Бездна Вероятностей

      С громким стоном Акарус повалился на камень у дороги и кожаной перчаткой утер пот, струившийся по лицу.       — Не зря эти земли называются проклятыми, — прохрипел он. — Магический фон — это ладно, но эти твари…       — Не ной, — благодушно откликнулся Баизак, стирая с посоха вражескую кровь. — До Треомара еще целая миля. Если не будем осторожны, то именно там нас ждет настоящее веселье!       — Веселье? — Страж сплюнул вязкую слюну и покачал головой. Провел рукой по волосам и, обнаружив, что потерял ленту, скреплявшую их в хвост, уныло вздохнул. — Ваше представление о веселье явно отличается от моего, господин Адалаис.       — Брось! — Баизак проверил крепление Пожирателя на ремне. Меч продолжал хранить безмолвие, и это волновало все больше. — Размять кости в бою всяко лучше, чем каждый день выслушивать болтовню политиканов.       — Это правда, — подумав немного, признал Акарус.       Как бы солнце ни цеплялось жадно за голые кроны деревьев Мрачного леса, пришло его время скрыться за горизонтом и уступить место ночи. Небо окрасилось в красный и фиолетовый, последние солнечные лучи подсвечивали пухлые, дымчатые облака золотом.       — Стоит поторопиться, — заметил Баизак, настороженно поглядывая на липкую тьму, затаившуюся меж многовековыми стволами деревьев. В глуши то тут, то там вспыхивали колдовские, льдисто-голубые огни, скрипели костями живые скелеты и протяжно выли зараженные волки. — Нам нужно добраться до Треомара до наступления темноты, иначе мы запросто станем поздним ужином для тварей пострашнее дневных зверят.       — Что может быть страшнее того, с чем мы уже столкнулись? — недоверчиво буркнул Акарус, вытряхивая из сапог осколки тел элементалей.       — В темноте призракам плачется слаще, — мягко улыбнулся Баизак, и побелевший от ужаса страж вскочил с облюбованного камня, спешно засобиравшись в дорогу.       К счастью, им повезло, и Мрачный лес позволил им уйти без новых приключений. Покатые холмы перед древним городом аэтерна встретили их громким шелестом высокой травы, похожим на стон тысяч страдальцев. Акарус поежился, вглядываясь вдаль, где уже виднелись обломки белокаменных стен.       — Какое удручающее зрелище! — вырвалось у него с горечью. — Когда-то это был самый прекрасный город из всех существующих. В нем жили ученые, поэты, художники… И всего этого не стало лишь потому, что Боги хотели показать свое недовольство!       — Нет, — тихо откликнулся Баизак. — Боги здесь были ни при чем.       Акарус растерянно нахмурился.       — О чем вы говорите? Все знают, что Боги уничтожили Треомар небесным огнем за непослушание!       — Огонь был, — подтвердил Баизак, — но не с небес, а из-под земли. Треомар взорвал себя сам, когда серафимы захватили город, и его жители поняли, что никакой милости от Богов ждать не придется. Королевская семья была убита, треомарцы понимали, что их дни сочтены, и решили уйти на своих условиях.       Акарус вновь перевел взгляд на руины Треомара. В его глазах застыл ужас. Принять такие известия он так просто не мог. Баизак понимал его: аэтерна Нерима мечтали отомстить за свой город, за свой народ, погибший из-за гнета Богов. Они слагали скорбные песни о дне, когда небо разверзлось над Треомаром и обрушило на него огненный гнев Рожденных Светом. Они преклонялись перед Наратзулом Арантэалем, объединившим их и обещавшим им отмщение.       — Этого не может быть! — прошептал Акарус. — Столько погибших, столько боли и слез…       — Они решили уйти на своих условиях, — повторил Баизак, — и их решение нужно уважать. Треомар был исследовательским центром, в нем копились все знания, изобретения и разработки. Его жителям было что терять, помимо своей гордости. Они погибли, но уничтожили все, что было бы полезно для Богов, и захватили с собой столько серафимов, сколько смогли. К сожалению — для них и к счастью — для нас, Библиотека выстояла под ударной взрывной волной.       — Откуда вы это знаете? — с болью выкрикнул Акарус.       — Я прочел дневник архивариуса в Библиотеке, — дернул плечом Баизак. — Он оставил его там, прежде чем уйти и помочь своим собратьям осуществить страшный план. Если не веришь мне, сам убедишься в этом. Я оставил записи там же, где и нашел.       