Бездна Вероятностей

      Задыхаясь, Тараэль домчался до водостока позади бараков и притаился в тени заплесневелых труб. Прислушался к шуму улиц.       Никого. Он с облегчением выдохнул и тут же закашлялся. От быстрого бега грудь сдавило стальным обручем, разодрало горло. Но то были пустяки, сущая мелочь по сравнению с тем, чем увенчалась его вылазка к «Ложному псу».       Сплюнув розоватую мокроту и утерев пот над верхней губой, Тараэль любовно посмотрел на свою добычу. Их с Лето ждал пир — не хуже тех, что закатывают солнечные дети в своих цветущих садах. Тараэль, конечно, не знал, как все это выглядит, но Лето однажды подслушал разговор двух скупщиков и выяснил, что дети в Арке едят конфеты каждый день. Нужно лишь быть ближе к Богам и купаться в лучах их неземного света. Тараэль никогда не пробовал конфет — знал лишь, что они сладкие, — а ближе он был только к пьянчуге, споткнувшемуся о кочку и выронившему свою поклажу, но был готов спорить: ещё не успевшая заплесневеть буханка хлеба и жареное крысиное мясо ничем не хуже каких-то там сластей.       На заплетающихся ногах, но с удивительной резвостью пьянчуга преследовал его несколько кварталов, но потом отстал, и Тараэлю удалось затеряться в толпе людей, спешивших к рынку. Во всяком случае, на это хотелось надеяться: вряд ли разбушевавшийся кашель позволит ему ещё один забег. Подождав, пока выровняется дыхание, Тараэль выглянул из своего укрытия и осмотрелся — все, как учил Лето. «Даже если тебе кажется, что все хорошо — перепроверь, — приговаривал он, — иначе все твои старания пойдут насмарку». Меньше всего Тараэлю хотелось, чтобы кто-то сильнее и крупнее его отнял их ужин. А еще ему не хотелось увидеть разочарование в глазах Лето.       Однако все было тихо. Неподалеку, под дырявым навесом у одного из бараков, четверо стариков лениво перебрасывались картами. Стоя посреди улицы, курил трубку усталый апотекарий из Чумного барака. Из прохода в Главную Пещеру неспешным шагом шел ралаим.       — Черт, — ругнулся Тараэль и, решившись, припустил дальше.       Лето говорил, что ралаимам нет дела до мелких краж, но Тараэлю не хотелось проверять правдивость его слов. До их укрытия было уже совсем близко. Неприметный лаз между входом на Арену и Серебряным облаком. Перепрыгни небольшой ручей, протиснись — и окажешься в закутке под старым, но ещё прочным навесом. Тараэль видел словно наяву, как гордо улыбнется Лето, чувствовал его теплую руку на волосах, и…       Сердце больно ударилось о ребра. Тараэль застыл и растерянно уставился на балки, которыми был забит их с Лето лаз.       — Что? — пролепетал он, ощупывая балки свободной рукой. — Что это?       Ошибки быть не могло: вот уже как месяц они обживали этот закуток и считали его своим домом. С наступлением зимы вернулся кашель, и Лето решил, что им необходимо убираться из промозглой канализации. Им повезло найти это маленькое убежище. Точнее, повезло понравиться одной проститутке, которая сжалилась над двумя оборванцами и подсказала, где найти лаз.       Тараэль не мог отсутствовать так долго, чтобы кто-то успел отнять их дом.       — Лето? — позвал Тараэль срывающимся голосом.       Из Серебряного облака доносился пьяный смех и стоны, с потолка пещеры капала вода. Крысиный писк, плеск ручья и ругань возвращавшихся со смены шахтеров заглушали тяжёлое дыхание Тараэля.       — Лето?! — уже громче закричал он и заметался из одного темного угла в другой.       Быть может, из-за какофонии звуков не слышен слабый ответ? Быть может, тот, кто забил лаз досками, избил Лето, и теперь тот лежит где-то поблизости едва живой? Хоть Тараэлю было совсем немного лет, но он уже знал, как жесток, как беспощаден бывает Подгород со своими жителями. Жертвой его вздорного характера мог стать любой: что ребенок, что старик.       Но Лето нигде не было. И сколько бы Тараэль ни звал его, он не отзывался.       Еда выпала из дрожащих, слабых от ужаса рук Тараэля. Он даже не заметил, как втоптал мясо в жидкую грязь, вновь бросившись к балкам. Он тянул их, бил, царапал ногтями, но они были прибиты намертво.       Наконец сдавшись, Тараэль попятился, оступился и с вскриком упал в ручей. Его трясло, слезы плотной пеленой застилали глаза, но он знал, что на жалость к себе не было времени. Он обязан найти Лето, и вместе они обязательно справятся с любой бедой. Найдут себе новый дом, обустроят его лучше прежнего…       — Кажется, ты совсем потерялся, малыш.       Подавившись всхлипом, Тараэль оглянулся. Позади него стоял тот самый ралаим, которого он заприметил у прохода в Главную Пещеру. Вблизи он оказался ещё выше и массивнее — настоящая скала. За его плечами висел двуручный меч, и Тараэль не сомневался: эта стальная махина безо всякого труда разрубит его пополам — за один лишь взмах.       — Я просто ищу друга, — едва слышно возразил Тараэль.       Ралаим медленно склонил голову набок. Полоска света из узкого оконца Серебряного облака упала на его смуглый лоб. Между его нахмуренных бровей чернела диковинная метка, и смотреть на нее вдруг было невыносимо страшно.       — Я видел, что ты делаешь. — Как странно: темные глаза ралаима были тусклыми и безжизненными, в них не было ничего, кроме мертвецкой пустоты, но голос его переполняла скорбь. — Ты бьешься в давно закрытые двери. Это глупо, малыш: здесь уже много лет никто не живёт.       Тараэль уставился на него во все глаза. Он что, безумен? Лето говорил, что ни для кого не секрет: многие ралаимы, несмотря на свои догмы, балуются наркотой. Видимо, этому светопыль отбила все мозги.       — Это неправда! Здесь живём мы с другом. Я ушел ненадолго, и…       — Здесь уже давно никто не живёт, — повторил ралаим. — Этот лаз закрыли шесть лет тому назад, когда рудниковые крысы повадились стаями вылезать на поверхность через осевшую горную породу. Ты не можешь этого не знать: именно тебе жаловались проститутки, именно ты донес эту новость до Первого Провидца.       Тараэль покачал головой. И точно — безумец! Нужно бежать от него сломя голову и искать Лето в другом месте. Быть может, он ушел на рынок или к Воющему дереву, зная, что там его будет легче всего найти.       — Я, наверное, пойду, — сказал Тараэль, вытирая слезы тыльной стороной ладони и подбирая с земли хлеб. Подумаешь, немного испачкался: его можно просушить, оттереть и есть, как ни в чем ни бывало!       — Ты продолжишь свои поиски? — Голос ралаима стал ещё печальнее, и он опустил руку на плечо Тараэля. — Но говорю же тебе, это глупо. Кто бы тут ни жил, он давно ушел. Наверняка убит: Подгород не щадит слабых и беспомощных.       Да что же он несёт?!       — Неправда! — закричал Тараэль. — Все это неправда! Лето жив, и он никогда не бросил бы меня! Просто дайте мне уйти, и я…       — Ты знаешь, куда идти, если твои поиски не увенчаются успехом?       — Пустите! — взвизгнул Тараэль и юрко проскочил под локтем ралаима.       Бежать, бежать, бежать!       — Я никогда не держал тебя, задохлик, — горькие слова камнями ударили ему в спину. — Это ты никак не можешь отпустить меня.       Абсолютно сбитый с толку, Тараэль резко оглянулся и — проснулся.       За окном чернела ночь. Тусклый свет уличных фонарей проникал в комнату через плотно занавешенные шторы, свежий ветерок из приоткрытого окна играл тяжелой тканью.       Сердце колотилось где-то под горлом. Тараэль прижал руку к груди и понял, что дрожит всем телом. Его бросало то в жар, то в холод. Грязно выругавшись, он сел на кровати и раздраженным рывком откинул от себя пропитавшееся потом одеяло.       Это был первый сон, который он запомнил — после побега из Ралаты. Такой яркий, такой всепоглощающий, что отличить его от реальности было невозможно. Вонь Подгорода, шершавость балок под ладонями и вкус собственных слез во рту — все как взаправду.       Да, когда Тараэль, сдавшись под напором вопросов Рэйки, признался, что плохо спит и не помнит ни мгновения из тревожных снов, магичка предположила, что его мозг борется с блоком воспоминаний, который сам же и поставил когда-то для защиты, но со снижением уровня стресса решил ослабить. «Как только отоспишься, отъешься, почувствуешь в себя в безопасности, будь готов к новым испытаниям». Тараэль не чувствовал себя в безопасности и находил все новые и новые причины для переживаний, но за последние две недели отъел себе щеки. Возможно, соблюдения хотя бы одного из условий было достаточно.       Это не было воспоминанием, конечно же. На их с Лето убежище никто не покушался: они прожили под тем навесом еще пару месяцев, прежде чем попасть в приют. Это было тяжелое время, но по-своему счастливое. Они во всем полагались друг на друга, делили обязанности между собой. Лето был сильнее и крупнее, поэтому мог дать отпор другим беспризорным детям, позарившимся на их закуток или нажитое добро. Тараэль не блистал ни силой, ни здоровьем, но был юрче, мельче и смекалистее — и воровал для них еду. К тому же, о них заботились проститутки: та, что заговорила с ними в тот день, рассказала о них некоторым из своих товарок, и все вместе они не поскупились и помогли обустроить их жилище, отдав старые одеяла и немного одежды, пригодной для пацанов.       