Бездна Вероятностей

      Предчувствие редко обманывало Тараэля. Не успели они вернуться на первый этаж, как их атаковали сразу два призрачных стража. Рэйка пребывала в дурном расположении духа, поэтому бой вышел коротким и потребовал от Тараэля лишь несколько добивающих ударов Гадюкой.       А потом они отправились искать мешок для его денег. Поиски не отняли у них много времени, но они же привели Тараэля на кухню. Гнилой затхлый запах, заполонивший ее пространство, насторожил его. На пробу он проверил пару мешков с провизией. Картофель, морковь, лук - все было безнадежно испорчено временем.       — Что ты там возишься? — спросила Рэйка, застыв в дверном проёме за его спиной. — Решил напоследок устроить ревизию?       — Похоже, твой аристократ давненько не появлялся дома и не беспокоился о том, что по возвращению останется без еды, — сказал Тараэль, с отвращением поморщившись и отойдя от мешков на безопасное расстояние.       — Аристократы о таком и не беспокоятся, — язвительно заметила магичка. Распробовав мешанину запахов, она поскорее зажала нос рукой. — Он просто пошлет чернь на рынок.       — Или же ему было все равно, потому что он не собирался возвращаться.       Это было тревожной мыслью, особенно — после прочитанного ими писания в кабинете Даль’Мерсера. Если культисты отправились в тайное святилище, чтобы по-своему вознестись, то спасти Тару не получится, а след Женщины под вуалью будет утерян. Тараэль собирался сказать об этом Рэйке, но взглянул на её отрешенное лицо и понял, что она догадывается об этом сама. И молча проследовал за ней опустошать сундуки Даль’Мерсера.       До дома Рэйки они пробирались окольными путями, прячась от стражи в тени высоких стен, окружавших Квартал Знати. Мешок с золотом им пришлось перебросить через забор, а самим — возвращаться к парадному входу, и Тараэль выслушал тысячу и один упрек в излишней хозяйственности: ещё день назад они смогли бы пробраться на задний двор через пространство между гнутыми прутьями.       — Каждый камешек в моем доме защищён охранными чарами, — распинала его Рэйка, при этом мило улыбаясь проходившему неподалеку стражнику. — Никто не может войти в него без моего ведома, если его имя не вплетено в заклинание! Сдался тебе этот забор!       Не выдержав, Тараэль пообещал ей разогнуть прутья обратно. Сафран это почему-то тоже не устроило. Гордо вскинув голову, она первой впорхнула в дом и исчезла на лестнице на второй этаж. А Тараэль вдруг подумал, что, скорее всего, этот лаз в заборе нужен был самой магичке — для того, чтобы никем не замеченной шнырять по округе.       Подобрав мешок с деньгами, он спрятал его под кроватью — до лучших времён — и прислушался к звукам дома. Рэйка лениво плескалась в купальне, наверняка налив в бадью с водой киранийских масел — так она боролась со стрессом. Как бороться со своим стрессом, Тараэль не знал. Он попытался медитировать, но не смог расслабиться и отогнать навязчивые мысли. Поэтому он просто навзничь рухнул на кровать и мрачно уставился в потолок.       Шестнадцать зим он думал, что хуже Отца в мире никого нет. Он был воплощением зла, порока и тьмы. Хладнокровным ублюдком, которому неведомы человеческие чувства. Он был монстром. Он им и остался, но теперь Тараэль знал, что его личный кошмар во плоти — лишь верхушка айсберга.       Дождавшись, пока за Рэйкой закроется дверь в спальню, он и сам поспешил в купальню. Ему не терпелось смыть всю ту пыль и грязь, что прилипли к нему в доме Даль’Мерсера. Казалось, вместе с ней Тараэль принес в дом Сафран частицы темной магии, окутывавшей узкие коридоры поместья. Отвратительное чувство оскверненности. Оно напоминало ему о первых годах в Ралате — это потом он освоился.       Он тер свою кожу до тех пор, пока она не запылала погребальными кострами, и прикасаться к ней мочалкой стало попросту больно. Распаренный и чистый до громкого скрипа, Тараэль вышел из купален и очутился в непроглядной тьме коридоров. Свет в доме подчинялся желанию Рэйки, и магичка, еще не до конца привыкнув, порой забывала, что теперь живет не одна. Она гасила свет, засыпая, и только годы, проведенные во мраке Подгорода, спасали лоб Тараэля от встречи со стеной.       Погасив свечи в купальне, Тараэль пошел было по выученному пути в собственную комнату, но остановился посреди коридора, прислушиваясь к ощущениям. По босым ногам тянул сквозняк. Пахло сон-травой. Удивленно подняв брови, Тараэль приоткрыл дверь в комнату Рэйки и заглянул внутрь.       Сафран стояла у распахнутого настежь окна в уже знакомом киранийском халате поверх ночной сорочки. Мокрые волосы рассыпались по ее плечам, ненакрашенные губы в свете крохотного магического огонька казались совсем бледными. В одной руке она сжимала курительную трубку, в другой — короткую серебряную цепочку. Заметив Тараэля, она приветственно взмахнула трубкой и кивком головы пригласила его внутрь.       — Не спится? — улыбнулась магичка.       Тараэль покачал головой. Даже не пробуя, он знал, что не сомкнет глаз, пока не улягутся мысли в голове и не притупится, как ни странно, довольство от того, что он, наконец, был занят делом. Несмотря на то, что в доме Даль’Мерсера они не нашли ничего, кроме подтверждения гнилой человеческой природы, это было всяко лучше, чем прозябание в четырех стенах.       — Мне тоже, — вздохнула Рэйка и встряхнула цепочку. Аккуратная подвеска в виде маленького дракончика закачалась суетливым маятником меж ее пальцев. — Милая, правда?       Тараэль присмотрелся к дракончику повнимательнее. Глазами тому служили какие-то камни, но в ночном полумраке определить, какие именно, было невозможно.       — Правда, — покорно кивнул он.       Тараэль ни черта не мыслил в женских цацках, оттого пошел по пути меньшего зла: если Сафран нравится, то, значит, и ему тоже. Вроде, все предельно легко, да и магичка довольна.       — Сириус подарил мне ее, когда мы убрались из Остиана и заработали достаточно денег, чтобы позволить себе подобные изыски, — мягко улыбнулась Рэйка. Она потерла подвеску пальцами и кивнула своим мыслям: — Ее сделал кузнец из деревушки Сарнор в Северном Королевстве. Сириус несколько дней развлекал жителей игрой на лютне, пока я на пару с еще одним наемником выполняла поручение старосты, и этот добрый мужик сделал ему хорошую скидку.       Тараэль прошерстил память, но Рэйка никогда не говорила об этом человеке ранее. Поэтому он, стараясь звучать небрежно, уточнил:       — Сириус?       Короткое, шипяще-рычащее имя расцарапало глотку. Украшения дарят любимым женщинам, верно?       «Тебе-то что?» — ехидно спросил внутренний голос.       — Ах, — Рэйка тряхнула головой, словно просыпаясь, — точно! Я так и не рассказала тебе о нем. Сириус был моим другом детства. Мы познакомились в Остиане, когда мне было тринадцать лет. Ну, и… Двое сирот в дерьмовом месте — ты и сам знаешь, как это сближает.       Тараэль знал. В его груди заныло.       — Я всегда поражалась ему, — с коротким смешком продолжила магичка. — Оглядываясь назад, я могу сказать, что была ужасной сукой. Как он вообще захотел знаться со мной? Для меня это до сих пор загадка. Наверное, у него была тяга к тяжелым случаям… Добрее человека я не встречала. И вряд ли когда-нибудь встречу.       Знакомая тоска прорезалась в ее голосе. Тараэль неловко переступил с ноги на ногу и решился на глупый вопрос:       — Где он сейчас?       Быть может, он ошибся?       — Погиб, — выдохнула Рэйка вместе с сизым дымом сон-травы, и Тараэль склонил голову. Конечно, он не ошибся. Он просто не мог ошибиться, черт возьми. — Капитан корабля, на котором мы плыли на Эндерал, убила его.       Тараэль не знал, что ответить на это откровение. Тупое оцепенение овладело им. Он вспомнил то странное выражение лица Рэйки, когда она услышала его историю — его и Лето. Тогда ему было все равно, что творится в голове едва знакомой наемницы, но теперь, наконец, он все осознал. То было узнавание. Барахтаясь в пучине скорби и самобичевания, Тараэль не заметил, как она разделила его горе.       «Почему она не рассказала об этом?».       «Ты бы и слушать не стал. И она понимала это».       Сделав последнюю, глубокую затяжку, Рэйка вытряхнула сон-траву из трубки, убрала подвеску в шкатулку и отодвинула ее в самый дальний угол стола.       — Сириус был бы в ужасе от того, что происходит, — фыркнув, тихо пробормотала магичка. — Когда я думаю об этом, то ловлю себя на дурацкой мысли: хорошо, что он всего этого не застал… Думаю, я порядочно задолжала тебе свой рассказ, — добавила она, оглянувшись на Тараэля. — И раз ни ты, ни я не можем уснуть, то тянуть более нет смысла. Вот только на трезвую голову я делать это не готова.       