Бездна Вероятностей

      — Когда ты говорил, что собираешься сложить оружие и заделаться крестьянином, я думал, что ты шутишь.       Вкрадчивый голос заставил Аркта удивлённо вскинуть голову, но спустя мгновение он с прежней невозмутимостью снял с крючка толстопузого карася и кинул его в ведро к собратьям по несчастью.       — Четыре года прошло, и вот ты, наконец, вернулся, — сказал Аркт. — Признаться честно, я думал, что ты помер в каких-нибудь старых руинах, щенок.       — Нужно было навестить тебя раньше. За это время ты стал ещё угрюмее и совершенно разуверился в моих силах.       Сухой смех ударил Аркта между лопаток, и он, наконец, обернулся, саркастично выгнув бровь.       Даже лучи тёплого, летнего солнца не избавляли кожу Баизака Адалаиса от почти что неестественной бледности. На первый взгляд, за прошедшие годы Бог Тьмы ни капли не изменился, но чем больше Аркт вглядывался в знакомые черты, тем яснее ему становилось, что первое впечатление сыграло с ним дурную шутку.       — Ты выглядишь так, будто восстал из могилы, — хмыкнул он.       Его взгляд скользил по тёмным кругам под запавшими глазами Баизака, по неровным прядям волос, выбивавшимся из-под капюшона, по шраму, тонкой полосой срывавшемуся с его нижней губы и пропадавшему под остро очерченной челюстью.       Баизак устало опёрся на свой неизменный боевой посох; ножны на его поясе глухо ударились о костяную рукоять.       — Это не так уж далеко от правды, — признал малец.       Его не было всего четыре года, но что-то изменилось в его глазах. Там были холод и усталость, не присущие юноше, скорее — больному старцу на исходе жизни. Все его улыбки и насмешки были бравадой.       — Ты пялишься на меня, словно ученик алхимика — на препарируемую лягушку, — фыркнул Баизак. — Лучше подбирай своих рыбешек, и пойдем в дом. Устроим пир, откроем бутылку вина.       — У меня нет вина.       В голове Аркта мелькнула мысль, что их встреча выходит какой-то донельзя странной, буквально нелепой. Но он был не готов к внезапному появлению Бога Тьмы на своём пороге и не мог придумать, как всё исправить. Или не хотел. «Старею,» — вынес он себе ироничный приговор. Когда Баизак четыре года назад телепортировал с холма перед могилой Зелары, Аркт думал, что больше никогда не увидит этого молодого полу-аэтерна. Предпочёл бы, чтобы так и было.       — Это поправимо. Оно есть у меня, — Баизак похлопал по своей дорожной сумке, и что-то внутри неё нежно звякнуло.       Не дожидаясь реакции Аркта, он тяжело развернулся на пятках и, всё так же опираясь на посох, побрёл в сторону дома. По скованности его движений казалось, будто пацан заново учится ходить. Ещё немного, и бывшему архисерафиму станет интересно, что приключилось с этим щенком.       Аркт неспешно поднялся с камня, на котором мирно ловил рыбу на ужин, и, прихватив ведро и самодельную удочку, отправился вслед за непрошеным гостем.       — Прежде чем наведаться к тебе, я заглянул в Эрофин, — продолжал болтать Баизак, и Аркт не мог не заметить, с каким присвистом выходит воздух из его лёгких с каждым вздохом. — Хотел посмотреть, как поживает наша прекрасная, свободная столица, и проверить свой счет в банке. Представь мое приятное удивление, когда я обнаружил, что эти пройдохи банкиры не закрыли мой счет и на мои деньги не прикупили себе тёпленькие места во дворце!       Аркт едва слышно хмыкнул. Будучи сиротой, взращенным при монастыре, Баизак Адалаис в свои лучшие дни на удивление неплохо разбирался в том, чтобы заработать деньги на безбедную жизнь. Правда, не каждый согласился бы на подобный способ заработка. В основном, его банковский счёт пополнялся потому, что этот пришибленный малец соглашался на самую рисковую работу. Залезть в аэтернийские руины и достать из их глубин какой-нибудь позабытый во времени артефакт. Проникнуть в звёзднинские мастерские через шахты, кишащие автоматонами, и откопать среди древней требухи какие-нибудь чертежи. Аркт наблюдал за ним в то время — приглядывался — и знал, что его наниматели оказывались неизменно щедры.       Как и знал, что Баизак почти ничего из заработанного не тратил. Так что, вполне вероятно, за два года мытарства по Нериму до своего становления тем, кем он является теперь, щенок действительно поднакопил приличное состояние.       — Ты вернулся спустя столь долгое время и всё, что волнует тебя, — это твой счёт в банке? Как мелочно.       — Ну что ты! — Баизак остановился на пригорке, чтобы отдохнуть. — Это всего лишь приятные мелочи, и они не дают мне сойти с ума от обилия других новостей, — добавил он и бросил на Аркта тяжелый взгляд.       Аркт с лёгким интересом склонил голову, но промолчал. С игрой в человека, прикрывающего свою суровость под маской весёлости, щенок справлялся не слишком хорошо. Но он старался — бывший архисерафим понял, что должен был означать этот взгляд. Адалаис пытался читать его, когда заговорил о «других новостях». Аркт спокойно посмотрел на него в ответ. Потуги Баизака были изначально обречены на провал: его собеседник никаких других новостей не знал.       Все эти годы он жил уединённо, почти полностью отрешившись от мира людей. Вставал на рассвете, засыпал на закате. Ловил рыбу, выращивал овощи и, когда были нужны деньги на новую обувь или одежду, продавал свой нехитрый урожай на рынке Эрофина через одну знакомую торговку. И чувствовал абсолютное довольство своей новой, спокойной жизнью отшельника. Ему нравилась эта иллюзия. Она была смешной. И давала ему время восстановить силы и подумать, что делать дальше.       Сохраняя молчание, Аркт обогнал гостя и первым вошёл в дом. Баизак перестал буравить взглядом его спину лишь тогда, когда повернулся, чтобы закрыть за собой дверь.       — Я подозревал, что ты аскет, — протянул Адалаис, стягивая с головы капюшон и вертя головой из стороны в сторону, — но это переходит все границы.       Аркт дёрнул бровью. При их последней встрече длине и ухоженности шевелюры Баизака позавидовала бы любая девица. Придурковатый король звёздников называл щенка поцелованным лунами. Теперь же его волосы потеряли весь блеск, стали серыми, словно камень в сводах замка Кабаэта. Они были обрезаны будто одним небрежным взмахом меча, а их остатки — собраны в неряшливый хвост.       — Ты похож на пугало, — подытожил Аркт.       — А ты — на привередливую мамашу, — не растерявшись, отбил Адалаис. — Я чувствую, что скоро ты спросишь, не запустил ли я себя настолько, что у меня и портки дырявые.       — Есть разница, — пожал плечами Аркт. — Когда я видел тебя в последний раз, ты выглядел куда живее и бодрее. А теперь я готов дать тебе монетку на пропитание.       — Какой ты чёрствый и бестактный! — поморщился Баизак. — Неужели так трудно поверить в то, что я попросту устал от долгой дороги?       На эту колкость Аркт никак не отреагировал. Этот фарс начинал его утомлять. Пустые разговоры напоминали ему о тысячелетиях в Инодане. Пока Баизак вновь пустился в болтологию, он разложил рыбу на столе и поставил котелок на огонь. Адалаис достал из своей сумки не только вино, но и ещё какие-то свёртки, перевязанные бечёвкой. Судя по всему, их ужин действительно должен был выйти достойным. Достойным двух крестьян, продавших свой скудный урожай в первый же день ярмарки и решивших отпраздновать сие знаменательное событие.       — Всё-таки странно, — голос Баизака засочился ядом, и Аркт закатил глаза. Щенок продолжал притязательно изучать его жилище. — Никогда бы не подумал, что в твоём новом доме будет лишь кровать, стол, два стула да расшатанная полка для книг… почти без книг.       — Зачем ты пришёл? — прямо спросил Аркт и одним ударом ножа отсек первой рыбине голову.       Баизак проследил, как рыбья голова скатывается со стола и падает на пол. В тусклом дневном свете, падавшем из окна, его серо-голубые глаза светились призрачным огнём. За время отсутствия силёнок у него явно прибавилось.       — Явно не за тем, чтобы просто поглумиться над тобой, — усмехнулся Баизак, поддевая пробку на винной бутылке. — У тебя есть хоть какие-нибудь стаканы, или ты пьёшь прямо из ведра?.. О, спасибо. Видишь ли, по возвращении я решил наведаться в Орден. Было у меня стойкое ощущение, что его не распустили, и я оказался прав. Но представь себе мое изумление, когда я обнаружил, что в Нериме осталась лишь часть магов, а другие укатили на Эндерал вместе с Теалором Арантэалем, грандмастером Святого ордена, которого, как оказалось, я совершенно случайно выпустил из темницы. Ты знал об этом?       — Нет, — ответил Аркт, вычищая рыбье брюхо от требухи.       Воздух в комнате сгустился.       «Силёнок у него добавилось, а мозгов — нет. Так и не научился отщеплять эмоции от Моря. Или пытается давить этим. Как глупо».       — Вот как? А знаешь, что ещё интересно? Это было четыре года тому назад. А несколько месяцев тому назад Коарек Таранор, лидер свободного народа Нерима, собрал войска под знамёнами: «Долой теократию! Очищение — новая ступень эволюции!». Первые корабли уже отплыли — кто бы мог подумать? — на всё тот же Эндерал. Что ты знаешь об этом?       — Ничего, — обронил Аркт, но слегка нахмурился.       Очищение. За все годы жизни он ни разу не слышал о чём-то, что падкие на громкие термины люди могли бы так называть.       Баизак отпил вино из своего стакана, задумчиво перекатил его во рту и продолжил:       — Таранор собирал войска в Эрофине. Твой домишко находится через пролив от столицы. Неужели ты не заметил всего этого ажиотажа, если днями торчишь у воды или на своем огороде?       Войска Аркт видел. Стройными рядами солдаты стекались в столицу со всех городов и деревень. Их шествие мог пропустить только слепой и глухой доходяга.       — Заметил, — не стал скрывать бывший архисерафим. Он забросил порезанные овощи и картофель в казанок и равнодушно уставился в кипящую воду. — Было эффектно. Но меня это ни капли не заинтересовало. Я ведь сказал тебе тогда, щенок, что больше не хочу участвовать в людских войнах, следить за их ходом — тоже. Если Коарек решил стать мессией и освободить Вин от последних следов правления Рождённых Светом, то пусть развлекается. Надеюсь, ты не забыл, что на Эндерале базируется головной штаб Святого ордена, светозарной армии Богов в смертном мире людей. Без веского слова своего грандмастера хранители и паладины из других подразделений не сунулись в Нерим, когда вернулся мелкий Арантэаль. Но сейчас они вряд ли будут бездействовать и позволять своей вере кануть в небытие. Крестовый поход Таранора выглядит вполне логичным.       — А то, что маги, выступавшие за свержение Рождённых Светом, вдруг махнули на Эндерал вместе с главой Ордена Света, тебя не смутило?       И об этом он не знал. И это было хорошо.       — Только взгляни на него. В подобие какого жалкого существа ты пытаешься играть?       А вот это оказалось неожиданностью. Вскинув голову, Аркт быстро оглядел свое жилище. Прощупал его магически. Ему не могло почудиться, но — в доме находились лишь он и Баизак, развалившийся на стуле. И витал какой-то странный, щекочущий сознание, едва слышный звон.       — Оставь его, друг мой, — вновь раздался голос Наратзула Арантэаля. — Он ничего не знает, потому что не хочет знать. Он всегда делал лишь то, что ему хотелось. Не думал, что, осуществив всё задуманное, он выберет такое унылое, бесцельное существование, но — что есть, то есть.       Мог ли Баизак оживить своего собрата по щенячьему выводку? Силы в нём всегда было много, и его Связь с Морем Вероятностей была прочнее, чем у многих ему подобных, но Адалаису не доставало элементарного — знаний. И практики. Мог ли он за четыре года поднатореть в энтропии и чудотворстве до подобных высот? Сомнительно.       Аркт выжидательно уставился на мальца. Долго думать ему не хотелось — он знал, что и без этого получит ответ. И действительно: Баизак криво улыбнулся и положил руку на эфес своего меча, приставленного к стене у его стула. Бывший архисерафим без труда узнал Пожиратель Душ, и — на него снизошло озарение. За озарением последовало раздражение, а за раздражением — веселье.       — Его дух остался в Пожирателе, и он настолько силён, что смог материализовать себя в этот мир хотя бы в виде голоса, — вслух рассудил Аркт и усмехнулся. Стоило знать, что от этого щенка так просто не отделаешься.       — Да, — протянул Баизак. — И теперь у меня есть уникальнейший из мечей. Если он не убьет врага сталью, то замучает его разговорами до смерти.       — Не говори глупостей, — фыркнул Наратзул. Аркт знал: фыркнул обиженно. Младший Арантэаль всегда был неженкой в душе. — Мои разговоры постоянно спасают тебе жизнь! Но если ты чем-то недоволен, то мне не составит труда молчать.       — Оказалось, он очень ранимый, — поделился Баизак шёпотом. За четыре года, вероятно, и он успел разобраться в характере своего бывшего лидера. — С ним нужно быть аккуратным и галантным, как с девицей в первую ночь.       Что-то невнятно прошипев, Наратзул действительно замолк, а вместе с ним стих тот самый едва слышный переливчатый звон.       