Лишь одно было правдой в этом сне: тот лаз действительно заколотили после нашествия крыс около шести лет тому назад. И проститутки действительно рассказали об этом Тараэлю, но не потому что знали, кто скрывался за ралаимской маской — сам Тараэль, желая отплатить им добром за добро, приглядывал за Серебряным Облаком. Хоть та проститутка, что помогла им с Лето, уже давно умерла то ли от полового заражения, то ли от личиночной чумы.       Сознание говорило с ним. И что же оно хотело донести до него, фабрикуя разговор с погибшим Лето? Тараэль дураком не был и все понимал: он цеплялся за прошлое, окунался в воспоминания о днях, которые когда-то казались ему счастливыми. Но он не знал, как перестать делать это. Для того чтобы забыть о прошлом и жить настоящим, нужно это настоящее иметь.       Тараэль же завис в пустоте. Что он будет делать, если Рэйка погибнет? Вернуться в Подгород Тараэль не мог, остаться в Арке — тоже. На Морозных утесах делать было нечего, и единственным вариантом было далёкое Дюнное. Там он мог прибиться к наемникам, а через некоторое время, добившись хотя бы намека на уважение у местных, попробовать записаться в стражу.       «И что дальше, умник? — свистящим шепотом вопрошал внутренний голос. — Будешь бесцельно проживать день за днём, ожидая смерти? А что ты будешь делать, если окажется, что твое искусственное тело не стареет, как обычное, и ожидание смерти превратится в коротание вечности?».       Лучше бы он спрыгнул со скалы в тот проклятый день. Тогда бы у него не было искушения попробовать иную жизнь — жизнь, к которой он совершенно не приспособлен. Он ничего не умел, кроме как быть ралаимом, и не мог стать наемником, пока не уверится, что Ралата не узнает в нем предателя. Он не мог ходить побитой собакой за Рэйкой, умоляя ее не исчезать из поля зрения, и не мог найти себе места, где бы он чувствовал себя комфортно без нее. Он ненавидел полагаться на кого-то, но в этой новой жизни никак не мог найти твердую почву под ногами, чтобы не зависеть от кого-то.       Он должен был найти новую цель в жизни, но не мог сделать этого самостоятельно.       «Ты жалок».       «Я знаю».       Скрежет ключа в замочной скважине переполошил Тараэля. Мигом скатившись с кровати, он выхватил Гадюку из-под подушек. Здравый смысл ворчал, что ключ от дома Прорицательницы Святого Ордена не мог заполучить любой пройдоха, но голос паранойи звучал громче. Не зажигая свет и стараясь двигаться бесшумно, Тараэль юркнул в коридор и выглянул на первый этаж сквозь перила лестницы.       В гостиной застыли две фигуры в длинных, теплых плащах. Одна из них, что пониже, щёлкнула пальцами. И ещё до того, как яркий огонь окутал поленья в камине, Тараэль узнал в этой фигуре Рэйку.       Облегчение затопило его с головой. Это было настоящее безумие! Только сейчас, глядя, как магичка сбрасывает с головы капюшон и изнеможенно опускается в кресло, он понял, в каком напряжении держал себя все эти дни. Его мышцы расслабились, и по всему телу разбежались колючие всполохи боли.       — На первом этаже есть гостевая комната, — голос Рэйки звучал глухо. — Располагайся там, а поутру отправимся в гости.       — Но что если…       Второй голос тоже принадлежал женщине. Судя по всему, ещё совсем не зрелой.       — Мы уже говорили об этом, — властно оборвала спутницу Рэйка. — Меньше всего нам нужно вмешательство стражи. А уж она точно заинтересуется, если мы начнем ломиться в чей-то дом посреди ночи.       — У меня есть отмычка, и…       — Это Квартал Знати! В каждом доме — вооруженная до зубов охрана. Так и умрёшь с отмычкой в руках. Послушай, Эсме, — Рэйка растерла лицо руками и, сделав над собой усилие, заговорила мягче, — я понимаю твое волнение. Но Даль’Мерсер собирался помочь Таре. У нас нет никаких доказательств обратного. Даже если он — член какого-то культа, то лишь стал ее патроном. Одна ночь не усугубит дело… Особенно если учесть, что… Просто иди спать, Эсме. С твоей девчонкой все будет хорошо.       — … Ладно, — убито выдохнула гостья, и Тараэль услышал, как удаляются ее шаги в сторону пустующей спальни.       Несколько минут он оставался на месте, рассматривая изнуренное лицо Рэйки из темноты. Между ее бровей вновь пролегла глубокая складка, в руках она бездумно крутила снятое с пальца кольцо. Что-то подсказывало Тараэлю, что магичка сама не верила в свои слова утешения. А ее спутница была слепой дурой, раз не заметила, что ей лгут.       Взвесив все за и против, он спустился вниз и вышел в пятно света у камина.       Рэйка даже не вздрогнула.       — Так и думала, что ты не спишь, — улыбнулась она. — Надеюсь, ты не заскучал тут без меня?       «Я успел похоронить тебя».       — Не пришлось, — вместо этого сказал Тараэль вслух. — Осваивался.       — Я рада, — рассеянно кивнула Рэйка и замолчала.       — Тебя искала Хранительница Ордена, Закареш. Просила навестить ее, как будет время.       Завозившись в кресле, Рэйка покосилась на него с непонятным волнением.       — Спасибо, что рассказал, — чуть помедлив, проговорила она. — Калия приходила в дом?       — Это проблема? — осторожно уточнил Тараэль, хотя в глубине души подозревал, что знает ответ на свой вопрос. Проблема. Но не для нее.       — Конечно, нет, — соврала магичка и закрыла глаза.       Неловко потоптавшись у кресла, Тараэль уселся на скамью напротив. Взять и уйти казалось неправильным. Поленья тихо трещали в камине, за окнами вновь поливал дождь, бился о стены разъяренный ветер. Убаюканная звуками и разнеженная домашним теплом, Рэйка засыпала прямо у него на глазах, как была — в дорожном, пропахшем морозной свежестью и костром плаще.       — У тебя бывало так, — Тараэль уже успел смириться с тем, что ему придется тащить ее в спальню на руках, как вдруг магичка невнятно заговорила, — что ты натыкался на столь желанный след там, где даже не ожидал его обнаружить?       — Нет, — подумав, ответил Тараэль. — Жизнь не была ко мне так благосклонна.       — Ко мне тоже, — призналась Рэйка. — До вчерашнего дня.       — Ты говоришь об этой девчонке? — нахмурился Тараэль.       — О своем новом заказе, — поправила его магичка и потянулась всем телом. В ее спине что-то громко хрустнуло. — В Эсме нет ничего интересного, но в ее девчонке и в той, кто стоит за ее исчезновением…       Она открыла глаза и внимательно посмотрела на Тараэля. Под ее взглядом он не сумел спрятать свое недовольство. Он чувствовал тайны Рэйки так, словно они состояли из плоти и крови, и их можно было потрогать руками.       — Я помню, что обещала рассказать тебе все, — ласково произнесла магичка, — и я сдержу свое слово. Но… Позже. Это трудный и долгий рассказ. Я не хочу ограничивать нас обоих во времени. А сейчас я так хочу спать, что готова продать душу за подушку под головой.       Поутру Тараэль проснулся от звона столовых приборов и чарующего запаха тушеного мяса. Он проспал всего несколько часов, но сон был таким крепким, что он чувствовал себя бодрым и отдохнувшим — в первый раз за последние дни. Лишь одно беспокоило Тараэля: он постепенно отвыкал просыпаться от любого постороннего шума. Так он мог упустить момент нападения, и это будет стоить ему жизни.       Проходя мимо лестницы вниз к купальне, Тараэль услышал уже знакомый девчачий голос. Новая заказчица Рэйки была невыносимо громкой, почти пронзительной.       — … что я буду делать, если окажется, что она счастлива, и что ей совсем не нужна моя помощь? Это будет… так глупо! Переплыть моря, перевернуть весь Арк кверху дном и — выставить себя дурой.       — Ничего подобного, — сонно буркнула Рэйка, и Тараэль понадеялся, что заказчица не додумалась разбудить ее, чтобы раньше выдвинуться в путь. — Ты просто убедишься, что тебе не о чем волноваться.       — И что потом?       — Поплывешь домой и заживешь спокойной жизнью, — предположила Рэйка, и Тараэль словно наяву увидел, как при этом она передергивает плечами в своей обычной манере.       Магичка подловила его в коридоре на обратном пути из купальни. Выглядела она раздраженной. На первом этаже стояла благословенная тишина — громкая заказчица Рэйки наконец-то покинула дом.       — Бойкотируешь нашу гостью?       — Это твоя гостья, а не моя. Не вижу смысла тратить на нее свое время, — фыркнул Тараэль, проходя мимо и толкая дверь в комнату.       Его тут же оглушила ругань Габора, уже трудившегося под окнами. Правда, теперь он воевал с забором не один: признав свое поражение, он позвал друга-чудотворца. Тараэлю оставалось лишь надеяться, что этот дуэт не вытрясет из него двойную цену.       Рэйка вздохнула.       — Что ж, тогда тебе определенно стоит потратить время на свою порцию завтрака.       — Уже уходишь? — поджал губы Тараэль.       Конечно, уходит. А он остаётся, и винить в этом было некого. Он сам запер себя в этом доме, словно в золочёной клетке.       — Эсме не желает ждать, да и мне хочется поскорее разобраться кое-в-чем. Когда я вернусь, мы наконец поговорим. Если мне повезет, то… Что ж, разговор станет ещё длиннее.       «Не могу дождаться», — мрачно ухмыльнулся Тараэль, но промолчал, провожая Рэйку взглядом.       