повара, охранники, все бегут, увольняются, пропадают. Никто ещё не продержался больше года. Какая, право, странность. Отец Соло был человеком дела, поэтому твёрдо решил, что разберётся с этим, развеет предвзятось и слухи, окутавшие школу святого Кеноби. Подумать только, монашки, женщины веры, шептались между собой, полагая, что он не услышит. Смотрели с любопытством, но украдкой, тайком, в их взглядах мелькал невысказанный вопрос: как долго он сможет сопротивляться проклятию?       Вздор и глупости. Бен не сомневается, дело совсем не в проклятье. Как тут не сбежишь, как не усомнишься? Нужно иметь крепкий стержень внутри, стальную волю и, разумеется, прочную веру. Искушение таилось в складках юбок, манило блеском волос, оно было ветром, натягивающим ткани одежды и обрисовывавшим изгибы девичьих тел. Соблазн пел их тонкими прекрасными голосами, манил, обращаясь в нежный румянец на гладких щеках.       Епископ Сноук знал, что Бен Соло выдержит. Он отправил праведного и сильного духом человека в эту школу.

❈

      Минули месяцы. Золото и бронза осени обратились в серебро и жемчуг зимы, накрывая школу чистотой белизны. Суровая и искренняя зима всегда нравилась Бену. Он любил её бесхитростный холод, легко выносил прохладу, но вот девицы такого не выдерживали. Кутались в свою шерстяную плотную школьную форму, накидывали на плечики шали и пальто. Ничего не поделать, придётся поискать класс потеплее, иначе слово божие не проникнет в их нежные невинные души, не пронзит своей твёрдостью их сердца.       Большинство учениц и сестёр разъехались по домам, праздновать и отдыхать в кругу семьи… отдаваться соблазнам… впускать в себя грех…       Всю прошлую ночь Отец Соло молился. Его бессмертная душа металась в муках покаяния, просила прощения за свои грязные, постыдные, такие пленительные мысли. Четыре месяца, Боже, всего четыре месяца прошло с момента его приезда сюда. Как же он слаб и ничтожен.       Труд должен помочь прогнать тяжёлые мысли, поэтому Бен с особым старанием принялся разгребать хлам в найденном им подходящим помещении. Просторное и светлое, с окнами, выходящими прямо в чудесный внутренний дворик, с дополнительной небольшой комнаткой, в которой Бен сможет отдыхать между лекциями. В обоих помещениях сохранилась мебель, какая удача, остаётся только навести порядок.       Ничего удивительно, что разомлевший от тепла и уютной тесноты, он уснул. Святому Отцу не снилось ничего хорошего. Сплошная мерзость, которую он снова будет вымаливать, вытравливать из своей головы, вырывать эту погань с корнем. Оттого от даже рад, что грязный сон прерван шумом. Божий знак.       Бен зажмурился от отвращения к самому себе. Он не двигался с места, не смел пошевельнуться, пока главный орган порока в таком состоянии… Греховный налившийся кровью член пульсировал и требовал, чтобы его приласкали, взяли в руку, утешили. Не сразу Отец Соло понял, что в соседнем помещении кто-то есть. Устыдившись, он решил затаиться и переждать, пока таинственный гость не уйдёт. Но тот всё не уходил. Мало того, кажется, гость привёл с собой компанию. До ушей Бена долетел задорный тоненький смех. Аккуратно, стараясь не шуметь, он встал из-за стола. Выглянул в щёлочку, такую узенькую, тугую, а затем обомлел. Прирос к полу, прижатый тяжестью увиденного.       На одной из парт, широко разведя стройные ноги в стороны, восседала одна из его учениц. Клетчатая длинная юбка сбилась на бёдрах, полоска кожи между чулком и юбкой так и белела в холодном зимнем свете. Он не сразу смог отвести взгляда от оголённого участка кожи, а когда взглянул на лицо, не сразу узнал в тонком аккуратном носике и благородном изгибе лба Рей Палпатин. Между ног Рей, между её стройных ног, обтянутых в чёрные плотные чулки, которые ей совсем не нужны, устроился ангел. Нет, нет!       