Аркт со вздохом опустился на стул напротив Адалаиса. Как было прекрасно: целых четыре года в жизни бывшего архисерафима не было ни магии, ни опасных тайн, связанных с ней. Ему действительно нравилось это скромное разнообразие. За полчаса своего присутствия Адалаис возместил всё упущенное Арктом — при этом даже не утрудив себя подняться на ноги. Зря растрачивал потенциал.       — Зачем ты пришел? — повторил Аркт.       — Хотел узнать, чем ты был так занят, что не смог предотвратить все эти беды, — холодно ответил Баизак, сложив руки на груди.       — Предотвратить беды, — эхом откликнулся Аркт и со смешком покачал головой. — Какие беды? Послушай, щенок, ты явно плохо слушал меня, когда победил Саранту. Я повторю, раз ты так туг на ухо. Наша миссия окончена. Мы более не можем влиять на этот мир, мы не должны. Я помог тебе в борьбе за то, чтобы человечество само решало, по какой дороге идти, и чтобы никто, мнящий себя Богом в самом монументальном смысле этого слова, более не вмешивался в естественный ход вещей. На этом всё.       — Безусловно, — сухо кивнул Баизак, — именно за это мы и боролись. Но с чего ты взял, что тот бой с Сарантой и уничтожение Предопределения — финишная прямая перед так называемой свободой человечества? Я тоже, было, в это поверил, но все эти разговоры об Очищении… Вдруг мы упустили что-то? Вдруг мы что-то сделали не так?       — Мы сделали всё, что могли. И сделали всё верно, — по слогам проговорил Аркт. Это новое словечко — Очищение — резало слух. И будило старые, очень старые воспоминания об очередных пространных разговорах. — У всех есть своя роль в общей картине мира. Ты же, собираясь контролировать дальнейший ход событий, ведёшь себя так же, как Тир. Я предупреждал тебя о последствиях, не так ли, щенок?       — Я всего лишь хочу разобраться в том, что происходит, — процедил Баизак. На его бледной коже расцвели красные пятна — то ли от злости, то ли от такого же злого смущения. Сравнение с Тиром ему совсем не льстило, и Аркт знал об этом. — Если над миром всё еще висит угроза, то будет безответственно…       — Да, — подтвердил Аркт. Закинул ногу на ногу и покачал носком ботинка. — Тир говорил примерно то же самое. Про великую, не знающую границ ответственность и прочую чепуху. Я порядком устал от всех этих высокопарных разговоров. Не злоупотребляй ими.       Баизак помолчал немного. Аркт рассматривал деревянные, протёртые и выцветшие половицы у себя под ногами, но слышал, как Адалаис допил свою порцию вина.       — Ты путаешь желание господствовать с ответственностью за то, что начал, но не завершил, — очень тихо сказал Адалаис. Огонь под котелком вдруг зачадил и погас. Всё-таки держать себя в руках щенок не умел и этим походил на того, кто теперь вещал из недр магического меча, в юношестве. — Ты даже не хочешь слушать. Ты… Неужели Арантэаль прав, и ты предпочтёшь бесцельное существование тому, чтобы узнать, не виноваты ли мы в происходящем?       — Всё ещё высокопарно. И кто тебе сказал, что моё существование стало бесцельным? — протянул Аркт. — Всё это время ты следил за мной из-за угла, прикинувшись надоедливым глупым щенком?       Потемнев лицом, Баизак встал со стула и склонился над ним. Бывший архисерафим спокойно встретил его взгляд.       Из глаз мальца глядела знакомая Бездна. Будь Аркт желторотым новичком, то позволил бы ей проникнуть в себя и поглотить без остатка. На мгновение в нём даже появилось желание ослабить защиту и посмотреть, что из этого выйдет, — узнать, насколько Адалаис поднаторел в ментальной псионике. Но вместо этого Аркт лишь скосил глаза на Пожиратель, всё так же стоящий у стены, вспомнил, что зачастую сиюминутные желания не приносят никакой пользы, и — передумал.       — Я мало тебя знал, но это поведение… Оно на тебя совсем не похоже, — между тем, проговорил Баизак. Меж его бровей пролегла недовольная складка. Неужели он и правда думал, что залезет в голову другого мага так просто? — Ты или повредился рассудком, или знаешь, что происходит и не говоришь. Но зачем?       — Всё проще. Мне более действительно нет дела до людских проблем, — лениво прикрыл веки Аркт. — Слишком много суеты, мне это опостылело. Если ты пришёл за компанией в своих новых начинаниях, то здесь ты её не найдёшь. Я не поддержу твоё рвение.       На челюсти Адалаиса заиграли желваки. Он распрямился и неловко заковылял к своим вещам, брошенным у стула. Выглядел он ещё решительней, чем был в начале их неожиданной встречи, и это порождало подозрение: порывы пацана ни к чему хорошему не приведут.       Аркт нахмурился, мысленно напоминая себе, что отныне решил оставаться бесстрастным.       — Я чувствую, что ты лжёшь мне в чём-то, — бросил Баизак через плечо, когда распахнул дверь наружу. Его рука, сжимающая посох, задрожала в болезненной судороге, но он лишь упрямо дёрнул локтем и стиснул пальцы на древке ещё крепче. — И если я узнаю, что на самом деле ты скрываешь правду о происходящем…       Не выдержав, Аркт улыбнулся. С его уже почти забытой юности и до нынешних дней многие угрожали бывшему архисерафиму, напрямую и завуалированно, но больше всего ему нравились угрозы молокососов. От них теплело где-то у сердца.       — Лучше займись своими ранами и остынь, щенок, — едва ли не ласково посоветовал он. — На горячую голову ты разберёшься лишь в том, как приблизить свою кончину.       Громко фыркнув, Адалаис хлопнул дверью и — исчез. Когда хлипкая деревяшка, возмущённая столь пренебрежительным отношением к своей старости, вновь отворилась, он уже телепортировал в неизвестном направлении.       Аркт устало вытянул ноги и раскрыл ладонь. Початая бутылка вина послушно прыгнула ему в руки. Пойло оказалось омерзительным, но бывший архисерафим отпил пару глотков.       Лгал ли он? Это как посмотреть.       Наверняка не знал даже он сам.       ****       Вздрогнув, Тараэль проснулся и вытаращился на белеющий в полумраке потолок. Грудь болезненно сдавило, воздуха катастрофически не хватало, и комната плыла перед его глазами, будто он находился на корабле посреди шторма. Прошло немало времени, прежде чем ему удалось взять себя в руки и вспомнить дыхательные практики, которым его научили в Ралате на случай, когда лишние эмоции обуяют бесполезный сосуд — его тело.       