Бездна Вероятностей

      — Это было самое глупое, что я когда-либо слышал от тебя.       Пожиратель лежал на кровати, освещая покрывало глухим, не пропускающим свет, чёрным сиянием. Наратзул сходил с ума от злости.       — Я убью его! — кривляясь, повторил Арантэаль. — Правильно, давай убивать каждого, кто еще может принести нам пользу!       Баизак поморщился и вышел на балкон. Привалился к перилам и уставился на далёкие горные гряды Перевала Смерти. Закатное солнце медленно растекалось по их покатым вершинам. По стремительно темнеющему небу вихрились алые облака — точь-в-точь кровавые разводы на диковинном холсте.       — И что же я, по-твоему, должен делать? — раздраженно спросил Адалаис. Эрофин под ним разгонял вечерний сумрак вереницей вспыхнувших на главных улицах фонарей.       — Научиться молчать и не бросаться пустыми словами! — рявкнул Наратзул. — Не рубить сгоряча!       — И это говорит мне тот, кто обезумел от злости и убил любимую женщину, — запальчиво огрызнулся Баизак. — Тот, кто был готов убить собственную мать.       — И к чему меня это привело? — В голосе Арантэаля хрустнула заскорузлая боль, и Баизак прикусил язык.       Напоминать ему обо всем этом было подло. А сравнивать предательство Акаруса с бедами, разрушившими жизнь Наратзула — голословно. Наратзул не был святым праведником — свирепости его характера можно было только подивиться. Но он лучше прочих знал, к каким последствиям может привести потеря контроля над собой.       — Что я должен делать? — уже спокойнее повторил Баизак.       — Выуди из этого Акаруса правду. Выясни, как много, благодаря ему, знает Совет, и хочет ли он помешать твоим планам. Если они согласны с глупцом Коареком насчет эволюции или считают, что, мол, борьба с Очищением — уловка поданных Рожденных Светом, избавься от общества этого Акаруса, но не убивай его. Убийство цепного пса Совета может лишь усугубить их отношение к тебе. Вполне возможно, что после этого они устроят на тебя охоту, и, поверь, Дратис не встанет на твою защиту. Он — человек Таранора до мозга костей. Если он поймет, что ты хочешь помешать его королю достичь эволюции, — не удержавшись, Наратзул зло рассмеялся, — то мигом поменяет свое отношение к тебе и кинет все силы на то, чтобы остановить тебя.       — Я не собираюсь мешать Таранору, — дернул плечом Баизак. — Как только с Очищением будет покончено, пусть продолжает свой крестовый поход против теократии.       — Тебе придется помешать ему, если выяснится, что Святой Орден — твой союзник в борьбе с Очищением, — возразил Арантэаль. — Таранор глуп и желает, чтобы слава о нем прокатилась по всему миру. Он не видит дальше своего носа, хочет всего и сразу и не хочет ждать. Он или врёт про свои видения, или же какая-то магия туманит его разум…       — Почему ты решил, что он может быть… одурманен?       — Ни один человек в здравом уме, — насмешливо ответил Наратзул, — не поверит, что эволюция — это белый огонь, выжигающий людей изнутри.       Баизак подумал о солдатах, которых Таранор повел в новый бой. Едва-едва они смогли отойти от гражданской войны, долгие годы раздиравшей Нерим на части, как их снова вынудили взяться за оружие. Бросить свои семьи и лишь мечтать о спокойной жизни. Задумывались ли люди, за что борются на этот раз? Коарек наверняка произнес перед ними торжественную речь: свободный от гнета Богов Нерим не может спать спокойно, пока не поможет соседним странам избавиться от призрачных оков теократии. Если у него действительно были видения об Очищении, он не стал посвящать простой люд в истинный порядок вещей.       О чем думал Наратзул, было известно лишь ему одному.       Робкий стук в дверь переполошил их обоих. То мог быть только Акарус, и они знали это. Процессия слуг уже обеспечила комнату, любезно выделенную Адалаису регентом, всем необходимым. Наратзул выразительно кашлянул, и Баизак кивнул, понимая, о чем ему напоминают. Не рубить сгоряча.       — Заходи, — он сделал все возможное, чтобы его голос прозвучал ровно и расслабленно.       Но услышав, как скрипнула, открываясь, дверь, Баизак оглянулся через плечо. Ему хотелось еще раз взглянуть на лицо аэтерна, так ловко водившего его за нос. Хотя почему ловко? Дратис был прав: он, Баизак, позволил обманывать себя. Акарусу не пришлось прибегать ни к какой впечатляющей хитрости.       И от этого было еще… больнее. Акарус нравился Баизаку, правда, нравился. Было в нем что-то располагающее к себе, Баизак заметил это еще в их первую встречу. С ним было так легко, как будто они давно знали друг друга. И Баизаку казалось, что со временем они смогут стать если не друзьями, то хорошими знакомцами.       «Возможно, в этом и весь расчет», — с горечью подумал Адалаис.       Страж выглядел растерянным и смущенным. Наверняка он проторчал не один час во дворе замка, ожидая, пока ему позволят войти внутрь.       — Господин Адалаис, — страж замер, не пройдя и пары шагов. Почувствовал неладное? Умный парень. — Как успехи?       — Впечатляющие, — Баизак подставил лицо легкому ветру, принесшему за собой из порта запах морской соли, йода и ила.       — Ваша комната далеко от королевских спален. Будет нелегко пробраться туда незамеченными, — досадливо поморщился Акарус.       — Я что-нибудь придумаю, — пообещал Баизак, развернулся на каблуках и медленными, размеренными шагами двинулся в сторону стража. — Мне вдруг стало интересно, друг мой. Там, в Горном монастыре, как ты предугадал мой побег?       «Ну почему? Почему я не подумал об этом раньше?».       В густых сумерках, заполонивших комнату, он увидел, как побледнело и вытянулось лицо Акаруса. Его спутник вздрогнул и спрятал руки за спину. Жест, которым, по обыкновению, люди стремились скрыть сильное волнение.       — Я стоял на посту, господин. Увидел странное движение на стенах, узнал вас.       Ложь.       — Твой пост, если мне не изменяет память, находится у главных ворот в монастырь, — заметил Баизак. — Как давно в твои обязанности входит следить за внутренним двором, а не за мостом, по которому могут пройти незваные гости? Не за окрестностями, где могут притаиться разведчики?       — Господин? — голос Акаруса просел от волнения.       На вкус Баизака, цепной пес Совета был слишком чувствительным. Или продолжал притворяться таковым.       — Когда Каллисто был жив, ты служил под его началом. Он был для тебя эдаким патроном, — продолжил Адалаис. Он подошел к внушительной кровати, занимавшей большую часть комнаты, и потеребил золотистые кисточки на ее багровом балдахине. — Кому ты служишь теперь?       — Я не понимаю, господин, — нахмурился Акарус. — Я покинул Орден и теперь служу вам.       Ложь.       — Я бы был тронут, — мягко улыбнулся Баизак, — будь это правдой. Но мы оба знаем, что это не так. Давай я переиначу вопрос. Кто приказал тебе сопровождать меня?       — Господин Адалаис, — Акарус набрал в грудь воздуха, но Баизаку не хотелось выслушивать очередную ложь.       Он взмахнул рукой так, будто хотел поймать надоедливую муху, но когда его ладонь сжалась в кулак, страж захрипел и схватился за горло.       — Кто?       — Не перестарайся, — ворчливо напомнил Наратзул.       Акарус плавно оторвался от пола, его лицо покраснело от напряжения. Баизак равнодушно смотрел, как страж сучит ногами в воздухе, и лишь сильнее сжимал невидимые пальцы на его шее.       — Если это Балин послал тебя шпионить за мной, то уверяю, за него даже стыдно умирать, — сказал он. — Какую бы ценную информацию ты ему ни принес, он тебя не похвалит. Он слишком занят танцами со своим эго. Поэтому я настоятельно рекомендую тебе рассказать мне правду, и тогда я не убью тебя. Возможно.       — Вы все не так поняли, — прохрипел Акарус.       Его глаза закатывались, но он быстро сориентировался и оставил тщетные попытки вырваться, задышал носом, а не ртом. Это было сложнее, но действеннее.       — У тебя есть шанс это исправить, — признал Баизак, наблюдая, как взбухают вены на висках стража. — Назови мне имя!       — Нара, — из последних сил выдохнул Акарус.       Кровь ударила в голову Баизака. Не может быть! Бывшая наставница, единственная, кто отнесся к нему по-доброму после возвращения… Все это было уловкой? Увидеть, что мальчик совсем потерян и не понимает, что происходит, и подать ему руку помощи, чтобы потихоньку понять его настроения. Догадаться, как ему не хватает друга и единомышленника, и подсунуть ему ручную птичку, которая будет петь о каждом его шаге.       — Баизак! — окрик Наратзула казался ему таким далеким…       Как он мог быть таким наивным? Орден стал для него вторым домом после такого, как он покинул Тирин и отправился в Святилище за Мерзулом. Он скрупулезно оттачивал свои познания в магии, выполнял поручения старших магов, шел напролом даже тогда, когда правила, вбитые в голову с детства, заставляли его совесть кричать в исступлении. Никогда не ожидал ножа в спину. Напрасно.       Стоило ему по заготовленным нотам отыграть свою роль, он стал для них бесполезным. Стал представлять угрозу. Жесткий, кровожадный монстр, которого несчастные маги терпели лишь потому, что у них не было другого выбора! Они захотели затянуть на нем ошейник и заставить плясать по их правилам, отвернуться от всего, за что стоял долгие годы, в угоду грязной политике, упоительному мгновению власти. Или же они и вовсе захотели убрать его, ведь его возвращение мешало тонко выстроенной политической игре на радость публике.       — Баизак!       Удар по голове оглушил Адалаиса. Он почувствовал, как что-то, похожее на острые вилы, вспарывает ему затылок, услышал оглушительные хлопки крыльев и хриплый вороний крик. Прежде чем рухнуть на пол, Баизак увидел, как рядом с ним падает Акарус с окровавленным лицом.       Мерзкий звон в ушах заглушил остальные звуки. Застонав, Баизак с трудом приподнялся на локтях и оглядел комнату. На кончиках пальцев собиралась магия. Кто бы ни напал на него, он сплоховал, если решил, что один удар ослабит Баизака Адалаиса.       В метре от него по мягким коврам с важным видом расхаживал ворон. Крупный, с хищными желтыми глазами и роскошным черным оперением. На его когтистых лапах блестела кровь. «Моя кровь», — понял Баизак. Заметив на себе его ошарашенный взгляд, ворон распахнул крылья и снова закричал. Быть может, Баизаку и показалось, но он услышал в его карканье ехидный смех.       Замолчав, ворон высоко задрал голову, и — из его горла, из его крыльев заклубилась тьма. Ее щупальца беспорядочно проносились по комнате и вновь концентрировались там, где раньше виднелись очертания птицы. Вот только теперь они образовывали высокую, человеческую фигуру.       — Седьмое пекло! — услышал Баизак крик Наратзула. В нем была злость пополам с восхищением. Что ж, зрелище перед ними действительно было захватывающим. — Только тебя здесь и не хватало!       Позабыв о боли в затылке, Адалаис одним рывком перекатился на бок и отполз подальше от пульсирующего кокона тьмы. Он мог бы швырнуть в него огненным шаром, но боялся, что магия, встретившись со своей сестрой, может привести к взрыву. На сегодня королевский замок пострадал достаточно.       Так же внезапно, как и появилась, тьма начала исчезать. Фигура внутри кокона поглощала ее, как алхимическая губка — воду. Раз — и один из щупалец рассыпался длинными черными волосами, прикрывшими острые уши, два — и последние темные всполохи сложились в черный доспех. Три — незваный гость глубоко вздохнул и открыл глаза, такие же желтые и хищные, как и у ворона.       — Аркт, — выдохнул Баизак.       — Слишком много Богов Тьмы в одной комнате, — проворчал Наратзул. — Что ты здесь забыл? Всю рыбу в округе поймал и решил поохотиться на кого покрупнее?       Аркт промолчал. Он не сводил мрачного взгляда с лица Баизака, и тот понял, что ничего хорошего от старого знакомого ему ждать не придется. Биться с ним не хотелось хотя бы потому, что Баизак не понимал, отчего Аркт напал на него. Друзьями они не были, но и врагами — тоже.       Однако, не успел Бог Тьмы сделать и шага, как на спину ему прыгнул Акарус. Захватил его голову с локтя и приставил к беззащитно вытянутой шее острие кинжала. Из носа стража струилась кровь, капилляры в его глазах лопнули — смотреть на него было попросту страшно. Но Баизак смотрел — и понимал, что, захлебнувшись в гневе, потерял контроль над собой и едва не убил Акаруса. Допустил то, о чем его предупреждал Наратзул, и даже не заметил этого.       И, несмотря на это, Акарус встал на защиту того, кто так жестоко обошелся с ним. «Зачем тебе это нужно? — изумился Баизак. — Разве Совет не выиграет от того, что меня убьют?».       — Даже не думай дергаться, — прошипел Акарус. В нем не осталось ничего от вежливого, тихого аэтерна, которого знал Адалаис. — Иначе я вспорю тебе горло.       Баизак был так впечатлен, что забыл, что может встать на ноги и тоже сделать хоть что-то — для разнообразия. Но на лице же Аркта проступила сильнейшая скука.       — И это твоя благодарность за то, что я спас тебе жизнь, щенок? — насмешливо спросил он Акаруса. — Я оскорблен.       В следующую секунду мир перед Баизаком потемнел от мощного всплеска магии. Он услышал свист, похожий на тот, что издает хлыст, погоняя упрямое животное, сдавленный вскрик и грохот. Остервенело протерев глаза, Баизак подслеповато прищурился и увидел, что Аркт остался стоять на том же месте, где его застала неудачная атака, — целый и невредимый. Акарусу же повезло гораздо меньше: его отбросило прямиком на старинный, резной шкаф. Одна его дверца отвалилась и прижала потерявшего сознание стража к полу, другая истерично скрипела на последней уцелевшей петле.       — Этому парню сегодня ужасно не везет, — заметил Наратзул и тяжело вздохнул.       ***       Два шага — ровно столько успела ступить Рэйка по ступеням вниз, прежде чем ее сознание озарил пурпурный свет. Наученная горьким опытом, Сафран не стала сопротивляться и позволила Эху распахнуть перед ней двери в прошлое.       — Из вашего дома есть ход в самую настоящую пещеру, — раздался пораженный голос прямо над ее ухом. — Как так получилось?       С трудом повернув голову, Рэйка увидела призрачную фигуру молодой, черноволосой аэтерна. Тара стояла в дверях и зачарованно разглядывала ступени под своими ногами. На ней было простое дорожное платье, волосы она подвязала лентой. Она была ни красавицей, ни дурнушкой, но, благодаря Эсме, Рэйка знала, чем Тара могла очаровать любого человека, от мала до велика. Голосом. Голосом, который может спеть любую песню. Голосом, который может заставить тебя смеяться, а в следующую секунду — плакать навзрыд.       — Арк хранит в себе множество тайн, — зазвучал скрипучий старческий голос, и Рэйка оглянулась. В нескольких шагах от замершего в завихрениях времени Тараэля светилась фигура чуть сутулого, худого старика с всклоченной бородой. — А уж дома древних, знатных семей — и подавно!       — Вы не боитесь, что река однажды размоет потолок пещеры и затопит ваш дом? — Тара начала осторожный спуск. Призрачной рукой она задела Рэйку, и та почувствовала холодок на месте прикосновения.       — Не переживай, — смех Даль’Мерсера был похож на стук сухого гороха о стенки банки, — магия поддерживает своды пещеры. Это место слишком священно для меня, чтобы я позволил какой-то стихии уничтожить его! Такого никогда не произойдет. Спускайся скорее!       Сделав над собой усилие, Рэйка пошла за ними. Завихрения времени были густы, как застывший кисель, но Сафран упрямо шагала за призрачным пурпурным светом. Она догнала Тару, замешкавшуюся у поворота к одной из зал пещеры, и выглянула из-за ее плеча. Даль’Мерсер застыл у высокой статуи, почтительно склонив голову. Статуя изображала женщину, воздевшую руки к небу. Неизвестный, но гениальный скульптор изобразил ее длинную робу развивавшейся от сильного порыва ветра, ее лицо скрывал низкий капюшон. За ее спиной сложились крылья, похожие на птичьи.       Чувствуя, как перехватывает дыхание, Рэйка подалась ближе. Сознание твердило ей, что она уже видела похожие статуи где-то еще, но только сейчас узнавание обрушилось на нее. Как она могла не заметить этого раньше? Возможно, потому, что никогда не думала, что Женщину под вуалью кто-то может… обожествлять.       Когда она являлась перед Рэйкой, никаких крыльев за ее спиной не было, но то мог быть полет больной фантазии скульптора, подчеркивающий ее неземное происхождение. Не человек, а нечто большое. Нечто, направляющее историю по определенному руслу. Человеческая натура неизменна, сколько бы циклов ни пережил этот мир. Всегда найдутся те, кто будут поклоняться Разрушению и творить его во имя своей религии. Рэйка вспомнила Остиан, культ Творца и его храмовников. Конечно, их извращенное понятие учений Богов Света не сравнится с восхвалением Очищения, но… Они так же видели красоту в мученической смерти.       Тара несмело приблизилась к статуе и коснулась края робы Женщины.       — Кто это? — прошептала она. — Наверное, я брежу, но эта статуя так похожа на ту женщину, что направила меня к вам!..       Даль’Мерсер усмехнулся и пригладил бороду.       — Тебе выпала великая честь, дитя, — тихо сказал он, — быть отмеченной самой Госпожой.       — Г-госпожой? — Рука Тары на гладком камне дрогнула, и девушка посмотрела на старика испуганными глазами.       — Да. Немногие могут похвастаться тем, что видели ее до великого дня Объединения Душ. Нас семеро, но только ты да я видели ее всуе. Других она лишь одаривала видениями, а мне приходилось искать их по всему миру. Это было трудно, но оно того стоило.       — Так значит, это правда? Нас не так уж и мало? — с робкой радостью спросила Тара.       — Каким бы потерянным ни был этот мир, он еще может порождать людей, подобных нам. Семеро? Казалось бы, не так уж много, но дело не в количестве. Вся суть в состоянии души.       Экзальтированный голос старика напомнил Рэйке о тех остиановцах, кто верил в учения культа Творца всей душой. Его речи — о храмовниках. Она знала, что увидит, если закроет глаза — вереницу дыб с истекающими кровью, умирающими под лучами палящего солнца людьми на них. А если постарается вспомнить, то услышит слова Ягала: «Нас, истово верующих, немного. На каждую душу, тянущуюся к нашему суровому, но справедливому отцу, Творцу, приходится тринадцать еретиков. Но дело не в количестве. Творец видит наше стремление и благоволит нам. С его помощью мы очистим этот мир от бесстыдной скверны».       Тара опустила голову и порывисто вздохнула. Пальцами коснулась кулона на шее. Рэйка вспомнила, что точно такой же видела у Эсме.       — Всю свою жизнь я думала, что проклята, — прошептала аэтерна с такой острой горечью, что ею можно было разрезать камень. — Мир был мне не мил, люди сторонились меня. Была лишь… Я думала, что безумна, что заражаю безумием других. Я…       Даль’Мерсер с торжественной медлительностью положил руки ей на плечи. Это было даже смешно — старик едва дотягивал макушкой до подбородка Тары, и ему пришлось встать на цыпочки, чтобы не испортить момент.       — Ты — особенная. Ты чувствуешь, как прогнил этот мир, и не находишь себе места на его развалинах. Другие люди не понимают тебя, потому что являются частью этого мира. Унылые, потерянные души! Конечно, ты пыталась сожительствовать с ними, найти в них поддержку, как любое живое существо. Но они лишь тянули тебя вниз, погружали в грязь, заставляли задыхаться. Не стоит печалиться оттого, что они не приняли тебя! Это им должно быть стыдно от того, что они ранили твое существо.       Даль’Мерсер недовольно осмотрел кулон на шее Тары и покачал головой. Девушка, будто почувствовав неладное, закрыла украшение ладонью.       Старик нахмурился.       — Чем больше тебя связывает с другими людьми, тем хуже ты чувствуешь себя, дитя мое. Я понимаю, как трудно отринуть дары этого мира, но ты должна понять, что ты держишься за иллюзию, обман.       — Есть хорошие люди! — воскликнула Тара, тряхнув головой. — Эсме была хорошим человеком! Она и есть хороший человек. Раз быть хорошим человеком недостаточно и нужно быть особенным… Почему мы — особенные! — не можем как-то им помочь?       Лицо Даль’Мерсера сохранило бесстрастное спокойствие, но Рэйка была готова поклясться, что чертов культист теряет самообладание. Запудрить человеку мозги — непростой труд. В конце концов, Отцу понадобилось без малого четыреста лет, чтобы Ралас пустил корни в умы жителей Подгорода, и чтобы в Ралату потекли все новые и новые Побеги. Ягал правил Южным Королевством не один десяток лет, но так и не смог поработить остианцев до конца — он не справился с ролью мессии вовсе.       — Наша особенность не заключается в том, чтобы исцелять мир или помогать людям, — старик в наигранной задумчивости склонил голову набок. — Хорошие люди — лишь тусклые отблески того величия, какого человечество за многие-многие циклы так и не смогло достичь. Та девушка, о которой ты говоришь, такая же. Наступит грустный миг, когда она позволит этому миру погасить свой блеск, потому что так и не поймет, что могла бы действовать по-другому. Будь оно иначе, она сейчас стояла бы рядом с тобой, а не осталась за океаном.       