И, не дав ему даже раскрыть рта, спустилась вниз за вином. Вернувшись, она подогрела его через бутыль ладонями. Забралась на кровать, устроив гнездо из подушек, и покачала головой, когда Тараэль пристроился в кресле неподалеку.       — Пить будем вместе, — категорично заявила Сафран, — и каждый раз тянуться с кровати к креслу неудобно. Моя история не из коротких. Садись рядом. Обещаю, я не буду приставать к твоему бренному сосуду.       — Бесполезному сосуду, — поправил ее Тараэль и, помявшись немного, обреченно опустился на мягкий матрац.       Рэйка начала свой рассказ с момента, когда она и Сириус бежали из Нерима, проникнув на борт единственного корабля, не боявшегося курсировать по водам до Эндерала. То были две недели страха, что их обнаружат, две недели томительного ожидания новой жизни. И один день, когда на нижней палубе из густых теней соткалась женская фигура в просторной, серой робе и легким мановением руки перечеркнула все их наивные мечты.       Тараэль затаив дыхание слушал о том, как капитан убила Сириуса и приказала выкинуть его тело за борт. Та же участь постигла и Рэйку: магичка была уверена, что рана, нанесенная ей перед тем, как над ее головой сомкнулись темные воды, была смертельной. Но Женщина под вуалью не дала ей умереть, сделав ее частью своего плана. Почему ее выбор пал на беженку из Нерима, Сафран не знала, но факт оставался фактом: невероятным образом она очнулась на Солнечном берегу. Волны прибили ее безвольное тело к скалистой гавани неподалеку от Речного.       — Вот, что странно, — задумчиво произнесла Рэйка и откинула подсыхающие волосы с лица. — Тара плыла на том же корабле, что и мы. «Утренняя роса». Не знаю, совпадение ли это, насмешка ли судьбы, но… Уже после того, как Тара попала на Эндерал, этот сраный корабль напоролся на ледяные глыбы у берегов Морозных утесов. Мне нужно было забрать оттуда бортовой журнал для Эсме, и… Знаешь, они все погибли при столкновении. Я стояла на обломках корабля, у тела суки, убившей Сириуса, и, вместо того, чтобы злорадствовать… жалела ее, — магичка взболтала вино и пустым взглядом уставилась на сбитые простыни у своих ног. — Я не могла отделаться от мысли, что этот корабль просто отслужил свою службу. Он так долго и удачно бороздил неспокойные воды у Нерима, Киле и Киры, а потом, когда я и Тара оказались в нужном месте и в нужное время, так глупо разбился.       — В жизни случаются нелепости и похуже, — возразил Тараэль. Он понял, что Сафран пытается повесить на таинственную Женщину под вуалью и эту беду. — Вовсе необязательно так усложнять.       — Наверное, — дернула узким плечом Рэйка и передала ему бутыль.       — Ну а что же твоя рана? — вернулся к изначальной теме Тараэль и отпил горячего вина. Прямо сейчас ему не было никакого дела до Тары и таинственных происшествий вокруг нее.       — Ее не стало, — бледная тень улыбки коснулась губ магички. — Как будто ее и не было вовсе. Женщина исцелила меня, но… Когда я очнулась, то думала, что сдохну без всяких ран. Такой мощной чародейской лихорадки у меня не было никогда. Как и такой мощной магии. Я не знаю, что она сделала со мной, Нарис.       С того момента события вокруг нее закрутились безумным хороводом. Благодаря трагической случайности, Рэйка познакомилась с наемником, работающим на Святой Орден, Джеспаром Даль’Вареком. Он пообещал ей помощь в обмен на небольшую услугу, и Сафран согласилась: она была готова на все, чтобы избавиться от ощущения, что жар вот-вот разорвет ее голову изнутри.       — Я не сказала ему, что магия для меня не в новинку. Мне не хотелось лишних вопросов к моим способностям: энтропия и псионика не в фаворе ни в Нериме, ни в Киле, ни на Эндерале. Легче было врать и делать вид, что молнии из рук пугают меня до слез.       Почему она изучала эти школы магии, живя в болезненно набожном Остиане, Рэйка не рассказала. Тараэль попробовал, было, догадаться сам, но потерпел оглушительное поражение. Ему оставалось лишь надеяться, что однажды услышит и об этом.       Вместо этого Сафран рассказала о том, как помогла Даль’Вареку расследовать дело магистра Святого Ордена, павшего жертвой красного безумия. В этой теме Тараэлю было проще ориентироваться: Ралата получала донесения о новых вспышках неведанной болезни. Первый Провидец пессимистично ожидал, что она не обойдет стороной и жителей Подгорода, и желал узнать, можно ли ее излечить.       — Я все жду, когда апотекарии из Храма Солнца продвинутся в изучении Красного безумия, — ухмыльнулась Рэйка. — Но пока все впустую — даже с живой пациенткой, которую мне удалось притащить им с Фермерского побережья. Нет понимания, что это за болезнь, от нее нет лекарства, и случаев заражения с каждым днем становится все больше. Так, мы не доживем до Очищения — нас всех погубит эта болезнь. Ну, или война с Неримом.       Ее путешествие к острову Полумесяц, где обосновались неримские войска, вместе с Даль’Вареком и негласным лидером неримских магов, вызвавшихся помочь Теалору Арантэалю победить Очищение, казалось нереальным. Еще один живой Храм, забравший жизнь мага, подземный поезд звездников, пронесший выживших через туннели под морским дном до самого острова, встреча с Высшими, призрачными помощниками Женщины под вуалью, и, наконец, разговор с самим Таранором Коареком… За несколько дней Рэйка пережила столько, сколько у других заняло чертовы недели, если не больше.       А потом начались поиски Черных камней, необходимых для Светоча, чей чертеж Святой орден нашел в одних из древних, пирийских руин. Грандмастер Арантэаль и его маги были уверены, что в этой машине — ключ к спасению всего человечества, видения Рэйки подтверждали, что пирийцы строили ее в надежде избавиться от Очищения раз и навсегда, но Тараэль не мог представить, как какой-то механизм может побороть магию. И он не понимал, откуда взялась уверенность, что их Цикл — особенный, и что именно Храм Солнца под руководством Арантэаля совершит то, что не могли сотни, если не тысячи поколений до них.       Но, по скромному мнению Тараэля, война с Неримом была куда более важной проблемой — на данный момент. Ресурсы, которые Орден мог пустить на постройку Светоча, потратятся на вооружение, охрану территории и… Услышав это, Рэйка невесело рассмеялась.       — Не переживай, дорогуша, никто не собирается тратить ресурсы, выделенные на драгоценный Светоч! Арантэаль с удовольствием пожертвует мирными жителями, даже Орденом, но не Светочем. Он им одержим. Ничто другое так не волнует его — даже Женщина под Вуалью. Даже Высшие.       — Если неримцы обосновались на одном из островов Энедерала, то захват континентальной территории…       — Я догадываюсь, — мягко оборвала его Сафран. — Но Орден замер в нерешительности. Тручесса голосует за то, чтобы выполнить условия Таранора, уничтожить Светоч и остановить войну — она не верит в Очищение. А Арантэаль, похоже, готов отдать неримцам все земли Эндерала, если захват и мародерство отвлечет их и позволит ему закончить Светоч.       — Это абсурд, — с отвращением поморщился Тараэль.       — Они все безумны, — вновь рассмеялась Рэйка. — Но Таранор, этот самопровозглашенный король Нерима… О, он лидирует по всем фронтам! Он считает, что Очищение — это завершающая ступень эволюции человечества. Свет окутает нас, и мы вознесемся, отринем наши бренные тела! — патетично взвыла она, воздев руки к потолку.       Тараэля замутило. Все больные ублюдки, которых он знал, мечтали о бесплотности. Быть может, Сафран в чем-то права, и это Женщина под вуалью с помощью своей магии затуманила их сознание, чтобы к началу Очищения часть популяции Вина уничтожила сама себя?       — Знаешь, — опустив руки, Рэйка покачала головой, — тогда, в храме Черных Весов… Я думала не о том, куда исчезла Комната Картин, а о том, что Отец очень удачно решил вознестись раньше, чем Таранор начал захват Эндерала. Только представь, если бы они каким-нибудь образом встретились и решили вознестись вместе! Арк не пережил бы удара изнутри.       Это было маловероятно. Отец выразился ясно: он против бессмысленного кровопролития — и именно его собирался устроить король Нерима. Но суть Тараэль понял. Представлять, на что был бы способен этот Таранор, заполучив магическую мощь Ралаты и ее убийц, было страшно. Однако… Теперь во главе культа стоял Первый Провидец — куда более беспринципный лидер, чем Отец. Если сотрудничество с Неримом принесет ему выгоду, то он, не задумываясь, предаст Эндерал. В конце концов, что хорошего сделал для Подгорода Святой Орден, чтобы хранить ему верность?       Пока Тараэль пытался выстроить в голове целостную картину из полученных знаний, Рэйка, убаюканная горячим вином, заснула у него под боком. Он не замечал этого до тех пор, пока она не лягнула его ногой, устраиваясь поудобнее. Тараэль, проглотив возмущение, долго пялился на ее оголенную спину, на ее волосы, рыжими змеями разметавшиеся по подушке, на плавный изгиб бедер. Он собирался уйти в свою комнату — правда, собирался, — но вместе этого поставил опустевшую бутыль вина на пол, вдохнул травяной запах волос Сафран и, зарывшись лицом в подушку, уснул.       ***       Желторотый птенец — вот, кем был Баизак Адалаис в тот день, когда Аркт увидел его в развалинах Штормвенда. Им же он и остался спустя пять лет.       Когда Баизак явился к нему в дом несколько дней тому назад, то произвел впечатление возмужавшего, осознавшего свои силы мага, и все титулы, которыми его наградили раньше, казались ему впору. Но первое впечатление зачастую обманчиво.       После его ухода Аркту понадобилось не так много времени, чтобы прийти в себя. Куда больше понадобилось на то, чтобы решить внутренний конфликт. Он пообещал себе, что вернется к прежней жизни ненадолго. В конце концов, он слишком многое отдал, слишком многим пожертвовал, чтобы поверить в иллюзию, будто он — не «падший» архисерафим Рожденных Светом и не Бог Тьмы Ирдора. Эта иллюзия ему нравилась. Но этому пацану, Баизаку Адалаису, был нужен контроль. В этом Аркт уверился, как только прощупал свой дом на остатки магического фона, оставленного щенком.       От Баизака разило силой. Однако, слишком ошеломленный его внезапным появлением, Аркт сразу не заметил, что фон, исходящий от него, замутненный, как будто болезненный. Отчасти безумный. На своем веку архисерафим повидал немало магов, чье сознание не выдержало волнений Моря Вероятностей. Но то были обычные маги, ничем на фоне своих же собратьев не отличавшиеся. Нейтрализовать их было легко, и до своей скоропостижной кончины они не успевали натворить ничего непоправимого.       Однако Баизак Адалаис не был обычным магом: ни до победы над Тиром, ни, тем более, после нее. Признаться честно, Аркт надеялся, что за пять лет тишины малец и правда издох. Его смерть решила бы множество проблем, которые реяли невысказанным, мрачным обещанием над горизонтами будущего.       Выследить Баизака не составило для Аркта труда. Магия щенка протянулась за ним шлейфом, разрезая волны Моря Вероятностей, и архисерафиму осталось лишь приготовиться в путь. По Нериму было раскидано множество энергетических точек, и, к его великой удаче, одна из них находилась в непосредственной близости от Горного монастыря. Ей Аркт и воспользовался — и уже через мгновение стоял по колено в снегу, прикрывая онемевшее от мороза лицо ладонью. А дальше все было еще легче. Обернувшись вороном, он беспрепятственно проник за стены монастыря и принялся наблюдать за магами.       Аркт подслушивал то тут, то там, одним глазом присматривая за Адалаисом. Разговоры, в большинстве своем, были скучными и малосодержательными, а состояние мальца ухудшалось. Его глаза лихорадочно блестели, настроение скакало, тело отказывалось слушаться — и это походило на поражение нервных окончаний, а не на физический изъян. Сомнений не оставалось: по всем признакам, Баизак страдал от мощной чародейской лихорадки и медленно, но верно подступал к черте, переступив которую назад уже не вернешься. Это… поражало. И тревожило. Аркт не знал, что должен был сделать щенок, чтобы заполучить такой «подарок».       Но и здесь все вскоре прояснилось. Теперь, чтобы стать счастливым обладателем лихорадки, нужно было приложить совсем немного усилий. Пока Баизак дожидался мастера псионики в главном холле монастыря и со вкусом скандалил с какой-то девицей, через ворота проехала повозка, набитая ящиками с эликсирами. Подобравшись поближе, Аркт услышал, как переговариваются возница и выбежавший принимать доставку маг, и уже с куда большим интересом оглядел ряды полупрозрачных склянок.       Амброзия. Будь Аркт в человеческом обличье, он бы усмехнулся.       Среди простого народа Треомар слыл великолепной столицей неримских аэтерна и цитаделью искусства пополам с наукой. Отчасти так и было, но на деле столичный статус и ширма великих деяний в живописи, зодчестве и прочей эстетической чепухе нужны были для того, чтобы отвадить любопытные взгляды от правды. Треомар был научным центром, трудившимся во славу Рожденных Светом. Ослепляя приезжих своей наружной красотой, он скрывал свои тайны под земной толщей. И именно там, под чутким руководством архимагов, проводились все важные работы и исследования.       Рапорты о том, что магический фон вокруг Вина претерпевает изменения, поступали с самых первых дней открытия центра. Все началось со времен падения Вораны — и постепенно становилось хуже. Когда-то, давным-давно, Тир был обеспокоен этим. Он понимал, что даже захудалый фермер имеет связь с Морем Вероятностей — просто не чувствует ее и не умеет ей пользоваться, подобно магам, — и представлял, что произойдет, если в один прекрасный день течение Моря… поменяет свое направление. Он приказал возвести святилища, выравнивающие магический фон, и следить за их стабильностью денно и нощно. Эти святилища служили верой и правдой — до тех пор, пока войны, катастрофы и банальное невнимание не принялись разрушать их. Но к тому времени Тир уже был слишком занят предотвращением прихода Бога Тьмы, который он видел в каждом дурном знамении. Конечно, Треомар передавал ему тревожные результаты исследований. Конечно, Тир реагировал на них — но слишком вяло и рассеянно.       Чем он думал, оставляя Нерим без должного внимания после смерти Эродана, Аркт не знал — и спросить уже не мог. Святилища были расположены на каждом континенте, но в большем количестве — в непосредственной близости от кратера, оставленного одним из обломков Вораны, в Южном королевстве. Вероятно, что-то произошло хотя бы с одним из них за эти тридцать пять лет, раз магический фон уже ударял по магам — самым восприимчивым к волнениям Моря.       А возможно, мрачно рассуждал Аркт, наблюдая, как маг деловито пересчитывает ящики с амброзией, виновато не только разрушение какого-то одного святилища в Нериме. Всего за тридцать лет Вин вздрогнул от ряда катастроф, которое в совокупности могли нанести не меньший вред, чем падение одной Звезды. Гибель Треомара, разрушение Арктвенда и, в конце концов, смерть семерых Богов. В Треомаре концентрировалось столько магии, что после взрыва она наверняка вырвалась наружу неконтролируемым, хаотическим потоком и нарушила течение Моря. На ушедшем под воду Арктвенде были свои стабилизировавшие фон святилища. Ну, а смерть магов, которые так долго и беспринципно влияли на Вин своими силами, могла и вовсе произвести коллапс.       И все же это было решаемой проблемой. Море восстановится: медленнее — своими собственными силами, быстрее — с чьей-то помощью. Пусть это и займет больше, чем одна-две человеческие жизни. Но до тех времен Вину, имеющему в своем распоряжении молодого, нестабильного Бога Тьмы, еще стоило дожить.       Лихорадку Баизака можно было с легкостью вылечить — за считанные дни, — а вот с его поведением еще стоило поработать. Следуя за Богом Тьмы в обличье ворона, Аркт очень быстро понял, что впереди у Баизака долгий путь. Пацан остался пацаном, не осознававшим ни своего могущества, ни ответственности, которую он сам на себя возложил. Умный, но не сообразительный. Сильный телом и магией, но слабый эмоционально. Ему был нужен учитель. Аркт мог бы им стать: он взрастил щенков и менее способных. Но он не был уверен, что хочет быть ответственным за последствия, к которым его обучение могло привести. Бог Тьмы — не серафим, воспитываемый для верной службы Рожденным Светом, не одаренный магией мальчик из семьи Гота, вскармливаемый для собственных нужд. Кем станет Баизак, если дать ему толчок к развитию? Очередным Творцом, который создаст новый порядок? Аркт опасался, что так и будет. Последние слова Тира перед тем, как Баизак убил его, насторожили архисерафима.       «Что бы ты ни решил, мой дух объединится с твоим».       Аркт впервые столкнулся с тем, что не знает, как такое возможно, какая магия отвечает за это. Когда тело умирает, дух, заключенный в нем, можно перенести в другое тело: это древняя, безотказно действующая практика. Если в том, другом теле была ещё живая душа, она подавлялась. Если тело было новым, то процесс проходил еще легче. Но что означает объединение духа? Не получится ли так, что Баизак однажды исчезнет под натиском сущности Тира? Аркт с внутренним трепетом выискивал в нем до боли знакомые черты характера, однако не находил ничего, кроме возросших магических сил, и — внешнего сходства, но оно было изначально. Не будь предсказание о Боге Тьмы столь категоричным, Аркт уверился бы, что Эзара — отнюдь не единственный ребенок Тира. То, как Адалаис напоминал Творца в юности, иногда даже пугало. Аркт вздрагивал, не понимая, где заканчивается иллюзия и начинается реальность.       «Так что же мне с тобой делать?», — подумал архисерафим, выходя на балкон замка Эрофина и наблюдая, как щенок, ворча и цокая языком, пытается вылечить себя. Проще всего было убить его, пока он еще не способен дать достойный отпор, но Аркт опасался, что это отнюдь не хорошая идея. У каждой монеты есть две стороны: первая напоминала, что еще один Бог не нужен Вину, а вторая подсказывала, что на данный момент жизнь мальца имеет определенную ценность.       Очищение. Аркт не был знаком с этим термином, но, как оказалось, о том, что скрывается за ним, кое-что знал. Вот только — до сей поры он был свято уверен, что подобная катастрофа более никогда не сотрясёт Вин до самого основания.       Если опасность её повторения реальна, то… что, поглоти его Бездна, он понял и сделал не так?       — Зачем ты сделал это? — процедил Баизак, удерживая светящуюся плавленым золотом руку у своего светлого, заляпанного кровью затылка. — Сначала ты распекаешь меня, что я так легко доверился кому-то, а потом сам выбалтываешь то, что никому определенно знать не стоило. Я не понимаю твоих козней!       Аркт мрачно улыбнулся и остановился у перил, вглядываясь в фигуры стражников, едва заметных в ночном сумраке на стенах замка Эрофина.       — Строить козни — его второе я, — тут же откликнулся Наратзул. — Он делает это просто потому, что может. Ради потехи.       Даже физическая смерть не изменила сына Ирланды. Характер Наратзула во многом повторял характер его отца, грандмастера Святого Ордена, но и Ирланда внесла свою лепту, одарив чадо свирепыми, болезненными вспышками гнева. В нем до сих пор горела яростная обида на Аркта — почти что ненависть. Хотя все должно было быть как раз наоборот. Аркт не претендовал на Зелару, не уводил ее силой. И уж точно не он вонзил клинок ей в грудь, обезумев от ревности и злобы.       Аркт утомленно закатил глаза и в очередной раз усомнился в верности своего решения вклиниться в дела юного Бога Тьмы. Эта троица сведёт его с ума. «Я слишком стар, чтобы подтирать слюни и сопли».       — Он не расскажет о твоей сущности врагу, — обронил бывший архисерафим. — Он далеко не глуп и понимает, что после твоего разоблачения Совет спустит на тебя всех собак. В их глазах ты станешь существенным перевесом — и совсем не в пользу их власти.       — Тогда зачем? И откуда ты, черт возьми, знаешь?..       — Потому что слышал его разговоры с этой Нарой, — ухмыльнулся Аркт. — Уже зная, что ты собираешься штурмовать врата Инодана, он не сказал своему патрону об этом. Лишь о том, что ты ищешь встречи с регентом. Он очень… виртуозен в подаче информации.       Свет из ладони Баизака погас, и Аркт оценивающе осмотрел его затылок. В чем-чем, а в целительстве мальчишка был хорош. Пусть оно и было… не совсем похоже на то, которому учили своих учеников маги-лекари.       — Его я тоже не понимаю, — признался Адалаис, устало растирая лицо.       — Ты так хотел, чтобы все было просто, что позволил себе поверить в наивную картину мира. С чего бы этому мальчику хранить тебе верность, если он никогда тебе и не присягал? — безжалостно спросил Аркт. — До твоего исчезновения он знал тебя меньше года, а Ордену магов он служит большую часть своей сознательной жизни. Тебе стоит радоваться хотя бы тому, что симпатия к тебе и врожденная смекалка заставляют его импровизировать, несмотря на четкие указания. На месте Нары я был бы очень недоволен, узнай, что мой подчинённый доносит до меня лишь часть требуемой информации.       — Симпатия… ко мне?       — На твоем месте в первую очередь я бы спросил о его смекалке, щенок, — фыркнул Аркт. — В глубине души он не уверен, что его мастер сможет долго скрывать свои действия от Балина. И, по его разумению, чем меньше узнает Балин от нее, тем лучше.       — Сначала ты сталкиваешь нас лбами, а теперь сглаживаешь острые углы, — фыркнул, качая головой, Баизак. — Что это за тактика такая?       — Тебя нужно встряхнуть. Показать, что помимо черного, предательства, и белого, верности, в мире много полутонов серого…       — Как высокопарно! — скучающе буркнул Наратзул.       — Впереди тебя ждёт долгая жизнь, и раз ты не хочешь прожить ее тихо и мирно, то тебе придется научиться реагировать на происходящее менее остро, — закончил Аркт, пропустив мимо ушей очередной остроумный комментарий.       — Тихо и мирно, — эхом отозвался Баизак и тряхнул волосами. — Не уверен, что я смог бы так… Уже нет.       Он оглянулся, выглядывая Акаруса в пляшущем пламени свечей, озарявшем комнату теплым светом. Тот избавился от верхней части доспеха, рубахи под ней и склонился над тазом для умывания. Адалаис отлично справился с его повреждениями, но кровь магией не уберешь.       — Так зачем ты рассказал ему? — упрямо повторил мальчишка и со стыдом поморщился, когда страж принялся мокрой тряпицей утирать кровь с лица.       — Он не политик, — смилостивился Аркт. — Я наблюдал за ним эти дни, проникал в его сны. Мне стало любопытно, кого ещё ты притянул в свою жизнь. Он идеалист. Тот Орден магов, который отныне канул в небытие, был для него всем. Его путь, его идеология… Вслед за Каллисто он уповал на приход Бога Тьмы, был готов служить ему, преданно и верно. Он его и дождался, хоть и не в лице Наратзула Арантэаля. Это ты. Не болтливый, непонятный в своей сути меч, а живой человек. Как думаешь, за кем он пойдет? За Балином, олицетворением ненавистных изменений ордена, или за тобой, уже не только юношей, с которым он был бы не прочь стать друзьями, но и Богом Тьмы, в которого он верил с детства и который, по его мнению, уже изменил мир к лучшему?       На лице щенка отразилась вся сила мыслительной деятельности, на которую он был способен. Аркт ухмыльнулся и отвернулся, позволив ему побыть наедине со своим интеллектом. То есть почти в одиночестве.       — Другими словами, ты перевесил чашу весов в нашу сторону, — задумчиво протянул Наратзул.       — Кто-то же был должен, — пожал плечами Аркт.       — И все же ты не можешь быть уверенным, — надавил Арантэаль. — Это не в твоем стиле — верить лишь эмоциям. Ты сам однажды сказал мне, что с их пониманием у тебя все туго.       Память у сына Ирланды была отменной. Когда-то Аркту даже нравилось говорить с ним. Бывший архисерафим запомнил его сразу же, как только впервые увидел, и был совсем не прочь заполучить молодого Арантэаля в свои подчинённые. Наратзул был слишком яркий, слишком своенравный и слишком волевой. Он всегда выполнял порученные ему задания, но — своими собственными методами. «Главное — результат», — холодно замечал Наратзул, когда кто-нибудь из старших пытался устроить ему выволочку. Аркту было интересно наблюдать за ним. Он всегда догадывался, что мальчишка совершит в своей жизни нечто экстраординарное — Море Вероятностей вихрилось вокруг него, подобно урагану, отражалось хаосом в его глазах.       Наратзул не разочаровал. Но оказался слишком бесконтрольным — даже для самого же себя. Да и обстоятельства, что были выше его, сыграли с ним дурную шутку.       — Конечно, это не в моем стиле, — подтвердил Аркт и покрутил шнурок с Руной Связи на пальце. — Я одолжил у юного Акаруса эту безделицу. Так, на всякий случай.       Баизак уныло посмотрел на побрякушку стража и отвернулся.       У главных ворот королевского дворца собирались кареты. Пролетая над замком, Аркт подслушал разговоры слуг и знал, что этим вечером регент принимает несколько именитых лордов Срединного королевства. По этому случаю он приказал закатить знатную пирушку — с большим количеством вина: для себя, чтобы не прибить особо зарвавшихся аристократов, и для них, чтобы сделать их сговорчивее. На вкус Аркта, не было лучшего времени, чтобы незаметно покинуть замок.       — Так, значит, твоя следующая остановка — Инодан, — протянул архисерафим.       — Да, — встрепенулся Баизак. — Я хочу заполучить как можно больше информации, прежде чем попаду на Эндерал.       Аркт усмехнулся. Щенок был стабилен в своей наивности.       — И ты думаешь, что в Инодане ты найдешь все недостающие кусочки пазла?       Адалаис с подозрением покосился на него, и Аркт миролюбиво улыбнулся, дожидаясь ответа.       — Я почти уверен, что Творец больше прочих знал об Очищении, — медленно начал Баизак, кивнув в сторону своей сумки, небрежно кинутой у изножья кровати. — В письме архимага Теалина к Тиру была отсылка на прилагающиеся к нему документы… Да что я рассказываю, если ты и так все подслушал?.. Я хочу найти эти документы. И надеюсь, что смогу найти что-либо еще.       — В его покоях? Или даже в архивах? — ехидно уточнил Аркт, припоминая их разговор с мальчишкой-стражем.       Щенок не почувствовал укола острой шпильки и вновь кивнул. Задумчиво побарабанил пальцами по мраморным перилам.       Впрочем, размышлял он недолго. Между бровей Адалаиса пролегла глубокая, тяжелая складка, и он бросил на архисерафима острый взгляд. Неужели?..       — Однако, вполне возможно, мне не придётся долго искать, — выплюнул щенок. — Ведь кроме Тира, был ещё один человек, кто знал о вероятности Очищения не по наслышке. Это ты. Наратзул рассказал мне о видениях, которыми ты кормил его, когда он был паладином. Ты знал, о чём я спрашивал тебя, когда нагрянул в твой дом несколько дней назад.       Аркт вздохнул и, облокотившись на перила, подпер щеку кулаком. Интеллектуальные качели в голове мальца буквально укачивали его. Баизак слету подмечал мелочи, иногда не столь существенные, но испытывал явные трудности с простыми истинами. Если и есть горе от пытливого ума, то вот его яркий пример.       — Раз юный Арантэаль рассказал тебе о своих видениях, то ты должен понимать: он видел моё прошлое и знает ровно столько же, сколько знаю я сам. Пленив Азаторона, я был уверен, что нарушил алгоритм того, что сегодня принято называть Очищением. Ведь прошло столько тысячелетий со времени нашей битвы, и Вин не знал других бед, кроме тех, что приносят ему новые Боги.       — А не мог ли Всевеликий помереть в своей темнице без твоего ведома? — ядовито спросил Наратзул, и Аркт кинул на Пожиратель снисходительный взгляд.       — Исключено, — отрезал бывший архисерафим. — Случись с ним хоть что-то, я бы почувствовал это.       — А что насчёт моей теории? — с некоторым воодушевлением вклинился в череду вопросов Баизак. — Вдруг Азаторон не был?..       — Если он не был Богом, щенок, то кем он тогда был?       И Адалаис тут же стушевался. Оглянувшись на Акаруса, слишком занятого умыванием и явно опасающегося подслушивать их разговор, он принялся соскребать въевшуюся в перила балкона грязь. Аркт же незаметно улыбнулся. Пусть щенок и разболтал стражу о каждом своём предполагаемом шаге, об участии бывшего архисерафима в событиях тёмного прошлого он смолчал — явно по просьбе куда более смекалистого и осторожного Арантэаля. А теперь, когда всё существо Баизака вопило от несправедливого, обидного предательства, он был готов скрывать от Акаруса и самую мелочь.       — Возможно, Тир знал и об истинной природе Азаторона, — буркнул мальчишка. — Ты ведь совсем не отрицаешь ту возможность, при которой Творец мог скрывать правду о циклах даже от тебя, не так ли?       В ответ Аркт лишь пожал плечами. Было время, когда он верил, будто знает Тира как облупленного, и что раскусит все его хитроумные планы быстрее, чем те успеют созреть в белокурой голове Творца. Однако те времена сгинули в Бездне слишком давно. Аркт был готов признать, что его самый первый ученик с грандиозным успехом превзошёл своего учителя во всём, что касалось тайн и интриг. Вот только до сегодняшних дней бывший архисерафим и не подозревал, насколько губительным оказалось его снисходительное отношение к этому самому успеху.       Уверенный в своей победе над механизмом циклов Вина, Аркт расслабился. Не обращал внимание на молчание Тира по многим вопросам, на его долгие отлучки в неизвестном направлении. Будучи архисерафимом и советником Творца в вопросах тёмной магии, он был слишком занят порученными ему проблемами, и… Первые несколько ударов Тир нанёс Аркту в Тирматрале, обыграв его и забрав дитя Гота себе. Но это поражение было ничем по сравнению с подлянкой, что устроил ему Творец по итогу.       «Засранец, — невесело ухмыльнулся про себя Аркт. — Не учёл ты лишь одного моего урока: погрязнув в лично созданных тайнах, в первую очередь ты подвергаешь опасности не себя, а то, что пытаешься защитить и удержать в своих руках».       — Так или иначе, — протянул Баизак, не дождавшись от него никаких объяснений, — теперь ты не можешь не признать: я был прав, когда говорил, что нам рано расслабляться. Ничего не закончено, Аркт. Есть что-то или кто-то опаснее того, чему мы противостояли, и даже ты не знаешь всей правды об этом. И вместе с нами ты ответственен за то, что Вин теперь находится под ударом. Ты попросту не сможешь отсидеться в своей лачуге в ожидании не понятно чего!       И вновь архисерафим мудро оставил слова щенка без должного ответа. Пусть и не догадывается, насколько оказался прав.       — Так значит, твой путь действительно лежит в Инодан… В поисках подсказки, что же или кто же может быть опаснее противостояния Богов.       — Именно. Ты со мной?       — Не откажу себе в удовольствии лицезреть твои потуги, — кивнул Аркт.       В конце концов, это можно расценивать и как шанс преподать мальчишке очередной урок, и как шанс проверить, насколько он по-настоящему силен магически, и как шанс выторговать себе время, чтобы как следует подумать о том, что ему делать дальше.       — Собирайтесь, — скомандовал архисерафим, — да побыстрее. Я знаю тайный ход в башню с порталами.       ***       Разводы плесени на стенах и потолке в полумраке превращались в лица. Даже с закрытыми глазами Тараэль видел их злобные гримасы. Набравшись смелости, он ткнул пальцем в уголок одного из раззявленных ртов и испуганно вздрогнул. Наощупь оно напомнило мох или свалявшиеся клочки пыли и осталось на пальце черной, липкой пленкой. Тараэль поскорее вытер руку о штаны, но резкий запах гнили никуда не делся.       На соседней койке завозилась, приходя в сознание, Вильма. Она приподнялась на локтях и мутным взглядом оглядела комнату. Заплесневелые стены, гнилой пол и низкий, дырявый потолок. Безрадостное зрелище.       — Все же мне это не снится, — прошептала девочка и подавила громкий всхлип.       Осторожно прижимая к груди искалеченную руку, Вильма уселась на койке. Тараэль посмотрел на ее предплечье и увидел на нем новые порезы. Такие же были и у него, но со вчерашнего дня они успели покрыться тонкой, зудящей коркой.       — Хочу пить, — пожаловалась Вильма и облизала пересохшие губы.       — Нас уже поили, — отозвался Тараэль и смущённо добавил: — Пока тебя не было.       Вильма помолчала немного, а потом схватила подушку — мешок, набитый отсыревшей соломой, — и с силой швырнула ее в дверь.       — Ублюдки! — взвизгнула она. — Что мы вам сделали? За что вы так с нами?       Из самого дальнего и темного угла комнаты полетела другая подушка. Но не в дверь, а точнехонько в Вильму. Девочка не заметила ее, растирая слезы по чумазому лицу, и охнула, когда вся ее тяжесть обрушилась ей на затылок.       — Заткнись! — рявкнул Хрящ, и Тараэль вздрогнул от яростной злобы в его голосе. Темнота скрывала движения, но он смог разглядеть, как долговязая фигура садится на кровати. — Или ты опять хочешь лежать сутки как мешок с дерьмом?       Когда терпение высокого человека в маске подходило к концу, он обездвиживал их каким-то заклинанием. Он не разбирался, кто поднял шум, а кто сохранял послушное молчание — отдувались все. Они не могли пошевелиться, изнывали от голода и жажды, мочились и испражнялись под себя. Потом приходил низкий мужчина с острыми ушами и черными, как своды Главной Пещеры, глазами. Когда Лето впервые увидел его, то сказал, что это — звездник, представитель одной из древних рас, живущих в Вине.       Звездник снимал заклинание, равнодушно осматривал их и выгонял на задний двор, где стояла бадья с водой. Он подогревал воду касанием ладони и следил, чтобы они помылись в порядке строгой очереди, а потом постирали свою одежонку. Он был добр к ним — по сравнению с высоким человеком — и даже сушил их тряпье.       — Я хочу сбежать отсюда! — огрызнулась Вильма. — И вместо того, чтобы лежать и ныть, ты бы мог помочь мне найти какой-нибудь лаз.       Тараэль знал, что это укор и в его сторону. И был согласен, что бежать им необходимо, но сделал вид, что не заметил особой интонации в голосе Вильмы — в очередной раз. Он не сдвинется с места, пока не вернётся Лето. Лето никогда не бросил бы его здесь. Значит, и Тараэль будет ждать его, а потом они сбегут — вместе, как и всегда. Окна в этом доме были слабыми, трухлявыми — расковырять задвижку на раме не составит труда.       — Сбежать? — переспросил Хрящ и рассмеялся.       Смеялся он недолго: до тех пор, пока спазм не пережал горло и сменил смех на кашель. Тараэль слушал, как задыхается и хрипит этот несносный подонок, и понимал, что всем им стало хуже после того, как они попали в этот страшный дом. Каждый вечер Ша’Гун заваривала им лечебные травы, растирала настойками спину и грудь, и кашель отступал. Высокому человеку не было дела до их лечения. Он брал их кровь, слюну, мочу и даже волосы, но вряд ли для того, чтобы изучить их и сделать лекарство. Тараэль чувствовал это. Может, он и был маленьким, но уж точно не тупым.       Наконец, Хрящ откашлялся и сплюнул на пол вязкую слюну вперемешку с кровью. Тараэль этого не видел, но знал наверняка: он и сам харкал кровью после таких приступов.       — Сбежать, — повторил Хрящ презрительно. — Ты, дура, хоть знаешь, кто это?       — Мне все равно, кто это, — храбро отозвалась Вильма. — Я жить хочу, а не помереть в этой дыре, и…       — Заткнись, — процедил Хрящ, — или я тебе зубы выбью.       И Вильма замолчала. Ничего удивительного: угроза была реальной. Хрящ был больным на всю голову ублюдком: ему было все равно, кого лупить. Только Лето мог задать ему в ответ хорошую трепку, и Хрящ боялся его до усрачки. Но когда Лето не было рядом, этот придурок чувствовал себя свободно. Вот как сейчас.       — Это Ралата, — с придыханием поведал Хрящ. — Та самая Ралата! Она правит Подгородом, имеет связи на поверхности. От нее не спрячешься, не убежишь. Она найдет тебя и убьет, где бы ты ни спрятался.       Тараэль неуютно завозился на своей койке. Хрящ говорил правду: не узнать метки на лбу и черные доспехи было невозможно. Даже звездник принадлежал Ралате и, скорее всего, занимал в ней высокий пост — другие ралаимы в его присутствии почтительно вытягивались в струнку.       — Здесь нас убьют быстрее, — прошептала Вильма, и ее голос задрожал от едва сдерживаемых слез.       — Хотели бы убить — давно убили, — заметил Хрящ с несвойственной ему мудростью. — Нет, я думаю, нас испытывают.       — Испытывают? — повторила Вильма и в растерянности оглянулась на Тараэля, ища то ли поддержки в споре, то ли объяснения.       Но тот лишь отвёл взгляд и промолчал.       — Да, — тени, сгустившиеся у койки Хряща, зашевелились. Он кивал своим мыслям. — Может, если мы покажем нашу стойкость, нас примут в Ралату.       — Тебя? — истерично прыснула Вильма. — На кой ты им сдался? Сколько зим ты прожил? Мы все здесь всего лишь сопливые дети!       — Заткнись! — снова озверел Хрящ. Койка заскрипела под ним, когда он привстал, и Вильма испуганно забилась в угол. — Ну и что, что мне всего тринадцать зим! Я всему научусь, если они возьмут меня! Я уже могу вдарить так, что зашатаешься!       Он, конечно, мог. Но Тараэль полагал, что есть разница между тем, чтобы побить подростка или ребенка, и тем, чтобы атаковать взрослого. Он видел, как ловко ралаимы управлялись с нарушителями порядка, даже если те были крупнее и выше их. Хрящ мог сравниться с ними только в своих самых смелых фантазиях. А в реальности — вряд ли когда-либо сможет.       Видя, что никто больше не собирается перечить ему, Хрящ успокоился и уселся обратно на койку.       — Уже двое из нас не вернулись оттуда, — сказал он. — Наверное, они прошли отбор.       — Или они мертвы, — пробормотала Вильма.       — Заткнись! — хором крикнули Хрящ и Тараэль.       Тараэль приподнялся на локте и с ненавистью уставился на девочку. В его груди клокотало от гнева.       — Лето жив, — прошипел он. — Он всех вас переживет! Он обязательно вернётся.       Вильма громко сглотнула, а Хрящ мерзко расхохотался.       — Вернётся? За тобой, что ли, прилипала? Не похер ли на тебя, если ему предложили сухую постель и полное пузо жратвы?!       Хрящ ничего не понимал. Скорее рухнут своды Подгорода, чем Лето бросит его, Тараэля. Они поклялись заботиться друг о друге, никогда не оставлять в беде. Лето никогда не давал усомниться в его верности клятве, а значит — не подведёт и сейчас.       Тараэль открыл было рот, чтобы высказать все это тупоголовому Хрящу, но дверь в их комнатушку открылась, и пляшущий свет факела ворвался внутрь. На пороге застыл тот самый звездник.       Сердце Тараэля тревожно сжалось.       Ралаим обвел детей строгим взглядом черных глаз и скомандовал:       — Всем сесть.       Ослушаться его было невозможно. Звездник никогда не угрожал, был самым вежливым из жителей Подгорода, с которыми Тараэль когда-либо заговаривал. Но за любезным тоном его голоса пряталось что-то жуткое. Лето подозревал, что так же легко, как ралаим кипятит воду в бадье, он может вскипятить кровь в их венах.       Звездник начал свой ежедневный осмотр с Хряща. Удерживая факел на безопасном расстоянии, он склонился над ним, оглядел подсохшие разводы крови на его подбородке. Тронул за веки, проверяя глаза.       — Кашель участился?       — Нет, — поджал губы Хрящ.       — Лжешь, — припечатал ралаим. — Не смей мне лгать. Это бесполезно.       На бледных, худых щеках Хряща проступил тусклый румянец. Он опустил глаза, и Тараэль увидел, как крепко он стиснул края своей рубахи в кулаках.       — Извините, — едва слышно ответил Хрящ. — Этого больше не повторится.       — Итак?..       — Участился.       — Жар, головокружение, боль в груди?       Кадык Хряща ходуном заходил под его кожей. Он был болен, как и все дети в комнате, но признать это вслух для него было равносильно провалу. Больные Ралате не нужны.       — В груди давит, — прошептал Хрящ, повесив голову. — И комната перед глазами ходуном ходит.       — Ясно.       И ралаим прошел к койке Вильмы. Маска скрывала большую часть его лица, но все же казалось, что состояние Хряща его ни капли не тронуло. Тараэлю вдруг подумалось, что Вильма может быть права: Ралате не интересно, выживут они или нет. Они могут умереть сами, а могут не пережить каких-нибудь новых опытов высокого человека. И их просто заменят новыми подопытными крысами.       Ужас скрутил внутренности Тараэля тугим узлом. Он попытался вспомнить, как себя чувствовал Лето, прежде чем уйти за высоким человеком и исчезнуть — около двух дней тому назад. Ему не было хуже, только бледность не сходила с его смуглого лица. Разве от этого можно умереть? А от порезов на руках?       Нет, одернул себя Тараэль, с Лето все в порядке. Прав Хрящ: он просто прошел испытания высокого человека и теперь ждёт его, Тараэля, в другом месте. Значит, Тараэль не должен подвести его. Он тоже справится.       — Как быстро свернулась кровь? — Звездник, тем временем, осматривал руки Вильмы. Свет факела выхватывал из сумрака ее воспаленную кожу вокруг порезов.       — Свернулась? — тупо переспросила девочка.       — Остановилась, — терпеливо пояснил ралаим.       — Она вообще почти не шла, — призналась Вильма. — Мессиру пришлось постараться, чтобы взять достаточно.       Звездник задумчиво склонил голову набок, и даже Тараэль удивился. Ша’Гун говорила, что болезнь у них одна, называла ее словом, которое раньше Тараэль не слышал — эпидемия. Ни у кого из них не было проблем с кровью, кроме того что она выходила с мокротой при кашле.       Могут ли быть две болезни за раз?       — Ясно.       Настал его черед. Тараэль сидел, прилежно положив руки на колени, на краю койки и, когда ралаим подошёл вплотную, мрачно взглянул на него исподлобья.       — Как ты себя чувствуешь?       — Нормально, — буркнул Тараэль. — Ничего не болит.       — Это означает лишь то, что у тебя хорошее самовнушение, — равнодушно заметил звездник. — Открой рот.       Тараэль нехотя подчинился. Ралаим надавил на его язык пальцем, опуская его и рассматривая горло. Потом осмотрел внутреннюю сторону щек, нёбо и десны, принюхался к дыханию. Удовлетворённо кивнул.       — Отлично. Задержи дыхание, — сказал он и надавил ему в ямку между ключицами.       А когда перед глазами Тараэля поплыли разноцветные круги от нехватки кислорода, звездник приказал:       — Теперь выдыхай.       И прежде чем закашляться, Тараэль услышал, как что-то забурлило в его груди — словно суп в котелке на кухне Убежища. Он испугался, что сейчас оно вырвется наружу вместе с кашлем, и окажется, что это кровь. Но с другой стороны, лучше бы это была кровь, чем… что-то ещё. В конце концов, Тараэль слышал, как взрослые называют эту эпидемию просто и незамысловато — Грязь.       — Головокружение?       Тараэль молча покачал головой, утирая рот тыльной стороной ладони.       — Давай-ка вспомним о манерах, — в голосе звездника послышался намек на добродушную насмешку, и он протянул мальчику платок.       Тараэль робко взял его, дивясь качеству материала. На такую ткань и дышать-то страшно, не то что марать ее слюной и кровью! Но ралаим без всякого сожаления наблюдал, как молочно-белая ткань окрашивается в красный, а потом, не меняясь в лице, спрятал платок в карман своей черной мантии. Оттуда же достал маленький пузырек с голубоватой, светящейся изнутри жидкостью.       — Сегодня за тобой придет Отец. Выпей это зелье, прежде чем все начнется.       Пузырек неприятно охолодил руки. Тараэль несмело сжал его в ладонях и кивнул. Отец? Видимо, так звездник называл высокого человека в маске. Это означало, что он — его сын? Но он был отнюдь не молод, а голос высокого человека не принадлежал старику. Хотя, определить возраст и даже пол того, кто скрывался за маской, голос не позволял вовсе. Он как будто принадлежал какому-то неземному существу.       Но какая Тараэлю разница? Единственное, что имело значение — возможно, уже сегодня, когда Отец закончит свои опыты, Тараэль увидит Лето.       — Ты чем-то странно взбудоражен, — заметил ралаим, наблюдая за ним. — Хочешь спросить меня о чем-нибудь?       