***
«Затем, оглядываясь назад, он увидел девочку, стоящую и уныло плачущую на берегу моря. Это казалось ему сном. Он не мог понять, что девушка, такая грациозная и такая пустынная, больше не была его.» ©***
Она любила думать, что всегда знала, каков из себя Мори Огай. Что все-то закоулки его души вызубрила, выучила на зубок за годы их сотрудничества. За годы дружбы. Любила иногда по вечерам праздно размышлять, перебирая в руках веер, как умеет точно направить этого властного мужчину туда, куда ей нужно. Она была горда и самодовольна, расслабившись за эти относительно мирные годы, она не заметила, как Мори проскользнул у нее между пальцев, вознесшись к вершинам. Нет, стоит признать, в том, что Огай стал ее формальным начальником, не было ничего нового. В конце концов, и звание у него было выше, и в части, где оба служили, его боялись больше, но то, что беспокоило Озаки Кое куда сильнее всего остального, включая ее уязвленную гордость, была власть. Настоящая власть над ней, попавшая в руки Мори. Их сотрудничество зиждилось на простых и понятных правилах. Они были равны. Они прикрывали спины друг друга. Они оказывали друг другу услуги бесплатно. Теперь же этот паритет был нарушен. Чаша весов нехило так качнулась в сторону Огая, и Озаки ни секунды не сомневалась, что при любом необходимом случае Мори ее разменяет. А гибнуть ей было нельзя, ох как нельзя. Не сейчас. Озаки опускает взгляд. На ее коленях, пуская из приоткрытого рта тоненькую нитку слюны на ткань кимоно, беззаботно спит маленькая Йосано. В груди Озаки разливается тепло, а глаза вспыхивают сладкими огоньками. Женщина гладит девочку по мягким черным волосам, так аккуратно и ласково, чтобы не разбудить. Ее колени затекают и немного уже болят, но Акико спит так сладко… Уже совсем скоро им опять нужно будет бежать. Бежать, не оглядываясь. В конце концов, Мори Огай поднял на их поиски весь Исполнительный комитет. Озаки скрипит зубами, вспоминая строчку в общей рассылке по е-мейл. «Йосано Акико и Озаки Кое. Найти и доставить, живыми или мертвыми» И цена. В пять нулей. Он продал ее, он продал их. Назначил цену за вот эту черноволосую голову, как будто имел хоть малейшее представление, сколько она стоит и что она значит. Бессердечный ублюдок, наверное, ни секунды не сомневался, прежде чем выписать приказ и спустить на Озаки всех портовых псов. Женщина прикрывает глаза, обычно подведенные тенями цвета киновари. Никакого яркого макияжа, простое черное кимоно, желтый расписной веер в ее руках со щелчком захлопывается. — Акико-тян, просыпайся, — женщина ласково ерошит волосы девочки и та вздрагивает, слетая с ее колен. Черноволосая, с немного испуганными, но еще сонными глазами и розовым отпечатком ткани на щеке, она кажется Озаки самой родной в мире. Кое прикрывает полураскрытым веером смеющийся рот. — С добрым утром. — Сестрица, — Йосано улыбается, как-то сразу расслабляясь, словно один вид наставницы дарит ей спокойствие. — Вы спали хоть немного? Она спрашивает, хоть и знает ответ: Акико уснула на коленях Озаки и проснулась там же. Кое пожимает плечами, поднимаясь на ноги грациозным плавным движением. У них обеих есть еще время, чтобы сделать себе по чашке чая и, быть может, даже принять душ.***
Озаки со вздохом опускает на стол недопитую чашку листового чая. Легкая досада отражается на ее красивом лице. — Акико-тян, — голос лязгает сталью, не терпящей неповиновения, и девочка ловит каждое ее слово. — Под стол. Сейчас же. В следующую секунду в окно с ревом врывается реактивный снаряд РПГ, чтобы быть немедленно располовиненным Золотым Демоном и подорваться, разнося окно вдребезги и осыпая тесную комнатушку на три татами осколками. Кое хладнокровно выпрямляется. Ожидать, что на этой атаке все прекратится, глупо. Мори прекрасно знает, что так легко ее не убить. За первым снарядом появляется и второй с интервалом всего в полсекунды. Все, что успевает сделать Кое — метнуться ракете наперерез, закрывая