Бездна Вероятностей

      Два продолговатых узких оконца в подвале Чумника находились на одном уровне с землёй, каменной, холодной и покрытой толстым слоем грязи. Да и сами они были далеки от чистоты. Однако сквозь их пыльные стёкла Баизак всё же видел освещённую фонарями улицу у лечебницы. Видел крыс, копошащихся рядом с лестницей в один из жилых бараков. Видел местного попрошайку, Коллиаши. Опираясь на смастерённый для него апотекариями костыль, он приковылял к своему убежищу — покосившейся палатке под стенами мастерской механика Барнабаса.       Когда Аркт закончил рассказ, попрошайка, пьяно напевая и придерживая культю вместо своей правой ноги, наконец рухнул под дырявый навес, на вонючие старые шкуры. И Баизак, утомлённо прикрыв глаза, отвернулся от окон.       За всё время, пока голос бывшего архисерафима заглушал шорох теней по углам подвала, Наратзул не проронил ни слова. Адалаис чувствовал его напряжение. Арантэаль, в прошлом служитель Богов, великий паладин, наверняка знал о противостоянии с Ратшеком, развернувшемся на Мьяр Аранате, куда больше, чем простой обыватель Вина. Баизак, благодаря его рассказам, — тоже, пусть и в меньшей степени. Однако слова Аркта стали неожиданностью для них обоих.       — Так значит, Ратшек — это мёртвый мир? — нахмурившись, растерянно переспросил Баизак. — Но если так…       — Он должен быть мёртв, — поправил его Аркт. Окунувшись в воспоминания о временах войны с Зорасом, он остановился у полок с алхимическими ингредиентами и иногда брал в руки некоторые из банок: с засушенными артишоками, или измельчёнными языками богов, или с залитым специальным растительным раствором кореньями можжевельника. Сейчас в его руках оказалась смесь истолчённых ростков пшеницы и красного корня Вина. — Однако процесс умирания внезапно дал сбой, и целый мир остался в состоянии разлагающейся статики.       — Как такое может быть? — ещё сильнее нахмурился Адалаис.       — На этот вопрос у меня нет ответа, — пожал плечами Аркт и отставил банку с алхимической смесью обратно на полку. — Никто уже и не помнит, каким был Ратшек до того, как превратился в то, что мы называем Преисподней. Знания о нём потерялись в веренице десятков тысячелетий, и остались лишь общие фразы: он был силён и прогрессивен — в незапамятные времена. Когда я родился, Ратшек уже был запечатан и считался самым агрессивным и презираемым из миров.       Не сдержав нервный смешок, Баизак покачал головой. С самого начала их знакомства ему было тяжело держать в памяти, что внешняя молодость Аркта обманчива, а сам он старше Звездопада.       Адалаису всегда было интересно, как выстроен ток маны в жилах чистокровных аэтерна, естественным образом позволяя им продлевать свою жизнь на долгие тысячелетия, но сейчас его голову занимали загадки куда более глобальные, чем мнимое бессмертие одной из рас.       — Но разве то, что произошло с Ратшеком — не беспрецедентный случай? Ведь должны были остаться хоть какие-то предположения, что с ним произошло! — всплеснул руками Баизак и, невесело фыркнув, добавил: — Что-то, что стало бы поучительной историей для других миров.       — Конечно, — снисходительно улыбнулся Аркт. — Вот только в этой истории нет того, что ты хочешь услышать. В ней не рассказывается о том, что сделало ратшековцев теми, кого мы знаем сейчас. Её нравоучение заключается в предыстории падения и метаморфозы этого мира. И если верить ей, жители Ратшека поняли, что их ждёт, задолго до того, как начался настоящий процесс умирания, — продолжил бывший архисерафим, неспешно подходя к койке с больным шахтёром. Тот следил за ним с настороженностью дикого зверя в горящих красным огнём глазах. Однако пошевелиться всё так же не мог. — И для начала они отправили своего представителя в путешествие по другим мирам, не веря, что трагедию невозможно предотвратить. Этот почтенный ратшековец искал помощь, умолял о ней и требовал её, но всё было тщетно. Мёртвые миры уже не могли поведать ему о своих попытках выжить, а ещё живые или не хотели думать о чужой беде, или не были достаточно могущественны, чтобы разобраться в энтропийных процессах Ратшека — в конце концов, как бы ни были похожи миры, в каждом из них есть свои индивидуальные черты.       Баизаку вмиг сделалось неуютно. В этом ратшековце он узнал себя. Почти пять лет Адалаис путешествовал по межмировым порталам в попытках отыскать спасение для Вина. Он не мог спокойно спать, зная, что через тысячелетие завершится сближение планет, начавшееся после того, как звёздники спустили Ворану с орбиты. Ведь когда это произойдёт, Звездопад покажется жителям Вина пустяком… Если вовсе выживет хоть кто-то, чтобы сравнить эти катастрофы.       И что же? Баизак потратил время зря. Он вернулся в Вин разбитый, озлобленный и — с пустыми руками.       — А могло статься и так, что обитатели других миров даже не поняли просьбу этого ратшековца, — с горечью прошептал Адалаис. Именно это зачастую происходило с ним самим, как только ему казалось, что появился хоть какой-нибудь, да шанс.       — Это вряд ли, — передёрнул плечами Аркт. Душевный раздрай собеседника он не замечал — или делал вид, что не замечает. И Баизак был благодарен ему за это. — До того, как пала империя Азаторона, миры успешно контактировали друг с другом. У нас был верный способ, чтобы понять соседа, пусть наши языки и отличались.       Баизак поднял на бывшего архисерафима удивлённые глаза. Его сердце сжалось.       Быть может, его поиски могли иметь совершенно другой результат, если бы он удосужился подготовиться как следует?!       — Это… Какой?       — Магия, разумеется, — невозмутимо ответил Аркт. — Хитрая разновидность ментальной псионики, тщательно разработанная с учётом волн различных Морей Вероятностей. Каждый двор правителя того или иного мира был обязан взрастить хотя бы нескольких магов, обученных ремеслу Переговорщиков. Эти маги были голосами своих миров, на них лежала ответственность за все переговоры между соседями и коалициями… В конце концов, не будь этой отлаженной системы взаимодействия, как мог бы Азаторон заключить союз с Ирдором, а затем и вовсе создать свою межмировую империю?       И действительно.       Баизак с силой растёр ладонями лицо.       До псионики он додумался и сам. Вот только довольно быстро понял, о чём толковал бывший архисерафим: во вселенной нет ни одного Моря Вероятностей, которое было бы похоже на другое, и их особенность определяла природу существ, находящихся под его влиянием. Иногда Баизаку удавалось соединить сознание с обитателями иных миров, и те даже понимали суть образов, которые пытается передать им странный, совершенно непохожий на них незнакомец. Но случалось и так, что Адалаис — сначала с ужасом, а затем со смирением — понимал: он и стоявшее перед ним существо настолько различны по структуре ментального строения, что любая попытка понять друг друга заранее обречена на провал.       Получается, давился горечью и смирением Баизак лишь по собственной глупости. Лишь из-за незнания, как действовать правильно.       — А ты?.. — начал было Адалаис, но замялся. Он не хотел расписываться в собственной недальновидности перед архисерафимом.       — Нет, я не обучен этой технике, — верно понял не прозвучавший вопрос Аркт, и Баизак украдкой выдохнул. Наверное, он бы сошёл с ума, услышь он другой ответ. — Она сложна, и у магов, обучаемых ей, уходили десятки лет на её освоение. У меня не было столько свободного времени. В мои обязанности входило лишь обеспечение императора Переговорщиками от Ордена Бездонников. После Звездопада и до падения Мьяр Араната обучение этих магов продолжалось, но уже не было таким востребованным, как прежде: идея о союзах с соседями стала непопулярной, всплывали старые обиды и претензии, каждый мир сосредоточился на своих проблемах, которых после войны с Азатороном было немерено. А после того, как Зорас вновь открыл порталы в Ратшек, Вин и вовсе стал изгоем. Когда Тир решил изолировать наш мир и скрыть информацию о межмировых порталах от последующих поколений, мы уже ничего не теряли. И техника Переговорщиков канула в лету вместе с её последними умершими мастерами.       — Вин стал изгоем? — переспросил Баизак. Против воли его голос наполнился ядом. — Неужто только наш мир совершал ошибку, заключая союзы с Ратшеком?       — Сложный вопрос, — хмыкнул Аркт. Глаза бывшего архисерафима привычно блеснули золотом во мраке подвала, когда он оглянулся на Адалаиса. — Видишь ли, после того, как Ратшек не получил помощи от других миров, он решил забыть о морали. Он начал нападать на соседей, которые были слабее его. Единственной целью ратшековцев было завоевание чужих территорий для своего населения. Они хотели найти себе новый дом до того, как собственный же мир погубит их. Некоторые из их жертв не видели другого выбора, кроме как добровольно склонить голову перед Ратшеком: кем-то движила надежда, что так завоеватель станет милосердней, а кто-то увидел в раболепии собственную выгоду. Так или иначе, их участь оказалась намного плачевнее, чем у тех миров, кто осмелился дать ратшековцам отпор. Оборонявшимся помогли силы спешно организованного альянса, сдавшихся безжалостно уничтожили, а Ратшек…       — Думаю, именно тогда Ратшек и оказался запечатан?       — Да. После этого о нём не было слышно долгие тысячелетия. Остальные миры были уверены, что за это время Ратшек умер, — никто и помыслить не мог, что это не так, что произойдёт сбой. Печать на нём не обновлялась и не укреплялась. И однажды миры познали всю величину своей ошибки. Ратшек воспользовался ослаблением Печати, разбил её изнутри и вновь обрушился на соседей. Вот только от прежних ратшековцев осталось лишь воспоминание. Тварей, подобных тем, в кого они превратились в заточении, до этого не видал ни один из миров. Их природа была подвержена сокрушительным изменениям: в их сознании не осталось ни одной светлой эмоции, их кожа стала похожа на сажу, а глаза — горели яростным красным огнём. Более того, они могли развоплощать своё физическое тело и завладевать телами своих жертв. Одержимые или мгновенно погибали, не в силах совладать с тёмной мощью Ратшека, или превращались в подобие своих поработителей. Но это было ещё не всё. Из открытых порталов в Ратшек исходила Скверна, и она отравляла всё, чего касалась, — волны Моря Вероятностей в том числе.       — То есть мир, на который нападали ратшековцы, становился копией их собственного мира? — уточнил Баизак и, дождавшись кивка Аркта, нахмурился. — Но разве это не преувеличение? Ратшек пытался захватить Вин два раза, но наш мир так и не преобразился.       — Не преобразился… — ехидным эхом откликнулся Аркт и неприятно усмехнулся. — Называй вещи своими именами, щенок. Вин не заразился, не деградировал до состояния Ратшека, но чтобы произошло именно так, а не иначе, были приложены невероятные магические усилия и положено непомерное количество жизней. И, честно говоря, оба вторжения нам благоволила удача — как бы странно это ни звучало. Сомневаюсь, что этот мир переживёт третье открытие порталов в Ратшек… Особенно в том состоянии, в котором он находится сейчас — когда Вин умирает без всякого вмешательства извне.       — Что же касается твоего вопроса… — Бывший архисерафим отошёл от кровати шахтёра и опустился на стоявшие у стены ящики. — Запечатывать Ратшек после его метаморфозы виделось мероприятием крайне бесполезным, оттого было решено создать защиту от него в каждом мире по отдельности — всегда проще следить за границами своего дома, чем за порогом чужого. В самом начале правления Азаторона, ещё до того, как его сиятельное императорское величество соизволило обезуметь, был подписан Указ о взаимодействии миров, и самым важным пунктом в нём была смертная казнь за попытку разрушить противодемоническую защиту и вступить в контакт с Ратшеком. Никто не желал проверять, серьёзен ли Всевеликий в своих угрозах, да и ужасы старых легенд остались в памяти. И когда император нарушил собственный же Указ, волна протестов прокатилась по всем подконтрольным Азаторону мирам. Война стала не только уделом Вина. Правда, сюда свои войска никто не вводил: было принято решение держать оборону, а на случай самого страшного сценария — если бы Ратшек поработил Вин — был подготовлен план еще одного запечатывания. После Звездопада Рождённым Светом пришлось здорово постараться, чтобы этим планом не воспользовались.       «А был ли смысл в этих стараниях? — фыркнув, наконец подал голос Наратзул. — Ведь, так или иначе, позже Тир запечатал Вин изнутри, без всякой добрососедской помощи. И любого мага, кто каким-то образом прознавал о действующих межмировых порталах, следовало ликвидировать в кратчайшие сроки».       — Это была вынужденная мера, — пожал плечами Аркт. — После падения империи Азаторона, были расторгнуты все указы и аннулированы все законы Всевеликого, однако отношения к Ратшеку это не поменяло, а отношение к Вину — лишь усугубило. Ещё совсем недавно верховный мир ныне ассоциировался с террором, высокомерием и безумием Всевеликого, и от Рождённых Светом никто не ждал иного поведения.       Как я уже сказал, Тиру пришлось постараться, чтобы остальные миры не держали зла на Вин и были уверены, что никто из его жителей не повторит совершённой Азатороном ошибки. В том числе, он восстановил противодемоническую защиту и следил за её сохранностью едва ли не лично. Однако Зорас разрушил всю кропотливую работу Творца над восстановлением доброго имени нашего мира. С помощью тёмной магии и Рунного клинка колыбель правления Азаторона вновь распахнула врата перед демонами, и словам Тира более никто не был склонен верить. Если бы Рождённые Светом продолжили настаивать на участии в межмировой политике… Полагаю, мы бы захлебнулись в реках крови.       — К тому же, эта мера была продиктована особенностями природы жителей Вина, — добавил бывший архисерафим и презрительно усмехнулся. — Новые и новые его поколения живут одним днём, с лёгкостью забывают уроки прошлого — смеются над ними. Такое поведение обусловлено их недолговечностью. Она же диктует их тягу к власти. Здешние обитатели готовы идти на отчаянный риск, на великие жертвы — лишь бы почувствовать своё величие. Бесконечная паутина соседних миров однажды привела бы какого-нибудь тщеславного дурака к запечатанным вратам в Ратшек — опять.       «Вовсе необязательно. Это всего лишь высокопарные отговорки, — фыркнул Наратзул и вкрадчиво продолжил: — Как знать, быть может, во главе этого решения стояло желание Рождённых Светом владеть каждой тайной Вина и контролировать жизнь каждого его жителя? В особенности того, кто однажды мог бы оспорить их божественность! Тиру было необязательно закрывать мир и терять связь с соседями. На время можно было бы склонить голову и отступить в тень. Уверен, недолговечность — удел не только Вина, а Ирдор с его «бессмертными» аэтерна — не правило, а исключение. Однажды весь ужас ошибок Азаторона и Зораса померк бы в памяти, и мы могли бы восстановить полноценное межмировое сотрудничество».       — И возможно, тогда мы бы не оказались один на один с нашими проблемами, — поддержал его Баизак.       Покачав головой, Аркт сложил руки на груди и с явной издёвкой прицокнул языком:       — Какое восхитительное единодушие! И наивность. Оставьте свой щенячий скулёж и вынырните наконец из пучины идеалистических иллюзий! Даже во времена правления Азаторона миры не кидались друг другу в дружественные объятья, решая чужие проблемы как свои собственные. И если вы внимательно слушали мой рассказ о скитаниях древнего ратшековца, то должны понимать: помимо здорового эгоизма причина подобного исхода проста. Очищение, сближение планет — на моей памяти с такими трагедиями не сталкивался ни один из миров. В лучшем случае, нам бы просто пожелали удачи и долгих лет жизни.       — Но нам могли бы дать совет, — тихо возразил Адалаис. — Предложить решение, до которого мы бы сами не додумались.       — Хватит, — отрезал бывший архисерафим. Тени вокруг него сгустились: он явно терял терпение. — Советы от несведущих редко решают проблемы. Унылые философские разговоры и фантазии о том, как могло бы быть, — ещё реже. Сосредоточьтесь на том, что осталось в нашем распоряжении, и не тратьте время, ни моё, ни своё. Я рассказал вам о Ратшеке вовсе не за тем, чтобы вы стонали об утерянных возможностях.       — Тогда зачем? — вздохнул Баизак.       Его плечи понуро опустились — груз ошибок надавил на них с новой силой. Скоро, совсем скоро — Адалаис был в этом уверен, — его хребет не выдержит этой тяжести и переломится пополам.       Он сожалел о многом, что ему пришлось свершить в прошлом. И это прошлое преследовало его во сне и наяву, переплеталось с настоящим, протягивало свои смердящие кровью и гарью щупальца к будущему. Но ничто не проклинал Баизак с такой страстной яростью, как тот день, когда он, абсолютно случайно, по злой воле судьбы, наткнулся на первый межмировой портал… Хотя, будь Адалаис честнее с самим собой, он бы признал: ему следовало проклинать только себя и своё неуёмное любопытство.       С того самого дня, когда это чёртово любопытство привело его в руины неподалёку от мыса Аман, за старым аэтернийским погостом в несколько милях от постоялого двора «Яблочный рожок», и до той поры, когда пали Рождённые Светом, а Баизак тут же придумал для себя новую миссию, чтобы не сойти с ума от потери друзей и всяких ориентиров в жизни, он был одержим мечтами о том, какие перспективы откроют перед ним иные миры. Конечно, основательно принявшись за дело, Адалаис поставил перед собой первоочередную задачу: найти помощь для Вина, — но вместе с тем…       Когда он, ещё в самом начале, вернувшись в Горный монастырь, рассказал о своей находке Каллисто и госпоже Наре, оба мага предостерегали его — говорили, как опасно соваться туда, куда не ступала ничья нога долгие тысячелетия. Баизак не слушал их. Он был раздражён и зол, считая, что Боги заперли жителей Вина в рамках одного мира, словно глупых пичуг в клетке. А кроме того, он видел изумление старших магов: они были поражены, что какому-то безродному юнцу удалось пережить переход из одного мира в другой без всякой подготовки, — и гордыня застилала ему глаза. Адалаис чувствовал себя особенным.       И даже если он действительно был особенным — что с того? Невозможно описать, какое опустошение почувствовал Баизак, наконец вернувшись в Вин и обнаружив, что новый дивный мир без железной хватки Рождённых Светом катится в пропасть. Адалаис не мог отделаться от мысли, что будь он здесь всё это время, всё могло сложиться иначе; что, пока он гонялся за великими свершениями во имя будущего Вина по межвселенской чужбине, судьба мира решалась здесь и сейчас — в Нериме и на Эндерале. Баизак должен был остаться. И пусть Аркт насмехался над его порывами, обвинял его в бессознательных попытках занять место Тира, но Адалаис не стал бы сидеть сложа руки. Он бы не позволил этому властолюбивому дураку Коареку, кобальд его задери, провозгласить себя владыкой «Свободного Нерима», а Балину — опорочить память Мерзула, превратив Орден Магов в насквозь политизированный Совет на побегушках у нового короля! Как бы ему это удалось? Баизак и сам толком не знал, но он бы пытался, пытался и не смел сдаваться…       Или же… это были его очередные наивные фантазии? И воплощая их в реальность, он бы также не видел, к каким последствиям приведёт его вмешательство? Очевидно же, что продумывать наперёд он не умел. Будь оно иначе, Баизак потратил бы хоть мгновение, чтобы поразмыслить о том, почему ему с такой лёгкостью удаётся путешествовать из мира в мир, или о том, что он может встретить в чужих вселенных вместо помощи, или о том, кто может проникнуть в Вин вслед за ним. Вероятно, он родился под счастливой звездой, раз не стал невзначай катастрофой не меньшей, чем тот же Зорас.       Но многие ли жители Вина отличались от него? Отличались ли они от него хоть в чём-то? Вот уж вряд ли: легкомысленность, если не сказать глупость, и гордыня — всеобщий порок, способный извратить любое доброе начинание. А раз так, то настолько уж были неправы Аркт и Рождённые Светом, когда придумали ограничения и заложили их в самую подкорку мозга своих подопечных? Баизак знал мнение Наратзула о методах Богов и зачастую соглашался с ним, переступая через азы, что были заложены в нём с детства, однако… Порой он был готов признать и правоту Тира, склонить голову перед его суровой, жестокой мудростью, а последний разговор с Творцом лишь усугубил его душевные метания. Разве мог тот, кто не прожил даже жалких ста лет, тягаться в знаниях о природе людей, аэтерна или звёздников с тем, кто правил ими долгие тысячелетия?       «Снова ты за старое! — раздражённо заметил Арантэаль. Баизак лишь поморщился: он давно смирился с тем, что в большинстве случаев его мысли, какими бы счастливыми, мрачными или сокровенными они ни были, делятся на два сознания, а уж с тем, что его душевные метания между бунтарством и поклонением Богам неизменно выводят Наратзула из себя, — и того раньше. — Вновь страдаешь по Тиру и коришь себя за надуманную недальновидность. Быть может, найдёшь себе занятие получше — так, для разнообразия?».       «Я припомню тебе это, — огрызнулся Адалаис. — Когда в следующий раз раскиснешь уже ты».       Что подобное произойдёт, причём совсем скоро, он не сомневался. Это раньше для него было загадкой, что творилось в голове Наратзула, непревзойдённого лидера мятежных неримских магов: Баизак никогда не знал, чем обернётся их разговор, и чувствовал, будто ступает по тонкому льду. Арантэаль мог быть холодным и надменным, а порой — даже дружелюбным и не чурающимся ответить остротой на остроту. Однако его настроение могло поменяться быстрее, чем погода в море, и приготовиться к его вспышкам ярости или обиды было попросту невозможно. Казалось, он не терпел, когда кто-то не соглашался с ним хоть в чём-то. Адалаис, между тем также уверенный в своей правоте, обижался, злился и вступал в громкие споры, не понимая, как Наратзул, в чьём интеллекте сомневаться не приходилось, мог не понимать простейших, очевиднейших вещей. Но постепенно ему удалось сложить пазл и освоиться со свирепым характером своего лидера — завершился естественный процесс узнавания. А затем, после того, как их сознания переплелись, навечно заключённые в ловушку Пожирателя Душ, ничего естественного в их отношениях не осталось. Первые несколько лет они и вовсе учились «разъединяться» хотя бы на время, а заодно с удивлением узнали, что на самом деле не такие уж непримиримо разные, как могло показаться в самом начале.       Когда-то и Наратзул, глядя на своё отражение в зеркале, слыша свои же слова из чужих уст, не узнавал себя — страшился того, в кого он превратился.       Когда-то и Наратзул, глядя на остывающее тело павшего от его руки Бога, не был уверен, что поступил правильно, и вопрошал в пустоту: неужели и правда не было другого выбора или виной всему его собственная слепота?       Когда-то и Наратзул пытался похоронить в себе все сомнения, убедить себя, что обратной дороги уже нет. И не преуспел, но скрыл свой изъян за напускной высокомерной самоуверенностью — маской, что то и дело давала трещины, выпуская наружу всю бурю чувств, по-прежнему бушевавшую в его сердце.       Усмешку, расцветшую на губах Аркта, Баизак чувствовал кожей. Сомнений не было: архисерафим, со всем комфортом расположившись в его голове, не гнушался ни подслушивать разговоры двух глупых щенков, ни читать их мысли. Наверное, было в этом что-то нездоровое, но Адалаис отнёсся со смирением и к этому, оставив право возмущаться вероломным вторжением Арантэалю, который не желал делить с бывшим командиром ничего — даже чужое сознание. Куда важнее для Баизака было наконец услышать предположения Аркта о происходящем.       — Драматическая пауза затянулась, — поторопил он, поднимая на него выжидающий взгляд.       И вздрогнул.       Тени льнули к Аркту, словно верные питомцы к своему хозяину. Самые смелые из них ласкали его силуэт, а иногда и вовсе, будто бы ревниво, скрывали его бледное лицо от посторонних глаз, и… Это зрелище — тёмная комната, высокая фигура в чёрных одеждах, не позволяющая коснуться себя даже робкому проблеску света, — показалось Баизаку волнующе знакомым. Он уже видел это, но… когда?       Саднящая боль окольцевала его голову, стоило ему лишь на мгновение сосредоточиться на этом чувстве узнавания, и Адалаис, скривившись, прижал пальцы к вискам.       «Да что с тобой происходит? — озадаченно спросил Наратзул. — Ты вдруг стал сам не свой».       «Наверное… Наверное, я просто устал», — запнувшись, отозвался Баизак.       — Тебе стоит понять, что как следует отдохнуть тебе в ближайшее время не удастся, — заметил Аркт, расправив непослушную складку своего плаща. — Без лишнего лукавства: у нас множество дел, и ни одно из них не терпит промедления. Как я уже сказал, я поведал историю Ратшека не из любви к лекциям о древней истории и не затем, чтобы вы предавались размытым сожалениям. Я сделал это лишь затем, чтобы на примере объяснить, что такое умирание мира и какие проблемы это может принести в случае непредвиденных осложнений в процессе естественной энтропии.       — Всё ещё не понимаю, — признался Баизак. — Да, ты сказал, что Вин умирает, как когда-то умирал и Ратшек. Но при чём тут какие-то «осложнения»?       — Сейчас объясню, — пообещал бывший архисерафим.       Золото его радужки померкло — он прикрыл глаза, — и когда Аркт заговорил вновь, его голос зазвучал… неуверенно. И это было поразительно: Адалаис мог спорить, что неуверенность и этот аэтерна мало совместимы. Баизак не мог припомнить, чтобы раньше Аркт сомневался в том, что говорил и что делал. Но возможно, раньше он и не проводил с архисерафимом столь много времени.       — Пока вы наслаждались сомнительным гостеприимством Подгорода и одаряли сирых да убогих магическим исцелением, я как следует осмотрелся в Храме Солнца, подслушал немало разговоров, заглянул в бумаги. Для нас уже не новость, что нынешнее Очищение — не первое на памяти Вина, однако доселе мы не знали одной важной детали: когда оно произошло в предыдущий раз, здешние обитатели и сам мир также были в процессе умирания. Пирийцы фиксировали изменения как в своём ментальном состоянии, так и во внешности, и Море Вероятностей деградировало, пропитываясь энтропией и выдавая бесконтрольные магические аномалии то там, то тут. Однако, как в случае и с нынешней цивилизацией, пирийцы пришли к выводу, что это — предвестники Очищения, и боролись с ним, видя избавление от беды в постройке Светоча.       Шокированный, Баизак моргнул, раз, другой. И присел на стоявшую рядом бочку, чувствуя, как, заглушая боль в висках, со скрипом завертелись шестерёнки в его голове. Ему было нужно время, чтобы эти шестерёнки заработали в полную силу, и он тихо, благодарно вздохнул, когда Наратзул тотчас прервал воцарившееся в подвале Чумника молчание.       «Так что же это значит? — мрачно усмехнулся Арантэаль. — Хочешь сказать, что все мы неправильно трактуем природу Очищения?».       — Получается, что так, — развёл руками Аркт. — Очищение истребило пирийцев — это правда, но если хорошенько обдумать всё то, что я выведал на сегодняшний день, то выходит, что его истинным предназначением является избавление мира от энтропийных процессов, ведущих к его умиранию. Трагедия Пирийской империи — лишь сопутствующий казус.       — Но как это возможно? — жалобно спросил Баизак. Он ощущал себя невероятно маленьким, невзрачным, ничего не значащим глупцом — песчинкой в пустыне, на которую надвигается буря. Может ли песчинка понять, что вызвало это ненастье, и что оно означает для неё?       — Я… не знаю, — едва слышно признался Аркт.       «Ты не знаешь, — эхом отозвался Наратзул. — Удивительно слышать это, не находишь? Помнится, Азаторон требовал от Бездонников и Оракулов найти причину проблем Вина. Пусть он так и не назвал вещи своими именами, но теперь я подозреваю, что Всевеликий имел в виду именно Очищение. Также подозреваю, что Азаторон намеренно не говорил вам, аэтерна, о нём. Ведь наверняка он знал, что произошло с пирийцами. Чёрт знает зачем, но он скрыл все их исследования и сам факт постройки Светоча и — постарался на славу: вам не хватило тысячелетий существования его империи, чтобы докопаться до правды. Однако Тиру и его доверенным людям это удалось… Понимаешь, к чему я веду? Разве не смешно, что тебя в кругу этих его доверенных людей не оказалось? Даже Мальфас знал больше, чем ты, раз Храм Солнца так оперативно нарыл в своих закромах всю необходимую информацию, чтобы начать постройку Светоча!».       