Озаки Коё лежит на асфальте перед зданием ВДА, слабо моргая ресницами. Накахара Чуя держит Коё за руку, рыдая и выкрикивая её имя. Акутагава Рюноске смотрит на Чую, размышляя, сколько секунд ему потребуется, чтобы схватить рыжего. Осаму Дазай смотрит на бывшего, у которого видимо паническая атака, а затем на ворона, который выглядит чертовски живым. Куникида Доппо смотрит на Дазая, ожидая, пока тот простроит план действий. Ацуши Накаджима смотрит на рыжика в десяти метрах от него, у которого плечи трясутся, а голос давно сорван, хотя вся эта стычка продолжается пару минут, а потом он медленно переводит взгляд на Рюноске. Каждая мышца светловолосого парня напряжена, жилки играют на руках, и тигр издаёт рык.
А затем, пока все ещё неподвижны, Накаджима просто идёт прямо, слегка огибая валяющуюся девушку и одновременно с тем активируя способность на одной руке. Он идёт на Акутагаву. — Ацу, не надо. — Ворон смотрит перед собой умоляющим взглядом и жмурится. Всё, что мог Акутагава — рассчитывать, что Накаджимы здесь не будет в данный момент. Ещё в самом начале отношений, к которым они шли ну нереально странно, они смеялись, обсуждая, как будут вести себя, если окажутся врагами. Опять. Конечно шутки шутками, но они условились избегать таких ситуаций, потому что жизнь загнала их в положение, где верность своей работе обеспечивает тебе существование. Типичное выживание, в конце концов. Да и для парней было делом чести сохранять своё место в ПМ и ВДА, они не жаловались. К сожалению, они так и не продумали план действий на случай стычки; оба были всего лишь псами, которых могли спустить с цепи. Кто-то из них в итоге отмахнулся и пробурчал «по ситуации разберёмся». Ацуши осталось пара метров. — Просто уходи, прошу. — Глаза темноволосого слезятся, когда Накаджима заносит лапу над головой. Акутагава не сдвинется. «Наверное, это реальные проблемы» — подумал бы Ацуши, если бы было ну хоть немного до того, потому что самозащита у его парня похрамывает. Могло бы польстить, что Рю ставит в приоритет тигрёнка и его физическое состояние, но тем же самым вынуждает ударить, разве нет? То есть… когда дело доходит до нытья Ацуши, который потирает свои раскрасневшиеся запястья, Аку смеётся и говорит что-то по типу «ну меньше бы вырывался, и наручники бы не натёрли, не хнычь», но если речь идёт о выборе между парнем и мафией, Рюноске позволит избить себя сначала Накаджиме, а потом Огаю. Проходит около секунды и этого вполне достаточно, чтобы почувствовать, как ты отлетаешь на десяток метров от удара тигра, но ничего не происходит. Аку открывает один глаз и видит, как Дазай обнимает Ацуши со спины и удерживает на месте. Есть что-то необычное в том, чтобы видеть этих двоих так близко друг к другу, прямо перед собой, и у Рю болит живот. Он правда сглупил, понадеявшись, что у него есть хоть один шанс утащить Чую так нагло, прямо из-под носа у агентства. — Ацуши, просто иди и уведи отсюда Накахару, ладно? — Дазай отталкивает парня подальше от Акутагавы, аккуратно поглядывая на последнего. Ворон делает пару шагов назад, показывая, что не будет мешать. — Я… — В глазах Ацуши звериная агрессия и сомнение, поэтому он не в силах договорить то, что начал. Ему приходится сделать глубокий выдох. — Хорошо. Накаджима не смотрит на Аку, просто оборачивается и идёт к Чуе. Он слышит, как кто-то за его спиной бежит; видимо личные бойцы Акутагавы, как Куникида и Дазай громко перекидываются парой слов, готовясь атаковать. — Чуя, вставай. — Ацуши тянет руку к уже почти спокойному парню, который держит наставницу за запястья и что-то ей шепчет, на что та может только моргать. Накаджима зовёт ещё пару раз, но рыжий юноша не обращает внимания. Его приходится тянуть на себя; тот вырывается