Сердце из пены морской

офф-топ: в главе идет речь о гипнозе, не совсем традиционной медицине и медицине с помощью фрукта Опе-Опе~ — Она — просто спелая вишенка на торте, — проворковала черноокая девица с узкой талией и внушительным бюстом, закончив укладывать Ло волосы. Хирург готов был возненавидеть сегодняшний день. Конечно, трудно было представить, что кроме плена у Дофламинго есть что-то ужасное. Но надевать платье ради камуфляжа, а также парик казалось ему ещё одним падением. Что-то падений было много в последнее время. К тому же, женщины, менявшие ему облик, потребовали, чтобы он побрился, мотивируя это тем, что шарф, закрученный вокруг шеи и лица, привлечёт ненужное внимание. Без привычной растительности на кончике подбородка Ло выглядел моложе, но чувствовал себя неуютно. Словно лишился части тела. А уж когда увидел своё лицо в зеркале, то и вовсе возненавидел себя и окружающих. На него смотрела блондинка с длинными прямыми волосами в голубом платье в белый горошек. Она была, конечно, худощава для леди, но ведь каких девушек не бывает. Лицо можно бы назвать милым, если бы не раздражённый вид. Немного косметики, подкрашенные ресницы, яркий блеск для губ — и видок тот ещё. Ло захотелось взять револьвер Дофламинго и застрелиться. Сеньор Пинк хранил угрюмое молчание, но временами по его лицу скользила еле заметная улыбка, в какой-то момент мужчина даже надел солнечные очки, чтобы глаза не выдавали некстати вспыхнувшее веселье. Он не комментировал изменения во внешности Трафальгара. Видимо, боялся, что Ло откажется спасать его жену. Когда Ло нацепили вчерашний морской камень на одну из рук и убрали цепь с ноги, он только покачал головой. — Я надеюсь, ты осмелишься снять с меня наручники из кайросеки, когда мы придём к твоей жене. — Конечно, — легко согласился мистер Пинк, — но не раньше. — У меня вытянули много силы опе-опе этими наручниками. Придётся подождать, прежде чем она снова начнёт работать. — У нас есть время до вечера. Ещё пять часов. И празднование начнётся не раньше восьми вечера. — Отлично. Девушки слегка покривлялись на тему того, что девчонкой Ло был бы намного краше, а то только подрывает само понятие мужественности рядом с таким эталоном мужчины, как Сеньор. Но в целом не доставали. С сеньором Пинком и Ло отправилась ещё одна девушка, остальные остались ожидать их в комнате. Они, конечно, рисковали, но сеньор Пинк уверял, что никто не должен сейчас прийти. Все готовятся к вечеру, кто-то из семьи на задании, и им просто не до Ло. *** Дождь снова упрямо моросил, и лодочки Ло (благословение, никаких каблуков) хлюпали по грязной земле. Оказалось, больница находится в часе пути от дворца, на окраине города. Сеньор Пинк поймал повозку с игрушечной лошадкой, чтобы добраться до здания с двумя девушками. Ло кутался в плащ и прятал лицо. День выдался пасмурный, людей на улицах почти не было. Он смог пересчитать по пальцам свидетелей его позора — от силы семь человек. Пока они ехали до больницы, Ло с удивлением рассматривал живую игрушку, везущую их. Он раздумывал, что здешние механизмы, вероятно, на очень высоком уровне. Потом вспомнил Сахарок и передёрнулся от отвращения. Значит, во владениях Дофламинго приближённых короля обслуживают люди в форме игрушек. Их даже впрягают в повозки, а они… Интересно, они помнят свою жизнь до этого игрушечного рабства? Дофламинго, используя силу Сахарка, превратился в человека, куда худшего, чем теньрьюбито, содержащих рабов. Рабов кормят и одевают, но это… От мыслей об игрушках Дресс Роуз отвлекли мысли о заболевании Люсьены, которую они ехали «спасать». Ло был совершенно не уверен в своих силах. У него крутилась одна мысль о выведении женщины из состояния полного погружения в себя, но она была не научной. Впрочем, сила Опе-Опе совершила немало чудес на его глазах. Например, спасла тех детей в Панк—Хазард. Конечно, большую часть решило лекарство, приготовленное Чоппером, но всё же, от отравления, детей спасла его способность разбирать человеческое тело по кусочкам. Опе-Опе также спасло жизнь Луффи. Или, может, ему хотелось так думать. Тогда на «Полярном Тане», помогая Луффи, он поверил в чудеса. Значит, болезнь Люсьены тоже можно исцелить. Надо, по крайней мере, попытаться. Она ведь жива, в отличие от Росинанта, просто больна. Значит, шанс вернуть её есть. Здание больницы было высоким и просторным. Ло вдохнул аромат лекарств и хлорки. Их встретила