Бездна Вероятностей

      — Даррен, подожди, — взмолился Лиджам, когда тьма, притаившаяся в пространстве между домами, поглотила их троих. — Я не уверен, что понимаю…       — Никто не понимает, Лунокрыл, — выдохнул сквозь крепко сжатые зубы Пыльномох. Он не собирался ждать, и темнота не была ему помехой. Наблюдатель уверенно шагал вперёд, пока не остановился у едва заметных очертаний двери. — Никто ничего не поймёт, пока он не заговорит.       — Ладно, — вздохнула Рэйка, оглянувшись на оставшуюся позади них светлую улицу Дюнного. По ней прогуливались женщины в ярких юбках. Их волосы были распущены, а их груди едва прикрывались цветастыми лифами. При виде проходящих мимо мужчин они пытались выглядеть томно, однако Сафран видела их цепкие взгляды из-под опущенных ресниц. — Но ты хотя бы можешь объяснить, зачем ты привёл нас в бордель?       Лиджам издал непонятный звук. Темнота переулка пережевала его и выплюнула, сделав похожим на печальный вздох призрака.       — Увидите, — уклончиво ответил Пыльномох и толкнул дверь плечом, первым проходя внутрь.       За дверью протянулся длинный узкий коридор, уставленный ящиками и бочками, полками с провизией и прочей необходимой для весёлого вечера чепухой. Он заканчивался проходом в главный зал борделя, закрытым тяжёлыми бордовыми шторами. Сквозь них лишь тонким росчерком проникал свет. Густой полумрак коридора разгоняли выкрашенные в яркие цвета фонари с верхних пролётов крутой лестницы, куда Пыльномох и вёл растерянных хранителей.       — Вряд ли по возвращению вы сняли ему проститутку, не так ли? — хмыкнула Рэйка, когда они оставили позади себя проход на второй этаж и принялись подниматься ещё выше.       Шутка была неловкой и вымученной, но Сафран совершенно не устраивала тишина, возникшая между ними троими. Даррен выглядел так, будто вёл их на собственные похороны. Лиджам, повесив голову, что-то беззвучно шептал — словно готовил речь, которой проводит Пыльномоха в последний путь. Рэйка не понимала этих упаднеческих настроений. Да, всё было дерьмово, но уже совсем скоро завеса тайны, опустившаяся на Драконье логово, истончится, и они узнают ответы на вопросы, мучавшие их вот уже несколько дней. И смогут продумать новый план, надеясь, что хотя бы он увенчается успехом.       — Нет, — фыркнул Пыльномох, оставляя лестничный пролёт позади себя и уверенно ступая в коридор третьего, последнего этажа борделя. — Продажная любовь ему вряд ли поможет. А вот услуги целителя — вполне.       — Никогда не слышал, чтобы целители принимали людей в стенах борделя, — пробормотал Лиджам.       — Надеюсь, Лунокрыл, ты лишь решил присоединиться к шутке. Если нет, то ты ещё тупее, чем кажешься на первый взгляд, — покачал головой Даррен.       Рэйка тяжело вздохнула. Наблюдатель был похож на натянутую до предела тетиву лука: одно неловкое движение и — быть беде.       Немудрено.       Разведчики Скорпиона вернулись не с пустыми руками. И были удивлены своей находке не меньше, чем те, кто увидел её — его — в Дюнном.       Когда между одной из их групп и Драконьим логовом оставалось не меньше мили, навстречу им выскочил Джулиан Крепкощит, живой, ни разу не потрёпанный и абсолютно не испытывающий радость встречи с разведчиками. Не успели люди Скорпиона опомниться, как младший сын Болдрика побледнел и — припустил прочь, соскочив с проторенной тропы в гущу лиан и папоротников.       Его, конечно же, поймали. Он пытался отбиться, но шансы его были изначально невелики: сбегая от опешивших разведчиков, Джулиан наступил на змею, прикорнувшую у самой тропы. Та была небольшой, но — ядовитой, как и большинство змей в лесах неподалёку Дюнного. И стремительной в своей испуганной злобе и желании отомстить.       К счастью для беглеца, её яд не убивал мгновенно, а среди разведчиков Скорпиона были люди, знающие, как обезвредить змею и остановить распространение яда от её укуса. Змею убили, рану Джулиана обработали. Отобрали из группы двух человек для сопровождения до Дюнного потерявшего сознание юноши, и те потащили его к оставленным в начале тропы коням.       Казалось, после побега младшего Крепкощита из плена разбойников и его возвращения в город дюнновцы должны были воспрять духом, но — поведение Джулиана изничтожило радостные чувства в сердцах людей. Со слов Пыльномоха стало понятно, что наблюдатели и скорпионы мигом разделились на два лагеря. Одни находили юноше оправдание и предполагали, что, испуганный и усталый, он принял разведчиков за патрулирующих местность разбойников. Другие же относились к младшему Крепкощиту с превеликим подозрением, и — Рэйка разделяла их опасения.       Уж слишком гладко шли дела захватчиков в Драконьем логове. Уверенность магички была непоколебимой: без предателя из Дюнного их удача казалось чудотворной. И младший Крепкощит идеально походил на роль перебежчика, воплотившего планы разбойников в жизнь.       Однако почему Джулиан покинул своих возможных подельников? А если он был лишь одним из заложников, то как ему удалось бежать? И почему лишь ему одному?       Коридор третьего этажа пустовал. Из-за некоторых закрытых дверей доносился кокетливый смех и стоны, заставляющие Лиджама краснеть; бедолага с трудом сохранял невозмутимое выражение лица.       — Что сказал ваш целитель после осмотра Джулиана? — спросил хранитель, кое-как справившись с собой. — Сможет ли он говорить под воздействием яда?       — У нас есть противоядие, и он уже получил его, — откликнулся Пыльномох. Его, в отличие от ученика Йаэлы, ни капли не смущали реалии борделя. — К нашему приходу он должен прийти в сознание. Так сказал старый Табаккус, а он никогда не ошибается.       — Но Табаккус — алхимик, а не целитель, — удивилась Рэйка.       Она помнила этого ворчливого, уже не молодого мужчину. Они познакомились в прошлый визит магички в Дюнное, у стойки тавернщика в «Заводи».       — Хранитель Сафран, не забывайте, где вы находитесь, — снисходительно хмыкнул Даррен. — В Дюнном нет городских апотекариев, алхимик у нас равен целителю. И, поверьте, Табаккус справляется со своими обязанностями даже лучше, чем выходцы из Лиги.       Рэйка лишь пожала плечами в ответ. Ей, собственно, было всё равно. Многим больше её интересовал вопрос: куда Пыльномох ведёт их? Ни одна из дверей не интересовала наблюдателя. Заканчивался коридор, и они вот-вот должны были упереться в стену с безобразной картиной, изображающей закат над безбрежным морем.       — Так значит, это правда? — вдруг заговорил Лиджам. Его лицо осветилось искренним любопытством. — В штабе хранителей действительно есть тайный ход на поверхность?       — И не только, — мрачно улыбнулся Даррен. Из одной комнаты, заслышав их голоса, высунулась чья-то курчавая голова, и Пыльномох несдержанно рявкнул: — Вали обратно в свою конуру!       — Дикарь! — капризным басом протянула голова и, разобижено надув тонкие, ярко накрашенные губы, скрылась за громко хлопнувшей дверью.       — Я готов поклясться именем Мальфаса, это был Лукас, — слабым голосом произнёс Лиджам спустя несколько мгновений оценивающей тишины. — Но, Даррен, он же кожевник!       — Здесь ему платят больше, — просто ответил Даррен и остановился у той самой стены с картиной.       Рэйка с интересом вгляделась в неё.       — Тайный ход? Зачем он был нужен хранителям?       — Не знаю, — покачал головой Лиджам. Даррен, тем временем, просунул руку под картину. Что-то глухо щёлкнуло, дрогнула стена. В ней проступили очертания хитроумно запрятанной двери. — Помню, мне было около шести зим, когда хранители повесили двух воров, проникших в их штаб. Никто не мог понять, как им удалось обойти охрану, и тогда ходило много разговоров — про тайный ход в особенности. Когда я попал в Храм Солнца, то спросил о нём магистра Йаэлу, однако она ничего не знала о секретах восточного подразделения. Могла лишь предположить, что хранители пользовались им для того, чтобы помещать диких магов в темницы под штабом, не проводя их через город.       — Милая теория, — отозвался Даррен, даже не оглянувшись на своих спутников. — Очень праведная.       — Что ты имеешь в виду? — нахмурился Лиджам.       — Как я уже сказал, за этими дверьми не только тайный ход за пределы Дюнного, — сухо ответил наблюдатель, отступив в сторону, когда потайная дверь со щелчком подалась вперёд и принялась медленно открываться. За ней показалась освещённая редкими факелами каменная лестница, ведущая ещё выше. Ступив на неё, поняла Рэйка, они очутятся за пределами пещеры, где расположилась крытая часть города. Его официальная крытая часть. — То, что ты совсем скоро увидишь, Лунокрыл, даст тебе понять: здешние хранители были так далеки от ваших драгоценных Путей, что даже вообразить сложно.       — Это и твои Пути тоже, Даррен, — едва слышным голосом произнёс Лиджам, взволнованно сведя руки за спиной.       — Неужели? — выплюнул Пыльномох и наконец-то повернулся к хранителям лицом, искажённым гримасой презрения. Его глаза в полумраке коридора казались чёрными. — Если ты запамятовал, я напомню тебе. Я не прошёл Посвящение: здешние хранители смотали свои удочки за несколько лун до моей восьмой зимы. Но даже без этого! Мой родители работали на «Морской конёк»: отец был рыбаком, а мать — ловцом жемчуга. Когда предприятие разорилось, Болдрик по дружбе взял моего отца в наблюдатели. Ему катастрофически не хватало людей, и он посчитал, что может научить человека, ловившего рыбу, ловить ублюдков. И знаешь что? Мой отец научился делать это лучше всех, стал правой рукой Болдрика. И я пошёл по его стопам, потому что посчитал это правильным. Наша семья верой и правдой служит Дюнному, но для вас, праведных арчан, мы — беспутные мрази.       — Ты служишь верой и правдой Дюнному? — вспыхнул Лиджам, и от его вскрика Рэйка, наконец опомнившись, вынырнула из воспоминаний о своем прошлом в «Розе ветров». — Ты спутался с людьми Скорпиона! Думаешь, я не понимаю, куда ты нас ведёшь? В их логово. И покарай меня Мальфас, если это не так, но — ты бы не знал, где оно, будь ты обычным наблюдателем!       — Ты действительно идиот, Лунокрыл! — рассмеялся Пыльномох. — Не найдётся такого наблюдателя, который бы не знал о логове Скорпиона. В Дюнном — в этом Дюнном — не работают общепринятые порядки. Без Скорпиона мы бы давно сдохли от голода, перегрызли бы друг другу глотки за милость ваших аркских богачей. Они наживаются на наших самых лучших месторождениях и плантациях, а нам достаются лишь жалкие ошмётки! И Скорпион! Думаешь, он бы желал для себя жизнь преступника, будь у него лучший выбор?! Вы, херовы хранители, бросили всех нас на произвол судьбы, но до сих пор считаете, что имеете право поучать нас, и…       — Эй, парни! — вклинилась между ними Рэйка. — Смею вам напомнить, что нас ждут на допросе. Давайте-ка вы набьёте друг другу морды в другой раз.       — Но, Рэй! — начал было Лиджам, и Сафран крепко ухватила его за локоть.       — Угомонись! Сейчас не время спорить о праведности. Мы в одной лодке — по крайней мере, на время.       — Вот уж точно: на время! — оскалился Пыльномох и махнул рукой в сторону лестницы. — Проходите вперёд. Мне нужно закрыть за нами дверь.       И Рэйка потянула Лиджама за собой в потайной проход. Тот поначалу упирался, но на середине лестницы сдался и как будто весь обмяк.       — Что на тебя нашло, чёрт побери? — прошептала Сафран. Скрип двери за их спинами заглушал её слова от Даррена. — Мы ведь договорились не давить на наблюдателей без надобности!       — Я знаю, но… — забормотал Лиджам. Вид у него был крайне несчастный. — Прости. Просто это всё… так неправильно. Наблюдатели, якшающиеся с преступниками. Преступники, властвующие над городом. Кожевники, подавшиеся в бордель, потому что здесь больше платят! Я понимаю, что Дюнное лишь пытается выжить, но… не могу не думать о том, что это наша вина. Вина Ордена. И это злит меня, понимаешь? Почему хранители покинули Дюнное, зная, во что он превратится без них?.. И кем бы стал я, останься здесь?       Рэйка поджала губы, не зная, что ответить, как утешить Лиджама, и — нужно ли ему утешение.       — Шевелите ногами, — Даррен, нагнав их, теперь сумрачно взирал на хранителей с нижних ступеней. — Чего застыли?       Губы Лиджама слабо шевельнулись. Рэйка видела, как дёрнулся его кадык, и в следующее мгновение друг аккуратно, но решительно высвободился из её захвата.       — Прости меня, Даррен, — тихо сказал он.       В глазах наблюдателя вспыхнуло искреннее изумление, а затем он отвёл взгляд.       — Это пустое. Забей, — буркнул Пыльномох, отодвигая хранителей со своего пути и возглавляя их процессию. — Нам действительно стоит поторопиться.       Рэйка облегчённо выдохнула. До этой секунды она не понимала, как была напряжена, ведомая вспышкой тёмных эмоций между старыми знакомцами. Однако стоило ей расслабиться, как её тело напомнило ей о собственных проблемах. Её шатало, и с каждой новой минутой она всё больше теряла опору под ногами.       Пропустив Лиджама вперёд, Сафран вынула из сумки склянки с остатками исцеляющего зелья и амброзии. Подумала немного и вслед за ними пригубила восстанавливающее зелье (1), сделанное по рецепту старого Пестеля. Алхимик южных повстанцев поделился им с ней в ночь перед тем, как Рэйка и Сириус бежали из Остиана, но просил не использовать его слишком часто — лишь в крайних случаях.       Что ж, Рэйка была готова поспорить: ситуация в Дюнном — тот самый крайний случай.       В какой-то момент лестница сделала крутой поворот направо и вывела их в просторный песочно-каменный коридор. По одной из его стен тянулся ряд факелов, а в другой — были выбиты продолговатые узкие оконца, надёжно скрытые от любопытных глаз навесом из скал. Рэйка выглянула в одно из них и увидела высвеченные последними лучами солнца, заброшенные склады «Морского конька» и само здание предприятия.       Не будь этих окон, она бы решила, что на мгновение-другое вернулась в Остиан. Спустилась в подвал «Розы ветров» и направилась прочь из города по позабытым подземным ходам. Ходы эти тянулись на многие мили Южного королевства и были похожи на хитроумную паутину — человек, впервые вошедший в них и не имеющий при себе карты, мог запросто сбиться с пути и затеряться в бесконечных поворотах. Ягал был готов сожрать свою мантию, лишь бы заполучить эту карту для себя и своих храмовников, но она считалась утерянной. Он не знал, что Аладжи, его сводная любимая сестра, умыкнула её прямо из-под его носа — для повстанцев.       Хозяйка «Розы» предполагала, что раньше, когда Южное королевство ещё не было отгорожено от остальных земель Нерима магической стеной, этими ходами пользовались контрабандисты и работорговцы: карта показывала, что большинство подземных дорог вело к порту Морских врат, где когда-то швартовались корабли со всех концов света.       Потайные ходы Дюнного, некогда центра международной торговли Эндерала, могли иметь схожее предназначение. И тогда Пыльномох был прав, обвиняя хранителей восточного подразделения в причастности к тёмным делишкам. Представить их разочарование, когда Святой Орден призвал их обратно в Арк, было нетрудно. Как и то, насколько их разозлила новость, что на их золотой жиле воцарился какой-то выскочка, Скорпион.       — Скорпион пошёл на большой риск, когда решил показать хранителям свои владения, — заговорил, тем временем, Лиджам. Чувствовалось, что ему было неловко за свой срыв. Теперь он прилагал все усилия, чтобы вести разговор, как ни в чём не бывало. Однако делать вид, будто попустительство преступности для него обычное дело, ему было трудно. — Не слишком ли это опрометчиво?       — Как только он узнал, что Святой орден посылает своих людей в Дюнное на переговоры, то понял, что рано или поздно ему придётся выйти из тени. Сбросить маски, так сказать, — неохотно отозвался Даррен. — Не будь разбойников в Драконьем логове, остались бы неримцы, а Болдрик… Один он не смог бы дать возможному альянсу всё, что потребуется. И он слишком честный человек, чтобы долго притворяться, будто дела Дюнного целиком и полностью в его руках.       — Раз так, то почему ты сразу не сказал, что знаешь Скорпиона? — нахмурился Лиджам. — Зачем было нужно то нелепое представление в кабинете Крепкощита на пару с Аароном?       — Я следовал приказу, — поджал губы Пыльномох. — Поверь, я и сам не в восторге от всего этого. Но Скорпион хотел ещё немного потянуть время, пока это казалось возможным, и проверить вас.       — И как, мы прошли проверку? — усмехнулась Рэйка, и наблюдатель скривил губы в некоем подобии ответной улыбки.       — Теперь уже не скажешь наверняка. Возвращение Джулиана спутало все его планы. У него больше нет ни времени, ни желания играть в игры.       — Скорпион тоже подозревает Джулиана в предательстве? — уточнил Лиджам.       Помедлив немного, Даррен кивнул.       — Теперь так и есть, но раньше… Скажем так: он никогда не рассматривал Крепкощитов как тех, кто может предать его.       Вот как.       Рэйка, едва не сбившись с шага, взбудоражено затаила дыхание. Небрежно оброненные Пыльномохом слова озарили её догадкой.       Эта догадка не была нова — она давно вертелась в сознании Сафран, хоть магичка и не понимала этого. Теперь же она наконец обрела форму.       Не зря воспоминания о «Розе ветров», об Аладжи и Ягале, не давали Рэйке покоя. Сколько она помнила себя среди южных повстанцев, их дела, во многом, имели успех лишь благодаря тому, что Ягал так никогда и не понял, что его сводная сестра вела с ним двойную игру. Он любил её — насколько понятие любви могло быть свойственно подобному чудовищу, — и вознамерься кто-то открыть ему глаза на предателя, то уже через несколько часов познал бы вкус собственных крови и дерьма.       Аладжи пользовалась расположением Ягала с мастерством великой актрисы с подмостков эрофинского театра. И делала это до тех пор, пока с облегчением не плюнула на обезглавленный труп брата.       Неужели и Скорпион оказался в шаге от того, чтобы стать жертвой семейных уз?       Рэйка вдруг развеселилась. Если она окажется права, то актёрскому мастерству Скорпиона могла бы позавидовать и сама Аладжи.       — Ты… смеёшься? — в неверии прошептал Лиджам, и Сафран прикрыла рот рукой.       — Это нервное. Не обращай внимания.       Впрочем, Лиджам и без того был больше занят своими личными открытиями, чем наблюдением за подругой. Он взглянул на Рэйку лишь потому, что вдруг остановился и с живым интересом заозирался вокруг.       Они оказались около ещё двух лестниц. Одна из них вела наверх — скорее всего, на поверхность, — но ступени другой спускались вниз.       — Даррен, — нетрпеливо позвал Лиджам, — мы что же, спускаемся на верхние ярусы Йормунграда?       — Верно (2), — бросил Пыльномох через плечо, не замедляя шага. — Нижние ярусы до сих пор погребены под старым обвалом: Скорпион, как и хранители, не решился разбирать его. Стены кажутся крепкими, но это лишь видимость. Один неверный взмах кирки, один неудачный взрыв пороховой бочки, и всё Дюнное ухнет вниз — к звёзднинским праотцам, не иначе. Ну, к тем, кто жил в этих залах, — так точно.       — Я знал, что Святой орден разрешил использовать некоторые из помещений верхних ярусов для складов, но все они располагались или под крытой частью Дюнного, или под «Морским коньком», — выдохнул Лиджам, сбегая по лестнице следом за наблюдателем. — Скорпион занял?..       — Скорпион пришёл на всё готовое, Лунокрыл, — насмешливо прервал его Даррен. — Ему нужно было лишь смахнуть пыль да отремонтировать кое-что по мелочи. Если тебе так интересно, кто первым нарушил запрет Храма Солнца, почему бы тебе не поспрашивать об этом хранителей из восточного подразделения? Уверен, большая часть из них ещё не отошли на Вечные Пути.       Последние ступени привели их в ещё один коридор — куда шире предыдущего. По обеим его сторонам потянулись двери. Теперь Рэйка знала наверняка: это не усталое сознание подшучивает над ней. Откуда-то тянуло запахом свежеприготовленной еды. Слышался лязг и стук — как будто где-то неподалёку работала кузница.       Чем дальше они проходили по коридору, тем больше попадалось людей на их пути. На незнакомцев, Рэйку и Лиджама, те не обращали внимания, но Даррену то и дело перепадал приветственный кивок.       — Странно, — протянула Сафран, посторонившись с пути двух мужиков, тянущих какой-то тяжёлый, надёжно запечатанный ящик. — Будь я на месте здешних хранителей, то я бы быстрее удавилась, чем оставила это хлебное место.       — Разве у них был выбор? — пожал плечами Лиджам. В нём боролись два начала: любопытство и непринятие происходящего. Он старался смотреть только перед собой, но постоянно срывался и вертел головой. — Что они могли противопоставить приказу Тручессы?       Чувствуя уже ставшее родным глухое раздражение от одного лишь упоминания Натары Даль’Верам, Рэйка пренебрежительно фыркнула.       — Уверена, зная, какие потери они понесут, главнокомандующий мог придумать что-то, что проняло бы даже её.       — Вероятно, он не желал лишнего внимания, ведь оно могло вскрыть слишком много тёмных тайн, — вздохнул Лиджам и закусил губу. — Наверняка, уезжая, они оставили здесь своих доверенных людей, но потом…       — Потом пришёл Скорпион и окончательно подвинул здешних преступных властителей.       Ученик магистра Йаэлы задумчиво кивнул и — тут же спохватился:       — Это верно лишь в том случае, если восточное подразделение действительно свернуло со своего Пути.       Рэйка утомлённо закатила глаза. Что ж, если Лиджаму спокойнее верить в безгрешность своих соорденовцев, то и ладно.       Даррен остановился у двери, охраняемой двумя людьми в тёмных кожаных доспехах. Один из них, светловолосый здоровяк, продолжил равнодушно пялиться в стену напротив, но второй, рыжеволосый аэтерна, окинул Пыльномоха и мявшихся за его спиной хранителей недовольным взглядом и скривился.       — Опаздываешь, Даррен. Где вы так долго шлялись? Допрос уже начался!       Плечи Даррена напряглись.       — Джулиан оправился? И даже заговорил?       — Табаккус и мертвеца на ноги поставит, — хмыкнул аэтерна. — К тому же, Скорпион был не намерен долго ждать. Ты знаешь: когда он хочет, чтобы человек заговорил, тот начнёт говорить.       — Остальные здесь?       — Аршай здесь. А вот Гюнай свалила куда-то, толком ничего не объяснив. Сказала только, что ей нужно повидаться со старым добрым другом. Скорпион не стал дожидаться её. Как и тебя.       — Как он? — тихо спросил Даррен.       Наблюдатель выглядел обеспокоенным, будто всерьёз опасался, что грозный властитель беспутных восточных берегов пропадёт без надзора его и этой Гюнай.       Аэтерна поморщился и неопределённо взмахнул рукой, на которой не доставало двух пальцев, безымянного и мизинца.       — Он не дал старому Табаккусу уйти. И когда бедолага последний раз выглядывал наружу, то вид у него был такой, будто он вот-вот обделается от страха. Так что, предположу, что Скорпион сильно не в духе.       — Проклятье! — пробормотал Пыльномох и повернулся к хранителям: — Могу ли я рассчитывать на то, что вы двое не будете усугублять ситуацию? Когда Скорпион не в духе… Ну, скажем так, он бывает очень резок. И непредсказуем.       — Я буду молчать, — клятвенно заверил его Лиджам.       Рэйка же лишь неопределённо дёрнула плечом. Лучше не обещать чего-то, не зная, сможешь ли ты выполнить это обещание. На этот раз она помнила об этом.       — Младший Крепкощит уже сказал что-нибудь важное? — спросила Сафран рыжеволосого аэтерна.       Тот усмехнулся и ударил кулаком по двери. Это могло показаться ничего не значащим жестом, но Сафран подумалось, что так охранник извещает людей внутри о новоприбывших.       — Мадам хранитель, эти стены и эта дверь рассчитаны на то, что ты никогда не услышишь, что происходит за ними. И чаще всего я этому безмерно рад.       За дверью приютилась небольшая квадратная комната с низким потолком. Обставлена допросная была крайне скудно: посреди неё обнаружился стол с одним единственным колченогим стулом, а у дальней стены расположились несколько полок, тумб и чугунная печушка. Над столом горел полуночным маслом маленький фонарь, другой такой же примостили на тумбе, где стоял алхимический набор и ютились склянки с зельями и мешочки с ингредиентами. Над ними-то и склонился Табаккус.       Алхимик делал вид, будто настолько занят уборкой своего добра, что не слышит ничего из того, что происходит в комнате, и не видит никого из тех, кто собрался в ней. Умное решение, но — малоэффективное. Табаккусу просто везло, что его услуги пока не требовались, и о нём просто-напросто забыли.       За столом, то и дело нервно елозя по неудобному сидению стула, расположился болезненного вида юноша. Он был лишь в нательной рубахе и штанах; кучерявые тёмные волосы в беспорядке падали на его чумазое некрасивое лицо. Его руки безвольно лежали на столе и дрожали с такой силой, что едва-едва не отбивали рваный ритм по столешнице. То был Джулиан Крепкощит.       Рядом с ним стоял молодой звёздник с прилизанными воском тёмно-русыми волосами. Один его глаз был закрыт чёрной повязкой, а в другом плескалась обманчивая меланхолия. Рэйка была уверена: звёзднику хватит лишь знака, чтобы пустить в ход кинжал, который он ловко вращал в правой руке.       Угол напротив стола скрывали пляшущие в свете фонарей тени, и именно там притаился Аарон Крепкощит, сложив руки на груди и привалившись спиной к стене. Рэйка с трудом могла разглядеть его лицо, но чувствовала холодную ярость, исходящую от старшего сына Болдрика.       И больше до прихода хранителей и Даррена в допросной не было никого.       Сафран услышала задушенный вздох Лиджама. Она пропустила его и Пыльномоха вперёд, а сама осталась у двери, предпочтя наблюдать за происходящим издалека.       — Аарон, — глухо произнёс ученик магистра Йаэлы.       Он не надеялся на то, что тот откликнется на зов, нет. Это и не было зовом вовсе. Лиджам констатировал факт. Озвучивал ответ на один из вопросов, беспрестанно крутившихся в головах хранителей с их самой первой минуты в Дюнном.       Ошибиться было невозможно. Ни меланхоличный звёздник, ни старый Табаккус не походили на Скорпиона — ни капли. Но Аарон Крепкощит…       Когда Лиджам и Даррен остановились у стола, за которым сидел беглец из Драконьего логова, Аарон наконец зашевелился и вышел в круг света от фонаря. И, глядя на него, Рэйка поняла, насколько точны были слова Пыльномоха: у Скорпиона больше не было ни времени, ни желания играть с ними в игры и — притворяться тем, кем он никогда не являлся. В нём не осталось ни намёка на разгульного щегла, каким он предстал перед хранителями в кабинете отца. То, что Рэйка приняла за игру воображения в их первую встречу: стальной взгляд и аура смертельной опасности, — оказалось правдой, которую постарались скрыть за маской разгильдяя, но которая прорывалась наружу под гнётом волнения и злости на своё бессилие.       В отличие от Лиджама Сафран не была удивлена этому безмолвному саморазоблачению. Уже нет. Догадка, обрушившаяся на неё на пути к допросной, оказалась верной, и теперь Рэйка лишь с нетерпением ждала, как развернутся дальнейшие события.       И с завистью думала о том, как легко Аарон Крепкощит поменял свои личины. Решив «снять маски», он действовал без малейших колебаний и сожалений. Что давало ему эту уверенность в себе? Это место, эти люди? Рэйке хотелось бы знать. Рэйке хотелось бы быть такой же смелой.       — Джулиан, — обронил Аарон, опираясь о край стола, — уверен, хранители захотят узнать то, что ты успел рассказать мне. Будь так любезен повторить.       Младший Крепкощит молчал. С его носа упала капля пота. Остановившимся взглядом, он смотрел на волосы брата: пряди низкого хвоста Скорпиона, соскользнув с его плеча, покачивались перед юношей чёрным мерным маятником.       Изящный поворот кинжала в воздухе, и — молодой звёздник воткнул его острие в столешницу у руки Джулиана. Тот вздрогнул, но не заговорил. Аарон качнул головой, останавливая подчинённого, и звёздник тотчас убрал оружие.       — Что ж, раз ты проглотил язык, мне не составит труда самому рассказать нашим светозарным друзьям о том, что ты сделал, — сказал Скорпион и посмотрел на Рэйку: — Вы были правы.       Рэйка покачала головой. В конце концов, её правота не была поводом для гордости. Для Дюнного было бы многим лучше, ошибись она в своих подозрениях.       — Я искал предателя среди своих людей и своих союзников, но я никогда не думал, что им окажется мой родной брат, — выплюнул Аарон, принявшись расхаживать по допросной. — Моя самая большая, самая глупая ошибка. Пользуясь моим неведением, за моей спиной Джулиан собрал среди наблюдателей группу единомышленников. Сговорился с Крысоловом и возомнил, что сообща они смогут свергнуть меня. Я ни в чём не ошибся, Джулиан?       И снова безмолвие было ему ответом. Рэйка наклонила голову набок, пытаясь рассмотреть глаза младшего Крепкощита за спутанным покрывалом его волос. Губы юноши дрожали. Он был напуган до усрачки.       Что ж, если Аарон ни в чём не ошибся, план Джулиана провалился, и он был совсем к этому не готов. Наверняка младший Крепкощит и подумать не мог, что вдруг окажется в допросной своего брата, сбежав от своих подельников и страдая от последствий укуса ядовитой змеи.       Что же пошло не так?       И почему Джулиан, рассказав столь много, вдруг замолчал?       — Захват пороховой лаборатории — умный ход, — продолжил Скорпион. Его ноздри гневно раздувались. Он с трудом сохранял остатки самообладания. — Это не могло не привлечь внимание Дюнного — моё внимание, — ведь именно Драконье логово играет одну из главных ролей при создании альянса со Святым Орденом и в случае нападения неримцев.       Как только я узнал, что несколько первых групп вторжения Коарека обосновались на острове Полумесяц, то понял: совсем скоро Арк устроит с нами переговоры, и вопрос поставки пороха по всей территории Эндерала должен будет разрешиться между нами сразу же. Логово простаивало, но сама лаборатория работала в штатном режиме, изготавливая столько продукта, сколько было нужно в среднем за год. Я хотел её в полном порядке, а после — планировал увеличить её мощности и объемы производства. И для начала увеличил охрану, перемешав своих людей и наблюдателей… Как я теперь знаю, Джулиан позаботился, чтобы среди наблюдателей были его люди. Они-то и подготовили почву для захвата, а после него к ним присоединился мой драгоценный братец и его «ударная группа»… Ты убил моих людей, верно, Джулиан? Могу ли я надеяться на то, что ты хотя бы сохранил жизни работникам?       Джулиан резко вскинул голову и уставился на брата. Его кадык дёрнулся; он открыл рот и — замер. Как будто сомневался, стоит ли отвечать Аарону, или вовсе передумал что-либо говорить. Однако Рэйка обратила внимание совсем на другое. Она даже подалась вперёд, желая удостовериться в том, что глаза не обманули её: действительно ли в чёрных зрачках младшего Крепкощита мелькнуло отчаяние?       И в это же мгновение обзор ей заслонил Пыльномох. Лихорадочно сверкая глазами, он подскочил к Джулиану и прихватил его за ворот рубахи. Тот, испуганно взбрыкнув, ухватился за его руки в отчаянной попытке ослабить хватку.       — Что же ты молчишь, а? — прошипел наблюдатель, встряхивая Джулиана и не обращая на его страдания никакого внимания. — Неужто действительно от испуга язык проглотил? Выступать против брата и отца ты не побоялся, а сейчас вдруг оробел. Будь мужчиной, чёрт тебя дери! Имей смелость отвечать за свои поступки!       Молодой звёздник, Аршай, постучал по его плечу лезвием кинжала.       — Ты сейчас из него всю душу вытрясешь, — напевно произнёс он. — А мне ещё даже не дали поработать с ним!       Рэйка покосилась на порхающий смертоносной бабочкой кинжал в его руке. У неё не возникло никаких сомнений, в чём состоит работа Аршая.       — Плевал я на его душу! — рявкнул Даррен и вновь встряхнул Джулиана. — Что с наблюдателями Болдрика? И что с самим Болдриком? Не поднял же ты руку на своего отца, безумный ты ублюдок?!       Джулиан с силой втянул воздух через нос. Его глаза, казалось, остекленели: он смотрел не на Пыльномоха, а внутрь себя. Не вытерпев, Рэйка подошла ближе к столу и — вовремя. Она увидела, как лицо младшего Крепкощита вдруг осветилось абсолютно неуместной радостью.       — К отцу должны были относиться уважительно! — крикнул он, хватая ртом воздух. — Мне обещали!       Даррен, опешив, замер на несколько секунд, а потом озверел ещё сильнее.       — Обещали? Тебе обещали, молокосос?! — завопил он. — Столько лет ты смотрел, как ведут дела твои отец и брат, и ничему не научился?! Какой идиот верит обещаниям?       — Мы теряем время, Аарон, — с осуждением посмотрел на Скорпиона Аршай.       — Действительно, — кивнул тот и мягко сжал плечо Пыльномоха, сверкнув своими перстнями в свете горящего полуночного масла. — Даррен, прошу тебя. Хотя бы ты должен сохранить холодность рассудка, если я не сумею.       С рваным вздохом наблюдатель ненадолго прикрыл глаза, а затем легко коснулся руки Скорпиона ладонью.       — Извини.       Между ними удивительно тёплые отношения, отметила про себя Рэйка и тут же забыла об этом — до поры до времени. Она пыталась поймать взгляд Джулиана, чтобы убедиться в очередной своей догадке — в своём предчувствии, рождённом интуицией, что была заточена годами не самой приятной практики.       Вдруг Джулиан замолчал не потому, что захотел того сам? Вдруг кто-то поставил на него хитрую псионическую печать? И этот кто-то, маг, в отличие от младшего Крепкощита, не исключал возможность, что план захвата Драконьего логова окажется под ударом, а сам Джулиан или предаст своих подельников, или, по своей же глупости, окажется в руках дюнновцев. Он частично лишил юношу воли: тот мог рассказать лишь о своём участии в коварном плане захвата власти на восточном береге и — ничего о тех, кто остался в пороховой лаборатории.       «Похоже на правду, — решила Рэйка, кивая самой себе. — И тогда тем мудакам нужно лишь одно: с Джулианом или без него, добиться, чтобы к ним пожаловал сам Скорпион. Другие Крепкощиты — лишь приманка. Вот только… Как, чёрт возьми, мне проверить свою правоту насчет печати и не подставить себя?».       — Отец жив, — между тем, сказал Аарон. — Во всяком случае, был жив, когда ему удалось поговорить с Джулианом и убедить его бежать через потайной ход, о котором знали лишь он и я. Я послал к тропе, ведшей к тому ходу, лучшую группу — надеялся, что они незаметно проникнут внутрь лаборатории, и… Что ж. Мои былые надежды уже не важны. Важно то, что отец надеялся вразумить нашего маленького глупого Джула. Надеялся, что он отправится в Дюнное и покается мне, и вместе мы сможем исправить то, что он натворил. Однако… Ты не собирался возвращаться в Дюнное, верно, Джулиан? Будь иначе, ты бы не побежал от моих людей — ты знал некоторых из них в лицо. Но куда же ты направлялся, братец? Без лошади, на своих двоих, — спросил Скорпион и, вновь не получив ответа, тяжело вздохнул. Прихлопнул ладонью по столу и повернулся к Лиджаму и Рэйке. За его спиной младший Крепкощит обессиленно закрыл глаза и сполз по спинке стула вниз. На его лице проступили скорбное отчаяние. — Господа хранители, я как раз пытался получить ответ на этот вопрос, когда вы явились. Мы так мило болтали, изливали друг другу души, а потом Джулиан внезапно замолчал. Возможно, испугался, что когда я узнаю от него всё, что нужно, то убью его.       — От него всегда было слишком много проблем, — задумчиво протянул Аршай. — Может, тебе действительно стоит сделать это?       — Может, и стоит, — неприятно улыбнулся Аарон. — А быть может, тебе стоит отрезать ему пару пальцев или пересчитать ему пару рёбер. Глядишь, и голос у него прорежется.       — Ты собираешься пытать его? — Голос действительно прорезался, но не у Джулиана, а у Лиджама.       Ученик магистра Йаэлы выглядел так, будто вот-вот лишится чувств лишь от одной мысли о чьих-то отрубленных пальцах, и на Скорпиона он смотрел с нескрываемым ужасом.       Тот перевёл на него ничего не выражающий взгляд.       — Тебя тошнит от вида крови, хранитель?       — Дело не во мне! Он твой брат!       — И что же? — бесцветно спросил Аарон, и Лиджам замер с потрясённо приоткрытым ртом.       Старший сын Болдрика покачал головой и подошёл к нему почти вплотную. Он едва доставал Лиджаму до плеча, но казалось, будто именно хранитель смотрит на Аарона снизу вверх.       — Рассуди сам, Лунокрыл. Парочка сломанных рёбер и руки, растерявшие немного кожи, костей и мяса. Разве это равноценно тому, что из-за него погибли наблюдатели и мои люди? Равноценно тому, что мой отец оказался в руках каких-то выблядков, и с каждой минутой тает возможность вытащить его из плена живым?       — Он твой брат, — дрогнувшим голосом повторил Лиджам, и Скорпион поморщился.       — Я прекрасно об этом осведомлён. И это больше не имеет значения. В конце концов, помимо всего того, что я уже сказал, мой любимый младший братец предал меня. А раз так, то он должен был хотя бы предположить, что всё пойдёт не по его плану, и я уничтожу его.       «Жестокий сукин сын», — подумала Рэйка. Однако стоило ли удивляться этому? Благонравный человек никогда не встанет во главе преступной организации, не завоюет уважение подчинённых добротой и радушием. В теневом мире может править лишь человек, гибкий в своих моральных устоях и не чурающийся кровавой жестокости. Править, сжав яйца воров и контрабандистов, убийц и диких магов в стальном кулаке. Скорпион, удерживавший свой трон на протяжении многих лет, был именно таким человеком. Его единственным промахом стало доверие к своим кровным родственникам, и чего будет стоить эта его ошибка, им всем ещё предстояло узнать.       