Дорога в никуда

      После моей неудачной попытки добраться до кухни двумя неделями ранее, а также после непродолжительного разговора с Берлином, я никак не могла выкинуть из головы те события. Каждый день я возвращалась к нашему разговору. Что он хотел этим сказать, что, черт его подери, он подразумевал под этим?       Был уже май, погода заметно улучшилась. Теперь мы могли сидеть снаружи, завтракать на свежем воздухе, а также, как обычно — обсуждать план. Последние две недели к нам заходили Богота и Марсель. С последним, я буду отсиживаться в нашей берлоге, пока Профессор, находясь постоянно на колесах, будет следить за ограблением. Мы с Марселем отвечаем за связь, а также за устранение неполадок в случае, если они возникнут. Также мужчина — наша удочка для полиции, он как мелкая рыба, будет заманивать глупую крупную. Поэтому последнее время, мы с ним проводили много времени вместе в поисках «берлоги».       Место должно было находиться желательно на окраине, подальше от транспорта и шума. Работать с Марселем в паре необычно. Он большую часть дороги отмалчивается, чем и занят сейчас. Иногда мне казалось, что он вообще никак не реагирует на людей. Нет, я не говорю, что он не внимательный, отнюдь, он очень осторожный, но его не возьмешь на эмоции.       Например, во время прошлой поездки, перед нашими глазами у мужчины случился приступ. Сначала он застыл, а затем резко упал, забиваясь в конвульсиях. Вокруг него собралась толпа: кто-то от ужаса прикрыл рот, кто-то быстро набирал скорую, а кто-то просто фотографировал. Я же не могла отвести взгляд от рук мужчины: худые, побитые костяшки пальцев, на внутренней стороне запястья огромный уродливый шрам, заметив его, я сильно нахмурила брови. Что бы в его жизни не происходило, он уже не раз пытался покончить с собой. По крайней мере, все мы хоть как-то проявляли эмоции: кто-то беспокойство, кто-то ужас, кто-то интерес. Марсель же лишь один раз взглянул на него, сказав: — Скорее, эти идиоты вокруг него убьют его, чем приступ, — и затем как ни в чем не бывало, указал наш дальнейший маршрут.       И сейчас, ведя машину, он продолжал молчать. Даже на мой вопрос, можно ли мне подключить музыку, лишь пожимал плечами. Да, интересный экземпляр, ничего не скажешь.       — Ты странно смотришь, — это неожиданное заявление с его стороны заставило меня вспомнить отрывок из разговора с Берлином.       — Мне, кажется, ты немного перебрала с вином, тебе пора к себе. — Берлин продолжал смотреть на меня внимательно, просчитывая всевозможную информацию.       Самый легкий и самый простой способ понять человека — следить за ним, когда он слаб или пьян. Со мной получилось два в одном.       — А мне, кажется, что ты позволяешь своим дамам распускать, видимо, не только руки, мистер умник, — указывая дрожащим пальцем на его шею, резко ответила я.       — Неужели так сильно хочешь оказаться на их месте? Можешь попытаться попросить, — с неприятной ухмылкой сказал он. Высокомерный индюк, он думает, что раз я выпила, то готова уже ноги раскрыть перед ним.       — Боюсь, ты слишком взрослый для меня, — с ухмылкой ответила я, хотя прекрасно знала, что меня привлекают взрослые.       — Ох, неужели принцессу обидели в прошлом неотесанные взрослые кавалеры? — Он продолжал насмехаться надо мной, но мне было уже не до этого. Я застыла с широко раскрытыми глазами, в ушах гулом отдавался голос отца, зовущий меня принцессой.       — Эй, все в порядке? Ты странно смотришь, — Берлин, прищурившись, не сводил глаза с моего лица, — пойдем, тебе надо выспаться.       Впервые, той ночью он заставил меня замолчать. Марсель продолжал смотреть на меня со странным интересом, ожидая ответа.       — А, я просто устала,— я покачала головой, придав голосу усталый тон. — Жаль, что мы не взяли Софию. С ней поездка была бы веселее, — он кивнул на мое последнее предложение.       София — наш хорек, не то чтобы наш, он на самом деле Марселя, но тот позволяет мне играться с ней, когда привозит его с собой, а привозит он его каждый раз. Даже в нашу прошлую поездку, он взял его с собой, но мы так увлеклись осмотром здания, что забыли запереть клетку Софии. Потом нам пришлось целых три часа искать ее, только чудом нашли. После этого Марсель решил не брать ее в наши поездки, и я не могла его винить за это. Кажется, София для Марселя больше как дите, чем обычный хорек. Видели бы, как он ее кормит…       Когда мы добрались до нужного места, то поняли, что возможно это место и будет нашей берлогой. Во-первых, находилось на окраине, во-вторых, рядом не было транспортного движения и самое главное — это заброшенное здание, а значит, никто не будет его искать. Мы одновременно повернулись друг к другу и кивнули головой. Марсель сказал, что займется замком, поменяет его полностью, чтобы посторонние в случае, если захотят нагрянуть, не смогли войти. Я кивнула на это и осматривалась вокруг. Определенно, пару столов и стульев сделают это место приличным пунктом для слежки и взлома.