пожилая медсестра, проводив на второй этаж. Трафальгар, поднимаясь по лестнице, мог думать лишь о том, что впервые посещает лечебные палаты в больнице, с тех пор как погибла Лами. Он думал, что будет вечно ненавидеть эти выкрашенные краской стены, холод коридоров и людей в белых халатах лишь потому, что Лами погибла в больнице. Будучи пиратом, он ни разу не попадал в больницу и ни разу не лечил никого в больнице. На «Полярном Тане» был оборудован хирургический кабинет под его, Ло, нужды. И если кому-то требовалась помощь доктора Ло, он предпочитал приглашать пациентов туда. Конечно, бывали исключения, как та дочка министра… — В палате мы будем одни. Полетта посторожит снаружи, чтобы никто не помешал, — сказал сеньор Пинк, когда они вошли в отдельную просторную палату. Сопровождающая их девушка действительно осталась у дверей, хотя и было заметно, что ей интересно остаться и посмотреть, как будут лечить жену сеньора. Оказавшись в палате, Ло огляделся по сторонам. Оказалось, она просторная. На окне стоят свежие цветы в вазе. Окошко открыто, и ветви дерева за окном стучатся в больничное окно, мельтеша зелёной листвой. На кровати спиной к ним сидела женщина средних лет. Её взгляд был направлен на цветы в вазе и лишён малейших проблесков сознания. — Сеньора Люсьена! — позвал её Ло, но она даже не обернулась. Тогда сеньор Пинк подошёл к кровати и чуть обнял её: — Добрый день, любимая. Ты видишь перед собой уникального доктора. Он точно вылечит тебя. После недолгого осмотра Ло вынес вердикт: — Её разум разделён на две части. Очевидно, той ночью, когда она потеряла малыша, последняя её мысль была о ребёнке. Поэтому малые проблески сознания появляются, когда она видит тебя в детском чепчике, сеньор Пинк. Другая часть разума заблокирована чувством вины и обидой на тебя, и сейчас просто спит… Мы должны заставить эти части объединиться. — Делай, что считаешь нужным. — Но у меня есть условие. Ты должен понимать, что сеанс лечения, который я проведу, может быть опасен для её жизни. Я воспользуюсь способностью, которая причинит её телу сильную боль, надеюсь, без последствий. Но… возможен риск. Ты сейчас рискуешь её жизнью. — Уж лучше так, чем то, что мы видим сейчас. Я согласен на риск. И я буду с ней, чтобы разделить эту боль. — Да, ты должен держать её за руку. А теперь, извини, я хочу подготовиться к сеансу игры с сознанием. Может, отцепишь уже наручники? Сила Опе-Опе должна вернуться ко мне хотя бы немного. Ло сел на краешек кровати, противоположный тому, который занимала Люсьена. Он думал о том, что собирался сделать и не верил сам себе. Сейчас он хотел провести сеанс гипноза, но не совсем обычный. И для этого требовалось самому погрузиться в гипнотический транс, чтобы и голос и его состояние соответствовало сеансу, который он собирался провести с Люсьеной. Он, шаг за шагом, расслаблял сознание, выбирая себе точки отвлечения внимания. Он призывал силу Опе-опе, сосредоточив при этом внимание на нескольких точках — тумбочка, занавеска, дверь. Так он медленно выключал собственное сознание. И в какой-то момент стал спускаться по воображаемой бесконечной лестнице вниз, пересчитывая ступени. Хорошо, что в больнице царила тишина, и посторонние голоса не вмешивались. Эта методика погружения в себя срабатывала, когда он хотел отключиться от боли потери единственного дорогого человека — Росинанта. Сейчас, чем больше ступеней он проходил, тем темнее становилось вокруг, и ему даже казалось, что вокруг него колыхаются невиданные растения. Наконец, когда он опустил ногу на новую ступень, то увидел перед собой то, что ждал. Двери лифта. Сегодня они были необычными — в форме гигантского фрукта Опе-Опе. Ло несколько минут рассматривал их, прежде чем сделать шаг навстречу лифту. А потом мир вокруг померк. …Ло очнулся в лодке, которая частенько снилась ему ночами. В той самой, в которой Росинант однажды увёз его из дома Дофламинго. Ло был связан и снова стал ребёнком. А рядом с ним стоял Росинант, глядя куда-то за горизонт. Это был момент прошлого, который врезался Ло в воспоминания. И первым, что Трафальгар сказал, боясь разрушить иллюзию: — Давай уплывём вместе. Давай просто уплывём отсюда навсегда, Кора-сан. Иначе, зачем ты здесь. Просто не оставляй меня снова. Ло поглядел на море, и теперь оно покрылось светящимися силуэтами часов, стрелки которых бежали в обратную сторону. Росинант обернулся к нему, складывая ладони на