Тараэль знал, что ему вновь снились кошмары, но не мог вспомнить их. Лишь смутные образы мелькали перед его глазами, и Тараэль совершенно точно не мог создать из них общую картину. Это бесило больше всего. Рэйка говорила, что, возможно, этими кошмарами его сознание говорит с ним о том, что тревожит его больше всего, но что он долгие годы подавлял в себе. В её словах чувствовался смысл, но что мог сделать Тараэль, чтобы заставить свое сознание говорить чётче и понятнее?       Когда тело, наконец, расслабилось, и к Тараэлю вернулась способность дышать полной грудью, он сел на кровати и растер онемевшее лицо. За окном занимался новый день. Оно было приоткрыто, пропуская в комнату свежий, летний воздух, и Тараэль слышал первых проснувшихся горожан.       Прачки спешили занять места получше и закончить со стиркой до того, как проснутся холёные аристократы и добавят им работы. В магическую лавку неподалеку завозили товар, и её хозяйка, позабыв, что обычно говорит только стихами (Рэйка со смехом рассказала ему об этой причуде женщины), громко бранилась на носильщиков, которые всё делали не так — даже дышали не в лад с ней. Перекрывал её крики лишь Габор, никогда не унывающий бородач, живущий по соседству с Рэйкой: выйдя на задний двор своего дома, он пел про то, что огонь играет с ним, а он — с огнем. Тараэль мог биться об заклад, что это — «песня» его собственного сочинения.       Это было лишь скромное мнение Тараэля, но все жители Квартала Знати казались ему ещё более двинутыми, чем те, кто прозябал в Подгороде и был готов продать родную мать — если таковая имелась — за буханку заплесневелого хлеба.       Без надобности Рэйка в такую рань никогда не вставала. За две недели, прожитые с ней под одной крышей, Тараэль успел познакомиться со многими капризами магички, включая этот. Однажды курьер осмелился принести ей послание от Святого Ордена до полудня. Разбудил её настырным стуком в дверь, и — Рэйка буквально озверела. Беднягу не спасло даже то, что забрать послание вышел нахлобучивший повязку на голову Тараэль. Доказывая, что письмо грандмастера было поручено передать лично в руки Прорицательницы, идиот упустил момент, когда ещё мог спастись. Свесившись с балкона второго этажа, Рэйка страшно взглянула на курьера и, не обнаружив ни грамма интеллекта в его глазах, щёлкнула пальцами.       Что говорить, Тараэль даже позабыл о своих опасениях выходить на улицу лишний раз, пока Рэйка не придумает, как избавиться от его метки на лбу. Он не мог отказать себе в удовольствии понаблюдать, как дурак улепетывает от злющего, как и его хозяйка, призрачного волка. Жители Квартала Знати — точно двинутые на всю голову — отнеслись к этому представлению как к скучной обыденности, а Тараэль уяснил для себя одно: даже под страхом смерти он не согласится будить магичку раньше, чем она сама возжелает проснуться.       Вот и сегодня Тараэль бесшумной тенью выскользнул из своей комнаты, направляясь в купальню. И только умывшись и проснувшись окончательно, уже выйдя обратно в коридор, он заметил через приоткрытую дверь в комнату Рэйки, что там творится что-то неладное. Тараэль осторожно заглянул внутрь. Одежда вперемежку с книгами в беспорядке валялись на полу, на разобранной кровати с величественной торжественностью стоял раззявленный сундук. А хозяйки комнаты нигде не наблюдалось.       Странно.       Нахмурившись, Тараэль спустился вниз. Было лишь одно место, где было можно найти магичку, но находиться там самому Тараэль не любил. В рабочем кабинете Рэйки — при виде всех этих колб, фолиантов и записей от руки, о которых лучше бы никогда не узнать Святому ордену, — он вспоминал об Отце.       В домашнем халате из киранийского фиолетового шёлка магичка стояла у алхимического стола и наблюдала, как закипает варево в котле. Тёмно-рыжие волосы тяжёлыми волнами ниспадали с её плеч. Тараэль застыл, наблюдая, как первые робкие лучи солнца путаются в её прядях и превращают их в чистое золото. У него было для себя оправдание: в Подгороде ни у кого не было таких волос, оттого видеть их было чистым наслаждением для глаз. И он был готов убить любого, кто сказал бы ему, что оправдание это выглядит совсем не правдоподобным.       Он пропустил момент, когда Рэйка обернулась и увидела его.       — Ах, вот и ты, дорогуша, — улыбнулась она так, будто не застала его, пялившимся на неё безо всякой причины. — Как спалось? Ты опять стонал. Надеюсь, тебе снилось что-то приятное.       Тараэль фыркнул, отлип от стены и прошёл в кабинет. От котла с варевом пахло знакомо. Он втянул носом воздух, чтобы удостовериться.       — Амброзия? Не проще было купить флакон? Не тратила бы время на готовку.       — Дилетант, — необидно хмыкнула Рэйка и помешала золотистую жижу лопаточкой. — Я знаю, какие ингредиенты использовала, и знаю, что они сработают правильно. О покупной дряни я подобное сказать не готова. Из хорошего там одна бутыль, и, я уверена, баснословную цену купцы заламывают только из-за неё… Меня не будет некоторое время — срочное задание Ордена. Возрадуйся, страдалец, ты получишь тишину и покой, о которых так мечтал. Не бузи, не стращай соседей, а если приведёшь сюда девок из Серебрянного облака, удостоверься, что они не заразные. А ещё лучше приглядись к тем, кто ошивается в Толстом Леоране.       — Обязательно, — буркнул Тараэль. — Что-то серьезное?       Рэйка, нахмурив лоб, устало вздохнула и потёрла веки пальцами, перепачканными в пыльце балдрисова корня.       — Все, что касается Ордена — серьезно, — проворчала магичка. — Я только надеюсь, что это не будет так же опасно, как стычка с Отцом. Признаться честно, я до конца ещё так и не оправилась. Не уверена, что смогу выложиться на полную, если случится сражение.       Никто из них не оправился до конца. Тараэль зализывал моральные раны, а Рэйка до сих пор страдала от последствий мощной чародейской лихорадки. Двойная телепортация с Морозных утесов в Арк отняла остатки её сил, и Тараэлю пришлось буквально тащить её на себе до самого дома и потом ещё несколько дней отпаивать амброзией и укрепляющими зельями.       — Ты могла бы отказаться или попросить отложить миссию, — заметил он.       — Нет, не могла бы. Я — хранитель Первого Сигила. Не я диктую условия, — отрезала Рэйка и сменила тему: — Если решишь снять девок у Толстого Леорана, тебе все-таки нужно избавиться от метки ралаима. Я думала над этим. Если позволишь, у меня есть одна идея, но она… может обернуться болезненным процессом. Тебе придется выпить обезболивающее зелье, чтобы лучше справиться с этим.       