и кричит, впивается пальцами в чужие тонкие ручки, обхватывающие его за талию. Чуя плачет, истерит; ему просто хочется упасть рядом с Озаки, хочется уже в гребанный подвал — он готов бежать прямо туда. Столько людей страдают из-за того, что Накахара жив; он ненавидит себя в эту минуту и просто позволяет утащить в здание агентства, понимая, что своим сопротивлением только усложняет ситуацию. В то же время Куникида почти в одиночку пытается справиться с пятёркой бойцов, потому что физической помощи от его напарника мало. Акутагава в ускоренном режиме соображает, как действовать. Тратить время на детективов нет смысла; они — не его цель. Поэтому, воспользовавшись моментом, когда все вокруг дерутся, Акутагава проскользнул ближе к зданию, мгновенно активируя расемона. По сути, единственный, кто правда может ему помешать помимо Ацуши — это Дазай. Рюноске добежал до входной двери в ВДА, и теперь нужно только убедиться, что за ним нет хвоста, просто обернуться и… Щеку черноволосого рассекает знакомый по силе и тяжести удар, заставляя шею хрустнуть, а способность тут же дезактивируется. Да, это был достаточно сильный удар, но это не то, почему колени Рюноске подкашиваются. Он хватается за свою щеку и смотрит в глаза напротив; в карие глаза Осаму. Акутагава старается устоять, но удар в живот выбивает воздух и ворон падает на кафель у двери. — Акутагава. — Дазай морщится, когда лоб парня на секунду касается его колена, и делает шаг в сторону, абсолютно не переживая о том, что Рюноске сбежит. Не сбежит. — Посмотришь на меня, а? Ворона трясёт. Он просто не может взглянуть наверх. Щека горит, в животе, кажется, все органы перевернулись, но самое страшное — Осаму опять перед ним. Рю опять лежит в его ногах. Ему кажется, что позвоночник сейчас переломится от того, насколько же сильно он согнулся и упёрся глазами в чужие туфли. — А ты все так же зависим от своих слабостей, да? — Дазай наклоняется к Акутагаве и хватает за волосы, заставляя их встретиться взглядами. — Ничтожество. Акутагава отлетает в сторону, больно стукаясь спиной о стену агентства. Дазай медленно подходит к парню, пока тот полностью вжимается в кирпичи и начинает кашлять кровью. Дазай бьёт ещё раз, ногой в бок. Это продолжается минуты три, монотонные избиения, когда периодически приходится наступать на чужую грудную клетку, удерживая на асфальте. Когда возле щеки парня почти лужа крови, Осаму находит в себе силы остановиться; иногда он скучает по убийству, и ему кружит голову. Он приседает на корточки, отчего слабо вникающий в происходящее Рюноске вдруг снова сжимается и трясётся. — А теперь ты приползёшь к Мори и скажешь, что Чуя остаётся здесь, в агентстве. Вряд ли ты после этого выживешь, но… Выбора у тебя ведь нет? — Дазай тянет улыбку до ушей. — Отвечай. Осаму придётся повторить ещё пару раз, срываясь на крик, прежде чем Рюноске чуть ли ни эхом отзовётся- — Нет… выбора. Тогда Осаму встал и принялся осматриваться на предмет бойцов Акутагавы, но все они уже мирно покоились по разным углам улицы, пока Куникида, стоя невдалеке от Осаму, наблюдал за происходящим у этих двух «старых знакомых». — Мы вроде как не применяем такие методы к врагам, не? — С нотками сомнения проговорил Куникида, но у него натурально дёргался глаз от увиденного. Дазай ещё раз, исключительно театрально обернулся на лежащих тут и там убитых наповал парней, а потом взглянул на Доппо с наигранным упрёком. — У нас же вооружённое детективное агентство, напарник. — Но ты его без оружия… м-м… убил? Осаму повёл бровью и посмотрел на валяющегося Акутагаву, после чего сразу расслабился и кивнул, будто бы отвечая на свой вопрос. Он был бы реально разочарован в себе, если бы не рассчитал силы или же потерял контроль над