груди: — Увы, ты жив, а я не могу забрать тебя. Но я никогда не оставлял тебя, Ло. Я всегда рядом, чтобы ты не делал. Сегодня ты решил помочь одной женщине по имени Люсьена, и я помогу тебе временно запереть её душу на земле, пока ты лечишь её. Я здесь только, чтобы сказать это. И ещё для того, чтобы ты отказался от мести. Месть привела меня к смерти. Я не хочу тебе того же пути. Ты должен сбежать от мистера Пинка, когда вылечишь эту женщину. Брось Кикоку, брось напрасный риск. Хотя бы найди сначала своих союзников, ты уже один раз проиграл. — Ты хочешь, чтобы я сбежал, как трус? Даже не попытавшись убить Дофламинго? — Да, именно так. Ты не выдержишь один против всех. Ты даже один на один против Доффи ничего не мог сделать. Тебе всё равно придётся бежать. — Я использую этот шанс, чтобы убить его. Я, по крайней мере, не потеряю этот шанс, — закричал Ло и очнулся от собственного крика, застывшего на языке. Он всё ещё находился в палате, и на кровати рядом с ним сидела Люсьена. Ло попробовал создать «комнату», и обнаружил, что крупицы силы вернулись. За окном темнело, очевидно, он долго пробыл в состоянии самогипноза. Сеньор Пинк тем не менее, не торопил его, просто сказал, что рад, что Ло вернул себе силы, и самое время начать исцеление. Трафальгар достал единственный предмет, о котором он попросил сеньора Пинка, пока они были ещё в замке — обручальное кольцо на цепочке, которое также можно было использовать в гипнозе. Он встал рядом с Люсьеной, расположил свой «маятник» выше глаз Люсьены и попросил не отрывать от него глаз. В отличие от пациентов, которые владеют своим сознанием, Люсьена, естественно не следила за колечком на цепи. Её пустой взгляд был направлен прямо перед собой. Тогда для достижения эффекта Ло положил ей ладонь на плечо, затем мягко перевёл на область сердца и попытался влить силу опе-опе в её тело. Одновременно он размеренно повторял слова, подталкивающие её к гипнозу. В какой-то момент, Ло сам не успел осознать в какой, он увидел лестницу глазами Люсьены. Ту самую лестницу подсознания. Только она была деревянной, скрипучей и очень достоверно скрипела и даже местами рассыпалась под глазами. А в конце вместо лифта Трафальгар увидел уже знакомую ему дверь больничной палаты, только с облупившейся краской. Он входил в сознание Люсьены и боялся увидеть её страдания. Но ему пришлось увидеть всё от начала и до конца. От первого крика новорождённого малыша до его смерти. Он видел слёзы матери, когда она пыталась дозвониться блудному супругу, оказавшемуся обычным пиратом. Весь ужас и страх, вся боль, Ло почувствовал её на себе. И он молился только об одном — чтобы другую руку Люсьены сейчас сжимал сеньор Пинк. Иначе они оба могут застрять в этом замкнутом настолько живом сознании, прокручивающим потери, навсегда. Когда картинка начала повторяться, Ло понял, что пора действовать. Вывести их из этой иллюзии сможет только болевой шок. И использовал свою способность «дефибриллятор», пустив по ладоням электрический импульс. …На этот раз его выкинуло уже из чужого сознания от испытанной боли. Словно окунул руки в кипящую воду. Ло медленно открыл глаза, чувствуя, что кто-то трясёт его за руку: — Получилось! Мы вернули её, она заговорила, Ло. Трафальгар первым делом оценил наручники, снова сковавшие правую руку. А потом сел на кровати (оказалось, в процессе работы над чужим сознанием, он просто бессильно упал). Он не стал обращаться к пациентке с вопросами. Просто отстранённо слушал их разговор. Люсьена не хотела уезжать одна: — Ты не должен оставаться на этом острове! Поехали со мной! Наш ребёнок умер, но я простила тебе его смерть. Ты столько раз приходил ко мне, когда я была больна. Часть моего сознания стремилась к тебе, но она была заперта, пока этот доктор не сумел её вернуть. Спасибо ему. — Просто уезжай, Люсьена. Я хочу, чтобы ты была подальше от Дофламинго. Он не простит меня за предательство. — Ты снова выбираешь его, а не меня. Ты выбираешь быть пиратом… — Чем дальше я от тебя, тем лучше. Твоя безопасность для меня превыше всего. Ло вытер вспотевший лоб. Он также выслал Шачи, Бепо и команду подальше от Дресс Роуз. Он знал, что поставит на кон свою жизнь в этой игре. Трафальгар понимал, что, скорее всего, проиграет, но у него все ещё была гордость. И до сих пор она всё ещё была у него. Ему лучше сражаться одному, чем искать помощи у Мугивар. Быть способным принять хотя бы один бой…