***

      Мы вернулись в монастырь. Богота и Марсель, который сразу же забрал Софию из рук Мартина и посмотрел на него укоризненно, попрощались и ушли. Мартин вслед за ними фыркнул. Я подозревала, что он решил провести опыт на Софии и пыталась его образумить. Если Марсель узнает, то ему мало не покажется, но этого чокнутого инженера практически невозможно переубедить.       Все занимались своим делом: Профессор готовил, Палермо допивал кофе, а Берлин, как всегда прихорашивался для очередной дамы.       Скоро, они вместе с Мартином должны были отправиться в город, чтобы прикупить кое-что, обычно Мартин перед этим всегда заходил ко мне и брал список, но в этот раз я решила устроить им сюрприз в виде поездки с ними.       Когда, мужчины вышли на улицу, то я пошла за ними. Заметив меня, они остановились возле машины и вопросительно взглянули на меня. Профессор нервно подергал головой, призывая Берлина к себе. Да, сеньор, сегодня я собираюсь немного испортить тебе планы. В любом случае, тебе придется повозиться со мной. По выражению его лица я поняла, что он не особо доволен своим положением, но выбора у него не было, так как Палермо уходил «строго по делам», оставляя роль няньки на Берлина.       Будь это другая ситуация, я бы даже оскорбилась, что мне приставили няньку, но зная, как у меня может сносить крышу — так даже лучше. В результате, мы сидели в машине, кстати, ее нам благополучно сменил наш инженер, не забыв обругать перед этим Профессора за его выбор. И теперь, я, спокойно, без тряски на заднем сидении наслаждалась занимательной поездкой.       За рулем был Палермо, Берлин сидел рядом, с плотно сжатыми губами и закрытыми глазами. Вообще, последние пару дней он какой-то странный, тихий, что несвойственно ему. Я стала замечать его взгляды на себе, не восхищенные или что-то в этом роде. Нет, он, словно удав, приступил к выслеживанию своей добычи. Я знала, что рано или поздно мы столкнемся и тогда не сможем избежать падения, и мне это не нравилось. Сейчас, наблюдая, как он потирает виски, я осознала, что, возможно, и правда испортила ему вечер.       — Что-то случилось? Ты в порядке? — видимо его состояние не скрылось и от Палермо. Берлин отрицательно мотнул головой, снова откидываясь назад к сидению. Дальнейший путь мы провели в тишине.              Палермо подвез нас до центра, а затем сам отправился по своим делам. Берлин продолжал уже третий раз за день говорить по телефону, объясняя своей подруге, что не сможет с ней встретиться. Та, судя по голосу, была недовольна. Она продолжала возникать, когда Берлин, вздохнув, отодвинул телефон от уха и повернулся ко мне спиной. Я услышала, как девушка сбросила звонок, оборвав его на полуслове. Он явно был раздражен, я чувствовала, как воздух рядом с нами становится практически ядовитым, как в нем закипает злость, но он старательно сдерживает ее. Если сегодня произойдет еще какое-то событие, то сдерживать его гнев будет практически невозможно.       Через некоторое время, он повернулся ко мне, нацепив на лицо дежурную улыбку. Насколько же плотен твой покров, Берлин? Не хотелось бы играть на публику, когда все, что тебе хочется — это выпустить пар. Я вздохнула и указала рукой в направлении магазинов, так как мне еще предстоит купить себе кое-какую одежду и банные принадлежности.       Он стойко вытерпел все наши походы, помогая мне тащить пакеты. Чтобы разбавить атмосферу я решила начать разговор о том, что его могло бы заинтересовать:       — Как дела обстоят с «Божественной комедией», на каком круге ты остановился? — спросила я с полуулыбкой, — хотя почему-то уверена, что ты читал эту книгу не раз.       — Видимо, ты не растеряла навыка наблюдать за окружающими, — ухмыляясь, повторил он, но в этот раз это прозвучало не обидно. — Я дошел до девятого круга ада, и да, ты права, я перечитываю эту книгу в третий раз, — он продолжал смотреть на меня с ухмылкой, пока говорил это.       — Так значит Ледяное озеро «Коцит», ад для предателей. Иуда, Брут, один из самых страшных кругов, ведь они обречены на вечные муки холодом, — я передернула плечами, будто бы сама ощутила холод вокруг себя. Берлин удивленно смотрел на меня, он явно не ожидал, что я буду помнить что-то из этого. Я фыркнула, заметив его удивленный взгляд: — Частое заблуждение, что технари не читают литературу и вообще нам ничего не интересно кроме цифр.       — Возможно. Я приятно удивлен, что появился тот, с кем я смогу обсуждать данный шедевр, — кажется, меня только что впустили за линию круга, пусть не внутрь, но уже линия.       — Известны ли тебе самые знаменитые иллюстрации к этому произведению, — спросил Берлин, он, видимо, и правда заинтересованный разговором.       — Я видела иллюстрации Страдануса, сложно не знать его работы, когда всю жизнь провела во Флоренции, и должна признаться — его работы поразили меня суровым характером, отразившихся в изображениях Инферно. Также могу отметить жуткий ландшафт, — с улыбкой закончила я свою мысль.       — Неудивительно, что ты заметила суровость в его работах. Это отсылки к северному характеру, он родом из Фламандии и, несмотря на то, что был одним из ведущих мастеров итальянского маньеризма, о родине никогда не забывал! — Берлин рассказывал все это со страстью, он даже на минуту прикрыл глаза, будто сам сейчас находился рядом с Страданусом, пока тот творил свой шедевр. Этот мужчина определенно знаток в искусстве. У него блестели глаза, когда он поведал мне историю, как он сам выразился — «настоящего гения, создавшего лучшие иллюстрации к «Божественной комедии» Уильяма Блейка».       — Я тебе покажу его работы, когда мы вернемся в монастырь, они хранятся в моей комнате.       Мы с Берлином прогуливались по ночным улицам Мадрида, и мне не хотелось, чтобы кто-то нарушил данную идиллию. Никто, даже Мартин. Но всему приходит конец. Когда мы завернули за нужный нам угол, выходя на улицу Гран-Виа, перед нами появилась эффектная брюнетка. У нее были длинные волосы, в отличие от моих коротких, серые глаза и высокий рост. Позади нее стояли два молодых парня, видимо ее друзья, под правым глазом одного из них красовалась татуировка в виде креста.       — Значит, это и есть причина, по которой ты решил отшить меня сегодня ночью. Вчерашней ночи тебе хватило, Дамиан, — а вот и нарушение второго правила, теперь мне известно настоящее имя Берлина или не настоящее. В любом случае, вряд ли он рад этому.       — Не устраивай сцену, — Берлин, или же лучше сказать Дамиан, сжал челюсть от раздражения, — ты ведешь себя некультурно.       Его последние слова вывели из себя девушку, она подошла к нему и влепила пощёчину. Парни позади нее встали в напряженную позу, заметив как глаза Берлина потемнели. Я уловила стремительное движение его руки, которое собиралось, по-видимому, плотно обернуться вокруг шеи девушки, но успела схватить ее, удерживая мягко, но твердо.       Я посмотрела на него и отрицательно покачала головой. Берлин взглянул на меня, его лицо оставалось бесстрастным, но все еще мрачным и я понимала, что пора избавиться от этой девушки. Заметив наши руки, она еще больше взбесилась и я знала, что последует в эту секунду. Встав перед Берлином, я приблизилась впритык к девушке, предельно ясно выговаривая каждое слово:       — Если ты не хочешь, чтобы твои довольно-таки откровенные фотографии с взрослыми мужиками в постели были разосланы по всем «известным» сайтам, забирай своих друзей и уходи отсюда, — ее пухлые губы раскрылись в немом вопросе, она пару раз рассеяно моргнула, и, развернувшись на каблуках, ушла прочь.       Я вздохнула с облегчением, не хватало еще, чтобы мы нарвались на еще большие неприятности. Берлин позади меня смотрел на мою макушку, я чувствовала его взгляд на себе. Когда я повернулась к нему, то заметила его взгляд на наших руках. Я резко отдернула ее, словно почувствовала легкое покалывание.

