Бездна Вероятностей

      — Прошло четыре года, а вы так и не починили западную башню, — Баизак остановился у ворот в Горный монастырь и критично осмотрел опалённый, весь в трещинах кирпич. — Что за ерунда? У вас не хватило времени на это, или вам жалко магии на подобные мелочи?       Акарус философски промолчал. Адалаис покинул базу Ордена утром уже в плохом настроении, а после обеда телепортировал обратно — злющий как оголодавший волк. Страж слишком долго находился на службе у Каллисто, ещё дольше — жил по соседству с Константином, чтобы наивно полагать, что разговорами можно вернуть хорошее расположение духа. Разговорами — особенно когда дело касалось магов — можно было лишь вырыть себе могилу.       — Хочу говорить с Советом. Или как там называется это сборище… главных? — Баизак воинственно шмыгнул раскрасневшимся на морозе носом. — Не мог бы ты сообщить им об этом… пожалуйста?       — Трое из пяти членов Совета на данный момент отсутствуют. Без них Совет не соберётся, — доложил Акарус. Что-то подсказывало ему, что такой ответ не устроит Адалаиса, но что он мог поделать, если сказанное им — чистая правда?       Баизак мрачно уставился на него.       — И сколько я буду ждать, пока они явят свой светлый лик?       — Прошу прощения, но такой информацией я не располагаю.       — Что за нонсенс? — Как будто из ниоткуда раздался недовольный голос Наратзула Арантэаля. Когда Акарус услышал его впервые, то чуть не скончался от разрыва сердца. Баизак объяснил ему потом, что дух их мертвого лидера теперь живет в легендарном мече. Но смириться с этим было сложно — даже сейчас Страж вздрогнул и на секунду зажмурился. — Ты — посланник Тель-Имальтата, Бога Тьмы! Ты не обязан ждать, когда Совет соизволит собраться за одним столом. И что это еще за Совет? У Ордена, который я основал, всегда был один лидер — я. Так уж получилось, что я физически мёртв. Мерзул или Каллисто могли заменить меня, но и они не выжили. Из всех оставшихся в живых только ты мог заполнить эту пустоту. Уж точно не какой-то там Совет!       — Время идёт, всё меняется, — вздохнул Адалаис. — Не могу же я свергнуть их боем! Да и не нужно мне это.       — Можешь, но не хочешь, — проворчал Наратзул. — Иногда ты слишком сильно напоминаешь мне одного гада.       — Акарус, — обратился Баизак к стражу, проигнорировав слова Арантэаля, — скажи, неужели никто из присутствующих здесь членов Совета не может просто поговорить со мной? Мне не нужно великого сборища. Меня устроит разговор, который объяснит мне, что происходит в Нериме и в мире в целом. Я так много прошу?       — Я так не думаю, господин, — с запинкой ответил Акарус.       Ему всегда… Ему всегда импонировал Адалаис. Из всех членов прежнего Ордена он — единственный, кто общался с ним как с другом. Всегда был вежлив и любезен. Задавал вопросы и рассказывал интересные истории. Акарусу нравилось отвечать ему и слушать его, а когда Баизак исчез…       Я отвлёкся.       Начнём сначала.       Баизак Адалаис сделал слишком много для того, чтобы Орден одержал победу, исполнил свою первоначальную миссию. Теперь же он — хранитель души Наратзула Арантэаля, Бога Тьмы. На вкус Акаруса, Совет был обязан относиться к нему с должным почтением.       — Быть может, госпожа Нара не откажется встретиться с вами, — предложил страж после недолго молчания. — Если согласитесь подождать в холле главного здания, я разыщу её.       — О, старая добрая Нара! — оживился Баизак. — Я буду очень признателен тебе, Акарус. Она всегда была благосклонна ко мне, поэтому… понадеюсь, что она не забыла об этом.       И он медленно побрёл в сторону главного здания. Казалось, сегодняшнее путешествие окончательно выбило его из сил. Чтобы держать спину прямо, Баизаку приходилось опираться на боевой посох, правую ногу он подволакивал как неживую. Никто не знал, где был помощник Наратзула Арантэаля все эти годы: после победы над Богами он бесследно исчез, и даже поисковая магия не могла найти его следа в этом мире. Константин предположил, что Адалаис и Арантэаль не пережили схватку с Богами Света. Победили их, но и сами сложили головы на поле боя. Как оказалось, он был прав, но только наполовину.       Кто бы мог подумать, что Бог Тьмы покинет мир после героического свержения правителей-тиранов, а его помощник выживет?       Но что приключилось с этим помощником, Баизаком? Когда из подвижного, полного сил, молодого полу-аэтерна он превратился в глубокого старика — если не лицом, то телом?       ***       Растирая онемевшую ногу, Баизак крепко стиснул зубы и зажмурился. Какой позор, его собственное тело стало для него злейшим врагом! Он и подумать не смел, что оно так подло поступит с ним.       — Ну и сколько ты будешь стоять в дверях и наблюдать за мной? — процедил Баизак. Пока он растирал ногу, заболели руки. Только небо знало, как он от всего этого устал! — Если тебе нечем заняться, то могла бы принести дорогому гостю чашку горячего вина со специями. Знаешь же, как холодно снаружи, и как быстро можно замерзнуть в этих горах с непривычки!       Сара громко фыркнула и не сдвинулась с места. На ней сверкала новая броня, и выглядела она ещё более устрашающе, чем помнил Баизак.       — Здесь тебя никто не ждал, — сказала она. — Ты не дорогой гость, а незваный. Будь моя воля, тебя бы не пустили на порог без разрешения Совета.       — Что ж, — тонко улыбнулся Адалаис, — так давай же не будем говорить о том, что тебя только расстроит. Ведь подобных полномочий у тебя нет.       Бледное лицо Сары перекосилось от злобы.       — Вот уже четыре года я отвечаю за безопасность Совета, — прошипела она. — Я стою во главе всех этих идиотов, которые должны охранять вход в монастырь, но вместо этого пускают на его территорию тех, кто пропадает на долгие годы, а по возвращению все еще мнит себя членом Ордена!..       — Ты? — удивился Баизак. Какой дурак раздавал столь почётные места кому попало? — Даже ты должна понимать, как странно это звучит. Как по мне, Акарус куда больше подходит на эту должность.       — Этот остроухий недотёпа? Он…       — Как сейчас помню тот день, когда на монастырь впервые напали солдаты Баратеона. Акарус бежит за ворота, чтобы помочь отбить атаку, а крошка Сара прячется в кузнице. Ах, и еще: день, когда мы с Наратзулом вернулись в монастырь и увидели, что все его жители, даже в преклонном возрасте, вместо чая пьют исцеляющие зелья, а на красотке Саре — ни царапины. — Баизак засмеялся было, но его спину и ребра тут же прошила такая острая боль, что он даже толком не мог вздохнуть. — Чему же ты учишь своих подчиненных, милая? — прохрипел он через силу. — Стратегическому отступлению?       Будь Сара магом, то испепелила бы его на месте. Их взаимная нелюбовь началась с первого дня прибытия Баизака в Горный монастырь. Адалаис не сделал ничего предосудительного, ничем не оскорбил мечницу, но та сразу же восприняла его враждебно. Баизак подозревал, что всему виной его острые уши. Большинство неримцев впитали неприязнь к аэтерна с молоком матери, а за годы своей жизни прибавили к ней сотню — другую предрассудков. Сара никогда не упускала возможности оскорбить его или унизить и притихла лишь тогда, когда увидела, что Адалаис ходит в фаворитах у Наратзула.       Видимо, вес Арантэаля в Ордене заставлял её забыть, что и в их лидере течёт аэтернийская кровь.       — Баизак! — предостерегающе вскрикнул Арантэаль.       Лишь чудом он успел перехватить руку Сары у своего лица. В локте что-то протестующе хрустнуло, и вверх, к запястью, выстрелил новый луч саднящей боли. Магия забурлила в его венах. Это было уже чересчур.       — Что, во имя Богов, ты о себе возомнил, выродок?.. — взвизгнула Сара, потянулась было к мечу, висевшему на поясе, но Адалаис из последних сил дернул её на себя.       — Я — тот, кто помог убить этих Богов, — выдохнул Баизак ей в лицо, и Сара дернулась в сторону.       — Отпусти меня, урод! — В голосе мечницы послышался ужас.       — И я, не задумываясь, убью тебя, если ты еще раз осмелишься проявить ко мне неуважение, — закончил Баизак. Сара замерла. Её нижняя губа задрожала так, будто глупая девка вот-вот расплачется. Правильно, пусть плачет. — Ты поняла меня?       — Немедленно остановитесь. Оба.       Глубокий женский голос со старческой хрипотцой отрезвил Баизака. Позади Сары возвышалась знакомая седовласая фигура в белой мантии. За мастером псионики застыл Акарус, отчего-то бледный лицом. Что так испугало его? Раздражение обуяло Баизака. Стража испугал он? Вежливый и миролюбивый аэтерна всегда должен оставаться таким, даже когда об него пытаются вытереть ноги?       — Госпожа Нара! — стоило Адалаису разжать хватку, как Сара попятилась от него, прижимая травмированную руку к груди. — Вы ведь видели…       — Я слышала и видела достаточно, милочка, — прервала ее пожилая магичка. — Поди вон. Я как член Совета разрешаю Баизаку Адалаису находиться на территории монастыря и свободно передвигаться по нему.       — Но…       — Я отдала приказ. Исполняй. Акарус, друг мой, удостоверьтесь, что ваш капитан проследует наружу.       — Да, госпожа, — страж низко поклонился и отодвинулся, освобождая мечнице дорогу.       Та, кинув последний уничижительный взгляд на Баизака, молнией вылетела из холла. Что-то подсказывало Адалаису, что на этом их конфронтация не окончена. Сара улучит момент, когда поблизости не будет никого, кто сможет вступиться за гостя, и нанесёт очередной удар. Но Баизак будет готов.       Дождавшись, пока за стражами закроются двери, Нара уселась напротив него. Её льдисто-серые глаза цепко следили за каждым его движением.       — Ты и представить себе не можешь, как меняется твой облик, когда ты позволяешь тёмным эмоциям овладеть тобой, — наконец, тихо проговорила она. Баизак недоуменно нахмурился. — Магия и боль туманят твой разум и превращают тебя в монстра. Когда я увидела тебя с утра, я не была уверена в своих предположениях, но теперь знаю точно… Выпей-ка это, мой мальчик, — магичка вынула из рукава мантии маленький флакон с золотистой жидкостью внутри и поставила на стол между ними, — и ты увидишь, что тебе станет гораздо лучше.       — Это обезболивающее зелье? — Баизак придирчиво изучил склянку со всех сторон, щёлкнул ногтем по её прозрачному боку. Слова о монстре задели его, но он не подал вида. Он слишком уважал свою бывшую наставницу, чтобы срываться на ней, как на Саре. — Я не силен в алхимии, но точно могу сказать, что это не оно.       — Ты прав, — Нара откинулась на спинку кресла и поправила складки мантии на коленях. — Это Амброзия.       — Амброзия? — удивленно переспросил Баизак. — Но оно ведь лечит от чародейской лихорадки.       — Я рада, что твои познания в алхимии и целительстве выходят за пределы начального уровня, — беззлобно подколола его магичка. — Да, это лекарство от чародейской лихорадки. И именно оно так нужно тебе сейчас. Не смотри на меня так, мой мальчик. Теперь этот недуг атакует нас, магов, куда чаще, чем это было раньше.       — Как только я думаю, что узнал обо всех проблемах сегодняшнего дня, жизнь окунает меня лицом в грязь, — проворчал Баизак. — Что произошло?       Чародейской лихорадкой пугали всех молодых магов, которые стремились откусить больше, чем могли проглотить. Без должной подготовки, но ослеплённые амбициями, они могли с головой погрузиться в Море Вероятностей — да так и не вынырнуть. С той самой минуты, как это произошло, не они повелевали магическими вероятностями, а магические вероятности — ими. Собственное тело и сознание начинало подводить их. Боль в суставах, мигрень, озноб, помутнение рассудка — вот краткий перечень того, что обрушивалось на неудачливых покорителей Моря. И то было только начало. Следом шли мутации, а за ними — мучительная смерть.       Однако при должном обучении и самоконтроле этого недуга можно избежать. Случаи, когда маги проживали долгую жизнь, ни разу не держа в руках флакон с Амброзией, не были так уж редки. Баизак когда-то надеялся, что будет относиться к их числу, и, когда недомогание обрушилось на него после возвращения в Вин, даже не подумал о том, что приключившееся с ним — чёртова чародейская лихорадка. Только сейчас, проговорив про себя все симптомы, он понял, как был слеп и наивен.       — Да, где бы ты ни скитался эти годы, ты многое упустил, — заметила Нара. — Море Вероятностей волнуется, и наша магия, наша Связь с ним, сбоит. Самые простые заклинания могут навредить нам, как никогда прежде… Не знаю, чем ты занимался, но это явно потребовало от тебя больших магических усилий. Каким бы высоким ни был твой уровень владения магией, это не защитит тебя от лихорадки. Теперь нет. Ты пытался лечить себя?       Баизак медленно кивнул. Последний переход из мира в мир буквально вывернул его наизнанку. Он рухнул без сил: в один миг его мышцы как будто атрофировались. Без самоисцеления он даже не мог сидеть.       — Теперь исцеляющие заклинания — самые опасные для любого мага, — поморщилась мастер псионики. — Магия, призванная из Моря Вероятностей, не влияет на мага, но та, которая затрагивает ресурсы его тела, сбоит.       — Что ж. За одной бедой всегда приходит другая, — философски изрёк Адалаис и, отсалютовав бывшей наставнице склянкой, опрокинул в себя лекарство. Ему было слишком больно, и он слишком устал, чтобы глубоко погрузиться в услышанное и осознать весь масштаб проблемы.       Вкус у Амброзии оказался мерзким, но не таким невыносимым, как у стандартного обезболивающего зелья. Облизав губы, Баизак прислушался к себе. Если Нара права, и боль вызвана чародейской лихорадкой, то совсем скоро на него снизойдет благословение небес, и…       Однажды, когда Баизаку было лет десять, он в компании монастырских мальчишек отправился ловить лягушек в ближайшей заводи. Только-только началась осень, но в том году похолодало рано, и вода была ледяной. Баизак оступился на мокром камне и с головой ухнул в подводную яму. Уже к вечеру его обуял жар. Даже по прошествии стольких лет, Баизак помнил, как думал, что вот-вот отдаст душу Богам. Но настоятель спас его, приготовив и мази для растирания, и раствор, которым смочил тряпицу и обмотал ею его голову. Раствор подействовал мгновенно, окунув Баизака в живительную прохладу.       Так было и сейчас. Баизак расслабленно расползся по стулу. Боль разжимала свои стальные тиски, даруя возможность дышать полной грудью и не бояться, что любое движение отправит тебя прямиком в ад. Давление на глаза ослабло, и Адалаис, осторожно приоткрыв веки, с радостным изумлением обнаружил, что мир вокруг него стал ярче, чётче и в сто крат краше.       — Легче? — мягко улыбнулась Нара. — Краска вернулась к твоему лицу. Ты был буквально на грани. Тебе нужно хорошенько выспаться и дать организму прийти в себя, — добавила она. — Сон — прекрасное целебное средство, а вкупе с Амброзией он буквально преобразит тебя.       Переборов желание согласиться с магичкой, Баизак покачал головой. Действительно, не успел он почувствовать себя здоровым, как тело, избавленное от лихорадки, напомнило ему, как мучительно долго он игнорировал потребность во сне. Но он не мог позволить себе отдых, пока не узнает, что происходит: теперь, с просветлевшей головой, Адалаис мог ухватиться за нить разговора.       Стоило ему подумать о сбоящей магии, вспоминался Кратер в Южном королевстве. Весь регион представлял собой язву на теле Нерима. Баизак лишь единожды рискнул сунуться туда, и больше подобного желания у него не возникало.       — Вы проводили исследования? Магические Святилища работают, как положено?       — Не держи нас за дураков, мальчик. Пусть ты и низкого мнения о том, во что превратился Орден после победы над Рождёнными Светом, но Совет прилагает все усилия, чтобы нормализовать ситуацию. Ещё до своего отплытия на Эндерал король Таранор подписал указ о собрании двух исследовательских групп. Одна из них бросит все свои силы на изучение магических аномалий в Южном Королевстве, а вторая — на поиски других магических Святилищ.       — Звучит… обнадеживающе, — неуверенно согласился Баизак. Волновало его другое. — Но Нара, что касается войны, объявленной Эндералу…       Тяжело вздохнув, магичка встала со стула и подошла к высокому стрельчатому окну. Проверила площадку перед главным зданием и взмахнула рукой, образовывая непроницаемый купол вокруг холла.       — Здесь даже у стен есть уши, дорогой, — пояснила бывшая наставница. — У нас более не принято критиковать решение короля и Совета. Но совесть не позволяет мне не ответить на твой вопрос, Баизак. Кажется, я одна из немногих помню, что без тебя у нас не было бы и шанса быть столь важными, чтобы решать судьбы целых государств.       Адалаис промолчал. Он опасался прервать Нару и сбить её с благодушного настроя. С утра она, как и другие члены Совета, не желала говорить с ним.       — Ты уже знаешь, что через день после того, как вы с господином Наратзулом отправились на последний бой с Богами, Осмар, наш кузнец, привел в монастырь изморённого, исхудалого старика. Он нашел его на горной тропе неподалёку… Константин узнал в нём Теалора Арантэаля, грандмастера Святого Ордена. Он был в столь плачевном состоянии, что вместо того, чтобы заточить его в темнице как врага, мы выходили его. Он не проявлял враждебности, был вежлив и дружелюбен, но задумчив. Он очень быстро нашёл общий язык с Константином, а через неделю…       Внезапно замолчав, Нара вцепилась сухими пальцами в ворот своей мантии. С изумлением Баизак понял, что она нервничает. Его бывшая наставница, всегда спокойная и неуравновешенная — нервничает.       — Господин Теалор рассказал Константину, что во время побега из темницы каждую ночь его преследовало одно и то же видение. Судный день: белый столп света, разрывающий небеса, и люди, сгорающие изнутри один за другим… Тогда-то и был собран экстренный совет.       Оказалось, что Константин в своих снах видел то же самое. Как и очень многие из Ордена… Как и я. Но мы никогда не говорили об этих снах друг с другом. Ведь это просто сон, правда? Кошмары случаются со всеми, люди не привыкли делиться ими с кем-либо.       