Голос Арантэаля звучал мягко, почти миролюбиво, но этот его тон не мог обмануть Баизака. Наратзул злорадствовал, и, на вкус Адалаиса, он не мог найти ещё более неподходящего времени, чтобы высмеять своего едва ли не кровного врага.       «Прекрати!», — одёрнул он его, покосившись на Аркта. Баизак многое бы сейчас отдал, чтобы разглядеть его лицо, но архисерафим приказал погасить магические огоньки, как только дверь в подвал захлопнулась за ними, и нарушать его приказ было чревато проблемами. В конце концов, свет, льющийся из импровизированной палаты больного Красным безумием, мог привлечь нежеланного свидетеля, а уж этого им точно не было нужно. Оттого Адалаису приходилось полагаться лишь на свои ощущения.       Казалось, слова бывшего подчинённого ни капли не задели архисерафима, но — кто знает, насколько хватит его терпения, если Наратзул продолжит в том же духе? В конце концов, вряд ли Аркт воспринял ложь Творца, которому служил долгие тысячелетия, считаясь его лучшим полководцем, ближайшим советником и другом, как само собой разумеющееся. На его месте, Баизак был бы смертельно обижен. Хотя… Спектр эмоций Аркта был так же уникален, как и он сам. Могло статься, что прямо сейчас аэтерна не баюкал своё уязвлённое эго, а мысленно аплодировал Тиру, восхищаясь, как тому удалось обвести его вокруг пальца.       «Прекратить? Это ещё почему? — фыркнул Арантэаль, совершенно точно не намериваясь вспоминать о такте и менять тему разговора. — Это по-настоящему интересное наблюдение. Подумай только, как всё сложилось бы иначе, не будь этой тайны между нашим драгоценным Творцом и его дражайшим архисерафимом!».       Проклятье!       — Возможно, — поспешно заговорил уже вслух Баизак, — Тир действительно молчал не просто так. Как когда-то и Азаторон. Если подумать, — добавил он, громко выдохнув, — то в их поведении просматривается некая логика. Они будто бы не хотели, чтобы кто-либо, кроме них, знал о том, как те же пирийцы боролись с Очищением. И вряд ли причиной тому была глупость или какой-то безумный каприз.       «Ты имеешь в виду постройку Светоча? — уточнил Наратзул и неверяще хмыкнул. — Не вижу в этом никакой логики. Вин наоборот выиграл бы, будь в его арсенале устройство по предотвращению Очищения».       — Если только не предположить, что без Светоча не происходит никакого Очищения вовсе, — подал голос Аркт.       — Да, — тихо согласился с ним Баизак, запустив пятерню в волосы на затылке, — именно это я и имел в виду.       И Наратзул задумчиво замолчал. Словно наяву, Адалаис видел, как между его бровями пролегла тяжёлая складка.       «Я…», — начал было он, но его прервал стон сестры Мстительность.       Явно приходя в себя, женщина дёрнулась в теневых путах, её рот страдальчески скривился. Однако открыть глаза ей так и не было позволено. Аркт чуть склонил голову набок, и тени, повинуясь безмолвному приказу хозяина, с новой силой заклубились вокруг колдуньи. Проникнули в её рот, уши, и она, напоследок вяло взбрыкнув ногами, обмякла и вновь провалилась в забвение.       — Всегда нужно помнить, что Очищение — очевидно механический процесс, — заговорил архисерафим, удостоверившись, что их разговору более никто не помешает. — То, что раньше мы предполагали, будто его предназначение — некая кара, а теперь выяснили, что его природа куда глубже, ничего не меняет. Море Вероятностей Вина не могло самостоятельно выработать явление, обновляющее его: Оно — источник, а не разумное существо, и в этом ничем не отличается от Морей других миров. Более того, оно куда слабее, чем те, которые мне когда-либо удавалось попробовать. Даже аномалии в нём вялотекущие, лишь при воздействии умелого мага воистину разрушительные. Представить, что оно научилось само очищать себя… Это исключено.       «Мы уже говорили об этом в Библиотеке Треомара, — нехотя согласился с ним Наратзул. — Однако тогда мы думали, что Светоч — оружие против Очищения, и предполагали, что для настоящей победы над ним нужно найти то, что его запускает… Некие магические устройства или артефакты, рассредоточенные по всем сторонам света. Не могу поверить, что одна конусообразная пукалка, как та, что находится на Оке Богов, может управиться одна! Вот если бы их было несколько…».       — Только дурак полагает, что количество — залог качества, — со спокойной усмешкой заметил Аркт. — Всё зависит от природы энергии, заложенную в эту, как ты выразился, пукалку, и её мощи. А судя по тому, что я узнал, Храм Солнца нашёл достойный источник подпитки Светоча. Неоднозначный, но достойный.       «Неоднозначный?».       — Чёрные камни.       Тишина, вдруг наступившая в голове Баизака, была оглушительной. Адалаис даже покачнулся от неожиданности и растерянности — на мгновение ему показалось, что он и вовсе не ощущает присутствия Наратзула в своём сознании. Но тот лишь задержал дыхание… если так можно выразиться в отношении того, кому в дыхании уже давно не было нужды.       «Чёрные камни, — повторил наконец Арантэаль, и в его голосе заклокотал нарастающий с каждой секундой гнев. — Так значит, мой отец всё же сошёл с ума. Никто в здравом рассудке не станет использовать для получения энергии эту дьявольскую дрянь!».       Чёрные камни… Баизак однажды слышал о них — в ту пору, когда объединённые силы магов Ордена и южного сопротивления освободили Остиан из-под гнёта Храма Творца. Тогда Матиус, один из лидеров повстанцев, поведал Адалаису, что группа, отделившаяся от их движения незадолго до прибытия в Южное королевство представителей Ордена, подозревала Ягала в причастности к образованию магической аномалии в глубине Южного Кратера. Каразал, ещё один лидер сопротивления, и колдунья Мараис Сильвер, ставшие инициаторами раскола в рядах мятежных южан, уверяли Матиуса в том, что храмовники выкрали оттуда некий Чёрный камень — могущественный артефакт, стабилизировавший волны Моря Вероятностей на протяжении долгих веков.       По легендам, этот Камень пусть и даровал своему носителю невероятную силу, вместе с тем требовал за неё непомерную цену. Мараис, уверяя, что не страшится никаких испытаний артефакта, хотела заполучить его для себя и обеспечить повстанцам победу над культом Творца. «Так она говорила, — сумрачно усмехался Матиус, — но я не верил ей. Собственно, я всегда подозревал, что она присоединилась к повстанцам по собственным соображениям, и что когда она заполучит ту выгоду, которую искала все эти годы, то не моргнёт и глазом — уничтожит как своих врагов, так и ненужный балласт, то есть нас. С каждым годом она становилась всё более жестока и безумна, господин. Она задурила голову Каразалу, отравила жизнь моей Рэй… А, неважно! Всё это уже неважно. Важно то, что я и Карлос, мы воспротивились её плану, завязалась драка и… Мы чудом выжили, а Каразал, Мараис и перешедшие на их сторону повстанцы исчезли. Но я уверен, что от своих затей они не отказались. И, возможно, уже начали претворять их в жизнь, потому как при атаке на Храм я не заметил, чтобы Ягал прибавил в своём могуществе. А раз так, то напрашивается вывод: то ли никакого Чёрного камня у храмовников в помине не было, то ли его украли до того, как начался наш бой. Полагаю, следует проверить, как оно на самом деле, но… Я и другие повстанцы, мы — люди простые, в подобного рода магии несведущие. В этом деле нам бы пригодилась помощь вашего Ордена, господин».       Баизак был бы рад оказать эту помощь лично, но и сам не знал, что представлял собой этот Чёрный камень — и существовал ли этот артефакт на самом деле, а не только лишь в старинных легендах. Ни о чём подобном он раньше не слышал, но догадывался, кто мог открыть ему глаза на правду. Наскоро распрощавшись с Матиусом, Адалаис отправился на поиски Наратзула, и тот, услышав его рассказ, потемнел лицом. Тогда Арантэаль ничего не объяснил, но созвал на срочный совет госпожу Нару, Константина и двух лидеров южных повстанцев, а уже через несколько часов они покинули Остиан. Никто не имел ни малейшего понятия, куда они направились, и что хотели предпринять. Баизак, будучи мальчишкой, который желал присутствовать на всех мало-мальски важных событиях и впитывать в себя все магические знания, которых он был лишён всю свою жизнь, страшно разобиделся, узнав, что его намеренно оставили за бортом. Впрочем, на его обиду никто не обратил внимания. Когда группа во главе с Наратзулом вернулись в Остиан спустя два дня, никто так и не удосужился рассказать Адалаису, что он пропустил. Арантэаль лишь известил орденцев об окончательной победе в Южном королевстве и, с чувством выполненного лидерского долга, телепортировал обратно в Эрофин. Только через несколько лет Баизак сумел-таки вытянуть из Арантэаля подробности.       «Ты говорил, что Чёрные камни полны Тьмы и Скверны, которые они впитали из поражённых аномалиями волн Моря Вероятностей, — припомнил он. — И что в Вине нет артефактов опаснее, чем эти».       «Говорил, — процедил Наратзул. — И готов сказать это снова. Только идиот может надеяться, что эти чёртовы Камни подарят ему что-то, кроме мучительной смерти! Пусть они и кладезь магической силы, но должно быть что-то, что может заменить их!».       — Ничто в Вине не может ни сравняться с ними в мощи, ни заменить их, — равнодушно возразил Аркт и тем же тоном продолжил: — Конечно, знай я, что нам вот-вот понадобится источник чистой, необузданной энергии, то повременил бы с твоим убийством. Тогда можно было бы усадить на пику Светоча тебя и запитать его твоей неиссякаемой яростью. Однако эта возможность, увы, упущена.       «В этом нет ничего смешного, ублюдок! — выплюнул Арантэаль, пока Баизак изо всех сил боролся с собой, чтобы подавить глупый приступ веселья. — Сколько Чёрных камней собирается использовать Храм Солнца? Даже один из них может принести столько бед, что не устоит целый город, а если их будет несколько?! Ты знаешь, что может сотворить эта дрянь с людьми, что они делают под её влиянием и во что превращаются. Полагаю, для тебя это не станет трагедией, но я бы не хотел, чтобы в один прекрасный день нам пришлось вырезать обезумевших хранителей и послушников — всех до единого».       — Такие перспективы не прельщают и меня, щенок, — заверил его Аркт. — Пока защита, возведенная орденскими магами, стабильна, и обитателям Храма грозят лишь перепады настроения и кошмары. Однако в твоих словах есть зерно истины: ситуация может измениться в любой момент. И чтобы избежать непредвиденных осложнений, нам следует сосредоточиться на деле, а не зубоскалить друг на друга при каждом удобном случае.       Смирившись с тем, что ему придётся довольствоваться теми крупицами знаний о Чёрных камнях, которыми соизволили поделиться с ним эти двое, Баизак призадумался совершенно о другом. У него не было причин не доверять Аркту: если он говорит, что лишь эти тёмные артефакты способны запитать Светоч, то так оно и есть. Будь оно иначе, архисерафим, наверняка повидавший на своём веку немало могущественных магических изобретений, предложил бы другие варианты. Да и пирийцы не стали бы использовать нечто настолько опасное, предпочтя необоснованный риск другим, куда более безопасным способам.       — Возможно, — протянул Адалаис, — именно тёмная энергия Светочу и нужна. Подумайте сами: если Очищение создано для того, чтобы обновлять Море Вероятностей Вина и избавлять его от вселенской энтропии, то именно сосредоточие всей Скверны мира может дать ему направление… Другими словами: Чёрные камни несут в себе знание, против чего Светоч должен сработать. Разве… Разве я не прав? — Адалаис вопросительно оглянулся на Аркта, и тот ответил ему благосклонным смешком.       — Скорее всего, прав. Во всяком случае, я рассудил так же. Пирийцы использовали для своего Светоча некие Чёрные жемчужины, и их природа, несомненно, родственна природе Чёрных камней. Хранители и вовсе думают, что это одно и то же… Пусть — не имеет значения, что это не так. Важно то, что они поспособствовали началу Очищения и дали Вину возможность пожить ещё немного. А также то, что, как бы оно ни было, это — искусственное продление жизни мира, и однажды оно может привести к ужасающим последствиям.       Баизак поёжился. Он был уверен, что никому не понравилось бы вдруг осознать, что само его существование противоестественно. Если Аркт прав, то Вин должен был погибнуть настолько давно, что и посчитать сложно. А раз так, то его нынешние жители — и сам он в том числе — представились Адалаису личинками мух, всё вылупляющимися и вылупляющимися на свет лишь потому, что труп, в котором отложены яйца, не сподобились сжечь, а вместо этого вернули его к подобию жизни претворением высшей некромантии.       Однако любое претворение рано или поздно ослабевает — как когда-то произошло и с Ратшеком. Но если печать на мире демонов можно было укрепить, то в случае с Вином такой фокус явно не пройдёт. То, что поддерживало баланс здешнего Моря Вероятностей, нуждалось в обновлении, а покуда это не произойдёт, тот самый труп, поднятый злосчастным некромантом, будет разлагаться, мечтая наконец истлеть, и отравлять аэтерна, звёздников и людей своим ядом. Без всякого вмешательства извне превращать их в точное подобие тех, кто некогда пытался захватить их земли. Вин и Ратшек… Кто бы мог подумать, что два этих мира на самом деле так похожи? Отличает их лишь красивая обёртка, сохранившаяся на одном из них, да и то — не без помощи магии.       — Так вот зачем ты рассказал про Ратшек? — пробормотал Баизак, тщетно пытаясь усмирить своё разыгравшееся воображение.       — Именно, — кивнул Аркт. — Когда аэтерна только попали в Вин, Оракулы обратили внимание на то, что здешнее Море Вероятностей чувствуется… потрёпанным. Особо романтические и впечатлительные натуры уверяли, будто видят шрамы, укрытые слишком уж тонкими, блеклыми Нитями Судьбы. Многих из нас ужасала мысль, что нам придётся жить в этом унылом мире, но у нас не было выбора — пришлось привыкать. А заодно искать причину столь плачевного состояния Моря и возможность излечить его. Таков был приказ Азаторона. Он не сомневался: то же, что изранило Море Вероятностей, уничтожило и пирийцев. Бездонники и Оракулы не разделяли его уверенности, но сегодняшний день показывает, что Всевеликий действительно знал, о чём говорил. И если предположить, что эти «шрамы» оставили Светочи, то… Чем больше шрамов на коже, тем тоньше и ранимее она становится — думаю, с Морем ситуация отличается мало. Возможно, именно поэтому Азаторон и Тир молчали о технической стороне Очищения. Возможно, они до последнего надеялись, что смогут уберечь мир не используя столь радикальные методы.       Баизак только и смог, что ошарашенно покачать головой. Сама мысль, что некогда кому-то удалось придумать способ удерживать Вин на краю пропасти, вызывала в нём трепет, и назвать этот трепет благоговейным было никак нельзя. Адалаис едва ли мог представить, сколь дикая смесь гениальности, отчаяния и безумия была сосредоточена в сознании этого существа. Кто бы это ни был, интересно, что движило им? Любовь к этому миру или же гордыня, что не дала и шанса смириться с естественным ходом вещей? И что движило теми, кто решил, будто сумеет найти замену страшному механизму, спасающему Вин ценой жизни населявших его людей?       «Полагаю, не найдётся несогласных с тем, что надежды Азаторона и Творца оказались пусты, — тем временем невесело фыркнул Наратзул. — Под конец Всевеликий и вовсе решил, что этот мир легче наконец погубить, чем спасти, и теперь я даже в каком-то смысле понимаю его. А ещё понимаю, что чужие ошибки ничему не научили Тира, не так ли?».       — Он всегда стремился быть исключительным, — пожал плечами Аркт, но в его голосе чувствовалась необидная улыбка. — К тому же, Тир был идеалистом — до самого последнего вздоха. Он боялся ступить на путь Азаторона и никогда не оставлял попыток уберечь этот мир — как только умел.       «Не слишком ли ты рьяно защищаешь его? — язвительно спросил Арантэаль. — Ты — тот, кто спланировал его убийство и сделал всё, чтобы оно наверняка состоялось!».       — Моё решение убить Творца не умаляет его достоинств и прошлых свершений, — отрубил архисерафим. — Тир не был святым, но не был и бездушным тираном, каким его изображал твой мятежный Орден Магов перед новичками, щенок. Тебе ли не знать, что идеалы редко совместимы с тем, что сделать необходимо, и неважно, какой ценой?.. Впрочем, это риторический вопрос. Если же наконец вернуться к насущным проблемам, то на данный момент Светоч — не самая главная из них.       Не веря своим ушам, Баизак мрачно уставился на тёмную фигуру архисерафима. Он с трудом заставил себя отвлечься от размышлений о временах, когда идея о создании Очищения только зародилась в чьей-то голове.       — И что же может быть важнее, чем дилемма: позволить миру наконец погибнуть или в очередной раз запустить Светоч? — недовольно протянул Адалаис.       — К твоему глубочайшему удивлению, множество всего — менее патетичного и более материального по своей сути, — снисходительно заверил его Аркт, а затем продолжил: — Сегодня ночью стало известно, что Коарек наконец начал вторжение на Эндерал. Сейчас его люди хотят хитростью и обманом захватить юго-восточные берега и развернуть свой штаб в Дюнном. Если старик Арантэаль действительно не обезумел, помешавшись на Очищении и не замечая никакой другой угрозы, кроме него, то с первыми лучами солнца он отправит туда своих хранителей. Тогда у дюнновцев появится пусть и призрачный, но шанс откинуть неримцев ближе к исходным позициям, а Храм Солнца сможет рассеять свои силы для обороны.       Баизак переполошено вскинулся. И правда: эта новость подействовала на него не хуже отрезвляющей пощёчины. Отправляясь на Эндерал, он уже знал, что Таранор Коарек и часть его армии выдвинулась к колыбели Святого Ордена, но угроза, что скрывалась за этим знанием, до последнего казалась ему эфемерной. Отчего-то Адалаис верил, что неримцы ещё нескоро приступят к решительным действиям, и у него будет предостаточно времени, чтобы разобраться в ситуации, не отвлекаясь на безумные амбиции самопровозглашённого короля.       Что ж, он вновь ошибся. За прошедшие годы чёртов Коарек не разучился вставлять палки в колёса, а наоборот — преуспел в доведении этого своего природного таланта до совершенства.       — Но погоди! — воскликнул Баизак. — Раз так, разве мы не должны помочь хранителям? Возможно, если мы доберёмся до Коарека первыми, то сможем не только остановить его, но и узнать, как именно он дошёл до мысли, что Светоч должен быть уничтожен!       Однако, казалось, Аркт не разделял ни его тревог, ни его энтузиазма.       — Мы останемся в Арке — пока, — отрезал архисерафим. — Глупо надеяться, что Таранор по-прежнему не отсиживается на острове Полумесяц, выжидая, пока его ударная и разведывательная группы захватят Дюнное. В конце концов, насколько мне стало известно, именно так он и поступил. Атаку на Дюнное возглавляет один из его доверенных людей.       «Слышу ничем не прикрытый скепсис», — заметил Наратзул.       — Ничего удивительного. К способности Таранора выбирать себе союзников невозможно относиться без скепсиса. Только полный идиот может довериться таким проходимцам как Этронар.       — Этронар? — изумился Баизак. — Тот самый Этронар, который откололся от Зеробилона и создал свою собственную гильдию?!       «Гильдию? — надменно ухмыльнулся Наратзул. — Во имя Солнца, друг мой, ты ведь своими глазами видел, что это за свора бездарных, неорганизованных идиотов! Уверен, это ворьё было нужно Этронару лишь для того, чтобы потешить своего эго, да для отвода глаз. Он никогда не умел работать в команде и не заботился ни о чём, кроме себя и своих необузданных амбиций. Вот только… Ему была нужна веская причина, чтобы пригреться под крылом Коарека. Этронар — не просто идиот. Он — опасный идиот, и любая его задумка может обернуться катастрофой… Особенно сейчас. Ты выяснил, зачем этот бешеный пёс прибыл на Эндерал?».       — Не до конца, — не стал скрывать Аркт. — Мой человек занимается этим вопросом. Совсем скоро он даст мне ответ.       «Твой человек… На этом свете есть лишь один человек, который безропотно согласится выполнять за тебя всю грязную работу. Это Глерболлор, не так ли?».       Баизак нахмурился, тщетно пытаясь найти на задворках своей памяти эту фамилию. Но ему понадобилось всего лишь несколько секунд, чтобы увериться: раньше он никогда не слышал об этом человеке. Более того, он даже не догадывался, что у бывшего архисерафима имеется хоть один помощник.       — Именно так. И пока он действует, у нас есть время на организацию некоторого подспорья для старика Арантэаля.       — Некоторого подспорья? — переспросил Адалаис. — Но что мы можем сделать здесь, в Подгороде? У нас нет никаких шансов подняться на поверхность и оказаться полезными Храму Солнца!       — Ты даже не представляешь, насколько не прав, — усмехнулся Аркт.       С этими словами он оглянулся на бесчувственную сестру Мстительность, и тени брызнули от её фигуры в разные стороны, затаились в пыльных углах подвала. Крупная дрожь прошила тело женщины, и она, словно испуганное дитя, подтянула колени к груди. Из её горла вырвался невнятный булькающий звук.       — Вставай, — безжалостно поторопил её архисерафим, — да пошустрее.       Колдунья приподнялась над полом на дрожащих руках. Её шатало из стороны в сторону. Баизак бросился было к ней, но предостерегающий взгляд Аркта пригвоздил его к месту.       — Отправляйся к своему хозяину, — велел он, дождавшись, когда ралаим встанет перед ним на слабых ногах. Тусклый свет, проникающий в подвал сквозь оконца, падал на её лицо, и Адалаис увидел, что карие глаза женщины неестественно пусты. Колдунья находилась в трансе — Аркт сделал её куклой, послушной любой его воле. — Скажи ему, что Ворон хочет говорить с ним. Пусть подготовится к моему визиту и не вздумает хитрить.       Сестра Мстительность медленно кивнула и повернулась на каблуках в сторону выхода.       — В твоём кармане лежит свиток телепортации, — одёрнул её архисерафим. — Используй его.       — Телепортировать в таком состоянии опасно! — запротестовал Баизак, перехватывая покорную руку женщины. — Я знаю, что у нас не так много времени, но неужели…       — Замолчи. И не мешай, — оборвал его Аркт, постучав ногтем по краю ящика. Заслышав этот звук, сестра Мстительность встрепенулась и вырвала запястье из пальцев Адалаиса. — Её сознание не так уж искажено, а если и так, то она должна передать послание немедленно — что будет с ней дальше, мне безразлично. Тебя это тоже не должно волновать.       — Но волнует! Она живой человек, чёрт возьми, и…       «Ты попусту тратишь время, — устало заметил Наратзул. — Когда ты уже запомнишь: что волнует тебя, ему безразлично не в меньшей степени».       — Это правда, — подтвердил архисерафим, и в это же мгновение короткая вспышка телепортации озарила подвал.       Баизак тупо уставился на место, где ещё секунду назад стояла сестра Мстительность, а затем, грязно выругавшись, отвернулся — лишь бы не видеть этого бездушного ублюдка, рассевшегося на ящиках, словно на троне, с видом владыки всего мира и каждой жизни, населявшей его.       — И что теперь? — выплюнул он спустя некоторое время, когда удушающая хватка злости ослабла на его горле.       — Подождём немного, а затем отправимся вслед за ней, — рассеянно откликнулся Аркт.       — И что же, скажи мне на милость, мешало тебе отправиться туда сразу, без предупреждения? — ядовито уточнил Адалаис.       — Я не настолько бестактен.       «Какая неуклюжая ложь! — хохотнул Наратзул. — Наверняка этот мудак намеренно тянет время, чтобы окончательно продумать всё то, что он скажет, и всё то, о чём он умолчит».       Баизак украдкой оглянулся на Аркта, хоть уже и понял, что этот укол Арантэаля пришёлся в пустоту. Бывший архисерафим погрузился в глубокое молчание и словно бы даже покинул сознание надоедливо тявкающих щенков, чтобы сосредоточиться лишь на своих мыслях.       «Как думаешь, — рискнул спросить Адалаис, — сколько из того, что он узнал за эти дни, он утаил от нас?».       «Друг мой, ты задаёшься неправильными вопросами, — с горькой иронией ответил Наратзул. — Важно не то, что он узнал за эти дни. Важно то, что он знал до этих дней. Не дай ему одурачить тебя своей напускной неосведомлённостью. Он достаточно умён для того, чтобы сложить мозаику из тех фрагментов, что успел собрать за долгие тысячелетия своей жизни, и нынешних».       «Но теперь мы в одной лодке. Ему незачем скрывать от нас что-то, что связано с Очищением».       «Может, оно и так, и однажды он соизволит рассказать то, о чём промолчал изначально. А может, это лишь твоё заблуждение, и его лодка идёт параллельно с нашей. Я уже сбился со счёта — так много раз я говорил тебе: не рассчитывай на него и не доверяй ему слишком уж сильно».       «По твоей логике, я не должен доверять и тебе, — не сдержался Баизак. — Знал бы ты, как похож на него своим молчанием!».       «Неужели? — прошипел Наратзул. — Уж поверь мне, даже наше молчание различно. Он молчит исходя из своих собственных интересов. Я же — когда не уверен в том, что мои слова и доводы окажутся верны».       «Или даже это отличие ты надумал, и на самом деле он молчит потому же, что и ты».       «Как тебе угодно, — обиженно отозвался Арантэаль. — Но вот что я скажу тебе: ты действительно идёшь по пути Тира. Тот тоже злился на него, а в следующее мгновение всё ему прощал. А потом захлебнулся в крови и слезах от его предательства, потому что не понял самого главного: Аркту чужды честность, преданность, дружба или любовь, и он без всяких сожалений прошагает по костям того, кто выгораживал его перед всем белым светом. Так он поступил с Творцом. Так он поступит и с тобой, если понадобится».       «И что ты мне прикажешь делать? — Внутренний голос Баизака дрогнул. — Только он может рассказать обо всём, что мне нужно знать».       «Дай мне немного времени подумать над тем, что мы узнали сегодня, и я покажу тебе, как шаток пьедестал почёта, который ты ему возвёл».       ***       Падение в мутные воды. Они не солёные, как пристало морю из мира людей. Они без вкуса, без запаха, но они проникают сквозь кожу и разъедают понимание, что есть внутри, а что остаётся снаружи. Кажется, что они дают силу, но это обман.       Волны порождают водоворот. В нём то и дело сияют всполохи того, что может быть, и того, чего быть не может. Но рассмотреть всё в деталях сложно. Смерти подобно.       Есть ли смерть?       Водоворот тянет на дно.       Есть ли дно?       Под толщей Моря скрывается Бездна.              Коротко вскрикнув, Рэйка подхватилась на кресле. Удивительно тяжёлый, чёрный камзол съехал с её плеч и повалился на пол у её ног.       Как она ни старалась, восстановить дыхание не получалось. Сердце колотилось где-то под горлом, и она не могла отделаться от чувства, что всё вокруг неё — иллюзия, а на самом деле безжалостный поток продолжает тащить её на дно — на дно, которого нет.       — Успокойся! — выдавила Сафран сквозь силу, обхватив себя за колени. Ладонями она ощущала шероховатость ткани штанов, а под ними — тепло своей кожи. По её вискам струился пот. Сквозь упавшие на лицо волосы она видела пляшущие огоньки свечей в напольном канделябре у массивного стола, слышала их сухой треск. Всё это — настоящее. — Приди в себя, мать твою!       Но если Море скрывает Бездну, что скрывает Бездна?       — Да что б тебя! — сипло рявкнула Рэйка и отвесила себе звонкую пощёчину.       Подействовало — боль отрезвила, и спустя полминуты Сафран откинулась обратно на спинку кресла, глубоко вздохнула и подрагивающими руками утёрла пот с висков.       Дерьмо. Порой ей казалось, что с каждым новым сном она всё больше теряет связь с реальностью. Это пугало, Рэйка не могла найти объяснение своему состоянию. Особенно сейчас, когда ей не снились ни неясные отрывки прошлого погибших в пламени Очищения цивилизаций, ни старый дом её семьи у Южного перевала, где Ублюдок, даже после смерти, находил всё новые и новые способы донимать её.       