Смешно: раньше ему казалось, что его жизнь — вязкое, грязное болото. Одна и та же рутина каждый день, стоило лишь натянуть ралаимскую маску и выйти на грязные, смердящие улицы Подгорода. Сейчас он отдал бы многое, чтобы заняться хоть чем-то из той «рутины». С утра навестить неплательщика теневого налога и напомнить ему о долге, ближе к обеду завернуть на Арену и забрать долю, прилагавшуюся Ралате с каждого боя, и завершить день обходом доверенных участков в шахтах и лабораториях по производству светопыли.       Как это могло казаться ему скучным? Все познается в сравнении. Теперь его день можно было назвать удачным, если книга, найденная в библиотеке Рэйки, оказалась интереснее предыдущей. Его риск — выйти из дома и пройтись до ворот Квартала Знати.       Сколько он выдержит?       ***       Глухо заворчав, Акарус перевернулся на живот. Он всеми силами старался найти удобное положение, чтобы уснуть, но каменный, холодный пол не давал ему и шанса. Страж с завистью покосился на мирно сопевшего неподалеку Баизака. Тому неудобства были нипочем: завернувшись в плащ, он каждый раз засыпал быстрее, чем его голова касалась дорожной сумки, приспособленной им под подушку.       Адалаис оказался прав: сам Акарус давно отвык от походного образа жизни. До того, как отправиться в путь, он полагал, что детство, проведенное в канализации Эрофина, сыграет ему добрую службу. Но к хорошей жизни привыкаешь быстро — черт возьми, два десятка лет страж засыпал на мягкой кровати, в сухой и теплой комнате. Он забыл, каково ночевать где придется, и зажевывать голод коркой хлеба.       Из дремы его вырвал тяжелый вздох. Встрепенувшись, Акарус подхватился с места и оглянулся на Баизака. Тот спал, зарывшись лицом в грубую ткань дорожной сумки. Но вздох повторился — и исходил он от Пожирателя, покоившегося под рукой Адалаиса.       — Господин Наратзул? — прошептал Акарус, чувствуя себя ужасно глупо.       Меч вспыхнул холодным, черным светом и погас. Воздух в Библиотеке наполнился тихим звоном. В волнении страж подкрался ближе к спящему спутнику.       — Господин Баизак, — позвал он и тряхнул его за плечо.       Адалаис старался казаться невозмутимым, но долгое молчание Пожирателя тревожило его. Акарус подозревал, что за время, проведенное вместе, эти двое успели стать по-настоящему близки, пусть Наратзул Арантэаль теперь был лишь голосом магического меча. Невозможно представить, что происходило с ними в годы после победы над Богами Света, но вряд ли Баизак провел их, заводя новых друзей. Насколько знал Акарус, всех, кто был ему дорог, забрала война.       И, конечно же, он будет рад узнать, что дух Арантэаля не покинул его навсегда.       Но не успел Акарус прикоснуться к Баизаку, как почувствовал боль, поднимающуюся от кончиков пальцев вверх по руке. Он ахнул и в ужасе уставился на свою ладонь. Он ожидал увидеть волдыри или кровоточащие раны, но кожа осталась нетронутой.       — Небольшое проклятье от нежелательной близости, — пояснил Адалаис. Он открыл глаза и посмотрел на стража таким осмысленным взглядом, будто и не спал вовсе. — Жить будешь, не переживай. Что ты хотел?       — Ваш меч очнулся, — процедил сквозь плотно сжатые зубы Акарус. Последняя волна боли прошила его руку от запястья до локтя, и та онемела, оставляя за собой лишь отголосок надежды, что это не навсегда.       Баизак широко распахнул глаза и засуетился. Подскочив на колени, он едва ли не носом припал к мерцающей стали Пожирателя. Он сделался похожим на маленького, поверившего во все чудеса на свете мальчика. Глядя, каким восторгом светятся его глаза, было трудно вообразить, что этот аэтерна мог одним лишь своим присутствием напугать до трясущихся колен.       — Наратзул! — выдохнул Адалаис. — Где тебя носило?       Пожиратель зашелся захлебывающимся звуком: то ли смехом, то ли кашлем, то ли плохо сдерживаемым рыданием. Представить плачущего Бога Тьмы Акарус не мог, поэтому смело вычеркнул последний вариант из списка.       — Лучше бы ты спросил, где я не успел побывать! — наконец, прошелестел Наратзул в ответ. — Не помню, говорил ли я тебе это раньше, но быть твоим помощником — тяжкий труд. В какой-то момент я, было, подумал, что меня вот-вот развеет.       — Чем же ты был занят? — нахмурил брови Баизак.       Затаив дыхание, Акарус ждал ответа, но — прошло мгновение, за ним и второе, а зал секретной секции Библиотеки Треомара продолжал тонуть в тишине. Страж недоуменно вскинул взгляд на Адалаиса и увидел, что тот застыл с задумчивым видом. Он склонил голову набок в уже знакомой Акарусу манере — так, словно с интересом вслушивался в чей-то рассказ.       «Они общаются мысленно?» — догадался Акарус и в сильнейшем удивлении вскинул брови. Связь Баизака с Пожирателем действительно поражала воображение. Возможно, будь страж магом, он смог бы найти объяснение этому ментальному единению человека и меча, а возможно — даже тогда оно осталось бы для него тайной. Только Бог Тьмы и его помощник знали, что произошло с ними в то время, когда они сражались с Рождёнными Светом, а после победы исчезли — словно их никогда и не было в этом мире.       Почувствовав на себе взгляд Акаруса, Баизак встрепенулся и виновато улыбнулся ему, однако страж не чувствовал обиды: он попросту не мог претендовать на безоговорочное доверие Наратзула Арантэаля. Он даже не был уверен, что бывший лидер Ордена магов знает его имя — если запомнил его в общей толпе вовсе. Никто не стал бы откровенничать с незнакомцем — в том числе, и сам Акарус.       Страж не знал, сколько времени заняла мысленная беседа Бога Тьмы и его помощника. Он отошёл к книжным полкам, не желая мешать им, и лишь иногда украдкой наблюдал за Баизаком. Тот бесцельно бродил по залу секретной секции, вслушиваясь в голос Наратзула Арантэаля в своей голове. На его лице попеременно вспыхивало то недовольство, то смятение, то радостное озарение, но чаще всего Адалаис как будто неверяще качал головой.       Да, Акарус совершенно не был обижен на то, что его исключили из этого наверняка занимательного разговора. Однако это вовсе не значило, что он не надеялся, что ему будет позволено узнать хоть что-то.       И когда голос Наратзула Арантэаля вдруг разнёсся по Библиотеке властным эхом, Акарус едва не выронил книгу, которую взял с полки наобум и принялся листать, желая скоротать время.       — Парень, мне кажется, я тебя помню. Не ты ли встречал меня у ворот, когда я наконец-то вернулся в Горный монастырь из своего заключения? Тебя зовут… Акарус, верно?       — В-вы не ошиблись, мой господин, — заикаясь, признал страж.       Он не смог убрать благоговейную дрожь из своего голоса. Он вырос с мыслью, что Наратзул Арантэаль — непревзойденный лидер, глашатай свободы для представителей каждой из рас. Истории о его подвигах всегда заканчивались тем, что его пленение Богами Света — лишь проверка веры. «Он обязательно вернется, — приговаривали старшие аэтерна, пока Акарус, будучи еще совсем мальчишкой, слушал их с раскрытым ртом, — и будет сильнее прежнего. Он воздаст по заслугам угнетателям и создаст мир, где не будет места ни горю, ни скорби».       И когда Наратзул Арантэаль впервые на памяти Акаруса ступил на территорию Горного монастыря, ему показалось, что он вот-вот лишится чувств от переполнивших его эмоций. Предсказания сбылись: живая легенда стояла перед ним и насмешливо улыбалась в лица чванливых магов. Способный иногда чувствовать чужую магию, Акарус захлебывался в волнах чародейской мощи, исходившей от лидера Ордена, и понимал, что все рассказы о нем были слишком далеки от правды. Они не могли описать и половины того, что представлял собой Арантэаль.       Правда, потом он погиб. Поначалу Акарус, как и прочие, не верил в это. Чуть позже — опять же, как и прочие, — буквально канонизировал его за героическую жертву во имя великого блага. А потом явился Баизак Адалаис, потряс магическим мечом и объявил, что эта жертва требовала лишь телесной смерти. И это было очередным чудом, которое могло произойти только с Наратзулом Арантэалем. Кто еще мог обмануть смерть, пусть и таким замысловатым образом?       «Ему там хорошо, — отмахнулся Баизак, когда Акарус набрался смелости для расспросов. — Скучновато, наверное, но зато спокойно. Можно поразмышлять о вечности, набраться мудрости — и поделиться ей с теми, кто еще физически жив. Насильно. Это сейчас он притих, а так он бормочет даже тогда, когда я пытаюсь уснуть».       Никакого благоговения Адалаис к Арантэалю не испытывал. Скорее, он относился к нему как к равному, и уж точно не замер бы от восторга, обнаружив, что Наратзул запомнил его имя. В сравнении с ним Акарус чувствовал себя жалким посмешищем.       — Баизак доверяет тебе, — продолжил, тем временем, Наратзул Арантэаль. — Он взял тебя с собой, отправившись в Треомар, и заверил меня в твоем искреннем желании помочь в наших поисках правды. Я уважаю его мнение и всё же считаю нужным сказать: о том, что ты услышишь сегодня — сейчас, — ты будешь молчать. Молчать до тех пор, пока Баизак не позволит тебе иного. Это мой личный приказ.       — Я… буду нем, мой господин, — растерянно запнувшись поначалу, поклялся Акарус, и Адалаис, привычно прокручивая в руке древко своего посоха, ободряюще улыбнулся стражу.       — Вот и славно, — подытожил Бог Тьмы. Его голос звучал почти равнодушно, однако Акарус не сомневался: если когда-нибудь он осмелится ослушаться приказа Наратзула Арантэаля, кара, что обрушится на его голову, будет страшна. Стражу лишь оставалось надеяться, что она не будет смертельной. — Теперь поговорим по существу. Как я уже сказал Баизаку, его идея поисков каких-либо зацепок в Треомаре разумна, однако — вам не стоило надеяться, что это место так просто раскроет вам свои секреты. Вам повезло найти это письмо архимага Тиру, и всё же — это мелочь.       — В нём есть подтверждение, что Очищение реально, — заспорил Баизак, — что оно — не выдумка твоего отца для удержания власти в руках Святого Ордена.       — Глупо было изначально предполагать, что мой отец пойдёт на столь безобразную ложь, — усмехнулся Бог Тьмы. — Я могу поверить в то, что ему будет тяжело расстаться с мыслью, что время служителей Рождённых Светом подошло к концу, но в то, что он воспользуется грязными уловками в свою пользу… Увольте, это нонсенс. Он всегда был слишком честным человеком, презирал интриги и страдал, против своей воли увязая в них.       — Но видения короля Таранора… — начал было Акарус, но был остановлен насмешливым взглядом Баизака.       — То, что Таранор мог увидеть хоть что-то, уже поражает воображение, — с некоторой долей издевки произнес Наратзул Арантэаль. — Его Связь с Морем Вероятностей всегда была слаба, его никогда нельзя было назвать магом. Обычный человек вроде него не сможет соединиться с волнами Моря, и уж тем более — заделаться провидцем. Оттого я могу предположить лишь то, что некто или нечто сыграли с ним злую шутку, сделав его послушной марионеткой, или же…       — Или же достопочтенный король Таранор врёт, — закончил за него Баизак и с явным презрением ухмыльнулся.       Голова Акаруса пошла кругом. Он должен был признать: ему никогда не нравился этот наместник Северного королевства, который — после исчезновения Бога Тьмы и его помощника — приложил все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы заполучить трон Нерима. Корона на голове Таранора Коарека казалась не к месту, несмотря на все его заверения, что с ним во главе свободный народ Нерима войдёт в новую прекрасную эру, и всё же — в сложившейся ситуации его кандидатура была лучшей из всех возможных.       — Но как король Таранор мог узнать об Очищении, если не из видений? — озадаченно спросил Акарус.       — Разве в рядах Совета не могла затаиться его личная певчая птичка? — хохотнул Баизак.       Долго над ответом стражу думать не пришлось.       — Балин, — выдохнул Акарус.       С того самого дня, как король Таранор поставил этого премерзкого мага во главе Совета, Балин спал и видел, как угодить своего благодетелю — вновь и вновь. Мог ли он, побывав на экстренном совете, созванном после прибытия Теалора Арантэаля в Горный монастырь, и выслушав откровения магов, которые действительно увидели возможное будущее в своих снах, рассказать об этих видениях Коареку? И мог ли Коарек, почувствовав опасность для своего правления — почувствовав, что Святой Орден способен поднять голову и без контроля Рождённых Светом, — придумать план, очерняющий грандмастера и подводящий Нерим к безотлагательной войне с теократическим Эндералом? Что-то подсказывало Акарусу, что и Балин, и король Таранор были вполне на такое способны.       Щеки стража залила краска. Чёрт возьми, он был слишком наивен — пока Баизак, куда лучше разбирающийся в людях, не намекнул ему о другой, альтернативной возможности, Акараус даже и думать не смел, что кто-то пойдёт на подобную подлость, лелея лишь свои интересы и наплевав на то, что на кону судьба целого мира.       — Стали бы они, Балин и король Таранор, так рисковать? — пробормотал он. — Как бы они ни жаждали власти, они должны были понимать, что видения грандмастера могут быть правдивы. Что толку держаться за трон одной рукой, когда другой — ты подталкиваешь мир к смертельной катастрофе? Ведь когда она произойдёт, не станет ни тебя, ни трона.       — Это хорошие вопросы, — с мягкой улыбкой признал Баизак, — однако, боюсь, мы не найдём на них ответы до тех пор, пока не спросим самого Таранора. А так как сейчас с этим у нас есть небольшие трудности, нам остаётся лишь тешить себя догадками. Таранор может лгать, может быть обманут, но возможно — правда сразу в двух вариантах. На самом деле, это не так уж важно. Очищение реально и смертоносно, что бы там ни говорил наш сиятельный король, и… Наратзул, думаю, нам нужно рассказать Акарусу то, чем ты уже поделился со мной. Хотя бы вкратце — иначе это будет, как минимум, нечестно, а как максимум — его путешествие с нами потеряет всякий смысл.       — Именно это я и собирался сделать, пока ты не перебил меня своими ценными замечаниями, — огрызнулся Бог Тьмы, и Акарус даже сделал пару шагов вперед, желая быть ближе к Пожирателю и его хранителю.       Это было глупо, конечно, но на мгновение-другое страж попал в плен ложной уверенности, что так он явственнее прочувствует таинство момента, услышит и поймёт больше… Поймёт хоть что-то.       — Так получилось, что, ещё будучи паладином при неримском подразделении Святого ордена, я узнал о Тёмной эре больше, чем было позволено обычному смертному, — начал Наратзул Арантэаль. — Надеюсь, Акарус, тебе известно о ней хоть что-то.       Против воли Акарус почувствовал себя уязвлённо. Пусть он был всего лишь стражем, но он умел читать и, получив доступ к библиотеке Ордена магов, ещё в юношестве откопал среди прочих книг малочисленные труды о Тёмной эре. К тому же, под рукой у него всегда были священные писания Богов, где о тех временах хоть что-то да говорилось.       — Тёмной эрой называют время правления Азаторона, мой господин, — тихо ответил Акарус.       — Верно. Его правление действительно можно назвать лишь тёмным временем, хотя, по началу, народы всех миров, включая народы Вина, считали иначе. Всевеликий — так его называли, полагая, что его мудрость и мощь не ведают границ, что не существует врага, которого он не сможет победить, и проблемы, которую он не сможет решить. Однако… все иллюзии на его счёт рухнули, когда Азаторон начал с завидной регулярностью уничтожать миры, рискнувшие выступить против его всевеличия, когда в Вине образовались главные силы сопротивления и когда их лидеры нашли в себе смелость заговорить о прогрессирующем безумии императора. И тогда же всплыла ещё одна правда — о существовании проблемы, на решение которой Азаторон якобы бросил все свои силы, но ни в чём не преуспел.       Видишь ли, наш новый друг Акарус, империя Азаторона зиждилась на магическом могуществе не только самого императора, но и древних аэтерна — некогда жителей Ирдора. Аэтерна поселились в Вине, когда их родной мир перестал быть пригоден для жизни после разрушительной войны между ирдорскими Богами Света и Тьмы. Азаторон протянул руку помощи аэтерна ещё в самом начале этой войны, а после — позволил выжившим обосноваться в Вине и назвать его своим новым домом, но — взамен он потребовал их об услуге. Они должны были помочь ему разобраться с катастрофой, которая погубила ранее населявший Вин народ — пирийцев.       У аэтерна, впрочем, не было ни шанса отказать своему новому властителю. И вот — помимо того, что они помогали Азаторону строить его межмировую империю, они изучали Вин и его Море Вероятностей, довольствуясь той информацией, что предоставили им император и… звёздники. Нет никаких сомнений: аэтерна были усердны и потратили на свои исследования долгие столетия, однако — они так и не смогли объяснить исчезновение пирийцев. И в то же время некоторые из них задумались: а был ли Азаторон предельно честен с ними? рассказал ли он им всё, что знал о катастрофе? действительно ли он хочет разобраться в исчезновении целой цивилизации, или же он водит аэтерна за нос, приковывая их к себе этой услугой? а если его рвение всё-таки искренно, то не водят ли за нос именно его?       Наратзул Арантэаль ненадолго замолчал, и Акарус, воспользовавшись этим молчанием, обессиленно опустился на пол, подпёр голову руками и попытался осмыслить услышанное. Он чувствовал себя безмерно усталым. Большую часть сознательной жизни он провел в окружении магов и полагал, что этот мир уже мало чем его удивит. Но всего за несколько дней, проведенных с Баизаком Адалаисом, страж понял, что доселе блуждал во мраке незнания. Не то чтобы он мнил себя всезнающим, но… Все чудеса, свидетелем которых он был, теперь казались ему мелочью. Все артефакты — скучны и малозначимы, ведь существует магический меч с заключенным внутри него измерением. Все написанные исторические труды, даже самые редкие, запрещённые Святым Орденом, — ничтожны, ведь даже в них не было правды, а если она и была, то оказывалась лишь тенью себя.       — Но кто мог дурачить самого императора? — жалобно спросил Акарус, спустя некоторое время. — Кто бы осмелился?       — Те, кто всегда считали себя умнее других народов, — подсказал ему Баизак. Страж покосился на него, ожидая увидеть уверенность в его глазах, но с удивлением — и толикой облегчения — увидел лишь смятение, так похожее на его. Вот же! Даже для помощника Бога Тьмы этот рассказ о Тёмной эре был откровением. — Звёздники.       — Они?! Но…       — Говоря об исчезновении пирийцев, мы забываем, что и в их время в Вине процветала звёздная империя, — вновь взял слово Наратзул Арантэаль. — Однако, в отличие от пирийцев, никакая катастрофа звёздников не затронула. Почему?       Чувствуя себя абсолютно сбитым с толку, Акарус уставился себе под ноги. Бог Тьмы был прав: пусть о пирийской империи Цивилизованному миру было известно ничтожно мало, звёздники нынешнего времени — особенно звёздники из Анку — с гордостью отмечали, что их предки влияли на инженерный прогресс пирийцев. Так почему же ни у кого не возникло потребности разобраться в вопросе, которым задался Наратзул Арантэаль? Или же… такие храбрецы находились, но их заставляли молчать?       — Звёздный народ путешествовал между мирами на своих кораблях, — облизав пересохшие губы, осторожно сказал Акарус. Он вновь покосился на Баизака; тот с мрачным выражением лица вырисовывал наконечником своего посоха странные символы в пыли на плитах пола. Поддержки от него ждать не приходилось и, обречённо вздохнув, чувствуя себя донельзя глупо, страж продолжил: — Быть может, они покинули Вин, когда узнали о приближении катастрофы… Очищения. Ведь мы говорим именно о нём, не так ли?       — Всё так, — подтвердил Бог Тьмы. — Теперь ошибки в том, что именно Очищение уничтожило пирийцев, быть не может, хотя до сегодняшних дней я и не знал, что у этой мистической катастрофы есть название. А что касается звёздников… Возможно, твоя теория верна, однако древние аэтерна… один из них считал, что правда куда прозаичнее. Он полагал, что звёздники нашли способ избежать Очищения, и, следовательно, оно не столь смертоносно, каким его принято считать.       — Но если древние звёздники нашли способ избежать Очищения, — протянул Баизак, отвлёкшись от символов, — то почему они не поделились им с пирийцами?       В ответ Наратзул Арантэаль зло усмехнулся:       — Всё просто, друг мой. Они нашли избавление только для себя, и не считали нужным делиться своими секретами с другими народами, ведь тогда их гегемонии в Вине пришёл бы конец. Насколько мне известно, даже древние аэтерна так и не смогли вытрясти из них правду — не успели. Началось финальное сражение с Азатороном, Вин погрузился в мрак и ужас, а после — звёздники сокрушили нашу планету Вораной, и чудом уцелевшим было уже не до звёзднинских тайн.       — Но вопрос Очищения это не отменяло, — нахмурился Баизак и, явно нервничая, перебросил посох из одной руки в другую. — Сегодня ты сказал мне, что правитель звёздников при Азатороне полагал, что Очищение происходит после битвы Богов, и что оно знаменует собой окончание цикла в Вине — и только в нём. В других мирах так называемое Очищение никогда не случалось…       — Что?! — поражённо выдохнул Акарус. Он окончательно перестал что-либо понимать.       И никто не спешил объяснять ему что-либо. Казалось, Бог Тьмы и его помощник позабыли, что страж присутствует при их разговоре.       — …И зная всё это, почему ты ничего мне не рассказал, когда мы вышли против Рождённых Светом? Почему молчал после — целых пять лет?! — продолжил Баизак, и его голос потяжелел от гнева.       — Потому что всегда считал катастрофу, уничтожившую пирийцев, некого рода проклятьем, созданным кем-то именно в Вине, — тихо ответил Наратзул Арантэаль, — и думал, что его алгоритм всё-таки удалось разбить после победы над Азатороном. И, полагаю, думал так не я один.       Грязно выругавшись, Баизак пристукнул по полу посохом и отвернулся. Акарус в полной растерянности рассматривал его сгорбившуюся спину.       — И всё же Очищение грядёт, — пробормотал страж. — Почему?       — Я… не знаю, — признался Наратзул Арантэаль, и Пожиратель тревожно вспыхнул чёрным светом. — Видите ли, если рассматривать Очищение как некий механизм, то, получается, он запускается в момент смерти Бога от руки другого Бога. Правитель звёздников — Великий архитектор — называл его неким наказанием Вина, и он же предложил воспользоваться хитростью, которая должна была нарушить алгоритм Очищения. Опять же, насколько мне известно, его предложением воспользовались, и по окончанию Тёмной эры Очищения так и не произошло. Я верил, что с ним — как с проклятьем — покончено, и отныне Вин подчиняется тем же законам циклов борьбы Богов, что и другие миры. И пока я не могу найти ответа, отчего же всё обернулось иначе.       — Но что это была за хитрость? — спросил Акарус, взлохматив волосы пятернёй. — Разве Азаторон — первый известный Бог нашего цикла, верно? — не был убит? Конечно, даже в священных писаниях говорится, что его судьба не известна, но будь он жив, разве позволил бы он воцариться Рождённым Светом? А раз он был убит, то его смерть должна была запустить Очищение. Быть может, выжившие после Звездопада смогли избежать его, воспользовавшись-таки секретом звёздников, и?..       — Не тараторь, — оборвал его Наратзул Арантэаль, и страж испуганно прикусил язык. С головой уйдя в попытки разобраться в хитросплетениях услышанного, он совсем позабыл, с кем говорит. — Как я уже сказал, у меня есть все основания полагать, что в битве с Азатороном была применена предложенная Великим архитектором хитрость, хоть изначально силы сопротивления хотели лишь покончить с императором. Однако им этого не удалось. Тот, кто сражался с ним, смог уничтожить лишь его физическое тело, но не его дух. Его же дух был помещён в ловушку. И раз Вин ещё не разрушен, то я смею надеяться, что ловушка эта существует до сих пор, и дух Азаторона не может вырваться из неё, как бы он ни пытался.       Звенящая тишина окутала платформу секретной секции. Баизак, сняв с пояса Пожиратель, задумчиво рассматривал его рукоять и ножны. Акарус же терзал себя всё новыми и новыми вопросами, не уверенный, что их стоит озвучивать, и что он получит на них ответ. «Тот, кто сражался с Азатороном? Разве это были не Рождённые Светом?».       — Это странно, — наконец разорвал тишину Баизак. — Ты сказал, что Пожиратель использовали и в битве с Азатороном. Так почему же оружие, созданное специально для убийства Богов, не смогло причинить ему фатальный вред?       — И этого я не знаю, друг мой, — со вздохом отозвался Бог Тьмы. — Возможно, ответ на твой вопрос кроется в уникальной особенности Азаторона — он, можно сказать, умел становиться бесплотным. Умел отделять свой дух от физической оболочки. Подозреваю, биться с таким противником было невероятно сложно, даже имея при себе Пожиратель, оттого предложенная Великим архитектором хитрость, в конечном счёте, оказалась силам сопротивления на руку.       И вновь — тишина. Акарус зябко передёрнул плечами — это молчание ему совершенно не нравилось. Какая-то часть него — испуганная, жалкая — заходилась в сожалениях: зря он согласился на эту авантюру — отправиться в путешествие с помощником Бога Тьмы и вкусить дух захватывающих приключений лишь казалось отличной идеей. Теперь же он чувствовал себя едва ли не преступником, подслушав секреты мира, которые никогда не предназначались для его ушей… для его скудного разума.       — Могло ли статься так, что Азаторон был… ложным Богом? — вдруг спросил Баизак. — В этом случае, мёртв он или жив — не важно. Он всего лишь не вписывался в алгоритм цикла Вина, ведущий к Очищению.       — Все, кто когда-либо считался Богом, на самом деле лжебоги, — насмешливо возразил ему Наратзул Арантэаль. — Бог Тьмы, Бог Света — всего лишь титулы.       — Но это вовсе не значит, что он был… кем-то другим? Ведь, послушай! Если разбирать наш цикл по алгоритмам, то события, приведшие к началу Очищения, начались именно с воцарения Рождённых Светом, а то, что было до них, оказалось не у дел.       — Над этим… стоит поразмыслить, — протянул спустя несколько мгновений Бог Тьмы, но в его голосе Акарус не услышал даже тени уверенности. — Одно я могу сказать: здесь, в Треомаре, мы не найдём ответа на этот вопрос. Однако это не значит, что он бесполезен. Чем больше я думаю над этим, тем больше уверяюсь, что Тир наверняка знал о циклах и Очищении куда больше всех ныне живущих. Возможно, именно поэтому он был так одержим Предопределением и не желал, чтобы оно сбылось.       — Но при чём здесь Треомар?       — Ходили слухи, что на нижних — самых нижних — этажах Треомара работала группа учёных, собранных самим Творцом. Никто не знал, правда ли это. Никто не знал, над чем они могут работать. Тир был хорош в сохранении своих тайн — он управлялся с ними не хуже древних хитрожопых звёздников. Если бы мы только могли найти помещения, отведённые специально для них, то узнали бы нечто большее.       — Тот странный нерабочий лифт, что я нашёл в дальних залах Планетария… помнишь, я рассказывал тебе о нём? — Глаза Баизака вспыхнули было торжеством, но в этот же миг Адалаис будто одёрнул себя и раздражённо взмахнул руками. — Вот только я так и не смог найти вероятность, которая заставила бы эту железяку работать! У нас попросту нет времени и сил, чтобы тратить их на её починку. Но возможно… Возможно, мы бы смогли найти что-либо в Инодане? Если эта группа учёных на самом деле существовала, то должна была докладывать о результатах своих исследований Тиру. Он мог сохранить их в своих покоях!       — Покои Тира всегда охранялись сильнейшими заклинаниями — не хуже того лифта, что ты нашёл в Планетарии. Однако, — задумчиво поцокал языком Наратзул Арантэаль, — после его смерти его же собственные претворения могли развеяться. Не будет лишним проверить, так ли это.       — Вот и хорошо, — облегчённо вздохнул Баизак, и даже Акарус приободрился, почувствовав с помощником Бога Тьмы некоторое единение. Всегда приятно знать, что происходящее тяготит не тебя одного.       — На сей момент предлагаю оставить попытки разобраться в столь далёком прошлом самостоятельно, — продолжил Адалаис, опускаясь на каменную скамью. — Лучше объясни мне, что ты пытался узнать в эти дни. Ты так и не рассказал мне, отчего замолкал так надолго.       — Я исследовал мир Пожирателя в поисках одной конкретной души, — откликнулся Наратзул Арантэаль, и Акарус тихонько, но горестно застонал, осознав, что экзекуция над его несчастным сознанием отнюдь не окончена. Ему вновь предстояло узнать нечто, что до этой минуты могло показаться ему невероятными сказками.       — Это какой же?       — Самой первой — той, в жертве которой ковался Пожиратель. Его создали в Железных залах Огня по чертежам, сохранившимся со времён прежних эпох, с позволения Азаторона — для аэтерна из Ирдора. С его помощью они должны были победить своего Бога, Многоликую Миори, и Всевеликий, конечно же, не мог предположить, что однажды это оружие будет применено против него же самого… Но это всё лирика. Меня интересовала эта жертвенная душа лишь потому, что она принадлежит древнему аэтерна, которому может быть известно о циклах куда больше, чем нам. Я рассчитывал на его помощь.       Печально усмехнувшись, Акарус покачал головой. Сложно представить, сколько тысячелетий прошло с той поры, когда Пожиратель впервые увидел свет Солнца. Разве может душа, заключенная в артефакте, по-прежнему помнить, кем была при жизни?       — Хороший вопрос, — сказал вдруг Баизак, и Акарус, испуганно вздрогнув, уставился на него.       Адалаис что, умеет читать мысли? Нет, невозможно, иначе…       — Ты произнес это вслух, — пояснил Баизак, заметив смятение в его глазах, успокаивающе улыбнулся ему и вновь обратился к Богу Тьмы: — И чем увенчались твои поиски? Ты нашел эту душу?       — Я так думаю, — ответил Наратзул, но звучал он крайне скептически. — В теории все казалось легким: мир, в котором мы заключены, един, его территория не так велика для того, кто может исследовать ее телепатически. Однако страж Акарус прав: после стольких лет душа этого аэтерна утратила связь с прошлым, потеряла человеческий облик. Он — лишь сгусток энергии. Его магия откликнулась на мою магию, но даже так — найти ее источник было невероятно трудно. И все же, я заметил, как он вновь обретает очертания благодаря моему воздействию! Сейчас я обосновался неподалеку от него и после небольшого отдыха продолжу попытки расшевелить его.       — Так значит, тебя едва не развеяло от мозгового штурма? — попробовал пошутить Баизак. Им всем была нужна небольшая разрядка.       — Полегче, остряк! — огрызнулся Арантэаль. — Не путай меня с какой-нибудь магической посредственностью. Я способен докричаться до этой чёртвой души, а когда я сделаю это…       Краем уха слушая, как беззлобно переругиваются эти двое, Акарус задумался о том, сколь многого не знают обычные люди, подобные ему. То, о чем толковали Бог Тьмы и его помощник, они даже не могли себе представить. Да, неримцы свергли теократию. Да, они начали строить университет и оживлять интерес к науке, искать знаний. Но что то были за знания? Лишь крупицы, к которым им было дозволено прикоснуться. Даже хваленые ученые Киры копошились в строгих рамках правил. Казалось бы, после свержения тиранов жители Вина должны распахнуть крылья и взлететь, но чем больше Акарус думал о перспективах, тем больше представлял себе не птиц, вырвавшихся из клетки, а слепых котят, решивших познать мир без надзора матери.       «Кто дал вам право, — обратился он к мертвым Богам, — решать за всех нас, что нам знать, а что нет? Кто дал вам право думать, что мы не достойны знаний?».       Страж обвел гневным взглядом бесконечные стеллажи книг Библиотеки Треомара. Он чувствовал, что совсем скоро они покинут это место, и сокровищница знаний вновь погрузится во тьму и небытие. Одна лишь мысль об этом была невыносимой для Акаруса. Почему бы не предоставить неримским ученым доступ сюда и позволить истине воссиять? Как много мог бы узнать Вин из их дальнейших открытий! Быть может, если они найдут способ избежать Очищения, новые правители вспомнят о Треомаре и воспользуются его знаниями с умом. И тогда последующие поколения людей, аэтерна и звездников смогут процветать, а не довольствоваться крохами чьего-то благоволения.       Акарусу хотелось верить, что он застанет эти счастливые времена. Однако сейчас ему нужно было сосредоточиться на настоящем. Одна мысль скреблась на задворках его сознания и не давала покоя.       — Но если Очищение — искусственно созданный механизм, — робко подал голос он и закашлялся, когда Баизак и Наратзул Арантэаль замолчали, обратив на него внимание, — значит ли это, что в Вине однажды был рождён кто-то, кто его создал? И если алгоритм цикла до сих пор ведёт к нему, то некто или нечто продолжает следить за его исполнением?       — И действительно… Какой маг способен создать долгоиграющую магическую машину убийства всего живого на земле? — протянул Адалаис, постукивая пальцами по подбородку.       — Очень могущественный. И толковый, — голос Бога Тьмы засочился чистым ядом. — Тот, кто не гнушается использовать для достижения своих целей артефакты.       Против воли Акарус заулыбался и поспешил спрятать улыбку рукой. Это была изящная, острая шпилька. По дороге в Треомар они с Баизаком наткнулись на отступников-аэтерна, облюбовавших одни из старых руин в Мрачном лесу. И пока разбойники оголтело нападали на них, а Акарус отбивался от них, как мог, Адалаис едва не скончался от возмущения. «Если ты не умеешь сам использовать стихийную магию, не позорь элементалистов своими тщетными попытками сойти за них с этим своим посохом!» — процедил Баизак, прежде чем расправиться с последним аэтерна.       С тактической точки зрения Акарус понимал его негодование: тем, кто использует боевые артефакты, не нужно времени, чтобы восстановить запас магических сил, успокоить Связь. Страж подозревал, что полагайся он сам на магические атаки, а не на меч, то возмущался бы с не меньшей силой при столкновении с подобным противником. И все же от личного стихийного посоха он не отказался бы.       — Тир с его уровнем магии наверняка смог бы провернуть подобное дельце, — продолжал рассуждать Арантэаль. — И даже ты — лет через сто.       — Пожалуй, я откажусь от столь сиятельных перспектив, — посмеиваясь, заявил Баизак. Отставив в сторону посох и отложив меч на скамью, он принялся растирать лицо ладонями. — Кто бы мог подумать, что именно Вин подкинет нам такую подлянку? Столько лет мы путешествовали по другим мирам, пытаясь разгадать одну загадку, но, как оказалось, для начала нам надо решить совершенно другую проблему!..       — Вы… путешествовали по другим мирам? — разинул рот Акарус.       Баизак скривился и зажевал губами, явно раздумывая над ответом.       — Да. Как я уже сказал, мне было нужно разобраться в еще одной проблеме, — кивнул он наконец и, наткнувшись на любопытный взгляд стража, добавил: — Но в свете сегодняшних событий она отошла на второй план. Я… расскажу тебе о ней позднее, если захочешь.       Захочет ли он? Акарусу показалось, что он ослышался. Как он мог не захотеть послушать истории про другие миры?       Пять лет Орден думал, что Наратзул и Баизак мертвы, и их возвращение спустя столь долгое время вызвало настоящее потрясение. Где они были? Как посмели исчезнуть, когда были нужны больше всего? И вот Акарус получил ответ на все мучавшие его, как и прочих, вопросы.       После кровавого окончания правления Азаторона знания о том, как попасть в другие миры, были утеряны. Каллисто подозревал, что по всем континентам разбросаны порталы, через которые аэтерна однажды ступили на земли Вина, но Боги Света сделали все возможное, чтобы их местонахождение было позабыто. Получается, в своих странствиях Баизак нашел некоторые из них? Это было… невероятно.       — Что ж, — деловито произнёс Наратзул Арантэаль, — как бы странно это ни звучало, все теории, высказанные нами сегодня, могут оказаться рабочими. Стоит запомнить их. И пусть нам предстоит еще многое узнать, готов дать голову на отсечение, совсем скоро мы разберёмся, где правда, а где выдумка.       — Легко спорить на то, чего физически у тебя уже нет, — подтрунил Баизак.       — Не привередничай, — усмехнулся Бог Тьмы. — Лучше расскажи, до чего докопался ты. Или ты ворвался в Библиотеку Треомара для того, чтобы почитать любовные мемуары Эродана?..       