По позвоночнику Тараэля прошёлся мерзкий холодок. Прежде чем приступать к экспериментам, Отец давал детям зелье из вод Инодана, обладающее мощным обезболивающим эффектом и в простонародье называющееся «синей водой». И даже оно не помогало, когда инструменты и магия этого монстра ступали в ход. Рэйка говорила, что Тараэлю крупно повезло: его собственное сознание защитило его, заблокировав большую часть воспоминаний, — и всё же Тараэль лучше бы умер, чем пережил весь тот ужас еще раз.       — Ты что, собираешься выжечь метку? — опасливо уточнил он. Если так, то он лучше перетерпит. В прошлом — уже после экспериментов — он стоически справлялся и с ожогами, и с переломами, и с ранами всякой степени тяжести. Всё заживёт и забудется.       — Выжечь? — Рэйка, кажется, сильно удивилась. — Нет, вряд ли эта метка уберется огнем… Ах, я ведь тебе так и не сказала. Извини, в голове спросонья путаница. Твоя метка скреплена не только чернилами, но и магией. Я чую её за версту. Разве ты не помнишь, как тебе её ставили?       Тараэль помнил. Было больно, но терпимо — обычная татуировка, так ему показалось. Насторожило его лишь то, что делал её Первый Провидец. Хоть и не слишком: он решил, что таков обычай, когда правая рука главы Ралаты лично принимает новичков в ряды культа. Теперь же ему вспомнилось, как Провидец беззвучно шевелил губами, проговаривая что-то. Возможно, то было заклинание, о котором толковала Рэйка.       — Магия убирается только магией? — предположил Тараэль без всякого восторга.       Рэйка кивнула.       — Тебе повезло, что ты в своих поисках наёмника наткнулся на мага, то есть меня, а не на какого-нибудь тупого дуболома с щитом.       Тараэль был с ней отчасти согласен. Основной долей его везения было то, что он встретил тёмного мага, который мог представить, что придумал Отец, чтобы контролировать свою паству. Хотя иногда эта гибкость ума Рэйки по-настоящему пугала.       — И в чём же заключается твоя идея?       — Я высосу из тебя этот сгусток магии.       — Звучит…       — Неоднозначно, я знаю, — рассмеялась Рэйка. — Но не переживай, ты не будешь рассекать по Арку с засосом на лбу вместо ралаимской метки. Если тебе не нравится такая простая формулировка, то я скажу иначе: я поглощу чужеродную магию в тебе и развею её в Море Вероятностей. Так лучше?       — Нет, — честно ответил Тараэль, но опустился в кресло неподалеку от магички. Избавиться от метки хотелось больше, чем привередничать над формулировками. Он даже согласился бы светить засосом на лбу, если бы это означало, что больше ничего не связывает его с Ралатой… кроме воспоминаний, конечно же. — Но всё это не имеет значения. Если хочешь начать прямо сейчас, то я готов. Давай попробуем.       — Какой ты шустрый! Погодите, мой добрый господин, я осчастливлю вас своей заботой, как только разолью Амброзию по бутылкам. Она как раз готова.       И она засуетилась, расставляя на столе бутыли, прихватывая пробирки щипцами и погружая их в шипящее зелье в котле. О Тараэле магичка как будто забыла и вела себя так, будто находится в кабинете одна. Рэйка бурчала себе что-то под нос, и Тараэль, прислушавшись, едва мог разобрать что-то про нужную температуру и отсутствие аллергических реакций. Казалась она при этом примерной хозяйкой на кухне, и отчего-то это зрелище успокаивало Тараэля куда больше, чем все дыхательные практики, которые он знал.       Наконец, магичка с довольным видом поместила закупоренные бутыли с Амброзией в свою походную сумку. Выглядела та как накладной карман, а скрывалась в нём, казалось, необъятная бездна. Больше всего на свете Рэйка ненавидела таскать на себе тяжести, словно рудокоп, возвращающийся из шахты с добычей. Так она говорила, но Тараэль смог насчитать ещё около пяти наиболее ненавистных для неё вещей: ранние подъемы, дешёвую обувь, разбавленное вино, тупых разбойников на дороге и провороненное заклинание Безмолвия, когда приходилось брать в руки оружие и пачкать кровью врагов дорогую одежду. Наверняка было что-то ещё, и при желании Тараэль смог бы вспомнить куда больше — Рэйка то и дело ворчала, жалуясь на что-то. Но все это было пустое. За месяц до экспедиции Ралаты она долго и со вкусом рассказывала Тараэлю, как издеваются над людьми трактирщики, разбавляя вино водой из ближайшего ручья, а уже после неё — молча грела руки о разогретое дешевое пойло в трактире у Морозных утесов и пила его, хоть и морщась, наравне с Тараэлем.       Продолжая бубнеть, Рэйка взяла с полки какую-то тускло мерцающую склянку, откупорила её и понюхала содержимое. Скривилась и кинула на Тараэля задумчивый взгляд. Тот весь подобрался, ощущая, что вот-вот начнется экзекуция.       — Пей одним глотком, — приказала Рэйка, протягивая ему склянку. Из её голоса пропала привычная игривость. Она сделалась такой же сосредоточенной, как и на поле боя. — Но лучше перед этим зажми нос. Я не хочу, чтобы тебя стошнило на мой дорогущий халат. Тот торговец, что продал мне его со скидкой, уехал из Арка, и мне не у кого искать замену.       Но Тараэль успел различить запах и почувствовал, как тошнота уже подкатывает плотным комом к его горлу. Он был совсем не уверен, что пить эту байду — действительно хорошая идея. О чём он и поведал Рэйке, неуютно завозившись в кресле.       — Это лучшая идея, что у нас есть, — отрубила магичка. — Будь метка, к примеру, на руке, я бы рискнула избавиться от неё без обезболивающего зелья. Но на лбу… Нет, дорогуша, не привередничай. От этого зелья ещё никто не умирал. Только думал, что умирает.       — Очень обнадеживающе, — не удержался от колкости Тараэль, но принял склянку из её рук.       — Думай о том, что если все пройдет хорошо, то уже через несколько минут ты официально перестанешь быть ралаимом, — слабо улыбнулась Рэйка, растирая ладони. Её руки подрагивали так, словно она уже начала собирать магию на кончиках пальцев. — Полагаю, немного мучений с желудком того стоят.       Для того чтобы собраться с духом, Тараэлю понадобилось время. Горлышко склянки он закрыл ладонью и вновь прибегнул к дыхательным практикам Ралаты. И внезапно он переключился с одного запаха, мерзкого и резкого, на другой.       Рэйка всегда пахла приятно. Даже в поношенной, старой одежде, которую она носила в Подгороде, чтобы не выделяться среди его жителей, она никогда не изменяла своей привычке… натирать свое тело маслами? Использовать духи? Тараэль не знал, что это, но этот запах ему нравился. В нём было что-то знакомое. Возможно, в её аромате были какие-то травы, которые Ша’Гун приносила в приют, чтобы перебить запах сырости и грязного тряпья. Да, что-то травяное, а ещё — что-то цветочное и что-то ягодное. Тараэль бывал на поверхности только по поручениям Ралаты, и у него не было времени знакомиться с миром так уж детально, поэтому он знал лишь названия того, что растёт под солнцем. Исключением были травы и коренья, из которых он готовил яды для клинков. Но подобное не добавляют ни в духи, ни в масла.       — Ну же, — мягко поторопила Рэйка и коснулась рукой его плеча.       От неожиданности Тараэль отшатнулся. Оказалось, все это время он сидел с закрытыми глазами, но теперь увидел лицо магички — и как она обиженно поджала губы.       — Это всего лишь я, — буркнула Рэйка и отступила на шаг.       Как будто это что-то решало. Тараэль не испытывал никаких трудностей с тактильным контактом, но не привык, чтобы кто-то касался его без его же разрешения. Рядом с ним никогда не было человека, который захотел бы просто взять его за руку, потеребить за плечо. Был лишь Лето, но это было так давно, что иногда казалось неправдой. Рэйка же, хоть и пыталась во многом сдерживать себя, зачастую врывалась в его личное пространство подобно неукротимому урагану. Однажды, еще в самом начале их знакомства, полгода тому назад, она захотела проверить, не оставляет ли жёсткая ралаимская маска ссадин на его лице. Чёрт знает, зачем ей было это нужно, но Тараэль, который в тот день был совершенно не в духе слушать ее болтовню, глубоко погрузился в себя и пропустил момент, когда она протянула руку к его лицу. Его подсознание, привыкшее к постоянной угрозе, заставило его тело двигаться быстрее, чем Тараэль смог остановиться. Он едва не сломал Рэйке запястье. А Рэйка от испуга едва не выжгла молнией его глаза.       — Извини, — поморщился Тараэль.       И, чтобы больше не терять драгоценного времени, опустошил склянку одним махом.       Он действительно подумал, что сейчас умрёт. Мерзкая, вязкая жижа прокатилась по его горлу в пищевод, и его тело выгнуло дугой. Тараэль зажал себе рот ладонью, пресекая любую попытку на уровне инстинктов избавиться от этой дряни в организме.       Он как будто влил в себя зловонные помои. Такого дерьма он не ел и не пил даже в самые худшие дни в Подгороде. На его глазах почти выступили слёзы.       — Из чего это, блядь, сделано? — через силу выговорил он.       — Тебе лучше не знать, — хмыкнула магичка. — Подожди немного, зелье начнет действовать буквально через несколько мгновений.       Руки Рэйки дёрнулись, словно она вновь хотела прикоснуться к нему, но сдержалась. Зря, подумалось Тараэлю: сейчас он бы от этого не отказался. Через некоторое время он почувствовал, как его тело прошила волна онемения. Он провел ладонью по своей ноге и различил лишь отголосок прикосновения. Вопросительно поднял глаза на Рэйку, и та бодро кивнула ему в ответ.       — А теперь устраивайся поудобнее и, пожалуй, вцепись руками в подлокотники. Я переживу, если ты раздерёшь обивку, но мне будет крайне неприятно, если ты решишь раздробить мне рёбра. Или что-то в этом роде.       — Послушай, — начал было Тараэль, но его язык с трудом ворочался во рту. Он отяжелел и совершенно не желал слушаться хозяина.       Чёрт возьми, это было совсем некстати! Тараэля бесила мысль, что Рэйка, вероятно, имеет склонность считать его буйным и неуравновешенным ублюдком. Он умел убивать, умел искалечить так, что смерть показалась бы несчастному куда привлекательней, чем дальнейшая жизнь с увечьями, но прибегать к подобному было всегда его осознанным решением. Ему хотелось сказать Рэйке, что у него нет никаких причин вредить ей, ведь она уже доказала, что не враг, она не…       «Это лишь вопрос осознанности, — его внутренний голос звучал голосом Первого Провидца. — Ты никогда не узнаешь, на что способен в момент потери контроля над собой, пока не столкнёшься с последствиями».       «Я никогда не теряю контроль над собой», — заспорил Тараэль.       «Правда? — глумливо переспросил Первый Провидец. — Опустим моменты, когда ты в ярости убил Каллиана и перерезал глотку существа, носившего лицо твоего друга детства. Давай перенесёмся назад в прошлое. В тот день, когда ты привел её в приют. Вспомни, какой испуганной она была, когда ты впал в забытье и сам этого не заметил. Она так и не сказала, что именно ты делал, как себя вел. Лишь что-то о том, будто ты вспомнил свое детство. Но ты испугал её. Оттого нет никакой гарантии, что однажды ты не сделаешь что-то похуже».       «Нет, — воспротивился Тараэль, поборов отвращение от представленных картин. — Нет, этому не бывать».       «Посмотрим, брат Гнев, посмотрим…»       — Тараэль? — Рэйка с обеспокоенным видом склонилась над ним, и он с хриплым вздохом вынырнул из пучин, мать его, внутреннего конфликта. — Ты ужасно побледнел. Все настолько плохо?       «Да, — мрачно подумал Тараэль. — Я схожу с ума и веду беседы с голосами в своей голове. Быть может, Отец был прав насчёт меня, и это — первые признаки Отчуждения».       — Порядок, — прошмакал он непослушными губами.       — Поверю тебе на слово, — протянула Рэйка, но нахмурилась лишь сильнее. — Что ж, я не знаю, насколько зелье обманет твой болевой порог, но если что — разрешаю орать и истреблять мое кресло. Только, пожалуйста, не дергай головой — постарайся сдержать себя.       В один шаг она преодолела расстояние до окна и закрыла его, плотно занавесив шторы.       — На случай если после нашей маленькой процедуры свет будет резать тебе глаза, — пояснила магичка и вернулась к Тараэлю. Встала совсем рядом и предупреждающе медленно подняла руки. — Готов довериться мне?       «Конечно, нет», — холодно усмехнулся Первый Провидец.       — Да, — упрямо сказал Тараэль. — Начинай.       Её руки были холодны как лед. Она аккуратно провела пальцами по его лбу, коснулась метки, и Тараэль почувствовал в ней слабое покалывание, словно магия отзывалась на магию. Но тут Рэйка придвинулась ещё ближе, и Тараэль неожиданно запаниковал. Это было слишком близко, он к такому не привык. Лицо магички было в нескольких сантиметрах от его собственного. Её рыжие волосы закрыли от него весь мир, и все, что он видел — её зеленые глаза напротив. Подбородком он почти касался её груди. Её запах заполонил его сознание.       В Ралате он пользовался нерушимым уважением — никто не осмеливался подойти к нему ближе, чем на локоть. Тренировки с новичками — другое дело: это почти что настоящий бой, и там нет понятия личного пространства. С проститутками из Серебряного Облака все было просто: их трогать больше необходимого и вовсе не нужно.       