собой. — Не, очухается. — Дазай вытягивает свою забинтованную руку вверх, показушно покручивая запястьем. — Рука — моё оружие, Куникида! Его напарник закатывает глаза, после чего взгляд останавливается на все ещё слегка живой девушке, ну прям совсем слегка. — Осаму… — Куникида кивает на Озаки, ожидая какого-то решения со стороны суицидника. Дазай слегка меняется в лице, принимая серьёзный вид. Он ничего не говорит, просто идёт к Коё, нервно сжимая и разжимая кулаки. Шатен опускается на колени возле девушки и аккуратно заглядывает в её глаза. Она смотрит. Осаму даже уверен, что она ещё понимает, кто над ней навис, но выглядит она… плачевно. Сосуды в глазах красные, нос явно сломан. На щеках синяки, губа в нескольких местах разбита. Грудь девушки тяжело вздымается, что говорит о повреждении многих внутренних органов. И порезы. Очень много порезов от скальпеля на руках и шее, в некоторых местах они глубже, где это бы не вредило жизни. Где-то вполне может быть внутреннее кровотечение или заражение крови. Осаму обхватывает её за плечи и пытается поднять, хотя бы перенести в сидячее положение, но она полумычит-полускулит, и бинтованные руки кладут её обратно. — Коё, я могу позвать Йосано. — Дазай почти завидует, ведь девушка в таком состоянии, что её даже дополнительно калечить не надо перед «оздоровлением». Мужчина уже начинает подниматься, когда слышит хриплое и чертовски болезненное «не надо». — Чего ты хочешь, Озаки? — Дазай стоит над ней и смотрит так выжидающе-измученно, будто бы совсем не понимает, о чем она попросит. — Ты знаешь. — Её глаза почти слезятся, но она продолжает хрипеть, явно разрывая горло даже таким шёпотом. — Просто сделай это уже. — Как скажешь. Дазай заводит руку за пальто и вытягивает пистолет. Целится хладнокровно, не отрывая взгляда от Коё. Он понимает её боль, и даже чувствует себя героем, снимая предохранитель. У них не были дружеские взаимоотношения, но Осаму рад, что видел её так недавно ещё совсем здоровой, пусть и слегка потрёпанной от стресса за своего отпрыска. Ему нужно какое-то последнее слово, перед тем, как он выстрелит, но не от неё, а от самого себя. Это не сложно, ни разу — пусть даже это и знакомый человек; пусть даже девушка. Просто… Ему просто нужна минутка и… — Осаму. — Кое прерывает его раздумия, и по голосу слышно, что она торопилась сказать последнее, боясь выстрела. — Ты должен позаботиться о нем. Понял? Позаботься о Чуе. Озаки повторила это ещё пару раз, видимо начиная бредить, пот крупными каплями выступил на её лбу, а глаза закатились. — Конечно, сестрица. — Осаму так мягко, нежно улыбается той самой улыбкой для красивых девушек, дотягиваясь уголками губ чуть ли не до ушей, в то время как бархатистый голос будто бы обволакивает все тело. В голосе столько лжи и усмешки, что Озаки звереет и… Шатен стреляет ей в грудь.***
Акутагава стоит «на ковре» перед лидером Портовой мафии, ну, он стоит изо всех сил. Его не утруждались хоть немного подлечить, хотя на самом деле и не было ничего смертельного, просто Осаму умел делать больно. Долго больно. На лице огромный синяк, переломанные ребра давят на плоть, а так же пара синяков на животе и боках, но это явно не то, что ждёт впереди. Не то, что сидит перед ним в кресле босса, медленно покручивая скальпель между пальцев. Акутагава разрушен. Целиком и полностью. Это провал, полнейший крах, фиаско. Он даже не знает, что самое страшное произошло за день; он выбирает между событиями возле ВДА, но самое страшное, что произошло — Рюноске в тот день проснулся. Он думает, что этого не должно было случится. Это наталкивает на воспоминания о том, как вечером он говорил с Ацуши по телефону, валяясь в своей огромной, полностью чёрной кровати и жаловался на