С этими словами Даль’Мерсер протянул руку ладонью вверх, и Рэйка поняла, что этот сладкоречивый подонок хочет, чтобы Тара отдала ему кулон. «Не смей! — подумала Сафран. — Не смей отворачиваться от единственного, что по-настоящему имеет значение!».       Впервые за все время знакомства с Эсме Рэйка захотела не разгадать тайну Женщины под вуалью, а найти эту дурочку Тару. Она не была проклята и, конечно же, не была особенной. Она была больна: рецепт восстанавливающего ментальное здоровье зелья, найденный на кухне Даль’Мерсера, уверил Рэйку в этом. Старый пердун тайком подливал его в питье Таре, продолжая убалтывать ее речами о пресловутом, великом предназначении. Вот только зачем Тара и другие культисты были нужны Женщине под вуалью — на самом деле?       Тара уставилась на сухую ладонь Даль’Мерсера у своего носа. Словно завороженная, она потянулась к застежке цепочки, и сердце Рэйки пропустило удар. Но — следом пришло облегчение. Сурово сдвинув брови, девушка покачала головой и отступила на шаг от старика. В кулон она вцепилась с такой лихорадочной силой, будто держала в руках самое ценное сокровище на земле. «Молодец!» — возликовала Рэйка.       Мозаика продолжала выстраиваться: письмо Эсме Тара написала уже после этого случая. Писала она его здесь, в поместье Даль’Мерсера — найденные Тараэлем черновики подтверждали это, — и сделала все возможное, чтобы письмо дошло до адресата. «Возможно, Эсме была права, — подумала Сафран, — и то был сигнал о помощи».       — Если наша особенность не заключается в помощи миру и людям, — холодно спросила Тара, — то зачем мы нужны?       Даль’Мерсер перекатился с носка на пятку и опустил руку. Он отступил, но Рэйка знала наверняка: старик предпримет еще не одну попытку вразумить свою подопечную. Успешно скрыв гнев от отказа Тары, культист отвернулся к статуе Женщины под вуалью и сложил руки в диковинном молитвенном жесте.       — Очень скоро мы покинем Арк, чтобы встретиться с другими братьями и сестрами в одном особенном месте, — проговорил он. — Там я начну открывать вам тайны нашего предназначения, готовить к моменту истины. Верь мне, ты будешь удовлетворена. А пока я дам тебе фолиант, в котором записаны учения нашей Госпожи. Когда ты прочтешь их, то начнешь свой путь. Я же потом лишь поддержу тебя за руку и спасу от падения.       Тара недоверчиво посмотрела на него и закусила губу.       — А что это за особенное место? Хоть это мне дозволено узнать?       — Конечно, ты узнаешь, — спокойно ответил Даль’Мерсер, — но позже. Всему свое время, дитя.       — Но…       — Терпение — удел сильных духом. Ты ждала этого мгновения почти тридцать зим. Прождать еще пару дней — сущая мелочь.       Пурпурный свет вспыхнул ярче, поглощая призрачные фигуры Тары и Даль’Мерсера, и Рэйка зажмурилась. Она почувствовала, как дрогнула земля под ногами, и — очутилась в невесомости. Ее тело распалось на миллиарды частиц и хлынуло по волнам Моря Возможностей. Уже не раз и не два Сафран пользовалась силой Эха, но ощущения не утратили своей остроты. «Ни одно живое существо не должно переживать подобное», — подумала Рэйка.       Прошла секунда, час, а может — целые года в рамках другой реальности, прежде чем она вновь ощутила свои руки, ноги и поняла, что все еще стоит на лестнице, ведшей в загадочное святилище — не пещеру! — Даль’Мерсера, с занесенной для следующего шага ногой. Ее качнуло назад, и Рэйка отчаянно вцепилась в уступ на стене. Но камень был гладким и немного влажным, а каблуки — коварнейшим из изобретений человечества. Они позволяли женщине быть выше, стройнее, дарили ей возможность эффектно вилять бедрами, но одновременно с этим — грозились подломиться в самый ответственный момент.       Коротко взвизгнув, Рэйка упала. Ступеньки встретили ее копчик с нежностью, на которой способен лишь грубо обтесанный камень, и страшные ругательства хлынули из ее рта. Тараэль, тем временем, без всяких приключений продолжавший спуск, резко оглянулся. Рукой он потянулся к кинжалу на поясе, но увидев, из-за чего поднялся шум, лишь саркастично поднял брови. Да так, черт его возьми, высоко, что они мигом скрылись за краями капюшона.       — Не хочешь ли подать даме руку? — зло рявкнула Рэйка, с силой растирая зад. Боги, ну что за стыд?       — Кажется, уже не раз я говорил, что каблуки — не лучшее решение для вылазок, — сухо заметил Нарис, но подошел и надежно перехватил ее ладонь, одним плавным рывком помогая подняться.       Зад и подвернутая нога пульсировали тупой болью, саднила ободранная о камень ладонь, и вся эта гамма ощущений не прибавляла Рэйке хорошего расположения духа.       — Однажды мои каблуки спасли тебе жизнь, — огрызнулась она.       Руки Тараэль так и не убрал, и Сафран оперлась на нее, чтобы приподнять ногу и быстрым круговым движением вправить сустав на место.       — Не припоминаю такого.       — О, ты этого просто не заметил! Помнишь, по дороге в Убежище на нас напали заблудшие? Пока ты рьяно отбивался, а я отходила от лимба, я заметила несколько крыс. Они тоже спешили к нам на вечеринку. Ты упал, и одна из них решила, что это — лучший момент, чтобы закусить тобой. Она уже бежала, когда я просто наступила каблуком ей на хвост и не позволила добраться до тебя. Это был мой звездный час. Такая ловкость!       Рэйка была готова поклясться, что Тараэль вот-вот по-настоящему улыбнется. В его фиолетовых глазах вспыхнули веселые искорки, и от этого сразу стало легче. «Ну, давай же, — мысленно подбодрила его Сафран. — Как будто ты умрешь, если позволишь себе расслабиться хоть на секунду!».       — То есть пока я сражался с заблудшими, ты открывала в себе таланты крысолова?       — Я спасала твои острые уши от крысиных зубов, — фыркнула Рэйка. Нарис так и не улыбнулся. Зараза! — Это, знаешь ли, заслуживает благодарности.       Едва слышно хмыкнув, Тараэль отодвинулся и разжал руку. Сафран тут же независимо поправила воротник рубашки и обогнула его, почти бегом спускаясь по лестнице.       — Ты!.. — возмущенно зашипел Нарис ей в спину. — Куда ты прешь? Ты ведь не знаешь, что…       — Уже знаю, — оборвала его Рэйка, обновляя магический огонек. — Здесь нет врагов. Поторапливайся!       И вот он — заветный поворот в главную залу импровизированного святилища. Свет магического огонька вырвал из тьмы очертания статуи Женщины под вуалью и небольшого алтаря перед ней. Рэйка помнила, что Даль’Мерсер говорил что-то о священных писаниях культа, и огорчилась, заметив, что на алтаре лежат лишь засушенные цветы и парочка мелких жемчужин. Обычно культисты незатейливо оставляли один экземпляр писаний у своих святынь, чтобы в любой момент поцеловать их страницы и… Что еще они там делают с ними?       В глубокой задумчивости Сафран провела по холодному камню алтаря, и вдруг — воздух вокруг него загустел и заискрился. Факелы, вдетые в крепления по бокам от статуи, вспыхнули холодным, сиреневым огнем. Огонь лизнул низкий потолок святилища, сконцентрировался в одной точке и обрушил на пол целый столп искр, из которого шагнула грозная, призрачная фигура в доспехах. В воздухе засвистел клинок двуручного меча, и Рэйка успела лишь поставить перед собой магический щит.       Силой удар был подобен тарану. В ее запястьях что-то противно хрустнуло, а в следующую секунду из-за ее спины выскользнул Тараэль.       Воины, использующие двуручные мечи или щиты, — грозная сила, с которой нужно считаться на поле боя. Сильные, сносящие все на своем пути, они могли разорвать противника в клочья. Но Рэйка провела многие часы на Арене Остиана, наблюдая за сражениями, видела стиль боя хранителей Святого Ордена. Если отринуть страх, можно увидеть слабые стороны этих воинов, самой главной из которых была тяжелая броня, лишающая возможности расторопного маневра. Легкий, подвижный боец мог повергнуть их за считанные секунды. Если знал, куда бить.       Тараэль знал. И умел куда больше обычного воина с легким оружием. Прежде Рэйка никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Когда она впервые увидела Нариса в действии, то подумала, что он — маг. Переходя в атаку, он на короткое время исчезал, чтобы потом очутиться совершенно в другом месте. Он как будто бы разрезал материю одной реальности, перемещался в другой и возвращался обратно. Это было похоже на абсолютное покорение Моря Возможностей.       Вот и сейчас, не успела Рэйка краем глаза заметить его рывок, как Тараэль растворился в воздухе, оставив за собой лишь едва заметный росчерк чистой энергии. А в следующий миг он материализовался за спиной призрачного воина. Первый его удар был стремительным и скользящим — под колени, точно в сухожилия. Ноги воина подкосились, и от неожиданности он прогнулся в спине. Тогда-то Нарис нанес второй удар — в пространство между краем глухого шлема и твердым воротником доспеха. Прямо в шею.       Рэйке осталось лишь добить противника. Тонкая молния сорвалась с ее пальцев и угодила в прорезь забрала. Будь перед ней человек из плоти и крови, его голова взорвалась бы как переспелый арбуз. Но то был лишь призрак, и он осыпался на земляной пол святилища мерцающей пылью, припорошив носы ее сапог.       Тараэль шумно выдохнул и спрятал кинжал в ножны. Рэйка, растирая наэлектризованные руки, задумчиво посмотрела на него. Когда они познакомились чуть лучше, она, конечно же, пристала к нему с вопросами: как он это делает, какой школой магии пользуется? Нарис долго отмалчивался, но потом с некоторым смущением признал, что и сам не знает. По его словам, несмотря на происхождение от аэтерна, магии в нем было совсем немного. А об этой своей особенности Тараэль узнал совершенно внезапно — на одном из заданий Ралаты, которое пошло самым неожиданным образом и едва не закончилось его смертью. Осознав всю полезность своего умения, он назвал его Прыжком и долгие годы оттачивал мастерство. Иногда все проходило гладко, но пару раз Тараэля едва не расщепило вне физического тела. Удача в использовании этой техники зависела от степени утомленности его организма. И это все, что он знал.       Рэйка была впечатлена и озадачена одновременно. Она полагала, что это — симбиоз псионики и чудотворства, но когда пыталась понять, как он очутился в распоряжении недоучки, чувствовала, как закипают мозги. Это было просто невозможно! Чтобы суметь переплести магические техники между собой, самому умелому магу требовались долгие годы освоения основ каждой магической школы по отдельности. Тараэль же, сам того не зная, просто… наплевал на все правила. Рэйка знала лишь одного человека, который выкидывал что-то подобное, и это была она сама.       