Всем своим существом Тараэль хотел отстраниться, воссоздать хотя бы иллюзию дистанции, но Рэйка держала крепко. К тому же, он был обязан пересилить себя: он обещал, что доверится ей, и будет выглядеть глупо, если передумает. Поэтому Тараэль закрыл глаза и приказал себе расслабиться. Назад дороги нет.       Сначала покалывание переросло в тянущую боль, а потом боль образовала с каждым мгновением углубляющуюся воронку посреди его лба. Тараэлю чудилось, что вместе с чернилами и магией Рэйка вытягивает из него мозги. Кровь чугунными молотами стучала в его висках. Его затошнило, а на краю сознания вспыхнула мысль: что было бы, откажись он от обезболивающего зелья?       В ушах зазвенело, а сквозь этот звон Тараэль услышал крик. Чей крик это был? Быть может, его собственный? Быть может, это игра его разума, расстававшегося с остатками чужеродной магии? А быть может… Тараэль в страхе открыл глаза. Яркий лиловый свет, лившийся из рук Рэйки, ослепил его, но ему удалось увидеть сквозь него исказившееся от напряжения лицо магички. Он не чувствовал своего тела — ни рук, ни ног, — он потерялся в боли. Вдруг его внутренний голос оказался прав, и он, потеряв над собой контроль, прямо сейчас каким-то образом вредит Рэйке? «Пожалуйста, — взмолился Тараэль, хоть и не знал, к кому обращается в своей мольбе, — пусть это скорее закончится».       И вдруг наступила тишина. Последняя волна боли прошила тело Тараэля с головы до ног, и он без сил, почти без сознания, упал на спинку кресла. Рэйка его больше не удерживала. Тараэль не знал, сколько времени прошло, прежде чем он вернул к себе способность соображать и воспринимать мир вокруг. Не открывая зажмуренных глаз, он поднял тяжелые, словно одеревеневшие руки и коснулся своего лба. Тараэль ожидал почувствовать кровь, заливающую лицо, и рану на месте метки, но на ощупь его кожа была абсолютно чистой, гладкой и ничуть не травмированной.       Он услышал тяжелое, хриплое дыхание и обнаружил, как возрастает давление на его колени. Мигом вспомнив о Рэйке, Тараэль подскочил в кресле.       — Ради всех мертвых Богов, не выбей мне челюсть.       Рэйка сидела на полу, изнеможенно опустив голову на левое колено Тараэля. О правое колено она опиралась рукой, силясь встать. Её лицо блестело от пота, потемневшие пряди волос прилипли к её шее и щекам. Тараэль уже видел её в таком состоянии — лихорадка вернулась. Он завозился, пытаясь встать и подойти к алхимическому столу, чтобы достать ей Амброзию, но Рэйка удержала его на месте, ногтями впившись ему в ногу.       — Дай себе отдохнуть. Что бы там ни было, оно подождет.       Тараэль послушно замер. Ему было больно даже моргать. Он тупо смотрел на Рэйку — пояс на её халате почему-то ослабился, и его ворот пополз в стороны, — а потом потянулся и вернул фиолетовую ткань ей на грудь.       — Очень заботливо, спасибо, — слабо хихикнула магичка и похлопала его по колену. — Я справилась. Этой дряни больше на тебе нет. А если подождешь немного, то зелье избавит тебя от последствий моей маленькой, но такой славной победы.       — Как же много ты болтаешь! — простонал Тараэль. — Будто и не выглядишь так, словно помрёшь с минуты на минуту.       — Должен же хоть кто-то из нас болтать. Считай, что я делаю это за двоих, — выдала Рэйка и внезапно сильным движением оттолкнулась от пола.       Тараэль был впечатлен. Ей даже удалось распрямиться и встать в полный рост. Но лишь на пару секунд: её зашатало, как молодое деревце на ветру, и магичка отчаянно вцепилась в опасно заскрипевшую полку с алхимическими ингредиентами.       Ну что за дура?       — Куда ты прёшь? — рявкнул Тараэль. Только не хватало вытаскивать её из-под всех этих банок, склянок и прочей гадости. — Почему ты сама не можешь хоть мгновение посидеть спокойно?       — Потому что мне нужна Амброзия, — просипела Рэйка. Каким-то чудом ей удалось устоять на ногах и даже зашагать в сторону алхимического стола, руками опираясь о стены. — Прямо сейчас.       Тараэль обречённо наблюдал за её передвижениями. Он подозревал, что его попытки встать обернутся ещё большим провалом, чем у неё, — ему словно оторвало ноги ниже колена. Рэйке придется спасать себя самой: благо, ей было явно не привыкать. Она победно крякнула, когда доковыляла до алхимического стола, заглянула в котел, где совсем недавно варила Амброзию, и выпила остатки варева прямо из него.       Вот и всё, что нужно было знать о глубине её капризов.       Утерев рот тыльной стороны ладони, Рэйка повернулась к Тараэлю.       — Я… — Он неловко потер шею. — Я не навредил тебе? Я слышал крики…       — Это был ты. Ты кричал, размахивал руками, а потом вцепился в мой халат и вознамерился его с меня стащить. Но потом ты вернул его на место, так что, считай, ты прощён, — Рэйка слабо, но довольно улыбнулась и откинула волосы с лица. — Признаю, я не думала, что будет так сложно. Кто бы ни ставил тебе эту метку, он был весьма одарённым магом.       — Да, — помолчав немного, признал Тараэль. Он чувствовал, как горят его щёки. — Первый Провидец — сильный колдун. Он обучал всех магов Ралаты.       — Этот звёздник… — Рэйка пожевала губами. — Почему-то я даже не удивлена. Кстати, — спохватилась она и закопошилась в своей дорожной сумке. Выудила оттуда зеркало и протянула его Тараэлю. — Посмотри, каким красавчиком ты стал!       Тараэль недоверчиво хмыкнул, но послушно взглянул на свое отражение. Такой чистой свою кожу он не видел с девятнадцати лет, когда он прошел все испытания, чтобы полноправно вступить в ряды Ралаты. Метка исчезла, остались лишь шрамы то там, то здесь. Но они останутся с ним до конца дней. Не выдержав, Тараэль провел по самому длинному из них, пересекавшему нос и щеку. Поймал изучающий взгляд Рэйки на себе.       — Если отрастишь волосы, они не будут так бросаться в глаза, — предположила магичка. — Но, полагаю, я могла бы подыскать заклинание, чтобы убрать их.       Это было… искушением. Избавиться от всего, что явно напоминало об экспериментах Отца.       — Нет, — покачал головой Тараэль. Это было не только искушением, но и блажью. — Ты и так слишком много возишься со мной.       Рэйка неопределенно дёрнула плечом. Ей стало определённо лучше — на её щеках вновь появился румянец.       — Это твое решение. Что ж, а мне пора с чистой совестью собираться в путь.       Она ушла, и Тараэль вновь взглянул на свое отражение в зеркале. Провёл рукой по черному ежику волос на голове. Сколько он себя помнил, его волосы всегда отрастали быстро. В Ралате, где каждый ралаим обязан ходить с обритой головой, это доставляло массу неудобств, но сейчас, когда ситуация требовала от Тараэля поскорее избавиться от своего прежнего облика, это играло ему на руку.       