Акарус оставил их наедине. Поднявшись на верхние ярусы Библиотеки по искрящейся золотом магической дорожке, страж прислонился к одной из колонн. Его мозг кипел, словно лава в жерле пробудившегося вулкана. Он отдал бы многое, чтобы прямо сейчас оказаться на поверхности. Его внутренние часы подсказывали, что там сейчас занимается рассвет. Воздух наверняка свеж и кристально чист; Акарус с удовольствием вдохнул бы его, окунулся в прохладные воды треомарских озер, чтобы смыть с себя грязь, вытряхнуть пыль из волос. Но он помнил о душах неупокоенных серафимов, блуждавших по руинам города аэтерна, и призванных из других миров тварях, поэтому ограничился лишь неспешной прогулкой между книжными стеллажами.       Отойдя на безопасное расстояние от секретной секции, Акарус достал из-за ворота рубашки невзрачную подвеску на простом шнурке и крепко сжал ее в ладони. Было еще кое-что, что ему нужно сделать.       ***       Остановившись у ворот, ведших к лестнице в Храм Солнца, Рэйка кинула последний взгляд на Эсме, присевшую на бортик фонтана у библиотеки Арка. С вершины горы она казалась совсем крошечной, незначительной и ужасно одинокой. Ветер играл с ее волосами, превращая их в золотистое облако вокруг ее головы. Даже не видя ее лица, Сафран знала, что аэтерна плачет — от бессилия вровень с отчаянием. Винить ее за это было нельзя.       Их поход к Даль’Мерсеру обернулся сокрушительным провалом. По словам соседей и прачек, что всегда стирали белье неподалеку от его особняка, его дом пустовал уже не первую неделю. Никто не знал, куда он отправился, и составлял ли ему кто-то компанию. Пожилой аристократ вел жизнь отшельника, ни с кем не водил дружбу и никого не посвящал в свои планы. Эсме и Рэйка оказались в тупике.       По мнению Сафран, сдаваться было рано, но Эсме было нужно время, чтобы собраться с мыслями. И Рэйка оставила ее в целительном одиночестве, условившись, что с удовольствием ответит на призыв возобновить поиски. До этого ей было чем занять себя.       Каждый раз, ступая на территорию Храма Солнца, Рэйка не могла отделаться от мысли, что ее окружает иллюзорная идиллия. Здесь, на вершине горы, не думалось о бедах, в которых погряз Арк. Здесь каждый укромный уголок был освещен божественным светом. Хотя, возможно, это был лишь блеск начищенных доспехов хранителей.       Рэйка любила приходить сюда по утрам. Все особо рьяные служители Ордена собирались в Храме Богов, распевая хвалебные песни Мальфасу, и некому было провожать ее неприязненными взглядами. Она могла спокойно заниматься делами, до которых не доходили их святые руки.       Смешно, но все, кто был ей до этого необходим, не нуждались в общении с Богами напоказ.       Стук ее каблуков эхом отскакивал от белокаменных стен. Садовник, подрезавший кусты роз, поднял голову на звук и низко поклонился Прорицательнице.       — Хранитель Сафран, благословляю ваш Путь, — поприветствовал он. — Хороший денек намечается, не правда ли?       Улыбнувшись, Рэйка посмотрела на голубую бездну неба над головой. Она настолько погрязла в проблемах, своих и чужих, что забыла, когда в последний раз наслаждалась миром вокруг.       — Боюсь, нас вновь настигнет дождь.       — В дожде нет ничего плохого, если он пропитает почву, — покачал головой мужчина. — Последние месяцы были сухими. Ей не помешает живительная сила.       — Как и нам всем, — смиренно опустила голову Рэйка. — Благословляю ваш путь, и да хранит вас Мальфас.       Пустые слова, но садовник будто засиял изнутри. Сафран завидовала: как мало ему надо для счастья! Благословение Мальфаса да справедливая оплата за каждодневный труд.       Закусив губу, Рэйка оглянулась на строительные леса, возведенные вокруг конструкции, которая в скором времени должна была стать Светочем. Она знала, что не сможет спокойно спать и дышать полной грудью, пока древняя машина не будет готова к запуску. Отправляясь на Эндерал еще обычной беженкой, Сафран жаждала нового начала, а став хранителем Святого Ордена и узнав, что конец света может запросто перечеркнуть все ее планы, возжелала его с удвоенной силой. К тому же, теперь она была не одна: у нее появились люди, ради которых она готова побороться с судьбой и хоть зубами вырвать у нее шанс на жизнь — прекрасную, свободную от страха и неопределенности — как для них, так и для себя.       Скуола звенела тишиной. Плотно затворив за собой тяжелые двери, Сафран пересекла тренировочные площадки и спустилась в учебные классы. Быстрым шагом миновала залу, в которой до сих пор оставались следы взрыва и витал запах крови. Эхо внутри нее всколыхнулось чужим ужасом и криками о помощи, и Рэйка затрясла головой, отгоняя наваждение. Чертов Йеро! Чертово красное безумие!       — Са’Ира? — Калия тенью выскользнула из-за ее спины, заставив вздрогнуть всем телом. — Извини, что напугала… Все хорошо? Выглядишь бледно.       Пожав плечами, Рэйка провела ладонью по лицу. Два года прошло, а она все никак не могла обуздать свою магию. Казалось, что ее Связь с Морем Вероятностей стала чужой, и сама она перестала быть хозяйкой своего тела, позволив неконтролируемому морскому потоку нести ее в неизвестном направлении.       — Кое-кто передал, что ты искала меня, — увильнула Сафран от ответа. — Я подумала, что не стоит заставлять тебя ждать.       Калия отвела взгляд и поманила ее за собой.       — Я рада, что наконец встретилась с твоим ралаимом, — шепотом сказала она, ведя ее в дальнюю комнату, заваленную бочками и деревянными коробами. Света в ней не было, и Рэйка, поморщившись от плотного запаха пыли, щелкнула пальцами. Повинуясь ее воле, к потолку взмыл магический огонек. — Серьезный молодой человек. Но понадобится время, чтобы вытравить Подгород из его головы.       Говорить о Нарисе не хотелось — особенно с Закареш. Не потому, что та не поймет глубины проблемы, а потому что она изначально предупреждала: без трудностей не обойтись, — но Рэйка не слушала. Ей так хотелось помочь этому своенравному аэтерна, что она позволила себе закрыть глаза на все предостережения.       Но как помочь кому-то, если толком не знаешь, что делать? Одного желания никогда не бывает достаточно.       — Время у него есть, — мрачно буркнула Рэйка, сложив руки на груди. — Осталось лишь запастись терпением.       — Думаю, у вас обоих все получится, — улыбка слабым намеком тронула губы Калии. — Но я искала тебя не только для того, чтобы обсудить ралаима. Во-первых, я хотела… извиниться.       — Извиниться? — глупо переспросила Сафран.       — Да, — Закареш плавно опустилась на ящики и уставилась на носки своих сапог. — В горах я повела себя отвратительно. Я сорвалась на тебя лишь потому, что больше было не на кого. Но не ты виновата в том, что сотворил Даль’Галар… мой отец. Не ты виновата в том, что произошло в его доме. Ты всего лишь рассказала мне правду, а я… не хотела ее слышать. Не хотела ее знать.       В неверии Рэйка покачала головой. Что за дивная девчонка, что за светлая душа! Умереть в раннем возрасте и быть возвращенной к жизни с помощью редчайшего темномагического артефакта, сведшего с ума родного отца. Эту правду не захотел бы знать ни один человек на планете.       — Калия, — Сафран склонилась над подругой, ловя ее стыдливый взгляд, — ты не должна извиняться. Никто не остался бы равнодушным на твоем месте.       — Мне все равно, как повели бы себя другие! — раздраженно вскинулась Закареш. — Но мне не все равно, что я могла обидеть тебя. Черт возьми, Са’Ира, я назвала тебя — тебя, своего единственного друга! — «скулящей собакой» лишь потому, что ты пыталась утешить меня. Тогда я не отдавала отчета, как отвратительно это звучало, но сейчас…       — Я прощаю тебя, — торопливо перебила Рэйка, положив руку на ее узкое плечо. — Просто поверь: я ни на секунду не была обижена.       «Знай ты, что я слышала о себе от тех, кого любила безоговорочно, ты бы так не переживала».       Она почувствовала, как расслабляется тело Калии под ее рукой. Болезненно дернувшись, подруга сжала ее запястье подрагивающими пальцами.       — Спасибо, — пробормотала Закареш. Рэйка толкнула ее бедром, требуя места рядом, и через секунду они вместе ютились на ящиках, тесно прижавшись друг к другу. — Это много значит для меня. И знаешь… Теперь все имеет смысл. Эта сущность внутри меня… Я все гадала: что же это? Проклятье ли, врожденный дефект?.. Теперь я знаю. Всему виной этот Черный камень. Он вернул меня к жизни, но — у всего есть цена. Не думаю, что смогу избежать платы, пусть я никогда и не просила отца об этом. Его грех отныне мой, и я должна искать не способ избавиться от этой ноши, но способ приспособиться к сосуществованию.       — Мудрые слова, — признала Сафран. — И если тебе понадобится помощь…       — Я знаю, к кому обратиться, — улыбнулась Калия. — Спасибо, Са’Ира.       Тишина, окутавшая их, была уютной. Рэйка в блаженстве прикрыла глаза: за время, прошедшее со смерти Сириуса, она забыла, какими спокойными могут быть минуты в обществе друга.       