Адалаис мог рассказать стражу куда больше, но не был уверен, что его спутник готов к откровениям. Для того чтобы провести кого-то через паутину лжи, нужно обладать недюжинным талантом к тонким маневрам в повествовании. Баизак умел лишь рубить с плеча. Как отреагирует Акарус, если узнает, что после падения Треомара прошло вовсе не тысячелетие, а в головы неримцам вложены ложные воспоминания? Что он сделает, когда Адалаис расскажет ему, что у тех, кто позволил притеснять аэтерна, у самих были острые уши — у всех семерых? Каждая статуя Рожденных Светом врала об их природе.       Баизак помнил, как сложно ему было осознать все это. Он верил в то же, что и весь народ Нерима, и понимание, что все это время его водили за нос, больно ударило по нему. Он рос при монастыре, с самого детства он знал, что Боги Света любят свой народ, заботятся о нем. Но после вступления в Орден магов его уверенность пошатнулась. Это было… страшное время. Чем больше Баизак узнавал, тем больше разочаровывался во всем мире. Когда он думал, отчего же не обезумел, не озлобился, в голову приходил лишь один ответ: Ким. В ней было так много света, так много наивной, но чистой веры во все доброе на земле!.. И она всегда была рядом с ним, когда отчаяние затягивало его в свои пучины.       Ох, Ким…       Остаток пути они провели в гнетущем молчании. Дойдя до восточных ворот, Баизак остановился и заставил Акаруса сбавить шаг. Тот потухшим взглядом глядел в сторону порта — кладбища погибших кораблей. Возможно, Баизаку показалось, но фиолетовый свет магической стены, отсекавшей порт от руин Треомара, стал прозрачнее. Если так, то магия слабела, и оставался лишь один вопрос: развеялась ли она по Морю Вероятностей или сплелась с окружающей средой, отравляя местность еще больше?       — А теперь будь внимательнее, — сказал Адалаис, натягивая капюшон на свои светлые волосы. — Треомар усеян призраками и элементалями. И скажу прямо: у меня нет никакого желания сражаться с ними.       Встрепенувшись, Акарус кивнул, и они начали осторожно пробираться к Библиотеке. Наверное, зимы в эти годы были снежные, а лето — дождливым: уровень воды в озерах Треомара поднялся высоко. Им приходилось тщательно выбирать обходные пути, чтобы не поднимать лишний шум, и в один момент Баизак поманил стража к себе, схватил его за руку и соткал вокруг них плащ невидимости.       — Ужасно неудобно! — пыхтя, пожаловался Акарус.       — Придется потерпеть, если не хочешь сдохнуть.       Перевести дух им удалось лишь под темными сводами Библиотеки. К счастью, внутри их никто не поджидал, и Баизак с наслаждением выпрямился в полный рост.       — Я дам тебе два ключа, — сказал он, закопошившись в набедренной сумке, — еще два оставлю себе. Их нужно вставить в специальные разъемы. Другим способом в секретный отсек Библиотеки не попасть.       — Что это? — Акарус с любопытством покрутил в руках блестящие кристаллы. — Никогда не видел подобных магических камней!       — И вряд ли увидишь когда-либо еще. Думаю, их сделали по специальному заказу и позаботились, чтобы более нигде не изготовили дубликатов.       — Но вы каким-то образом смогли достать их, — восхищенно протянул Акарус. — Оригиналы, я имею в виду.       Баизак в ответ невесело хохотнул. Охрана у этих ключ-камней была знатная. Почти смертельная для зеленого мага, каким был Адалаис, впервые сунувшись в Треомар.       — Поверь, это было совсем не просто, — признался он и кивком показал на труп одного из архимагов, предавших свой город в угоду Богам.       Он остался в руинах Треомара вместе с некоторыми из серафимов и охранял уцелевшие тайны, которые Рожденные Светом присвоили себе. Теперь же он лежал в углу гостевого холла, больше похожий на груду старого тряпья, хоть при жизни этот аэтерна едва не выбил из Баизака весь дух. Акарус нагнулся, пытаясь с расстояния разглядеть его лицо, спрятанное под полами низкого капюшона, но не преуспел — и быстро потерял интерес к трупу.       — И как они работают? — с жадным любопытством спросил страж, возвращая все свое внимание на ключ-камни.       — Сейчас увидишь.       Акарус был сражен наповал. Баизак знал, о чем думал его спутник, когда впервые увидел вход в Библиотеку Треомара, — то же, что и он сам, когда прибыл сюда по заданию старого Гервасиуса. Вход в Библиотеку выглядел так, будто вел в канализацию, а не хранилище всех знаний аэтерна. Помнится, Баизак тогда испугался, что перепутал что-то, и ему придется рыскать по руинам дальше, рискуя быть пойманным или элементалями, или озлобленными душами серафимов. Это потом он узнал о главной особенности Треомара: все его сокровища лежали глубоко под землей. И, вполне возможно, столь скромный, невзрачный вход в Библиотеку был сделан умышленно. Никто из посторонних никогда не догадался бы, что скрывается внутри.       