В ней что-то изменилось после встречи с Женщиной под вуалью. Сафран не понимала, что эта тварь сделала с ней, но знала, что Отец сделал с Тараэлем. Он дал ему новое тело. Каким-то невообразимым образом он соткал его из Моря Вероятностей и сделал так, что его было нельзя отличить от обычного, человеческого. Но оно таковым, конечно же, не было, и Рэйка подозревала, что именно в этом и кроется разгадка тайны необыкновенных способностей Нариса.       «Тогда в чем разгадка твоей тайны, девочка? Твой разум цепляется за ответ, но…». Но Рэйке было слишком страшно думать об этом. Тряхнув головой, она вынырнула из раздумий и — сразу же наткнулась на горящий праведным гневом взгляд Тараэля.       — Какого хрена ты творишь? — едва ли не по слогам прошипел он, скалой нависая над ней. — Ты такая беспечная! Я не понимаю, как ты дожила до этих пор!       Рэйка утомленно закатила глаза. Да, беспечность и безрассудность — ее грех. Да, ей об этом не раз говорили — Нарис в том числе. Он привык просчитывать каждый свой шаг — как в бою, так и в будничной жизни, — и Рэйка представлялась ему эдаким стихийным бедствием, у которого нет начала и конца. Он не понимал хаоса, который правит ей.       Рэйка же думала, что жить вне хаоса скучно.       — Видишь, как славно, что ты пошел со мной! — примирительно улыбнулась она и похлопала Тараэля по плечу. — Одной мне было бы куда тяжелее…       Его плечо под ее рукой было похоже на камень. Сафран вздохнула.       — Расслабься. Мы победили! Не это ли главное?       — Когда-нибудь ты будешь одна и пропустишь смертельный удар, — предрек Тараэль, сузив глаза.       — На этот случай у меня припасено парочка-другая трюков. Меня не так-то просто убить, Нарис. Пора бы тебе это понять, — сухо ответила Рэйка и присела у россыпи кристаллического пепла на полу, давая понять, что их спор окончен.       В ответ Тараэль грязно выругался и отошел куда-то в бок, куда не дотягивался свет магического огонька. В начале их знакомства Сафран дивилась его хладнокровию, но узнав его ближе поняла, что оно обманчиво. Злился Тараэль часто, хоть и быстро отходил. Рэйка знала, что еще чуть-чуть — и она привыкнет к его характеру, перестанет реагировать так остро, однако… Продолжая делать вид, что ее жутко заинтересовали останки призрака, она украдкой закусила губу. Неверие Нариса в ее силы обижало Рэйку. Он видел ее в бою, знал, на что она способна, и все же…       — Так значит, он ко всему прочему был фазмалистом, — вслух произнесла Сафран, заставляя себя сосредоточиться на деле. — Недурно для старого пердуна-культиста!       Тараэль оскорбленно промолчал. Было так тихо, что Рэйка даже испугалась и оглянулась, проверяя, не ушел ли он незаметно, пока она нянчилась со своими обидами. Но нет: Нарис обнаружился в нескольких шагах от нее. Сложив руки на груди, он рассматривал статую Женщины под вуалью и делал вид, будто находится в святилище один. «Ну и хрен с тобой! — расстроенно и зло подумала Рэйка и, распрямившись, направилась в другую залу. — Рассматривай свою статую дальше — в темноте!».       Ее не должно было удивлять, что члены культа Женщины под вуалью знают запретную магию. Наверняка они нахватались всякого от своей Госпожи. И все же: создание призрака — непростое дело, требующее не только определенного магического навыка, но и наличия аппарата, который на Эндерале было не так легко достать — верстака фазмалиста.       Фазмализм был запрещен Храмом Солнца наряду с псионикой и энтропией. Все эти умения считались богохульными, противоестественными и жестоко карались законом. Путешествуя по Эндералу, Рэйка встречала эти мистические верстаки в заброшенных, всеми позабытых магических лабораториях и лишь два раза — в обжитых домах. Исключениями были Отец, которого не заботили никакие законы Святого Ордена, и алхимик Табаккус, который жил в Дюнном, где на законы Храма Солнца плевали с высокой колокольни.       В соседнем зале святилища не было ничего интересного. То был тупик со сваленными у стены скамьями.       — Здесь мне больше делать нечего, — пробормотала Рэйка.       — Как ты узнала, что здесь, внизу? — раздался голос Тараэля совсем рядом.       Оказалось, все это время он следовал за ней. «В кромешной тьме да в незнакомом месте долго не подуешься», — с улыбкой подумала Сафран, но вслух ответила:       — Эхо. Мне удалось прочитать прошлое, когда мы ступили на лестницу.       — Почему ты не сказала сразу? — нахмурился Нарис.       — Не хотела мешать тебе смеяться над моим падением.       — Я не смеялся.       Рейка вновь закатила глаза и покачала головой. Спорить о тонкостях человеческих эмоций с Тараэлем было бесполезно.       — Пошли наверх, — предложила она вместо этого. — Нам нужно найти кабинет Даль’Мерсера… Я расскажу, что видела, по дороге.       В гостиной Рэйка уже куда внимательнее изучила разбросанные повсюду книги старика. Множество запрещенных философских трудов, не менее запрещенных трактатов по псионике, энтропии, экспериментальной алхимии и… Рэйка приподняла массивный кальян с импровизированной подставки.       — Я даже не хочу знать, зачем старому пердуну некромантия, — признала она и поставила кальян на место.       Тараэль фыркнул, но благоразумно промолчал, не став развивать щекотливую тему.       Этот дом давил Рэйке на нервы. При всей своей обжитости и захламленности он казался безликим и пустым. Так бывает с домами, которые являются для своих хозяев лишь декорацией, временным пристанищем. Мысль, что Даль’Мерсер имел другое убежище, не давала Сафран покоя. Возможно, именно туда старик и увез Тару? Но где оно могло быть?       Слоняясь по гостиной в поисках хоть какой-нибудь подсказки, Рэйка успела пересказать Тараэлю разговор Даль’Мерсера и Тары. Нарис за это время не проронил ни слова, но в конце его молчание можно было смело назвать неодобрительным.       — Ну же, — подтрунила его Сафран. — Тебе явно есть что сказать!       «Что-нибудь уничижительное».       — Эта Тара еще глупее, чем ее подружка, — не разочаровал Тараэль. — Как она в принципе могла верить Даль’Мерсеру?       — Так же легко, как многие ралаимы рьяно верили Отцу, — пожала плечами Рэйка и вышла в коридор.       Ей казалось, что тени у входной двери едва заметно шевелились. Ощущение, что за ними следят, не покидало ее. Чувствуя, как в груди натягивается знакомая, нервная струна, Сафран то и дело кастовала заклинание обнаружения. Она ожидала, что из темноты на них вот-вот выскочит новый враг, но завихрения магии приносили ей лишь стук сердца Тараэля — единственного живого существа в этом доме, помимо нее. Однако теперь она знала, что Даль’Мерсер нашпиговал свое жилище призрачной стражей, и не могла позволить себе расслабиться.       — Ты сам говорил, что у них были мозги набекрень, — продолжила Рэйка, убедившись, что подвижные тени в конце коридора — лишь плод ее воображения. — А я говорила тебе, что это все объяснимо. Люди ужасно хотят быть особенными.       — Но Тара сама не знает, чего хочет.       Рэйка быстро скользнула по нему взглядом и заметила, что Тараэль вновь вынул свой кинжал из ножен. Руку, сжимавшую оружие, он расслабленно опустил вдоль тела, однако Сафран знала — Нарису понадобится меньше мгновения, чтобы среагировать на опасность. Чувствовал ли он ее волнение или сам подозревал что-то, но был готов прикрыть ей спину. Это успокаивало.       — Потому что ей есть, между чем выбирать, — вздохнула Рэйка. — Она любит Эсме, несмотря на разрыв, а это… Что ж. Больше того, чтобы быть особенным для мира, любой человек мечтает быть особенным для кого-то одного… такого же особенного для него.       — Чушь, — ожидаемо отбил Тараэль, и Сафран терпеливо улыбнулась ему.       Поначалу она думала, что Нарис держится особняком из чистого упрямства — как она сама когда-то. Потом — из-за того, что не умеет иначе. Но когда Рэйка узнала о Лето, то мигом вспомнила слова одного неримского путешествующего священника: «Однажды раненая душа всегда сопротивляется сильнее и боится быть раненой вновь».       Спорить с Тараэлем не хотелось. Если Вин выстоит, у него будет время, чтобы и самому все понять. Ища спасения от этого неловкого разговора, Рэйка быстрым шагом прошла на кухню и свернула к лестнице, ведшей на верхние этажи.       — Нам все еще нужно найти рабочий кабинет Даль’Мерсера, — бросила она через плечо. — Давай постараемся выпотрошить все его маленькие, грязные тайны. До трясучки хочу увидеть его лицо, когда мы сорвем его планы!       ***       Сознание возвращалось к Акарусу с великим трудом. В висках оглушительным набатом била кровь, глаза жгло, легким катастрофически не хватало воздуха, и в первые секунды пробуждения страж позабыл, где находится. Но потом воспоминания огрели его обухом по голове, и он вздрогнул, приходя в себя.       Ребра ответили на его движение тупой болью, но они точно не были сломаны. Кто-то поднял его с пола и усадил, заботливо привалив спиной к изножью кровати. За окном окончательно стемнело, очертания комнаты затерялись в густых тенях, но две высокие фигуры, застывшие на балконе, Акарус смог разглядеть без труда.       Баизак стоял к нему лицом, и страж опасался, что тот успеет прознать о его пробуждении быстрее, чем ему удастся подслушать тихий разговор. Акарус подумал было, что оборотень — враг Адалаиса, но беседовали они как старые знакомые.       Страж задержал дыхание, стараясь не пропустить ни слова.       — … ты абсолютно не владеешь собой и не ведаешь о границах своей силы.       Голос незнакомого аэтерна был низким, вибрирующим. Холодным, как ледники у Великой гряды.       — Ты летел до самого Эрофина лишь затем, чтобы сообщить мне об этом? — огрызнулся Баизак, но без всякого задора — скорее, смущенно.       — Нет, — усмехнулся оборотень, — затем, чтобы сообщить, что ты слишком несдержан и слишком зелен для миссии, которую сам на себя и возложил.       — И такие выводы ты сделал из-за одной единственной увиденной тобой сцены? — Ночной мрак смазывал черты лица Адалаиса, но Акарусу показалось, что он возмущенно поморщился.       — Ее было достаточно для того, чтобы судить о твоей эмоциональной нестабильности. Ты расклеился от одного маленького предательства и взбесился так, будто на твоих глазах сожгли детей и женщин. Что же с тобой будет, если такое произойдет на самом деле? Как ты поведешь себя, когда тебя предадут еще сильнее?       — Я…       — Далее. Я наблюдаю за тобой отнюдь не первый день. Ты этого не понял, не почувствовал. Даже твой спутник, абсолютно не умея пользоваться своими силами, был смекалистее тебя и ощутил мою магию. О чем это говорит? Ты легкомыслен.       Акарус был готов съездить себе по лицу. Конечно же, тот ворон, сидевший на вывеске таверны, и ворон, атаковавший Адалаиса, — одно и то же существо! Страж мог бы успокоить себя тем, что в любом случае никогда бы не догадался, что за ними может следить птица, но куда успешнее у него выходило корить себя за отказ от уроков Каллисто — опять. Умей он чуточку больше, то наверняка смог бы рассмотреть магию, окутывавшую ворона.       — Ты вычитываешь меня, словно ментор в лекционной зале! — обиженно воскликнул Баизак.       — Ты это заслужил, — отрубил оборотень. — И последнее: сам факт того, что ты допустил предательство, говорит о том, что ты еще не научился просчитывать действия других наперед. Действуешь необдуманно, готов довериться всякому, кто вызывает симпатию, но не доказал свою лояльность. Казалось бы, у тебя перед глазами всегда был образчик того, как не нужно делать, но ты так ничему не научился.       — Не смей примешивать меня в ваши разборки! — тут же подал голос Арантэаль, а потом с явной неохотой добавил: — Каким бы нудным и раздражающим ни был этот придурок, но он воспитал не одно поколение серафимов, друг мой. Я готов вырвать себе язык за такие слова, но когда он начинает читать нотации, то точно знает, о чем говорит.       Баизак медленно попятился назад и прислонился спиной к балконным перилам. Акарус почувствовал, что он не был готов к тому, что Наратзул Арантэаль вдруг встанет на сторону чужака.       — Так что же, — язвительностью прикрывая растерянность, произнес Адалаис, — ты здесь для того, чтобы сделать серафимом и меня?       — Тебя? Серафимом? — Холодный смех оборотня ударил по ушам и заставил волосы на загривке Акаруса встать дыбом. — Если на секунду забыть, что серафимы были слугами Рожденных Светом, то даже сравнивать тебя с ними — оскорбление. Для них. Нет, щенок, я здесь лишь из-за того, что тебе необходим контроль. Я поставил на тебя, помог тебе остаться в живых, и теперь ответственен за то, что ты натворишь, действуя в одиночку. Помнишь, мы говорили об ответственности? Вот моя. Мне плевать на людей, погибнут они или будут жить, но я не хочу умирать с мыслью, что позволил жить тому, кто преумножит их последние страдания из-за своей юношеской глупости.       — Ты что, собираешься увязаться за нами? — ужаснулся Арантэаль. — Это исключено! Если мы все помрем от Очищения, я не хочу, чтобы последним, что я увижу перед своей окончательной смертью, была твоя рожа!       — Боюсь, у тебя нет особого выбора, меч, — ухмыльнулся аэтерна. — К тому же, не думаю, что белый огонь уничтожит магическую железяку. Останешься доживать вечность в ожидании новых обитателей Вина где-нибудь в руинах Арка.       — Ты многое знаешь, — заметил Баизак и скрестил руки на груди.       — Я многое слышал, — поправил его чужак. — Как я уже сказал, я наблюдаю за тобой не первый день.       — А быть может, всё дело в том, что ты изначально…       И тут Акарус неудачно дернулся. Он хотел незаметно вытянуть ногу, пользуясь тем, что на него все равно никто не смотрит, но бок сразу же прострелило острой болью, и — страж зашипел сквозь зубы. Воздух попал в пересохшее, саднящее горло дроблеными осколками стекла, и Акарус закашлялся, прижав руку к груди.       Голоса на балконе стихли. Даже задыхаясь от кашля, Акарус почувствовал на себе взгляд Баизака и внутренне сжался от страха. Он и представить не мог, что Адалаис способен на такие вспышки гнева, и теперь не знал, чего от него ждать — кроме новой боли.       — Очнулся, — вынес вердикт помощник Арантэаля.       — Уже давно, — уничижительным тоном отозвался оборотень.       — Шесть минут и сорок восемь секунд тому назад, — педантично добавил Арантэаль.       — Раз вы замечаете все на свете, то почему не сказали мне? — окончательно взбеленился Баизак. — И когда вы успели объединиться против меня?       Ответом ему было саркастичное молчание.       Ковры заглушали шаги Баизака, но Акарус чувствовал его приближение всем телом. Кашель, наконец, отпустил его из своих удушающих объятий, и страж смог отвернуться, пряча глаза. Ему не хотелось встречаться с Адалаисом взглядом. Ему было страшно. И стыдно.       Баизак присел рядом с ним на корточки, и по мановению его руки свечи в канделябре у кровати вспыхнули, озаряя комнату золотистым, теплым светом. Баизак молчал, и Акарус не мог заставить себя вымолвить и слово. В голове у него крутилась одна яркая мысль: это не предательство, — но он не знал, как объяснить это Адалаису.       — Посмотри на меня, — велел Баизак.       Акарус зажмурился и даже не шелохнулся.       — Посмотри.       Все это было ужасно неправильно. Госпожа Нара предупреждала его: нужно быть осторожным, нельзя вызывать подозрений, пока не станет ясно, на одной ли они стороне. Акарус старался, как мог. Во имя Солнца, ему даже не приходилось переступать через себя, чтобы выполнять свою работу правильно! Если бы не этот оборотень…       Баизак только казался тщедушным — магу не нужны накаченные мышцы, чтобы повергать врага в ужас, — но хватка у него была стальной. Не дождавшись от Акаруса никакой реакции, он прихватил пальцами его подбородок и насильно повернул его лицо к себе. Страж был готов провалиться сквозь землю, но продолжать упорствовать более не имело смысла. Он и так упал в глазах Баизака, и лишь чудо восстановит некое подобие дружбы между ними — так нужно ли усугублять?       Поморщившись, Акарус приоткрыл веки. Лицо Баизака было совсем близко: бледное, осунувшееся, лишенное всяких эмоций. Но в глазах его застыла нешуточная обида. Кем бы ни был тот оборотень, чей силуэт маячил в дверях балкона, он был прав: Адалаис не был готов к предательству — даже самому маленькому.       Да и с чего бы ему, если рассудить. Акарусу не так давно исполнилось тридцать лет, а Баизаку было и того меньше. Он успел вкусить смерть и разрушения, но распробовать человеческое коварство смог лишь на примере других. Во время войны против Богов Света орденовцы держались друг за друга изо всех сил: они не могли помыслить о предательстве товарищей, зная, что мир был к ним и без того жесток. А до вступления в Орден… Акарус и Баизак разговорились однажды в Горном монастыре — открытая неприязнь Сары и Балина к аэтерна быстро сблизила их, — и Адалаис рассказал, что до Святилища жил в монастыре Тирин, рос и воспитывался тамошними священниками, ходил у них в прилежных учениках. Жители Тирина были простыми, набожными людьми, а следовательно — чтили человеческую благодетель.       Иными словами, до этих пор Баизак и не знал, как болезненно входит острие ножа в спину.       — Я погорячился, — тихо сказал Баизак, разглядывая лицо Акаруса, — и должен принести тебе за это искренние извинения. Веришь или нет, я не хотел ранить тебя — лишь припугнуть.       Об этом Акарус догадался и сам. Адалаис мог убить его множеством способов, и это не заняло бы у него много времени. Но страж не знал, насколько ценной окажется его жизнь, когда помощник Арантэаля получит от него все, что хочет.       — Ты связывался с Нарой в пути? — прищурился Баизак.       Акарус, помедлив, кивнул. Будет ли его участь зависеть от того, насколько искренни будут его ответы? Или ему стоит уповать лишь на благодушие Адалаиса?       — Как?       Осторожно завозившись, Акарус смог поднять руку так, чтобы не потревожить ушибленные ребра, и потянулся к высокому воротнику рубахи. Вытащил наружу простенький шнурок. Баизак, подавшись вперед, снял с руки перчатку и двумя пальцами прихватил подвеску-камушек.       — Здесь какие-то руны, — пробормотал он и озадаченно нахмурился. — Но я с ними незнаком. — Я ничего не вижу, — подал голос Наратзул. Пожиратель висел на поясе Адалаиса, делая обзор Арантэаля крайне скудным. — Подсвети мне!       Но тут оборотень одним плавным движением выступил из тьмы и склонился над Акарусом и Баизаком. — Старые добрые руны Связи, — произнес он спустя секунду.       Его длинные волосы упали вниз, окутывая руку Адалаиса черным шелком, и оборотень с легким раздражением откинул их за спину, заправил за уши непослушные пряди. Маленький, незначительный жест, но отчего-то он успокоил Акаруса. Благодаря ему незнакомец стал больше походить на обыкновенное живое существо, а не на мистическую бестию.       — В Инодане ими пользовались частенько, — продолжил оборотень. — Эти руны позволяли людям связываться друг с другом в любое время дня и ночи, даже если расстояние между ними измерялось в континентах.       — О, — в глазах Баизака вспыхнул неподдельный, детский восторг. Как и всегда, когда он сталкивался с чем-то неизведанным. — И как они работают?       — Я расскажу тебе об этом потом, — нетерпеливо отозвался Арантэаль. — А сейчас давай вспомним о том, что на самом деле важно!       — Важно, — повторил Баизак и печально ухмыльнулся. Его взгляд вновь потух. Он подбросил подвеску на раскрытой ладони. — Ты тайком связывался с Нарой, пока я спал?       Воздух вышел из легких Акаруса с хрипом. Страж зажмурился и тряхнул головой. Все это было неправильно!       Он изначально знал, что ничего хорошего из этого не выйдет!       — Господин, я… — начал было Акарус, но спазм пережал его горло шипастым ошейником, и он вновь закашлялся, засипел.       — Подлатай его немного, — услышал он скучающий голос оборотня. — Иначе он ничего не скажет, даже если захочет.       Подвеска с тихим стуком ударилась о край доспеха Акаруса, а в следующее мгновение страж почувствовал ладонь Баизака на своей шее. От неожиданности и страха он дернулся в сторону, но Адалаис удержал его на месте, впившись пальцами в нежную кожу за ухом.       Стало еще хуже. Все существо Акаруса вскричало в истерике: вот сейчас он по-настоящему задушит его! Но прошла секунда, другая, и Акарус ощутил лишь расползающееся по телу тепло и легкое покалывание в горле. Он приоткрыл глаза. Голова Баизака была опущена, между его бровями пролегла глубокая складка. Страж видел, как работают целители, раньше и знал, что прямо сейчас Адалаис выискивает все повреждения на его теле и из всех возможных вероятностей отбирает ту, где их нет и никогда не было. Это был деликатный, тонкий процесс, и Акарус замер, боясь пошевелиться и помешать Баизаку. Ходить со срощенными голосовыми связками ему совершенно не хотелось.       