Бездна Вероятностей

      В огромном камине, потрескивая углями, догорал огонь. Рэйка не знала, какое дерево дюнновцы используют для растопки, но запашок от него в столовой стоял преотвратный. Наверняка, за неимением лучшего, местные успели свыкнуться с ним и даже умудрялись не замечать его. У Сафран же от него гудела голова.       Конечно, виной её недомоганию могли быть и зелья, которые она влила в себя с излишком. Или перенапряжение, или отголоски так и не наступившего лимба. Но смысла в поисках правильного ответа не было. Правильный ответ не излечит её, подобно сраному чуду.       На столе рядом с ней остывала чашка кофе. Когда Аршай милостиво проводил магичку до «единственного места, где уже никто не потревожит покой светозарного хранителя» и усадил Сафран за самый дальний стол, эту чашку принёс повар скорпионов. В его больших руках она казалась до нелепого крохотной. «Вы выглядите как хозяин, когда он долго сидит за своими бумагами и устаёт, — пробасил он в ответ на недоуменный взгляд Рэйки. На вкус магички, мужик был излишне великодушен, говоря о её внешнем виде, а хозяином, надо полагать, повар называл Аарона Крепкощита. — Вот я и решил, что хоть немного взбодриться вам не помешает. Киранийский кофе, совсем свежий, душистый. Он нравится всем».       Рэйке оставалось лишь поблагодарить повара. И украдкой вздохнуть.       Ей было обидно. Кофе был дорогим и редким продуктом, позволить его себе могли немногие. Сама Сафран пила его всего три раза в жизни. Один раз её угостила Аладжи, второй — расщедрился богатый заказчик из Велленфельса. Третий же раз приключился в её первый год на Эндерале, когда они с Лишари, случайно забредя в аркский порт, узнали, что недавно пришвартовавшийся торговый корабль из Киры станет последним официально зарегистрированным в столичных доках. Тогда-то они и купили маленькую жестяную баночку кофе вскладчину, а уже вечером почти всей Скуолой ломали голову, размышляя, как и в чём его сварить. Каждому досталось не больше двух-трёх глотков. Сегодня же Рэйке досталась целая чашка, но она успела лишь пригубить от неё и — почувствовала, как к горлу плотным комом подступила тошнота.       Отодвинув чашку подальше и уткнувшись лбом в столешницу, Сафран пыталась примириться с действительностью. В её груди шипастыми боками ворочался страх.       Неримцы ступили в Эндерал. Их первые отряды высадились в Кристаллическом кулаке, давно позаброшенной бухте ещё дальше на юго-восток от Дюнного. Они готовились дать последний бой теократии в лице Святого Ордена и… жечь. Жечь поселения, храмы, людей, которые не откажутся от своей веры в угоду желанию Таранора Коарека. Рэйка бежала из Нерима, спасаясь от треска костров, вони горелой человеческой плоти и предсмертных криков. Она надеялась, что на Эндерале, на самом настоящем краю света, это огненное безумие не настигнет её. И, спустя два года, даже зная о том, что часть неримской армии расположилась на острове Полумесяц, даже разговаривая с Коареком лицом к лицу, магичка верила, что эта беда обойдёт их всех стороной.       Как наивна она была, как преуспела в самообмане! Расслабилась, заигравшись в новую жизнь, где она — одна из избранных, где она спасает человечество от приближающегося конца света, Очищения. И позволила себе закрыть глаза на опасность из плоти и крови — на опасность, что уже дышала ей в затылок. Глупость дюнновского мальчишки, младшего сынка здешнего наместника, наконец встряхнула её, но — слишком поздно.       «С другой стороны, что я могла сделать? — с горечью думала Рэйка, глядя, как дрожащий полумрак лижет запылённые носки её сапог. Ей так и не удалось ни помыться, ни поменять одежду на чистую. На высоком воротнике её рубашки засохла кровь — то ли её собственная, то ли Адилы, — и тот, задубев, больно впивался ей в шею. — Как и в прошлом, так и сейчас, я лишь исполняю приказы. От моих желаний, от моих решений не зависит ровным счётом ничего».       И всё же… Всё же…       Лёгкие шаги и следующий за ними белесо-призрачный свет заставили Рэйку поднять голову и всмотреться в лицо подошедшему к ней человеку. То был Кальперин. Над его плечом реял магический светлячок.       — Мадам хранитель, — склонил голову маг Скорпиона. Голос у него был глубоким, бархатистым — проработанным до мельчайших деталей. Сафран была готова отдать голову на отсечение: Кальперин знал, что каждое его слово ласкает слух, и пользовался этим. — Позволите присоединиться к вам?       — Будет невежливо, если я откажу, — дёрнула углом рта Рэйка, — когда вы уже отодвинули скамью, чтобы усесться.       — Это верно, — ни капли не смутившись, кивнул Кальперин. На полюбившееся им место у края стола маг опустился с поистине королевской грацией. Сафран недоумевала: откуда в дюнновском маге столько чувства собственного достоинства? — Я хотел поздравить вас с блестящим снятием псионической печати с разума Джулиана, однако, судя по вашему угрюмому выражению лица, поздравления вас не порадуют.       — Всего лишь думаю, скольких людей из Драконьего Логова неримцы уже успели сжечь, — пожала плечами Рэйка, и Кальперин задумчиво зацокал языком.       — Среди тех людей нет истово верующих, а я слышал, что Коарек велит казнить огнём именно таких.       — Зато среди них наверняка есть люди, которые не придут в восторг от того, что на их земли вторгся враг. Полагаю, для такого случая Таранор уже расширил список тех, кого дозволено привязать к осмоленному столбу.       — Ваша правда, — признал Кальперин и взмахом руки указал на чашку между ним и Сафран. — Наш кофе пришёлся вам не по вкусу? Очень жаль. Тарброс будет расстроен. Он наверняка старался, когда готовил его.       Рэйка с кислой улыбкой покачала головой. И даже потянулась было за чашкой, но в последний момент передумала.       — Кофе наверняка отличный. Я обязательно извинюсь перед Тарбросом, а сейчас… Что говорит Джулиан? На самом деле, если отряд неримцев в Логове возглавляет Этронар, то смерть на костре покажется его пленникам божьим благословением. Я слышала, его методы несколько…       — Его методы зверски, и я уверен, что даже такая волевая и храбрая женщина, как вы, не захочет знать подробностей, — повёл подбородком Кальперин. На его лице на миг появилось выражение величайшего отвращения, словно он не понаслышке знал о жестокости одного из прежних главарей Зеробилона. — Однако, когда Джулиан был в Логове, Этронар ещё не успел воспользоваться ни одним из них.       — Так значит, пленники живы? — с облегчением вздохнула Рэйка. Она не могла отделаться от мысли, что в пороховой лаборатории их ожидает кровавая баня.       — Живы те, кто имел значение, — тут же разрушил все её надежды маг Скорпиона. — Другие были убиты, но — до того, как явился сам Этронар. Поэтому я тешу себя надеждой на то, что их смерть была быстрой. А если не быстрой, то — в бою и оттого достойной.       «Слабое утешение», — подумала Рэйка и спрятала подрагивающие ладони между колен.       Она не осталась на продолжение допроса Джулиана. Завершив свою работу и чувствуя себя абсолютно разбитой, магичка позволила Аршаю увести себя прочь. Сафран ощущала на себе взгляды окружающих, но ответила на них лишь раз, когда присутствие смотревшего — здесь и сейчас! — почувствовалось уж слишком знакомым и оттого невероятным. Рэйка надеялась ошибиться и одновременно с этим — страстно желала оказаться правой.       И что за чувство она испытала, в конце концов, увидев в паре шагов от себя Тараэля Нариса, магичка так и не поняла. Он пришел к допросной в компании уже знакомой ей девушки в глухом чёрном капюшоне и ни словом, ни выражением лица не показал, что знаком хоть с кем-то из собравшихся на верхнем ярусе Йормунграда хранителей Святого Ордена. Только опалил Рэйку быстрым взглядом из-под ресниц и равнодушно отвернулся к столпившимся за её спиной скорпионам. Сдержала себя и Сафран, хоть её руки так и тянулись к нему. Ей хотелось бы убедиться, что Тараэль — не плод её растревоженного воображения, не мираж.       «Что он делает здесь? Как оказался вхож в ряды скорпионов? Та девушка, Гюнай, сказала, что отправляется на встречу со старым другом… Неужели он раскрыл себя? Но, во имя всех мёртвых богов, зачем?! Неужели он больше не боится, что Ралата прознает о нём?». Множество вопросов реяло в голове Сафран, обещая остаться без ответа до тех пор, пока она и Нарис не окажутся в безопасном месте и наедине. Незнание терзало Рэйку, но у неё не было выбора. Она не хотела подвергать Тараэля ещё большей опасности своей несдержанностью. Оттого могла лишь ждать удобного момента, чтобы поговорить.       — Что ещё рассказал Джулиан? — с тяжёлым вздохом спросила магичка, и Кальперин забарабанил по столу длинными пальцами.       — Пока, в большинстве своём, он лишь визжит и обвиняет Скорпиона во всех своих грехах. Однако совсем скоро Аршай убедит его говорить исключительно по делу. Ваш коллега, хранитель Лунокрыл, с минуты на минуту собирается телепортировать в Храм Солнца, чтобы поставить грандмастера в известность о вторжении, и, вполне возможно, вернётся обратно с подмогой для захвата Драконьего Логова.       — Это Лиджам предложил такой план? — изумилась Рэйка. Для ученика Йаэлы подобная решительность казалась слишком уж чужеродной.       — Нет, — коротко хохотнул Кальперин. — Надеюсь, для вас не станет откровением, что ваш коллега слишком инфантилен для подобных решений. Ему нужна властная рука на загривке, и сегодня она принадлежит Скорпиону. Скорпион же предлагает создание альянса уже без лишних переговоров. Арк получит от Дюнного всё, что ему нужно, если поможет отбить пороховую лабораторию и заодно рассредоточит свои силы между Сердцеземьем и восточными землями. В конце концов, для переговоров более нет времени: угроза вторжения переросла в настоящее вторжение, пока мы, эндеральцы, действовали разобщённо, и каждая из сторон лелеяла лишь свои интересы. У нас нет другого выбора, кроме как примириться уже в бою.       — Кажется, так и есть, — пожала плечами Рэйка, а про себя с опаской подумала о том, что старый Арантэаль может посчитать иначе.       Если грандмастер позволит Ордену «рассредоточить силы», то ослабит охрану Светоча и отдаст на передовую людей, которых и без того было мало и которые могли бы держать оборону Сердцеземья. С другой стороны, Арантэаль был далеко не глуп, и потому был способен рассчитать все риски, узнав о том, что под боком Таранора Коарека пригрелся столь страшный убийца и псионик как Этронар. Против его магии, разрушающей сознание человека и изменяющей чужую призванную вероятность на свой мрачный лад, не поможет никакая оборона.       Этронар… Рэйка слышала, что этот ублюдок был отнюдь не самым опасным и самым способным среди главарей Зеробилона, и она даже представить не могла, что же тогда представляют из себя другие чудовища, расположившиеся на самой вершине неримского преступного мира. Не то чтобы её так уж заботила их природа — во всяком случае, сейчас. Сейчас ей сполна хватало слухов о том, за какими тёмными делами стоит «неудачник» Этронар, и мыслей о том, что бывшие коллеги попросту недооценивали его.       «Только его способности теперь имеют значение. А его приближённость к Коареку без лишних слов говорит о том, что представляет из себя этот сучий предводитель свободного народа Нерима», — ядовито подумала Рэйка. Покосившись на Кальперина, она заметила, что маг продолжает внимательно разглядывать её.       — Однако, — кашлянув, продолжила Сафран, — для того, чтобы Орден согласился рассредоточить свои силы, ему будет нужна конкретика. Ведь… Скорпионы кажутся мне достаточно осведомлёнными в делах Храма Солнца, чтобы знать: нас заботит не только война с неримцами.       — Она даже не стоит у вас в приоритете, — тонко улыбнулся Кальперин.       — И неспроста, — нахмурилась Рэйка. Меньше всего ей сейчас хотелось доказывать кому-то, что угроза Очищения реальна. На её счастье, маг не собирался вступать в спор. — Поэтому-то грандмастер и должен понимать, куда он отдаёт своих людей и для чего.       — Боюсь, на данный момент конкретика — непозволительная роскошь, — возразил Кальперин. — Однако полагаю также, что это — то, что мы можем получить, если приложим некоторые усилия, пусть и рискованные… Возможно, перед уходом вы успели заметить, что к нам присоединились новые люди. Одна из них Гюнай, а второй — наёмник, за которого она поручилась перед Скорпионом. Признаться честно, я не знаю, каким образом они знакомы друг с другом, но я никогда и не следил за связями Гюнай. Уверен я лишь в одном: если она доверяет кому-то, то этот кто-то в полной степени этого достоин…       — И что же наёмник? — поторопила мага Рэйка, тщательно пряча жадное нетерпение в голосе. — Он принёс какие-то важные вести?       Как бы ей хотелось, чтобы завеса тайны связи Тараэля со скорпионами приоткрылась для неё уже сейчас! Нарис не раз отмечал, что рассказал ей о своём прошлом всё то, что раньше не рассказывал никому. И это было наверняка правдой, если речь шла о его детстве и чудовищных экспериментах Отца над ним и другими детьми. Однако чем жил и дышал Тараэль, уже попав в Ралату, Рэйка не знала. И ей… не нравилось это.       