Акарус надолго застыл в первом зале, вглядываясь в напольное окно посреди него. Баизак представлял, что раньше, когда Библиотека дышала жизнью и встречала каждого жаждущего знаний с распростертыми объятьями, ее гости под своими ногами могли увидеть чарующее зрелище уходящей вниз спирали этажей, уставленных заполненными стеллажами от пола до потолка и освещенных магическими огнями. Но взрыв обрушил стекло, и теперь окно напоминало чью-то раззявленную, беззубую пасть, обрыв в чернильно-черную бездну.       Они спустились вниз, в основную часть Библиотеки, через служебный ход для работников — парадная арка была завалена обломками стен. Акарус вел пальцами по пыльным корешкам старинных фолиантов и, кажется, даже не дышал. А потом, когда ключ-камни были расставлены по местам, и вовсе опустился на колени перед магической дорожкой, соткавшейся прямо из воздуха и ведшей к секретной секции.       — Невероятно! — с благоговением прошептал страж. — Та магия, которой владеют маги в наше время — ничто по сравнению… Как думаете, у этой пропасти под нами есть дно?       Баизак недоверчиво покосился на тьму, окутывавшую этажи под магической дорожкой. В свое время, изыскания привели его на уровни, которые он по наивности считал нижними. Он быстро понял, что ошибался. Он и представить не мог, насколько глубоко вниз уходил Треомар.       — Не советую проверять, — проворчал Адалаис. — На землях Треомара есть магические шахты, уходящие к самому центру земли. После взрыва они могли стать к поверхности ближе, чем тебе хотелось бы.       — Центр земли — это ведь метафора? — уточнил Акарус. Ладонью он коснулся золотистой поверхности магической дорожки и теперь зачарованно наблюдал, как туманообразная субстанция лижет ему руку.       Баизак вспомнил, как долго — как мучительно долго — падал вниз, прежде чем очутиться в последнем на территории Нерима обитаемом городе звездников. Лишь чудом он успел сориентироваться и соткать себе из воздуха петлю — иначе бы от него осталось лишь пятно крови на древних камнях. Вспомнил золотисто-красную магму под решетчатым полом лифта в Сердце Мира и плотный, раскаленный воздух, от которого горели легкие.       — Не уверен, — усмехнулся Баизак, первым ступая на магическую дорожку. — Не думай об этом слишком много. Пошли.       Легко сказать: отправимся в Треомар и найдем там информацию об Очищении! Адалаис волчком закрутился вокруг своей оси, оглядывая высокие полки, заполоненные книгами, свитками и стопками документов. Акарус на пробу взял несколько фолиантов и пролистал.       — Они все рукописные, — выдохнул он. — Но, слава Солнцу, на инале. Я боялся, что мы застрянем здесь, если не будем знать древнего языка…       — Я рад, что тебя утешает это, — Баизак скинул сумки и оружие на стол посередине зала и подбоченился. — У меня же в голове мелькнула мысль, что Очищение треомарцы могли назвать как-нибудь иначе.       — Тогда мы тем более должны радоваться, что все секретные документы они хранили в этом отсеке, — пожал плечами страж, но потом, озадаченно нахмурившись, уточнил: — Вы ведь уверены в этом? В противном случае, мы застанем в Треомаре конец света. Посмотрите, — кончиками пальцев Акарус стер слой пыли с позолоченной таблички на одной из полок, — здесь все расположено по алфавиту. Можем зацепиться за это, и для начала проверить предполагаемые заголовки, а если выяснится, что мы ошиблись… Ну, что ж…       — Нам не помешает удача, — категорично заявил Баизак и выудил из сумки ступку и пестик.       ***       — Так ты скажешь имя кузнеца, — Тараэль утомленно облокотился на прилавок, — или продолжишь парить мне мозги?       — Не будь таким грубияном, юноша! — возмутился Габор и горделиво выпятил грудь. — Я говорю тебе правду: для таких работ необязателен кузнец, я и сам могу починить забор. Для душечки Рэйки мне не жаль своего драгоценного времени!       — Может, и не жаль, — не стал спорить Тараэль, — но — двести медяков за починку забора? За дурака меня держишь?       Торговец запыхтел еще пуще. Даже его борода встопорщилась, вторя воинственному настрою хозяина. Жена Габора — кажется, Кера, — хрустевшая яблоком за его спиной, лишь вздохнула. Она давно словила взгляд Тараэля и прошептала одними губами: «Торгуйся». Тараэль последовал ее совету, но чувствовал, как с каждой безвозвратно утерянной секундой кончается его терпение.       