Через несколько минут Баизак отстранился, и страж на пробу вздохнул, раз, другой.       — Ты ведь понимаешь, что я вылечил тебя не по доброте душевной, — холодно заметил помощник Арантэаля. — Мне нужны ответы. Я должен знать, если мне в затылок уже дышат…       — Господин, — перебил его Акарус, — я отправился с вами вовсе не для того, чтобы помешать вам в исследовании Очищения.       — Правда? — недоверчиво рассмеялся Баизак. — Дратис рассказал мне о письмах Балина, друг мой. Тебя послали за мной, чтобы ты докладывал Совету о каждом моем шаге.       Акарус нахмурился и недоуменно уставился на него.       — Меня послала госпожа Нара, и Балин не имел к этому никакого отношения.       Брови Баизака изумленно взлетели вверх. Он в задумчивости провел ладонью по лицу, потеребил росчерк шрама на подбородке.       — Поясни.       — Госпожа Нара всегда боялась, что отказ большей части Ордена в помощи Теалору Арантэалю был ошибкой и может привести к катастрофе. Она была обеспокоена разговором с вами. Она поняла, что вы захотите докопаться до правды — сделать то, что сделать сама она побоялась, — но не могла открыто поддержать вас.       — Боялась, что ее лишат места в Совете? — с издевкой уточнил Адалаис, и, как бы Акарус ни старался скрыть раздражение, его рот скривился против воли, а краска ударила жаром в лицо.       — Госпожа Нара — единственная, кого заботит что-то кроме своего комфорта! Да, она побоялась отправиться с Константином на Эндерал, но это не значит, что у нее не болело сердце из-за этого. Она ответственна за создание группы ученых, которые будут изучать магический диссонанс на юге Нерима, она частенько засиживается допоздна, пытаясь найти хоть какие-то зацепки, подтверждающие, что сны о судном дне — об Очищении! — не плод больной фантазии, не чья-то глупая, магическая шутка… Не смейте говорить, что ее заботит лишь место в Совете!       — И даже если ее заботит место в Совете, — подал голос оборотень, — то не стоит винить ее за это. Она уже не молода. Куда ей податься, если бывшие товарищи вышвырнут ее вон?       Баизак кинул на него мрачный взгляд, но промолчал. Тяжело вздохнув, он встал на ноги и в глубокой задумчивости заходил по комнате.       — Госпожа Нара предсказала, что вы сбежите, пока за вас не взялся Балин, — покачал головой Акарус. — Она хотела верить в то, что вы будете действовать разумно, но опасалась, что вы совершите что-нибудь необдуманное. Ее испугала ваша свирепость в отношении Сары, и она не могла отмахнуться от мысли, что за пять лет вы изменились и больше не являетесь тем, кого она когда-то знала. Она… видела, что мы с вами неплохо ладим, и попросила меня сделать вид, что уйти с вами — полностью моя инициатива. Я должен был докладывать госпоже Наре о ваших действиях, а заодно — следить за вами и остановить вас лишь в том случае, если…       — Если окажется, что я — тот самый жестокий, кровожадный безумец, каким меня выставляет Балин, — холодно улыбнулся Баизак.       Акарус прикрыл глаза и обреченно кивнул. Во имя Солнца, сказанные Адалаисом вслух, эти слова звучали неправильно.       — Но за все время, проведенное с вами, мне ни разу не пришлось усомниться в том, что это — неправда, — попробовал он сгладить острые углы.       Баизак остановился и оглянулся на него через плечо. Его брови вновь удивленно взлетели вверх, но на этот раз в его образе проступила грозная величавость. Под его взглядом Акарус почувствовал себя маленьким, ничего не значащим, и у него перехватило дыхание. Но потом оборотень, наблюдавший за ними, громко фыркнул, Баизак моргнул, и наваждение исчезло.       — Ты что же, — медленно проговорил Адалаис, — теперь намерился мне льстить?       — Н-нет. Я и правда так считаю. И теперь я точно знаю, что вы делаете нужное дело, и хотел бы помочь, если… если вы позволите.       Он говорил искренне. За время их путешествия Акарус ни разу не усомнился в том, что впервые в жизни делает что-то значимое, что-то правильное, следуя за Баизаком. Не стоит на страже новичков-политиков, пытающихся подлизнуть всем и сразу за теплое место под солнцем, не сопровождает госпожу Нару на унылые встречи с чопорными аристократами из Эрофина, согласившимися спонсировать их экспедицию — на своих условиях… Это дорогого стоило. И пусть Акарус предавал Баизака каждый раз, когда связывался с госпожой Нарой, но он делал это из чистых побуждений.       — Как это мило! — буркнул Бог Тьмы. — Баизак, если малец говорит правду, то лучше оставить его в живых. И при себе. Нам понадобится связующая нить с теми членами Ордена, которые смогут поддержать тебя в будущем.       Баизак скривился, и Акарус на мгновение испугался, что оставлять его в живых все же не входило в планы Адалаиса. Но потом он подошел ближе, и страж с облегчением понял, что Баизак просто-напросто продолжает обижаться.       — Ну а Балин? — воинственно вскинул подбородок он. — Отчего Нара рассказала ему о своем плане, если хотела действовать втайне от него?       Хохотнув, оборотень закатил глаза.       — Используй мозги по назначению, щенок. Ей нужно было объяснить не только твое исчезновение, но и уход своего человека. Она могла сделать вид, что ничего не знает о вашем побеге, но тогда Совет бросил бы все свои силы на вашу поимку. И тогда она поступила хитрее: втерлась к этому Балину в доверие, сказала, что действовала на опережение. Пусть твой спутник и сливал ей информацию о том, где вы и чем занимаетесь, но вряд ли она сообщала обо всем другим магам, иначе вас перехватили бы еще в Треомаре.       Акарусу лишь оставалось согласно кивнуть. Он не знал, что происходило в Горном монастыре после его ухода — Нара больше спрашивала о Баизаке, чем рассказывала об обстановке в Совете. Но предположение оборотня звучало логично.       Чувствовал это и Баизак. Походив по комнате еще немного, что-то ворча себе под нос, он спросил:       — И что Нара собиралась делать, узнав от тебя, что Очищение — реальная опасность, и уверившись в моей адекватности?       — Развернуть кампанию в Совете в вашу пользу. Как только мы добудем реальные факты того, что Очищение реально и уже происходило в Вине не раз, она найдёт нужные слова, чтобы обрести союзников среди оставшихся магов. И она уже делает всё от неё зависящее! Насколько мне известно, после того, как госпожа Нара узнала о том письме архимага Треомара, она уже начала разрабатывать стратегию. И я обязательно рассказал бы вам о…       Издевательский смех оборотня заставил всех присутствующих недоуменно посмотреть на него.       — Неужели эта старая магичка, — абсолютно равнодушный к чужому неодобрению, он обратился к Акарусу, — действительно думает, что сможет в одиночку переубедить Совет и заставить его идти против своего короля? Оставить нагретое местечко во дворце и вернуться к почетанию Бога Тьмы? Какими бы логичными ни были ее доводы, ее обвинят в измене и подстрекательстве к бунту. Разве уплывшие на Эндерал маги все еще не считаются государственными изменниками?       — Считаются, — с неохотой признал страж.       Кто такой этот угрюмый аэтерна?       — Ваша Нара должна понимать, что после первого же слова против установленной системы ее ждет такая же участь, — с этими словами чужак посмотрел на Баизака. — Глупо ожидать поддержки от членов Совета. Во всяком случае, сейчас. Ваш Балин хитер. Он может поддержать Нару и навязать тебе свою помощь лишь для того, чтобы воспользоваться твоим добродушием, а потом предать тебя. И это не будет так же безобидно, как в этот раз.       — Скажи-ка мне, Аркт, ты доверяешь хоть кому-то? — Баизак сложил руки на груди.       — Доверие — непозволительная роскошь, — не задумавшись ни на секунду, отозвался оборотень.       — Выживать в одиночку — тоже не сахар, — заспорил Адалаис. — Как ты вообще дотянул до наших дней?       — Вполне успешно, — оскалился Аркт.       Аркт! Тот самый Аркт? Акарус обнаружил, что сидит с широко раскрытым ртом, и поскорее захлопнул его. Стоило Баизаку вылечить его, как он тут же вернулся в свое обычное состояние в этом путешествии — вечно изумленный и вечно подозревающий, что слух подводит его.       В детстве Акарусу повезло, что среди бездомных аэтерна, ютившихся вместе с ним в канализации Эрофина, были те, кто от нечего делать научил его худо-бедно читать и писать. И благодаря этому, очутившись в Горном монастыре, он нашел свой собственный рай на земле — библиотеку Ордена. Наряду с прочими, там были книги, описывающие некоторые исторические события тысячелетней давности. «Мистериум Тирматраля» и «Изгнание Аркта» были среди них. Двух более противоречащих друг другу книг с упоминанием одной и той же фигуры Акарус в руках не держал — ни до, ни после.       В Треомаре Акарус последовал совету Баизака и нашел записи архивариуса, описывавшие последние дни города аэтерна. В них говорилось, что предводитель серафимов, Аркт, проник во дворец и в одиночку расправился с королевской семьей, лишая Треомар последней надежды. И эта информация подтверждала историю, описанную в «Изгнании». Долго и верно Аркт служил Богам и принимал непосредственное участие в охоте на Наратзула Арантэаля. Он преследовал лидера восстания до Ксармонара, движимый преданностью Рожденным Светом и личным мотивом — желанием отомстить за смерть любимой женщины, Зелары. Они схлестнулись в битве на телах горожан, которых Аркт был вынужден убить из-за обмана Арантэаля, и… Признаться честно, конец разочаровал Акаруса. Он долго вчитывался в строки, описывающие осознание Арктом того, что Боги никогда не простят его за оплошность в Ксармонаре, и его решение из-за этого отвернуться от Богов подобно Наратзулу, и — ничего не понимал. В этом не было логики! Он просил разъяснений у Каллисто, даже на свой страх и риск сунулся к Константину, и лишь госпожа Нара дала ему в какой-то мере вразумительный ответ. «Исторические книги всегда лгут, мой мальчик. Их пишут или для того, чтобы очернить кого-то, или для того, чтобы, наоборот, выставить кого-то чуть ли не святым. Правда, чаще всего, посередине. А о том, что происходило между Рожденными Светом и архисерафимом Арктом, ты никогда не узнаешь».       