На совете господин Теалор сказал, что много медитировал, пытаясь проанализировать все детали видения, и уверен, что Святой орден сумеет разобраться в ситуации. Он предполагал, что знает кое-что о том, что нам грозит. По его словам, этот же катаклизм, похожий на магический, мог стать причиной исчезновения пирийцев.       Ты ведь знаешь, кто такие пирийцы, правда? Их цивилизация во многом превосходила нашу по знаниям и уровню жизни, и однажды… они просто исчезли. Доселе никто не знает из-за чего именно это произошло. Да, они так же вели войны, политические и религиозные, но никакая война не способствует мгновенному исчезновению миллионов людей. Принято считать, что амбиции пирийцев в науке и магии вышли из-под контроля, и пирийцы сами накликали на себя беду, создав магическую аномалию или нечто на неё похожее, что положило конец всей их империи. Однако… Правда ли это? Грандмастер поставил под сомнение эту теорию, опираясь на свои видения, и, вполне возможно, в этом есть смысл.       Нара вновь замолчала. Она не отрывала тревожного взгляда от окна, на Баизака она как будто опасалась смотреть. А Адалаис, тем временем, не знал, что и думать. За время своих путешествий он никогда не сталкивался с чем-то, что подтверждало то, что предшествующая им цивилизация были уничтожена магической аномалией. Неужели никто не знал о приближавшейся беде? Не пытался предотвратить её, проводя исследования?       «Вдруг неполадки с магическими потоками, которые мучают нас сейчас, знаменуют начало конца?» — предположил Адалаис. Но что-то не сходилось: старший Арантэаль и члены Ордена уплыли на Эндерал, когда магические потоки изменились в Нериме. Зачем покидать место, где проблемы уже проявили себя? Если Святой орден и мог разобраться с грозящей всему миру бедой, то не логичнее было бы мобилизовать его силы здесь, в Нериме?       Об этом ему нужно было подумать чуть больше.       — Давайте подытожим, — Баизак потёр лоб, наивно надеясь, что этим остановит хоровод мыслей в голове. — После совета те орденовцы, кто поверил в реальность угрозы, отправились вслед за Теалором в Эндерал, другие остались в Нериме. Преобразовали Орден в личную магическую гвардию самопровозглашенного короля Таранора, а потом поддержали его в идее объявить войну Святому ордену. Я верно рассуждаю?       — Абсолютно.       — Поддержали его, несмотря на то, что он провозгласил так называемый судный день — не погибелью человечества, а новой ступенью эволюции.       Плечи бывшей наставницы напряглись.       — Ты осуждаешь нас, не так ли? Но у короля так же были видения. Он заявил, что Святой орден лишь манипулирует нами, чтобы удержать ускользающую от него власть. Что в видениях не говорилось о том, что за Очищением следует смерть, и…       — Люди сгорали изнутри, — нахмурился Баизак. — Вы сами сказали мне об этом. Что это, если не смерть? А я-то только подумал, что видения старшего Арантэаля похожи на бред, но слова Коарека похожи на него еще больше!       Прислушавшись к себе, Адалаис осторожно встал. Он наконец чувствовал жизнь в своем теле, но нуждался во сне больше, чем в чем-либо еще. «Как только я хорошенько высплюсь, — подумал он, — я придумаю, как разобраться во всём этом». А сейчас его глаза слипались, под веками горело.       — Баизак, — мастер псионики положила ладонь ему на локоть, — война против Святого ордена — закономерный исход войны против Рождённых Светом. Мир меняется, а с ним меняются и порядки. Теократии должен прийти конец. Однако Храм Солнца не готов распрощаться со своей многотысячелетней властью, оттого мы должны так же рассмотреть и вероятность того, что грандмастер действительно пытается искусственно поддержать значимость своего ордена, а эти его видения — лишь повод, оружие в его руках. Однако если это не так, если Теалор Арантэаль предоставит неопровержимые доказательства своей правоты, то, уверена, король Таранор и Совет бросят все свои силы на решение этой проблемы.       «Как бы для этого не стало слишком поздно».       — Найдется ли для меня свободная комната, Нара? — устало спросил Адалаис. — Я невыносимо хочу прилечь.       — Твою старую комнату так никто и не занял, — грустно улыбнулась бывшая наставница. — Отдыхай, никто тебя не потревожит. И оставь себе Амброзию. Если ты решишь долечить себя, тебе придётся принять её снова, помни об этом… И, Баизак, могу ли я задать тебе последний вопрос?       — Конечно, — удивился Адалаис.       Нара замялась на секунду, а потом опустила взгляд на Пожиратель, крепившийся у Баизака на поясе.       — Почему господин Наратзул замолчал? Бог Тьмы гневается на нас?       Нервный смех защекотал горло. Баизак откашлялся, пытаясь скрыть то, как скривились его губы. «Да, я от вас не в восторге».       — Не знаю, Нара. Я не волен над его настроением.       Поудобнее перехватив меч и посох, Баизак побрёл к лестнице наверх. И только заперев за собой дверь в комнату, Баизак позволил себе громко выругаться. В комнате не было окон, и ему пришлось призвать огонь, чтобы зажечь свечи. Пылью не пахло — кто-то добросовестно убирался здесь все эти годы.       Скинув плащ, Адалаис навзничь упал на кровать. Голову повело, и он, почувствовав, как сон смыкает над ним свои объятья, одёрнул себя. Ему нужно было последнее усилие.       — Ты и правда был непривычно молчалив, — обратился Баизак к Пожирателю. — Ни одной остроты за весь разговор!       — Я боролся с сильнейшим потрясением, — тут же откликнулся тот. — Могу сказать лишь одно: мы обязаны сделать что-то. Если выяснится, что в этих видениях есть хоть капля правды… Подозреваю, что мы несем определенную ответственность за то, что началось после завершения борьбы между Богами.       — Я тоже, — прошептал Баизак. Но что они сделали не так? Связана ли их — его — победа с Очищением как последствием? Или это лишь нелепое стечение обстоятельств?       — Ты уверен, что поступил правильно, сказав им, что я — Бог Тьмы? Узнай они, кто на самом деле стоит перед ними, то вели бы себя почтительнее.       Это они уже проходили. По дороге в Горный монастырь Баизак решил, что будет молчать о своей природе. Ему не хотелось лишнего внимания и ажиотажа. Не хотелось, чтобы к нему приставали с вопросами, требовали подтвердить правдивость слов и задерживали на одном месте больше положенного. Он любил работать из тени: когда на тебя не обращают должного внимания, у тебя развязаны руки.       Наратзул был с ним не согласен и затеял спор. Это было даже смешно: когда-то Арантэаль был готов свернуть горы, чтобы заполучить трон Нерима и звание Бога Тьмы, а теперь — противился безобидному обману. Не без причины, конечно же. «Теперь я — лишь голос из другого, далекого измерения, в этом мире — диковинный болтливый меч, — ворчал он. — При всех приписанных тобой заслугах меня невозможно воспринимать всерьёз. Что я сделаю, чтобы они познали мое неудовольствие? Посвечу им солнечным зайчиком в глаза?». Наратзул хотел, чтобы Баизак перестал заниматься ерундой и взял командование над Орденом на себя.       — Не хочу, чтобы они вставляли мне палки в колеса, — буркнул Адалаис, лицом зарываясь в подушку. — Они все здесь теперь помешаны на политически правильных действиях, а у меня нет ни времени, ни желания для тонких манёвров.       Воздух вокруг кровати наполнился тихим звоном. Чёрный опал в эфесе Пожирателя тускло замерцал. Арантэаля явно не устроил его ответ. Ну и плевать.       — Будь по-твоему, хоть ты, конечно, и недотёпа, — вынес мрачный вердикт Наратзул. — Отдыхай и набирайся сил, потому как что-то подсказывает мне, что после у тебя не будет возможности перевести дух. А я же… Мне нужно кое о чем подумать. К тому же, у меня появилась небольшая идея, но для её воплощения мне понадобится время.       — Хотя бы намекни: что ты задумал?       — Не сейчас. Обещаю, как только у меня получится хоть что-то, я обо всем тебе расскажу.       ***       Дождавшись наступления темноты, Тараэль выскользнул наружу. Парадной дверью он воспользоваться не рискнул: спрыгнул с балкона второго этажа на задний двор и закоулками отправился к канализационному люку. В нем был спрятан самый короткий путь из Квартала Знати в Подгород.       В старой, заброшенной водосточной станции, по обыкновению, засели разбойники. Ребята самозабвенно резались в кубики Моралы и даже не заметили, как Тараэль пробрался мимо них, на ходу прибрав к рукам несколько кошелей с золотом. Ни намека на угрызения совести он не ощутил: эти деньги были добыты нечестным путем — и таким же нечестным путем ушли из карманов незадачливых грабителей.       Ступив на улицы Подгорода, Тараэль с силой натянул кожаную повязку на нос. Раньше она была нужна ему лишь затем, чтобы никто из ралаимов не узнал его лицо в «нерабочее» время, но теперь она оказалась сущим спасением, приглушая зловоние гниющих отходов, заплесневелой одежды и грязных, больных тел. Как странно, его не было в Подгороде чуть больше недели, а его обоняние уже стало таким нежным. Видимо, правду говорят: к хорошему привыкаешь быстро, от плохого — отвыкаешь еще быстрее.       — Мессир, — едва слышный, старческий лепет заставил Тараэля опустить взгляд под ноги. На свалявшейся, грязной, соломенной подстилке скрючился старик.       — Мессир, я по вашим глазам вижу, что у вас доброе сердце! Не откажите мне в помощи, подайте хоть немного… Я голоден, так голоден!.. Я так давно не ел…       Белесые глаза старика едва открывались. Его руки и ноги дрожали, в уголках губ скопилась слизь. Тараэль не был уверен, что без должной помощи он проживет долго. Но о какой должной помощи идет речь? Апотекарии, живущие и работающие в Чумном бараке, трудились не покладая рук, однако их усилий не хватало на всех жителей этой дыры. Так было всегда — и так будет впредь.       Раньше он прошел бы мимо. Сколько таких здесь, на смердящих, темных улицах? Всем не поможешь, а некоторым помощь уже не нужна вовсе. Да и нет в Подгороде места милосердию: каждый был озабочен тем, чтобы самому протянуть до следующей весны. Но теперь…       Подумав немного, Тараэль кинул на подстилку старика самый тощий из сворованных кошелей. На ощупь там было монет десять, от силы двадцать. Наверняка ублюдки из водосточной станции подрезали месячный доход какого-нибудь усталого или пьяного шахтера. Расставаться с этими деньгами было не жалко.       — На обед должно хватить.       «Возможно, на твой последний обед», — добавил про себя Тараэль. Не слушая слов благодарности, с которыми старик схватил кошель и принялся запихивать его в потайной кармашек на оборотной стороне драной рубахи, он поспешил дальше. Ему оставалось лишь надеяться, что старик без приключений доползет до «Ложного пса», не попав в лапы какой-нибудь подзаборной шайки идиотов, которым не хватает на выпивку.       Тараэль понимал, что исчезновение Отца и большей части его агнцев мало отразится на повседневной жизни обычных людей, и все же был изумлен. Ничего, ровным счетом ничего не изменилось. У торговых прилавков стоял все тот же гвалт, к Чумному бараку стояла все такая же длинная очередь, проститутки из «Серебряного облака» все так же присматривали себе клиентов, а ралаимы все так же сновали то тут, то там и следили за порядком. Последних Тараэль старался избегать. Даже без отличительной татуировки на лбу, даже зная, что оставшиеся под крылом Первого Провидца ралаимы никогда не видели его без маски, он чувствовал себя уязвимым.       Миновав очередь к апотекариям, Тараэль свернул в небольшой закоулок. Только избранные знали, что в густой тьме скрывается жилище брата и сестры Бишоп. Лучшие в своем деле, они не нуждались в неограниченном числе клиентов. Им достаточно платили уже те, кто давно пользовался их услугами, а когда им приглядывался кто-то еще, они сами устанавливали контакт… с счастливчиком. Благо, Аманда Башоп располагала возможностью «приглядываться», не выходя из дома. Около шести лет назад, исполняя свои обязанности ралаима, Тараэль спас ее от шайки бандитов. С тех пор и началось их обоюдовыгодное сотрудничество. Аманда получала золото и защиту от теневого налога, Тараэль — информацию и все необходимые вещи.       Когда он взбежал по лесенке к входной двери, та с щелчком отворилась. Магическая защита Аманды не пропускала никого чужого, и иногда Тараэлю было даже интересно узнать, что происходит с бедолагами, которые не воспринимали магичку всерьез или не знали об ее умениях. Но не настолько интересно, чтобы спрашивать. Почему-то ему казалось, что ответ он знает и без этого.       В передней было так же темно, как и снаружи. Лишь из маленькой гостиной лился теплый, дрожащий свет свечей. Не медля, Тараэль направился туда. За самодельным верстаком обнаружился Ингалор Бишоп. Не обращая внимания ни на что вокруг, он создавал свой очередной шедевр. На нос он нацепил кузнечные очки звездников — он верил, что в них таится какая-то неизведанная магия. Аманда, не чувствуя ни толики магии в очках, лишь смеялась над братом и предполагала, что инженерные знания звездников шагнули так далеко от человеческого уровня, что любой остолоп увидит в них не силу интеллекта, а Море возможностей. Тараэлю было все равно: была в них магия или нет, но именно Ингалор усовершенствовал Гадюку, его кинжал, да так, что на ней до сих пор не было ни царапины, и рубила она так же хорошо, как и в первый день. В противном случае, Тараэль уже давно разорился бы, оплачивая услуги кузнеца.       Он кашлянул, привлекая внимание Ингалора. Раз, другой, и лишь на третий, когда по лестнице на второй этаж загремели шаги Аманды, Ингалор вернулся в реальный мир. Охнув, он сдвинул очки на лоб и подслеповато прищурился в темноту коридора.       — Тараэль! — Аманда узнала гостя сразу же. Наверняка защитные чары оповестили ее еще до того, как он вошел в дом.       — Во имя Мальфаса! — ахнул Ингалор, тряхнув темными кудрями, и потянулся к тряпице на поясе, чтобы вытереть руки от масла. — А мы уж подумали, что и ты пропал…       — Куда пропал? — насторожился Тараэль, но Аманда, подскочившая к нему, загородила брата и обеими руками вцепилась в гостя.       Еще одна девица, не имевшая понятия о личном пространстве. Похоже, это было проклятьем Тараэля.       — Ты обязан объяснить мне, что происходит! — выдохнула она. — Я себе места не нахожу, а ты — мой единственный контакт из Ралаты… Неделю тому назад Подгород гремел: Отец и большая часть ралаимов исчезли! Ты никогда не говорил, что ваша экспедиция закончится так…       — Не голоси, — поморщился Тараэль и отнял от себя ее руки. — Не думал, что Первый Провидец позволит этой информации распространиться по Подгороду.       — Правда? — удивилась Аманда. — Очень зря. Все очень логично, деточка! Как я понимаю, он теперь за главного, и он захотел, чтобы Подгород узнал об этом. Возможно, скоро он начнет менять правила на свой вкус. Раньше ему приходилось получать одобрение Отца на любое действие, а теперь он — абсолютный хозяин положения.       Поразмыслив, Тараэль кивнул соглашаясь. Первый Провидец, хоть и считался одним из самых преданных сторонников Раласа, всегда казался ему не лишенным привязанности к материальному миру. Порой складывалось ощущение, что хитрый звездник лишь прикрывает фанатичностью веры свои истинные мотивы. Подтверждений тому у Тараэля не было, и лишь время покажет им, как новый Отец распорядится полученной властью.       — Лишь бы он не поднял теневой налог, — брюзгливо заметил Ингалор, — и не придумал еще какие-нибудь выплаты за свое покровительство. Даже представить страшно, во что превратится Подгород под гнетом новых правил!       — Не говори ерунды, Инга, — отмахнулась от брата Аманда. Она подняла с невысокого столика курительную трубку и принялась набивать ее табаком. — Только благодаря смекалке Первого Провидца Ралата превратилась в то, чем она является сейчас. Он никогда не позволит подорвать авторитет своего детища — даже самому себе. К тому же, ты не платишь никаких налогов — спасибо, господин Нарис! — так чего же тревожишься? Не припомню, чтобы ты заботился о соседях по улице.       Ингалор сузил темные глаза. Его взгляд блуждал по лбу Тараэля.       — Ты немного расслабился, друг мой, — пояснил он, заметив, как Тараэль вопросительно дернул бровью. — Избавившись от метки, ты позволил себе не так низко натянуть капюшон.       Черт возьми.       Поперхнувшись табачным дымом, Аманда ахнула и подалась вперед.       — Не может быть, — прошептала она сдавленно. — Ты… покинул Ралату? Разве такое возможно? Я… Я никогда не слышала, чтобы кто-то проворачивал подобный трюк, и…       — Поэтому все должны думать, что я мертв, — резко оборвал ее Тараэль. Он не собирался скрывать от Бишоп, что более не принадлежит Ралате, но полагал, что раскроет все карты по своим правилам. — Предупреждаю вас обоих, ни одна живая душа не должна знать, что я вернулся с Морозных утесов, иначе…       Аманда издала дребезжащий смешок и с силой затянулась новой порцией сон-травы.       — Стращай кого-нибудь другого, дружочек. Никто в этом доме тебя не сдаст.       — Хотя бы потому, что в этом случае мы подставим и себя, — подхватил Ингалор. — Мы излишне много знаем для обывателей, и нам не сойдет это с рук. Я слишком люблю свою жизнь, чтобы выйти на улицу и растрепать всем вокруг, что знаком с беглым ралаимом!       Аманда, тем временем, встревоженно заметалась по гостиной. Ее красные юбки кружили веером и едва ни задевали свечи.       — Куда важнее то, что тебе нужно место, где спрятаться и переждать некоторое время, — приговаривала она. — Хорошо, что ты нашел человека, который свел тебе метку, ведь мало кто из Ралаты видел твое лицо… даже я не видела твое лицо… Но на всякий случай тебе наверняка нужно придумать новое имя, ведь Первый Провидец может знать, как тебя зовут по-настоящему!       — Это не твоя забота, — отрезал Тараэль, но про себя отметил, что придумать новое имя — неплохая идея. — Я пришел не за тем, чтобы получить бесплатный совет по выживанию, — добавил он и бросил на стол тугой кошель с золотом. — Предлагаю перейти к делу.       Губы Аманды странно дрогнули. Она остановилась, глядя на кошель, как на дохлую рудниковую крысу. Ингалор открыл было рот, чтобы сказать что-то, но был остановлен быстрым взмахом руки.       — Какой же ты идиот, Тараэль Нарис, — медленно протянула Аманда. — Но что ж, будь по-твоему, — заключила она, подобрала кошель и начала подниматься по лестнице вверх. — Пошли.       Негромко хмыкнув, Тараэль подчинился. Краем глаза он заметил, что Ингалор провожает его взглядом, полным неприкрытой враждебности.       Аманде в жизни выпало сомнительное счастье стать старшим ребенком в семье, рано потерять родителей и возложить на свои плечи все взрослые обязательства. Ей было необходимо заботиться о ком-то, и, по меркам Подгорода, ее можно было назвать добрым человеком. Но за свою доброту Аманда никогда не отказывалась принять плату. Этим она напоминала Тараэлю Ша’Гун. Та тоже была добра, но — только к тем, кто заплатит ей за эту доброту больше. Тараэль не верил, что Аманда останется лояльной к нему, когда к ней в дом нагрянут подосланные Первым Провидцем ралаимы с кругленькой суммой за информацию о Брате Гневе.       Кабинет Аманды представлял собой крошечную коморку с полками, забитыми от пола до потолка книгами и мелкими магическими безделицами, и окном, плотно занавешенным безвкусными, красными шторами. Посреди коморки едва вмещался массивный стол, по центру которого гордо возвышался гадальный шар из мутного хрусталя — маленькая забава магички и добытчик легких денег из кармана «знати» Подгорода. В углу притаилась увешенная амулетами дверь, ведшая в спальню. Однажды Тараэль бывал там, но это было давно, еще в самом начале их знакомства, и больше никогда не повторялось.       — Итак, — деловито произнесла Аманда, усаживаясь в старое кресло, на спинку которого была накинута цветастая шаль. Хрустальный шар она решительным движением отодвинула в сторону. — Еще в самом начале раскопок того странного храма, ты поручил мне найти любую, даже самую незначительную информацию о нем…       Да, именно это он и сделал. Он не верил, что Аманде удастся сработать на опережение, но не мог упустить возможность, даже если надежда на нее была совсем призрачной. Отец рыскал в поисках информации о том, что назвал Вознесением, не один десяток лет — если речь идет не о веках. Аманда была бесподобна в своем деле, но переплюнуть возможности Ралаты не могла даже она. И все же за прожитые годы Тараэль уяснил одно: иногда повезти может даже новичкам и неудачникам, и они преуспеют там, где оступился гений. Иногда можно найти то, что давно ищешь, в самом неожиданном месте и в самое неожиданное время.       В конце концов, в тот день он спустился на Арену лишь затем, чтобы выполнить самую нудную часть своей работы — выбить долги. Лишь скука заставила его обратить внимание на бой. А потом он рискнул и… выиграл?       — Я не успела разобраться с этим вопросом до того, как началась экспедиция, — продолжила Аманда, складывая перед собой руки. Фальшивые камни в ее кольцах ярко сверкали в огне свечей. — Мне очень жаль. Но я чувствовала, что еще увижу тебя, да и самой мне стало уж слишком любопытно, поэтому я продолжила расследование.       — И что ты узнала? — поторопил ее Тараэль.       Аманда нервно побарабанила пальцами по столу. Ее взгляд метнулся к стопке свитков, сваленных у хрустального шара.       — Нечто странное, — едва слышно ответила она. — Если начать издалека, один неудачливый килиец однажды мне крупно задолжал, и, по счастливой случайности, в рамках своей деятельности он всегда вращался в кругах, которые не были слишком озабочены запретом на изучении остатков древних цивилизаций. Я напомнила ему, что не забываю долгов, и он любезно согласился мне помочь.       Конечно же, я не стала раскрывать ему все детали. Для начала я лишь отправила ему весточку с расположением этого храма и вопросом, для чего этот храм мог быть возведен. Он сразу же предупредил, что подобных сведений не сыщешь в кругах королевских ученых. Начался бартер, умасливания, уйма времени было потрачено на то, чтобы он догадался копнуть туда, где потемнее… если ты понимаешь, о чем я.       Если убрать лишние подробности, то в один прекрасный день он вышел на киранийского… ученого. Он и его команда построили свою карьеру на копошении в самых темных уголках истории. И в самой темной магической материи. Услышав об этом храме, этот кираниец буквально перевозбудился. Он всегда мечтал побывать на Севере Эндерала, и когда я услышала причину, то… откровенно говоря, мне стало не по себе, Тараэль.       — Не томи. — Тараэль почувствовал, как его тело натягивается словно струна.       Казалось бы, какое ему уже дело до тайн храма? Он упустил шанс убить Отца и помешать Вознесению, и теперь все, что должно было его интересовать: как научиться жить по-новому. Но нет. Тень нераскрытой тайны нависла над ним и не давала расслабиться ни на секунду. Он засыпал с мыслями о том, что же на самом деле произошло в храме, и просыпался с ними. Он говорил об этом с Рэйкой, и та уже вся извелась, потому что ненавидела не знать ответов на вопросы еще больше, чем он.       Вдруг прямо сейчас Аманда закончит их мучения?       «Отец насыщал себя информацией о Вознесении долгие годы. Неужели разумно полагать, что он не знал того, что знает какой-то мелкий расхититель гробниц?» — издевательски пропел его внутренний голос.       «Но все самое основное он узнал в самом конце, когда мы с Рэйкой принесли ему утраченные страницы».       «Ему нужно было лишь описание ритуала. Это мелочь по сравнению с тем, чем он уже располагал».       Благодаря их прошлым изысканиям, Тараэль знал, что магические знания пирийцев превосходили те, что были в распоряжении нынешней цивилизации. Те, кто владел магическими способностями, высоко ценились: их уважали и, в какой-то мере, даже почитали. Их не ограничивали в исследованиях, поэтому некоторые из их практик, известных в нынешнем мире, были далеки от общепринятых норм морали.       — То, что я узнала от этого киранийца, звучит по-настоящему жутко, — нервно хмыкнула Аманда. — Если бы Святой Орден узнал, что на территории Эндерала… Да даже на территории другой страны действует маг, практикующий хоть что-то подобное, то на его захват и уничтожение были бы брошены все силы.       «Как наивно, — подумал Тараэль, — ведь в этом вопросе все решает статус. Она действительно верит в то, что святоши понятия не имели о том, чем на самом деле промышлял Отец? Темная магия, контрабанда светопыли, заказные убийства… Но он держал под контролем весь Подгород и тем самым оказывал Ордену услугу. Им не нужно было беспокоиться, что под горой случится бунт и тысячи беспризорников прорвутся через главные ворота наружу. Они заключили с ним сделку и чувствовали себя просто прекрасно».       Плащи цвета крови и руки по локоть в крови. Так поговаривали про Святой Орден в Подгороде.       — Теперь, когда я знаю еще больше, меня не удивляет восторг Отца касательно пирийцев. Видишь ли, они ставили дух выше плоти. Ими управляли жрецы Солнца двух каст, ишийцы и дильгары, да, но поклонялись они некому Наивысшему существу. Оно было бесплотным, но для того, чтобы направлять свой люд, ему была необходима телесная оболочка. Как только одна оболочка приходила в негодность, жрецы Солнца преподносили ему новую.       Как видишь, плоть была нужна этому существу только для того, чтобы жить в мире людей. И это — краеугольный камень всей веры пирийцев. Они также считали, что в конце жизни они просто избавляются от телесной оболочки: их мудрость, их познание мира и самих себя более не нуждались в ней. Но многие из жрецов, подобно Наивысшему существу, чувствовали свою ответственность перед простым людом. Просветлённые, они не могли оставить их во тьме незнания. И магия была их инструментом. Они строили себе храмы-гробницы, но не для поклонения гниющему и разлагающемуся телу в саркофаге, а для того, чтобы страждущие могли ментально прикоснуться к их духу, заключённому в стенах этого храма.       — Ч-что? — Тараэлю показалось, что он находится в каком-то странном, сюрреалистическом сне.       — Это правда, — грустно улыбнулась Аманда, но спохватилась: — То есть я не могу утверждать, что это правда, потому что никогда не изучала пирийцев настолько глубоко, и не знаю!.. Но тот кираниец звучал очень убедительно. Попасть хоть в один из этих храмов стало его мечтой ещё много лет назад, и он потратил уйму золота, чтобы разузнать о них побольше. На мой взгляд, кто-то из Ордена торгует секретной информацией и получает немалый процент с находок, потому что, по словам все того же киранийца, этих храмов больше нигде нет — кроме Эндерала. Понятия не имею почему, но их возводили только рядом со столицей пирийской империи, а как мы уже знаем, она находилась там, где сейчас располагается наш материк.       