Намного проще было бы припугнуть на все руки мастера Гадюкой и посмотреть, как он залебезит.       — Я использую лишь высококачественные материалы, — брюзгливо заявил Габор, поправляя ворот рубахи, — не то что эти недотепы с рынка! Двести медяков — ничто за произведение искусства.       — Я прошу выправить прутья, а не сносить старый забор и строить новый.       Габор задохнулся.       — Неслыханно! Только ради душечки Рэйки — сто пятьдесят медяков.       — Сто. И Рэйка не узнает, какой жлоб живет с ней по соседству.       — Она знает, как важно получать достойную плату за нелегкий труд! Иначе пропадает всякое вдохновение, всякий вкус к жизни!..       — О, вкус к жизни, значит? — ухмыльнулся Тараэль. — Пятьдесят медяков, иначе вкус жизни ты будешь искать в тюремной камере. Слыхал, стражники все гадают, чьи незарегистрированные бочки с порохом взорвались давеча на складе… Они обрадуются, если узнают, с кого спросить.       Лицо Габора обиженно вытянулось, и он боязливо покосился на жену. Та выжидательно дернула бровью.       — Кошечка моя, — пролепетал торговец, — это он шутит. Я ведь обещал тебе: больше никакого пороха, никаких экспериментов!..       Ни слова не говоря, Кера доела яблоко, запустила огрызком в мужа и степенным шагом направилась к дверям на задний двор. Именно там, за листьями черной смородины, Габор припрятал одну из бочек. Бедолага думал, что об этом никто никогда не узнает. Но от женщины не так-то просто что-то скрыть. Тараэль познал это на личном опыте — еще в детстве, когда Ша’Гун слету раскрывала все утаенные проказы детдомовцев. Наверняка жена торговца знала о маленьком секрете муженька уже довольно долго, но терпела, пока не узнала, что это — лишь верхушка айсберга. Тараэль не чувствовал угрызений совести за то, что открыл ей глаза. Куда больше он винил бы себя, отдай он немалую часть из кровью и потом заработанных денег в Ралате — двести медяков! — за четыре погнутых прутика в заборе.       Габор заметался по комнате, не зная, куда себя деть: то ли бежать и спасать драгоценный порох, то ли остаться и закончить с покупателем. Наконец, определившись, торговец обвиняюще ткнул пальцем в грудь Тараэля. Тот с трудом сдержался, чтобы не перехватить этот палец и не сломать его.       — Ах ты, ушастый, глазастый… негодяй! — возопил Габор. — Но так и быть, так и быть! Пятьдесят медяков, договорились! Но если ты хоть слово скажешь страже…       — Беги уже, — снисходительно фыркнул Тараэль, отсчитывая нужную сумму, — спасай свое сокровище. Ну а я жду тебя с нетерпением.       И с чувством выполненного долга он покинул соседский дом. На улице с самого утра моросил противный дождь, недовольно шумели листвой деревья, прогибаясь под ударами ветра. Со стороны Дюнного, надвигалась гроза, неся за собой клубящиеся, смоляные облака, одним своим видом обещающие веселый остаток дня.       Тараэль постоял немного, привалившись к перилам моста, слушая, как шипят воды Ларксеса под ногами, и как ожесточенно спорят хозяин городских купален и маленький, бородатый звездник, живший по соседству с купальнями. Звездник, сверкая моноклем, верещал, что устал от свалки с гниющей едой под окнами и беспризорников, устраивавших ночные рейды на его законную территорию. Хозяин купален огрызался, истерил и не собирался идти на уступки. Такие сцены были в новинку для Тараэля. Хотя бы потому, что Подгороде не было лишней, гниющей еды и зажравшихся аристократов. Были еда, которую плохо спрятали и которую своровали, и лихачи, которые могли найти незадачливого вора и вспороть ему наполненное чужим ужином брюхо. Завершения скандала Тараэль ждать не стал. Быстро заскучав, он развернулся в сторону дома Рэйки — и нахмурился.       Интересно, наступит ли день, когда его сердце перестанет выписывать кульбиты в груди при виде незнакомых людей на пороге?       У парадного входа стояла, кутаясь в красный плащ Хранителей, высокая девушка. Ее голова была запрокинута вверх, и ветер беззастенчиво играл ее темными волосами, бросая короткие пряди ей в глаза. Словно почуяв на себе чей-то взгляд, она оглянулась, и Тараэлю удалось разглядеть странную татуировку на ее щеке.       