Хитрый и уживчивый, в своё время Нарис стал Голосом весьма приближённым к Отцу. Немудрено, что благодаря этому порученные ему задания зачастую выходили за рамки обычных обязательств ралаимов и не всегда касались лишь дел Ралаты в Подгороде. Он мог сдружиться со скорпионами, в особенности — с этой Гюнай, во время совместных миссий, связанных с контрабандой или с мелкими разбойничьими разборками… Но это были лишь предположения Рэйки, и ничего более.       — Наёмник был в землях Дюнного по своим делам, когда столкнулся с одним из неримских разведчиков, — с недовольством в голосе отозвался Кальперин. Судя по всему, он терпеть не мог, когда его перебивали. — Как мы сейчас понимаем, отряд этого разведчика окопался в засаде где-то у дороги в Арк через Добростраж и напал на наших путешествующих менестрелей…       Приоткрыв рот от изумления, Рэйка слушала о злосчастных приключениях Тараэля. В том, что он сможет одержать верх над неримцем, у неё не возникло ни малейших сомнений, но смерть разведчика поразила её.       Насколько же были промыты мозги у людей Таранора Коарека, раз ради его дела те были готовы убить себя столь страшным и болезненным способом? Или же — насколько важной была информация, которой располагал этот несчастный ублюдок, если ценой за её сокрытие назначена, ни больше ни меньше, человеческая жизнь? И не связана ли она, эта информация, с планами Этронара на восточные земли Эндерала?       — Так значит, захват Драконьего логова — не единственная наша проблема… Вы хотите взять след группы этого смертника? Тогда нам следует поспешить, но перед этим хорошенько подумать, стоит ли разбрасываться силами. Это может оказаться бесполезной тратой времени, — заметила Рэйка, потирая складку между бровями. Что бы предпринял Матиус, окажись он в подобной ситуации? Что бы он мог посоветовать ей? А… Мара? — Нам нужно больше информации. Нам нужно знать, владеют ли эти разведчики хоть какими-нибудь полезными для нас сведениями. Труп того неудачника не даст нам об этом никаких подсказок, разве только…       — План таков, что, возможно, уже на рассвете группа Гюнай двинется к тому месту, где был убит разведчик, — поморщившись, оборвал её Кальперин. Сам псионик и энтропист, он наверняка догадался, о чём хотела заговорить Сафран — о некромантии. И, на удивление, не одобрил этот способ. — Они начнут поиски с места, где было совершено нападение менестрелей. Есть все основания полагать, что менестрели по незнанию сделали привал в пешей доступности от убежища неримцев, и те были вынуждены напасть, дабы не оставлять свидетелей в живых. Наёмник… кажется, Гристл… Он отправится с нашими людьми. Мы хотим аккуратно разведать местность и, по возможности, взять живьём главного среди этой группы неримских разведчиков.       Сердце Рэйки сжало в тиски. «О чём ты думал, соглашаясь на участие в самой настоящей войне, Нарис? Куда исчезла твоя осторожность?!».       — Эта вылазка может закончиться неудачей, — поджав губы, повторила магичка. — Даже если на мгновение забыть, что разведчики могут не знать ничего, что было бы для нас по-настоящему важным… Во-первых, неримцы уже могли сняться с места, когда поняли, что с их товарищем приключилась беда. Во-вторых, если у всех них есть такая же капсула с ядом…       — Наёмник уверил, что теперь, зная о капсуле, сможет вырубить нужного нам человека быстрее, чем тот решится раскусить её. Гюнай подтвердила, что аэтерна не врёт.       «Собирается воспользоваться Прыжком, — догадалась Рэйка и сцепила пальцы рук в нервный замок. — Чёрт возьми, если мыслить объективно, Нарис — ценная находка для любой армии. С его помощью эта операция действительно имеет шансы на успех».       — Я могу отправиться с вашими людьми, — быстро произнесла Сафран. Её слова предостережения Кальперин игнорировал с завидным упорством. Вероятно, скорпионы уже составили свой план и не собирались учитывать мнение со стороны. И что тогда оставалось делать ей, Рэйке? Всё верно: отправиться с ними на поиски неримцев и сделать так, чтобы ни одна стрела, ни один клинок, ни одна искра магии не настигла Нариса, пока тот не выполнит доверенную ему миссию. — Храму Солнца может не понравиться, что вы продолжили действовать по своему усмотрению, хоть и отправили одного из хранителей за помощью. Но если я буду там…       Кальперин улыбнулся. Улыбнулся тепло, — Рэйка и представить не могла, что маг Скорпиона так умеет, — и в уголках его глаз собрались лучистые морщинки.       — Вы стали хранителем, мадам Сафран, но не впитали верность Святому ордену в свою плоть и кровь, — покачал он головой. — За эти дни в Дюнном вы и без того самовольничали сверх меры. Пришло время ожидать приказов и не подставляться лишний раз под гневливый взор Мальфаса. Подумайте хорошенько. Если вы будете с беспутными и наши действия не понравятся Храму Солнца, вину за случившееся возложат на вас. Не остановили, да ещё и поддержали делом, не получив согласия высших Сигилов.       — Уже одно моё присутствие здесь может быть поставлено мне в вину, — возразила Рэйка. — Не остановила, позволила уйти на операцию без согласования со Святым Орденом.       — Может быть и так, — пожал плечами Кальперин. — Однако ваше неучастие можно объяснить незнанием: мы попросту не сообщили вам о своих планах. В этом случае хранители будут всего лишь раздосадованы тем, что у вас нет всевидящего ока, подобно их божественному покровителю.       Возразить магу Рэйке было нечего. Его слова звучали резонно, да и сама Сафран вряд ли была в состоянии не налажать в столь скором очередном бою, хоть минуту назад и была готова рискнуть. Как бы магичка ни хотела помочь Тараэлю, она должна была понимать, что в подобном состоянии, как сейчас, может стать ему не помощью, а обузой.       «В конце концов, не унижай его этой своей удушающей опекой, — мысленно отругала себя Рэйка. — Нарис всегда справлялся с трудностями. Вряд ли он размяк и отупел после встречи с тобой и теперь лишь ждёт, когда ты придёшь и спасёшь его».       — Не тревожьтесь, хранитель, — вновь улыбнулся Кальперин. — Единственной проблемой этой операции может стать поиск нового убежища неримцев, если они оставят прежнее. Что же касается нападения на него… Люди Гюнай хорошо обучены тихой и внезапной работе, да и хитрости земель Дюнного они знают куда лучше чужаков. Я уверен в их успехе. А для вас, возможно, дело найдётся и здесь.       — Дайте мне немного времени, — взмолилась Рэйка, прижав пальцы к глазам.       Проклятое зелье Пестеля! Сафран так боялась не угадать с дозировкой, что выпила слишком мало, и его действие подходило к своему концу в самый неподходящий момент. Слушая рассказ Кальперина о неримском разедчике, она почувствовала, как её сознание озарилось недурственной идеей, но — лишь на мгновение. Усталость мешала ей мыслить трезво и лишь раскачивала её на эмоциональных качелях — от одного решения к другому. С каждой секундой её тело становилось всё тяжелее, и единственным её желанием было поскорее добраться до кровати. Однако магичка не могла позволить себе подобную роскошь. Слишком многое стояло на кону.       — У меня есть идея получше, — произнесла Рэйка, собравшись с мыслями. — И я была бы признательна, согласись вы посодействовать мне перед Скорпионом.       — Прежде всего я хочу услышать, в чём ваша идея состоит, — покачав головой, заметил Кальперин.       — Она состоит в том, что вы должны дождаться помощи от Ордена. Я не сомневаюсь в способностях ваших людей и в том, что они, в конце концов, найдут убежище неримцев, однако у нас есть шанс узнать о ситуации ещё больше до этой вылазки или вовсе без неё. В распоряжении Храма Солнца есть артефакт, позволяющий магу проникнуть в воспоминания мертвеца. Я попрошу Лиджама получить разрешение на его использование в Дюнном и применю его на мёртвом разведчике. С момента его смерти прошло не так много времени, а если мы заморозим его тело, то и вовсе остановим процесс разложения до того, как артефакт окажется в моих руках.       В разноцветных глазах Кальперина проявилось сильнейшее смятение.       — Какой… прелюбопытный артефакт, — пробормотал он. — Я и представить не мог, что Орден завладеет чем-то столь… псионического характера и не захочет уничтожить его.       — Что сказать, — слабо улыбнулась Рэйка. — Мы живём во времена перемен. Этот артефакт, Слово Мертвеца, уже не раз помог Ордену заполучить ценнейшую информацию. Грандмастер понимает его важность.       — Слово Мертвеца, — эхом повторил маг Скорпиона. Пребывая в глубокой задумчивости, он принялся перебирать перья и кости на своём ожерелье. — Какое интересное название!.. И зачарование. Не могу вообразить, на чём должно быть сосредоточено претворение псионика, чтобы он смог получить такой же результат… Вы уверены, что высшие Сигилы позволят вынести этот артефакт за пределы Храма Солнца?       — Если заверить их, что, использовав его, мы сможем ослабить силы вторжения ещё на востоке Эндерала, то позволят, — кивнула Сафран. Ей хотелось верить в это. — В конце концов, из воспоминаний разведчика мы узнаем не только о том, где расположено убежище его группы и стоит ли вашим людям искать её, но и поймём, сколько таких же групп высадилось в Кристаллическом кулаке, и какого общего плана они придерживаются.       Молчание Кальперина растянулось в полумраке столовой, словно размягчённая смола. Рэйка слышала шаги патрулирующих коридор скорпионов и раскатистый храп повара, Тарброса, из его каморки, дверь в которую притаилась за громадой камина. В горле магички пересохло, и она, недолго думая, потянулась к чашке с остывшим кофе и опустошила её в два глотка. На этот раз тошнота обошла её стороной, лишь вязкая, чуть сладковатая горечь осела на её языке. Самого вкуса кофе она так и не почувствовала.       — Вы описываете заманчивые перспективы, — наконец заговорил Кальперин. — Если грандмастер даст разрешение на использование этого артефакта, мы заполучим существенное преимущество в дальнейшей расстановке сил. Я расскажу о вашем предложении Скорпиону, однако… Уповать лишь на Слово Мертвеца недальновидно. Во-первых, мы не знаем наверняка, заполучим ли мы его. А во-вторых, мы не знаем, насколько расторопен и щедр будет Святой Орден, высылая подмогу в человеческой единице. Думаю, у нас найдётся альтернативный вариант, который поможет нашим бойцам в утренней вылазке. Или… отменит её.       — Это какой же? — удивлённо вскинула брови Рэйка.       До этой минуты она даже и представить не могла, что Слово Мертвеца можно чем-то заменить, да и сейчас не особенно верила в это. Будь в Вине, а особенно на Эндерале, нечто с похожей силой, старый Арантэаль, как серафим Рождённых Светом, наверняка бы знал об этом и не стал рисковать, приказывая расхитить сокровищницу Старца.       — Неподалеку от Дюнного живёт Аврора Леклерк. Изумительная женщина с… не менее изумительными талантами в магии. Она, видите ли, в какой-то мере медиум.       Поначалу Рэйке показалось, будто она ослышалась, и Кальперин назвал другую фамилию или вовсе ошибся в ней. Однако мгновение сменяло мгновение, маг ожидал от Сафран какой-то реакции, и тогда-то стало понятно, что никакой ошибки не произошло.       Не выдержав, Рэйка хрипло рассмеялась.       — Леклерк? Медиум? Мессир, или вы потешаетесь надо мной, или кто-то потешился над вами. Знаю я одну Леклерк, но живёт она в Речном. Она тоже считает себя в какой-то мере медиумом, но правда в том, что она — шарлатанка. И если эта ваша Аврора состоит с ней в родстве…       — У Авроры действительно есть сестра, которая живёт в Речном, — подтвердил Кальперин и улыбнулся так, будто ему, в отличие от Сафран, была известна какая-то хитроумная тайна. — И у них обеих действительно есть определённые таланты в магии. Вот только вместо того, чтобы использовать их часто и всерьёз, эти дамы предпочитают дурить людей и… иметь с этого деньги. Ну, что вы так смотрите, мадам хранитель? — фыркнул маг, заметив ошарашенный взгляд Рэйки. — Поверьте, я тоже был настроен крайне скептически, когда впервые услышал об этих женщинах, однако знакомство с Авророй и наблюдение за её реальной работой заставили меня крепко призадуматься над тем, насколько я был раньше слеп.       — И в чём же заключается сила Авроры? — спросила Рэйка, всё ещё не уверенная в том, что не попала на представление некого театра абсурда.       Насколько Сафран было известно, Тарути Леклерк сыскала весьма неоднозначную славу среди жителей Речного. Кто-то называл её чудачкой, если не безумицей, но кто-то всерьёз верил, что она умеет варить чудодейственные эликсиры, продлевающие молодость или повышающие потенцию, и очищает ауру всяк к ней обратившегося за помощью человека. Рэйка, изучавшая магическое искусство большую часть своей жизни, могла лишь смеяться над легковерными жителями Солнечного берега и была готова биться об заклад, что если Тарути и смыслит в чём-то, кроме актёрского мастерства, так это в травничестве.       — Аврора устанавливает связь с душами умерших, возвращая их на некоторое время в мир живых в виде призраков, — заученно ответил Кальперин. — Но это не фазмализм. Это нечто… большее. Фантомные слуги фазмалиста безвольны, они лишь послушные марионетки в умелых руках. Призраки, которых вызывает Аврора, обладают разумом.       Столовая вновь погрузилась в неловкое молчание. Рэйка заглянула в опустевшую чашку, которую она продолжала вертеть в руках, и пожалела, что чуть раньше в ней не оказалось чего-то покрепче кофе.       — Мессир, даже если предположить, что ваша Аврора псионик, лично я никогда не слышала, чтобы псионик мог материализовать разумный остаточный образ живого существа из Моря Вероятностей в человеческую реальность — даже на короткое время. Существует высшая некромантия, позволяющая магу не просто поднимать мертвеца на службу, но даже говорить с ним и узнать от него что-то, но…       — Я видел работу Авроры собственными глазами, мадам хранитель, — сухо повторил Кальперин, — и могу поручиться, что ещё не выжил из ума и не страдаю зрительными и слуховыми галлюцинациями. Однако, — голос мага вдруг смягчился, — до этого я говорил вашими же словами. Когда Таббакус впервые рассказал мне об этой женщине, я высмеял его легковерие. Я тоже не слышал и даже не читал о подобном, но… Со временем я пришёл к выводу, что Цивилизованный мир делает своих магов, даже псиоников и энтропистов, узколобыми: мы знаем лишь то, что нам, в какой-то мере, дозволено знать. Тем временем, аразеальские шаманы и костяные колдуньи со Скараггских островов, не ограниченные Богами в своих способностях, зачастую превосходят нас как в теории магии, так и в её практике. Аврора никогда не проходила обучения в Храме Солнца, развивала свой талант или сама, по наитию, или с чьей-то помощью — этого мне не известно. Да и не так уж это на данный момент важно. Важно, что она умеет делать то, о чём я рассказал вам, мадам хранитель, и что мы уже связались с ней, и она обещала придти к нам на помощь. Уверен, вам будет позволено присутствовать на ритуале Авроры, и вы увидите, на что она способна, лично.       — Буду признательна за приглашение. Пока я не увижу всё своими глазами, я не смогу поверить в то, что это не какой-то злой розыгрыш, — признала Рэйка, в ошеломлении качая головой. — Однако перед этим я хотела бы отдохнуть. Хотя бы пару-тройку часов.       — И вы сделаете это, — заверил её Кальперин. — Скорпион распорядился, чтобы вам подготовили лучшую в Крысятнике комнату — для высокопоставленных гостей. Ваше возвращение в Дюнное может сыграть с нами дурную шутку, если произойдёт нечто, немедленно требующего вашего присутствия, а здесь вы всегда будете в центре событий.       — Спасибо, — искренне поблагодарила Рэйка. Ей было уже всё равно, где сон одолеет её. Ещё немного, и она согласилась бы прикорнуть прямо здесь — в столовой, на скамье.       — Но перед тем, как я оставлю вас… Есть ещё кое-что, что я хотел бы обсудить с вами, мадам хранитель, — вздохнул маг Скорпиона и оперся о поверхность стола локтями. — Я прошу вас выслушать меня. И выслушать внимательно.       Растерянно моргнув, Рэйка отставила чашку и кивнула. Отчего-то именно сейчас Кальперин выглядел предельно серьёзно: как будто раньше они обсуждали какие-то нудные, бытовые мелочи, а не вторжение неримцев и приближающиеся военные действия.       — Видите ли, я абсолютно уверен, что Храм Солнца не откажет нам в альянсе — хотя бы потому, что, прислав в Дюнное Лиджама Лунокрыла и вас, грандмастер сделал первый шаг к его созданию. Ему нужен наш порох, наши природные богатства и даже — дополнительный человеческий ресурс, поэтому… — заговорил Кальперин. — Восточные берега вновь увидят хранителей, а вместе с тем — познают их недовольство здешним властителем. К сожалению, уже ничего нельзя предпринять, чтобы скрыть личность Скорпиона, поэтому нам придётся преодолеть все сложности примирения сторон альянса и не позволить неримцам перебить нас, словно новорожденных котят, пока мы будем с упоением грызться друг с другом.       — Думаю, Храм Солнца сумеет сдержать свои страстные порывы попрекнуть беспутность, пока всем нам угрожает общий враг, — усмехнулась Рэйка.       — Я сомневаюсь в этом, — пожал плечами маг Скорпиона. — Мы будем биться против одного врага, это верно, но, между делом, будем ссориться, словно старая, склочная супружеская пара. И это может привести к фатальной ошибке, которую мы не заметим, пока будем выговаривать друг другу претензии. Нашим разладом может воспользоваться враг… Бросьте, хранитель Сафран, не хмурьтесь так растерянно! За два года вы должны были понять, насколько Орден любит навязывать свою власть и свои порядки, забывая о том, что за пределами Сердцеземья давно растерял на это всякое право. Насколько Орден любит ублажать себя верностью удобным постулатам из Путей Мальфаса и с лёгкостью закрывает глаза на реальное положение дел.       Магический светлячок над плечом Кальперина трепетал, выдавая волнение хозяина. Рэйка же внимательно разглядывала лицо мужчины напротив и видела в его глазах, в горько опущенных уголках его губ старую, но всё ещё болезненную обиду.       — Я могу ошибаться, — осторожно надавила Сафран, — но в ваших словах чувствуется неприятный личный опыт. Не просто как у дикого мага, а…       — О, вы не ошиблись, — кисло улыбнулся Кальперин. — Не стану скрывать: до того, как осесть в Дюнном, я жил в Арке и не собирался покидать его — во всяком случае, по собственной воле. Я прошёл испытания Ордена, находился в реестре эндеральских магов и даже получил лицензию на практику зачарователя. Я занимался целительскими зачарованиями и экспериментальными исследованиями ментального здоровья человека.       — И как же экспериментальные исследования ментального здоровья человека переросли в практику псионики и энтропии? — хмыкнула Рэйка, кивком указав на ожерелье мага.       — Незаметно, но вполне осознанно, — вновь пожал плечами Кальперин. — Я всегда испытывал интерес к этим школам магии и верил, что в правильных руках они могут принести невероятную пользу. Я тайно практиковал их несколько лет, пока не занялся одним пренеприятным делом, которое и погубило всю мою конспирацию. Точнее, я сам ей пренебрёг.       — Что же это было за дело?       — Это долгая и тёмная история, мадам хранитель. Если позволите, я расскажу её позднее, в более спокойной обстановке. Сейчас… Сейчас важна не она сама, а её итог. — Кальперин утомлённо прикрыл глаза и просидел так, в неподвижности некоторое время. Когда же он заговорил, его голос едва заметно дрожал: — Я был так поражён обстоятельствами, которые открылись мне, что, не сомневаясь ни секунды, бросился в Храм Солнца с доказательствами своей правоты. Я был молод и глуп. Я был уверен, что хранители простят мою осведомлённость в запретных искусствах, раз уж она сыграла добрую роль. Как думаете, чем всё закончилось?       Рэйка промолчала, всё так же внимательно разглядывая мага. Кажется, она наконец поняла, о чём хотел поговорить с ней Кальперин. И почувствовала, как всё внутри неё перевернулось и заледенело.       — Я был на хорошем счету у Ордена, — продолжил Кальперин, не дождавшись её ответа. — Многие хранители, магистры и послушники заказывали у меня зачарованные вещицы и записывались ко мне на консультации, когда не получали должной помощи от аркских апотекариев. Всё это забылось, когда на мне поставили клеймо дикого мага. Мне повезло, что за время работы я успел обзавестись нужными знакомствами и сумел скрыться от Храма Солнца так далеко и надёжно, насколько это было возможно.       Замолчав, маг подался ближе к Рэйке.       — А вы, мадам хранитель, имеете пути отхода на случай, если Храм Солнца спустит на вас своих цепных псов?       Чувствуя, как от страха перехватывает дыхание, Рэйка уставилась на свои руки. Кое-где под её ногтями осталась запёкшаяся кровь.       Есть ли у неё пути отхода? Она была уживчивой и знала, что приспособится везде, куда приведёт её судьба. Однако… Рэйка уже не могла вообразить, как покинет Арк, сдавшись перед трудностями. Как оставит миссию Прорицателя, людей, которые стали ей близки, место, которое стало ей домом. Слишком многое держало её здесь, на Эндерале.       — Полагаю, мессир Кальперин, мой случай немного отличается от вашего, — мягко сказала Сафран, и маг Скорпиона, не сдержавшись, фыркнул.       — У вас молодой и спесивый ум. Вы полагаете, что прятаться более нет нужды, но в этом мире лишь единицы подобных нам с вами псиоников и энтропистов могут жить открыто и не опасаться порицаний и гонений. Вы полагаете, что симпатия грандмастера и его вера в вашу значимость помогут вам остаться на плаву, но понравятся ли вам настроения окружающих, даже если Арантэаль скажет своё веское слово в вашу защиту?       — Не совсем понимаю, о чём вы, — озадаченно призналась Рэйка и тряхнула головой, прогоняя сонливость.       — Ни секунды не сомневался в этом. К счастью, у вас ещё есть шанс понять до того, как станет поздно. Видите ли, мадам Сафран, даже после позорного побега из Арка у меня остались некоторые связи в Храме Солнца. Я знаю, что обстановка в вашей Обители и без того накалённая. Хранители разделились на два лагеря: одни верят в Очищение, а другие — в то, что грандмастер Святого Ордена сошёл с ума после тридцатилетнего заключения. Среди последних — после того, как стало известно, что Коарек обосновался на острове Полумесяц, — даже бытует мнение, будто маги Наратзула Арантэаля служат Таранору и четыре года назад воспользовались состоянием грандмастера: загнали его в ловушку ещё задолго до объявления войны со стороны Нерима.       Облизнув мигом пересохшие губы, Рэйка прижала ладонь ко лбу. Проклятье! Магичка знала, что за спинами чужеземцев и грандмастера некоторые хранители плодят злостные слухи. Какие-то из них слышала она сама, о каких-то ей рассказывали Лиджам или Калия. Но то, о чём поведал ей Кальперин, было в сто крат хуже того, что она успела выучить о себе и других дружественных неримцах в Храме Солнца.       — Я… Я никогда не слышала подобных высказываний, — подавленно пробормотала Рэйка.       — Немудрено, — усмехнулся Кальперин, едва ли не с жалостью глядя на неё. — Вы ведь тоже неримийка. С вами о подобном говорить не станут… С вами не будут говорить о вас. А кто же вы для большинства хранителей? Таинственная беженка, которая уверяет, что магия проснулась в ней лишь после крушения корабля у берегов Эндерала, и которая получила все возможные почести от самого грандмастера, стоило ей переступить порог Храма. Только представьте степень возмущения консервативных до корней волос эндеральцев! У чужеземки обнаружилась столь мощная магия. Чужеземка оказалась избранной — эмиссаром, противоборствующим концу света. Чужеземка безо всяких усилий получила Сигил и стала хранителем, когда урождённые эндеральцы, высокородные сыны и дочери, должны заслужить эту честь многолетним трудом… Что же они скажут, когда станет известно, что чужеземка, помимо всего прочего, владеет запретной, дикой магией, а грандмастер покрывает её и продолжает всячески ей благоволить? «А не околдовала ли она, часом, Теалора Арантэаля — не подчинила ли она его разум в угоду своим тёмным интересам?».       — Вы преувеличиваете, — выдавила Рэйка через силу. Она чувствовала, как внутри неё с новой силой нарастает паника. — Это похоже на бред!       — Вы росли в Остиане, моя дорогая. Уж вам ли не знать, что злые языки превратят в правду даже самый нелепый бред? И тот, кто окажется удачно оболган, завизжит, словно свинья, на костре.       Со свистящим выдохом Сафран откинулась спиной на стену позади себя. Камень неприятно захолодил лопатки, где-то у левого плеча заныла отчего-то не затянувшаяся рана. Ссадина? Порез? Ожог? Какая, к чёрту, разница?       Откуда-то из прошлого до неё донёсся пропитанный горечью голос Матиуса. «Твоя беда в том, девочка, что ты — эгоистка. Пусть ты и стараешься думать об окружающих тебя людях, но в критических ситуациях ты зациклена лишь на себе и своих интересах. Ты не думаешь о том, как твои действия отразятся на других. Ты не думаешь о том, что за твои действия придётся отвечать кому-то другому».       Он сказал ей это в ночь после того, как Рэйка ворвалась в дом Тамины, не помня себя от яростного, безумного желания отомстить суке, предавшей её семью. Лишь чудо в лице сына предательницы, Саввеля, остудило её пыл, и — она бежала. Можно ли назвать чудом Мару, которая уже поджидала её на пороге, отвесила такую оплеуху, что потемнело в глазах, а затем стёрла воспоминания всем очевидцам так и не свершившегося убийства, сказать было сложно. Так или иначе, уже после наставница телепортировала её прямиком к Матиусу, и столько тоски и разочарования было в его глазах, что Рэйке вмиг стало нечем дышать.       Конечно, она пыталась оправдаться. Сначала огрызалась и говорила, что имела право на месть, пусть и не смертельную; признавала свою вину лишь в том, что погорячилась и не продумала всё с умом. Потом сникла и заверила, что, поймай её храмовники, она бы ни за что не созналась в своей связи с повстанцами и приняла бы весь удар только на себя. И это не успокоило Матиуса, а наоборот, опечалило и разозлило ещё больше.       Он был прав, бросив в сердцах те обличительные слова. Прошло столько лет, а Рэйка, кажется, совсем не изменилась и совершала одни и те же ошибки.       Невесело посмеиваясь, Сафран нащупала в кармане подвеску с песком. Он был собран с любимого пляжа женщин семьи Сафран в ночь перед тем, как Рэйка и Сириус впервые покинули Южное королевство и отправились куда глаза глядят — лишь бы подальше от воспоминаний об огненном безумии Храма Творца. По верованиям степных аразеальских племён, этот песок был пропитан духом Ранны и Риззет — их частица всегда была с теми, кто оплакал их физическую смерть. Рэйке хотелось в это верить, а в такие минуты, как сейчас, — особенно. «Помогите мне. Я окончательно запуталась».       — Что ж, — пробормотала она. Кальперина её молчание и истерический смех, казалось, ни капли не удивили. Вероятно, он действительно привык работать с ментальными проблемами своих пациентов. — Что сделано, то сделано, и я не жалею. Скрыть мои познания в запрещённой магии будет…       — Сложно, но не невозможно, — не дал ей договорить Кальперин. — Конечно, я считаю большой ошибкой, что вы и Скорпион воспользовались вашими талантами столь… скоропалительно — из-за этого у вас есть свидетель из числа хранителей. Однако эта ошибка может оказаться не столь фатальной, какой кажется на первый взгляд. Я уже обговорил с мессиром Лунокрылом варианты развития событий, и… — Кальперин пожевал губами, обдумывая свои последующие слова. — Мне кажется, помня о вашей дружбе, он не подведёт вас. Он скажет, что печать с разума Джуалиана Крепкощита снял псионик Скорпиона, то есть я. Эти вести не столь шокируют вашу благонравную Обитель.       Чувствуя, как вспыхнуло лихорадочным жаром её лицо, Рэйка прикрыла его рукой. Как ей теперь смотреть в глаза Лиджаму? «Ох, Матиус, старый чёрт, как же ты был прав! И если бы только твои слова могли изменить во мне хоть что-то!».       — Лиджам слишком честный и не умеет лгать, — сдавленно проговорила Сафран. — Он не сможет долго идти против своей совести и покрывать меня. Будет несправедливо заставлять его…       — Жизнь несправедлива по сути своей, мадам хранитель, — отрезал Кальперин, прихлопнув ладонью по столу. — И каждому из нас приходится хоть в чём-то да лгать, чтобы выжить. Вот и мессиру Лунокрылу выпал случай понять это на собственной шкуре. В конце концов, если его не остановит дружба между вами, то это сделает его нежелание умирать в белом огне Очищения или под сапогами неримских фанатичных солдатиков.       — Вы тоже, как я понимаю, этого не хотите, — ухмыльнулась сквозь пальцы Рэйка.       — Верно. У нас всех — у Скорпиона, у меня, у других его людей — множество долгоиграющих планов на жизнь, и смерть ни коим образом не входит в них. Вы, конечно же, не великая спасительница человеческих душ, но можете стать последним камнем преткновения и помешать Ордену мыслить объективно — о по-настоящему важных вещах. Как вы, опять же, понимаете, новость о том, что их Прорицательница не только чужеземка, но и тёмный маг, к важным вещам не относится.       — Понимаю, — кивнула Рэйка и отняла руку от лица. — Спасибо за то, что вы честны со мной. И за то, что предлагаете выбор.       — Вам не за что меня благодарить, — дёрнул плечом Кальперин. — Вы до нелепого быстро заслужили расположение Скорпиона, да и мне вы вполне симпатичны, однако в первую очередь нами движет выгода.       — И когда-нибудь вы попросите меня выплатить долг.       — Безусловно, — улыбнулся маг. — Однако, вполне может статься и так, что ваш долг будет выплачен, когда вы поможете отбить Драконье Логово и хотя бы попытаетесь остановить Очищение.       — Дюнное действительно верит в него, не так ли? — не выдержала Рэйка. Осведомлённость скорпионов о скором конце света её не удивляла. Их связи с Ралатой, которая знала всё и обо всех на Эндерале, и связи Кальперина в Храме Солнца делали своё дело — и только.       — С его учётом всё, что происходит в Вине в последние годы наконец-то обретает смысл, — туманно ответил Кальперин.       Он хотел сказать что-то ещё и даже успел открыть рот, но в это же мгновение заскрипела, засипела дверь в столовую, и в образовавшийся проём заглянул Лиджам. Вид у него был несчастный и крайне затравленный, а белесый свет магического светлячка — такого же, как и у мага Скорпиона, — делал цвет его лица болезненно бледным. Встретившись глазами с Рэйкой, ученик магистра Йаэлы отвёл взгляд. Однако уходить он не торопился.       Вместо этого со своего места поднялся Кальперин.       — Думаю, на сей момент наш разговор окончен, мадам хранитель. — Он отвесил Сафран короткий, вежливый поклон. — Я пришлю за вами человека, он проводит вас до вашей комнаты, а после — известит о прибытии Авроры Леклерк.       — Спасибо, — прошелестела севшим голосом Рэйка.       Краем глаза она наблюдала, как Кальперин медленно шествовал меж рядов столов и скамей. Проходя мимо Лиджама, маг что-то быстро шепнул ему. Рэйка не услышала слов, но видела, как Лиджам поджал губы, а затем, тряхнув головой, наконец-то направился в её сторону.       На скамью напротив неё он упал так тяжело и внезапно, будто кто-то подрубил ему колени, и тут же обхватил голову руками, ероша короткие светлые волосы на затылке.       Тишина между ними была удушающей. Впервые за два года знакомства ни один из них не знал, с чего начать разговор, и стоит ли его начинать вовсе. Рэйка, обмирая от ужаса, искала в себе верные слова и — никак, никак не могла их найти.       — Лиджам, — наконец выдавила она, но ученик магистра Йаэлы не дал ей договорить.       — Я подумал, — сказал он, встряхнувшись, словно промокший пёс, — что раз я всё равно телепортирую в Храм Солнца, то могу забрать у тебя Чёрный камень Даль’Вареков и передать его архимагу. Тебе незачем носить его в кармане так долго.       Рэйка, помедлив, кивнула и безропотно завозилась с застёжкой зачарованной сумки на поясе.       — Помимо этого, Лиджам, передай грандмастеру, что я прошу у него разрешение на использование Слова Мертвеца.       — Зачем тебе оно? — настороженно встрепенулся ученик магистра Йаэлы.       — Хочу проникнуть в предсмертные воспоминания этого неримского разведчика, — пояснила Рэйка, когда в её руках оказался завёрнутый в испещрённую рунной вязью ткань камень. — Уверена, это даст нам куда больше информации, чем что-либо ещё. Да и, вполне возможно, оно пригодится, если нам удастся отбить Драконье Логово. Скажи об этом грандмастеру. Он… Он должен понять.       — Надеюсь, — прошептал Лиджам и вновь затих.       — Возможно, телепортировать стоило мне. — Сафран взвесила на ладони Чёрный камень, а затем положила его на стол перед хранителем. — Но…       — Но даже невооружённым глазом видно, что ты не в состоянии ни для телепортации, ни для доклада Ордену, — закончил за неё Лиджам. — К тому же, даже я понимаю, почему Аарон настоял именно на моей кандидатуре. Если ты покинешь Дюнное, то уже не вернёшься обратно — грандмастер отдаст тебе другие приказы, наверняка связанные со Светочем. Крепкощиту ты нужна здесь, а от меня, если ты всё же уйдёшь, ему не будет никакой пользы… Что это за руны? — спросил Лиджам, проведя кончиком указательного пальца по ткани, защищающей Чёрный камень. — Я никогда не видел ничего похожего.       — Неудивительно, — неловко пожала плечами Рэйка. — Это работа мастера псионики южных повстанцев: она улучшила защитные руны, которые использовали культисты Храма Творца для своих тёмных артефактов. Я… Я часто наблюдала за её работой, и у меня всегда была хорошая память. Когда мне понадобилось воспроизвести эти руны, у меня всё получилось.       Лгать у неё получалось всегда лучше, чем говорить правду. Особенно — если лгала она таким людям как Лиджам. Которые были слишком добрыми и светлыми, чтобы заподозрить кого-то в лжи, и которые воспринимали всё сказанное им за чистую монету.       Ей хотелось — действительно хотелось! — рассказать Лиджаму правду. Возможно, чтобы он хотя бы попытался понять её, а возможно — чтобы он знал наверняка, за что её презирать. Однако Кальперин был прав. Рэйка не могла позволить себе усугубить ситуацию ещё больше.       — Ментализм и псионика… Связка, — прошептал Лиджам и отдёрнул руку от ткани. — Однако… Одно дело, видеть, как кто-то применяет запретную магию, а другое — претворять её самому. Кто подтолкнул тебя к её изучению? Лишари? Константин?.. А может, Юслан?       — Лиджам… — Было легче всего переложить ответственность на плечи мертвецов, однако Рэйка знала: она не справится со стыдом перед ними.       — Хотя это неважно. Уже нет. — Сам того не зная, ученик магистра Йаэлы не дал ей пасть ещё ниже и не захлебнуться в чувстве омерзения к самой себе. — Почему ты не рассказала мне об этом, Рэй? Я думал, мы друзья.       — Мы друзья, — горячо заверила его Рэйка. — И именно поэтому я не рассказывала тебе о… о своих магических изысканиях. Я же знаю, что ты поддерживаешь мнение Ордена о запретной магии и терпеть не можешь лгать или утаивать что-то. Но тебе пришлось бы делать это, чтобы не раскрыть меня перед высшими Сигилами.       — Так или иначе, теперь мне всё равно придётся делать это, не так ли? — ухмыльнулся Лиджам и покачал головой. — С твоим поразительным магическим даром ты могла бы изучить любую школу магии, и, кажется, ты восприняла эту возможность слишком буквально. Псионика, Рэй? Неужели за два года в Ордене ты не поняла, что мы относимся к запретной магии так сурово не без основания? Если о твоих способностях узнают Тручесса и её сторонники, они сживут тебя со свету. У них и без этого много дурацких подозрений на твой счёт.       Рэйка не хотела злиться. Чувствуя себя безмерно виноватой перед другом, она собиралась выслушать от него все, пусть и обидные, слова и лишь просить прощения — опять и опять, — стоит лишь выпасть удобному случаю. Однако раздражение на невероятную узколобость святош всегда было сильнее её.       — Если они ополчатся на меня после того, как узнают, для чего я использовала свои знания псионика, то у меня больше не останется никаких сомнений по поводу их интеллекта, — прошипела, сузив глаза, Сафран. — Не сними я печать с разума мелкого Крепкощита, мы бы узнали о неримцах лишь тогда, когда они бы уже прихватили нас за зад. Я дала нам возможность противостоять им! Я, чёрт возьми, наверняка спасла всех нас сегодня!       Плечи Лиджама крупно вздрогнули. Вскинув голову, он наконец-то посмотрел ей в глаза.       — Не принимай меня за дурака, Рэй, — с несвойственной для себя резкостью сказал хранитель. — Я целиком и полностью осознаю, что сегодня твои знания в псионике наверняка спасли нас. Однако ни ты, ни я, ни кто-либо ещё не знает, что будет дальше. Но всем известно, что тёмная магия извращает разум человека!       — Херня! — выплюнула Рэйка. — Разум человека развращает не магия, а ментальная болезнь или сам человек. Маг может переступить границы дозволенного даже будучи элементалистом. Элементалист может вскипятить кровь противника с помощью огненного претворения или лишить его воздуха в лёгких с такой же лёгкостью, как псионик заставит его повеситься на ближайшем суку!       Отвратительно. Когда-то давно этими же словами Мара пыталась вразумить Матиуса, обеспокоенного умениями магички и тому, чему она учит свою ученицу. Тот, как и Лиджам, сызмальства наученный бояться всего, что не одобряло учение Рождённых Светом, отказывался верить ей, но Рэйка познала правоту слов наставницы на собственном опыте.       Какая-то часть неё, ещё не охваченная обидой и гневом, заходилась в горестном плаче. Два года она прилагала все усилия для того, чтобы лишний раз не подводить их дружбу с Лиджамом к острому краю. Лишари всегда по-доброму смеялась над её стараниями. «Лунокрыл — хороший парень, — говорила она Рэйке, — и, как и любой недурственный учёный, обладает умом достаточно гибким для того, чтобы принять множество правд вместо одной. Однако его верность Ордену и орденским идеалам всегда будет стоять во главе его мировоззрения. Мир и согласие между такими, как мы, и такими, как он, хрупче первого льда на лужах. Будем надеяться, что обстоятельства не наступят на этот лёд ногой».       Если бы Лишари увидела эту сцену в тёмной столовой Крысятника, она бы не сказала ничего, кроме: «Я предупреждала тебя, Рэй».       — Быть может, и так. — Лиджам, тем временем, не собирал сдавать позиции. В белесом свечении магического светлячка Рэйка видела, как его лицо покрылось лихорадочно-красными пятнами. — Однако мир знает куда больше случаев превращения в орбай именно псиоников или энтропистов. И врагами Ордена становились, в большинстве своём, именно они. Тот же Наратзул Арантэаль пошатнул сам Инодан, и…       — Наратзул Арантэаль пошатнул сам Инодан не потому, что был псиоником, — разъярённо возразила Сафран. — Удобное объяснение, но никто из его людей не шёл за ним с замутнённым магией сознанием. Они верили в его идеи и считали его дело правым, а не поклонялись тому, что он способен наслать проклятье, которое вывернет все кишки наружу!       — А архисерафим Аркт и его бойцы? — Лиджам почти сорвался на крик. Храп, доносившийся из каморки повара, оборвался, и Лунокрыл, испуганно оглянувшись, заговорил куда тише: — Им было разрешено использовать тёмную магию во благо Инодана, и к чему это привело? Они предали Богов, и без помощи Аркта Арсатан не погубил бы Тирматраль! Весь запад континента был охвачен Тьмой, а армия нежити пронеслась по нему до самого Шторма, уничтожая всё и всех на своём пути!       — А если бы они обрушили на Тирматраль огненный шторм или заморозили земли, то Орден стал бы преследовать элементалистов, ровняя всех их на этого вашего архисерафима?       — Ты… Ты совсем не понимаешь то, что я пытаюсь тебе объяснить. — Голос Лиджама дрогнул, и хранитель с силой растёр лоб руками.       — Я отказываюсь это понимать, — отрезала Рэйка. — Храму Солнца сподручно следовать этим правилам, ведь вы, чёрт возьми, правите страной, в которой даже самые злостные дикие маги, прежде чем наслать на кого-то простенькое проклятье, просят прощение у Мальфаса! На своём закрытом континентишке вы не знаете бед, когда остальные ваши подразделения и сам Инодан понимают, что для того, чтобы противостоять тёмной магии, нужно иметь под своим началом людей, которые сами хоть что-то в ней смыслят.       — Рэй…       — И знаешь что? Сейчас вы познаете последствия своих узколобых суждений! В Драконьем Логове нас поджидает Этронар, один из самых страшных псиоников и энтропистов из ныне живущих, и, я уверена, в армии Коарека найдутся похожие на него маги. Им плевать на то, что, по вашему разумению, их магия — это плохо. Они с радостью обрушат на хранителей всю мощь своих умений!..       — Рэйка!       — Будут ли маги Храма Солнца способны противостоять им своими магическими щитами, Развеянием и хиленьким элементализмом? Особенно после тридцати лет, когда они припеваючи жили за стенами Арка и не знали реальных сражений?       Всё внутри Рэйки клокотало от яростного гнева. И вид Лиджама, смотревшего на неё, словно побитый жестоким хозяином пёс, лишь подстёгивал бушующее в ней пламя.       — Ты отзываешься о Храме Солнца так, будто до сих пор не считаешь себя хранителем, — едва слышно прошептал ученик магистра Йаэлы, и Сафран с резким смешком подалась к нему, облокотившись обеими руками о стол.       — Нет, Лунокрыл, я считаю себя хранителем, но явно понимаю свою роль иначе. Я приняла Сигил, чтобы помочь Храму Солнца остановить Очищение. А если, между тем, я буду обязана защищать людей от всякого зла, то я не побрезгую использовать как это, — она подняла руку, зажатую в кулак, и вокруг её пальцев заискрили молнии, — так и это. — Вокруг второго её кулака вспыхнуло зелёное, холодное пламя, и Лиджам, испуганно охнув, отпрянул от неё. — Я бы с удовольствием продемонстрировала это твоей любимой Тручессе и её лизоблюдам, но, к сожалению, Скорпион и его маг правы — это может привести к отвратительным последствиям. Мне, как и им, ужасно не хочется сдохнуть от Очищения или от мечей неримцев лишь из-за того, что хранители не успеют справиться с подобным потрясением до того, как станет поздно. Ну а ты там, в Арке, поступай, как знаешь, и не тревожься: я не стану одурманивать твой разум, чтобы ты сказал то, что выгодно мне.       — Рэй, — потерянно прошептал ученик магистра Йаэлы, но Сафран, подтолкнув ближе к нему позабытый на столе Чёрный камень, тяжело поднялась из-за стола. На её глазах кипели злые слёзы.       — И если ты уверен, что, раз я псионик, то рано или поздно обязательно всажу нож тебе в спину или разорву твоё сознание, нам действительно более не стоит называть друг друга друзьями, — выплюнула она и нетвёрдым шагом направилась прочь из столовой.       Рэйка слышала, как Лиджам окликнул её, и голос его звучал надтреснуто и жалобно. Магичка не потрудилась даже замедлить шаг, не то что оглянуться. Продолжать этот разговор было бессмысленно. Они не смогут сказать друг другу ничего, кроме обидных слов, а их уже было сказано более, чем достаточно.       Кое-как добредя до двери из столовой, Сафран толкнула её плечом раз, второй. Та поддалась лишь на третий раз, и то — с помощью кого-то снаружи. С проклятиями вывалившись в коридор, Рэйка едва не уткнулась носом в грудь уже знакомого рыжего аэтерна.       — Мадам хранитель, — ухмыльнулся он, отступая назад и наблюдая, как Сафран одёргивает куртку и изо всех сил пытается выглядеть невозмутимо. Так, словно не разругалась с другом уже возможно навсегда, так, словно не готова упасть без чувств прямо посреди коридора, позволив усталости окончательно взять над собой верх. — Твоя комната ждёт тебя.       — Веди, — хрипло отозвалась Рэйка.       Она даже не старалась запомнить путь, по которому её вел один из скорпионов. Все повороты, все стены и все факелы казались ей тошнотворно одинаковыми, расплывались перед её глазами, и она смотрела только в спину аэтерна перед ней.       — Неловко получилось, правда? — заговорил он вдруг, когда по левую руку от них протянулась вереница дверей, наверняка ведших в жилые комнаты. — Все эти крики, все эти обиды — так не вовремя!.. Но думаю, тебе не стоит переживать, что твой дружочек сболтнёт лишнего в вашем Храме Солнца. Он же бесхребетный, а не тупой. Слишком много людей со всем возможным красноречием объяснили ему, что и про кого следует говорить…       «Ох, чтоб тебя!.. Только этого мне и не хватало».       — Как тебя зовут? — перебила его Рэйка.       Они остановились у одной из дверей где-то посреди коридора, и аэтерна с неугасающей, как будто прилипшей к лицу ухмылкой повернулся к ней.       — Оллин.       — Так вот, Оллин. Не лезь не в своё дело. Уверена, тебе есть, чем заняться, кроме как перемывать кому-то кости. И не советую тебе болтать о подслушанном со своими дружочками.       — Иначе покажешь мне, на что способны светозарные хранители? Или — повстанческие силы Остиана? — Ухмылка аэтерна стала ещё шире и заразила Рэйку злым весельем, на мгновение-другое перебившим её желание тихо умереть в каком-нибудь тёмном углу.       — Я покажу тебе симбиоз. И тогда Скорпиону придётся искать ещё одного ушастого рыжего остряка — тебе на замену.       — А вот этот твой взгляд мне нравится! — оценил Оллин, восторженно прицокнув языком. Чувство страха ему было явно неведомо: то ли потому, что мать родила его дурачком, то ли потому, что он видывал в своей жизни тех, кто мог смотреть на него ещё выразительнее. — С ним сразу отпадают всякие сомнения о том, что ты та самая…       — Закрой. Свой. Рот, — по слогам отчеканила Рэйка.       Аэтерна примирительно поднял руки вверх.       — Ладно, ладно! И подтрунить над тобой уже нельзя… — посмеиваясь, посетовал он и шагнул вперёд, отворяя перед Сафран дверь в её комнату. — Пожалуй, здесь я с тобой распрощаюсь, но — ненадолго. Я приду за тобой, как только явится Леклерк. Надеюсь, когда я примусь стучаться, то не лишусь руки. Давай обойдёмся без проклятий!       — Увидим, — мрачно пообещала Рэйка, с силой захлопывая дверь перед лицом Оллина.       И спустя несколько минут, когда шаги аэтерна стихли в другом конце коридора, сползла по ней, уткнувшись лицом в колени. ***       Затаив дыхание, Тараэль вслушивался в разговор за дверью выделенной для него комнаты. Голос Рэйки, сиплый от усталости, он узнал сразу, а вот над вторым пришлось немного поломать голову, прежде чем Нарис вспомнил рыжеволосого аэтерна, Оллина, вломившегося в хибару на верхних ярусах Дюнного. Вспомнил и тут же забыл о нём.       Повстанческие силы Остиана?       «Ты та самая», — кто?       Очевидно, о прошлом Рэйки скорпионам было известно куда больше Тараэля, но не собственное незнание тревожило его и заставляло злиться, а то, что Сафран оказалась на крючке властителя Дюнного и согласилась плясать под его дудку. Более того, заглотила этот крючок сама, если верить словам Гюнай. Подозревать же старую знакомую во лжи Тараэлю не приходилось.       Перед тем, как Гюнай представила его Скорпиону, киранийка на некоторое время оставила Тараэля в коридоре, в компании охранника-бугая, а сама вместе с Оллином скрылась в допросной. Вышла она оттуда неверяще качая головой и, отвечая на его немой вопрос, шепнула ему на ухо: «Мог ли ты вообразить, что когда-нибудь увидишь святого хранителя — псионика? Нет? Так ты уже увидел. Та рыжая симпатяжка — ну, которая была в коридоре вместе с нами! — разделала сознание Джула словно тушку лосося! Как тебе такое, а?». Такое Тараэлю совершенно не понравилось.       Казалось бы, он не должен быть удивлён рисковости и дурости Рэйки, которые просыпались в ней в критические моменты. Казалось бы, он должен был отнестись к её выходке мягче, помня, что и сам раскрыл себя перед Гюнай и лично захлопнул за собой дверь в клеть-ловушку. Однако если Тараэль проиграет в своей игре, пострадает лишь он сам: как только скорпионы сдадут его Ралате, его найдут в какой-нибудь канаве у Арка со вспоротым брюхом и там же забудут. Кто, в конце концов, он такой? Никому не известный бродяжка. Сафран же рисковала куда больше: будучи и хранителем, и Прорицательницей. Что будет, когда скорпионы, имея при себе не только слухи о её прошлом, но и их подтверждение, решат сдать её Храму Солнца?       «Дура», — билось в голове Тараэля, когда Гюнай наконец-то представила его Скорпиону.       «Как можно быть такой дурой?», — непонимание зло взрывалось в его сознании, когда он смотрел в карие глаза Аарона Крепкощита и не видел в них ничего, кроме холодного расчёта. Наверняка властитель Дюнного предложил Рэйке сделку — точно так же, как и Гюнай, — но он же первым нарушит её условия, как только решит, что это принесёт ему больше выгоды, или подумает, что магичка не выполняет свои обязательства и подставляет его.       «Твоя честность не стоила того, — мысленно обращался к ней Нарис, вспоминая поникшие плечи выходящей из допросной Сафран. Явно страдая после их с Даль’Вареком встречи с носителем Чёрного камня, выглядела магичка преотвратно: бледная, с тёмными кругами под глазами, в опаленной, окровавленной одежде, она едва двигала ногами. Звёздник с чёрной повязкой на левом глазу — Аршай, как узнал потом Тараэль, — предусмотрительно держался рядом с ней, готовый в случае чего подхватить её под локоть. — Я привёз в Дюнное труп неримца, и о вторжении стало бы известно — так или иначе. О предательстве мелкого говнюка и об этом Этронаре — всего лишь чуть позже».       Но что сделано, то сделано. Тараэль мог злиться сколько угодно, и всё же его злость не могла ничего изменить. Рэйке, как и ему самому, оставалось лишь уповать на чудо — ничто другое не поможет им выкарабкаться из ямы, в которую они сами же и прыгнули.       Прижав ухо к двери, он подождал, пока шаги Оллина затихнут в самом дальнем конце коридора. Теперь он слышал лишь двух патрульных и — высчитывал время.       Вот они идут навстречу друг другу — каждый из своего конца коридора. Вот они встречаются в его центре и расходятся. До того, как они вновь повернутся друг к другу лицом, проходит минута и двадцать три секунды. «Этого более чем достаточно», — решил Тараэль.       Рэйка находилась от него через одну комнату. Он слышал, как она захлопнула дверь, но не слышал, как щёлкнул замок. Скорее всего, магичка, не помня себя от усталости, забыла о нём, и это давало Нарису возможность быстро и незаметно попасть внутрь. И так же быстро и незаметно вернуться обратно в свою комнату через некоторое время.       «Считаешь её дурой, но и сам ведёшь себя как последний идиот, — шипел внутренний голос, когда Тараэль бесшумно выскользнул в коридор. Под его рукой не скрипнула дверь, под его шагами не заговорил камень, и спины патрульных продолжали мерно отдаляться от него. Не стремясь искушать судьбу ещё больше, Тараэль за считанные секунды оказался у двери Рэйки. — Вам обоим для полнейшего краха не хватает лишь того, чтобы скорпионы поняли, что вы знаете друг друга. И что же ты, мать твою, делаешь?».       Ответа на этот вопрос у Нариса не было — ни сейчас, ни в прошлом, когда, стоило лишь Сафран заглянуть в «Ложный пёс», Тараэль, словно полоумный, срывался в чёртов сарай у главного входа в Подгород, даже если знал, что не назначал эту встречу. Тогда он находил себе бессчётное количество оправданий. Сейчас… Сейчас у него не было на это времени. Игнорируя источающий яд внутренний голос, он замер лишь на мгновение, чтобы с подозрением оглядеть дверь перед собой. Он вспомнил, как Оллин и Рэйка говорили о проклятьях, которые могли обезопасить магичку от непрошеных гостей получше всякого замка. Но магического фона Нарис не чувствовал — хотя бы потому, что попросту ни хрена в этом не смыслил, — и всё, что ему оставалось, так это в очередной раз рискнуть.       Тараэлю повезло: ему не оторвало руку, его не размазало по полу и стенам ровным слоем. Под напором его ладони дверь тихо открылась, он юркнул внутрь и — едва не споткнулся о сапоги Рэйки, скинутые той у самого порога.       Убедившись, что дверь за ним плотно затворена, Нарис критически осмотрел развернувшуюся перед ним картину. Небольшая, но уютно обставленная комната — явно для особых гостей — освещалась тёплым, дрожащим светом трёх канделябров, расставленных по её углам. На односпальной кровати, заправленной цветастым покрывалом, обнаружились зачарованная сумка Сафран и ворох сменной одежды, которую магичка вытряхнула оттуда вместе с какими-то склянками и мешочками. А совсем неподалёку от сапог Рэйки начиналась вереница одежды, в которой она была на выходе из допросной. Вела она к коричнево-красной ширме у дальней стены комнаты, над которой поднимался горячий пар, и откуда доносился ленивый плеск воды.       Застывший у двери Тараэль видел лишь край деревянной бадьи, табуретку, на которой умостилась неаккуратная стопка чистой одежды, которую магичка отобрала из того вороха на кровати, и — руку Рэйки, которую та с деланной расслабленностью свесила к полу спустя несколько мгновений, как Нарис оказался в комнате. С её ногтей капала вода, а в центре ладони зарождались всполохи молний.       Засекла.       — Это я, — негромко сказал Нарис и, аккуратно огибая островки из одежды, направился к ширме.       