Боги, она ведь думала, что потеряла ее! Несколько минут она была абсолютно уверена в этом: когда пробралась через обломки стены в библиотеку замка Даль’Галара и увидела Калию, поломанной куклой лежавшую посреди погрома, учиненного сущностью внутри нее. Останки наемников кровавыми ошметками разметало по библиотеке, и Рэйке не было жаль этих ублюдков. Она знала, что не разберись с ними Закареш, она сама сделала бы это — и не менее жестоко. Она растерзала бы их на куски, выжгла бы им глаза за все то, что они собирались сделать с Калией, но не успели.       Кожа Калии была холодной, но пульс все еще прощупывался. Едва сдерживая слезы, Рэйка кутала ее в остатки своего мехового плаща и думала, что если потеряет еще и ее, то не выдержит. Сириус, Лишари, а теперь — и Калия? Рэйка не могла допустить этого.       Она была настолько плоха в магии исцеления, что даже зеленый новичок показался бы гением в сравнении с ней. Да и если бы все было наоборот — что толку? Рэйка не видела повреждений на теле Калии и не знала, что лечить, какую вероятность искать в бесконечном Море Вероятностней. И поэтому она сделала единственное, что было возможно. Остатки жизненных сил наемников все еще витали в библиотеке, и она вобрала их в себя, чтобы передать Закареш. На Эндерале за подобные магические практики ожидала смертная казнь, но Рэйке было плевать на дурацкие запреты Храма Солнца. Пусть подавятся своей святостью, ведь она сделала то, что должна была: кожа Калии через некоторое время потеплела, дыхание выровнялось.       После пережитого ужаса Рэйка была готова простить Калие все обидные, злые слова. Главное, что она жива.       — Ты показывалась апотекариям по возвращению? — спохватилась Рэйка. — Дело пикантное, но…       — Эти наемники ничего не успели сделать со мной, Са’Ира, — невесело рассмеялась Калия. — Мое второе я не дало им и шанса. Вряд ли апотекарии согласились бы осмотреть меня лишь потому, что кто-то стянул с меня штаны и увидел мое нижнее белье!       — Это не смешно, — проворчала Сафран.       — Знаешь, что по-настоящему не смешно? — ловко вывернула подруга. — То, что мы собираемся использовать этот Черный камень для запуска Светоча. Как что-то настолько нечестивое, настолько злобное по своей сути может помочь нам остановить Очищение?       — Зло искоренит зло? — в шутку предположила Рэйка, но почувствовала, как тревожно сжалось ее сердце.       Этим вопросом она задавалась и сама. Таинственный Светоч тревожил ее. Его компоненты словно шептали на ухо, что при зажжении машина выпустят в мир нечто куда страшнее, чем Очищение.       Пока ей удалось найти лишь один Черный камень, и история, которую он создал, ужасала. Вряд ли остальные два приносят своим хозяевам удачу. Взять хотя бы Даль’Вареков: до того, как Рэйка узнала о том, что их род — хранители одного из камней, рассказ Джеспара о семейных злоключениях лишь печалил ее и заставлял в очередной раз думать о гнильце, скрывавшейся в душе любого человека. Теперь же она подозревала, что проблема кроется глубже.       — Что ж, — вздохнула Калия. Ответ Сафран ее ни капли не удовлетворил. — Полагаю, у нас нет выбора, кроме как довериться чутью грандмастера и верховного магистра. Хотя хотелось бы, конечно, иметь запасной вариант… на случай, если мои подозрения окажутся отнюдь не беспочвенными. Но раз уж мы заговорили о нечестивости… Перейдем ко второй причине, почему я искала тебя.       Калия устроилась поудобнее на ящиках и серьезно посмотрела на Рэйку.       — Твой рассказ о Даль’Галанге и его удивительном развоплощении не шел у меня из головы, Са’Ира. Пока тебя не было в Храме, я провела несколько дней в хроникуме, выискивая всю возможную информацию о нем.       Помедлив, Рэйка кивнула. Она помнила, что рассказал ей Отец об этом благочестивом грандмастере. И конечно же, она помнила, что вся правда о Маните Даль’Галанге была стерта из хроник Святого Ордена. Это не удивило ее. Так называемый Святой орден врал в угоду своим интересам так же часто и вдохновенно, как и другие правящие организации. Если убрать благодетельный лоск, то Храм Солнца ничем не лучше Храма Творца в Остиане. Сколько темных тайн скрывают красные плащи на самом деле? Об этом можно только догадываться.       Рэйка не ожидала помощи со стороны Калии. Когда Сафран рассказала ей о реальном положении дел в Ралате, ей всего лишь хотелось выговориться — почувствовать рядом присутствие друга, его поддержку. Она знала, что Закареш никому не расскажет о том, что услышала от Прорицательницы. Калия понимала, что означает слово «тайна». И была хорошим другом.       — И что же ты нашла?       — Подтверждение слов Отца, — закусила губу Калия. — Манит Даль’Галанг был замкнутым, очень набожным человеком. Был грандмастером Святого ордена чуть больше четырех веков тому назад. Каждый год отправлялся в паломничество по святым местам Цивилизованного мира. И однажды эта традиция сыграла с ним дурную шутку: высадившись в порту Велленфельса, он попал под новую вспышку зеленой чумы. Умер, так и не увидев перед смертью родные земли Эндерала: его тело сожгли прямо в Нериме — во избежание случаев заражения в Арке.       — Какое удачное стечение обстоятельств, не так ли? Грешно не воспользоваться! — усмехнулась Рэйка, но Закареш не оценила ее цинизма.       У нее всегда был практичный взгляд на вещи. Калия знала о недостатках Ордена, знала, что в Богах столько же света, сколько и омерзительной тьмы. И все же она верила в идею, которой жили хранители, и порядок, который они защищали. Знать и осознавать — разные вещи. Каждый раз, когда Калия погружалась в мрачное закулисье, ей было больно.       — Узнай эндеральцы о его развоплощении, это пошатнуло бы их веру. То, что Даль’Галанг сотворил с собой, противоречит религии Рожденных Светом. Грандмастер — глас самого Мальфаса на этих землях, так как же он может отворачиваться от своего Бога? Как он может вести свой народ по праведному Пути, когда не следует ему сам? Святой орден не мог допустить народных волнений, Са’Ира.       — Не мог, — подтвердила Рэйка.       Сколько ни кричи о том, что религия — мерзкий нарыв на теле Вина, в таких странах как Эндерал она — единственный оплот стабильности. И нет ничего страшнее оскорбленных, истово верующих людей. Сафран без труда могла представить, что произошло бы, узнай эндеральцы правду о Даль’Галанге. Правитель Эндерала — беспутный! Его семья преследовалась бы до конца времен. Авторитет Храма Солнца был бы подорван. Никто не отвернулся бы от Рожденных Светом, нет, но Святому ордену, допустившему ересь в своих рядах, пришлось бы несладко.       — Но не дает мне покоя другое, — тряхнула волосами Калия и нахмурилась. — Скажи мне, когда ты думаешь об Отце, какие вопросы первыми возникают в твоей голове?       Рэйка призадумалась. Вопросов было много. Противоречивее фигуры, чем Отец, она еще никогда не встречала. Но Сафран постаралась вспомнить, что ощутила, когда впервые попала в храм Ралаты в Подгороде, и ответ стал очевидным.       — Откуда он взял столько денег, чтобы создать свою организацию? Ему нужно было изучить столько философских и мистических текстов, чтобы написать Ралас! Ему нужно было сделать найденный храм в пещерах Подгорода пригодным для жизни, оборудовать его под свой головной штаб. Всего этого не сделаешь за жалкие медяки с теневого налога! Да и появился он многим позже, как и сама преступная сеть.        — Ты права, — согласилась Калия. — Я тоже думала об этом и пришла к выводу, что, кто бы ни скрывался за маской Отца, этот человек — выходец совсем не из простой семьи. Вероятнее всего, он — беглый безупречный.       — С состоянием, на которое можно купить целый Арк, — хмыкнула Рэйка.       — Древние семьи Эндерала намного богаче, чем ты можешь себе вообразить, Са’Ира. Это я уяснила уже давно. Но вот, что главнее медяков на его банковском счете: откуда он узнал о Даль’Галанге?       — Шпионы? Информаторы? — неуверенно пробормотала Рэйка и вдруг почувствовала, что упускает какую-то важную деталь. — У него было четыреста лет, чтобы узнать даже то, что другим и не снилось.       — Но даже свой человек в Храме Солнца не мог дать ему эту информацию, — возразила Калия. — С тех самых пор, как Даль’Галанг исчез, вся правда о нем канула в лету. Эндеральцы, включая новых членов Ордена, не знали о его развоплощении. Для всех он трагически скончался от зеленой чумы. Если кто и знал, что произошло на самом деле, то, как по мне, — только избранные из хранителей третьего или четвертого Сигила тех времен.       Противный холодок прокрался по спине Рэйки. Ей совершенно не понравился ход мыслей Закареш.       — К чему ты клонишь?       — Все может быть намного проще игры в шпионов, — передернула плечами Калия.       Магический огонек мигнул и опал на пол тусклыми искрами. Коморка погрузилась во тьму, но перед этим Сафран успела заметить тень страха, промелькнувшую на лице подруги.       — Никто не знает, откуда появился этот человек, почему Орден не пресек его деятельность еще до того, как выяснил, что он может быть полезен. Это… тревожная мысль, Са’Ира, но Отец мог быть выходцем не просто из семьи безупречных. Эта семья могла принадлежать Святому ордену, ее высшему эшелону.