***

      Приехав в монастырь, мы направились внутрь. Палермо был далеко впереди от нас. Когда я собралась переступить ворота монастыря, Берлин задал тот самый вопрос:       — Что еще за откровенные фотографии и откуда ты о них узнала? — я застыла посреди ворот и медленно повернула голову в его сторону.       А ведь день обещал пройти без происшествий…

***

      Прим. автора: Не все примечания поместились в комментариях к части, поэтому часть оставлю тут! 1. Ледяное озеро «Коцит» - Девятый круг ада. Этот круг охраняют стражи-гиганты по имени Эфиальт, сын Геи и Посейдона — Антей, полубык, полузмея — Бриарей и Люцифер — стражник дороги к чистилищу. Этот круг имеет четыре пояса — Пояс Каина, Пояс Антенора, Пояс Толомея, Пояс Джудекка. В этом круге томятся Иуда, Брут и Кассий. Кроме них, также попасть в этот круг обречены предатели — родины, родных людей, близких, друзей. Все они вмёрзли в лёд по шею и испытывают вечные муки холодом.       2. Уильям Блейк - английский поэт и художник, занялся иллюстрациями к поэме Данте приблизительно за год до своей кончины. Достаточно основательно подошел к вопросу, и, по слухам, даже начал изучать итальянский язык, чтобы читать «Божественную комедию» в оригинале. Он успел создать 102 иллюстрации: в основном акварели плюс несколько рисунков карандашом. 69 иллюстраций посвящены песням «Ада», 20 — «Чистилища», 10 — «Рая» и 3 — без указания песни.       Немецкое издательство Taschen выпустило каталог со всеми иллюстрациями Блейка. В настоящие время оригинальные рисунки хранятся в семи различных собраниях, и почитатели таланта художника могут увидеть их у себя дома, заказав юбилейное издание на сайте Taschen за 100 фунтов стерлингов.