бессонницу. Это странно. Странно, что вот вечером вы любовники, которые конечно хотели бы спать вместе, но чёртовы-меры-предосторожности, которые явно никому не всрались после заявления босса о том, что и он все знает. Вы болтаете час, может два, и большинство времени твой парень просто старается заставить тебя поспать. Это каждый раз перерастает в «А ты заставь. — Рю, ну прекрати, я серьёзно.», но в какой-то момент ты проигрываешь и просто ложишься, чтобы потратить пару часов на мысли по типу «Это странно. Странно, что пару месяцев назад вы враги, которые…» и всё такое в этом духе. А потом засыпаешь. А через двенадцать часов вы снова враги. Наверное это и есть самый главный провал, если о нём Акутагава думает в первую очередь. Мори осматривает Рюноске и криво усмехается. Такой своеобразный «привет» от старого знакомого, мило. — Позволил избить себя? Акутагава молчит. Да, на самом-то деле он мог попробовать себя против Осаму. Хотя без Расёмона он теряет большинство боевой силы, но всё же. Ни для кого не секрет, что Дазай просто изворотливая змея, которая умудряется находить себе защиту каждый раз, когда это требуется. Ни для кого не секрет, что Дазаю Аку позволил бы избить себя ещё и ещё, если это единственный способ привлечь внимание шатена. — Мне кажется, с тебя хватит того, что с тобой сделал Осаму. — Слова, сказанные с интонацией, с которой вы посылаете приставучего бомжа на улице, режут по Акутагаве очень сильно. На секунду он даже поднимает измученный взгляд с немым вопросом на Мори, но тут же роняет голову назад, себе под ноги. — Я к тебе и пальцем не притронусь. Рюноске не понимает. — Ты, конечно же, больше свою силу не используешь, если только это не понадобится мафии. Но и выгонять я тебя не буду. Хоть полы иди мой. — Мори наконец встаёт и подходит вплотную к Аку. — Но если ты попытаешься уйти в агентство, — — Я понял. — Акутагава перебивает, пока к нему медленно приходит осознание, что он буквально шавка, которая вроде есть в мафии, а вроде и превращается в пушечное мясо. Типа как Чуя меньше месяца назад? Потрясно.***
В агентстве напряжённая обстановка. Накахара сидит на одном из рабочих столов в кабинете Ацуши, а соответственно и кабинете Дазая с Куникидой, и хлюпает носом. Это продолжается минут двадцать, всё то время, пока через открытое окно были слышны звуки борьбы, пока слышны были сдавленные всхлипы Акутагавы, а через пару минут выстрел. Ацуши сидит рядом с Чуей и абсолютно не в силах сделать хоть что-то. Нет, первые минут десять он реально старался успокоить парня, хотя у того не то, что апатия или истерика, и не то, что Накаджима мог сделать хоть что-то, но он пытался. А потом он услышал, как что-то ебнулось и издало протяжный скулящий звук, и это был Рю. И после этого Ацу с трудом фокусировался на Накахаре. Когда же парни услышали выстрел, они оба сидели и шмыгали носом. В то же время Дазай, который сегодня забрал на тот свет полторы души, из которых целая от Озаки и половина от Рюноске, спрятал пистолет назад за плащ, потёр руки о штаны и махнул Доппо, мол, пошли. Куникида стоял слегка прихуевший, хотя меньшего он, вроде, от Осаму никогда и не ожидал, но денёк ведь реально напряжённый выдался. Пока напарники шли к кабинету, Осаму обдумывал, как бы рассказать парням, что произошло. «Эй, мальчики, у меня для одного из вас хорошая новость, для другого плохая. Ацуши, я слегка покромсал твоего парня, ну, а хули он, бля, бесит. Но он жив, так что да: хорошая новость была для тебя. Чуя, я слегка убил твою наставницу, эм, тут даже добавить нечего.» Мда. Но ситуация была намного плачевнее, чем предполагал шатен, потому что когда они зашли в кабинет, то увидели двух парней, сидящих на столе Осаму, с чего тот не упустил возможности