Ангелы не делают такого! Золотой ореол, что Отец принял за нимб, на самом деле оказался лишь непослушными прядами светлых волос, выбившимися из причёски. Когда она подняла на Рей взгляд, Отец Соло узнал эту игривую манящую форму губ, влажных от слюны, блестящих от смазки и соков Рей. Кайдел Конникс.       Член Бена отвердел в какие-то считанные секунды.       С губ Рей срывались вздохи и приглушённые стоны, Бен видел, как она то опирается на парту руками, то хватается за её краешек, сжимая, хватаясь за древесину, будто та в силах помочь избежать этого блуда.       Кайдел усердно и с жаром отдавалась своему постыдному делу, так следует молиться, а не водить своим аккуратным розовым язычком по всем потаённым местечкам Рей. Какой срам!       Не в силах выдержать эту пытку, Отец Соло схватился за свой член, почувствовав было небывалое облегчение, но тут же отдёрнув руку. Нет, так нельзя.       Кайдел поднялась с колен, впилась в губы Рей своими.       — Чувствуешь, какая ты вкусная? — то ли простонала, то ли прохрипела она.       И Рей вместо ответа принялась слизывать с щёк и подбородка Кайдел саму себя, свою суть и естество. Она запустила тонкие пальцы в без того сбитую косу Кайдел, наклонила её лицо властным хозяйским движением, заглянула в такие с виду невинные глаза.       Отец Соло не смог больше сопротивляться зову плоти. Похоть поселилась где-то внутри, щекоча, пульсирую, требуя. Опомниться не успел, как просунул широкую ладонь в ширинку.       — Прошу тебя, — выдохнула она, — вернись вниз.       Послушный золотой ангел, суккуба в облике юной девушки, она поспешила выполнить просьбу. Опустившись, стянула один из чулок с ноги Рей, да, какая молодец, пробежалась по нежной коже кончиками пальцев, разбросала поцелуи по её ноге.       Отец сжимал себя, ощущая, что ещё немного, самая малость, и он кончит. Головка истекала смазкой, где-то в животе собрался тугой узелок. Дёрни пару раз за ниточку, и он распадётся, растечётся и забрызгает всё вокруг.       Рей ёрзала, то сводила, то наоборот, расставляла ноги шире. Руки Рей не находили себе применения, сначала она гладила Кайдел по волосам, после она ласкала саму себя, сжимая и поглаживая грудь сквозь одежду. Как же красиво, Господи, как же возбуждающе. Бену было просто прекрасно. Конечно, ведь в этом весь грех, будешь ли ты желать его, если он так плох? Соло уже тяжело дышал, пот струился по лицу, волосы липкими прядками лезли в глаза, будто пытаясь его помочь, пытаясь спасти от низости.       Рей, кажется, была близка, она замерла на месте, перестала возиться. Замолчала, задержала дыхание. Стало слышно, как влажно у неё между ног, как хорошо постаралась Кайдел. Волшебная музыка, мокрые звуки похоти толкали Бена за край. Он ускорился.       Рей дёрнулась, а вместе с ней и Бен. Она издала протяжный сладкий стон и повернула голову в сторону. Их глаза встретились, как-то она смогла углядеть его через эту щель, как-то она услышала его, а может, почувствовала.       Что-то мелькнуло в её взгляде. Голодное, удивлённое и заинтригованное. Они кончали, глядя друг другу в глаза. Она с широко раскрытым ртом, а он молча, таясь, страшась быть пойманным, но он уже, уже попался...       Это длилось недолго, но это принесло такое небывалое облегчение.       Девушки засуетились, собираясь. Кайдел вытерла лицо, пока Рей возилась с юбкой. Бен не в силах был двигаться, сжимая всё ещё твёрдый член в руке.       — Пойдём? — спросила Конникс, улыбаясь.       Они наконец-то уходили, оставляя отца Соло наедине со своей совестью и стекающей густой спермой. Кайдел прошмыгнула за дверь, но Рей задержалась. Обернулась напоследок, только затем уже последовала за подругой.       Господь Милосердный, что же он наделал.