Йосано своим телом. Озаки не успевает даже вскрикнуть, когда удар сметает ее, перемалывая тренированное тело женщины в кровавую кашу. Всё меркнет во вспышке ужасающей боли, но Кое успевает заметить белое лицо Йосано, мелькнувшее над ней. Все таки жива. Хорошо. Единственная цель Озаки — защитить девочку. Любой ценой. С улицы не доносится ни звука, словно они там дружно затаили дыхание. Кое не чувствует своего тела. Ничего не видит. Едва может дышать. Она слышит, как коротко всхлипывает Акико, и кривит губы в улыбке. По крайней мере, пытается, Кое не уверена, что у нее остались губы. А потом острая медицинская сталь вспарывает ей глотку. Кое знает, что Акико старается сделать все аккуратно, она такая нежная и заботливая, но тело Озаки горит. Она впивается ногтями в пол и царапает, ломая их о дешевый настил, загнанно дышит сквозь зубы, не выпуская наружу ни звука. Одно успокаивает — трепещущий легкий шепот Йосано и просьбы потерпеть еще немножко. Ее ледяная ладошка на перепачканном лбу. Кое сипло кашляет, сплевывает скопившуюся во рту кровь и цедит: «Быстрее». Нельзя дать этим выродкам подняться вверх или запустить еще один снаряд. Озаки знает, что мелкие порезы от осколков еще не зажили, но встает, не давая Акико их залечить. Времени мало, а они в западне. Кое видит, как Йосано дрожит. Ее сердце болезненно сжимается, и одновременно с этим только сильнее загорается ненавистью к Мори. Взгляд у Кое бешеный. Все эти пешки на улице пожалеют, что родились на свет, и станут отличным посланием для Огая. — Потерпи еще немного, Акико-тян, — ласково просит Озаки и дожидается слабого кивка. — Держи оружие при себе и будь начеку. Призывая Золотого Демона вновь, Кое одним росчерком катаны обрубает мешающийся, изорванный подол кимоно и отталкивается, выпрыгивая на улицу через разбитое окно. Ее способность — способность безжалостного тихого убийцы, и если Мори думает, что какие-то пешки смогут так легко ее поймать, то он серьезно ее недооценивает. Озаки напомнит Мори о том, как это опасно — не воспринимать ее всерьез. Золотой Демон рубит всех с такой легкостью, будто это не человек перед ним, а хлопковый мешок, набитый потрохами. Разве что пули доставляют проблем, и Кое тихо шипит, когда ее несколько раз царапает, пробивая колышущуюся вокруг ее тела ткань. Озаки гневно кривится, когда пуля пробивает ее плечо. Ее рука свисает вдоль тела. Кое давненько не была настолько ранена. Холодная ярость питает ее, пока она танцует на поле боя, как гейша перед дорогим гостем. Вот только лицо ее, обычно холодное и сдержанное, сейчас маска гнева, боли и отвращения. Парковочную площадку возле дома заливает литрами крови. Она слышит несколько выстрелов из подъезда сквозь шум в ушах и до последнего боится, что, пока бьется, может допустить смерть Акико. Когда каждое тело в костюме лежит ничком на асфальте, Озаки бросается к приоткрытой двери подъезда, чтобы отыскать Йосано. Та сама выходит наружу, окропленная кровью, но целая и невредимая. Только лицо совсем белое, а глаза затравленные. Кое с трудом доходит до нее, нежно гладит ладонью по щеке, пока той вновь приходится делать это. Заставлять кого-то умирать. Им приходится задержаться во дворе дома дольше, чем Озаки хотела бы, но крошка Акико твердо настаивает на полном исцелении ран. Будь ситуация иной, Кое бы еще цеплялась за собственную уязвленную гордость и одернула бы воспитанницу, но каждая минута была на счету. Предстоящий марш-бросок собирался быть тяжелым. С такими ранами Кое бы только тормозила Йосано. Солнце постепенно клонится на Запад, нависая над Токийским заливом, вызолачивая спокойную морскую гладь. Небо над Йокогамой горит лиловым. Им пора. Скоро на город опустится тьма, и начнется время Портовой Мафии. Кое поднимается грациозно и изящно, крепко берет Йосано за руку и обе они, легконогие и быстрые, скользят вдоль улочек, срезают в подворотнях и прячутся в тенях. На окраину, в нужный им порт путь