недовольно повести бровью. У одного парня нервный тик, второго вообще трясёт так, что скоро наверное стол расшатается. Блять, Чуя, с тобой все столы как расшатывались, так и расшатываются, ну что за хуйня. Короче смешно, но страшно. — Та-ак, — Осаму с мольбой смотрит на Куникиду, но тот тоже не знает, что и сказать. — Ладно, придётся начать с простого. — Осаму встаёт напротив Чуи и Ацуши и машет рукой. — Вы меня слышите там, видите, приём? Отреагировал Ацуши, который с каким-то страхом посмотрел на Дазая. За последние десять минут он серьёзно успел обдумать все истории Рюноске о том, как непросто, если обобщать, было с Осаму. Если сильно обобщать. И возможно Ацуши сейчас был на рубеже между «Нет, Дазай хороший» и «Если Акутагава убит…», но по нему не скажешь. Глаза у него круглые и испуганные как «ёб-твою-мать-просто-не-приближайся-ко-мне». — Ацуши, прежде чем ты упадёшь в обморок: Акутагава жив. — Ацуши медленно и рвано выдыхает. Чую трясёт сильнее. Ага, значит все-таки слышит. Пока Куникида, недовольно бурча под нос, ищет воду для начавшего приходить в себя Ацуши, Осаму старается понять, что надо сделать с Чуей. — Аргх. — Шатен сплетает руки на груди. — Ну скажи хоть что-нибудь, не убаюкивать же мне тебя, как Накаджиму, боже. Чуя понимает. Он первоклассный боец, убийца, в конце концов уже мужчина и всё такое. Сложность ситуации даже не в том, что он увидел свою наставницу в таком состоянии; он был почти уверен, что она уже мертва. По правде говоря, это первый раз за четыре года, когда Дазай говорит с Накахарой, и даже не клоунадничает, не отводит взгляд или не притворяется, что рыжий — предмет мебели. По правде говоря, это первый раз за двадцать два года, когда Чуе откровенно поебать. Но вот то, что из-за него один парень сидит в противоположном углу и давится водой, пытаясь заглушить рвотные позывы от стресса, другой парень валяется полумёртвый у здания агентства, ещё парочка стараются привести Ацуши и Чую в порядок… Это заставляет чувствовать вину? Скорее желание просто не существовать. Накахара всегда был благодарен тем, кто пусть даже нагло использует его, и юноша доставлял минимум проблем взамен. Ему просто невыносимо сложно от того, насколько он бесполезный кусок дерьма. — Осаму… — Чуя шепчет так тихо и слабо, что Дазая передёргивает. Ну реально, просто есть вещи, которых может не хватать совсем чуть-чуть, типа обращения по имени этим голосом. — Ты убил её, да? — Да, Чуя. Она попросила. Накахара верит. Этого вполне можно было ожидать. Она, благородная и независимая, просто не хотела снова даваться в руки мафии, но и скрываться она была не готова. Чуя думает о том, что надо успокоится, но лёгкая икота переходит в настоящие рыдания, и рыжий на самом деле даже не знает, насколько громкие. Из него просто выходит всё, что накопилось за последний час и это очень, очень много. В итоге, ему видимо дают выпить пару каких-то таблеток, прежде чем он прокричит ещё пару минут и просто потеряет сознание.***
Чую слегка трясёт, будто он едет, и когда правый глаз приоткрывается, перед ним крыша машины. Окей, он едет. Тело ломит и слегка тошнит, будто бы после порчи. В какой-то момент у Накахары сомнения, не сработала ли она случайно из-за того, как сильно юноша орал и истерил, и, пытаясь найти хоть какие-нибудь ответы на свои вопросы, он приподнимается на локтях. На водительском месте Дазай. Он слегка ведёт взглядом в зеркало заднего вида, замечая там шевеление, но молчит. — У меня активировалась порча? — Чуя трёт глаза и жадно смотрит на бутылку воды, лежащую на соседнем с Дазаем сидении. Осаму молча протягивает бутылку назад и отрицательно качает головой, упорно не издавая ни звука. Они едут так ещё минут пять, в тишине, пока Накахара