Блики вечности

…Его руки продолжали выплетать замысловатую вязь иллюзии, а негромкий голос разносился далеко среди песков. Воздух пах медом и гвоздикой, а пространство становилось звонким и прозрачным. Рей словно видела голубоватые струны, они соединялись и звенели. Джед обернулся, и от его взгляда было горячо и сладко. Дворец из выщербленного временем камня среди песков. Фениксы – пара, летящая крылом к крылу, все выше и выше, к небесам. Заповедные деревья Юпитера. Бескрайние поля Терры. Цветущие яблони Луны. Иллюзии простирались вокруг Рейаны, и она, казалось, даже ощущала ветер, аромат тех далеких мест. Так реалистично мог сотворить только Джед. Высший пилотаж. А сам Третий лорд сейчас похож на мальчишку, радостного, растрепанного — и живого. Он оборачивается, и в глазах впервые за долгие месяцы нет кошмаров далёких сражений, нет озабоченности и темных точек в глубине. Его глаза смеются, а на губах улыбка — яростно-нежная, почти-исступленная, только для нее одной. И сердце взмахивает крыльями, отзываясь на эту улыбку. ...Горячий, нагретый за день песок принимает их в объятия, когда Третий лорд Терры и принцесса Планеты Огня совсем несолидно бросаются догонять друг друга. Их смех и их шепот скроет алая пустыня, которая видела текучий огненный камень, застывший в скалах вокруг, и новорождённых драконов. Но каждая история любви — ведь всегда первая, не так ли? Взмах ресниц. Легкая улыбка, тронувшая уголки губ. Невесомое прикосновение. Прядь, упавшая на лицо. Алый шелк и белые лилии. Нежность, полная яростной силы. Страсть, полная уязвимой нежности. Чистота и горечь. Яблочный вкус неба и соленое море на ресницах. Эта близость душ сильнее близости тел. Она обнажает до самой сердцевины души, куда и сам боишься взглянуть. И знание, древнее и мудрое знание, старше Времени и моложе утра — это то, на что откликается сердце и что помнят все младенцы и забывают мудрецы. Это то, что он пронесет через забвение и ад — и сохранит в сердце, куда не достанет никакая тьма и ложь. Это то, что она пронесет через смерть и возрождение под небом другой планеты, через битвы и смерти — и не забудет сердцем, как ни была бы запечатана память. Любовь вызвала этот мир из пустоты и удержит над любой пропастью. И какие шансы у смерти в таком мире?..

***

— …А ты видел когда-нибудь ночи на Марсе? Голова Джеда лежит на коленях у Рей, и ему так хорошо и спокойно, как не было еще никогда. А мысли текут лениво и медленно, как воды долинной реки. Но он открывает глаза и встречается с фиолетовым взглядом напротив. Глаза у Рей лукаво улыбаются. — Еще нет, принцесса. Но, думаю, это будет незабываемо, как и все на Марсе. Он не произносит больше слов, но она понимает. Лиловые бездны скрываются под ресницами. — Вот сейчас и увидишь. Алая заря уже отпылала, и на эту сторону Марса наплывает ночь. Синяя, чуть звенящая в высоте и… — Смотри. Сейчас. Одна за другой в небе вспыхивают звезды, образуя целые гроздья созвездий с запутавшейся в них пылью. На Марсе они ярче, чем на Земле, и это так неописуемо прекрасно, что Джедайт в который раз после знакомства с Рей жалеет, что не художник. А потом… Светящаяся радуга пронзает черноту и раскидывается среди звезд. А на другом ее конце сверкает перламутром маленькая звёздочка. — Это Луна. Сегодня она ближе к Марсу, чем обычно, поэтому видна радуга. В детстве мы с девочками мечтали погулять среди этих звезд под радугой. А еще представляли, как где-то там с гор льется чистейший водопад, а звезды — это брызги от него. И даже трусишка Серенити мечтала туда нырнуть. Рей рассказывает, чуть улыбаясь и наблюдая за звездами, а у Джеда щемит сердце. В этот момент Рей такая… Огонь, запертый в хрустале. Вот только этот хрусталь закален солнечным огнем и крепче любой стали. И среди окружающего их чуда она сама — феникс в человеческом теле. Неземное чудо, подаренное ему Небом. Это мгновение, когда Вечность касается сердца — и меняет его навсегда. И в этот момент Джед понимает, что светится в глазах террианского принца после визитов на Луну. Отчего на губах Кунсайта играет мягкая улыбка, предназначенная его Золотой. Почему Нефрит задумчиво улыбается и похож на мальчишку, а не блистательного лорда после Юпитера. Джед чувствует откуда-то взявшуюся соль на ресницах и обнимает Рейану, укладывая ее голову себе на грудь. Рей чуть поворачивается и улыбается. Понимает без слов. — Рей, это… чудо. «И ты — чудо. Невозможное, невероятное, огненное. А я даже сказать этого не могу как следует… Неф, тот бы сразу подобрал слова». Но она — поймет. — Да, это чудо. И это жизнь. Одни звезды умирают, из них рождаются другие. Вечная, непобежденная жизнь. — Это ты жизнь. — Тихие слова вырываются помимо его воли. — Ты надежда, огонь и полет. Ты та, ради кого я пройду любой ад и вернусь. Ее глаза темнеют, и она прикрывает их. Потом поднимает ресницы, и на них тоже отражаются маленькие звездочки. — Знаешь, Мира смеялась загадочно, что однажды мы погуляем под этой радугой, но не одни. А мы не понимали, фыркали в ответ. Мол, зачем нам еще кто-то, сами что ли заблудимся. Затем добавляет тише: — А теперь я понимаю. Оглядывается и не отводит пылающий лиловым огнем взгляд. Джедайт молча улыбается в ответ и переплетает их пальцы. А над ними раскидывается фиолетово-синяя ночь, звеня в вышине беззвучной песней, истекая ежевичным соком в их сердца. Ночь из мира Вечности.