Впервые за долгое, очень долгое время ей снилось хоть что-то приятное. Рэйка видела Остиан — такой, каким он мог бы быть, очистившись от мерзопакостного влияния культа Творца и не столкнувшись с последующими ужасами в лице Таранора Коарека и его шавок. Рэйка видела Матиуса, наконец-то довольного своей жизнью и умиротворённого. На его дублете, как и всегда, была приколота брошь из камней и перьев, однажды подаренная ему Ранной, но в этом сне, когда Матиус невзначай касался её кончиками пальцев, в его глазах больше не было боли — только светлая грусть. Он улыбался, и Рэйка вспоминала, как ей чертовски нравится его улыбка — увидеть её можно было так же редко, как и дождевые тучи над пустыней Южного королевства.       Матиус сказал ей что-то. Что-то очень важное. Рэйка помнила, что от его слов на её душе стало непривычно спокойно и тепло, но сами слова — нет. Стоило им отзвучать, стоило ей ощутить почву под ногами — почву, которую, как вдруг оказалось, она давным-давно потеряла, — как мир сновидений вокруг неё рухнул, а саму её подхватил водоворот.       Тот самый мутный водоворот, без вкуса и запаха, тянущий её ко дну, которого нет. В пучину Моря, за которым скрывается Бездна.       — Проклятье, — недовольно цокнула языком Рэйка, потирая лоб. Она бы многое отдала, чтобы забыть хоть один из снов с Ублюдком в обмен на воспоминания об этом разговоре в небытие. — Что же ты сказал, Мэт?..       Громкие голоса, внезапно раздавшиеся из-за тяжёлой двери, из коридора Крысятника, привели её в чувство. Ещё раз глубоко вздохнув, Рэйка наклонилась за упавшим на пол камзолом — судя по всему, камзолом Аарона. Пахло от него какими-то килейскими пряностями и табаком.       — Кто бы мог подумать, что грозный Скорпион окажется так заботлив к женщинам? — смущённо пробормотала Сафран.       В особенности, к хранительницам Святого Ордена, уснувшим посреди разговора. Рэйка была готова поклясться, что позволила себе закрыть глаза всего на пару мгновений, а получилось… как получилось. Ни несколько урванных часов сна до прихода Оллина, ни чашка крепкого ароматного кофе, ни эмоции от подтверждения талантов дюнновского медиума не спасли её от сшибающей с ног усталости. Стоило Аарону увести её, Даррена и Кальперина из импровизированной мертвецкой, где Аврора Леклерк провела спиритический сеанс над телом погибшего разведчика и вытянула из него всю информацию, что смогла, стоило Рэйке умоститься в кресле у дальней стены кабинета Скорпиона, как негромкие голоса мужчин, обсуждавших услышанное, убаюкали её. И вместо того, чтобы разбудить магичку, дюнновцы ушли, а Скорпион ещё и пожертвовал своим камзолом, чтобы она не замёрзла в каменном городе под землёй.       Какой стыд! Рэйке было страшно подумать, что теперь эти трое могли думать о ней, так дерзко говорящей, а на деле показывающей себя настоящей неженкой, на уме которой лишь сон.       — Ну да что теперь сделать?.. — пробормотала Сафран и, закинув злосчастный камзол на плечо, направилась к двери из кабинета.       Будут косо смотреть или посмеиваться за спиной — она стерпит это. А заодно и вспомнит, что услышала от Матиуса во сне. Потом. Сейчас времени, чтобы унывать и корить себя за что-то, не было.       Как не было времени и для того, чтобы всерьёз задуматься о псионических техниках, которые использовала Аврора Леклерк. Кальперин не соврал: в отличие от своей сестрицы из Речного, эта дикая магичка шарлатанкой не была. Результаты её работы, да и сам процесс, производили несгладимое впечатление. Наблюдая за ней, Рэйка едва сдерживала себя, чтобы не застыть с открытым от изумления ртом. А затем — чтобы не броситься вслед за этой странной женщиной и замучить её расспросами. Если повезёт, для этого ещё найдётся время, а сейчас важно было лишь то, что с помощью Леклерк они узнали планы отхода неримских разведчиков в случае их обнаружения, их число и слухи о том, какие указания поступят им, когда задание «главного штаба», расположившегося в Драконьем логове, увенчается успехом.       Не подвёл и Аршай, который поработал над Джулианом после того, как Рэйка сняла с младшего сына Крепкощита псионическую Печать Этронара. Сафран не желала знать, какими способами воспользовался звёздник, чтобы окончательно развязать дураку язык, но теперь Скорпиону стало известно о расстановке сил в Логове ровно столько же, сколько и его никудышному братцу. Нельзя сказать, что этого оказалось достаточно, или наивно поверить, что после побега Джулиана не могли произойти какие-то изменения, но — несколько часов назад они и вовсе блуждали во тьме.       Впрочем, самой Рэйке от этого легче не стало. Если ей действительно придётся схлестнуться с Этронаром, то уверенности в том, что она сумеет справиться с ним в одиночку, у Сафран не было. Бравировать можно было сколько угодно, но… Тузов в рукаве против неоспоримо сильного тёмного мага у неё не находилось. Она никогда не встречалась с Этронаром прежде, не знала, как он ведёт бой, и была слишком усталой для того, чтобы сражаться в полную силу. Их схватка может закончиться печально.       Была ли у неё возможность избежать подобного развития событий? Рэйка не была чёртовым древним аэтерна, способным видеть Нити Судьбы, но, разбирая в уме логически возможные вероятности, понимала, что всё равно очутилась бы в этой дерьмовой ситуации. Она бы всегда выбирала именно её.       Она всегда выбирала неприятности.       Досадливо скривившись, Сафран потянула за ручку двери и вышла в освещённый факелами коридор. Светловолосый горообразный стражник, которого она запомнила ещё с момента, как он охранял допросную на пару с Оллином, покосился на неё с явным неодобрением. «Выспалась?», — явственно читалось в его светлых глазах.       Рэйка фыркнула и поудобнее перехватила камзол Скорпиона.       — Где твой хозяин?       — Он мне не докладывал, — недружелюбно буркнул бугай.       — Что ж, оно и неудивительно. Тогда скажи, кто может знать, где он?       — Спроси у Даррена.       — Спрошу. Если скажешь, где он.       — Если бы знал, сказал. — По обветренным губам стражника промелькнула тень злорадной ухмылки, и Рэйка мрачно уставилась на него исподлобья.       Вероятно, поиздеваться над хранителем Святого Ордена показалось этому идиоту отличной, даже забавной идеей.       — Слушай, ты!.. — начала было Сафран, угрожающе сдвинув брови, но тут же почувствовала руку на своём плече и резко оглянулась.       Лукаво щуря единственный уцелевший глаз, на неё смотрел Аршай.       — Оставь его в покое, — криво улыбнулся звёздник. — Наш друг неразговорчив, а к чужакам и вовсе враждебен. Но я не такой. Я отведу тебя к Даррену, — добавил он и, не дожидаясь согласия магички, зашагал вперёд.       Кинув на бугая последний уничижительный взгляд, Рэйка поспешила за помощником Аарона Крепкощита.       — Было бы лучше, если бы ты отвёл меня сразу к Скорпиону, — заметила она, поравнявшись с ним. — Время не терпит.       — Оно никогда не терпит, — меланхолично отозвался Аршай. — Но загвоздка в том, что Скорпион не откровенничает и со мной тоже.       Сафран понимающе хмыкнула, но промолчала. Вместо того, чтобы сотрясать воздух бессмысленными разговорами об исключительности Даррена, она сосредоточилась на коридоре, по которому они шли, и людях, наводнивших его. Несмотря на ранний час, народу в Крысятнике набилось немало. Кто-то из них наверняка был призван Аароном, чтобы присоединиться к атаке на Логово, но другие занимались своими будничными делами. В любом случае, никто не обращал внимание на проходящих мимо них звёздника и хранителя Святого Ордена.       — Наблюдатели внутри Дюнного сообщили о том, что твой седовласый друг объявился в городе, — вдруг сказал Аршай.       Рэйка посмотрела на звёздника. Тот не повернул голову в ответ, но, хоть Сафран не видела его здорового глаза, она чувствовала его насмешливый, выжидающий взгляд.       — Когда? — обронила магичка и понадеялась, что её голос звучал равнодушно, как она и хотела.       — Ближе к двум часам ночи. Говорят, мужик был совсем плох. Весь окровавленный, в опаленной одежде — ну, как и ты по возвращению. Трактирщик не хотел пускать его на ночлег, но деньги сотворили чудо. Впрочем, спать твой друг так и не лёг. Пропил до утра, а потом устроил дебош с местными идиотами.       — Понятно, — помедлив немного, тихо сказала Рэйка. Её сердце в очередной раз сжалось от острого чувства вины.       Вероятно, похоронив Адилу, Джеспар решил пуститься во все тяжкие. Какая-то часть Сафран хотела увидеть наёмника и найти для него нужные слова извинений и утешения, но…       — Это правда, что он — один из выживших отпрысков Дамиана Даль’Варека? — Вопрос Аршая поставил её в тупик, и Рэйка с подозрением покосилась на звёздника.       — Тебе-то что за дело?       Помощник Скорпиона пренебрежительно усмехнулся.       — Просто любопытствую. Если слухи правдивы, то это смешно.       — Ну и что же здесь смешного? — сложила руки на груди Рэйка.       — А почему бы не посмеяться над тем, как хрупок Путь так называемых безупречных? — Аршай наконец оглянулся на неё, и в его здоровом глазу магичка не увидела ни намёка на веселья. Только презрительный холод. — Родился сыном главы Трибунала, с виду — точная копия его, как говорят. Мог бы после смерти папочки возродить дом Даль’Вареков, а вместо этого стал не меньшим отребьем, чем большая часть Дюнного.       — Прикусил бы ты свой язык, звёздник, — процедила Сафран. — Он — наёмник, это правда. И что с того? Или у тебя какой-то зуб на наёмников?       — С какой стати? — фыркнул Аршай. — На мой вкус, наёмничество — куда более честное ремесло, чем служение Рождённым Светом. Да вот только того самого отребья и среди наёмников пруд пруди. Тех, кому насрать, за какое дело браться, если им хорошо заплатят. Ну, знаешь: сегодня получить деньжат от Храма Солнца, завтра — от продажных килейских купцов, а послезавтра — от правителя, который хочет крови неугодных беженцев. Мне-то плевать, насколько это аморально, но я удивлён, что ты — особенно ты — водишь с ним дружбу!       От неожиданности и возмущения Рэйка даже остановилась. Этот наглый звёздник начинал действовать ей на нервы, и тон, которым он говорил о Даль’Вареке… Сафран не питала иллюзий: Джеспар мог болтать долго и со вкусом, рассказывая о забавных заказах и приключениях, в которые он встревал по их ходу, но никогда не вспоминал о чём-то серьёзном. Лишь единожды он разоткровенничался о романе с той жрицей Белого Листа, Лисией, а после, похоже, сильно жалел о минуте своей слабости. Когда позже Рэйка попробовала было расспросить о его давней зазнобе, наёмник замялся и сменил тему. Так же происходило, когда она интересовалась прошлым, которое касалось непосредственно его, а не слабоумных заказчиков. О том, что у Джеспара есть — была — сестра, магичка и вовсе узнала несколько дней назад — по злой случайности. Не возникни подозрений, что один из Чёрных камней, необходимых Святому Ордену для запуска Светоча, мог находиться в руках Адилы, Сафран и дальше думала бы, что Даль’Варек потерял всю свою семью в ту страшную ночь, когда наёмники рода Доран пришли за головой его отца.       Да, даже после четырёх лет знакомства Рэйка знала о Джеспаре мало, но — что может знать о нём какой-то скорпионишка?       — Особенно я? — переспросила Сафран, подбоченившись. — И что же во мне особенного?       — Ну как же? — Аршай в деланной задумчивости почесал под глазной повязкой. — Уж прости, я полагал, что дружба той, которая помогала южанам бежать из-за магической стены, и одного из Висельников — нечто из области фантастики. Разве тебе не претит проводить время с тем, кто убивал ваших беженцев по приказу канцлера Баратеона?       Оглушённая, Рэйка застыла. Она даже забыла о том, что ей следует держать лицо, и проклятый звёздник без труда прочитал на нём ответ на свой вопрос.       — О! — притворно огорчился он. — Так ты не знала. Неловко получилось. Прошу меня извинить.       Судя по ухмылке, искривившей его губы, виноватым Аршай себя не чувствовал. Оно и немудрено, правда? Скорпион, явно будучи сам тем ещё ублюдком, собирал свиту подстать себе самому. И наверняка обучил самых способных тому, что страшнейшим оружием из всех возможных является метко выпущенное слово. Вот только какой смысл был в том, чтобы атаковать им её, Рэйку? Какую выгоду получили бы теневые дюнновцы от того, что посеяли зерно раздора между хранителем и наёмником Святого Ордена? «Никакую, — поняла Сафран, ошарашенно моргая. — И нет в этом никакого смысла, кроме мимолётного злорадства беспутного, который ненавидит лже-святош и желает уязвить их при любом удобном случае».       Продолжая ухмыляться, Аршай зашагал дальше, уверенный, что магичка последует за ним, как только придёт в себя. Рэйка провожала его полным зарождающейся злобой взглядом: смотрела, как движутся лопатки под чёрным кожаным доспехом, как блестят прилизанные тёмные волосы в свете факелов, и мечтала догнать его в один прыжок и перерезать горло звёздника его же кинжалом, покоившимся в набедренных ножнах.       Ублюдок бил наугад и всё же умудрился попасть чётко в цель.       Пусть Ралата и приближённые к Скорпиону люди располагали информацией о члене повстанческих сил Южного королевства Нерима, Рэйке Сафран, вряд ли хоть кто-то из них знал наверняка, что она лично участвовала в переправке перепуганных зверствами культа Творца беженцев через магическую стену, возведённую Ягалом и его магами. Слышала о том, что за ними ведут охоту специально нанятые канцлером Баратеоном наёмники, Висельники, а после того, как покинула Остиан на пару с Сириусом, даже хотела найти некоторых из них — и не досчиталась половины, о чьём примерном расположении удалось выведать.       