Рука Сафран тут же исчезла из его поля зрения. Послышался всплеск, и из-за ширмы выглянула уже голова магички. Мокрые волосы облепили её лицо, над её правой бровью подсыхала мыльная пена. Окинув его долгим взглядом, Рэйка спросила:       — Ты сдурел?       — Не трать время на тупые вопросы, — отрубил Тараэль и опустился на пол по свою сторону ширмы, спиной к магичке и лицом к двери.       Рэйка сдавленно фыркнула и вновь завозилась в бадье. Нарис слышал, как она намылила губку для мытья и с ожесточением принялась стирать кровь и грязь со своего тела.       — Наслышана о твоих сегодняшних подвигах, — спустя некоторое время заговорила магичка. — Надеюсь, за ними ты не забыл, зачем на самом деле отправился в Дюнное.       — Не забыл, — усмехнулся Тараэль.       Сумку с чертежами звёзднинских изобретений и записями к ним он оставил в своей комнате. Проверяя историю наёмника, Скорпион потребовал показать их. Уже вернувшийся в допросную Аршай заглянул Крепкощиту через плечо и, присвистнув, заявил, что они могли бы договориться о куда более выгодной сделке, чем та, которую Нарис заключил с Даль’Терравином. «Не знаю, зачем эти чертежи понадобились твоему аристократишке, но они наверняка разрабатывались для машин, пригодных для нашего региона. Ты можешь получить куда больше двух тысяч медяков, если отдашь их нам. Что думаешь, Аарон?».       Аарон ни о чём подобном думать не хотел. Его земли оказались в оккупации неримцев, а его отец — у них в плену, и Скорпиону не было дела до звёзднинских машин и того, как они могли бы улучшить условия жизни в Дюнном. Отмахнувшись от звёздника, он вернул чертежи Тараэлю и принялся спрашивать о его роковой встрече с неримским разведчиком.       — Тогда какого чёрта ты сразу же не вернулся в Арк? — От усталости голос Рэйки был почти лишён всяких эмоций, но даже так Нарис сумел различить в нём сарказм. — Захотел встретиться со старыми друзьями?       — Заразился геройством от тебя, — огрызнулся он. — Понял, что не смогу спокойно жить, не совершив чего-то глупого и самообличительного на благо общественности.       Судя по всплеску воды, Сафран раздражённо отбросила губку в сторону. Она без лишних слов поняла, что он имеет в виду.       — Если ещё и ты начнёшь объяснять, почему псионика запрещена, и почему я не должна была воспользоваться ей, то клянусь, Нарис: я сделаю так, что ты сожрёшь свой язык!       Тараэль лишь с мрачной улыбкой покачал головой. После Храма Весов Рэйка вела себя так же. Измученная ранами и чародейской лихорадкой, чувствуя себя слабой и беспомощной, она то затихала на долгие часы, впадая в больное беспамятство, то бесновалась в раздражении. А потом извинялась за своё состояние, за свои грубые слова, за то, что Тараэлю приходится заботиться о ней, когда должно быть наоборот, — за всё, что смогла припомнить.       — Ты не должна была применять псионику не потому, что она запрещена, а потому, что этим ты охрененно подставила себя.       — Я всё сделала правильно, — процедила Сафран, вновь заплескав водой. Тараэль оглянулся через плечо. Ширма, отделявшая их друг от друга была тканевая, и сама ткань не была такой уж плотной. Нечётко, но он видел, что магичка, сидевшая в бадье к нему спиной, пыталась распутать колтун в волосах и смыть с них излишки пены. Над её правой лопаткой багровело странное пятно, похожее на ожог. «Разве она не пила исцеляющие зелья?». — Да, я открылась, и да, теперь я повязана со Скорпионом этой грязной тайной, но из всех вероятностей, что могла бы нас ждать после нападения неримцев, эта — самая лучшая.       — Ну что ж, — хмыкнул Тараэль, — тогда и я всё сделал правильно. Чёрт знает, что могло произойти, не узнай Дюнное о том, что неримцы оцепили его со всех сторон.       — Откуда ты знаешь, что со всех?       — А какой им резон пасти лишь одну дорогу из города?       Выругавшись, Рэйка с такой силой дёрнула свои волосы, что где-то в глубине души Нарис испугался, подумав, что магичка вот-вот сорвёт с себя скальп. Однако душераздирающего зрелища так и не случилось: колтун был побеждён, пена смыта, и Сафран изнеможенно сползла вниз по бортику бадьи. Теперь Тараэль видел лишь её рыжую макушку.       — Проклятье, — прошептала Рэйка. — Мы оба поступили правильно, но вместе с тем оказались по уши в дерьме. Что ты будешь делать, если Первый Провидец всё же узнает о тебе после Дюнного?       — Надеяться, что уж сейчас Ралате точно будет не до меня, — дёрнул плечом Тараэль. — Насколько я понял, этот Этронар был одним из главарей Зеробилона, потом решил отколоться, но своей территории так и не получил. Теперь он на Эндерале. Не думаю, что им движет преданность делу Коарека. Он хочет обосноваться здесь и полагает, что Ралата слишком слаба и уж с помощью неримцев он запросто вытурит их с насиженного места.       К этому выводу пришёл Скорпион. Его слова Тараэлю передала Гюнай, пока провожала его до комнаты, и после некоторых раздумий Нарис понял, что ничего другого от Эндерала такому ублюдку, как Этронар, действительно не нужно.       — Да уж, защита своей территории будет интересовать Первого провидца больше, чем ты, — согласилась Рэйка и, закинув ногу на ногу, принялась вращать лодыжкой в воздухе. Дождавшись глухого щелчка, она довольно вздохнула. — К тому же, у Этронара есть свои причины, чтобы думать, будто он сильнее Ралаты. Он, знаешь ли, мастер в той области магии, которую даже Отец не использовал… Ну, насколько мне это известно.       — Это в какой же? — нахмурился Тараэль. Если они говорили не о магии света, то тогда он и представить не мог, в какой магии Отец не преуспел.       — Демонической, — усмехнулась Рэйка. — Запрещённая магия даже среди запретной, хуже, чем высшая некромантия. В Нериме Этронар горел идеей открыть врата в мир демонов и заполучить такое могущество, о котором нынешние тёмные маги могут только мечтать. Вот только не все тёмные маги настолько сбрендившие, как он, чтобы не понимать: демоническая магия в первую очередь убивает своего владельца.       — Откуда ты это знаешь? Ты встречалась с ним раньше?       — Во имя Солнца, если бы мне так не повезло, мы бы с тобой сейчас не разговаривали! — из груди Рэйки вырвался хриплый смешок.       Она помолчала некоторое время, явно раздумывая, как ответить на его вопрос. Тараэль же недовольно ёрзал на своём месте. За всё время знакомства с Рэйкой он с удивлением уяснил для себя одно: его и правда мало что по-настоящему раздражало в магичке — за исключением её нежелания рассказывать о своём прошлом. Каждый раз она придумывала удачную отговорку, но сегодня… Когда Сафран вновь заговорила, Тараэль с удивлением понял, что слышит правду:       — Нет, я никогда не видела его. Однако я была знакома с той, кто объединился с ним для общей цели. Хотя знакома — неправильное слово. Эта сучья ведьма воспитала меня, научила меня всему, что я знаю. И, веришь или нет, но я и подумать не могла, что она… А, неважно. Она показала ему ход в Южное королевство под магической стеной. С помощью своих подручных они сломали магическое устройство, которое веками сдерживало магическую аномалию на юге Нерима… Они ослабили структуру Моря Вероятностей и подготовили почву для открытия врат в мир демонов. Лишь удачное стечение обстоятельств помешало им осуществить задуманное, и Этронар бежал. Теперь он на Эндерале. Это тревожит меня. Я не думаю, что Этронар из тех людей, кто отказывается от своих безумный идей и жажды власти.       — Дерьмо, — выдохнул Тараэль.       Ему нужно было время, чтобы осмыслить услышанное. До сегодняшнего дня он искренне верил в то, что все эти россказни некоторых диких магов из Подгорода про другие миры и демонов — лишь сказки, рождённые их разъеденным светопылью сознанием.       Рэйка затихла в бадье, и Тараэль не удивился бы, узнав, что она уснула, пока он утрамбовывал новые знания в голове. Он даже привстал с пола, готовый проверить свою догадку, когда магичка тихо окликнула его.       — Нарис, если бы на Эндерале стало совсем хреново, если бы Храм Солнца устроил на меня охоту, ты бы сбежал со мной?       — Что? — переспросил Тараэль. Он как будто во мгновение ока отупел и мог лишь оторопело пялиться на Рэйку сквозь просвечивающую ширму.       Рэйка же продолжала говорить так, будто не слышала его вовсе. Её язык заплетался от сонной усталости.       — Мы бы сбежали далеко-далеко, поселились бы в какой-нибудь деревеньке. Я бы занялась огородом, садом и пекла пироги с капустой. Ты бы нашёл себе какую-нибудь мужицкую работу, ходил на охоту и продавал шкуры и мясо на еженедельной ярмарке.       — Почему пироги именно с капустой? — Глупые вопросы продолжали срываться с губ Тараэля. — И ты не умеешь готовить.       — Моя мама пекла вкусные пироги с капустой. Мне всегда нравилось наблюдать, как она готовила их. Уверена, что если у меня что-то и получится, то именно они.       Тараэль промычал что-то нечленораздельное и затих. Его сердце грохотало под самым горлом. «Твою мать, что я должен ответить? Что я могу ответить? На какой ответ я имею право?».       — Если тебе не по душе деревенская жизнь, — Рэйка заговорила ещё быстрее, — то мы могли бы поселиться в каком-нибудь небольшом городе. — Тараэль видел, как она вцепилась в край бадьи с такой силой, что казалось, будто её пальцы вот-вот сведёт судорогой. Вероятно, паниковал от всех этих слов не он один. — Ты бы наёмничал, искал на свой зад приключения. А я бы заделалась скромной алхимичкой и варила всякие зелья для горожан. Звучит неплохо, разве нет?       У Тараэля было два варианта. Он мог бы пуститься во все тяжкие, напоминая Сафран об ответственности, об Очищении, о её роли Прорицательницы. А мог бы, уподобившись какому-нибудь романтическому дурню, сказать ей правду: если Рэйка захочет его общества, он сбежит с ней хоть на другой край света, не задумываясь, есть ли у него иной выбор.       Вместо этого он выбрал третий вариант и неловко буркнул:       — Хватить пороть чушь.       Поперхнувшись воздухом, Рэйка тихо и невесело рассмеялась.       — И правда! Прости. Кажется, все эти зелья всё же повредили мой разум, — сказала она и села в бадье. Тараэль уставился куда-то меж её лопаток, чувствуя, как что-то лопается и рвётся у него внутри. Если уж кто-то из них двоих и был повреждён разумом, то это явно он. — Раз уж ты здесь, подай мне, будь так добр, полотенце. Оно на табуретке, под моей одеждой.       «Поздравляю, Нарис, — с исступлённой злобой думал Тараэль, вставая с пола, в два шага оказываясь у табуретки и вырывая из-под одежды Сафран полотенце, — тупее тебя только тот херов осёл на рынке». Он увидел его одним вечером, исследуя Арк: торговец, обливаясь потом и изрыгая такую ругань, от которой вздрагивал даже Тараэль, тянул осла к выходу с рыночной площади, а безмозглая животина упиралась копытами в мощенную булыжником землю и орала так истошно, будто из неё вытягивали душу раскалёнными клещами через зад.       — Спасибо, — мягко произнесла Рэйка, когда Тараэль вложил полотенце в её протянутую руку.       Он старался не смотреть на магичку, но, чёрт возьми, казалось, его глаза жили своей жизнью. Пар от горячей воды разрумянил лицо Сафран, губы её подрагивали в печальной улыбке. Вниз по её шее стекали капли воды, и…       — Какого хрена? — не выдержал Тараэль, увидев точно такое же багровое пятно, как и на спине, над левой грудью Рэйки. — У тебя кончились исцеляющие зелья?       Она, проследив за его взглядом, накрыла пятно ладонью и возразила:       — Я пила их. Не знаю, почему они не подействовали до конца. Возможно, было что-то не так с магией Адилы, и обычные зелья против ран от неё не так уж эффективны. Если вспомнить, что одарило её этой магией… — Не договорив, Рэйка принялась вставать в бадье в полный рост. — Давай-ка вспомним о манерах. Отвернись.       Тараэль сделал ещё лучше, спешно капитулировав обратно за ширму. Ему больше ничего не оставалось, кроме как вести себя так, будто он не сболтнул самую большую глупость в своей жизни и не заметил обиды Сафран. Во всяком случае, именно в этом он себя и убеждал.       — Так значит, за всеми этими убийствами действительно стояла сестра Даль’Варека? — спросил он, стараясь звучать невозмутимо.       — Как я и предполагала. Больше было некому.       — Ты забрала у неё Чёрный камень? Адила…       — Адила мертва, — жестко оборвала его Рэйка. — Я убила её.       Тараэль был готов услышать продолжение: «Мне пришлось, » — но его не последовало. Кое-как вытершись и обмотав полотенце вокруг головы, магичка вылезла из бадьи и голыми пятками прошлёпала к табуретке со своей одеждой.       — Все пошло не по плану, — скривившись, продолжила Рэйка. Она показалась из-за ширмы в одной простой рубахе, достигавшей середины бедра, и нервно одёрнула рукава. — Не то чтобы он у нас был, и всё же… Ни я, ни Джеспар, мы недооценили её безумие. Она… Она убила Джеспара, и я…       Голос Сафран надломился, и Тараэль недоуменно приподнял брови. Он не чувствовал в ней горя. Что-то, безусловно, мучило её, но, Тараэль мог поклясться — то была не потеря Даль’Варека. Это было странно. Ему казалось, что Рэйка и этот седовласый наёмник неплохо ладили между собой, были друзьями. И Рэйка не относилась к тем людям, которые могли стоически перенести смерть друга и не окунуться в самобичевание. Тараэль видел, что творилось с ней после смерти той неримской колдуньи, Лишари Пегаст.       — Так значит… — начал было он, но магичка, встрепенувшись, добавила:       — А потом появилась Женщина под вуалью и оживила его.       — Что? — Вопрос сорвался с губ Тараэля вместе с нервным, высоким смешком.       — Ты не ослышался, — пожала плечами Рэйка и, подойдя к кровати, принялась перебирать разбросанные по покрывалу баночки и флаконы. Тараэль, не успев даже задуматься над тем, что делает, повёл носом: пахло от Сафран непривычно — мылом то ли местного, не самого лучшего производства, то ли закупленным по дешёвке и доставленным в Дюнное на контрабандистском корабле. — И да, догадываюсь, о чём ты мог подумать. Я тоже не знаю, какой маг способен отменить саму смерть. Это не замена вероятностей, это перекройка одной конкретной вероятности. И эта… это существо сделало это безо всяких усилий.       — Полагаю, она не объяснила, зачем ей это было нужно, — усмехнулся Тараэль и уселся на край кровати, неподалёку от Рэйки.       Чем больше он слышал об этой таинственной женщине, тем больше думал о том, что само её существование противоречит всякому адекватному объяснению реальности. С другой стороны, что есть адекватное объяснение реальности? Ещё несколько минут тому назад Тараэль считал демонов и другие миры наркоманскими бреднями. Если ни он, ни Рэйка не знают о магах, способных отменить саму смерть, вовсе не значит, что таких никогда не рождалось в Вине. Или… Или где-нибудь ещё.       — Смеёшься? — фыркнула Сафран. — Я, конечно, пыталась с ней говорить — опять, — но я для неё сродни какой-нибудь мошке. Мошкам незачем знать, о чём думают высшие существа. Если она вовсе задумывается над такими понятиями. Так или иначе, она сама говорила, что следит за ходом событий в мире. И что-то подсказывает мне, что она также этот ход и направляет. Вероятно, смерть Джеспара нарушила бы что-то в общей структуре, и…       — Это лишь догадки. Пространные рассуждения, — устало покачал головой Тараэль.       — Я не могу понять ни её суть, ни её мотивов, — сказала Рэйка, падая рядом с ним на кровать. В руках она сжимала сине-матовый, вытянутый в виде капли флакон. Его отвинченная крышка выпустила в комнату наконец-то знакомый Тараэлю терпкий, но приятный цветочный аромат. — Что ещё мне остаётся, кроме как пространно рассуждать?       — Но, быть может, раз она умеет возвращать людей к жизни, она сделала то же самое с тобой? — протянул Тараэль, кивком указывая на шею Рэйки. — Тогда, на корабле, когда капитан выбросила тебя за борт с перерезанной глоткой.       Рука Сафран взметнулась чуть выше её ключиц. Едва касаясь кожи пальцами кожи, магичка огладила место, где когда-то зияла колотая рана, и вдруг её лицо потемнело.       Тараэлю сделалось по-настоящему неуютно. Это было всего лишь мгновение, но её образ напомнил ему о кошмаре, что измучил его на Фермерском побережье. Там Рэйка, прежде чем обернуться утопленницей, выглядела так же. Колючий и холодный взгляд, неприятная улыбка, искривившая её губы и превратившая её лицо в злую маску.       — Быть может, и сделала, — едва слышно прошелестела Сафран из реальности, а не кошмара, из небольшой комнатки в звёзднинском городе под Дюнным. — А быть может, и нет. Ты сам сказал: у нас есть лишь догадки. Не будем об этом, — добавила она громче и решительнее и принялась вытряхивать содержимое флакона себе на ладонь.       Тараэль моргнул, и наваждение спало. Перед ним вновь сидела Рэйка, которую он знал.       «Не так уж хорошо ты её знаешь, — тут же зашептал где-то на задворках сознания предательский внутренний голос. — Не обманывай себя. Она до последнего скрывала, что принадлежит Святому Ордену. Совсем не от неё ты узнал, что она имеет отношение к каким-то там повстанческим силам Остиана. Ты та самая, сказал тот рыжий идиот. Быть может, на него она посмотрела так же? Быть может, этот её облик не наваждение, а её истинное лицо, которое она пытается скрыть, и ты его не придумал? Что ещё она скрывает от тебя?».       «Заткнись», — приказал Тараэль раздражённо. Не ему осуждать магичку за умение строить страшные рожи.       — Операция, которую Скорпион хочет начать на рассвете, — продолжила Рэйка. На её ладони оказалась густая, белесая субстанция. Растерев её меж пальцев, магичка принялась втирать её в свои влажные волосы, и цветочный аромат, заполонивший пространство между ней и Тараэлем, стал ещё насыщенней. — Не нравится мне эта затея. Надеюсь, от неё всё-таки откажутся.       — Почему? — спросил Тараэль, прикрыв глаза. Внутренний голос продолжал бормотать всякую чушь, но всё больше и больше невнятно, превращаясь в неясный гул. Нарис старался абстрагироваться от него, сосредоточиться на запахе волос Рэйки и её голосе. — В ней есть смысл.       — Вы собираетесь переть против солдат — настоящих солдат, обученных и закалённых в боях ещё в Нериме, — нахмурилась Сафран. — Может, вы и проводили подобные операции раньше, но вашими противниками были всего лишь разбойники. Ты должен понимать разницу.       — И что ты прикажешь нам делать? — ехидно уточнил Тараэль. — Сидеть в Дюнном и печалиться, что настоящими солдатами нас не назовёшь?       — Нет, — ещё сильнее нахмурилась Рэйка. — Я лишь предлагаю дождаться подмоги Ордена, как мы делаем в случае с Драконьим Логовом, и…       Тараэль громко фыркнул. Магичка уже не раз доказала ему, что безмозглой её никак не назовёшь, но вместе с этим, порой, его поражала её наивность.       — Дай-ка мне разобраться. Ты предлагаешь нам дождаться жалкой горстки хранителей, которой, быть может, не хватит и на Логово. Ты же не думаешь, что Храм Солнца выдвинется в Дюнное чуть ли не в полном составе? Тебе повезёт, если твой грандмастер пришлёт хотя бы десять человек. И вот: отряд Гюнай заберёт себе парочку, и мы, окрылённые доселе невиданным союзом и новой дружбой, помчимся прочёсывать дорогу до Арка от места нападения на менестрелей.       — Не понимаю, к чему этот шквал сарказма, Нарис. — Оставив свои волосы в покое, Рэйка уставилась на него едва ли не обиженно. — И почему ты решил?..       — Сейчас объясню, — пообещал Тараэль, качая головой. — Хранители припрутся сюда в своих сияющих, грохочущих доспехах. В своих красных плащах — тех самых, что видны за милю. И с круглыми глазами, как при запоре, потому что так и не смогут поверить: еретики напали на их святые земли! О, помоги нам, Мальфас!       Рэйка пыталась сохранить серьёзное выражение лица, но получалось у неё плохо. Она закусила губу, давя предательский смешок, а потом и вовсе отвернулась от Тараэля, чтобы он не мог разглядеть её лицо в свете свечей.       — Они могут оказаться умнее, чем ты думаешь, — обронила магичка, но уверенности в её голосе не было.       Ещё бы!       — Не смеши меня. Гюнай рассказала мне о последней вылазке Ордена в землях Дюнного. Хранители искали то ли какой-то рудник, то ли какую-то старую звёзднинскую мастерскую. Мало того, что они побрезговали просить опытных провожатых у Скорпиона, так ещё и припёрлись нарядные — как на парад. Кажется, другого комплекта доспехов в Храме Солнца попросту не предусмотрено.       Рэйка коротко, недовольно застонала — она явно знала, о какой вылазке идёт речь.       — Кажется, скорпионы совсем не в восторге от хранителей и от того, что им придётся работать вместе.       — Именно так, — кивнул Тараэль, вспоминая, как Аршай, присоединившийся к их разговору с Гюнай, закатывал глаза лишь от одного упоминания о новых союзниках Дюнного. — Скорпион готов терпеть хранителей только для общего политического блага, а вот его люди срать хотели на политику. Поэтому чем меньше они пересекаются и мешают друг другу, тем лучше. Тихую и хитрую работу следует оставить тем, кто хоть что-то в ней смыслит. А хранители пусть шумят у стен Логова. Может, ослепят Этронара блеском своих доспехов, и тогда ты без проблем сможешь наподдать ему под зад.       — Звучит заманчиво, — сдалась и всё же тихо рассмеялась Рэйка. Однако веселье её продлилось недолго. Тяжело вздохнув, она наконец повернулась обратно к Тараэлю. — И всё же я боюсь, что эта вылазка погубит вас всех.       Тараэль скованно дёрнул плечом. Он был уверен, что в глубине души этого боялись все, кто вошёл в группу по захвату лагеря неримских разведчиков.       — Скорпион предполагает, что неримцы могут и не ожидать от Дюнного серьёзного отпора. Ему показалось, что они ведут себя расслабленно, слишком самоуверенно — что в пороховой лаборатории, что на дорогах. И, вполне возможно, он прав. Люди Скорпиона не пальцем деланные. Я видел, как они сражаются. Они могут оказаться серьёзными противниками для того, кто не привык к грязным приёмчикам во время боя. И пока неримцы думают, что им противостоит лишь кучка неумёх из Дюнного, мы можем застать их врасплох.       — Слишком уж призрачная надежда, — поджала губы Рэйка и тут же обречённо отмахнулась от своих слов рукой. — Однако, судя по всему, ни на что другое нам надеяться не приходится. До рассвета осталось шесть часов, и эта ночь… Что ж, пока не взошло солнце, пожалуй, нам всем нужно смириться с тем, что завтра нас ждёт жаркий день. Да и все остальные дни вряд ли будут отличаться от завтрашнего. — Тяжело вздохнув, магичка с силой провела ладонями по своим волосам. — Ты можешь поверить в это, Нарис? Неримцы и правда начали наступление!       — Не могу, — честно признался Тараэль. Пусть он и видел неримского разведчика собственными глазами, пусть и сразился с ним в коротком и нелепом бою, но это совершенно не помогало ему в осознании того факта, что Эндерал погрузился в военное положение. Элемент внезапности неримцы разыграли отменно, и их уверенность в собственных силах не была такой уж беспочвенной. Пока, по сравнению с захватчиками и их хитрыми ходами, эндеральцы казались сопливыми детьми. — И, кажется, проблемы с этим не только у меня.       Он видел растерянность во взгляде вновь снявшей маску Гюнай, когда она склонялась над картами вместе со Скорпионом и Джакубом, которого доставили в Крысятник едва живого от испуга. Видел, как стекленел не закрытый повязкой глаз Аршая, когда он мысленно отбирал подходящих людей для утренней вылазки. Видел, как подрагивают унизанные кольцами пальцы Аарона Крепкощита, когда он смотрел на привезённый Тараэлем в Дюнное медальон неримского разведчика и вспоминал, в чьих руках находится его отец и остальные заложники в Драконьем Логове.       Тараэля выпроводили из допросной вслед за хранителем мирада, когда Скорпион узнал от них всё, что они могли бы рассказать ему. На другое отношение рассчитывать было глупо: обычные наёмники, каким представила его Гюнай, не участвуют в составлении планов — им даётся уже чётко сформулированное задание, и от них ждут покорного исполнения задачи, а не советов. Однако Тараэль догадывался, какие настроения царили в этой маленькой комнатке с низким потолком, когда Крепкощит остался наедине с людьми, которым доверял. Словно наяву он видел, как Скорпион опять и опять водит пальцами по отмеченным на карте своих земель областям, где, предположительно, погибли менестрели, где могла быть первоначальная стоянка неримцев, и куда они могли отправиться потом, заметая за собой следы. Теневой властитель Дюнного был хорош в продумывании облав на разбойничьи шайки, как разобщённые, так и обладающие чёткой структурой и знаниями, с какой стороны держать меч, но — Рэйка была права — тактика нападения и боя с профессиональными солдатами отличалась от привычных Скорпиону схем. Наверняка всё время, оставшееся до рассвета, Аарон Крепкощит проведёт ломая голову над наиболее выигрышным планом для дюнновской группы захвата. Вот только какой план можно придумать, не зная наверняка, где расположено убежище неримцев?       Гюнай, провожая Тараэля, поделилась с ним, что Крепкощит даже не стал браться за составление плана захвата Драконьего Логова: он ждал утра и прибытия хранителей. С одной стороны, это было верным решением: не зная того, как ведёт бой вторая сторона альянса, стоило дать ей право слова в составлении плана. С другой стороны, Гюнай казалось, что Скорпион, Лунокрыл и Сафран слишком уж уверены в том, что Храм Солнца не откажет Дюнному в помощи или не сделает всё по-своему. «Я понимаю, что Аарон и эти хранители уповают на то, что Арк всенепременно догадается, как поступать вернее, — ворчала она, пока Тараэль следовал за ней по коридорам Крысятника. — И я понимаю, что кто-то может назвать меня параноиком, но… Тридцать зим назад столичные выродки заперлись в своих стенах и если распределяли свою казну, то только для Сердцеземья, Фермерского побережья и отчасти для Солнечного берега. Наш же регион не получал никакой помощи, варился в собственном дерьме. У нас они забрали даже хранителей!.. Так почему бы им не поступить так же и сейчас? Порох, порох… Они могут подумать, что справятся с теми запасами, что есть в Храме Солнца и у Золотого Серпа в загашниках. И тогда они просто бросят нас на растерзание неримцам и будут защищать лишь себя и эту свою блядскую машину».       