Она была права, потому как «Мистериум» описывал Аркта злостным предателем изначально. В нем не было упоминаний о Ксармонаре и участии архисерафима в войне Богов против восстания Наратзула Арантэаля. Еще в начале времен, разозленный на Тира за то, что он «вдохнул жизнь» в столь несовершенные создания как люди, Аркт нашел союзников среди других серафимов и выступил против Творца. Армия Богов разгромила его силы, и Рожденные Светом «свергли» Аркта на землю, оставив его влачить жалкое существование среди смертных. Но предатель затаил на своих бывших покровителей злобу. С помощью некромантии он создал армию мертвецов и погрузил могучее королевство людей, Тирматраль, во тьму. Конечно же, его вновь остановили: посланный на землю архисерафим Венд поверг Аркта в поединке на руинах древнего города Шторм, и бездыханное тело его было на веки вечные заключено в залах крепости Эндерал. Правда, каким-то чудодейственным образом он воскрес и принялся за старое, погрузив во тьму и Арктвенд. Мораль «Мистериума» была такова: зло никогда не дремлет и может затаиться даже в стане святых.       Но Арктвенд пал уже после пленения Наратзула Арантэаля в Туманной башне, неприступной тюрьме Богов близ земель Нерима. Акарус упорно пытался собрать паззл, отыскивая возможные крупицы правды то там, то здесь, но понимал, что у него недостает то ли фантазии, то ли смелости суждений. Прошло время, и страж отступил, оставил разгадку этой тайны в ранге нелепой мечты и сосредоточился на по-настоящему важных вещах: он учился сражаться и защищать членов Орденов, магов, большая часть из которых вовсе не умела держать меч в руках.       И вот Аркт — живой, настоящий, а не сошедший со страниц недостоверных исторических книг, — стоял напротив Акаруса. Он не был похож на обычного аэтерна ни внешностью, ни аурой, но и на воплощение зла не походил. В пляшущем свете свечей его лицо выглядело совсем молодым, несмотря на то, что его возраст насчитывал тысячелетия. Бледный, с тонкими чертами лица — его можно было назвать красавцем, если бы не страшные, желтые глаза. Акарусу казалось, что под этим взглядом даже самый отменный лжец заговорит только правду. В «Изгнании» описывалось, как Аркт боялся вызвать гнев Тира, как переступал через себя, понимая, что должен предать его. Но Аркт, которого видел Акарус своими собственными глазами, не казался тем, кто будет дрожать в страхе перед кем-то. Уж скорее он сам доведет кого-то до предательской дрожи — одним лишь своим присутствием.       «Правда, чаще всего, посередине». Да, госпожа Нара была, как всегда, права.       — Умоляю, — раздраженно выплюнул Наратзул Арантэаль, — перестань задавать ему провокационные вопросы! Он — одинокий волк, отшельник и просто мудрец. Дай ему волю, и он будет петь о себе соловьем часами!       — Учился этому у лучших, — хмыкнул Аркт.       — И что же ты предлагаешь делать? — Баизак опустился в кресло у незажженного камина и устало расползся по мягкому сидению. На мелкие склоки Аркта и Наратзула — те, которые могут возникнуть лишь между теми, кто знает друг друга долго и более чем просто хорошо, — он не обращал и толики внимания. Как будто слышал их раньше — и не раз. — Полагаться на силы Ордена нельзя, вовлекать Нару в наше расследование нельзя, отпускать Акаруса или убивать его ты тоже не рекомендуешь… Признаться, у меня больше нет идей.       — Отправляйся в гущу событий — на Эндерал — и продолжай расследование. А мальчик, — Аркт кивнул в сторону Акаруса, — отправится с тобой. Он понадобится на тот случай, если дела примут плохой оборот: до тех пор ты не будешь просить эту вашу Нару встряхивать Орден. Королевский двор Коарека даже думать не должен о том, что внутри него созревает бунт. Это потом каждый умелый маг и воин будет на вес золота. К тому же, — хмыкнул он, — тебе не помешает еще один умелый меч. Ты-то свой лишь для красоты и носишь.       Баизак уныло промолчал и с педантичным рвением принялся отковыривать позолоту с подлокотника кресла. Акарус воспользовался этим мгновением тишины, чтобы перевести дух. Опасливо покосившись на Адалаиса и словив его ответный мрачный взгляд, он поднялся на ноги и подобрал свой валявшийся в углу комнаты меч. Факт, что его все же не собираются убивать, грел душу, но… Обида Баизака теперь казалась Акарусу еще большей бедой. Ему нравилось разговаривать с ним, даже если это были пустые разговоры. Ему нравилось думать, что в конце их приключений они могли бы стать хорошими друзьями. Случится ли это после сегодняшнего дня?       — О, я понимаю, в чем проблема, — вдруг заговорил Аркт, лениво растягивая гласные звуки. Он стоял у балконных дверей, барабаня пальцами по прозрачному стеклу, и выглянувшая из-за облаков луна освещала его нехорошую улыбку. — Ты вдруг подумал, что не терпишь ложь, что лгуны тебе противны. Я знаю, как помочь тебе справиться с этой бедой. Давай же с этой секунды все в нашей маленькой группе псевдодрузей будут честны друг с другом!       Баизак вскинулся в кресле, словно ужаленный. Он дикими глазами посмотрел на оборотня и прошипел срывающимся голосом:       — Не смей!       Растерянно моргнув, Акарус увидел, как Аркт небрежно отмахнулся от Адалаиса:       — Твоя идея скрыть это изначально была абсолютной ерундой.       С каждой секундой это все больше напоминало театр абсурда.       — Позвольте представиться, — оборотень склонился перед стражем в почтительном поклоне. — Я — Аркт, бывший главнокомандующий войсками Рожденных Светом, нечестивый предатель в глазах господа нашего Тира.       — Аркт, я предупреждаю тебя… — с нешуточной угрозой прошептал Баизак, приподнявшись в кресле. Воздух в комнате раскалился, загудел.       — Это, — оборотень сделал изящный жест рукой в сторону меча на поясе Баизака, — Пожиратель — артефакт, выкованный специально для убийства Богов. Вот уже пять лет он говорит голосом Наратзула Арантэаля — бывшего великого паладина, внебрачного сына грандмастера Святого Ордена, Теалора Арантэаля, и Рожденной Светом, Ирланды, и несостоявшегося Бога Тьмы Вина.       Что?       — А это, — Аркт прищурил насмешливые, желтые глаза, глядя на бледное как полотно лицо Баизака, — это — Баизак Адалаис — бывший ученик первосвященника из монастыря Тирин, единственный выживший из всех найденных за последние десятилетия Одаренных. Он — тот, кто помог Наратзулу Арантэалю бежать из тюрьмы Рожденных Светом и взойти на трон Нерима, тот, кто помог остановить войну между Срединным и Северным Королевствами, тот, кто сверг культ Творца в Остиане… Тот, кто на самом деле стал Богом Тьмы, вонзив Пожиратель в сердце господа нашего Тира.       С глухим стоном Баизак рухнул обратно в кресло и прикрыл лицо ладонью. Пожиратель на его поясе раздраженно вспыхивал черным светом: если прислушаться, то можно было различить страшные проклятья, которыми Арантэаль поносил Аркта.       Акарус же изваянием застыл у кровати. В голове звенела пустота. Его мир вновь перевернулся, и он просто не мог привести мысли в порядок. Более того, никто не собирался давать ему время прийти в себя. Улыбка Аркта, страшная, совмещавшая в себе несовместимую палитру эмоций — веселье, гнев, презрение и усталость, — стала еще шире.       — Вот видишь, малыш, — сказал он Акарусу, — ты — не единственный, кто врал все это время. А теперь, чтобы все было честно, — твоя очередь представить себя.       ***       Верхний этаж дома Даль’Мерсера был еще неказистей нижнего. Оглядывая узкий коридор, протянувшийся за лестницей, Тараэль понял, что давно позабыл, где находится. По долгу службы в Ралате, он частенько бывал в домах диких магов, живущих в Подгороде и сотрудничающих с Отцом, и этот дом — дом в Квартале Знати, буквально в нескольких шагах от Храма Солнца, — был их точным отражением. Такой же темный, захламленный запрещенными книгами и артефактами, такой же наводящий тоску. Находиться в нем было тревожно и неприятно. Тараэль мечтал о минуте, когда они найдут то, что ищут, и уйдут отсюда к чертовой матери.       Рэйка шла впереди него и по очереди дергала ручки дверей, но все комнаты оказались запертыми. На пробу они открыли несколько из них отмычками, но то были лишь гостевые спальни, заросшие пылью и вонявшие гнильем. Очень скоро у них не осталось других вариантов — хозяйская спальня располагалась за самой дальней дверью, потемневшей от времени и рассохшейся в некоторых местах.       Комната Даль’Мерсера больше напоминала коморку в одном из бараков Подгорода — только богато обставленную. Большую часть пространства занимала кровать со старым, бордово-красным балдахином. Окон здесь и вовсе не было.       Тараэль нахмурился, осматриваясь по сторонам, а Рэйка с озадаченным видом подошла к дальней стене и приложила к ней ладонь.       — Так не должно быть, — категорично заявила она. — Я не чувствую здесь иллюзий, но мне кажется, что эти доски… выбиваются из общего вида.       — Попробуем найти какой-нибудь рычаг, — пожал плечами Тараэль. — Если этот ублюдок устроил здесь тайную комнату, мы ее отыщем.       Поиски не обещали быть долгими, но нудными — вполне. Рычаг мог находиться где угодно: за книжной полкой или за самими книгами, под напольной доской или за картиной на стене. Тараэль начал с книжных полок, а Рэйка зашерстила от стены у самой двери до прикроватной тумбы, постепенно приближаясь к кровати.       Совсем скоро он услышал ее злобное пыхтение. Оглянувшись, Тараэль обнаружил, что магичка пытается протиснуться между стеной и кроватью. Магический огонек панически скакал вокруг хозяйки, не зная, где он больше нужен, и длинные тени кружили по стенам и потолку комнатушки в истеричном танце.       — Я нашла его! — просипела Сафран. — Но мне не хватает длины руки! Бросай свои книжонки и помоги мне.       Хмыкнув, Тараэль с мстительной неспешностью расставил книги на обследуемой полке, закрыл стеклянные дверцы шкафа и лишь после этого решил, что в помощи, конечно, не откажет. К тому времени место дислокации Рэйки сместилось: так и не дождавшись дружеской поддержки, она нашла выход самостоятельно. Из-под кровати Даль’Мерсера торчали лишь ее зад да ноги.       — Вот же черт, — зазвучал веселый голос магички, — я почти что надеялась увидеть здесь какую-нибудь неприличную литературу. А здесь нет даже ночного горшка. Только… — она оглушительно чихнула.       Раздался глухой удар, и кровать вздрогнула. Тараэль утомленно закатил глаза.       — … пыль, — закончила Рэйка со злобным шипением. — Много, много пыли!       — Теперь ты дотягиваешься до рычага?       Ответом ему послужил скрип раздвигаемых досок. То был тот самый участок стены, который приметила магичка. За потайной дверью проглядывалась комната многим больше той, что была отведена под спальню. Свет уличных фонарей и еще не отгоревшего закатом неба проникал туда через маленькие, узкие окна, и Тараэль смог разглядеть край рабочего стола и сундуки, расставленные у стен.       