неблизкий. Кое подозревает, что даже если они туда доберутся, вся округа будет кишеть агентами Исполкома, но это единственный выход, который у нее есть. Первым делом Мори убрал бы ниточки связей, которые у нее есть в порту, но им придется рискнуть. Будь Кое одна, она бы уже была в Токио и садилась на самолет из страны, но ей сначала нужно спрятать Акико. Единственный человек, которому она когда-то верила, как себе, был русским и ждал их во Владивостоке, но… Жизнь разбросала их по миру. Кое сдвинула брови, вспоминая темноглазую свою Софию. Озаки посмотрела на бегущую рядом Йосано. На их сцепленные, переплетенные пальцы. Им обеим придется рискнуть. Кое была уверена, что Софушка поймет. Сейчас главное покинуть страну вместе с Акико и никогда не возвращаться к этому человеку.***
Они выбегают из арки, когда пуля чиркает ее по скуле, оставляя царапину. Озаки чудом тормозит, проезжаясь подошвами боевых ботинок по асфальту, и уходит в сторону, с силой оттягивая Йосано к себе. Стену позади дробят пулями, от выстрелов закладывает в ушах, но Кое упрямо тащит запинающуюся Акико за собой. У нее самой уже не хватает дыхания, воздух с хрипом вырывается изо рта, а маленькая Йосано уж совсем выбивается из сил. Не жалуется, конечно, но она двигается заметно медленнее, а погоня только начинается. Озаки ругается сквозь зубы, хватает Акико в охапку, закрывая частично собой, и призывает Золотого Демона. Она знает, что Мафия загоняет ее в ловушку, в узкие переулки, где мечнице и ее Демону будет не развернуться, не замахнуться. Где проворная женщина не сможет уворачиваться от выстрелов. Это грязная игра, которую им навязывают. В который раз за эти дни почти непрерывной погони за ними, Кое с мимолетной досадой думает, как все было бы легче, если бы Акико была чуть опытнее и могла сражаться вместе с ней. Озаки отбрасывает варианты. Никакие маневры не помогут им с Йосано, придется идти напролом. Йосано тихо-тихо дышит Озаки в плечо, стоя позади. Кое усмехается, вспоминая маленькую взбалмошную девчонку, которая успокаивалась и не лезла на рожон лишь после того, как Кое рявкала на нее армейским тоном, доведенная до белого каления. Маленькая Акико была милым ребенком только когда спала зубами к стенке. И вот, начинается снова. Погоня вылетает на них. В тишине переулка раздается лишь лязганье катаны Золотого Демона, а также приглушенный звук падающих тел. Ни единого вскрика не успело прозвучать. Голова кружится, а усталость на грудь давит. Руки и ноги гудят от усталости. Кое знает, что уже не так молода для стольких стычек за такое короткое время, но это все еще злит. Такими темпами Кое долго не протянет, но она все равно постарается. Если понадобится, она будет сдерживать целую толпу, лишь бы дать Акико уйти. Озаки Кое стискивает зубы и истово клянется глубоко внутри, что больше никогда не допустит, чтобы кто-либо хоть пальцем коснулся ее прекрасной девочки.***
Одинаковые люди в черных костюмах везде. Она рубит и рубит их, и вновь они вырастают на ее пути, живые и невредимые. Нескончаемое воинство Портовой Мафии во всей ее красе гибнет, а все равно полумертвое хватается за подол ее кимоно и тянет за собой. Йосано сражается тоже, но краем глаза Кое видит, как дрожит в ее руках тесак, как туманны от слез вишневые глаза. Озаки привычна бесконечная рубка, но даже она устала. Устала нестись вперед, перемахивая через заборы, протискиваясь по переулкам и отмахиваясь от назойливых мошек-исполнителей. Озаки не считает, скольких убила сегодня, да ее и не волнует. В этот раз они кладут небольшой отряд. Всего пять человек, кажется, новичков. Кое даже не вытаскивает собственный клинок, направляя Демона. Тишину узкого серого колодца на окраине не нарушает даже пение птиц. Цикады затихли, спугнутые близкой смертью. Озаки позволяет себе тихий вздох, когда позади раздаются знакомые неторопливые шаги. Золотой Демон скользит ближе, потянув оружие из ножен гладким слитным движением. — Лучше