***
Еще полчаса умиротворённых занятий на природе, помогли мне расслабиться. А также осознание того, что сегодня я смогу купить необходимую принадлежность для выпускания пара, заставило прикрыть глаза с наслаждением. Наши занятия с Профессором оказались полезными в первую очередь для меня. Полагаю, что к окончанию наших уроков я научусь управлять эмоциями, скрытыми под внешней оболочкой. Когда мы вернулись внутрь, было уже восемь часов, что означало о приближении нашей вылазки. Быстро переодевшись в необходимую одежду, захватив с собой кепку, я спускалась по лестнице. Нацепив ее прямо на глаза, открывала дверь от переднего сидения машины. Не взглянув на водителя, я обратилась, думая, что это Палермо: — Сначала отвези меня в клуб, чтобы хорошенько напиться, где я подцеплю какого-нибудь красавчика. Затем мы купим мне грушу и я вернусь в наш обитель зла полностью удовлетворенной, не только в переносном смысле, — выдохнув все это в считанные секунды, сказала я. Какого же было мое удивление, когда, повернув голову в сторону водителя, я наткнулась на Берлина, слушающего меня с вздернутой бровью. — Думаю, от первых двух пунктов мы откажемся, но третьим я тебя обеспечить сумею, — сказал мой «личный стражник», так как кроме нас в салоне никого не было. — Я так не думаю. Ты отвезешь меня в клуб и я получу то, за чем еду, а потом, дело твое, можешь дождаться меня, можешь уехать, — я знала, что мы действуем на нервы друг другу, но никто из нас не собирался отступать. К моему удивлению, Берлин, хмыкнув, согласился. Заведя мотор, постепенно набирая скорость, мы свернули с дороги монастыря. Первое на что я обратила внимание - руки. Кожа на его ладони все еще оставалась немного красной. Весь путь мы провели в молчании, и в воздухе витала ужасная напряженная атмосфера, будто два льва не могли поделить территорию. А когда это происходит, то один из них все равно рано или поздно либо принимает поражение, либо умирает с гордо поднятой головой. Так и мы, не могли позволить чувствам смести все на своем пути. Берлин привез меня не в клуб, нет, он сказал, что сначала мы купим все необходимое для монастыря, а потом как он выразился «ты можешь угомонить свою распыляющуюся страсть в укромных уголках какого-нибудь дешевого клуба». Я закатила глаза, и мы разделились, направляясь каждый по своим делам. Я отправилась за грушей, не заботясь о том, чтобы подумать куда направился он, так как, прощаясь, он даже не удостоил меня взглядом.***
Спустя час мы встретились с ним возле машины, и тогда Берлин предложил вкусно поужинать, перед тем как направиться в клуб. Мне было известно, что приличные клубы начинают свою бурную деятельность поздно ночью. Я понимала, что он прав, и спорить по этому поводу было бы глупо, так что вскоре мы находились напротив одного из самых известных и дорогих ресторанов Мадрида - Sobrino de Botin. Сеньор Берлин не изменил своим принципам. Внутри ресторан обладал внушительной архитектурой и был построен тем, кто обладал утонченным вкусом. Не успели мы разуться, как к нам подошёл персонал, забирая верхнюю одежду вместе с моей кепкой, неуместно смотрящейся в данной обстановке. Нас провели к нашему, как оказалось, заранее забронированному столику. В этот момент я повернулась к Берлину с поднятыми бровями, образуя три неровные линии на лбу. Он лишь подхватил меня под талию и уверенным шагом повел вперед. Когда мы сели, он, как ни в чем не бывало, ухмыльнулся. Его постоянная привычка демонстрировать неровные поднятые линии на губах, образованные в результате высокомерного невыносимого характера, будит во мне желание каждый раз стирать ее с его лица. Официант подошел к нам с целью принять наши заказы. Берлин остановил свой выбор на кальмаре в чернильном соусе, а я предпочла традиционное испанское рагу. Вино мы решили заказать чуть позже, оставляя место на десерт. Пока нам несли заказы, я узнала много нового об этом удивительном ресторане. Согласно Берлину, это самый старый ресторан не только в Мадриде, но и в мире (основан в 1725 году). Здесь часто обедал Хемингуэй и подрабатывал посудомойщиком Гойя. Кто знает, может быть они создавали свои будущие шедевры находясь здесь. Хемингуэй, сидящий, возможно даже за нашим столиком, делал наброски для очередного рассказа, а Гойя, после утомительной работы, прислонившись к стене на кухне, писал новую композицию. Я улыбнулась своей фантазии, позволяя Берлину удивлять меня глубокими познаниями не только в области криминала. Стоит отметить, что ресторан специализируется на кастильской кухне и помимо изумительных блюд, особое внимание уделяют персоналу. Каждый из них прошел особую стажировку и представляет собой специально обученную команду, которая выполняет любые прихоти посетителя. Кредитной карточкой данного ресторана считается