Рэйка говорила ему об этой девушке. «Подруга, вместе принесли клятву Ордену и стали Хранителями Первого Сигила, — припомнил он, приближаясь к незваной гостье. — Та, кому можно доверять». Доверять ей Тараэль, конечно же, не собирался, но и избегать ее не стал. Во-первых, потому, что на дворе стоял день, и то, как он будет пробираться в дом Прорицательницы Ордена через окна на ее заднем дворе, станет достоянием общественности. Во-вторых, потому, что все окна Тараэль перед уходом закрыл. Будь оно иначе, он бы еще подумал, как хитроумно извернуться.       «О, как ты жалок! — издевательски протянул внутренний голос. — Боишься, что девчонка-хранитель по походке распознает в тебе ралаима и побежит в Подгород — прямо в объятья Первого Провидца?».       «Он обзавелся осведомителями даже на вершине горы. Под любым красным плащом может скрываться черный доспех».       — Что-то нужно? — незамысловато поприветствовал гостью Тараэль.       Та несколько секунд пристально разглядывала его и расслабилась лишь тогда, когда скользнула темными глазами по его лицу. Тараэль напрягся, как и всякий раз, когда кто-то обращал внимание на его шрамы. В Подгороде он прятал лицо за маской, но в Арке понял, что такой фокус не сойдет ему с рук. Никто из солнечных детей не захотел бы знаться с ним, приняв его за разбойника. Да и осведомителям Ралаты было сложнее распознать его так: жителей Подгорода, которые помнили его лицо, можно было пересчитать по пальцам — и все они, так или иначе, были мертвы.       И все же ему было некомфортно: без маски Тараэль чувствовал себя абсолютно беззащитным перед любопытными взглядами. До того, как он стал ралаимом и спрятал свое лицо от окружающих, он постоянно ощущал на себе или чужую жалость, или отвращение. В Подгороде не было зеркал — у Тараэля не водилось ни одного, даже самого захудалого, — поэтому он поверил, что шрамы его выглядят так же жутко, как и ощущаются под руками. В Арке Рэйка заявила, что его голова забита дурацкими домыслами, и насильно заставила взглянуть на собственное отражение. Тараэль вращал головой то так, то эдак, понимал, что видел рожи пострашнее, но — старые привычки умирают тяжело. Он стеснялся.       — Ты — друг Рэйки? — облегченно вздохнула хранитель. — Наслышана о тебе: говорят, что теперь в берлоге Прорицательницы перестало быть так просторно. Меня зовут Калия Закареш. Рада встрече.       Тараэль в ответ лишь сухо кивнул. Хотел бы он не выглядеть таким невоспитанным дикарем и спокойно назвать свое имя, но до сих пор не знал, насколько это безопасно. Хотел бы не вздрагивать каждый раз, когда понимал, что скрывается от Ралаты у всех на виду. Каждая собака на аллее Мальфаса и даже, черт возьми, в Храме Солнца знала, что у хранителя Сафран появился таинственный сосед.       — Если ты хочешь увидеть Рэйку, то тебе стоит вернуться в другой день. Она на задании.       — На задании? — нахмурилась Закареш. — Но… когда она успела вернуться с предыдущего?       Они уставились друг на друга с одинаковым недоумением.       — Она отправилась на Морозные утесы три дня тому назад, — осторожно сказал Тараэль, — и более не появлялась.       — Я была с ней и вернулась вчера. Рэйка собиралась телепортировать следом за мной.       Во рту Тараэля стало кисло. Умом он понимал, что, в сущности, ничего страшного не услышал: Рэйка была сильным магом и умела постоять за себя. И всегда исчезала так же быстро, как и появлялась. Словно дикая кошка, которая подошла поластиться, а потом растворилась в темноте, стоило лишь отвести взгляд. Если она нашла что-то, что завладело ее вниманием, то могла поменять планы в мгновение ока.       И все же волна паники нахлынула на него с оглушительной силой.       «Исчезла, как Лето, и ты даже не найдешь ее тела, чтобы похоронить», — прозвенел детский голосок в его голове.       «Заткнись, — Тараэль сделал над собой усилие и восстановил дыхание. — Заткнись немедленно».       — Уверен, ее отсутствию есть объяснение, — сказал он.       Закареш нервными пальцами растрепала волосы и слабо улыбнулась.       — Да, разумеется. Она всегда найдет себе занятие, даже если времени осталось только на сон. Я просто хотела… Что ж. Пожалуйста, когда она вернется, передай ей, что я искала ее.       — Передам, — кивнул Тараэль.       Краем глаза он увидел Габора, вооружившегося инструментами, и его жену, наблюдавшую за ним из-за ограды их дома. Заприметив Тараэля, Кера поманила его к себе. Больше всего на свете ему хотелось сбежать от всех этих солнечных детей в дом и переждать приступ паники вдали от чужих глаз. Но он не мог позволить себе слабость, чтобы не вызвать лишних подозрений.       — А ты молодец! — улыбнулась женщина. — Может, ты и не заметил, но мой муженек очень впечатлился тобой. Будь уверен, теперь он всегда будет делать тебе скидку.       — Рад слышать, — бесцветно ответил Тараэль. Плевать он хотел на все скидки, если…       — Его время от времени необходимо приструнивать, иначе… О, Мальфас!       Внезапно лицо Керы испуганно вытянулось. Ее взгляд был направлен куда-то за спину Тараэля, и он в недоумении оглянулся. Его рука по привычке метнулась к висевшей на поясе Гадюке.       К ним быстрым шагом возвращалась Закареш. Но в этот раз она была не одна: рядом с ней семенила девочка лет десяти. К груди она прижимала серого котенка. Вся его несуразная голова была покрыта кровью. Он даже не мяучил от боли, лишь дрожал всем своим маленьким телом.       — Мадам Кера! — Закареш успокаивающе погладила девочку по золотистым волосам. Глаза у той были на мокром месте. — Я слышала, вы — настоящая мастерица в лечении животных. Сможете помочь Мили?       — О, дорогая, — жена Габора стремительно выбежала на улицу и присела на корточки рядом с девочкой, — откуда у тебя этот бедолага?       В ответ малявка испуганно вытаращила глаза и еще крепче прижала к себе котенка. Тот наконец-то запищал, задергался, и Тараэль смог разглядеть, что морда его была страшно опалена — вместо глаз остались лишь кровавые щелки.       «Так это ты кричал под утро?» — догадался он и поморщился.       — Ладно, ладно, все вопросы потом, — заторопилась Кера. Она вскочила на ноги и потащила Мили за собой. — Пойдем-ка, придумаем, что можно сделать!       Закареш проводила их встревоженным взглядом и вздохнула:       — Надеюсь, ему еще можно помочь. Бедное животное…       — Ему уже ничем не поможешь, — зачем-то вступил в разговор Тараэль.       Его слова глубоко шокировали хранителя. Она посмотрела на него так, будто он на ее глазах перерезал всех жителей Квартала Знати.       — Но нельзя же оставлять его так! Будет милосердно…       Тараэль вздрогнул от отвращения. Проклятые солнечные неженки! Что они знают о милосердии?       — Будет милосердно закончить его мучения. Целитель может ослабить его боль, но не вернет ему ни зрение, ни обоняние. Он не сможет охотиться и питаться, не сможет найти себе дом. Его задерут собаки или сожрут беспризорники, шляющиеся по улицам.       — Ты предлагаешь… убить его? — прошептала Закареш.       — Да, — просто ответил Тараэль.       Вот же дура! Как только люди потешат свое самолюбие, наиграются в милосердие с этим несчастным котом, он станет никому ненужной обузой. Слепой, абсолютно беззащитный, он окажется на улице — доживать свой короткий век в мучениях.       — Ты очень странный, — тихо сказала Закареш и ушла.       ***       И почему все полезные зелья такие горькие?       Баизак ненавидящим взглядом уставился на пустую склянку, приютившуюся на краю стола, и сплюнул в платок слюну напополам с ошметками огненной миртрулы. У него не было времени для того, чтобы размельчить ее лепестки как следует, и теперь он расплачивался за спешку.       «Надеюсь, это дерьмо хотя бы помогает», — уныло подумал Адалаис и украдкой посмотрел на своего спутника.       Тот сидел прямо на каменном полу, спиной привалившись к книжным полкам и зарывшись носом в какие-то выцветшие, скрепленные друг с другом шелковой нитью листы. На свою участь он никак не жаловался. Видимо, в тишине Библиотеки Акарус чувствовал себя куда комфортнее, чем у всеми забытых руин в Мрачном лесу.       Страж был создан из контрастов, и это веселило Баизака. Совсем недавно Акарус едва не сошел с ума при виде неприкаянных душ убитых серафимов, на веки вечные привязанных к развалинам Треомара. А потом, пробираясь к дальним полкам, с каменным лицом спихнул усохший труп серафима, назначенного Богами хранителем «еретической» Библиотеки, в темную пустоту под платформой. Баизак хотел было пошутить, предложив послушать, достигнет ли тело дна, но вовремя одумался. Его искрометный юмор не всегда приходился к месту, и Акарус не гнушался говорить об этом. Отвыкший от критики, Адалаис обижался.       — Чувствуешь, как удача переполняет тебя? — на пробу выдал Баизак.       — Чувствую лишь сухость во рту, — признался Акарус, переворачивая страницу. — Вы уверены, что это зелье добавляет нам удачи, а не травит самым безобразным образом?       — В алхимических трудах было написано, — наставительно воздел палец Баизак, — что огненная миртрула — магическое растение, которое…       — Если мне не изменяет память, вы никогда не были сильны в алхимии, — оборвал его страж.       Он был абсолютно вымотан и позабыл, с каким почтением относился к Адалаису… сколько времени тому назад? В Библиотеке не было окон, и время потеряло для них всякое значение. Они прерывали свои поиски лишь для того, чтобы поесть, поспать и отлить. Усталость брала свое, и с каждой новой неудачей испарялась их уверенность в том, что они найдут в Треомаре хоть какую-то ценную информацию.       Однако хранитель Библиотеки, тот самый, чье тело, возможно, все еще не достигло дна пропасти, сказал, что его направили сюда для того, чтобы уберечь ученых и искателей сокровищ от ереси. Данные о заборах воды и исследовании почвы можно приписать к ереси с огромным трудом. А это значит, что здесь все же было что-то запрещенное для ума простого люда. Но что?       — Мы пьем эту бурду каждый раз, как проснемся, — буркнул Баизак. — Будь это ядом, ты бы уже отдал душу Пустоте.       Акарус лишь промычал что-то себе под нос. Безобразие.       — Я сделал все возможное, — оскорбленно добавил Адалаис. — Как ты мог заметить, у меня…       — Кажется, я нашел что-то, — взволновано перебил его страж, вскакивая на ноги. Он не отводил глаз от свитка, который сжимал в руках. — Я не был уверен, пока не дочитал, но…       Неужели? Во рту Баизака мигом пересохло. Неужели они не попусту теряли время? Неужели у него наконец-то будет хоть какая-то зацепка?       — Читай вслух, — потребовал он. — С самого начала.       — «Светлейший владыка Тир, мой добрый друг, — откашлявшись, начал Акарус. — Как и было наказано, высылаю вам результаты исследований на Эндерале и сообщаю, что работа нашей экспедиционной группы подходит к своему логическому завершению. Как ее глава, я подтверждаю, что эти земли готовы к заселению. Однако я должен поделиться с вами своими опасениями. Проблема, обнаруженная нами, не помешает процветанию жизни на этом материке, но потребует контроля. Речь идет о храмах пирийцев, расположенных к северу от разрушенной столицы их империи.       Вы были правы, приказав нам изучить их тщательнее. Мы рискнули и отправили в них экспертов, способных соединить свой разум с душами жрецов Солнца, заключенных в камне. Результаты, что мы получили, ошеломительны. Некоторые из магов до сих пор не могут прийти в себя ментально, и на то есть своя причина: ни один из храмов не остался в том состоянии, которое подразумевалось изначально. Говори мы о живых людях, то я бы выразился следующим образом: всех их обуревает безумие. Мы не можем знать наверняка, время ли сыграло с ними дурную шутку, или же пережитый ужас Очищения свел эти несчастные души с ума. Однако мысль, что кто-либо из простого люда сможет обнаружить их — случайно или намеренно, — не дает мне покоя. Неподготовленный разум не сможет справиться с их темной энергией — и будет уничтожен.       Я рекомендую держать их местоположение в тайне. Более того, рекомендую не заселять территории неподалеку от них. Чем дальше будут располагаться поселения от этих храмов, чем сильнее будет контроль над знаниями о них, тем лучше.       Кроме того, я должен поделиться с вами еще одной своей догадкой. По моему исключительно скромному мнению, она напрямую связана с опасностью разглашения информации о храмах и магических техниках пирийцев, связанных с ними. Несколько из обнаруженных нами храмов не похожи на остальные. Аура душ, заключенных в них, другая. Я побоялся отправлять туда своих людей: я не желаю ничьей смерти. Опасность, исходящая от них, феноменальна.       Как мы знаем, пирийцы заключали души просветленных жрецов Солнца в особый камень — сердце этих храмов, — чтобы даже после физической смерти они могли наставлять свою паству на путь истинный. Однако, я подозреваю, ритуал, предназначенный для этого, не держали в должной тайне. Возможно, жрецы полагали, что занимают слишком значимое место, что их слишком почитают для того, чтобы осквернить идею их религии. И это стало их ошибкой.       Души, заключенные в эти храмы, полны скверны. Они темны, коварны и как будто голодны. Пока я знаю о двух таких храмах и со страхом думаю о том, что их может быть больше. Я считаю везением то, что они расположены в отдалении от основной цепочки храмов, а именно — на севере, там, где разлом после Звездопада образовал высокие, скалистые горы. Вероятность их обнаружения мала, однако я взываю к вашему благоразумию, друг мой: если мы не найдем способ уничтожить их, то хотя бы сделайте так, чтобы вход в них был стерт с лица земли.       