Тараэль растер ладонями лицо.       — Это похоже на бред, — выдавил он. — Это за пределами…       — … твоего понимания, — закончила Аманда и всплеснула руками. — Ты не маг, Тараэль, но немало знаешь о нашем искусстве, так что просто расширь границы своего мировоззрения хоть на секунду!       Уязвленно дернувшись, Тараэль проследил, как она потянулась к одной из полок и взяла в руки камень душ. Потрясла им перед его лицом.       — Наша цивилизация использует этот магический минерал, чтобы заключить в него души как животных, так и людей. Так почему идея того, что пирийцы были способны помещать дух жрецов в храм из какого-то особенного камня, вызывает у тебя отторжение?       Чувствуя тошноту, Тараэль вдруг вспомнил одну из комнат храма, в которой они с Рэйкой и наемницей, имя которой ему было уже никак не вспомнить, нашли нечто, напоминающее огромное, оголенное сердце. Оно билось, как живое, пульсировало кровью изнутри. Тогда Тараэль, слишком занятый подготовкой битвы с Отцом, воспринял это как очередную больную иллюзию, но теперь…       — Ты считаешь, что Ралата нашла один из… живых храмов? — запнувшись, уточнил он. — Но по данным Отца, это была база Черных Весов. Да, они пользовались определенным видом темной магии, когда проходили посвящение, однако…       — В этом вся и загвоздка, — озадаченно признала Аманда. — Кираниец мало знал об этом культе, но по данным, которые он сумел достать, Черные Весы никогда не практиковали ничего, похожее на Вознесение. И знаешь, Тараэль… Мы ведь с тобой тоже скупали все книги Мясника, на след которых смогли выйти! И там было написано лишь о том, что возможные члены Весов проходили испытание, которое решало, достойны ли они стать убийцами культа или нет. Они убивали себя — и лишь избранных магия Комнаты Картин возвращала к жизни. Не было и слова о том, что они избавляются от телесной оболочки… лишь о том, что избранные получали способности, не доступные обычным людям. Может случиться так, что Отец настолько хотел верить в то, что наконец-таки нашел способ…       — Нет! — рявкнул Тараэль. Он не мог в это поверить. Внутри него как будто порвалась струна, и нелепая ярость принялась выплескиваться из него наружу. — Отец никогда не поддавался эмоциям! Он потратил так много времени на изучение всех аспектов, и ты думаешь, что в самом конце он пустил все на самотёк, приняв что-то на веру?! Ты не знаешь его, это совершенно на него не похоже. Не будь дурой, не полагай, что мы, не разменявшие даже полвека жизни, можем выставить четырехсотлетнего мага идиотом!       Аманда покраснела от негодования.       — Ещё несколько недель тому назад ты готовил диверсию против него, и тебя не смущал ни его возраст, ни его могущество, а теперь ты оскорбляешь меня лишь за предположение, что он мог ошибаться! Определись, Нарис, и не смей разговаривать со мной в таком тоне.       Определиться? Как мог он определиться, если своими глазами видел, как Отец и его ралаимы зашли в Комнату Картин, а потом — исчезли вместе с ней? Они ушли из материального плана. Они…       — Ты похож на безумца, — тихо сказала Аманда. — Этот ублюдок окончательно выбил тебя из колеи. Тебе нужно успокоиться, вернуть свое знаменитое хладнокровие и подумать над всем, что услышал, ещё раз.       — И как мне это поможет? — огрызнулся Тараэль, ожесточенно вцепившись руками в края своего капюшона.       — Когда ты успокоишься, — с нажимом повторила магичка, — ты сопоставишь всю информацию и хорошенько призадумаешься. Если предположить, что это была та самая Комната Картин, о которой писал Мясник, и сопоставить с тем, что она — часть живого храма пирийцев, то становится понятно, как проходил отбор в Черные Весы. Сознание заключённого в ней жреца отбирало тех, кто ему по нраву, а остальных убивало. И если Отец и его агнцы просто исчезли после того, как вошли в Комнату, а не вернулись… обновлёнными, то это означает лишь то, что они не прошли испытание — и теперь мертвы.       В комнате повисло напряжённое молчание. Тараэль замер, спрятав лицо в ладонях. Все его сознание как будто взорвалось. Сладкое искушение — поверить, что чертов урод уничтожил самого себя, прихватив за компанию всех больных фанатиков, лобзавших край его мантии. Но в жизни Тараэля ничего не было так просто — никогда.       К тому же, был один изъян в теории Аманды.       — Ты не видела, на что был похож этот храм. Он был как будто полон скверны, он был… нечестивым. Там не было ничего святого. С чего бы жрецу Солнца, вербовать убийц в один из самых темных и страшных культов, который породил этот мир?       Аманда промолчала. На ее лице проступило выражение крайней беспомощности. Она принялась распутывать запутавшуюся бахрому по краям шали.       — Я не знаю, — призналась магичка и подскочила в кресле, когда Тараэль решительно распахнул дверь кабинета. — Куда ты? Разве ты не собирался узнать ещё что-то? Ты ведь принес деньги…       — Считай, это дополнительная плата за информацию о храме, — выдавил Тараэль. Он мечтал вырваться из этого дома, из Подгорода и вновь вдохнуть сладкий, свежий воздух с поверхности. — Ты явно потратила куда больше, чем я заплатил тебе изначально.       На Аманду он не смотрел, но услышал, как она встревоженно вздохнула.       — Ты вернёшься?       Ничего подобного он ей раньше не обещал. Это было взаимовыгодное сотрудничество. Он задавал ей вопросы, она ему на них отвечала. В конце концов, он ей за это платил. Без этой цепочки действий Тараэль не показывался на пороге ее дома.       Тараэль не знал, что ответить. И поэтому в абсолютном молчании начал спускаться по лестнице вниз.       ***       — У меня есть идея, — громко заявил Баизак.       Он только проснулся и не знал, как долго спал. Но разве это важно?       — Эй, Арантэаль, — не получив ответа, Адалаис нахмурился и перекатился на живот. Кровать под ним протестующе скрипнула. — Ты оглох?       Пожиратель, приставленный к стене у изножья кровати, остался безмолвным. Мысль о том, что Наратзул был чем-то занят, ошеломляла. Бывало, он трещал без умолку, будил Баизака своей болтовней. В том загадочном мире, заключённом в магической стали меча Богов Тьмы, ему было ужасно скучно. И вот — впервые за всё время он даже не откликнулся на зов.       Лишь спустя время Баизак вспомнил, что перед тем, как провалиться в спасительное забытье, слышал, как Наратзул просил у него немного времени для… чего? Размышлений? Изысканий? Баизак не вслушивался, а теперь даже не мог дозваться своего закадычного спутника.       «Как странно, — подумал Баизак, от души потягиваясь и зевая, — я должен бы радоваться, что наконец отдохну от его трескотни». А вместо этого позабытое чувство одиночества кольнуло где-то под рёбрами.       — Ну и ладно, — проворчал Адалаис. — Надеюсь, тебе там сейчас интереснее чем мне, засранец.       Арантэаль не мог не слышать его. Они были связаны магически и ментально, поэтому наверняка Наратзул промолчал лишь из вредности, которую из него не выбила даже физическая смерть. Непонятно чем занятый, он просто отмахнулся от Баизака, как от надоедливой мухи.       Ещё раз зевнув, Баизак тяжело сел на кровати и обнаружил, что не успел снять сапог. Невелика беда, конечно, но светлое покрывало теперь годилось лишь для стирки.       — Треомар, — протянул Адалаис, смакуя каждую букву в этом чудном слове.       Если где и стоит начать поиски информации об этом мистическом Очищении, то только там. Библиотека древнего, разрушенного города аэтерна хранила в себе много тайн. Когда Баизак очутился там впервые, то едва не скончался от восторга, осознавая, что он — единственный за много столетий (тогда он ещё не знал, сколько времени прошло с момента разрушения Треомара на самом деле), кто выбил себе право прикоснуться к этим тайнам, погрузиться в них, завладеть ими. Но времени у него на это не было: прихватив документы, которые были нужны Каллисто, он был вынужден лишь утешать себя мыслью, что обязательно вернётся сюда, когда уладит все дела. Что ж, дел у него до сих пор не убавилось, хоть и прошло целых пять лет, но теперь у него есть веская причина вернуться. Для начала уже не плохо.       Баизак не был уверен, что найдёт в библиотеке что-то про дестабилизацию магических потоков, но про Очищение — вполне. Баизак имел представление о природе своего народа и был уверен в своей правоте: если в мире существует тайна, а в особенности — тайна, которая несёт за собой угрозу всему живому на земле, — аэтерна сожрут себя с потрохами, но изучат её. Хотя бы для того, чтобы отхватить себе первенство в знании. И не дать кому-то или чему-то другому, кроме них, уничтожить очередной мир.       Но для начала ему нужна горячая ванна, сменная одежда и еда. Ни о чём другом Баизак и думать не мог. От него несло потом, грязью и болезнью, а живот сводило от голода. Отправляться куда-либо в таком состоянии было смерти подобно.       