высокая кухня, опытный персонал, ну и конечно же, приятная музыка, ласкающая слух. Слушать Берлина, как и в прошлый раз было интересно. Он обладал той особенностью, которая приковывала к себе внимание, заставляя впитывать информацию, словно губка. Берлин преподносил все под ароматным соусом, без которого любое блюдо теряло бы специфический привкус. Сложно было удержаться, когда рассказчик блестяще справляется со своей работой, а Берлин таковым рассказчиком и является. Я часто ловила себя, что улыбаюсь его шуткам, запирая, в дальних уголках моего подсознания скопившуюся злость и обиду. Однако помимо его увлекательных знаний, мое внимание привлёк парень за соседним столиком. Он часто смотрел в мою сторону и искренне улыбался. Пару раз я даже ответно улыбнулась ему, что не скрылось от моего напарника. Он как акула учуял врага поблизости и сохранял дистанцию, наблюдая за ним, подыскивая подходящего момента, чтобы наброситься. Как только Берлин решил заказать нам вино, к нам подошел официант с бутылкой «Casotto Del Merlo». Он упомянул, что нас угостил тот самый молодой человек. И когда официант разлил нам по бокалам вино, я подняла его, чтобы опробовать и заметила, что парень, подняв свой, салютовал меня. На это я сдержанно улыбнулась. Берлин, молча сидевший напротив меня, немного повернул голову влево, чтобы взглянуть на того, кто нас угостил. Я видела, как широко и опасно приподнялись его губы. Если я хоть немного знала Берлина, то ему не понравилось данное щедрое проявление внимания. Ситуацию спасли наши блюда, аккуратно поставленные перед нами, приправленные отличным обслуживанием персонала. Испанское рагу на вкус было изумительным: свежий, яркий вкус, отдающий невероятным ароматом. А вино только дополняло этот необычный вечер, обладая мягким вкусом с нотками пряностей и чернослива, а также интенсивным ароматом, в котором доминирует шоколад, изюм и ваниль. Мы молча наслаждались едой, когда мой тайный поклонник плавно встал с места, чтобы подойти к нам. Его походка напоминала поступь оленя: высокого, могучего, статного. Он был красивым, со светлыми кудрями и больше походил на модель с глянцевых журналов, нежели на обычного посетителя. Да, возможно, клуб – это плохая идея. Кто захочет отведать лосося, когда перед тобой королевский осьминог. Я не сводила взгляд с все ещё молчаливого напарника. Он спокойно пробовал осьминога, не давай чернильному соусу усомниться в его аккуратности. Да, дружок, не ту жертву выбрал. Этот скорее тебя выдрессирует, нежели ты его отравишь своими чернилами. — Надеюсь, я не нарушаю вашу прекрасную атмосферу, но мне хотелось бы сопроводить даму домой после прекрасного окончания вечера, — голос парня мягко отозвался в моих ушах, заполняя их приятными нотками. Улыбка у него была и правда очаровательная: широкая, светлая, естественная, а кудри были светлые, густые, волнистые. Он, как сладкая вата, которую хочется откусить, так как рот отдает горелым вкусом, но стоит тебе попробовать, как этот приторный вкус надоедает, и ты выбрасываешь ее по дороге. Так и с этим парнем, мне хотелось использовать его, чтобы потом выбросить, как ненужную вещь. В такие моменты во мне просыпалась эгоистичная сторона, которая упивалась вниманием, заботой, восхищенными взглядами, направленными на меня. Берлин вытер губы салфеткой и любезно улыбнулся ему, но я видела, как у него перекосились губы, скрывая левую часть лица в тени, и прежняя улыбка на лице исчезла через секунду. Один из признаков фальшивой улыбки – она как появляется, так и исчезает неожиданно. Я выразила, что не прочь пройтись с молодым человеком, на что он радостно засмеялся и отошел в уборную. Да, мой сахарный мальчик, твоя улыбка доставит тебе сегодня незабываемую ночь, полную удовольствий. Вернув взгляд на Берлина, я заметила, как он не притронулся к вину, что поразительно с его страстью именно к данному виду напитка. — Вино хорошее, но не подходит под наши заказы, — убедившись, что ему удалось вернуть прежнее внимание с моей стороны, он продолжил, — это десертное вино, его можно смаковать с пирожными, песочным печеньем с миндалем, сухофруктами, зрелыми сырами и красными ягодами, но никак не тяжелым ужином. Берлин и вправду владел удивительной способностью сокрушать человека. Он был не только умен, но и еще, как по мне, обладал экстрасенсорными способностями. Только я подумала, что мне стоит, возможно, опасаться его, как он продолжил, — можешь расслабиться, я не читаю твои мысли, твое прекрасное милое личико и так все подаёт мне, как на блюдечке. Фыркнув, я покачала головой. Да, мистер-наблюдательность, что же еще ты скрываешь под этой маской. Вскоре, он извинился и направился в уборную, так что мне оставалось только осматривать более детально внутреннее убранство данного помещения. Кроме