отступите, Хироцу-сан. Моя рука не дрогнет, — с надорванным хрипом, подобным рычанию зверя, предупреждает Кое. Горло будто набито пылью и кровавой крошкой и ее обычно мелодичный низкий голос сипит. Она сужает глаза, внимательно присматриваясь к каждому движению Рюро, ожидая атаки. Но тот покорно поднимает руки вверх. — Я не собираюсь вас останавливать, Озаки-сан. Я хочу помочь, — говорит он и смотрит предельно чисто и открыто. Кое моргает в замешательстве, однако катану Золотому Демону убирать не приказывает. Хироцу Рюро — один из старейших членов исполнительного комитета, сильный эспер и ближайший человек к Мори Огаю, но… еще и человек чести. Озаки не раз наблюдала за тем, как непоколебимы моральные устои этого человека. Милосердие, так редко встречающееся в их грязном подпольном мирке, вот что отличает Хироцу Рюро от остальных. Кое выдыхает, устало сутулясь под взглядом серых глаз. Позади нее Акико без слов опускается на землю, давая ногам отдых. На ее коленях лежит окровавленный тесак. — Что это все значит, Озаки-сан? Почему вы предали Мафию и бежали? — спрашивает Хироцу, и в его голосе только искренние интерес и сожаление. Кое дергает углом тонких губ и по-армейски грубо сплевывает сгусток крови. — Из-за Мори, — в голосе женщины лязгает сталь. Перед глазами мелькает затравленное лицо Йосано, ее дрожащие губы. Кое вспоминает, как горько разрыдалась девочка, когда Озаки обняла ее тогда. Какой маленькой показалась она Кое. — Вы знали, что наш босс, — Озаки выплевывает слово «босс» так, будто это худшее из оскорблений и Хироцу невольно ежится. — Гребанный педофил? Я вот нет. За их спинами Акико тихо хмыкает, нервно барабаня тонкими пальцами по стали своего тесака. Ей тревожно. — Представьте, знаешь человека пятнадцать лет, а потом оказывается, что он не только распоследняя мразь, готовая ради власти глотки грызть, — устало роняет Озаки, передергивая плечами. Сейчас она кажется старше, возле губ пролегает горькая морщинка. — Но и свою ученицу лапает за лобок. Хироцу только головой качает. Смотрит на старательно отворачивающуюся Акико. Потом на Кое, молча прикрывшую глаза. — В порту сейчас неспокойно, — издалека начинает он, задумчиво поглядывая на то, как последние лучи солнца гаснут, скрываясь за домами. Рюро чиркает колесиком зажигалки, затягивается. — Вы не сможете проскользнуть незамеченными. Босс приказал прочесывать корабли. Хироцу вдыхает терпкий вишневый дым, думая о том, как будет фыркать на него Сосэки, не терпящий запахов сигарет. — В аэропорту дежурят мои подчиненные, но так рисковать и пропускать вас двоих я не стану, уж простите меня, Озаки-сан. Пожилой мужчина неспешно докуривает, излагая факты, которые Кое знает и так. Тем не менее, она кивает, признавая, что шансы малы. Их заметят. Начнется перестрелка. Озаки оглядывается, задумчиво окидывая взглядом Йосано. Ее одежда потрепана и залита кровью, а рубашку на боку изрешетило — кто-то добрался автоматной очередью. Акико была бы сто раз мертва, не будь она эспером. Но ведь и эсперы не могут пользоваться своими способностями непрерывно. Озаки передергивает плечами, чувствуя, как мерзкий холодок ужаса ползет по позвоночнику. — Знаете, Озаки-сан, есть у меня одна мысль. Насчет Вашего с Йосано-тян, скажем так, непростого положения, — снова подает голос Хироцу, и теперь Кое действительно готова выслушать его. У них обеих не так много выбора, чтобы не рассмотреть все варианты. — Я внимательнейшим образом Вас слушаю, Хироцу-сан.***