Краем глаза Тараэль увидел, как обиженно вытянулось лицо Хряща. Прежде звездник не выделял никого из детей: не обижал, но относился к ним больше как к расходному материалу, чем людям. Не задавал лишних вопросов, не вел личных бесед. Чем Тараэль удостоился чести быть замеченным?       — Не стесняйся, — добавил звездник, когда молчание между ними затянулось.       — Мой друг, Лето, — решившись, выпалил Тараэль и заглянул в черные глаза ралаима, — где он?       Задумавшись, тот провел рукой по своей маске.       — Мирские имена для меня не имеют значения, — наконец, признал он. — Но, полагаю, ты говоришь о смуглом парнишке со смешными кудряшками на голове.       — Да! — Тараэль с жадностью подался вперёд. — Мы…       — Он в безопасном месте, — тихо сказал ралаим. — Там, где никто и ничто более не навредит ему, и где звёзды освещают его путь.       Тараэль удивлённо моргнул. Неужели Лето отправили на поверхность? Но как же тогда его отыскать? Подгород был мал и знаком им обоим — полон знаков, которые помогут найти друг друга. Поверхность же переполнена городами и деревнями, скалами и необъятными долинами… Лето мог быть где угодно, в тысячах миль от Арка!       — Я… Когда я смогу увидеть его? — жалобно спросил Тараэль. Он был готов пройти сколько угодно миль, лишь бы знать, куда держать путь.       Звездник медленно переложил факел из одной руки в другую, словно ему нужно было время для того, чтобы придумать ответ. И Тараэль понял, что если услышит незамысловатое «Никогда», то умрет прямо здесь и сейчас.       — В один прекрасный день мы все окажемся там, — наконец ответил звездник.       — Когда? — упрямо спросил Тараэль и услышал, как испуганно всхлипнула Вильма.       Тогда он опомнился и с опаской посмотрел на ралаима. Здесь не приветствовали любопытство. Не переступил ли он черту, пользуясь хорошим расположением духа звездника? Но тот продолжал изучать его бесстрастным взглядом и не злился.       — Когда? — повторил он и вдруг усмехнулся. — Быть может, скоро. Совсем скоро.       ***       Проснувшись, Тараэль не сразу понял, где находится. Почему кровать, на которой он лежит, такая мягкая, когда совсем недавно ломаные доски впивались в ребра и оставляли занозы на ладонях? Почему воздух в комнате так свеж и ароматен, когда обычно он пахнет пылью, плесенью и человеческими отходами? Откуда в Подгороде взялись весело щебечущие птицы?       Но потом он открыл глаза, и воспоминания о настоящем потеснили воспоминания о прошлом. За окном спальни Рэйки сиял новый погожий день. Сама магичка сидела в кресле и, закинув скрещенные ноги на стол, читала какую-то книгу. Ветерок, врывавшийся в комнату с улицы, играл с ее волосами, заплетенными в толстую косу.       Тараэль чувствовал себя больным и разбитым. Он заворочался в постели, вцепился в одеяло, в которое был заботливо укутан. Дело рук Рэйки. Сам он, засыпая, о таких мелочах, как одеяло, не вспомнил.       «Что я делаю? — горько подумал Тараэль. — Зачем я позволяю этому происходить?».       В этом чертовом мире не было ни одного человека, которого он сделал бы счастливым. Родившись, он усугубил положение двух людей, которые и без того едва сводили концы с концами под беспощадными сводами Подгорода. Встретив Лето, он обрек его на смерть от рук Отца, гнавшегося за бесплотным бессмертием. Тараэль ничего не помнил о своей семье, но точно знал: он повинен в том, что жизнь его лучшего друга — брата — оборвалась так рано. Лето был старше его на зиму и мог покинуть Убежище задолго до того, как туда пришла Ралата. Он даже нашел себе работу у одного из мелких торговцев неподалеку от рыночной площади, но остался в приюте, когда понял, что Тараэль обязательно увяжется за ним. Он не смог бы бросить мелкого «прилипалу», но и прокормить два рта на те жалкие гроши, которые заплатит ему торговец, не сумел бы. Им было нужно еще немного времени, прежде чем хоть кто-то согласился бы доверить Тараэлю что-то денежное. Но как раз именно времени у них и не было. У Лето — так точно.       Первый Провидец говорил, что плоть может быть слаба, но разум обязан быть сильным. Тараэль прилежно тренировал свой разум и, как считал, преуспевал в этой науке. Но ему понадобилось всего ничего, чтобы его выдержка пошатнулась. Ну разве это не бред? Тараэль никогда не подумал бы, что подобное может произойти с ним. Он до сих пор не мог в это поверить.       Ему этого не нужно. Рэйке — тем более. Да и кто он такой? что он может ей дать? Способен ли он хоть на что-то, что не сделает ситуацию еще хуже? Вот уж вряд ли.       Не сдержавшись, Тараэль крепко выругался.       — Горазд же ты спать! — весело поприветствовала его Рэйка, переворачивая страницу. — Между прочим, забавное зрелище — суровый ралаим, пускающий слюни на подушку… Тараэль?       Хрипло выдохнув, он сел на постели и с силой растер лицо ладонями. Нужно взять себя в руки.       Позади него зашуршала ткань об обивку: Сафран опустила ноги на пол и выпрямилась в кресле. «Пожалуйста, помолчи!» — взмолился про себя Тараэль.       — Плохой сон? — тихо спросила магичка. — Или… воспоминание?       Тараэль украдкой покосился на нее. Зелень ее глаз потемнела — волнуется. Будь оно все проклято!       Промолчав, он встал с кровати и направился к двери, но Рэйка одним ловким прыжком оказалась перед ним и загородила собой проход. Он попытался отодвинуть ее, но легче было сдвинуть каменистую глыбу на зыбучем песке.       — Быть может, стоит поговорить об этом? — закусила губу Сафран.       — Блядь, да о чем? — разозлился Тараэль. — Это просто воспоминание! Сколько о нем не говори, другим оно не станет. Оно просто есть. Теперь есть.       — Я всего лишь… — Рэйка потянулась было к нему, желая коснуться плеча, но передумала. Ее рука безвольной плетью упала вниз. — Тебе что-нибудь нужно?       Действительно: что ему нужно? Самоопределение?       — Я хочу побыть один, — отрывисто произнес Тараэль.       На секунду ему показалось, что Рэйка опять возразит ему. Но в глазах ее вдруг что-то потухло, и магичка с опущенной головой отошла от двери, позволяя ему уйти.       ***       Город Рожденных Светом встретил их неестественной тишиной. Позолоченные шпили башен, царапавшие небо, казались нарисованными, свет, некогда исходивший изнутри белокаменных стен, потух. Из тенистых березовых аллей исчезли птицы, ветер не играл бутонами роз в любимом саду Ирланды. Инодан словно замер в ожидании — то ли окончательной смерти, то ли новых хозяев.       Более трёх десятков лет назад Аркт в последний раз неспешно прогулялся по значимым для себя местам города, а уже на следующий день его имя стало проклятьем на устах серафимов. Аркт не горевал из-за этого: без всякого сожаления он приказал себе забыть дорогу в Инодан. Обладай архисерафим способностью так же горячо, неистово ненавидеть, как, например, Наратзул, он сказал бы, что возненавидел этот город ещё с тех пор, как впервые увидел его.       Он никогда не думал, что однажды вернётся сюда, но решение помочь Адалаису в последней битве против Богов Света вновь проложило ему дорогу в это проклятое место. Пять лет назад Аркт наблюдал, как Тир оседает на землю, сраженный мечом Бога Тьмы. И вот он снова здесь — для того, чтобы посмотреть, как Баизак собирается надругаться над попытками Творца скрыть свои тайны от глаз недостойных. Аркту стоило бы получать наслаждение от этого действа, но вместе этого он испытывал… неловкость.       — Ты знаешь это место лучше прочих, — заметил Баизак, оглянувшись на бывшего архисерафима. — Покажи мне путь к покоям Тира… пожалуйста.       И они направились вглубь белокаменных построек. Чем дальше они продвигались, тем больше обезображенных временем останков мертвых серафимов попадалось им на пути. Лицо Баизака мрачнело с каждой секундой. Это он убил их, пронесшись ураганом по городу Богов в поисках последних уцелевших противников, Тира и Ирланды. Аркт знал, что пацан не хотел лишней крови: каждого серафима он уговаривал бросить оружие и отступить, не жертвовать своей жизнью понапрасну. Но они не слушали его, желая если не помешать Богу Тьмы расправиться с их правителями, то хотя бы умереть с честью, как подобает воинам.       — Я думал, — горько прошептал Баизак, — что за это время их тела исчезнут. Ну, знаешь… Инодан — магический город. Он мало изменился за эти годы, хоть маги, создавшие его давно мертвы. Посмотри, даже цветы на клумбах не завяли!..       