старинного декора 18 века, в здании сохранилась дровяная печь, в которой, как и столетия назад, готовят молочных поросят и барашков с хрустящей корочкой. Вскоре, я перенесла взгляд на стены, на которых заметила ряд картин, однако кому они принадлежат рассмотреть не удалось. К тому времени, как я подняла глаза, чтобы осмотреть люстру, вернулся Берлин: сияющий, опрятный, и как обычно приятно пахнущий (он, кажется, сменил одеколон, и я поймала себя на мысли, что прежние мне нравились больше) и сказал, что ему нужно уйти, и что он уже оплатил счет и если я передумаю, то он уедет через двадцать минут. Я кивнула на это, а затем, он, в последний раз коварно улыбнувшись, вышел. Я дожидалась светловолосого красавчика уже десять минут, но от него и след простыл. Когда я подозвала официанта, чтобы спросить не оставлял ли он мне какую-либо записку, то резко вспомнила последний взгляд Берлина: хитрый прищур глаз, приподнятый уголок губ, не скрывающий победную ухмылку, а также высоко вздернутый подбородок. Он передавал мне своим видом следующее: «Никакого вечера с чужим мужчиной, ты пришла со мной, со мной и уйдешь». Я чувствовала, как во мне бурлит злость, словно лава, готовая выбраться наружу, и что мне нужно срочно найти виновника ситуации. Долго искать его не пришлось. Стоило мне выйти на улицу, как я заметила его возле машины. Заметив меня, он нахально подмигнул мне, поманивая пальцем. Это еще больше меня взбесило, и я стремительным шагом направилась в его сторону, чтобы схватить за грудки: — Кем ты себя, черт возьми, возомнил? Ты думаешь, что можешь делать все, что вздумается? — Я трясла его за воротник пиджака, мои глаза пылали огнем. Еще немного и я сорвусь, к чертовой матери. — Видимо, уроки с Профессором никак не повлияли на тебя. Какой была неуравновешенной девчонкой, такой и осталась, — Берлин не переставал ухмыляться над моим положением, и чтобы облегчить задачу добраться до него, он приблизил свое лицо к моему уху и сказал: — Немедленно прекрати свой нервный припадок, иначе тут окажется патруль, а нам лишние проблемы не нужны, — взяв мои руки в свои, он отцепил их от своего пиджака как раз вовремя. К нам на самом деле надвигались полицейские. Выглядели они настороженно и держали руку на кобуре с оружием. Если не взять ситуацию под контроль, то нас ожидает несколько часов в обезьяннике за нарушение личного пространства окружающих. Рядом с нами остановились двое рослых мужчин, с целью разузнать в чем дело и что послужило причиной такой бурной реакции на улице. Берлин, почувствовав, поднимающуюся напряженную атмосферу в воздухе, накрыл мои руки своими, одаривая их тёплым прикосновением. — Прошу прощения за беспокойство, моя девушка иногда не может сдерживать себя, чтобы не наброситься на меня на улице. Молодая кровь так и бурлит, — обернув руку вокруг моей талии, он, как ни в чем не бывало, поцеловал меня в макушку. Слова подействовали на меня как кипяток. Я повернулась к нему, чтобы испепелить взглядом, но он предвидел это и схватил мое лицо своими руками, нежно гладя мои скулы. — Не так ли дорогая? Я понимала, что если не подыграть, то наш вечер закончится в ближайшем участке, напротив служителей закона, пробивающих наши данные. Берлин продолжал поглаживать мою щеку, подталкивая к действиям. Я чувствовала на коже все ещё тёплое прикосновение, цепляющееся за мое лицо немного шершавым участком кожи, которая образовалась от раны. — Сеньорита, это так? — вопрос полицейского прозвучал заинтересованно, вынуждая предпринять быстрые шаги. Несмотря на мое сильное желание ударить Берлина, я всего лишь вздохнула, прильнув к нему, и, улыбнувшись, переплела наши пальцы, пряча свое лицо на его груди: — Прошу меня простить, мы недавно поженились и иногда не можем сдержаться, так как он провоцирует меня. Иногда он ужасный проказник, такой интеллигентный с виду, а сам не прочь и пошалить, — я сжимала кулаки под его руками, не позволяя посторонним заметить это. Полицейские, усмехнувшись, покачали головой, доказывая что это не впервые в их смену, так как испанцы отличались энергичным и страстным характером. — Просим Вас не доставлять неудобства окружающим и «наслаждаться» обществом друг друга в уединенных местах, — мы все вчетвером засмеялись с нелепой шутки, а затем, поблагодарив их за бдительность, попрощались. Уже в машине, Берлин, не изменяя поганому раздражающему характеру, выдал следующее: — Ты все еще хочешь в клуб? — Еще одно слово, и полицейские вернутся, чтобы забрать твое тело в морг, а меня арестовать, — со скрещёнными руками на груди, с хмурым взглядом, я повернулась к нему, чтобы столкнуться с невыносимой физиономией мужчины. Я заметила, как у него начала образоваться типичная берлиновская ухмылка и закрыла глаза, глубоко вдыхая, от греха подальше.