Кое подцепляет плектром струну, извлекая долгий, дрожащий звук. Багряные листья кленов трепещут на ветру над ее головой. Озаки спокойна: она знает, что сегодня за ней придут. С того разговора в залитом кровью дворике прошло уже три дня. Два из них она провела в этом поместье. В большом доме она одна. Кое отпустила слуг еще вчера. Сегодня она берет свой старый кото* и выходит в сад. Сегодня это поместье сгорит. Кое не сомневается, Мори узнал о том, что она прибыла в свой старый дом тотчас же, как только Озаки переступила порог. То, что это место еще не кишит агентами Исполкома, означает, что Йосано не была найдена. Тот человек, с которым она оставила свою девочку… Озаки вспоминает, как смешливо блеснули кошачьи глаза мужчины, когда она пообещала, что если с Акико случится что-то плохое, пока она под его опекой, Кое достанет его даже с того света. Женщина пробегается пальцами по струнам. Кото поет под ее руками, рождая память, помогая отвлечься от томительного ожидания. Кое играет старую неспешную мелодию. Багровые клены шумят листвой, роняя алые и оранжевые листья вниз. Она не вздрагивает, когда ворота оказываются взорваны.***
Шаги за ее спиной легки и неторопливы. Мори ходит не так. Его походка куда уверенней, тверже, бесшумнее. Кое не оборачивается. Ее пальцы сложены на струнах, кажется, она вот-вот снова начнет играть. — Здесь красиво, — голос негромкий и неожиданно совсем детский. Кое едва поворачивает голову, чтобы осмотреть тоненькую фигурку мальчика, остановившегося рядом с ней, в двух шагах. Она не видит его лица. Ребенок, кажется, увлеченно разглядывает аллею, полную багряных кленов. — О? Мори прислал за мной ребенка? — Озаки не двигается с места, позабавленно поднимая тонкие брови. — Я что же, убила столько агентов, что Порт стал вербовать детей? Мальчишка оборачивается, и легкая полуулыбка примерзает к губам Озаки. Нет в этом парнишке ничего особенно примечательного. Только от взгляда больших темных глаз бросает в дрожь. С бледного, почти кукольно красивого личика ребенка на нее смотрят две бездны, лишенные жизни и света. — Это мое первое задание, Озаки-сан, — каким-то образом, голос мальчишки звучит так мягко, когда его глаза не выражают ничего. — Прошу, позаботьтесь обо мне. И, вместо традиционного поклона, в лицо Кое смотрит пистолет. Она заставляет себя расслабиться. В конце концов, это всего лишь ребенок. — Ты знал, что детям оружие не игрушка? Смотри, не поранься, — Озаки насмешливо щурит глаза и склоняет голову набок, игнорируя дуло пистолета. Она видит на лице мальчика напряжение и неуверенность, но ни тени страха. Он читается, как открытая книга, и ей не надо долго анализировать. Реакции тела и активная мимика выдают его с головой. Совсем неопытный. — Озаки-сан, не в ваших интересах сейчас сопротивляться. Территория окружена по периметру. Вам некуда бежать, — вежливо предупреждает он, будто просто уведомляет о небольших неудобствах. Озаки поднимается. С высоты ее роста мальчик перед ней похож на хрупкую статуэтку. Позволяя вести себя под прицелом пистолета в его маленькой ладони, Кое думает о тех знакомых темных пятнах на его шее, едва-едва выглядывающих из-под белого воротничка рубашки. Когда они достигают развороченных взрывом ворот, она останавливается и оборачивается к нему. Мальчик, который боится ее больше, чем она его, пускай и мурашки ползают по спине именно у нее. Этот пустой взгляд на детском лице — абсолютно жуткая вещь, к которой Озаки никогда не сможет привыкнуть. Она наклоняется к нему, протягивая руку. Мальчишка отшатывается, пистолет не дрожит в его руке, направленный ей в лицо, но Кое все равно улыбается. — Как тебя зовут, дитя? — Дазай Осаму, — представляется он и мелко вздрагивает, когда Озаки гладит его по щеке и заправляет челку за ухо, открывая его красивое лицо полностью. Она уверена, что это не из-за ее ледяных и шершавых ладоней, его лицо, будто по капле, наполняется болью. Значит, она была права в своих предположениях. Такие отметины на детях никогда не значат ничего хорошего. «Значит, ты новый питомец Мори. Мне жаль тебя, малыш, но уж лучше ты, чем моя Акико.» — Послушай меня, Дазай-кун, — в ее тихом голосе смешиваются материнская строгость и ласка. — Пока тебя могут видеть насквозь, тобой легко играть. Внешность и поведение дают множество сведений. Чем они ярче, тем проще. Она мягко улыбается, качает головой, прикрывает ладонью один из его кукольных пустых глаз, касается пальцами шеи, мысленно примеряя образы. Под ее пальцами мальчишка начинает дрожать. Длинные ресницы щекочут ее ладонь. — Попробуй бинты. Тебе должно подойти, — Кое выпрямляется, печально вздыхает, поводя плечами. Мальчишка уже сейчас красив, что же будет, когда он вырастет? Она качает головой. — Когда-нибудь и тебя кто-то вызволит из тьмы, я надеюсь. Она продолжает идти, не дожидаясь Дазая, застывшего на пороге ее разрушенного дома. Ей следует поскорее предстать перед гневными очами Огая. Она опускает уголки губ и не оглядывается.***