Тараэль и соглашался с ней, и одновременно с этим понимал, что ни он, ни Гюнай никогда не видели настоящих войн и не знали, как они ведутся, не разбирались в политике и не понимали, на что похожи политически верные и дальновидные ходы. Такие знания подземным крысам вроде них были ни к чему. Оттого они могли лишь наблюдать за тем, как разворачиваются события, и делать то, что им приказывают. Он сказал об этом Гюнай, когда они уже прощались в дверях отведённой ему комнаты, и она расхохоталась, скрипя, словно заржавевшие оконные петли: «В другой жизни, Нарис, ты бы был образцовым солдатом: ничего не понимаю и с придыханием жду приказов генерала! Хотя вы там, в Ралате, всегда точно так же навытяжку ходили — ты привычный. Но раз уж вырвался из строя лысых и покорных, то не забывай работать ещё и своими мозгами, — вот тебе мой совет. В конце концов, даже среди тех, кто приказывает нам сейчас, нет ни великих, ни даже посредственных полководцев. Я бы многое отдала, чтобы это было не так. Ужасно не хочется подыхать, знаешь ли!».       — Жаль, что завтра я не могу пойти с тобой. — Пальцы Рэйки замелькали, перехватывая ещё влажные, рыжие пряди её волос и заплетая их в косу. Было видно, что магичка уже едва справляется даже с таким нехитрым делом. Она то и дело встряхивала головой, заставляя себя держать глаза открытыми. — Мы отлично сработались: в паре мы могли бы куда быстрее расчистить путь до главного среди тех разведчиков. К тому же, я могла бы отвлечь внимание от тебя. Никто бы не заметил, как ты пользуешься Прыжком. Эта Гюнай удивительно расположена к тебе и поддерживает легенду о наёмнике Литаэле Гристле, но ей будет сложно заткнуть рты всем, кто будет на вылазке с вами. Слухи об остроухом наёмнике, который действует точь-в-точь как Брат Гнев, могут заинтересовать нового Отца. Тебе нужно сделать всё быстро и максимально незаметно, чтобы сплетникам даже не было о чём пикнуть.       — Справлюсь, — буркнул Тараэль. Дураком он не был и уже успел подумать об этом. — Гюнай возьмёт с собой ученика мага Скорпиона. Она говорит, что он — парнишка способный. Постараюсь подстроиться под него. Возможно, это будет нетрудно.       Куда больше его заботила удивительная расположенность Гюнай.       Она действительно покрывала его перед своими друзьями, представляя наёмником, который когда-то помог ей в Арке с подельниками Крысолова. Ей верили: киранийка нередко покидала Дюнное по поручениям Крепкощита и за это время успела обзавестись полезными связями и знакомствами — особенно среди наёмников, не гнушавшихся якшаться с такими, как она. Их услугами пользовались сами скорпионы, но также советовали их и Ралате: Тараэль знал, что имена многих наёмников для расчистки Храма Весов попали в списки Первого Провидца по рекомендации Гюнай.       Работая с ним раньше, Гюнай знала, что Тараэль любил быть в курсе всего, во что он вовлечён, и действительно рассказывала ему обо всём, что происходило без его участия — за закрытыми дверями. Её откровенность была Тараэлю на руку, но — бдительности он не терял.       Он давно привык к тому, что подобная доброта, по обыкновению, требует цену. Чем больше Гюнай проявляла к нему участие, относилась к нему как к «своему», тем больше он подозревал, что ушлая киранийка заимела на беглого ралаима свои виды. Не за тем, чтобы сдать его Отцу, нет. За тем, чтобы оставить его при себе, при Скорпионе, залив сахаром уши и вместе с тем — отрубая ему пути отхода.       Тараэль не был уверен в том, что, в случае удачного захвата группы неримских разведчиков, Дюнное позволит ему уйти и продолжить притворяться остроухим наёмником Литаэлем Гристлом где-нибудь ещё. И оттого уже продумывал, как улизнуть из-под носа Гюнай — да так, чтобы она не успела помешать ему в этом.       Покончив с косой, Сафран растёрла лицо ладонями. Она хотела сказать ещё что-то, когда из коридора вдруг донёсся грохот, а следом за ним — приглушённая толстыми стенами комнаты брань. Тараэль и Рэйка, одновременно вздрогнув, уставились на дверь в неясном, напряжённом ожидании. Однако снаружи никому не было до них никакого дела. Судя по голосам двух патрульных, с горы ящиков, возвышавшейся в одном из концов коридора, упал один, раскололся по краю, рассыпав по полу то ли зерно, то ли муку, и теперь парни воодушевлённо скидывали вину друг на друга.       Подождав ещё немного, Рэйка выдохнула и перевела на Тараэля взволнованный взгляд. Тот упрямо дёрнул подбородком. Паниковать, осознавая весь риск их тайной встречи под самым носом скорпионов, уже не было смысла.       — Думаю, эти остолопы сейчас и не обратят внимания, из какой двери ты выходил. — Если до этого они, не сговариваясь, и без того говорили негромко, то теперь голос Рэйки вовсе упал до шёпота. Вскочив с кровати, магичка замахала на Тараэля руками. — А если они начнут расспрашивать тебя, скажешь, что ищешь нужник — уверена, он где-то рядом с гостевыми комнатами. Поторопись! И… Удачи, Нарис. Если эта вылазка случится… Не смей помирать завтра!       — Ты тоже, — кивнул Тараэль, вставая следом за ней. Он не привык волноваться о ком-то, кроме себя, да и о себе он, зачастую, забывал напрочь. Он и не знал, насколько это окажется выматывающим чувством. — Постарайся, чтобы этот Этронар не прибил тебя.       — Сделаю всё, что в моих силах, — улыбнулась Рэйка и, чуть помедлив, всё же с нежностью потрепала его по плечу. — А теперь — иди.       ***       Вигвар Даль’Ауэр знал, как опишет ту ночь, когда будет рассказывать внукам о последующих за ней событиях. Он скажет, что она была пропитана дурным предчувствием. Скажет, что, вглядываясь в тёмный горизонт, он как никогда прежде понимал, насколько страшен и извращён стал мир с той секунды, как последний вздох сорвался с губ Рождённых Светом.       Туман, окутавший ночной Арк, напоминал мистическое чудовище, что заглотило город в один укус и похоронило его на дне своего бездонного желудка. Клубясь и извиваясь, он влажно оглаживал щёки стражников, крал звуки шагов и отваживал праздных гуляк от дома, заставляя их плутать по улицам, переулкам и не узнавать родных стен. Перемешивался с водами Ларкса и превращал его шум в своё зловещее дыхание. Тянул сотни своих щупалец к каменным глазам Мальфаса и выше — к смотровой площадке, где застыл Вигвар, вглядываясь в развернувшуюся под ним сизую бездну и вздрагивая от каждого глухого звука, доносившегося из её пучин.       — Гидеон, эй, Гидеон! — взволнованно позвал Даль’Ауэр своего напарника.       Тот стоял неподалёку, привалившись спиной к одной из каменных колонн смотровой площадки, и постигал ценнейшее из умений — пытался спать с открытыми глазами. Шёл последний, четвёртый час их ночного бдения у Светоча. Никакой враг, ни видимый, ни невидимый, не собирался нападать на Храм Солнца, чтобы уничтожить машину грандмастера, и хранители позволили себе расслабиться, мысленно отсчитывая минуты до того сладкого мига, как они сдадут пост другим неудачникам.       Вигвару пришлось окликнуть напарника ещё раз, прежде чем Гидеон, встряхнувшись, наконец недовольно посмотрел на него. Даль’Ауэр с виноватой улыбкой поманил его к себе.       — Посмотри, — сказал он, кивком указывая вниз. — Факелы стражников похожи на блуждающие колдовские огни, правда?       Взгляд Гидеона, остановившегося плечом к плечу напарника, сделался ещё мрачнее.       — Блуждающие колдовские огни, — повторил он с издёвкой. — Виг, ты сбрендил? Ты позвал меня ради этой ерунды?!       — И ничего это не ерунда! — возмутился Вигвар.       Умом он прекрасно понимал, что Гидеон прав. Но где-то в глубине его души до сих пор жил маленький мальчик, испуганный рассказами деда, который был на задании неподалёку от Тёмной долины и видел такие же огни в тумане проклятых лесов.       — Говорю же, дряная сегодня ночь, — облизнув пересохшие губы, упрямо продолжил Вигвар. — К-колдовская, тёмная, понимаешь? У меня плохое предчувствие, и всё вокруг как будто…       — Виг, — раздражённо оборвал его Гидеон, — во имя Солнца, не на то ты обращаешь внимание! Это всего лишь факелы. Туман образовался лишь потому, что весь месяц стояла жара, а сегодня прошёл дождь и температура наконец снизилась. Это глупо, во всём видеть тёмные колдовские знамения! Ты — хранитель Святого Ордена, чёрт возьми, а не бабка-ведунья из какой-нибудь деревни!       Выругавшись напоследок, напарник отвернулся от Даль’Ауэра и уставился на недостроенную громаду Светоча. Порывы ветра пытались сорвать красный плащ с креплений на плечах хранителя, но Гидеон, зябко ёжась, лишь плотнее кутался в него.       — Однако также глупо игнорировать предчувствие, — тихо сказал ему в спину Вигвар. — Мой дед всегда говорил, что зачастую…       — Если мне не изменяет память, то твой дед был недурственным магом, — оборвал его Гидеон. — Уж кому-кому, а магам и правда следует доверять своему предчувствию. Вот только к тебе это не относится. В тебе магии — самый пшик, ты даже хиленькое Развеяние с трудом претворяешь!.. Так что перестань ныть и поверь мне: если эта ночь чем-то и дурна, то уж точно не туманом.       Вздрогнув, Вигвар обиженно поджал губы. Это было ударом ниже пояса. Многие века Даль’Ауэры были знамениты своей магией, но вот уже второе их поколение рождалось с такой слабой Связью с Морем Вероятностей, что впору только плакать. Дед Вигвара был вне себя от горя, когда обнаружил, что его сын не может даже поджечь свечу силой мысли, но спустя некоторое время приободрился, поверил, что это случайность, и принялся ждать внуков… К сожалению, вера его оказалась пустой. Вигвар стал его очередным разочарованием. И своим собственным.       Гидеон знал об этом. Знал, что отсутствие магического таланта оставило на сердце его напарника до сих пор кровоточащую рану, и своими хлёсткими словами добавил к ней ещё одну.       Вигвару очень хотелось надеяться, что Гидеон сказал это не подумав, не со зла. В последнее время все в Храме Солнца были раздражены сверх меры, и Гидеон не был исключением. Из ночи в ночь, когда ему приходилось охранять Светоч от неведомого врага, он становился злее — он не верил, что пирийская машина грандмастера имеет для них хоть какую-нибудь ценность, и считал, что тратит своё время на какую-то чепуху, стариковские бредни. Куда с большой охотой он вызвался бы в поход к Лиге апотекариев, чтобы узнать, отчего всякая связь с ними пропала, и привезти хотя бы ещё парочку апотекариев в Арк — для помощи их здешним коллегам в изучении красного безумия. Вот только была одна беда: об этом походе никто из высших Сигилов не заводил и речи.       Вигвар не разделял мнение Гидеона о Светоче, но идею о Лиге считал разумной. И понимал, что напарнику — как и многим другим в Храме Солнца, — претит сидеть без дела, когда мир вокруг них становился всё безумнее с каждым днём. Он сам отличался от них лишь тем, что был уверен: выплёскивая свою накопившуюся злобу на ни в чём не повинных людей, они не исправляли ситуацию, а усугубляли её. Единственное, чего не хватало Храму Солнца, так это остервенелой ругани между хранителями.       — Ну хорошо, — примирительно поднял руки Вигвар. — Ты сказал, что я не на то обращаю внимание. Так чем же, по-твоему, дурна эта ночь?       Вновь заворчав себе под нос, Гидеон кивнул в сторону Обители. Даль’Ауэр посмотрел, куда указывал напарник, и закусил губу.       Вот уже час прошёл с той минуты, как внутренний двор Храма Солнца озарило телепортационной вспышкой, являя патрулировавшим территорию хранителям бледного изнеможенного Лиджама Лунокрыла. Никому не объяснив, что происходит, он потребовал срочной аудиенции грандмастера. Вспомнить, когда этот нюня и книжный червь что-либо требовал, не получалось, и один из ошарашенных его внезапным напором хранителей сразу же, без возражений провёл его в Обитель.       Никто не знал, что происходило за закрытыми дверьми зала совета, но слухи расползались быстро. Кто-то видел, что к грандмастеру и Лунокрылу присоединились Тручесса и Хранитель Печати Бартарр. Кто-то вспомнил, что ученика магистра Йаэлы отправляли в Дюнное на переговоры с тамошним наместником. И, в конце концов, кто-то додумал, что переговоры эти закончились из вон рук плохо. Напряжение, воцарившееся в Храме Солнца, теперь можно было пощупать руками.       Никто не знал, чего ожидать по окончанию этой странной аудиенции, но никто не сомневался: они не дождутся чего-то хорошего.       — Думаешь, действительно произошло что-то серьёзное? — пробормотал Вигвар, и Гидеон громко фыркнул ему в ответ.       — Не будь оно серьёзным, аудиенция подождала бы до утра. Бояться нужно этого, а не твоего дурацкого тумана, понял?       Занервничав ещё больше, Вигвар крепко ухватился за рукоять висевшего на его поясе меча. Так значит, если Гидеон и другие хранители правы, то предчувствие всё же не обмануло его?..       «Конечно же, не обмануло, — услышал он, словно наяву, голос деда. — Предчувствие есть голос Моря Вероятностей в нашей голове. Ему совсем не важно, с кем говорить, а уж услышат Его или нет — на то воля человека».       Вдруг от окутавшего стены Обители ночного мрака отделилась тень и стремительным росчерком пронеслась над головами хранителей. Испуганно охнув, Вигвар круто развернулся на каблуках — лишь бы не потерять тень из виду! Он был готов поклясться, что слышал хлопки крыльев… И верно: стоило Даль’Ауэру опереться о каменный парапет смотровой площадки и глянуть вниз, как он увидел крупного ворона, несущегося навстречу туману, что укутал Арк. Мгновение — и птица растворилась в его клубящейся пелене, словно её никогда и не было.