Удобнее перехватив Гадюку в руке, он крадучись прошел внутрь. Он ожидал, что в любую секунду из воздуха появится новый призрачный воин, но ничего не происходило. Сквозь одно из приоткрытых окон доносился шум улицы: детский смех, пьяные песни постояльцев Толстого Леорана и кутил из городских купален, лай собак.       — Где ты? — окликнул магичку Тараэль. — Мне бы не помешало немного света.       — Нарис, — задушено отозвалась Рэйка, и он насторожился.       — Что?       — Я застряла.       Предательская улыбка расползлась по губам Тараэля. Он с силой прикусил щеку изнутри и вернулся в спальню. Сафран не соврала. Юркой кошкой она протиснулась под низкие края кровати, но потом удача оставила ее. Рэйка извивалась и так, и эдак, даже пыталась приподнять кровать над полом, упираясь локтями в пол — безуспешно, у нее не хватало сил.       Выглядело это уморительно.       Полюбовавшись немного, Тараэль присел рядом. Кожаная куртка Рэйки и края рубашки задрались, обнажая поясницу, и он… не отказал себе в удовольствии прикоснуться к ней. Ее кожа под его ладонью была нежной и горячей. Нестерпимое желание провести рукой выше, забраться под рубашку ударило в голову. Тараэль едва смог себя остановить. Тряхнув головой и закашлявшись, чтобы избавиться от тяжелого кома в горле, он попробовал добавить в голос язвительности:       — Оставить бы тебя здесь, чтобы ты полностью усвоила урок: безрассудство скажется даже в малом.       Без лишних слов Рэйка взмахнула согнутой в колене ногой. Тараэль с легкостью поймал ее за лодыжку у лица и услышал возмущенное шипение.       — Не смей смеяться над дамой в беде! В культурном обществе это неприемлемо.       — Я — беспутный. Я не знаю, что такое культурное общество.       — Логично. А теперь, будь добр, помоги мне, иначе когда-нибудь я изловчусь телепортировать отсюда и подожгу твое одеяло, пока ты будешь спать.       Ухмыльнувшись, Тараэль покачал головой. Это была пустая угроза: он ни разу не видел, чтобы Рэйка призывала огонь — только если не нужно было зажечь огонь в камине. Был ли это ее каприз, или за этой особенностью крылась какая-то история, но ее умения элементалиста никогда не затрагивали огненную стихию.       Но это не значило, что Сафран не придумает, как отомстить иначе.       Дождавшись, пока Рэйка замрет, Тараэль ухватился обеими руками за край кровати и потянул вверх. И очень быстро понял, что поднять ее будет еще труднее, чем он думал.       — Из какого дерева она сделана?! — сквозь зубы выдохнул он.       Магичка, извернувшись ужом, сначала выпростала руку, а потом одним точным движением вырвалась из плена. Кряхтя и болезненно охая, она уселась на колени и схватилась за ушибленную голову. А когда Тараэль рухнул рядом, растирая руки, улыбнулась ему сквозь растрепанные, упавшие на лицо волосы и нежно похлопала по плечу:       — Ты — мой герой! А теперь давай выясним, какие грязные секретики прятал Даль’Мерсер в своей тайной комнате.       Ничего грандиозного там, собственно, не было. Верстак фазмалиста — после встречи с призрачным стражем — их уже не удивил. Коллекция запрещенных книг — тоже. Единственное, что отличало их от тех, что были в беспорядке разбросаны внизу, — это их жутковатый вид. Тараэль пригляделся к одной из обложек и — не смог отделаться от подозрения, что выдублена она из человеческой кожи, выкрашенной в черный цвет. Но у какого уважающего себя темного мага нет такой книги?       В самом темном углу притаился небольшой постамент. На нем стояла маленькая копия статуи загадочной Женщины и лежала книга в старинном синем переплете. Рэйка опасливо приблизилась, коснулась статуэтки и замерла, стреляя глазами по сторонам.       — Удивительно, что Даль’Мерсер оставил стража в пустом святилище, но не защитил свой кабинет, — проворчала она спустя мгновение.       — На нас могут напасть на обратном пути, — предположил Тараэль.       Склонившись над одним из сундуков, он дернул замок и достал отмычку. Рэйка за его спиной рассматривала статуэтку со всех сторон.       — Внизу есть какой-то символ, — известила она. — Похож на какой-нибудь родовой герб, но кто этих аристократов разберет?       Тараэль согласно фыркнул. Поначалу он думал, что и Сафран треклятых голубых кровей. Заскучавшая дочка какого-нибудь заморского аристократа, осевшего вместе с семьей в Арке. Но чем больше он узнавал ее, тем больше понимал, что все не так просто с этой магичкой. Она была богата, умела придать себе величавый вид, но под маской холеной дамы из Квартала Знати то и дело проглядывала ее истинная сущность — дикая, беспутная. Рэйка так и не рассказала ему о своем прошлом, лишь вскользь обронила, что росла в Остиане и сбежала из Нерима, как только подвернулась возможность. Тараэль немного знал о Южном королевстве Нерима — о культе Творца, страшных жертвоприношениях и казнях еретиков — и не смел донимать ее вопросами.       Щелкнул, открываясь, замок. Тараэль откинул крышку сундука и громко присвистнул, заглушая бормотание Рэйки. Внутри была гора монет. На них можно было купить… все, что угодно. Отличную броню, достойное оружие, прыткого скакуна, дом в Квартале Знати. Бродяжка из Подгорода внутри Тараэля задохнулся от восторга. Он никогда в жизни не видел столько денег.       Рэйка подошла к нему со статуэткой наперевес и с любопытством заглянула в сундук через его плечо.       — Ого! — хохотнула она. — Похоже, наш культист совершенно не доверяет банку. Что ж, его вина, что он так беззаботно спрятал свои богатства на самом видном месте!       Тараэль растерянно посмотрел на магичку.       — Что? — хищно улыбнулась Сафран. — Обворовать такого ублюдка — совсем не грех! По всем заповедям Храма Солнца, Даль’Мерсера с его пристрастием к дикой магии и еретическим культам и вовсе нужно казнить. Даже если он вернется из паломничества по своим святым местам, то не успеет вкусить довольства жизнью — уж я это ему обеспечу. Так что, уверяю тебя, дорогуша, ты можешь забрать его монетки без всякого угрызения совести!       Если он воспользуется предложением Рэйки, то решит свою самую главную проблему — безденежье. Он был беден как монастырская мышь. Деньги, скопленные им в бытность ралаимом, оказались совсем незначительными — здесь, на поверхности. Он ничего не мог себе позволить, а пользоваться деньгами Сафран ему запрещала гордость. Тараэль зачерпнул горсть золотых монет из сундука, ощутил их приятный вес в руке и понял, что этому искушению он воспротивиться точно не сможет.       — Мне понадобится мешок побольше.       — Мы найдем его, — пообещала магичка и вернулась к постаменту, где оставила книгу. — Ну а я возьму эту статуэтку с собой, — добавила она, зашелестев страницами, — вдруг я смогу найти человека, который… который…       Недоговорив, Рэйка потрясенно замолчала. Тараэль оглянулся на нее в недоумении и увидел, как она шевелит губами, проговаривая то, что читает. Ее лицо побледнело, глаза расширились.       — Эй?       Рэйка тяжело сглотнула и облизала губы. Ее рука, придерживавшая страницу, дрогнула.       — Искусство исчезновения, — хрипло прошептала она, не отрывая взгляда от строк.       — Что?       — «Тело — это цепь, которая приковывает нас ко дну реальности.       Ты вознесешься в кругу высших мастеров, которые укажут единственный путь, которым ты должен следовать.       Ты найдешь окно, сквозь которое сможешь убежать. За ним ты увидишь землю столь прекрасную и столь далекую от мирских забот, что поневоле заплачешь.       Когда она позовет, ты подчинишься. Ее голос возвещает кредо.       Абсолютное развоплощение — наша главная цель. Вхождение в тайный цикл и исправление хрупкой реальности.       Ты свободен. Ты не связан никакими правилами. Делай, что должен, и живи, как хочешь. Все ограничения невразумительны. Нет ни добра, ни зла. Мы не должны ничего объяснять тем, кто не понимает…».       Голос Рэйки взвился под потолок и затих. Отставив статуэтку в сторону, она уперлась в постамент обеими руками и глубоко вздохнула. Тараэль тупо смотрел, как трепещут ее тонкие ноздри.       — Это безумие, — прошептала Сафран, плотно сомкнув веки. — Я как будто читаю проповеди сраного Отца.       Помедлив, Тараэль подошел к ней и взял книгу в руки. Она была совсем тоненькой. На синей обложке золотом было вытеснено одно слово: «Кредо».       — «Однажды мы получим призыв мастеров. До тех пор мы будем действовать тайно, — продолжил он с того момента, где самообладание Рэйки дало трещину. — Слепые глаза общества останутся закрытыми. Но, когда они не будут этого ожидать, мы вознесемся до богов и посмотрим в глаза всемогущим.       Найди истинное лицо своей души. Ты не тот, кем кажешься. Твое зеркало лжет. Ничто не показывает твою истинную сущность. Твоя истинная сущность не известна даже тебе самому. Ты еще не равен себе.       В конце долгого пути ты и лицо твоей души станете едины.       Достигнув этого, ты исчезнешь. Твой след уничтожится сам. И ты будешь жить в кругу богов».       На улице обиженно взвизгнула собака, послышался гомон недовольных детских голосов. Тараэль закрыл книгу — не книгу, а чертово священное писание — и посмотрел на Рэйку. Та ответила ему таким же ошарашенным взглядом.       — Дерьмо, — выдохнула она и вдруг изнуренно прижалась лбом к его плечу. Тараэль замер, не решаясь отодвинуться.       Некоторое время магичка оставалась абсолютно недвижимой. Тараэль не знал, о чем она думает, но сам размышлял о том, как Рэйка собирается сражаться против того, чему нет объяснения. И как он, Тараэль, собирается помогать ей в этом?       Они выступили против Отца и облажались: не смогли помешать его развоплощению, не смогли убить его. Женщина под вуалью вела своих культистов по тому же пути вознесения, но не собиралась останавливаться на малом — в конце Цикла, каким бы он ни был, чем бы он ни знаменовался, она устроит Очищение и освободит все души, даже заблудшие, от телесной оболочки. Она проворачивала это не раз и не два. Ее возраст исчислялся в десятках тысячелетий, и за это время никто не смог помешать ее планам. Чем они лучше тех, кто пал в неравной борьбе против нее?        — Что ж, — наконец, Рейка подняла голову с плеча Тараэля и невесело усмехнулась. — Теперь я точно знаю, что эта тварь замешана в каждом темном деле, с которым я сталкивалась на своем пути… Даже случайно. Буду считать это неплохим началом. Хотя я не могу думать ни о чем, кроме трагического конца.