Здесь, в кабинете Мори Огая, всегда очень жарко. Высотку с этой стороны выжигает солнце, вылизывает лучами и ласкает светом. А Мори, теплолюбивое создание, обычно получает истинное удовольствие, сыто жмурясь и в пол-уха слушая доклады своих подчиненных. Кое назубок помнит о привычках Огая. А потому она знает, что, опуская пуленепробиваемый завес на окна и погружая кабинет в мертвенный холод, босс Портовой Мафии становится действительно серьезным. Исчезает его нелепая театральщина, уступая место армейской выдержке и врачебному хладнокровию, и, что самое опасное, мафиозной жестокости. Мори Огай страшно зол. — Где находится Йосано Акико? — снова и снова повторяет он, не задавая иных вопросов. И каждый раз отвешивает ей размашистую пощечину тыльной стороной ладони — аж зубы клацают. Не верит сказочке о смерти столь одаренной и любимой Кое подчиненной, да и Озаки сама на его месте не придала бы своим словам значения. Слишком уж неубедительно звучит. Но ведь это и неважно. Все равно Мори от нее ничего не добьется, и он это и сам прекрасно знает. Это доводит его до белого каления. — Лучше бы сказал, зачем ты это делаешь, — отводит от него взгляд Кое. Ей хочется получить ответы. Просто узнать, ради чего Мори калечит и предает ее доверие. Огай мягко хмыкает, старается успокоиться и зачесывает по привычке волосы назад. Это выдает его усталость. — Просто такой уж я человек, — ухмыляется он. Кое злит этот несерьезный ответ, выбешивает до безумия его спокойная фигура и… огорчает эта закрытость от нее. Всегда так было, Мори — как захлопнутый на сто замков сейф, не понять его мотивов, не понять его мыслей, пока сам не скажет. Это злит, мешает следовать за ним след в след, но Кое всегда закрывала глаза на такие странности. В конце концов, она любит его, как родного брата. И знает, что он тоже не считает ее чужой. Даже жаль, что особенности их взаимоотношений включают в себя пункты вроде «я предам тебя, если будет нужно» и «если будешь мешать моим планам — поплатишься». Мори ловит ее взгляд и кротко смотрит в ответ, прежде чем с нежностью сжать ее руку в своих холодных жестких пальцах. — Ты же понимаешь, что мне придется тебя жестко наказать? Прощение Мафии вымаливается кровью, — шепчет Огай, и Озаки дает себе слабость — подставляется под любящие прикосновения и плавится от пугающей преданности к этому человеку. — Никогда, больше никогда не бросай меня, Токутаро. И Кое распахивает глаза, как будто щеку под чужой ладонью опалило огнем, и отступает, чувствуя, как дичайшая ненависть наполняет ее заново. — Не смей называть меня так, — по слову выплевывает она, пока не срывается на крик. — Ты слышишь?! Никогда не произноси это имя! Штукатурка под ее ударом осыпается на пол, а рука пульсирует от боли. Как же ей хочется ударить Мори, расплывающегося в скользкой улыбке, как же сильно. Это имя полыхает в ней, ноет как старый воспаленный шрам, напоминание о том, какой жалкой она была в прошлом. — Все сказала? — издевательски спрашивает Огай и, не дожидаясь ее ответа, заставляет тело дрожать уже не только от ярости. — Удачного посещения пыточной, сестрица Кое. Озаки открывает рот, чтоб ответить, но в кабинете моментально появляется парочка в черных костюмах. Она может вырваться, может убить их, может устроить резню, но не делает ничего из этого. Потому что она все еще член Портовой Мафии, который должен понести наказание за содеянное. Это дело чести, которое она вынесет и не уронит себя в глазах подчиненных, как бы больно ей ни было. А боль будет адская. Уж в этом она уверена.***