Аркт знал, о чем толкует пацан. Логическая цепочка, возникшая у него в голове, была очевидна каждому, кто был знаком с некоторыми тонкостями магии. Баизак подумал, что Инодан в какой-то мере живое существо. Чтобы оно жило, необходимо подпитывать его магией. Если ты забудешь об этом, то оно оголодает — и возьмёт свое силой. Большинство серафимов на службе Рождённых Светом были аэтерна — расой, пышущей магией из каждой поры на своем теле. При желании эту магию из их тел можно было выкачать и использовать как топливо. Но…       — Нет, — поджал губы Аркт и перешагнул через раскинувшегося посреди дорожки серафима. Кровь под ним уже впиталась в желтый камень, высохла и теперь напоминала о себе лишь небрежными черными разводами то там, то здесь. При падении шлем слетел с головы воина, и по истечению лет в вечно ясное небо над Иноданом пустыми глазницами смотрел череп. — Инодан никогда не питался жизненными силами своих детей. Да и будь оно когда-то иначе, сам Тир не позволил бы себе относиться столь небрежно к своим бойцам. Он бы решил эту проблему или обратился бы за помощью ко мне.       — Небрежно?       — Да. Он не любил подвергать свою армию неоправданному риску. А быть невзначай сожранным голодным магическим существом — определённый риск. К тому же, будь твоя теория верна, то Инодан поглотил бы нас в первые же секунды, ведь тела серафимов должны были кончиться, и он сошел бы с ума от голода. Нет. Инодан подпитывается напрямую от Моря Вероятностей.       Баизак уныло, невпопад кивнул, и Аркт понял, что только плетущийся позади Акарус до сих пор слушал его. Адалаис же с головой погрузился в самобичевание.       — Тогда я об этом не думал, но… Об их телах некому позаботиться, — услышал он его бормотание. — Это неправильно. Их должно отправить в Последний путь.       Аркт утомленно вздохнул. Ученичество Баизака в монастыре то и дело давало о себе знать — в самый неподходящий момент. Он то начинал наставлять противника на путь истинный, то жалеть его.       — Они бы не сделали этого для тебя, — оборвал его Аркт.       — Я — не они, — упрямо заявил Баизак.       В эти моменты святости он напрочь забывал о своих грехах. Взять те же вспышки ярости. Аркт понимал, что они — порождение его растерянности, незнания, как реагировать, а не черта характера, как у молодого Арантэаля. Но они могли ей стать. Человек, который сначала позволяет гневу управлять им, а потом раскаивается над своими поступками до слез — не лучший образчик правителя.       Поймав себя на этой мысли, Аркт тряхнул головой. Против воли он уже думал о Баизаке как о замене Тира. И годы, проведенные в обучении неоперившихся птенцов, диктовали ему, как сделать пацана лучше предшественника. Это было неправильно. Совсем неправильно. Аркт — да и Баизак тоже — дорого заплатил за то, чтобы народы, населявшие Вин, могли жить и развиваться самостоятельно, а не под тяжестью псевобожественной пяты. Они сами должны выбирать себе смертных правителей, а выше себя — ставить только чистое Мироздание.       До «убежища» Тира они добрались в молчании, что позволило каждому из них собраться с мыслями. Даже Акарус перестал потрясённо оглядываться по сторонам, полностью осознав, что происходящее с ним — не плод его фантазии. Этот мальчик нравился Аркту. Пусть в нем еще было много неопределенности, но вместе с тем в нем был стержень. Если между ним и Баизаком пройдут все обиды, то он, спокойный и рассудительный, сможет поспособствовать тому, чтобы Адалаис думал головой прежде, чем совершал опрометчивые поступки.       — Мы уже пришли? — растерянно протянул Баизак, когда они остановились у высоких дверей из светлого дуба.       — Это покои Тира, — кивнул Аркт и провел ладонью по карте Вина, вытесненной золотом на дверях. Здесь были и мертвый Мьяр-Аранат, и разрушенный Арктвенд. — Защита феноменальная.       Баизак робко дёрнул за одну ручку, за другую. Дверь даже не шелохнулась.       — Выглядит так, будто она ложная, — заметил Акарус, наблюдавший за ними чуть поодаль. — Я попытался нащупать хоть отголосок магии, но… Я словно скольжу по монолитной, пустой стене.       — Я тоже ничего не ощущаю, — отозвался Арантэаль. Его голос звучал потрясенно, и Аркт удовлетворённо прищурился. Все же ему нравилось видеть, как этот нахальный щенок опускается с небес на землю, терпя неудачи. — Родство с Ирландой мне не помогает. Я не смогу открыть ее для тебя, друг мой.       — Проклятье! — выругался едва слышно Баизак. — Я так надеялся, что твоя теория — ну, что магия Тира исчезнет с его смертью — окажется верной…       — Тир не был каким-то посредственным магом. Он умел оставлять в Море Вероятностей свой Отпечаток, а тот, в свою очередь, не исчезает вместе со смертью своего первоисточника, потому как с самого начала не был его частью, — лениво протянул Аркт. — К тому же, если ваши предположения верны, и Тир скрывал ото всех нас, архисерафимов и других Богов, нечто важное, он никогда не оставил бы результаты исследований своей тайной группы под защитой хиленьких заклятий. Буквально у всех на виду. Было странно надеяться на это… Как и на то, что ответы найдутся в какой-то жалкой секретной секции Библиотеки Треомара, — не удержался он от очередной острой шпильки.       Бледное лицо Адалаиса залила краска. Он хотел было возмутиться, но Акарус успел его опередить.       — И все же мы нашли там письмо архимага Тиру, — вступился за Баизака страж. — Потраченное время стоило того, дураки мы или нет!       — Вам просто повезло, — отрезал архисерафим. — Удача любит желторотиков.       Акарус и Баизак разобижено переглянулись. При всех претензиях друг к другу они моментально объединились против Аркта. Это правильно. Единство духа им не помешает.       — Ну, хорошо, — процедил Адалаис, подбоченившись. — Так что же может открыть эту чертову дверь?       — Не что, а кто, — поправил его Аркт и, поймав злой взгляд Бога Тьмы, снисходительно добавил: — Ты.       Недоумение, расцветшее на лице Баизака, позабавило Аркта. Он прислонился спиной к колонне и сделал приглашающий жест рукой.       — Ты жаждешь заполучить знания верховного Бога Света. Так докажи, что заслуживаешь их! Магическая сила Тира была уникальна, но и ты тоже скрываешь в себе некоторые сюрпризы, хоть и сам этого не осознаешь.       Открыто говоря об этом, Аркт ступал на скользкую дорожку, но, возглавляя их небольшой отряд по тайным ходам замка Эрофина, он сумел договориться со своими сомнениями. Да, в будущем Баизак, уверовав в свои силы, может превратиться в не меньшую проблему, чем те, с которыми он сам же когда-то и разобрался. Но что толку беспокоиться о будущем, которого может не произойти, если случится Очищение? Аркт знал, что Море Вероятностей обязательно породит того, кто встанет на пути этого феномена, или — уже породило. Быть может, Адалаис прав, и именно на его долю выпадет это испытание. А быть может, он, подобно Аркту или Наратзулу, создаст вокруг себя воронку событий, что притянет нужного человека.       — Если ты думаешь, что Тир не соврал и объединил свой дух с духом Баизака, — подал голос смекалистый Наратзул, — то это — спорный вопрос. Ты должен понимать это. Теперь я нахожусь с ним в постоянном ментальном контакте, и я не заметил изменений в его ауре, в его фоне. Возросшая магическая сила — не в счет.       Со стороны Акаруса послышался едва слышный, прерывистый стон. Аркт покосился на него и увидел, как бедный мальчик уселся в алькове колонн, горестно подперев голову руками. «Скоро привыкнешь, щенок».       — Я долго прислушивался к себе, — подхватил Адалаис. — Эти его слова звучали жутко. Моему телу достаточно одного духа, спасибо!.. Но я не чувствовал серьезных изменений и подумал, что, возможно, план Тира сорвался… в чем бы он ни состоял.       «Или ты подвержен механизму замедленного действия».       — Я рад, что вы сподобились обсудить этот вопрос друг с другом, но я говорил не об этом, — отмахнулся Аркт. — Отбросим всю божественную шелуху. Бог Света, Бог Тьмы — это лишь звучный статус. В нашем случае за ним скрываются маги с определенным набором умений. Если не вдаваться в лишние подробности, ты, щенок, отличаешься особой чуткостью к магии. Ты быстро учишься, чувствуешь колебания Моря Вероятностей. Я видел, как ты сражаешься всерьез, как читаешь противника. Если ты потрудишься, то сможешь открыть покои Тира, разбив плетение его заклинания.       Баизак уставился на пресловутую дверь, как благовоспитанная девица — на распутницу-соседку. На пробу коснулся ее ладонью, нахмурился, и от его пальцев пошла крупная рябь. Аркт с интересом проследил за ее волнами и ухмыльнулся, когда щенок с шипением отдернул руку, принимая свою первую попытку как поражение.       И, конечно же, он не разделил настрой архисерафима.       — Если я не открою эту дверь… — начал он, но Аркт, услышав патетические нотки в его голосе, поспешил его оборвать:       — То сядешь, хорошенько пораскинешь мозгами и придумаешь новый план. Все не так просто, как ты хочешь, но все и не так сложно, как ты боишься. Ну, а сейчас — наслаждайся своим пребыванием в Инодане. Никто не побеспокоит тебя, пока ты не вывесишь белый флаг.