Уверен, что при личной встрече мы сможем обсудить эту проблему куда более детально, однако я хотел дать вам почву для размышлений, дабы наш разговор вышел продуктивным и привел нас к определенным, безотлагательным действиям. К этому письму будут приложены копии всех составленных нами в ходе экспедиции записей. Оригиналы я спрячу в самом надежном месте, которое можно вообразить.       Да присмотрит за вами Эллиас! Ваш преданный друг, архимаг Теалин Даранайк».       В затянувшемся молчании Баизак оглядел стеллажи.       — Как я понимаю, никаких записей к письму ты не нашел?       Акарус лишь покачал головой.       — В этом нет никакого смысла! — поморщился Адалаис. — Как письмо могло оказаться здесь, а документы к нему — в другом месте? Есть куда более надежное место, чем секретная секция Библиотеки? Похоже на то…       Его мысли обратились к одному воспоминанию. К тому, что не давало покоя уже многие годы. Тот странный, сломанный лифт в исследовательских залах Треомара. Баизак облазил весь зал в поисках переключателя, даже попытался починить проклятую железяку магией, но почему-то никак не мог нащупать в Море вероятность, при которой лифт исправно работал. Он проторчал около него не меньше часа, сжимая в руках расчеты звездников, обещавшие скорое столкновение планет и настоящий конец Вина. Баизак нашел их в соседнем зале и, черт возьми, был уверен, что там, на глубине следующих уровней скрывается что-то не менее важное. Вдруг интуиция не подвела его? Вдруг там — то самое «надежное место», о котором говорилось в письме к Тиру?       — Возможно, — неуверенно протянул Акарус, — была произведена диверсия? Или документы были изъяты при захвате Треомара? Письмо не несет в себе никаких точных данных. Нет ни местоположения этих храмов, ни описания ритуалов, позволяющих ментально соединиться с душами жрецов Солнца. Оно, по сути своей, бесполезно.       В приступе отчаянной ярости Баизак ударил кулаком по полу. Уж лучше бы они ушли отсюда с пустыми руками! Однако боль в костяшках отрезвила его. Откинувшись на колону позади себя, он устремил взгляд в очертания сводов библиотечной башни, скрытых густой тьмой.       — Это зацепка, — признал Адалаис, — но слабая. Тир знал об Очищении, а на Эндерале расположены эти диковинные храмы пирийцев, но… Знай я, где находится хотя бы один храм, то мог бы попытаться расспросить жреца обо всем, что он может знать!       — Быть может, Святой орден будет знать о местоположении этих храмов? — помолчав еще немного, предположил Акарус. — Хранители — единственная сила, отвечающая за порядок на Эндерале. Если Тир отдал им указ охранять храмы, то они обязаны исполнять его волю и по сей день.       Вытянув ноги, Баизак постучал носками сапог друг о друга. Придется ему врать и тогда, когда он пересечет моря и океаны, чтобы добраться до истины. Образно говоря, конечно: Адалаис не собирался искать корабль и, подобно Таранору, несколько недель болтаться на волнах и блевать.       Если в Святом ордене узнают, кто он на самом деле, то без лишних слов распнут — и никакие сладкие речи о необходимости объединиться перед общей бедой не тронут сердца хранителей. Намного проще было бы и дальше притворяться всего лишь доверенным лицом Бога Тьмы, Наратзула Арантэаля, но грандмастер Святого Ордена знал, что его сын не может носить этот титул. Придется придумать другую ложь. Но какую? Как только Баизак решит этот вопрос, дальше все пойдет по накатанной. Неримские маги должны узнать его, Константин — так точно: слишком часто он видел лицо Баизака в своем магазинчике с исцеляющими зельями и противоядиями. Старый ворчун убедит старшего Арантэаля в том, что Адалаис — ценный союзник, и тогда его руки будут развязаны.       — Посмотрим, — уклончиво проговорил Баизак наконец. — Но надеяться на это не стоит. На Эндерал нужно отправляться хоть немного подготовленными.       — И… что же вы намерены делать теперь? — нахмурился Акарус. Он аккуратно свернул свиток и отложил его на каменный стол. — Стоит ли нам искать дальше?       — Мне нужно подумать, — отозвался Баизак. — Дай мне немного времени.       Ладонью он коснулся холодной стали Пожирателя. «Где тебя носит, кобольд тебя задери? Мне нужен твой совет».