Спина ужасно ноет, так что наклоняться невозможно. Кое боится, что снова пойдет кровь и пропитает бинты насквозь. Она их и так недавно меняла, когда со стыдом заметила, что багровые пятна начали расплываться по ткани кимоно. Никто из ее отряда никак это не прокомментировал, но Озаки все равно прекрасно знала, что каждый из них мысленно возвращался к ее предательству. Пусть. Пусть это будет уроком не только для нее, но и для них. Ей пришлось не так давно снять несколько строптивых голов, возомнивших себе, что раз она нынче в немилости, то и подчиняться не обязательно. Но, несмотря на все это, если бы она могла отмотать время назад, все равно поступила бы так же, потому что жизнь Йосано Акико она ставила в приоритет. Это была причина, по которой Кое сейчас, претерпевая боль, шла к Хироцу Рюро. Территория Черных Ящериц располагалась почти в самом низу гигантского небоскреба и занимала наибольшую площадь, потому что численностью эти мелкие ящерки не уступали никому. Им поручали мелкие дела вроде зачисток маленьких предприятий или разборок с ненужными время от времени появляющимися бандами, они курировали наркотрафик, они же разбирались с документацией. За таким большим отделом нужен был глаз да глаз, в чем Мори очень полагался на Хироцу Рюро. Сама Озаки не являлась завсегдатаем этой части здания, практически не появляясь здесь. Пару раз только обсуждали они с Рюро какое-то общее дело. Собственно, под этим же слабым предлогом она спускалась сюда вновь. Это было подозрительно, но прошло уже достаточно времени, а Мори последние пару дней был отвлечен переговорами о сотрудничестве с русской мафией. Она коротко стучит в дверь, пока изнутри не доносится приглашение войти. Кабинет Рюро светлый и маленький, немного захламленный, обставленный сразу несколькими пепельницами. Кое не приглядывается, но находит сразу же штуки три. На каждой поверхности громоздятся папки с бумагами. — Присаживайтесь, Озаки-сан. Хотите чаю? — гостеприимно предлагает ей Хироцу. Кое занимает место в кресле и качает головой. От этих переживаний ничего не лезет ей в горло. — Лучше сразу к делу, — несколько нервно улыбается она и ощущает, как сердце бьется сильнее в груди. Она чувствует интерес и беспокойство. Все эти дни, что бы она ни делала, ее мысли возвращались к малышке Йосано. Озаки постоянно задавалась вопросом, не обидел ли тот загадочный мужчина с хитрыми, всезнающими глазами ее дорогую Акико, ее ценнейшее сокровище. Не просчиталась ли Кое, доверившись ему? — Йосано-тян в безопасности, — приглушенно говорит ей самое важное Рюро, отчего измученная улыбка сама появляется на лице Кое. — Она сыта и отдыхает, ее никто не побеспокоит. А тот человек… Он заботится о ней. Озаки видит, что теперь сам Хироцу смягчается и весь как-то светлеет. Лицо его, обычно серьезное и даже хмурое, разглаживается, и теплое что-то таится в уголках его глаз. Сыграть такое невозможно. — А Мори… Он не найдет ее? — настороженно спрашивает Кое, хоть и знает, что уже задавала этот вопрос там, в подворотне. И Рюро вновь качает головой, объясняя, что на этого человека власть Портовой Мафии не распространяется. Озаки никак не может понять, как это может быть, но у нее по-прежнему нет выхода, кроме как слепо доверять. Ей все-таки очень везет с таким верным союзником, как Хироцу. Они говорят еще некоторое время и Озаки впервые за много дней искренне улыбается. Хироцу спокойный и доброжелательный, он заверяет ее, что все с ее воспитанницей будет отлично. Кое чувствует, что может позволить себе довериться ему. Она уходит, тщательно вытерев увлажнившиеся глаза и поправив карминовый макияж. Потерявшись в своих мыслях, Кое не замечает худой мальчишеской фигурки с внимательным темным взглядом, притаившейся в тени коридора.***