Баратеон не желал, чтобы его земли заполоняли беглецы из еретического королевства. Он люто ненавидел и страшился тех, кто в его бредовых фантазиях смог бы пошатнуть его правление. Над такими вопросами как: что могут противопоставить ему кучка голодранцев, едва унёсших ноги от кровавых культистов, и какое им есть до него дело вовсе? — он не задумывался. Канцлеру хватало параноидальных забот с Орденом магов, аэтерна и всех тех, кто косо посмотрел на Колокола ведьм, и он не хотел добавлять себе головной боли в виде южан, которые наверняка распространят по землям, подконтрольным воле Рождённых Светом, своё беспутное псевдорелигиозное учение. Но также Баратеон не хотел, чтобы срединники — и уж тем более северяне — узнали о том, что магическая стена, которая якобы защищала остальные территории Нерима от остиановской ереси, имела прорехи, а он не воспользовался ими для того, чтобы окончательно покончить с храмовниками Ягала и им самим. И тогда, по слухам, канцлер набрал группу самых отъявленных мерзавцев, которые должны были выслеживать беглых южан и убивать их.       Год понадобился Висельникам для того, чтобы напасть на сеть, сплетённую между южными повстанцами, Орденом магов и монастырём Тирин и внедриться в неё — лидер наёмников оказался мозговитым и хитрым выблядком. И ещё один год ушёл на то, чтобы первосвященник Араторниас и глава Ордена магов, Мерзул, забили тревогу, обнаружив, что некоторые из их подопечных попросту исчезли. Уничтожать сеть они не решились, но, как рассказывал Матиус, установили за беженцами какой-никакой контроль и принялись вычислять соглядатаев Висельников среди своих людей. Кровавые стычки между орденцами и наёмниками Баратеона продолжались до тех пор, пока Наратзул Арантэаль не разрушил магическую стену вокруг Южного королевства, а потом… Что было потом Рэйка уже не знала. Да и, признаться честно, знать об этом ей и не хотелось — тогда. А сейчас — всё, что её занимало, так это тот факт, что Джеспар Даль’Варек мог быть одним из Висельников — хоть сколько-нибудь времени.       Неужели она действительно так мало узнала о нём за эти четыре года, раз даже предположить не смела, что он мог согласиться на подобную мерзость?       «Что ж, — подумала Рэйка, сглотнув нестерпимую горечь и поджав губы, — я спрошу его об этом, как только предоставится возможность. Обязательно, блядь, спрошу».       — А ты быстро справилась с потрясением! — с мрачным весельем отметил Аршай, когда она вновь нагнала его у поворота в следующий коридор.       — А ты надеялся, что я разведу сопли и слёзы у тебя на виду? — надменно вскинула подбородок Сафран и поправила сползший с её плеча камзол Скорпиона. — И не мечтай, мудак.       — Как я уже сказал, я и не думал, что ты не знаешь о прошлом своего друга. Хотел просто посмеяться над тобой. Но теперь… Мне хватит грёз, где ты разведёшь сопли и слёзы в каком-нибудь укромном месте, — тонко улыбнулся звёздник.       — Мы знаем друг друга всего несколько часов. Что я успела тебе сделать?       — Ты носишь красный плащ, — просто ответил Аршай. — Мне этого достаточно. Эй, Даррен!..       Обескураженная его ответом, Рэйка не сразу заметила Пыльномоха, стоявшего у одной из многочисленных дверей в окружении группы наблюдателей. Заслышав оклик, он оглянулся и удивлённо изогнул бровь.       — Доставка из рук в руки, — объявил звёздник, когда они подошли ближе. — Достопочтенная мадам хранитель изволила видеть нашего Аарона.       — Вот как, — протянул Даррен и кивнул наблюдателям. — Свободны. Возвращайтесь на свои посты и помните, что я вам сказал.       Люди Болдрика Крепкощита, хоть и поглядывали на Аршая и Рэйку с явным любопытством, беспрекословно подчинились Пыльномоху и разрозненной группой поспешили к выходу из Крысятника. Ушёл и звёздник, больше не проронив ни слова. Даррен не стал останавливать его. Рэйка — тем более; только прожгла его спину возмущённым взглядом напоследок.       — Какое знакомое выражение лица! — хмыкнул Пыльномох, устало взлохматив пятернёй свои светлые волосы. — Смотрю, Аршай зря время не терял и успел выбесить тебя.       — Если бы меня бесил каждый встречный придурок, я бы уже двинулась рассудком, — фыркнула Сафран.       — Но Аршай в этом деле дока. Что бы он тебе ни сказал, не бери в голову. Он терпеть не может всех людей за пределами Крысятника.       — А по началу он заверял, что это совершенно не так.       — Этот пидрила врёт каждый раз, как открывает рот, — миролюбиво улыбнулся Даррен. — Справиться с ним может только Аарон, да и то — раз на раз не приходится. К тому же, Аршай ненавидит хранителей больше прочих.       — Это я уже выяснила, — вздохнула Рэйка и, вдруг успокоившись, пожала плечами. — Но, полагаю, здесь он не один такой.       — Это правда, — не стал скрывать Пыльномох. — В Дюнном будет сложно найти того, кто пылает к вашему святому брату искренней любовью… Ну да хватит пустых разговоров. — Он скрестил руки на груди. — Зачем ты искала Скорпиона?       — Да вот, — стараясь скрыть вновь нахлынувшую неловкость, Рэйка похлопала по чёрному камзолу на своём плече, — хотела вернуть ему одеяло.       Вновь улыбнувшись, Даррен покачал головой.       — Он уже нашёл себе новое, так что это не к спеху. Но он всё равно хотел поговорить с тобой.       — О чём это? — изумилась Рэйка. — Вы узнали что-то ещё?       — Слава Солнцу, нет, — изнурённо закатил глаза Пыльномох, и Сафран прекрасно поняла его чувства. К этому часу они узнали более чем достаточно для того, чтобы извести себя тревогами. — И всё же Аарон попросил отвести тебя к нему, когда ты проснёшься. Даже не спрашивай зачем. Он не сказал, — добавил Даррен с явным недовольством в голосе.       Рэйка с трудом удержала усмешку. Наконец она нашла того, кто со скрытностью Скорпиона мириться не собирался. Впрочем, своей находке в лице Пыльномоха магичка была ни разу не удивлена.       — Ну что ж, тогда веди.       Оказалось, путь Рэйки лежал на поверхность. Спешным шагом Даррен проводил её к той самой лестнице, мимо которой вчерашним вечером вёл двух хранителей в допросную.       — Дальше не заплутаешь, — заверил Пыльномох. — Иди прямо, никуда не сворачивай.       — И что там? — слабо улыбнулась Сафран. — Какое-то секретное скорпионье логово?       — Никаких секретов. Всего лишь выход на одну из смотровых площадок.       «Ни за что не поверю, что Скорпион полез туда лишь потому, что захотел полюбоваться на восход солнца», — подумала Рэйка. Лестница освещалась редкими факелами, и её верх скрывался в темноте. Восхождение по ступеням, явно выбитым под рост звёздников, было утомительным для человека. Взбираться на эту смотровую площадку без всякой на то нужды виделось магичке сомнительной идеей.       Чем выше она поднималась, тем больший интерес вызывали в ней едва заметные, стёртые временем изображения на стенах, и, в конце концов, Рэйка щёлкнула пальцами. Над её головой взмыл магический огонёк, озаряя всё вокруг белесым светом, и она принялась внимательно всматриваться в историю звёздного народа, навеки застывшую в камне. Мимо неё проплывали сцены сражений и переговоров, возведения городов, кораблей, статуй и их разрушение, чьи-то коронации и чьи-то свержения. Сафран было досадно, что ей не под силу понять и толики: история никогда не была её страстью, да и кто бы учил ей сироту и простолюдинку? В прежние годы она довольствовалась тем, что ей рассказывала Мара, а оказавшись же на Эндерале, — полагалась на ум учёных Храма Солнца. Тот же Лиджам был готов часами болтать о секретах древности, и Рэйка впитывала в себя все упущенные знания, как пересушенная губка воду.       «Теперь об этом можно забыть, — горько скривила губы Сафран. — Вряд ли он будет по-прежнему любезен, зная, что перед ним презренный тёмный маг».       Стоило ей подумать об этом, как уныние вновь овладело ей, и изображение на стенах утратили для неё всякую привлекательность. Даже магический огонёк, реющий над её головой, поблек, чувствуя настроение хозяйки.       Видимо, крылось что-то зловещее в этих южных городах, окружённых пустыней. Как и Остиан, Дюнное будто усиляло проклятье, преследовавшее Рэйку с самого детства — отвращать от себя людей, которые были ей искренне дороги. Джеспар, Лиджам… Кто следующий?       Брось, девочка, имей смелость признать очевидное. Неважно, где ты находишься, ведь это «что-то зловещее» кроется именно в тебе.       «Гори в аду, Мара. И желательно молча».       Когда Рэйка наконец добралась до выхода наружу — круглый люк в потолке, к которому вела шаткая деревянная лестница, сооружённая уже, конечно, не звёздниками, а людьми Скорпиона или хранителями Святого Ордена, — Дюнное всё ещё продолжало нежиться в объятьях предрассветных сумерек. Ленивый ветер нёс за собой въедчивый запах соли и водорослей, шуршал песком на каменных плитах смотровой площадки и скрипел иссохшимися досками навесов, за которыми пряталась наружная часть города. Тишину утра нарушал лишь шум волн, накатывавших на прибрежную гальку, да редкие, далёкие крики птиц.       На неспешно светлеющем небе перемигивались звёзды — словно заговорщики, уславливающиеся о встрече следующей ночью, — а горизонт на востоке уже прочертила сияющая полоса. Соприкасаясь с морской гладью, она проливалось в тёмные воды жидким белым золотом, и тяжёлые, сонные волны разносили его на мили вокруг переливчатыми всполохами.       Аарон Крепкощит обнаружился у самого края смотровой площадки. Скорпион стоял к Рэйке спиной и даже не оглянулся ни на звук открывшегося люка, ни на стук каблуков магички — в отличие от крупного пестрокрылого сокола, беспокойно встряхнувшегося на запястье хозяина. Перебирая когтистыми лапами по толстой кожаной перчатке, он уставился на Сафран своими глазами-бусинками и задумчиво щёлкнул крючкообразным клювом, словно рассмотрел в ней особо крупную, жирную куропатку. Рэйка со смешком приподняла бровь; её внимание было приковано к маленькому деревянному тубусу, прикреплённому к одной из лап птицы.       — Неужто отправляете любовные письма с утра пораньше, мессир Крепкощит?       — Боже упаси! — усмехнулся Скорпион, костяшками пальцев успокаивающе оглаживая перья на груди сокола. — Я бы предпочёл утопиться в море, чем жить с таким дурным вкусом.       Одним слитым движением он выпростал руку в перчатке, и его пернатый посыльный тут же послушно взмыл ввысь.       — Хотите связаться с одним из патрулирующих кораблей? — догадалась Рэйка, проследив за полётом птицы. — Но это может быть опасно. Ведь мы не знаем, какого капитана подкупили неримцы.       — О, поверьте, — насмешливо протянул Аарон, стягивая перчатку и отбрасывая её на высокий парапет площадки, — они могли подкупить кого угодно, но не этого капитана. И дело отнюдь не в том, что он так уж верен мне.       — А в чём же тогда? — спросила Сафран, останавливаясь рядом с ним.       — В плате за предательство, — дёрнул углом рта Крепкощит, продолжая всматриваться в озаряемый лучами восходящего солнца горизонт. — Скажем так: на этом корабле обитает настоящее чудовище, и даже я не рискнул бы накликать на себя его неудовольствие.       — И кто же он? — заинтересовалась магичка.       — На самом деле, это — она. И если неримская разведка оплошала, то Этронар наверняка знает о ней и должен был известить о её местонахождении своих новых друзей.       Рэйка тихо хмыкнула. Сомневаться не приходилось: Скорпион умел заинтриговать недосказанностью. Однако что-то подсказывало магичке, что в этот раз теневой правитель Дюнного не играл, выжидая новых вопросов, чтобы под конец милостиво поделиться правдой, а обозначал, что у него всё ещё есть тузы в рукаве. Тузы, которые он прятал до поры до времени, но которые могли здорово подсобить ему и его союзникам в случае острой нужды.       Прислонившись бедром к парапету, Сафран быстрым взглядом оглядела старшего сына Болдрика с ног до головы. Он был всё так же одет во всё чёрное, однако этим утром ещё меньше походил на праздного щегла, каким показался в самом начале их знакомства. Рубиновая серьга по-прежнему сверкала в его ухе, но с его рук пропали все перстни — кроме одного. Серебряный, массивный, инкрустированный гранатами, этот перстень притягивал взгляд. Было в нём что-то неправильное, но что именно — Рэйка не могла сказать.       Скорпион облачился в один из тех камзолов, в которых не ходят на развесёлые гулянки или званные вечера для знати. Его ткань была плотной и как будто поглощала свет. Несомненно, он был зачарован, и порезать его или пробить было так же сложно, как и настоящий добротный доспех. Впрочем, его рукава надёжно скрывали наручи из тёмной стали, а из-за его расстёгнутого ворота выглядывал край нагрудника. Талию Аарона стянул широкий кожаный пояс, за который был заткнут кинжал. Ещё парочка наверняка пряталась в голенищах его высоких сапог.       — Около получаса назад группа Гюнай выдвинулась к убежищу неримских разведчиков, — заговорил Крепкощит, прежде чем Рэйка успела открыть рот, и ход мыслей магички стремительно поменялся.       Украдкой она облизнула пересохшие губы. Значит, Нарис уже был на пути к своей битве. Сафран мало волновалась о его сохранности — против этого исчадья Преисподней, явно по ошибке заключённого в тело аэтерна, у солдат Таранора Коарека вряд ли будет хоть какой-нибудь шанс. Как и прежде, её заботило лишь то, что он мог слишком уж выдать себя, и тогда никакое знакомство с Гюнай, в добрые помыслы которой Рэйка совершенно не верила, не поможет ему избежать заинтересованности Ралаты. Если новый Отец прижмёт Скорпиона, желая побольше узнать о таинственном наёмнике с повадками брата Гнев, якобы вознёсшегося в Храме Весов…       — Вы смогли выяснить, где это убежище может быть вероятнее всего? — спросила Рэйка, гоня прочь все панические мысли. Не было никакого толка в том, чтобы мучить себя смутными вероятностями. Если Ралата выйдет на след Тараэля, она придумает, как ему помочь. Другого выбора у Сафран попросту не было: она не собиралась терять этого ушастого угрюмого придурка, особенно из-за происков какого-то обосранного беспутного культа из Подгорода.       — Нам повезло, — кивнул Аарон. — Спиритический сеанс Леклерк стал для нас отличным подспорьем, а после мы связались с бывшим хозяином тех истощённых приисков, которые расположены неподалёку от места обнаружения нашего дохляка. Как оказалось, малыш Джул выкрал документы по ним, включая карты, из архива отца в штабе наблюдателей, но и без них старый Оловоголов сумел припомнить, какая из штолен лучше всего подойдёт для… освоения. И даже если это не она — другие штольни находятся поблизости. Мои люди сумеют быстро и незаметно выяснить, где засели наши нежданные гости.       — Не слишком ли легко?.. — с сомнением пробормотала Рэйка.       Скорпион наконец перевёл на неё взгляд, полный мрачного скепсиса.       — Легко? Мадам хранитель, не забывайте, что враг впереди нас на несколько шагов. Нам остаётся лишь надеяться, что мы сумеем хотя бы нагнать его. Найти место, где засела одна из групп разведчиков, и понять, что мы, оказывается, давно и плотно во вражеском кольце, — невелика заслуга. Но даже эта заслуга позволена нам из-за ошибки Этронара, которая смогла вскрыться только благодаря чуду. Как говорите вы, маги: мы попали в самую мало-мальски возможную вероятность. Вероятность, в которой тот неримский ублюдок наткнулся на умелого наёмника и сдох; в которой над его телом смогла поработать моя медиум… И в которой в Дюнное наведались вы, несвятая Прорицательница Святого Ордена, владеющая тёмной магией и сломавшая псионическую печать одного из сильнейших неримских колдунов.       — И это — мизер, — помолчав немного, вздохнула Рэйка. Крепкощит ответил ей печальной улыбкой.       — Ну вот видите, вы сами всё прекрасно понимаете. Наша удача может вот-вот закончиться. Как минимум, хотя бы потому, что ваш грандмастер решит сдать восток Эндерала и не пришлёт подмогу.       — Но это будет невероятно глупым решением!       — Это вы так считаете, — пожал плечами Аарон, — а что по этому поводу думает старик Арантэаль, не знает никто. Признаться честно, я и сам затрудняюсь ответить, как поступил бы, оказавшись на его месте.       Устало прикрыв глаза, Рэйка лишь покачала головой. Это был очередной пустой разговор. Всё, что им оставалось, — ждать и надеяться, что Лиджам проявит чудеса красноречия, а грандмастер поймёт, что потеря Дюнного и Драконьего логова — не самый стратегически верный ход.       — А вы, как посмотрю, готовы к битве, — Сафран наконец кивнула на нагрудник Скорпиона. — Неужели решили презреть осторожность и отправиться в лабораторию вместе с нами?       — Нет, — качнул головой Аарон, прокручивая свой странный перстень на пальце. — Передо мной стоит другая задача. Но, мадам хранитель, не об этом я хотел с вами поговорить. Эту тему оставим на потом, а сейчас…       Грохот, донёсшийся снизу, прервал его, и нервы у них обоих оказались на пределе. Скорпион схватился за рукоять кинжала, а Рэйка перегнулась через парапет, готовая в любую секунду претворить молнию — и не одну.        У изножья смотровой башни, которую они облюбовали этим утром, начиналась территория «Морского конька». Некогда склады рыбацкого предприятия, а ныне хранилища всяческой контрабанды были укутаны тенью — край солнца, едва взошедший над горизонтом, ещё не коснулся своими лучами даже самых дальних крыш. Узкие улочки между ними были пусты, но одна из них привлекла внимание Рэйки. Несколько мгновений назад у стены одного из складов громоздились наставленные друг на друга пустые ящики, но теперь они в беспорядке валялись на земле, как будто…       Маленькая серая тень вдруг метнулась от ящиков к приоткрытому окну склада напротив, в один прыжок оказалась на подоконнике, и — Сафран в последний момент смогла удержать молнию, рвущуюся с пальцев.       Кошка.       — Ох, хвостатая сука! — цокнула языком магичка, но вместе с тем облегчённо вздохнула и оглянулась на Аарона. Тот, стараясь делать вид, что всё это время продолжал сохранять спокойствие, одёрнул камзол и криво улыбнулся ей. — Согласитесь, на одинокого неримского захватчика не похоже.       — Определённо.       — Так о чём же вы хотели поговорить со мной, мессир Крепкощит? — Распрямившись, Рэйка отряхнула с ладоней налипший песок, а заодно быстро огляделась по сторонам.       В сотне метров от них находилась ещё одна смотровая башня, за ней — ещё и ещё. Их площадки казались безлюдными, но Сафран успела заметить движение у колонн на нескольких из них. Оглушительный в рассветной тишине звук падающих ящиков наверняка привлёк внимание по всему периметру бывшего рыбацкого предприятия. И эта мысль окончательно успокоила магичку — утренняя дремота Дюнного была иллюзорной.       — Об аэтерна, которая ждёт вас в «Заводи». Эсме… Йалиал, верно? — сказал Скорпион, присаживаясь на парапет и подставляя лицо внезапному порыву ветра с моря. Тот, всё ещё сохраняя отголоски утренней прохлады, заиграл тёмными прядями его волос, выбившимися из низкого хвоста, зазвенел серьгой. — И о том, какую помощь вы пообещали оказать ей, прежде чем поняли, сколько сюрпризов припасло для вас Дюнное.       А вот это было неожиданно. Удивлённо приподняв брови, Рэйка посмотрела на Аарона. Какой интерес ему был в этом деле? Неужели Серые культисты успели каким-то образом насолить ему? Или… проблема крылась в Эсме?       — Хочется верить, моя знакомая не доставила вам неприятностей, — осторожно понадеялась Сафран. Пусть она не так уж долго знала Йалиал, но о непредсказуемом характере девчонки ей уже стало известно. К тому же, аэтерна была наивна, оттого могла не понимать, что делает что-то не так.       — Неприятности? Мне? — хохотнул Крепкощит. — Извольте, мадам хранитель, хоть эта девица и оказалась громкой и, как говорят, надоедливой, никакой беды от её присутствия в городе нет. Она всего лишь попыталась покинуть Дюнное, наплевав на все запреты, но мои люди быстро вернули её обратно в таверну.       Не сдержавшись, Рэйка застонала и прикрыла лицо рукой. Что ж, это было вполне в стиле Эсме — забывать об обещаниях, здравом смысле и переть напролом, подобно упрямому быку. Особенно если она узнавала что-то, что, по её мнению, в корне меняло дело.       — С самого прибытия ваша знакомая принялась выпытывать информацию о неких культистах, которые якобы не так давно должны были остановиться в Дюнном, — продолжил Аарон, и магичка, пользуясь тем, что он не видит, закатила глаза. — Наблюдатели были слишком заняты, чтобы тратить на неё своё время, но тавернщик оказался не прочь потрепать языком. Он подтвердил, что эти культисты — все, как один, в серых робах — действительно останавливались в городе, чтобы закупиться продуктами, а затем отправились дальше, в сторону пустыни.       — Что ж, — глубоко вздохнула Рэйка и, отняв руку от лица, приложила все усилия, чтобы обелить поступок Эсме. В первую очередь, в своих глазах. — Это действительно важная для нас обеих информация. Конечно, я не понимаю, к чему такая спешка, но вероятно…       — Зато понимаю я, — остановил её небрежным взмахом руки Скорпион. — Видите ли, мадам хранитель, тавернщик не соврал, и ваши культисты мозолили мне глаза некоторое время и, прежде чем уйти, даже успели сцепиться в порту с мелкой швалью Коротышки и положить нескольких из них, за что я им искренне благодарен. Вот только это случилось более двух недель назад. И всё бы ничего, но пропитания они закупили совсем немного — его едва ли хватило бы на столь долгий срок.       Сердце Рэйки больно ударило о рёбра. Её дыхание перехватило, стоило ей только подумать о том, что всё это могло значить.       А что это могло значить?       — Насколько мне известно известно, — пробормотала она дрогнувшим голосом, — дальше от Дюнного нет никаких городов, где они могли бы пополнить запасы.       — Верно, — подтвердил Аарон и, чуть склонившись, принялся рассматривать запыленные носки своих сапог. — Конечно, кое-где разбросаны небольшие шахтёрские поселения, а также поселения у плантаций, но у тамошних жителей еды и воды в обрез — прокормить ещё семь ртов они будут не в состоянии, сколько денег им за это ни предложи. Однако вам не стоит ломать голову, размышляя, куда направились эти культисты, мадам хранитель. Этой информацией я также располагаю.       — Так не томите, чёрт возьми! — со злым жаром воскликнула Сафран. Перед её внутренним взором стояла укутанная в просторную серую робу фигура Женщины, и губы этой суки тянулись в улыбке, переполненной лживым умиротворением. Как наяву, магичка слышала её голос: «Ты хотела поймать меня, беспризорное дитя, но разве ты знаешь дороги, по которым я хожу в этом мире?».       Скорпион медленно поднял на неё предупреждающий тяжёлый взгляд, и Рэйка, опомнившись, закусила губу.       — Пожалуйста, — добавила она.       — Не стоит так горячиться, — посоветовал Крепкощит, не сводя с неё глаз. — Это дело — как, впрочем, и любое другое — требует холодной головы. Хотя я знаю, что вас так тревожит. И с некоторых пор это тревожит и меня тоже.       Тяжело вздохнув, он встал с парапета и, скрестив руки на груди, размеренно зашагал по смотровой площадке.       — После того, как вашу аэтерна вернули в таверну, она безобразно напилась и излила душу одной из моих людей, — принялся рассказывать Скорпион. — К счастью, моя помощница оказалась достаточно терпелива, чтобы выслушать её пьяный лепет от начала до конца, и достаточно умна, чтобы понять: всё то, что рассказала аэтерна, будет любопытно услышать и мне. То, что среди культистов оказалась её бывшая женщина, мне безразлично, хоть по-человечески я и сочувствую ей. А вот личность той, кому, вероятно, поклоняются эти культисты, и ваша, Прорицательница, заинтересованность в этом деле… Да, это по-настоящему важно.       Чуть больше месяца назад неподалёку от Дюнного произошла трагедия: подорвался Пороховой утёс — поселение, под которым располагался самый большой припортовый склад дюнновского пороха. Собственно, именно он и стал причиной взрыва, да такого, что непосредственно сам утёс раскололся на двое и рухнул в море. Возможно, вы могли видеть последствия в свой предыдущий визит сюда…       Всё ещё не понимая, как это связано с Серыми культистами, Рэйка оглянулась в сторону берега. Пусть с этой части города она и не могла разглядеть останки злосчастного утёса, но его печальный, устрашающий вид так и стоял перед её глазами. Аарон не ошибся: она видела его раньше, и ей даже удалось вызнать, что с ним произошло.       — Горожане говорят, что подрыв устроил бывший старейшина Порохового утёса, Мегран Сталеброд, — припомнила магичка. — Все считают, что он повредился рассудком после того, как его сняли с поста в пользу его младшего брата, а жена ушла к другому, посчитав его неудачником.       — Мегран был пьяницей, а его жена — той ещё шлюхой, — презрительно фыркнул Скорпион. — Бытовало мнение, что пил он всё отчаяннее, как узнавал о её новых похождениях по членам других мужиков. Однако сняли его с поста даже не за пьянство, а из-за того, что этот ублюдок посчитал себя умнее всех и начал продавать порох из-под полы. Ему стоило обрадоваться, что ни я, ни мой отец не приказали снести его тупую башку, но вместо этого он решил отомстить всем, кто его якобы обидел и унизил. До нас он дотянуться не смог, поэтому отыгрался на нашем товаре и поселенцах, которые сдали его с потрохами и поддержали кандидатуру Калдифа.       — Сколько же злобы и безумия в нём было, что он пошёл на столь… радикальные меры? — покачала головой Рэйка.       — Хороший вопрос, — мрачно усмехнулся Аарон и посмотрел на неё, склонив голову набок. — Мало кто пережил взрыв, но один из уцелевших видел Меграна перед тем, как всё произошло. Он клялся, что Сталеброд скрылся в канализации, прихватив с собой свою блядоватую жену и своего брата. А кроме того — глаза его горели красным огнём. Очень похоже на Красное безумие, не так ли, мадам хранитель? Отец настоял на том, чтобы отправить письмо в Святой Орден, ведь даже в Дюнном известно, что Храм Солнца озабочен новыми случаями заболевания. Я был против и пытался объяснить ему, что он надеется на помощь впустую, но… В итоге я оказался прав: нам пришлось расхлёбывать кашу, что заварил этот выродок, своими силами.       «Да что же это такое? — взывала про себя Сафран, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не вцепиться в свои волосы обеими руками. — Почему всё дерьмо творят они, а виноватой должна чувствовать себя я?!».       — Я… Я никогда не слышала, чтобы в Храме Солнца хоть кто-то обсуждал этот случай, — убито выдавила она. — Быть может, письмо так и не дошло до адресата?       На короткое мгновение усмешка Скорпиона превратилась в яростный оскал.       — Бросьте, мадам хранитель! — быстро взяв себя в руки, выплюнул он. — Не говорите чепухи. Уверен, вы — умная женщина, и понимаете: всё, что происходит на востоке Эндерала, там же и остаётся. Сподручно интересоваться Красным безумием, когда им заражаются жители Арка, или Речного, или Фермерского побережья — в нынешней области влияния Святого Ордена. А Дюнное… Что ж, полагаю, даже если бы все мы здесь перегрызли друг другу глотки, мерцая красными глазами, ни одно чучело в Храме Солнца не проронило бы и слезы.              Крыть было нечем. Как бы грубо ни звучали слова Аарона, в них не было ни капли лжи — сомневаться в этом Рэйке не приходилось. В конце концов, Храму Солнца не было никакого дела до Подгорода, располагавшегося под самим сиятельным Арком. Что уж говорить о беспутном Дюнном, притаившемся в ущелье на другом конце материка? Возможно, случись так, как говорил Скорпион, кто-то из знати и забил бы тревогу — лишь потому, что однажды не обнаружил тропические фрукты на своём обеденном столе. Но та же Натара Даль’Верам, гореть ей в синем пламени, наверняка придумала бы, как успокоить обжорливых господ, и чем заменить их рацион, не упустив ни грамма его витаминной составляющей.       — И… много у вас было случаев заражения? — тихо спросила Сафран.       — Не много, но и не мало, — уклончиво ответил Скорпион, покривив губы.       — И что же вы решили с ними?       — Что мы могли решить, мадам хранитель? Лекарства от этой болезни нет. Продлевать мучения заражённых бессмысленно, а для ещё здоровых людей вокруг них — и вовсе опасно. По моему приказу, все обнаруженные безумцы были убиты.       — А что же Мегран? Вы нашли его, или он погиб при взрыве?       — Мы не нашли ни тела его жены, ни тела его брата, ни его собственное, хоть и прочесали канализацию Порохового утёса и помещения старых шахт, что находятся под ней. Полагаю, Лиандра и Калдиф давным-давно мертвы, а Мегран или затаился где-то в компании их трупов, или, в конце концов, покончил с собой.       — Но…       — Мадам хранитель, — Аарон пережал переносицу пальцами, борясь то ли с усталостью, то ли с головной болью, — мы отошли от темы. Если Мегран когда-нибудь объявится, я разберусь с ним. Сейчас он не важен. Важен взрыв, который он устроил.       Помявшись немного, Рэйка согласно кивнула. Ей бы хотелось пообещать помощь и в этом деле: ведь Красное безумие — не шутки, да и проклятому Храму Солнца наверняка пригодился бы ещё один заражённый — взамен Адилы. Но она остановила себя. Сафран не знала, сможет ли она сдержать это обещание — успеет ли? Она и без того взвалила на свои плечи слишком много дел, и ей ещё предстояло столкнуться с недовольством Теалора Арантэаля. Вряд ли грандмастер будет счастлив узнать, что Прорицательница, вместо того чтобы заниматься поисками Чёрных камней и только лишь ими, тратит время на придуманные ею же самой, посторонние задания.       — Возможно, вы не знаете, но горная порода прибрежной восточной части Эндерала не слишком уж прочна, — продолжил Скорпион, — особенно в пределах Дюнного и рядом с ним.       — Из-за множества подземных пещер и строений?       — В том числе. Природная особенность ухудшилась сначала стараниями звёздников, а затем и людей, и теперь любое грубое воздействие может привести если не к землетрясениям, то к обвалам. К несчастью, подрыв Порохового утёса и его последующее падение в море привели именно к землетрясению. Несильному, но его хватило, чтобы в одной из скал неподалёку от Дюнного образовалась расщелина. Поначалу на неё никто не обратил внимание, но вы можете представить: всегда найдутся любопытные дураки, сующие свой длинный нос куда не следует. Нашлись они и в Дюнном.       Эта расщелина находится неподалёку от дороги, по которой то и дело ходят повозки. Одному из батраков показалось, что он увидел у неё какие-то неясные призрачные фигуры. Другой остановился рядом с ней, чтобы приделать слетевшее колесо; никаких фигур он не видел, но слышал голоса, доносившиеся изнутри расщелины и одновременно с этим — внутри его головы. После этого его начали мучить еженочные кошмары, и он поспешил рассказать об этой чертовщине своим товарищам. Его рассказ добавился к рассказу первого батрака, за ними подоспели следующие, и уже через несколько дней Дюнное гудело от сплетен о дикой магии, проявившейся совсем рядом с городом.       На всякий случай я решил проверить, так ли это, и обратился к своим магам. Они успокоили меня, заверив, что это лишь фантазии заскучавших от безделья мужиков, а сами они не почувствовали от расщелины никакого дурного фона. Однако Никс, один из юнцов, который очень уж хотел попасть в ученики к Кальперину, решил доказать, что они ошиблись, и таким образом заслужить уважение будущего наставника.       Аарон вдруг замолчал, погрузившись то ли в воспоминания, то ли в раздумья. Рэйка не решилась поторапливать его, всё ещё помня, каким взглядом совсем недавно наградил её Скорпион. Лишний раз злить его магичке не хотелось.       Благо, отмер он совсем быстро. Рассветное небо сотряс рёв проснувшегося мирада, и Крепкощит встряхнулся. Оглянулся на звук, заправив за ухо непослушную прядь, и досадливо цокнул языком.       — Что ж, — протянул Аарон, — пусть этим юнцом руководила исключительно глупость, и везучим назвать его нельзя, но по итогу оказалось, что мои маги действительно оплошали. Будь оно иначе, этот дурак и его дружки не попёрлись бы исследовать эту расщелину — навстречу своей смерти. Я не верю всему, что рассказали выжившие, мадам хранитель. Однако, со временем, подтверждение некоторому из услышанного я всё же получил.       Если коротко, эти придурки обнаружили, что расщелина ведёт в некое подземное помещение — однозначно не звёзднинское. Далеко пройти они не смогли: в первом же зале они обнаружили огромную статую женщины в просторных одеждах. Выжившие утверждают, что за её спиной эти одежды напоминали крылья, но куда больше они рассказывали о фигуре у изножья статуи. Которая тоже оказалась женщиной — в серых одеждах. Её лица они рассмотреть не сумели из-за низкого капюшона — лишь чёрные косы, в которые было вплетено «что-то блестящее и стучащее».       Почувствовав головокружение, Рэйка порадовалась, что так и не отошла от парапета. На неё одновременно напали и слабость, и возбуждение, и чувство небывалого озарения.       — Завидев этих придурков, женщина посоветовала им повернуть обратно и навсегда забыть дорогу в это место, но Никс не послушался и двинулся прямиком к ней, а следом за ним — ещё парочка его дружков. — Голос Аарона доносился до Сафран словно через толщу воды. — И тогда она сказала что-то вроде: «Нога непосвящённого не должна ступать по этой земле», — а после… Женщина не пошевелила и пальцем, но вдруг изо всех щелей на «непосвящённых» ринулись отвратительные создания — один из выживших утверждал, что это были арпы. Так или иначе, они напали на Никса и его людей, а те, кто не пошёл за ними следом, бросились наутёк. По их словам, их гнал небывалый, животный страх, до самого выхода они слышали истошные крики и звук разрываемой плоти, но погони за ними не было. Полагаю, им было дозволено уйти живыми — возможно, для того чтобы они предостерегли других глупцов от походов в эту расщелину.       — Как давно это было? — выдохнула Рэйка.       — Около трёх недель назад, — мрачно усмехнулся Крепкощит. — А через неделю после этого в Дюнное заявились ваши культисты, мадам хранитель. И как вы думаете: куда они направились, закупившись провизией?       Сафран потрясённо промолчала. Ответ был очевиден.       — Всё это крайне подозрительно, не так ли? Я слышал истории о Нитях Судьбы, и, когда я думаю обо всём том, что произошло близ Дюнного в последнее время, у меня складывается пренеприятнейшее впечатление, что над моим городом вдруг сплелись самые тёмные и зловещие из них. Мне это не нравится, — припечатал Скорпион, подходя к магичке и впиваясь в неё цепким взглядом. — Скажите мне, Прорицательница, как такое возможно? Безумный ублюдок Мегран взорвал Пороховой утёс — кто мог знать наперёд, что он сделает это? что взрыв приведёт к землетрясению? и что землетрясение откроет именно тот проход, который нужен культистам? Быть может, та самая чернокосая женщина, которая и не человек вовсе, а какая-то древняя мистическая тварь? Которой, как вы думаете, поклоняются эти культисты, и которой вы сами так одержимы?       — Эсме и об этом разболтала, — зло прошипела Рэйка и неуютно повела плечами. Чёрт возьми, Скорпион не был магом, но его аура, в особенности подпитанная гневом, давила с тяжестью многотонной холодной плиты.        Заложив руки за спину, он неприятно улыбнулся.       — Если вам не нравится чей-то болтливый язык, вырвите его. Хотя в вашем случае, одним языком вам ограничиться не удастся. Ведь сведущие в делах Храма Солнца готовы рассказать каждому любопытствующему: как грандмастер Святого Ордена зациклился на Светоче и Очищении, так и его Прорицательница — на таинственной, неуловимой женщине, которая, похоже, связана и с тем, и с другим… И, судя по всему, с прочей мерзостью, заполонившей наш мир.       Подавив желание презрительно сплюнуть, Сафран отвернулась от Крепкощита. Ей было нужно хотя бы мгновение, чтобы обдумать услышанное. Чёрт с ними, с болтливыми языками — экая невидаль! Но эти проклятые Серые культисты…       В чём их предназначение — на самом деле?       Благодаря Эху, Рэйка знала, что культисты терпеливо, годами ждали, когда их ряды пополнятся седьмым человеком — Тарой. Они были уверены, что рано или поздно она найдёт их, и эту уверенность в них вложила Женщина под вуалью. Однако стоило Таре присоединиться к культистам, как те заторопились. Даль’Мерсер уверял, что они должны действовать безотлагательно, ведь совсем скоро «Всё» начнётся, и они должны успеть помочь своей госпоже восполнить силы. Но каким образом они собирались сделать это? И почему они так стремились попасть в то святилище — конечно же, это было святилище, — вход в которое раскрыл взрыв Порохового утёса?       Безусловно, Скорпион задавал правильные вопросы, но Рэйка сомневалась, что ему понравится единственно верный ответ на них. Он никогда не встречался с Женщиной лично, слышал о ней от третьих лиц и не понимал её сути. Собственно, Сафран не понимала её тоже, даже спустя несколько встреч с этой мистической тварью в человеческом облике, но помнила её слова: она наблюдает за ходом истории и иногда подталкивает её в нужном направлении. Как она знала о Таре и её участии в делах Серых культистов в будущем, так знала и о том, что Мегран решит взорвать склад с порохом под предавшим его поселением. А возможно, и поспособствовала этому — как знать?       — И что же, за эти недели культисты больше не показывались вам на глаза? — спросила Рэйка, нервно покусывая кожу на пальцах.       — Нет, — покачал головой Скорпион. — Я приказал следить за входом в расщелину, но мои люди не увидели там ни единого движения, после того как эти семеро вошли внутрь.       — И вы не хотели проверить, чем они там занимаются?       Аарон хохотнул с таким видом, будто услышал самую большую нелепость в своей жизни.       — Мадам хранитель, я берегу своих людей настолько, насколько это возможно. Мне хватило кровавой расправы над Никсом и его дружками, чтобы решить не рисковать жизнями напрасно. Однако я и правда хотел отправить туда хотя бы одного умелого разведчика — спустя некоторое время.       — Когда, по вашим подсчётам, провизия сектантов подойдёт к концу? — догадалась Рэйка.       — Именно, — прикрыл глаза Крепкощит. — Очень уж меня заинтересовало это ограничение, которое они себе поставили. Это плохо пахнет. Вероятно, так же посчитала и ваша знакомая, раз решила сорваться с места, не дожидаясь вас.       — Дура, — пробормотала Сафран. — На что она способна в одиночку?..       Скорпион выразился очень уж мягко: дело не просто «плохо пахло» — оно смердело дерьмом. Рэйка не могла не думать о ралаимах, допущенных Отцом в Храм Весов. Те и вовсе не озаботились ни каким-либо провиантом, ни тёплой одеждой, потому как знали, что совсем скоро оно им больше не понадобится. Но их вознесение не было связано с определённым временем — возможно, культисты, в противовес, дожидались какого-то знакового дня? А что потом? У Рэйки не было ничего, кроме догадок.       «Кредо», учение Серых культистов, которое они с Тараэлем нашли в доме Даль’Мерсера, говорило о том, что главной их целью было «развоплощение, вхождение в тайный цикл и исправление хрупкой реальности». Если это так, то, вполне вероятно, святилище у Дюнного обладало схожими… свойствами с Храмом Весов. И если Рэйка и Эсме не успеют вовремя, то последователи Женщины «вознесутся», подобно Отцу и его ралаимам.       Или, если всё же вознесение или развоплощение — не важно, как это называть, — бред собачий, обманка для наивных дураков, посчитавших себя мудрейшими и просветлённейшими из ныне живущих, культисты просто-напросто умрут.       Возможно, они уже мертвы.       Коротко застонав, Рэйка прижала пальцы к прострелившим болью вискам.       — Вы жестоки, Скорпион! — натужно усмехнулась она. — Вы, что же, рассказали всё это, чтобы помучить меня? Чтобы я извелась, понимая, что не могу променять данное вам обещание присоединиться к бою в Драконьем логове на скорейший поход в эту проклятую расщелину?       — Признаться честно, ваше душевное состояние меня ни капли не заботит, — сухо ответил Аарон. — Я рассказал вам об этом сейчас, потому как не знаю, представится ли мне эта возможность позже.       — Боитесь, что не переживёте заварушку с неримцами?       — Всякое может произойти, — пожал плечами Скорпион, — но, конечно же, я планирую выжить. А потом и выведать у вас, какой дикой магией занимались эти культисты неподалёку от моего города. Полагаю, наши планы схожи. Не мучайте себя, мадам хранитель, — добавил он с полуулыбкой, — лучше найдите в услышанном повод уцелеть после встречи с Этронаром и вновь встать на след этой вашей мистической женщины.       — Постараюсь, — слабо фыркнула Рэйка, вновь поворачиваясь к нему. — Знаете, я должна сказать вам…       Договорить ей не дал Пыльномох, чья светловолосая голова вдруг высунулась из зёва люка, открытого в полу смотровой площадки. Тут же позабыв о Сафран, Аарон шагнул к своему помощнику, болезненно щурящемуся на солнечный свет.       — Даррен. Что-то срочное?       Тот перевёл на него обалдевший взгляд.       — Ты даже не представляешь, — медленно, словно сам не веря в то, что говорит, протянул Даррен. — Грандмастер таки отправил нам подмогу.       Встрепенувшись, Крепкощит и Рэйка переглянулись между собой. Скорпион изо всех сил старался сохранить невозмутимое выражение лица, но магичка увидела, как округлились его глаза, и широко улыбнулась ему. «Ну Арантэаль, ну старый ты пердун! — подумала она, чувствуя, как груз на её плечах с каждым мгновением становится всё легче. — Всё-таки не подвёл».       — Хранители здесь? — зачем-то уточнил Аарон, но тут же кашлянул, провёл руками по волосам и исправился: — Где они?       Губы Даррена задрожали в едва сдерживаемой ухмылке.       — В «Светозарной сирене», — со значимостью ответил он, и Рэйка вспомнила, что дюнновцы, наверняка в злую насмешку, устроили бордель на месте бывшего штаба восточного подразделения Святого Ордена. Хранители вряд ли знали об этом, а если и знали, то уже не смогли перенастроить телепортационный Ключ.       Скорпион же, на этот раз, сдерживать себя не стал и, довольно вздохнув, поинтересовался:       — Ну и как их впечатления?       Даррен покачал головой и наконец ухмыльнулся.       — Хранителей возглавляет Манфрид Даль’Лотар, бывший главнокомандующий дюнновского подразделения. И когда он понял, куда их занесло… Он захохотал, Аарон! Говорят, что он до сих пор то и дело ржёт.       — Захохотал… — Крепкощит и Сафран вновь переглянулись, и Рэйка пожала плечами на его немой вопрос. Пусть магичка и пробыла в Храме Солнца четыре года, с этим Даль’Лотаром лично она не сталкивалась. — Что ж, — хмыкнул Скорпион, — кажется, это будет крайне интересное знакомство!