сидит, поджав под себя колени и смотрит в окно. Вечер, Йокогама, какой-то смутно знакомый район. — Куда мы едем? — Ты уверен, что не хочешь помолчать? — Помолчать хочет Осаму, а вернее просто не хочет говорить с бывшим. Из принципа. — Я, блять, хочу знать, куда ты меня везёшь. — К тебе домой. — Почему уже темно? — Ты пролежал пару часов в ВДА у Акико. — Осаму протянул забинтованную руку к Чуе, как бы запрашивая бутылку воды назад. — На этом допрос закончен? Это настолько мелочь, но рука Дазая близко. Типа, чёрт, это каких-то пара сантиметров, но Чуя просто кладёт в чужие клешни бутылку. На этом вещи, заставляющие дёргаться, не заканчиваются, потому что Осаму открывает бутылку свободной рукой, не отпуская руль и не отводя от дороги взгляда и делает пару глотков. Это так ничтожно мало, но этого Накахаре хватает, чтобы выйти из строя. Постарайтесь понять его: это огромный внутренний диссонанс, когда вы бывшие, для которых ездить в машине и пить из одной бутылки — гребаное ничто, но вот проходит четыре года и один из вас просто уничтожен тоской по другому, а прижатые губы к горлышку добивают. То есть… со стороны Осаму ноль брезгливости или же сомнения; и когда он протянул бутылку, и когда сам пьёт из неё, и это заставляет распадаться на части. — Отвези меня к Ацуши. Я… не хочу оставаться один. Дазай закатывает глаза. — Я остановлю возле твоего дома, а оттуда пойдёшь, куда захочешь. Но советую переодеться. — Чего? — Чуя в недоумении рассматривает себя, а его рубашка, которую он надел первый день, к слову, вся перепачкана. — В тебя было не так-то просто загнать пару таблеток и несколько глотков воды, знаешь ли, все выходило назад. — Осаму нагло улыбается. — Боже, завались. Это новая рубашка. — Ну, она была красивой, хах. — Правда? — Шучу, конечно. — Ах ты… — Чуя хотел договорить, но голова опять закружилась, и ему пришлось просто рухнуть назад на сидения, громко выдыхая и стабилизируя своё состояние. Он лежит так и снова вспоминает все, что произошло за день. Рыжий старается держаться, но окружающая обстановка нихуя не способствует, и Чуя опять вытирает нос рукавом. — Что надо сделать, чтобы ты прекратил, а? — Осаму резко тормозит, и голубоглазый даже не уверен, что они стоят не в центре проезжей части. — Сдохни. Оставшиеся пару минут они ехали молча, пока наконец Чуя не начал узнавать очертания своего нового жилья. Машина тормозит и Накахара выползает, буквально вываливается из салона, сильно хлопая дверцей. Он разворачивается и идёт к подъезду, но машина пятится за ним, а из окна высовывается самодовольная морда бывшего. — Чего тебе ещё? — Может быть Чуя хочет выпить? Мы не узнаем наверняка, что смотивировало Осаму на такое предложение. Вполне возможно, он оправдывал себя тем, что заботится о Накахаре, как завещала Озаки; возможно ему стало жалко бывшего напарника, что уж совсем неправдоподобно звучит; но скорее всего, в целях у Дазая что-то такое, о чём Чуя не станет думать и не признает это как факт даже под страхом смертной казни. — Что удумал? — Chateau Petrus. Ладно, стоит признать, что это звучит сладко. Только не приобретает подобный оттенок на фоне ментального состояния Чуи. Он мнётся пару секунд, но потом видит свет из окна Ацуши и думает, что просто хочет поесть и лечь спать. Как можно скорее. — Почку продать собираешься? Откуда такие деньги? Сомневаюсь, что в ВДА столько можно заработать. — Я по вечерам шлюхой подрабатываю*, тебе тоже сове… — Я подумаю на счёт выпить. И на этой ноте Чуя развернулся и направился оплакивать фирменную дорогую вещь, которую больше надеть не сможет. Позже он просто придёт к Ацуши, и они, не сказав не слова, просидят часа два в обнимку, периодически всхлипывая и утыкаясь носом в чай. День был сложным.