Пользуясь заминкой в допросной и тем, что на неё никто не обращает внимания, Рэйка пнула ножку стола. Столешница мягко толкнула Джулиана в живот, и юноша приоткрыл веки. Их глаза встретились, и Сафран мягко надавила на его сознание.       Никто не заметит этого. Ни сам Джулиан, ни Лиджам, слишком занятый спором с Аароном. Рэйка умела действовать незаметно и деликатно. Будь оно иначе, храмовники Остиана уже давным-давно предали бы её костру, выволочив мерзкую ведьму за волосы прямо из комнат «Розы ветров». Или же Мара не оставила бы от своей глупой, бесталанной ученицы мокрого места.       Однако всё её нутро дрожало — то ли от страха, то ли от радостного ощущения переполняющей её силы. Она рисковала, и всё же… Что ж, если её поймают на использовании псионики, возможны два пути. Рэйка или сумеет отвести от себя всякие подозрения, или… не будет отрицать очевидного.       «Наверное, я схожу с ума, — подумала Сафран, проваливаясь всё глубже в черноту зрачков Джулиана. — Наверное, мне бы стоило остановиться и подумать. Но… Что, в конце концов, плохого в моих умениях? Что плохого в том, что прямо сейчас я смогу сказать, заколдовано сознание этого мальчишки или нет? Что плохого в том, что благодаря этому мы скорее поймём, кто заварил кашу в Дюнном?».       Уж если Скорпион, беспутный преступник, не побоялся раскрыть себя ради защиты своих земель и своей власти, то и ей бояться не стоит. Она действует во благо многих, а не для себя. Именно так.       — Лунокрыл, — прорычал Пыльномох. Судя по задушенному вздоху Лиджама, теперь он прихватил за ворот и его. — Ты обещал мне молчать!       — Ничего страшного, Даррен. — Голос Скорпиона доносился до Рэйки словно через толщу воды. — Я понимаю, как это видится со стороны. Неподготовленному человеку сложно принять подобные методы. Верно, Лунокрыл? Ты, вероятно, никогда не задумывался, что и твой светозарный Орден с удовольствием прибегнет к пыткам заключённого, если на кону будет стоять слишком многое.       — Это другое! — едва ли не жалобно вскрикнул Лиджам.       — Вовсе нет. Но это пустые разговоры, они лишь отвлекают. Зря ты отправился в Дюнное, Лунокрыл. Подобная работа тебе не по плечу. Если ты не сможешь совладать с собой, то рекомендую тебе покинуть допросную. Никто не осудит тебя за твой уход.       — Аарон!..       — Хватит, Лунокрыл! — рявкнул Пыльномох. — Прекрати распускать сопли! Если у тебя есть предложение получше пыток, то не стесняйся — поделись им с нами!..       Громко вздохнув, Рэйка отпустила Джулиана и повернулась к спорщикам.       Готово.       — Крепкощит, вы посылали за своим магом?       Скорпион и Аршай уставились на неё в недоумении. Даже Пыльномох отвлёкся от несчастного Лиджама и отпустил ворот его робы.       — Прошу прощения, — сухо отозвался Аарон, — но зачем мне нужно было это делать?       — Потому что ваш брат под псионическим контролем, — пожала плечами Рэйка, стараясь выглядеть расслабленной и не замечать потрясённого взгляда Лиджама. — Скорее всего, над ним поработал тот же псионик, что и над тем разбойником. Вот только на этот раз он действовал более изощрённо. Вероятно, потому, что ему нужен был Джулиан в адекватном ментальном состоянии, а не мешок мяса и дерьма с наглухо отбитым сознанием.       Несколько мгновений Скорпион, медленно моргая, безмолвствовал.       — Хотите сказать, он замолчал потому, что подошёл к информации, которая запечатана псионикой? — Соображал он быстро.       — Я… подозреваю, что так и есть. И теперь он даже пискнуть не может о главных в Драконьем логове. Может только бороться с печатью, о которой раньше не догадывался, но так как его Связь с Морем Вероятностей не развита, то это пустая трата времени, — объяснила Рэйка и оглянулась на Джулиана.       Тот широко распахнутыми глазами смотрел на неё. На его челюсти играли желваки, его шея напряглась, на ней вздулись вены. Казалось, он собирал последние силы для того, чтобы — кивнуть.       Его кивок был больше похож на конвульсию. Что-то хрустнуло, и из носа юноши хлынула кровь. Табаккус, мигом позабыв о своих склянках, бросился к Джулиану и, дождавшись безмолвного разрешения Скорпиона, принялся осматривать его.       — Сожгите меня звёзды! — пробормотал Аршай. — Вот это его приложило…       — Как вы узнали, хранитель Сафран? — склонил голову набок Аарон. — Не думал, что хранители всеведущи в запретной магии. В отличие от паладинов из других подразделений и некоторых серафимов, они… как бы это сказать… достаточно консервативных взглядов. Так мне рассказывали.       Рэйка бросила на Лиджама быстрый взгляд из-под ресниц. Лицо друга было бледно, и он больше других ждал её ответа.       «Ох, Лиджам, и правда: зря ты отправился в Дюнное».       — В прошлом я долгое время наблюдала за работой одного мастера псионики, — буркнула магичка. — Она-то и объяснила мне, на что нужно обращать внимание, чтобы понять, околдован человек или нет. Этим знанием я и воспользовалась. А об остальном — додумала исходя из ситуации.       Легко мечтать об освобождении ото лжи, но сложно — получить его.       Раньше было проще. Все задания Ордена, на которые отправляли Рэйку, благоволили ей: если она работала с кем-то, то улучала минутку для своих особенностей, а уж если работала одна, то и вовсе могла ни о чём не беспокоиться — ведь никто не увидит и никто не узнает. Да и не было раньше таких заданий, где её познания в тёмной, запретной магии были так уж необходимы. Но…       «Не нужно было лгать — с самого начала, — с горечью подумала Рэйка. — Нужно было рассказать всю правду о себе. Из-за Эха старый Арантэаль всё равно оставил бы меня подле себя — как Лишари, как Константина, чёрт возьми!». Ей понадобилось два года и одна критическая ситуация, чтобы понять, как она сглупила, пытаясь быть удобной, пытаясь быть как все в этой её новой жизни. И теперь, что бы Сафран ни предприняла, как бы ни оправдывала себя, говоря о том, что использует свои умения во благо, в глазах обманутых людей она будет выглядеть скверно.       — Понятно, — протянул Скорпион, не сводя с неё внимательного взгляда. — Даррен, будь так добр, отправляйся за Кальперином. И возьми с собой Лунокрыла. Бедолаге необходим свежий воздух.       — Я… Я никуда не пойду! — заупрямился, поджав губы, Лиджам.       Рэйка надеялась, что его устроило её объяснение — хотя бы на время. До того момента, как она поймёт, как ей поступать дальше. — Что за ослиное упрямство? — процедил Аарон. — Боишься, что без тебя я порублю своего братца на мелкие кусочки? Не переживай, Лунокрыл, если хранитель Сафран права, то в этом больше нет необходимости. Даррен…       Страшно ругаясь себе под нос, Пыльномох прихватил Лиджама за плечо и потащил его в сторону двери. Открыл её мощным пинком, и под крики мелькнувшего в проходе рыжеволосого аэтерна они скрылись в коридоре. Дверь закрылась за ними с оглушительным грохотом.       Выждав пару секунд, Скорпион сложил руки на груди и хмыкнул. Он всё смотрел на Рэйку, и под его взглядом она чувствовала себя некомфортно. Опять.       — Вы занятная женщина, хранитель Сафран, — сказал Аарон наконец. Позади них о чём-то шептались Табаккус и Аршай, натужно отхаркивал кровь Джулиан. — Мне кое-что о вас известно, но я и подумать не мог, что мне не придётся заставлять вас показать своё истинное лицо.       Во рту Рэйки сделалось кисло. Она почувствовала, как слабеют её колени.       — Моё истинное лицо? — переспросила магичка, из последних сил выдавливая из себя снисходительную насмешку. — И что же такого обо мне и моём истинном лице может быть известно вам, Крепкощит?       — Прошу, не забывайте, кто я такой, и какими связями я обладаю! — хохотнул Скорпион. — Вы пробудили искренний интерес в определённых кругах с момента своего появления в Эндерале. Беженка из Нерима, вдруг получившая невероятную магическую силу и ставшая хранителем Святого Ордена по поручению самого грандмастера!.. А после и вовсе прославившаяся тем, что с помощью таинственного Эха может видеть прошлое нашего мира. Неужели вы и правда думаете, что не нашлось того, кто захотел навести о вас справки?       — Ралата, — выдохнула Рэйка. Долго думать над ответом не приходилось.       — Конечно, — криво улыбнулся Аарон. — И возможно, не только она. Я буду удивлён, если узнаю, Храм Солнца не пожелал узнать о вашем прошлом. Пусть неримское подразделение Святого Ордена давным-давно изничтожено, у хранителей остались нужные связи. Однако… сейчас речь идёт не о них. Мы говорим о вас. О вас, одной из южных повстанцев, выступавших против Храма Творца, и ученице одной из бывших глав придворных магов Эродана. Того самого мастера псионики, о котором вы говорили.       У Рэйки закружилась голова, стоило ей представить, как шпионы Ралаты или Зеробилона, решившего оказать услугу своему «коллеге», рыскают по Остиану в поисках того, кто не прочь почесать языком о делах дней минувших. Такие, конечно же, нашлись. И ничего хорошего о рыжеволосой девчонке из повстанцев шпионы не узнали.       «Так вот как разрушится моя ложь, не так ли?».       — Что вам от меня нужно?        — Содействия, — невозмутимо пожал плечами Аарон. — Чем вы уже занялись и без моей просьбы. Видите ли, я не маг, но в своё время озаботился тем, чтобы узнать побольше о Море Вероятностей… В особенности, о его тёмной стороне. И оттого я знаю о признаках грубо поставленной псионической печати. Вытянутые зрачки, кровь носом, лёгкий запашок озона и тухлятины. Ничего подобного у Джулиана не было, иначе, по моему приказу, Кальперин давно бы здесь ошивался. Поэтому вы могли узнать о печати лишь в том случае, если бы проверили его сознание магией. Так сказать, изнутри.       — Допустим, — обронила Рэйка.       Она с удивлением прислушалась к себе. Казалось бы, она должна паниковать: правда о ней в руках одного из лидеров преступного мира Эндерала, и он может воспользоваться этой правдой в своих интересах, как ему заблагорассудится. Однако вместо этого Сафран вдруг стало спокойно. Ноги перестали дрожать, в голове прояснилось.       Её вновь знали такой, какой она была, а не той, кем она хотела быть. И — не осуждали за это.       «Дура. Как мало тебе нужно! Те, кто о знал о тебе раньше, были друзьями. Скорпион же потребует плату за своё расположение… и за своё молчание».       — Допустим, — эхом откликнулся Аарон и подошёл к брату. Ухватился пальцами за его окровавленный подбородок и поднял его голову на свет. Джулиан попробовал было вырваться, но оказался слишком слаб. — Чем больше я думаю об этом, тем тревожнее мне становится. Рассудите сами, хранитель Сафран. Джулиану было дозволено рассказать о себе, о людях Крысолова. Уже много, не так ли? Однако выходит, что это лишь мелочи. Есть кто-то, кто стоит над ними выше и не хочет, чтобы я узнал о нём даже жалкий мизер.       — Выходит, что так, — кивнула Рэйка. — Вы подозреваете ещё кого-то?       — А вы разве нет? — тихо спросил Скорпион, но его пальцы сжались на подбородке Джулиана с такой силой, что юноша вскрикнул от боли.       Мысли о своей печальной участи мигом покинули голову Рэйки, и она заставила себя шире посмотреть на картину происходящего.       Действительно, разве им больше некого подозревать, кроме разбойников?       — Проклятье!.. Такое возможно? — прошептала Рэйка.       — Возможно всё, как бы мне ни хотелось отрицать это, — скривился Аарон.       Только сейчас Сафран заметила, что на его лбу выступил пот. Неудивительно: если его самый большой страх окажется реальностью, то новый Отец будет недоволен им — очень недоволен. А уж если вспомнить о том, что недовольство бывшего Первого Провидца будет меньшей из бед для всего Эндерала…       — Хочу знать всё наверняка. И побыстрее, — выплюнул Скорпион. — Однако загвоздка вот в чём. Ещё после осмотра того разбойника Кальперин сказал мне, что уровень псионика, разрушившего мозг этого ублюдка, намного выше его собственного. Если над Джулианом потрудился тот же маг, то мой подчинённый сможет лишь развести руками, и мы потеряем время.       — И вы хотите, чтобы печать сломала я? — наконец поняла его замысел Рэйка.       Кажется, у неё не осталось ни шанса выйти сухой из воды. Шестерёнки этого дьявольского механизма закрутились, и она не была во власти остановить их. Даже если бы хотела этого.       «А так уж я этого хочу?».       Меж бровей Аарона пролегла глубокая складка.       — Ну, полагаю, Мараис Сильвер не взяла бы в ученицы пустышку, верно? И после обучения у неё вы бы не остались неумёхой, — устало вздохнул он. — К тому же, если слухи о вас правдивы, то ваши магические способности ни с того ни с сего возросли два года назад, и это… Это даёт вам ещё больше шансов на успех, в отличие от Кальперина.       Рэйка в нерешительности уставилась на Джулиана. Она чувствовала на себе выжидающие взгляды Табаккуса и Аршая. Чувствовала нетерпение Аарона и — своё собственное.       Она была уверена, что справится с этой печатью. Скорпион был прав: её учила та, чьи таланты признавал светозарный властитель Нерима. Могли ли печати хоть какого-то смертного мага из ныне живущих сравниться с печатями Мары, которыми та травила душу своей ученицы на протяжении долгих лет?       Даже если это маг из войска Таранора Коарека.       Конечно же нет.       — Если ты знал, что Кальперин не справится с печатью, то зачем ты послал Даррена и Лиджама за ним? — спросила Рэйка, чувствуя, как от волнения у неё перехватывает дыхание.       Последний шаг и…       «Чёрт возьми. Нужно просто согласиться и — будь что будет».       — Ну не будь дурой! — влез в разговор Аршай. Кинжал он наконец-то вернул в ножны и теперь вдохновенно обгрызал ногти на своей правой руке. — Ему нужно было выиграть время, чтобы поговорить с тобой. А ещё — убрать Лунокрыла из допросной на случай, если ты согласишься помочь нам. Это же очевидно!       Действительно, куда уж очевидней!       Согласись, дай себе волю. Прекрати бежать от себя. Разве ты сама не устала от мыслей, что могла бы принести больше пользы, будучи той, кем ты являешься на самом деле? Только представь: всё могло случиться иначе, знай Джеспар, на что ты способна. Возможно, тогда он бы позволил тебе предпринять что-то хитрое, что могло спасти Адилу. Не было бы тогда смертей. Не было бы новой крови на твоих руках.       Перестань отрицать. Неужели ты не поняла, как пусты твои надежды стать той, какой ты быть так хотела? Ты, в конце концов, не справишься. Вся эта праведность, следование Путям, уважение узколобых хранителей — это не для тебя. Твой провал был лишь вопросом времени.       «Будь ты проклята, Мара! Ты не можешь оставить меня в покое даже после смерти».       — Если я соглашусь, — поджала губы Рэйка, — то что мне сказать Лунокрылу, когда он вернётся с Кальперином? Что Джулиан совершил чудо и сломал печать сам?       — Эта комната полна лжецов, хранитель Сафран, — невесело рассмеялся Скорпион. — Мы что-нибудь придумаем, если окажется, что наши опасения не имеют под собой почвы. Но если они оправданы, то, поверьте, природа вашей магии будет волновать Орден в последнюю очередь, — добавил он и вдруг схватил Джулиана за горло, заставив его едва ли не взвизгнуть от неожиданности. — Если они оправданы, и ты, сука такая, сговорился с неримцами, я убью тебя.       Всё верно, девочка. Если ты трусливо отступишь, то это может привести к очередной трагедии. И она затронет уже не одну семью. В опасениях этого парня есть смысл.       — Ладно, — проговорила Рэйка, чувствуя, как легко становится у неё в груди. — Пусти меня к пацану.       «Я поступаю правильно. Прости, Лиджам».       ***       Даррен отпустил руку Лиджама, как только за ними захлопнулась тяжёлая дверь. Пыльномох не боялся, что хранитель не последует за ним или вернётся в допросную. «Вероятно, он уже понял, какой на самом деле я трус», — с тоской подумал Лунокрыл, замедляя шаг лишь затем, чтобы ослабить ворот робы. Ему было дурно. И страшно: пусть от допросной его теперь отделяла толстая стена камня, Лиджам всё никак не мог отделаться от чувства, что запах отчаяния и злобы, пропитавший воздух в той маленькой комнатке, преследует его.       Пока есть возможность, он не вернётся в допросную. Нет-нет! И даже не останется рядом с ней, чтобы вдруг не увидеть и не услышать чего-то, что окончательно разрушит его уверенность в том, что этот мир ещё не окончательно сошёл с ума. Уж лучше Лиджам будет испуганной тенью следовать за Дарреном — куда угодно, лишь бы подальше от безразличного взгляда Аарона Крепкощита, Скорпиона, и его готовности переступить через всякую мораль, лишь бы добиться желаемого.       «Почему я? Почему я здесь? — тоскливо вопрошал мироздание Лунокрыл, пока вокруг него мелькали коридоры, повороты, лестницы и тёмные фигуры людей. — Посмотрел бы на меня сейчас грандмастер! Уж тогда бы он понял, как просчитался с приказом». Жалкий, вспотевший от ужаса и то и дело сглатывающий ком тошноты, хранитель даже не запоминал дороги, по которой его вёл Пыльномох. Не понимал, как долог их путь, и долог ли он вовсе. Вместо этого он мечтал.       Мечтал, что крепко-крепко зажмурится, а когда распахнёт глаза, то окажется в такой родной, в такой светлой Скуоле. Выпьет душистый травяной чай в столовой и, наконец, сходит с Элией на свидание. Они насладятся обществом друг друга, а затем Лиджам, вернувшись в свою уютную комнату, зароется носом в хрустящие страницы фолиантов, заскрипит пером по бумаге, готовя очередной перевод. Как хорошо это будет, как спокойно!..       Но нет.       — Притормози, Лунокрыл! — крикнул ему в спину Даррен, и Лиджам поражённо завертел головой.       Как так получилось, что Пыльномох, шедший впереди него, вдруг оказался за его спиной? Ответ оказался прост: замечтавшись, Лиджам не заметил, как наблюдатель остановился у широкой двустворчатой двери. Не окликни его Даррен, он бы шёл дальше — дальше и дальше, пока не упёрся бы в какую-нибудь стену.       Чувствуя, как краска приливает к лицу, Лиджам тряхнул головой, запретил себе предаваться пустым мечтаниям и вернулся к двери. На Пыльномоха, при этом, он предпочитал не смотреть, рискуя сгореть от стыда, словно какое деревце от огня Вораны.       — И я снова попрошу тебя держать язык за зубами, — проговорил Даррен тоном, обещающим, что в противном случае хранитель этих самых зубов лишится. — Кальперин наш лучший маг, и характер у него вздорный.       — Ещё более вздорный, чем у Скорпиона? — вырвалось у Лиджама против воли, и его голова закружилась. Вот-вот он договорится, и Пыльномох наконец отведёт душу, хорошенько вломив ему.       — Тебе повезло не увидеть вздорный характер Скорпиона, — покачал головой Даррен. Бить непутёвого хранителя он не стал. Вместо этого наблюдатель толчком раскрыл двери перед ними.       «Уму непостижимо».       Рэйка не выглядела удивленной, узнав, кто скрывается за ядовитым псевдонимом. Хотел бы Лиджам обладать хотя бы толикой её невозмутимости, но… Он не мог поверить в эту правду. Она выбивала почву у него из-под ног.       «Когда в детстве я поджёг его бандану, он заплакал и побежал жаловаться отцу. Но проверни я нечто подобное сейчас… Он бы просто содрал с меня кожу живьём».       Как так получилось, что тот мальчишка, которого знал Лиджам в детстве, превратился в того, кого он теперь ни капли не понимает? Аарон проказничал, как любой ребенок в его возрасте, задирал нос, но в нём не было ни намёка на ту жестокость и холодный расчёт, что присущи Скорпиону.       «Что за чушь? — отругал себя хранитель. — Между ребёнком, которого ты знал, и Скорпионом — пропасть шириной в более чем два десятка зим! Люди меняются. Люди взращивают в себе те качества, которые необходимы для того, чтобы выжить». Этот урок ему преподала магистр Йаэла — в самом начале их знакомства.       И уж она-то точно знала, что у Лиджама нет качеств, что помогут ему выжить в мясорубке Дюнного. Вот почему она была так недовольна, услышав решение грандмастера отправить её ученика на восточные берега. Повидав немало в своей жизни, наставница наверняка понимала, что переговоры с Крепкощитами не смогут пройти гладко. И что Лиджам Лунокрыл, тепличный цветок и книжный червь, никогда не справится с выпавшими на его долю испытаниями — в одиночку.       «Как хорошо, что у меня хватило ума попросить Рэй о помощи!».       Уж Рэйка-то со всем разберётся. Она, в отличие от Лиджама, в окружении беспутных Дюнного чувствовала себя довольно уверенно. Лиджам завидовал ей — по-доброму. А ещё — боялся за неё.       Он знал, что у подруги доброе сердце, но то, как равнодушна она была к жестокости Скорпиона, как много она знала о запретной магии, наталкивало на мысль, что там, в Остиане, она видела ужасы куда более страшные. «Конечно, видела! — вновь обозлился на себя хранитель. — Вспомни, что она и Лишари рассказывали тебе о Храме Творца. Вспомни, что она с детства была среди повстанцев. Дюнное не столь плохо, сколько богомерзкое место, откуда она родом».       Однако Лиджам не мог не думать о том, что любое доброе сердце со временем может очерстветь от шрамов, оставленных подобными ужасами. И что тогда от него останется?       «А ещё тебе нужно помнить, что она пришла к тебе на помощь после… после… Как же назвать это кошмарное задание? — Остановившись в дверях, Лиджам с робким удивлением огляделся по сторонам. — Не будь ты таким бесполезным, Лунокрыл, она бы уже вернулась в Арк, отдала чёрный камень архимагу и смогла вздохнуть спокойно. Вместо этого она здесь. Отдувается за тебя, пока ты ноешь и жалеешь себя!».       Даррен привёл его в столовую. Вдоль большой комнаты с низкими арчатыми потолками протянулись четыре ряда столов. За некоторыми из них сидели группки людей: пили пиво, заедая его лёгкими закусками, и о чём-то тихо разговаривали. В самом дальнем углу исходился жаром огромный камин; над его огнём кипели четыре внушительные кастрюли. За стойкой, точь-в-точь как в обычной таверне, пыхтел трубкой здешний повар, усатый, с конопатым лицом и такой огромный, что в его одеждах можно было спрятать целую роту солдат.       Пыльномох направился меж рядами столов, и Лиджам, спохватившись, бросился за ним. В своей робе хранителя он чувствовал себя здесь ещё более некомфортно, чем в самом Дюнном. Очутись он в этой столовой один, какой-нибудь беспутный обязательно показал бы ему, насколько неуместно его присутствие среди скорпионов.       Наблюдатель остановился у стола, вокруг которого витал аромат отличного киранийского кофе. За скамьёй сидел мужчина весьма импозантного вида. Остролицый, с аккуратной бородкой, в которой уже блестела седина, и тёмными волосами, помазанными воском, он, закинув ногу на ногу, помахивал в воздухе острым, чуть загнутым к верху носом коротких сапог. Его чёрная роба ниспадала элегантными складками и выглядела такой чистой, будто никакая пыль мира не могла пристать к её ткани. Но больше всего Лиджама заинтересовал амулет, покоившийся у него на груди мага, прямо под высоким строгим воротом робы. Он был сделан из костей и перьев, клыков и когтей и — Лиджам был готов спорить на что угодно — полнился энтропистской энергией.       — Даррен, — поприветствовал наблюдателя Кальперин. Сделав ещё один маленький глоток из изящной чашечки, он вскинул на Лиджама разноцветные глаза: один из них был насыщенно-зелёного цвета, словно листва в последний день лета, а другой — сверкал призрачно-голубым светом. — Я чем-то провинился перед Скорпионом, раз ты решил представить меня светозарному хранителю?       — Не переживай, Кальперин, этот хранитель обещал не трогать тебя, безобразного дикого мага, — отмахнулся от его слов Пыльномох.       — Безобразный дикий маг благодарен за такую доброту, — улыбнулся одними губами Кальперин. — Тогда что же вам от меня нужно, мессиры?       «Ничего такого я не обещал! — мысленно возопил Лиджам, но вслух побоялся сказать и слово. — Какое же я ничтожество, а не хранитель!.. Другой бы на моём месте наверняка нашёл бы способ, как и получить помощь от этого Кальперина, так потом и покарать его за дикую магию. Мной же помыкают, словно псиной, и я… Я не знаю, как прекратить это».       Сейчас, как никогда раньше, он жалел, что вообще принял Сигил. Пусть его обязанности относились к научному обогащению Ордена, то было в мирное время. Сейчас, когда над Вином нависла угроза Очищения, а над Эндералом — тень войны с Неримом, когда на счету Святого Ордена был каждый хранитель, никого не интересовали подобные тонкости. И Лиджам, оторванный от своих любимых исследований и не имеющий никакого опыта в заданиях за стенами Храма Солнца, отчаянно плошал.       — Скорпион вызывает тебя в допросную. Идиот Джулиан под псионической печатью, и она заставила замолчать его на полуслове. Нужна твоя помощь.       — Хитро, — прошелестел Кальперин и, отставив чашечку с недопитым кофе, встал со скамьи. — Что ж, посмотрим, смогу ли я помочь на этот раз. Веди меня, Даррен, и, будь так любезен, побалуй меня новостями. Расскажи о том, что вы успели узнать от малыша Джула.       Казалось, из столовой они вышли ещё быстрее, чем зашли в неё. Лиджам едва поспевал за Пыльномохом и диким магом. От последнего он и вовсе не ожидал подобной прыти. Тот выглядел столь степенно, что вообразить его бегущим не представлялось возможным.       Впрочем, создавалось впечатление, будто Кальперин и не бежал вовсе, а летел на длинных полах своей робы. Его дыхание не сбилось, его лицо, как и прежде, оставалось невозмутимым — даже после того, что рассказал ему Даррен.       — Так значит, Скорпион был прав, подозревая брата, — проговорил маг и покачал головой. — Это прискорбно. В Дюнном наступают смутные времена. Хотя… Помнишь ту костяную колдунью, Номусу?       — Ту безумную старуху, которую Аарону подарил Тирнас? — фыркнул Пыльномох.       — И которую Скорпион сослал на «Гарпию» три года тому назад, да.       — При чём здесь эта старая карга?       — Ну как же! Вспомни, в чём она провинилась. Раскинув кости, она предрекла, что Скорпиона предаст его же кровь. А когда Скорпион потребовал подробностей, то она запросила свежих костей, женской крови и… три засушенные кроличьи головы.       — И Аарон разозлился, подумав, что старуха потешается над ним, — подхватил Даррен. — Вот же дерьмо, я совсем забыл об этом! Так значит, эта карга была права в своих предсказаниях…       «Тирнас? — в ужасе подумал Лиджам. — Они же не о демоническом короле говорят, верно? Но, о Мальфас, кого ещё могут называть этим проклятым именем?.. И у них есть своя скараггская ведьма?! Это… Это немыслимо. Я как будто в самой дикой из возможных вероятностей».       И то, что они возвращались к допросной, лишь подтверждали его страшные подозрения.       Может, ему наслать Развеяние на самого себя? Или ущипнуть себя за руку, да побольнее? Вдруг что-то из этого поможет, и он очнётся у себя в комнате, в зелёном светлом Арке?..       — Что-то не так, — сказал вдруг, нахмурившись, Даррен. Он замер у двери в допросную, разглядывая светловолосого бугая, мнущегося с ноги на ногу. — Почему ты один? Где Оллин?       Только тогда Лиджам заметил, что рыжеволосый язвительный аэтерна куда-то исчез. Под рёбрами у него болезненно свело.       «Да ладно тебе. Быть может, он просто отошёл отлить».       — Скорпион вызвал его в допросную, — пробасил охранник. — Он…       Дверь допросной распахнулась, едва не снеся Кальперина и Лиджама в сторону и выпуская в коридор рыжий ураган, в котором едва-едва угадывался потерянный Пыльномохом Оллин. Он будто не видел застывших перед ним в изумлении людей и пронёсся бы мимо них, не ухвати его Даррен за локоть.       — Что происходит? Куда ты?       — Меня послали за Гюнай. Мы в дерьме, Даррен!       «И почему ты просто не отошёл отлить, парень?», — в отчаянии подумал Лиджам. Внутрь допросной он заглядывать не стал. Ему, чёрт возьми, было страшно.       — Рассказывай! — рявкнул Пыльномох, и даже Кальперин вздрогнул от его крика.       — Молокосос заговорил, — прошипел Оллин, вырывая свою руку из хватки наблюдателя. — И, сука, поверь мне, Даррен, я бы предпочёл никогда не слышать того, что этот идиот натворил!..       ***       — Я слышал, что тобой славно закусили костоломы, — помолчав немного, сказал Тараэль. — Как, во имя Солнца, тебе удалось выжить?       Гюнай булькающе рассмеялась.       — Аршай говорит, что я родилась под счастливой звездой. Это долгая история, и я расскажу её позже, если тебе так уж интересно. Но что же ты? Я тоже слышала, что ты погиб. Сгинул на Морозных утёсах с этим безумцем в маске и его экзальтированными агнцами.       — Как видишь, я жив.       — И я этому рада. Ты всегда казался мне слишком умным парнем, чтобы всерьёз верить в это возвышение, кровь, прах… И что там ещё? А, не важно. — Продолжая улыбаться тёмными пухлыми губами, Гюнай приблизилась к Тараэлю на расстояние локтя. — А ты, я смотрю, мне совсем не рад!       Тараэль ничего не ответил. Он рассматривал лицо Гюнай, такое знакомое и такое чужое одновременно.       Родилась она под счастливой звездой или нет, но отделали её костоломы знатно. Наверняка над ней трудились лучше целители Скорпиона, но даже они не смогли убрать последствия встречи с этими свирепыми пустынными тварями. Или — не ставили перед собой такой задачи.       Раньше из них двоих только Тараэль мог похвастать шрамами на всю рожу, однако теперь — Гюнай оставила его далеко позади. Поставь их рядом, и бывшего ралаима, детище чудовищных экспериментов Отца, посчитали бы красавцем. Следы от когтей костоломов белели на тёмной коже Гюнай рваными глубокими полосами — на её лице, на её шее, на её ключицах, виднеющихся из-под ворота чёрных одежд. Только чудом костоломы не задели её глаза, но — разодрали её горло, почти лишив голоса.       — Боишься, что я доложу новому Отцу о том, что ты бежал с Морозных утёсов? — понятливо поцокала языком Гюнай и коснулась пальцами лба Тараэля. Молниеносно — он не успел отшатнуться, уходя от прикосновения. — Ты даже избавился от ралаимской метки… Вот так удача из удач!       — А почему бы тебе не заложить меня? — мрачно улыбнулся Тараэль, отталкивая её руку. — Дела у Скорпиона идут не очень хорошо, как я посмотрю. Новый Отец будет недоволен беспорядками на восточном побережье, и вам бы выслужиться перед ним — да поскорее. Сдать ему беглого ралаима, который может многое разболтать… Неплохое дополнение к освобождению пороховой лаборатории.       — Думаешь? — с деланной задумчивостью нахмурилась Гюнай. — Возможно, ты и прав. Вот только я не понимаю: зачем ты бежал из Ралаты вовсе? Первый Провидец не осудил бы тебя, узнав о том, что ты слинял с Морозных Утёсов. Мне всегда казалось, что ты ходишь у него в любимчиках, раз он поручает тебе столько заданий на поверхности. Уверена, он был опечален твоей преданностью Отцу… Как я теперь понимаю, неискренней. Он бы принял тебя обратно с распростёртыми объятьями!       — В моей преданности Первому провидцу тоже не было бы искренности, — признал Тараэль. Врать Гюнай не было смысла. Скорпион, помимо всего прочего, ценил эту киранийку за то, что ложь она чуяла так же хорошо, как скупщик из Подгорода — выгодную сделку. — Я решил оборвать все связи с Ралатой, раз получил такую возможность.       Кинжалы жгли его бедро всё сильнее. Он не мог не думать о том, чтобы пустить их в ход. Не сейчас, но — выждав удобный момент. Выхватить Гадюку, а лучше — Клык, подаренный ему Рэйкой и пропитанный ядом, и вспороть горло Гюнай от уха до уха.       Ему будет жаль — немного. Однако если убийство киранийки даст ему возможность дольше насладиться мнимой свободой…       — Понимаю, — протянула Гюнай. — Ты решил рискнуть. Придумал себе новое имя, стал наёмником. Живёшь для себя. — И вдруг она подошла к нему ещё ближе. — Узнаю этот взгляд. Гадаешь, как заставить меня замолчать? Хочешь убить меня?       — Будь ты на моём месте, ты бы думала о том же.       — Ах! — Гюнай в блаженстве зажмурила глаза. — За что я всегда ценила нашу дружбу, так это за честность. Если общие дела, то только взаимовыгодные. Если секс, то только для поддержания тонуса. Никаких домыслов или фантазий!.. Да, Литаэль, на твоём месте я бы тоже думала об убийстве.       С этими словами она повернулась к трупу на столе. Покачалась с носка на пятку в глубокой задумчивости и фыркнула.       — Жаль мне сдавать тебя Ралате, ушастый. Не уверена, что ты теперь неугоден новому Отцу, но если так… Знать, что ты сдох из-за моего болтливого языка, мне совершенно не хочется.       — И чего же ты хочешь за молчание? — ни на мгновение не растерялся Тараэль.       Улыбка Гюнай стала шире.       — Ничего сверх того, в чём ты всегда был хорош. Ты легко отделаешься, будь уверен. Мне всего-то нужно, чтобы ты помог нам разобраться с этими разбойниками. У нас мало людей, а бойцов твоего уровня можно и вовсе пересчитать по пальцам одной руки. Пока Скорпион размышляет о Драконьем логове, мы с тобой отправимся туда, где ты надыбал этот труп.       Тараэль не стал утруждать себя долгими раздумьями. Предложение Гюнай было заманчивым, и злить её ему не хотелось. Благодушие киранийки никогда не бывало долгим — что сказать, ему всегда «везло» работать с характерными женщинами.       Тем более, Тараэль уже и без того ввязался в это дело, притащив труп напавшего на него человека в Дюнное. Теперь ему лишь осталось открыть Гюнай отнюдь не приятную правду.       — Вот только этот доходяга не похож на обычного разбойника, — словно вторя его мыслям, произнесла Гюнай и провела пальцем по чёрным меткам от яда на лице трупа. — Его обмундирование, его оружие, его готовность убить себя, но не даться в руки врагу… Ты тоже это заметил, верно? И взял у него что-то, распоров доспех. Почему бы тебе не рассказать мне правду? То, что ты скормил тем придуркам у смотровой башни, на правду не похоже.       Без лишний слов Тараэль протянул ей медальон, найденный им у трупа. Помедлив, Гюнай приняла его и поднесла к свету свечей.       Её глаза широко распахнулись.       — Это что, шутка? — просипела она, чиркнув ногтем по гравировке распахнутых орлиных крыльев.       — Я ни разу не весельчак, ты знаешь.       — Это герб Нерима!       — Я уже знаю это. Вы по уши в дерьме, Гюнай.       — Но это… Это невозможно! — Киранийка обессиленно облокотилась о крышку одного из ящиков. — Мы следили за морем, мы не могли…       — Ищите крысу, — прервал её бормотание Тараэль. — Даже я знаю, что на восточном побережье много потайных или заброшенных гаваней. И одной из них уже воспользовались блядские неримцы.       — Мне дурно, — сообщила Гюнай и прикрыла лицо рукой. — Мне нужна минута. А ты не молчи. Расскажи, как вы наткнулись на этого подонка!       И Тараэль рассказал. В версии для наблюдателей было не так уж много лжи. Он лишь скрыл от людей Крепкощита медальон да соврал, будто «разбойник» откинулся уже во время полёта.       — Клянусь песками пустыни, — прошептала Гюнай, когда он наконец замолчал, — я не религиозна, но то, что этот неримец наткнулся именно на тебя, попахивает божественным вмешательством. Если бы не ты, мы бы и не знали… Но вот же блядь! В Драконьем Логове — разбойники, у дороги на Добростраж — неримцы. Прокляни меня предки, это не похоже на совпадение!       Быть может, это и не было совпадением вовсе. Однако если так, то в дерьме оказалось уже не только восточное побережье, но и весь Эндерал.       Что Драконье Логово, что тот участок дороги на Добростраж, где Джакуб и Тараэль наткнулись на разведчика неримцев, — оба этих места были слишком далеко от побережья.       — Мне нужно срочно доложить обо всём Скорпиону. И… хранителям, — отрывисто сказала Гюнай, принявшись натягивать обратно маску и капюшон. — Ты пойдёшь со мной. А мои парни приведут Джакуба — не думаю, что без него ты сможешь показать на карте, где вы смахнулись с этим ублюдком.       Тараэль успел только кивнуть, как дверь в халупу сотряслась от стука.       — Кому там неймётся?! — оглушительно заскрипела Гюнай. Её движения сделались резкими и нервными. Распахивая дверь, она едва не вырвала ручку с корнем.       На пороге, привалившись к дверному косяку, стоял запыхавшийся рыжеволосый аэтерна.       — Гюнай, — прорычал он, откидывая волосы со лба. На его правой руке не хватало двух пальцев. — Ты устроила эти игры в прятки совсем не вовремя, мать твою!       — Оллин. Что произошло?       — Что это за хрен? — недружелюбно спросил аэтерна, исподлобья уставившись на Тараэля. — Не думаешь же ты…       — Этот — свой, — отрезала Гюнай. — При нём говори свободно. Итак, что случилось, Оллин? Мне срочно нужно к Скорпиону, поэтому…       — Какое совпадение! — зло хохотнул Оллин. — Скорпион приказал найти тебя и отправить к нему. Всё Дюнное уже на ушах.       — Не тяни, чёртов ты мудак! — скрипуче рявкнула Гюнай. — Что произошло?       — Этот вонючий арпёныш, Джулиан, сдал восточное побережье неримцам — вот, что произошло, — с ненавистью выплюнул Оллин, и Гюнай пошатнулась в сильнейшем смятении. — И не только им, чёрт бы его побрал. В Драконьем логове засел Этронар (3). Эта сука теперь важная шишка при Коареке, но… А это что за жмурик?       Теперь его взгляд остановился на трупе, сваленном на стол.       — А это, — слабым голосом выдавила Гюнай, — очень плохие новости. Неримцы уже далеко за пределами Драконьего Логова, Оллин.