Жители Подгорода были болезненно бледными, не привыкшими к свету солнца, и он не был исключением. Каждая его вылазка на поверхность по заданиям Отца или Первого Провидца заканчивалась тем, что Тараэль обгорал, и кожа клочьями слезала с его лица, его глаза воспалялись и ещё долго слезились. За время, прошедшее с момента его побега, ему стало лучше. Он привыкал и к постоянству свежего воздуха, который поначалу кружил голову и слабил всё тело, и к солнцу. Он всё ещё опасался выходить из дома Рэйки надолго, проводя больше времени на балконе в другой стороне от главной улицы Квартала Знати, но успел немного загореть. Из-за этого шрамы выделялись на его лице белым, но темные круги под глазами практически исчезли. Приятное разнообразие.       Хотя теперь сами его глаза будут привлекать больше внимания, Тараэль это понимал. Рэйка говорила, что никогда таких прежде не видела такого яркого, то ли сиреневого, то ли фиолетового цвета глаз ни у людей, ни у аэтерна. Тараэль полагал, что это — «подарок» Отца на память об экспериментах, и опасался вопросов посторонних людей.       Спустя время, устав любоваться на себя и убедившись, что ноги крепко держат его на земле, Тараэль отправился за Сафран. Странное чувство овладело им. Он не был уверен, что хочет оставаться один в этом огромном доме. Но и навязать свое присутствие Рэйке он не мог. Во-первых, потому что бывшему ралаиму нечего делать в Святом ордене: сунься Тараэль туда, Хранители Сигила узнают о его прошлом и вздёрнут за все преступления — даже за те, которых он не совершал, но которые приписывались Ралате. Ну, а во-вторых, Тараэля всерьёз беспокоило то, что о его пребывании в городе может узнать Первый Провидец, уши которого были так длинны, что дотягивались до самого верха Арка. То, что один из избранных испытать на себе радость Вознесения остался в своей бренной оболочке, может вызвать у нового Отца много ненужных вопросов. Прежде, чем подолгу светиться на оживленных улицах Верхнего города, Тараэль должен убедиться, что до него никому нет дела, а для этого ему нужно было найти в себе смелость сунуться обратно в Подгород.       — Что за задание? — Тараэль благопристойно остановился за закрытой дверью в спальню Рэйки. Сегодня он уже увидел достаточно.       Магичка неразборчиво промычала что-то, и Тараэль озадаченно прислушался. То ли он оглох, то ли Рэйка тянула время. Такая открытая и непосредственная на первый взгляд, она хранила свои секреты не хуже дракона из старых сказок, стерёгшего свои сокровища. И вместе с тем она умела располагать к себе: Тараэль и сам не заметил, как постепенно разболтал ей о своем прошлом столько, сколько не знал никто до неё. Но о себе и о своих делах Рэйка Сафран говорила скупо и совсем неохотно. О том, что родом она не из Эндерала, он мог судить только по её едва заметному акценту. О том же, что она Хранитель Святого Ордена, а вовсе не наёмник, Тараэль узнал только тогда, когда начал жить с ней под одной крышей. Обычно Тараэлю не были интересны чужие истории жизни, но тот факт, что он рассказал Рэйке всё, что мог, а взамен не надеялся даже на мелочь, задевал.       — Зайди в комнату, скромник, — послышался насмешливый голос магички из-за двери. — Не переживай, все стратегически важные места на своем теле я уже прикрыла. А разговаривать через стену ужасно некомфортно, не находишь?       Потоптавшись на пороге, Тараэль прошёл в её спальню. Здесь ему все было известно до мелочей. Первые два дня после их возвращения из Морозных утесов Рэйка провела в забытьи и бреду, и Тараэлю приходилось дежурить у её постели, уставив прикроватную тумбу исцеляющими зельями для себя и Амброзией — для неё.       Магичка сидела за туалетным столиком с гребнем в руках. За время его рефлексии в кабинете она успела облачиться в броню, и серебро на её застёжках тускло блестело на поднявшемся над крышами домов солнце. Высокие сапоги и теплый меховой плащ дожидались своего часа на кровати. Недоброе предчувствие забралось в голову Тараэля.       — Вновь Морозные утёсы?       От Морозных утёсов приходится ждать только беды. Проклятый регион, скрывающий подо льдом и снегом тайны куда более страшные, чем Златолесье на востоке Эндерала. Тараэль знал это наверняка.       — Да, — недовольно скривила накрашенные губы Рэйка. — Еще чуть-чуть, и они станут самым посещаемым местом в моем путевом листе. Я от этого совсем не в восторге, но работа есть работа.       — Что за задание? — решил дожать Тараэль. Почему-то стало принципиально важно услышать правдивый ответ.       Рэйка тяжело вздохнула.       — Нужно добыть для Ордена один очень важный и очень могущественный артефакт… Я чувствую твоё раздражение. Ты скоро прожжёшь дыру в моем затылке.       Тараэль недовольно поджал губы, но промолчал. Угрюмым взглядом он наблюдал, как Рэйка поднимается на ноги и упирает руки в бока.       — Я знаю, о чём ты думаешь. Чёртова Сафран — постоянно темнит и недоговаривает. Но послушай: ещё две недели тому назад ты был слишком занят своими проблемами, и я не решалась добавлять к ним свои неурядицы. Боги, я даже не знала, что от тебя ожидать, ведь ты мог просто заплатить мне за труды и исчезнуть! А теперь… Теперь я не знаю, как правильно начать рассказ. Происходит столько всего, Тараэль, что иногда я и сама не представляю, как уместить это в своей голове. Не то что в чужой.       Она попробовала улыбнуться, но вышло лишь жалкое подобие улыбки. Тараэль продолжал молчать, и магичка решила подойти к нему на пару шагов ближе. Иногда она вела себя с ним, как с диким зверем, и Тараэль не знал, смешит ли его это или оскорбляет.       — Давай договоримся. — Внутри неё проснулся маленький, смекалистый купец, и Тараэль занервничал. По опыту он знал, что Рэйка умела умасливать и вить из неуспевшего сориентироваться собеседника верёвки. — Когда я вернусь, то расскажу тебе всё, что знаю. За время моего отсутствия я попытаюсь собрать в своей голове целостную картину, которую ты сможешь понять. А ты, тем временем, убедишь себя в том, что злиться на меня вовсе не обязательно.       — Я не злюсь, — буркнул Тараэль.       — Злишься, — прищурилась Рэйка. — Но я, безусловно, решу эту проблему. А сейчас — долг взывает к моей совести, как попрошайка из Подгорода. Мне действительно пора. Неоправданный риск и новые проблемы уже сгорают по мне в нетерпении.