Прислушавшись к себе, он позволил магии исцелить себя окончательно. Нога перестала ныть, спина распрямилась, руки вновь почувствовали силу в мышцах. Не дожидаясь, пока новая волна чародейской лихорадки накроет его с головой, Баизак вылакал остатки Амброзии и удовлетворённо вздохнул. Теперь оставалось лишь узнать, где можно закупить побольше этого снадобья и больше не переживать о последствиях избыточного использования магии.       Быстро собравшись, он окинул комнатушку прощальным взглядом. У него было стойкое ощущение, что больше он сюда не вернётся.       На втором этаже монастыря было тихо и темно. За окнами стояла морозная звёздная ночь. Что ж, это ему на руку. В темноте Баизак был неуловим. Даже на кухне — во вражеском кольце гремящих кастрюль, колченогих табуреток, столов с острыми краями и тяжелых мешков со снастями.       Однако, не успел он ступить на лестницу вниз, как услышал голоса, доносившиеся из-за закрытых дверей главного холла. Вокруг него Адалаис чуял магический барьер, который предупредил бы своего хозяина о приближении чужака. Для Баизака он был слабым и нелепым: обойти его не составит труда.       Голоса звучали то тише, то громче — в холле велся горячий спор. Разобрать слов Баизак не мог — особенности сети заклинаний, наложенных на стены, — но пока ему это было и не нужно. Расширив сознание, он вслушивался в другие звуки.       Первый этаж. Подвал. Комната с запасами на зиму. Сквозняк из трещин в камне. Шелест подземных вод, доносившийся из колодца. Шорох мохнатых лапок у книжных полок.       — Есть! — победоносно улыбнувшись, шепнул Баизак, и разум паука, не выдержав псионического напора, растворился в небытии.       Магический барьер, поставленный лишь для людей, ни капли не разбиравшихся в запрещённом колдовстве, безропотно пропустил паука внутрь. Шустро перебирая лапками, Адалаис взобрался на стену у камина и затаился.       В холле собрался Совет в полном составе. Лица магов были мрачны и озадачены одновременно. Вещал Балин, который каким-то немыслимым образом умудрился возглавить остатки Ордена. Он считался мастером ментализма в дни ученичества Баизака, но с трудом соответствовал своему званию. Адалаис пробовал брать у него уроки — и быстро забросил эту идею. Кираниец ему не нравился: больше заносчивости и плохо прикрытых предрассудков было только у Сары.       — … мы не можем позволить себе поддерживать его, — рокочущим басом говорил Балин. — Орден отошёл от радикальных методов, отныне мы в буквальном смысле этого слова миротворческая организация.       — Адалаис не собирается устраивать новых переворотов, — устало возразила Нина. Мастер псионики выглядела изнеможенной. Ни на кого из собравшихся она не смотрела. Судя по всему, не согласна с главой Совета была только она.       — Мы не можем утверждать наверняка! — Темные глаза Балина возмущенно сверкнули. — Мы более не знаем этого человека. Когда он был среди нас, он был желторотым птенцом, а сейчас от него разит магической мощью. И у него на поясе меч с душой Бога Тьмы. Один взмах — и от нас останется лишь жалкая горстка пепла.       — Не преувеличивай его кровожадность, — поморщилась бывшая наставница Баизака. — Лучше прямо скажи, что попросту боишься, что проснувшись, он вознамерится занять твоё место.       — Моё место, — высокомерно фыркнул Балин, — не так-то просто занять! Король Таранор ценит меня, как и регент Дратис.       — Безусловно, — губы Нары тронула саркастическая улыбка. — За неимением лучшего варианта только это им и остаётся. Но согласись, друг мой, привилегий перед королем у Баизака многим больше, чем у тебя. И сдаётся мне…       — Вздор! — проревел уязвлённый Балин.       — Сдаётся мне, — упрямо продолжила магичка, — что Таранор и Дратис помнят о его заслугах перед Неримом больше твоего.       Слушать их дальше не было смысла. Баизак покинул потухшее сознание паука и призадумался.       Оставаться здесь он не мог. Конечно, была правда в словах Нары: Адалаис мог послушать Наратзула и силой выбить себе право управлять Орденом. Напомнить самопровозглашенному Совету их место, держать их в страхе. Но ему этого было правда не нужно. Баизак не собирался координировать свои действия с этими политиканами — лишь надеялся перевести дух в стенах монастыря.       — Миротворческая организация, — повторил едва слышно Баизак и, не сдержавшись, хохотнул.       Это и правда было смешно.       Уходить через парадный вход было рискованно: у дверей могли сторожить люди Сары или даже сама мечница собственной персоной. Подпалить ей зад и посмотреть, как она танцует, хотелось до дрожи, но Баизак не желал поднимать лишнего шума. В конце концов, у него были все шансы для незаметного отступления — он знал закоулки монастыря, как свои пять пальцев.       Адалаис спрыгнул на восточную стену через окно одной из спален на втором этаже. Мальчишка-ученик лишь дёрнулся во сне, когда Баизак толкнул оконную раму, но не проснулся. «Недотёпа. Таких убивают первыми». Страж, патрулировавший стену, также не заметил быструю тень, скользнувшую вниз.       Прыжок вышел идеальным. Лишь под подошвами сапог хрустнула покрывшая землю изморозь. Баизак собой прямо-таки возгордился, и…       — Господин Адалаис.       От неожиданности Баизак едва не оступился и не улетел лицом в кусты. Акарус!       — Кобальд тебя задери! — тихо выругался он. — А ты хорош.       — Идите за мной, — аэтерна ловкой кошкой выступил из темноты у лестницы к парадному входу. В ночной темноте его светло-зеленые глаза светились призрачным светом. — В сторожке есть подземный ход. По нему вы выберетесь из монастыря, минуя ворота.       Подлатав вокруг себя завесу невидимости, Баизак поспешил за чинно вымеряющим шаг стражем.       — Как ты выследил меня? — спросил он, когда за ними закрылась дверь в изножье сторожевой башни. — Я был невидим!       — Я не так уж хорош в использовании собственной магии, — неуверенно улыбнулся Акарус, — но иногда различаю чужую.       — Ты видишь сквозь чужую магию? — изумился Баизак. — Это редчайший дар.       Он был готов поклясться, что на бледных щеках стража вспыхнула тень румянца. Акарус смущённо провел рукой по своим тёмным волосам и кашлянул.       — Поверю вам на слово. И… спасибо. Чаще всего я слышал, что абсолютно бесполезен.       — Чепуха, — отмахнулся Адалаис и присел на сундук в углу сторожки. — Боец подобный тебе бесценен. Жаль, что ты прозябаешь в этом гадюшнике и даже не можешь испытать себя.       — Если говорить об этом, — разволновался Акарус, — то у меня есть к вам просьба, господин. — Дождавшись кивка, он продолжил, сцепив руки за спиной: — Могу ли я пойти с вами? Вы ведь покидаете Орден, верно? Уверен, вы собираетесь предпринять хоть что-то, а не просто вести бесполезные беседы то тут, то там. Я устал от бездействия. Орден не борется ни за что, кроме политической власти. Я более не чувствую себя на своем месте.       Баизак задумчиво покачал ногой. Он никогда не был против компании, но чаще всего спутники лишь портили все его планы. Там, где он предпочитал действовать незаметно, они пёрли напролом. Хитрости они предпочитали грубую силу. Однако Акарус ему интуитивно нравился. Четыре года назад они неплохо ладили. И способности стража казались действительно многообещающими: он не только чуял чужую магию, но и показывал небывалый талант к скрытному стилю боя.       — Ты долгие годы жил комфортной жизнью, — заметил Баизак. — Если пойдешь со мной, то не будешь каждую ночь спать в кровати, прятаться под крышей от дождя и есть горячую еду. Я не путешествую по королевским трактам, и только стрела в лоб заставит меня не зайти в неизведанные старые руины.       — Я отлично управляюсь с луком, — не моргнув глазом, заявил Акарус.       Баизак же, потеряв дар речи, захлопнул рот. А потом расхохотался.       — Это все меняет!       — Послушайте, — страж нервно поправил воротник рубашки, выглядывавшей из-за доспеха. — Я сделаю все, чтобы оказаться вам полезным. До того, как вступить в Орден, я жил на улице и перебивался тем, что смог достать…       — Воровать умеешь?       Акарус поджал губы.       — Не любитель, но если придется, я справлюсь.       — Заставлять не буду, — заверил его Баизак. Помощь ему действительно могла пригодиться. Раз упрямец Аркт решил и дальше прозябать у могильника, то выбирать не приходится. — Ладно, друг мой, собирай вещички — и выдвигаемся.       — Я могу и так…       — Э, нет! Никаких необдуманных решений. Возьми магическую сумку и собери в неё всё необходимое. Когда ты промочишь ноги и тебе понадобится сухая пара сапог, поблизости может и не оказаться незадачливого разбойника, с которого ты сможешь их снять.       Акарус застыл в ужасе. Его верхняя губа брезгливо дёрнулась.       — Вы носите одежду убитых разбойников?       — Я — нет, — тонко улыбнулся Баизак. Подтрунивать над стражем с каждой секундой становилось все веселее. Он вспоминал это позабытое в годах чувство, и оно наполняло его лёгкостью. — Но тебе, если не начнешь думать головой, придётся. Ах, и ещё вот что, пока ты не ускакал! У меня тоже есть для тебя просьба. Захвати мне с кухни еды, да побольше. Иначе в пути я сожру тебя — и не замечу.       ***       Успокоился Тараэль ближе к утру, когда за окном заволновалась предрассветная мгла. Сомкнуть глаз он так и не смог: всю ночь бродил из угла в угол и думал, прикидывал, опровергал собственные выводы. Впервые за эти дни отсутствие Рэйки ощущалось особенно остро. Это было смешно и нелепо — Тараэль с двенадцати лет привык полагаться только на себя, — но рядом с ней ему было спокойнее.       Наконец, в кресле его сморил сон, тяжелый и нервный. А когда он, вздрагивая всем телом, проснулся буквально через полчаса, то опять не мог вспомнить, что ему снилось. Было лишь ощущение нереальности всего происходящего, и, спрятав потное лицо в ладонях, Тараэль размышлял: быть может, он давно сошел с ума, и все происходящее сейчас ему лишь мерещится в бреду? Избавление от Ралаты, место в доме на поверхности и человек, который заботился о нем, не ожидая за это платы. Вдруг это лишь его больная фантазия, плод самых сокровенных желаний? То самое Отчуждение, о котором болтал Отец?       Тараэль провел руками по своим острым скулам, плечам и коленям. Его тело казалось абсолютно нормальным: под кожей бился пульс, под ребрами — сердце, — но если верить Отцу, то это было не совсем так. Какими магическими практиками пользовался этот псих, чтобы соткать тело не из плоти и крови, вселить в него человеческий дух и сделать так, чтобы его было не отличить от настоящего? Сколько попыток он провалил, прежде чем ему удалось достичь идеала?       Тараэль помнил трупную яму, в которой очнулся после того, как Отец, посчитав, что вновь оплошал, выкинул его как ненужный мешок с костями. Помнил, как много было там тел детей и взрослых. И понимал, что это — лишь одна из партий, от которой Ралата попросту не успела избавиться. В Подгороде вечно пропадали люди, и на это уже давно никто не обращал внимания. Жертв Отца могло быть несметное количество.       Именно об экспериментах Тараэль хотел поговорить с Амандой, но вместо этого устроил магичке безобразную сцену и сбежал. Он повел себя недостойно, но отмотать время назад был не в силах. Теперь Бишоп предстояло жить с мыслью, что Ралата должна была дать ему имя Брат Истерика, а не Брат Гнев. Тараэль надеялся, что с этим она справится отменно. Как и с осознанием, что их не связывает ничего, кроме совместной работы.       И все же магичка успела рассказать ему кое-что важное. Вера пирийцев в превосходство духа над телом навела Тараэля на мысль, что теперь он догадывается, отчего Отец был так одержим тайнами древней цивилизации. Наивысшему существу была нужна телесная оболочка, чтобы жить в мире людей, лидер же Ралаты, наоборот, хотел от нее избавиться. На примере пирийцев он знал, что жрецы Солнца проводили какой-то ритуал, чтобы освободить дух своего божества от смертного тела. Но зачем он проводил эксперименты над перебросом духа из смертного тела в то, что создавал из Моря Возможностей? Если Отец хотел понять алгоритм, то мог использовать обычные тела.       Шорох из кустарников под окнами, выходившими на задний двор, заставил Тараэля стремительно вскочить с кресла. Он понимал, что это может быть кошка или крыса, но взвинченные нервы давали о себе знать. Тараэль выглянул через узкую щелочку штор, и — его сердце ёкнуло.       В кустах затаилась человеческая фигура. Мужская фигура, если глаза не обманывали Тараэля. Он хорошо видел в темноте, но густо растущие ветви не давали ему рассмотреть лицо незнакомца. Противный холод окутал ноги Тараэля до колен: что, если приспешники Ралаты проследили за ним до дома Рэйки, а он, расслабившийся и слишком погруженный в размышления, не заметил хвоста?       «Погоди, — рассерженно заговорил внутренний голос, — не пори горячку. Ты был осторожен, никто не мог узнать тебя в обычном доспехе и с капюшоном до глаз. А если бы могли, то ты не прожил целых двадцать восемь зим, разгуливая по Подгороду больше как горожанин, чем ралаим».       «Я знаю, — Тараэль протянул руку к Гадюке, и та с преданной легкостью скользнула ему в ладонь. — Но я должен увериться».       В конце концов, теперь он ответственен не только за себя. Рэйке не нужны лишние проблемы. Она сделала все возможное, чтобы Ралата не узнала в ней Прорицательницу Ордена, и Тараэль обязан сохранить ее тайну любой ценой.       Он спустился на первый этаж и выскользнул на задний двор через незаметную дверь у входа в подвал. Предрассветная мгла пахла дождем, сырой землей и заснувшими на ночь цветами. Фигура в кустах просматривалась четко, но не обращала внимания на чье-то приближение. Да и некогда незнакомцу было слушать: из-за ветвей доносилось чавканье и причмокивание — он что-то торопливо ел.       Странно. Любой разведчик знает, что тишина — его лучший друг. Но даже эта неосторожность не смягчила Тараэля. Бесшумно ступая, он обогнул незнакомца по широкой дуге и стремительным рывком обрушился на него со спины. Незнакомец не успел даже пискнуть, лишь кусок жирной куриной грудки выпал из его рук.       — Издашь хоть звук без моего разрешения, — прошипел Тараэль ему на ухо, — и я перережу тебе глотку.       Гадюка уперлась в грязный, заросший жесткой бородой кадык и пустила первую кровь. Незнакомец задрожал так, что его спина заходила ходуном под рукой Тараэля.       — Во имя милостивого Мальфаса, — прошептал он, — пощадите!       — Ты плохо расслышал меня? — рыкнул Тараэль и зафиксировал его взбрыкнувшие ноги коленом. — А теперь отвечай: кто ты и что ты здесь забыл?       Это был бездомный, уже почти старик. Выцветшая, кое-где порванная одежонка, удушающий запах месяцами немытого тела. Но осведомителем Ралаты мог стать любой; некоторые ралаимы не гнушались использовать даже детей. Ведь на стариков и малолеток, безобидных с виду существ, никто не подумает.       — Я — Фредерик, — задыхаясь, ответил бездомный. — Хранитель Сафран разрешила мне иногда прятаться у нее во дворе от стражи!       — Разрешила? — переспросил Тараэль и покосился на курицу, которой беспризорник чавкал до нападения. — Откуда ты берешь еду?       — Иногда из Толстого Леорана, — всхлипнул Фредерик, — а иногда из купален. Сегодня из купален! Вчера вечером там была знатная пирушка, и всю недоеденную еду они просто выбросили на улицу. Но ведь она свежая! Как можно позволить ей сгнить?! Пожалуйста, мессир, вы можете проверить мои слова! Только пощадите…       — Закрой хайло, — шикнул на него Тараэль — голос нищего становился все громче.       Он огляделся по сторонам, но стражников поблизости было не видно. Бесполезные дураки, и Рэйка — такая же наивная дура. Сначала ее добротой будут пользоваться обычные попрошайки, а потом она не заметит хитрого, изворотливого врага.       — Пожалуйста, — прохныкал Фредерик. — Я не хотел ничего дурного — всего лишь поесть и не попасться в руки стражи!       Тараэлю ужасно хотелось засыпать его вопросами, но это было чревато. Чувствуя собственную кровь на чужом клинке, сложно врать. Ни один из приспешников Ралаты не был готов жертвовать ради нее жизнью. Во всяком случае, Тараэль не знал никого, кто стал бы исключением из этого незамысловатого правила. К тому же, этот бездомный сказал настоящее имя Рэйки и не побоялся быть раскрытым перед ней.       — Вставай, дерьма кусок, — процедил Тараэль и убрал Гадюку от горла Фредерика. Распрямился, наблюдая, как нищий вскакивает на ноги, но горбит спину, боязливо ожидая удара. Правильно, пусть боится. Пусть думает, что у «хранителя Сафран» наконец-то появилась здравомыслящая охрана. — Чтобы я больше не видел тебя здесь. И передай это своим дружкам. На улицах полно укромных, темных мест, и вы это знаете. Замечу еще раз под окнами…       — Я понял! — вскрикнул Фредерик и тут же зажал рот грязными руками, припоминая недавние угрозы. — Я понял, мессир, только…       — Проваливай нахрен.       — … можно я заберу еду?       — Так, чтобы я видел все твои движения, забулдыга. Вот. А теперь — пошел вон.       — Спасибо, мессир! Спасибо!       Цепким взглядом Тараэль проследил за побегом бездомного ублюдка и едва не заорал от злости, когда увидел, как тот на корточках пролезает в лаз, спрятанный за разросшимся вьюнком. Это был не лаз даже, а раскрученные кованые прутья забора.       — Как можно быть такой тупой? — простонал Тараэль и в отчаянной злости пнул несчастный забор.       Что ж, теперь у него есть планы на утро. А когда Рэйка вернется, он…       Истошный, кошачий вопль взорвал предрассветную тишину. В нем было столько боли и безысходности, что кожа на руках Тараэля покрылась мурашками. Подтянувшись на руках, он перевесился на другую сторону забора и выглянул на дорогу, петлявшую у задних дворов других домов. Вдалеке он заметил застывшего на месте стражника с факелом в руках. Он вглядывался в темноту улиц, пытаясь определить источник шума. Но кот замолчал так же резко, как и закричал. Выждав пару минут, Тараэль спрыгнул обратно на землю и пошел обратно в дом. Что бы сейчас ни произошло, помочь он был не в силах.