Он будет моим

Он сжал кулаки до хруста костей, швырнул телефон на кровать и быстро вышел из комнаты, захлопнув дверь. Он ощутил переполняющую его злость, она поедала его изнутри. Зайдя в свою комнату, переоделся и вскоре вышел из дома. Чонгук не мог находиться здесь, в этой квартире, стены которой давили, словно пытаясь раздавить его. А запах мяты, оставленный Чимином, душил, перекрывая доступ к кислороду. Он вышел из дома и вдохнул полной грудью. Чон не знал, где ему искать Чимина и должен ли он это делать? В голову лезет тысяча вопросов, которые, возможно, останутся без ответа. Куда делся Пак? Почему не предупредил? Что он делает? И с кем он проводит всё время? Может, у него есть кто-то? Семья? За все то время, что они знакомы, Чимин ни разу не говорил о семье, да и об отношениях тоже. Только сейчас Чон понял, что ничего не знал о своём возлюбленном, это заставило ещё больше задуматься. Кто вообще знал его? Кто знал Чимина настоящего, без маски равнодушия? Без маски непонимания, которую он всегда надевает? Кажется, даже друг, что знаком с ним два года, не знал ничего о нем — все могли видеть только оболочку, только красивую внешность, прекрасную фигуру и ничего большего. Никто не знал, что у Чимина в душе. О чем он думает? Может, никто не хотел узнавать это. Может, им была неинтересна его душа, его внутренний мир. А может, Чимин сам не впускал туда никого, оберегая его ото всех. Но почему? Что заставляло его закрыться ото всех на тысячи замков и замкнуться в себе? Неужели Чонгук никогда не сможет открыть дверь, узнать, что кроется за ней, что Чимин так тщательно прячет от окружающих? Он был на улице около двух часов, одиноко сидя на качели, изредка покачиваясь в ней и в руке сжимая банку пива. Всё это время, даже когда вернулся домой, мысли продолжали заполнять его голову, отчего та раскалывалась. Он никогда прежде так не нервничал, не переживал так за кого-либо… Он понял, что влип по-крупному, словно мошка, попавшая в сети паука: чем больше он вырывается, тем больше паутина окутывает его. Чонгук вошёл в комнату Чимина, лёг на его кровать и вскоре заснул. В комнату кто-то вошёл, и Чон узнал в нем Чимина. Он был одет только в белую свободную футболку, которая еле прикрывала его попу и открывала прекрасный вид на стройные ноги. Чонгук хотел уже вскочить с кровати, чтобы подбежать к Чимину, но не успел он подумать, как тот прилёг рядом с ним. Он удивился и повернулся в сторону Пака, заглядывая тому в глаза. Чонгук уже хотел спросить, где тот был, куда уехал. Однако только он открыл рот, как к его губам приставили маленький указательный пальчик. — Т-ш-ш, — тихо произнёс Чимин. Глаза Чонгука расширились от удивления, но то, что последовало далее, окончательно ввело в ступор парня. Чимин приблизился и накрыл губы Чона своими. Стал сминать их, вовлекая в поцелуй. Чонгук был шокирован недолго, всего секунду, поэтому скоро стал отвечать на поцелуй. Губы Чимина сладкие, мягкие, такие любимые и желанные. Он бы всё отдал — лишь бы никогда не расставаться с ними. Чонгук подмял под себя парня, уместившись между ног, не прерывая поцелуя. Он повернул голову так, чтобы углубить поцелуй, и, когда Чимин приоткрыл рот, быстро юркнул языком внутрь, провел им по нижней губе, поддевая и легко закусывая. Чимин застонал в поцелуй и крепко ухватился за плечи Чонгука, вжавшего его ещё сильнее в матрац и качнувшего бёдрами, тем самым выбивая из Пака ещё один глухой сладостный звук. Когда воздуха в лёгких перестало хватать, Чонгук с неохотой отлип от губ Чимина, переводя дух: он дышал тяжело. Тем временем Чимин схватился ручками за чужую футболку и притянул ближе, поцеловал его в носик и резко перевернул на спину, оседлав его. Наклонился чтобы поцеловать, отчего Чонгук прикрыл глаза в предвкушении, но Чимин медлил. Чонгук резко открыл глаза, но Чимина уже не было, а в комнате во всю звонил телефон. — Сука, — ударил кулаком о кровать и схватил телефон, чтобы ответить. — Да, — нервно ответил Чонгук. — Чонгук-и, привет, не помешал? — послышалось из динамика телефона. — Нет, не помешал. Что-то срочное? — Ты забыл мне отправить отчёт, что я просил. Не мог бы ты сделать это до обеда? — Ох, Намджун, прости, я совсем забыл. Конечно, отправлю, — он устало протер глаза. — Хорошо, всё нормально? У тебя какой-то голос странный. — Да, я только проснулся. — Ох, хорошо. — Намджун, я хотел спросить кое-что о Чимине. — Спрашивай. — Ты не знаешь: у него кто-то есть? Ну, девушка или же парень? — А что, наш Гуки влюбился? — Намджун! — грозно сказал Чонгук. — Нет, не знаю, мы общаемся редко и только по делу. — А что насчёт семьи? Родители, братья, сестры? — Он ничего не говорил. — Уф, — тяжело выдохнул Чонгук, который вновь начинал нервничать, — как давно он снимает у тебя квартиру? — Скоро будет два года. А что, собственно, происходит? Почему ты спрашиваешь? — Просто интересуюсь, имею право, как никак — живём в одной квартире. — Странно это. — Не бери в голову. — Хорошо, — ответил Намджун. — Ладно, мне нужно работать, приятных выходных. — Пока, — сказал Чонгук и глубоко вздохнул. Он откинул от себя телефон в другой конец кровати и прикрыл глаза. Всё было так реалистично: его губы, его руки, его нежное тело, но это оказался лишь сон. Его воображение сыграло с ним в злую шутку, не щадя его душу. Единственное, что утешало и грело, — это вещи Чимина, которые висят в шкафу, тем самым давая надежду на то, что их хозяин вернётся. Чонгуку остаётся только ждать. Вся неделя для Чонгука прошла как в тумане. Каждый день, заходя домой, он надеялся, что Чимин уже вернулся. Но с каждым днем надежда угасала, хотя намерения Чонгука были решительными — он его дождётся и выяснит всё.

***

Пятница была обычным днем недели, и единственное, что прельщало, — то, что после неё идут два выходных дня. Но Чимину было всё равно, и уже давно. Весь мир давно потерял краски, и казалось, что всё так и останется серым и тусклым. Утром Чимина, как обычно, до университета довёз Чонгук, пожелав хорошего дня. На что Чимин только кивнул: он не особо хотел сегодня говорить. Благо, одну пару отменили и, просидев другие две, он, быстро попрощавшись со своим другом, направился домой. Там, в своей комнате, Чимин закинул на плечо заранее приготовленную спортивную сумку и поспешил на выход, не желая задерживаться. На улице Чимин подошёл к машине, закинул сумку на заднее сиденье, а сам сел за руль. Дорога была дальней. Он выехал за пределы города. Когда проезжал мимо того самого переезда, у Чимина предательски затряслись руки от нахлынувших воспоминаний. Когда-то ему уже сделали больно, когда он был молод, наивен и честен. Он тогда не понимал, что это всё пустяки по сравнению с тем, что уготовила ему судьба. Вскоре жизнь нанесла второй удар. Если в первый раз справиться с болью помогли родители, то со вторым ему пришлось справляться одному. Только он и белая палата. Он и капельницы. Он и темнота. Боль, страх перед неизвестностью, апатия, отчаяние, одиночество. Все они собрались вокруг его койки в больнице и не давали вдохнуть... Круг сомкнулся, и он оказался в середине один. Только он и они, что приближались и тащили его в темноту, из которой не было выхода. Его внутренние органы сжались, лёгкие сдавило, его душила боль утраты. Смерть протянула костлявую руку с предложением последовать за ней — никогда подобное не было столь соблазнительным. У его семьи был небольшой домик на берегу моря, с большой светлой верандой. Мечта мамы, которую воплотил отец. Они любили друг друга до безумия, не представляли и дня в расставании. Для Чимина это были идеальные отношения. У них была дружная, крепкая семья. Родители были прочной опорой для него. А в тот злополучный день они возвращались домой с моря, Чимин получил письмо о поступлении в университет, который пророчил ему светлое будущее. Он ехал по дороге к счастливому завтрашнему дню, а в итоге получил груду искореженного металла и душераздирающий крик матери. Ребёнок, потерявший в одно мгновение всех тех, кого так любил, кем дорожил. Жизнь коротка — смерть бесконечна. Он понимал, что никто не вечен, но он не был готов потерять всех и сразу. Ему некуда было идти, не к кому обратиться за помощью — он был один, никому не нужный. Крупные счета, которые висели на его шее после случившегося и которые он должен покрыть в кратчайшие сроки, не давали покоя... Всё свалилось тяжелым грузом на хрупкие плечи несовершеннолетнего Чимина. И никакие слова не могут передать ту боль, что испытывал Чимин, стоя на похоронах своих родителей. Пришло много людей, многих он даже не знал, но все подходили выразить соболезнования Чимину, только никто не предложил ему свою помощь, в которой он так отчаянно нуждался. Гробы были закрыты из-за изуродованных тел, это даже к лучшему, потому что он запомнит их жизнерадостными: маму с широкой улыбкой на лице и с тарелочкой шоколадных конфет, отца с круглыми очками и газетой в руках, какими он видел их в последний день. Он больше не почувствует их тепло, больше не обнимет маму и не почувствует лёгкого, но такого нежного поцелуя в макушку, больше не увидит весёлого отца после бутылочки пива, больше не будет бесед в его кабинете, больше не будет ужина втроем и таких любимых поездок на море. Он их больше не увидит. Сам Чимин выглядел не лучше: он еле держался на ногах, упираясь о костыль. Внутри сердце сжимало словно в тисках, боль была невыносима, ноги подкашивались, казалось, земля уходить из-под ног, в глазах темнело, в голове сильно пульсировало и только слова отца не давали ему сдаться и не упасть на сырую землю. «Что бы ни было — все можно пережить, ты у меня сильный сынок, мы с мамой любим тебя». Он был погружен глубоко в свои мысли. Пак не заметил, как к нему подошёл мужчина лет сорока пяти. Им оказался близкий друг отца, он протянул ему руку помощи. Вскоре он оплатил все счета Чимина, он видел, как этот парень стоял и дрожал, еле сдерживая себя, дабы не разрыдаться, он был весь в отца.