forever

      Девушка нервно теребила рукав своего (точнее — чужого) свитера и то и дело смотрела на дверь. Секунды для нее казались минутами, а минуты — часами. И если, по ощущениям, она ждала уже несколько часов, то на самом деле, не прошло и получаса.       Но Скарлетт времени зря не теряла. Она набросала в своей голове некий список вопросов, на которые бы хотела получить ответ. И список, к слову, вышел немаленьким. Но когда она мысленно повторила каждый вопрос, то поняла, что на большинство из них — Танк не ответит. Но попытаться-то стоит, верно?       И вот, тишину в комнате нарушает такой долгожданный скрип двери. Брюнет делает шаг вперед и закрывает дверь за собой, но его ладонь продолжает сжимать ручку так, будто он раздумывает: а не выйти ли ему отсюда к чертовой матери?       Секунда раздумий, и он убирает ладонь.       Скарлетт тут же выпрямляется, когда их взгляды пересекаются. Она делает странные движение руками, пытаясь заправить выбившиеся волнистые локоны за уши. Но все выглядит как-то нелепо и даже немного нервно.       Танк окидывает взглядом некогда свою комнату и подмечает, что визуально ничего не изменилось, ну, кроме, конечно же, девушки, сидящей на его кровати. Была лишь одна вещь, которая его действительно беспокоила: то, как теперь пахла его комната. А пахла она ей.       Он берет стул, стоящий в углу и, подойдя к кровати, ставит на пол. Девушка же, пододвигается к краю, свесив ноги вниз. Скарлетт не собирается терять время зря: она ждала слишком уж долго. Поэтому, как только карие глаза находят серые, она выпаливает:       — Я твоя долбанная пленница?       Конечно же мужчину обескураживает этот вопрос, и его идеальной формы брови тут же хмурятся. Но шатенка, похоже, даже не хочет дать ему возможности ответить на вопрос, потому что тут же задает новый:       — Почему мне нельзя выйти из чертовой комнаты?       Скарлетт была зла. На всех. На Танка, Афину, людей, которые были здесь, но которых она даже не знала.       Афина привела ее в эту комнату, когда Танк попросил ее, и закрыла дверь перед ее носом, предварительно кинув что-то вроде: «будь хорошей девочкой и жди здесь». Она чувствовала себя собачонкой, которую пытались дрессировать в этот момент. А ей это не нравилось.       — Ты можешь выйти из комнаты, но из дома — нет, — Танк говорил несколько устало: бессонные ночи давали о себе знать.       — И ты не пленница, — он сказал, немного погодя, вспомнив о первом вопросе девушки, — мы просто пытаемся защитить тебя о тех, кто действительно может навредить. Все очень серьезно, Скарлетт, и я хочу, чтобы ты наконец поняла это.       В глазах мужчины не было и намека на ложь, но почему-то от этого девушка задрожала. Хотя почему «почему-то»? Кто-то хочет навредить ей, как сказал Танк, и в этой новости мало приятного. Но если до этого, она считала эту угрозу мнимой, какой-то нереальной, то сейчас, потихоньку начала понимать всю суть происходящего.       Скарлетт пожала плечами, стараясь вложить в этот жест максимум равнодушия, чтобы сделать вид, будто слова брюнета никак не повлияли на нее. И тем не менее, вопросы к нему все еще были, да и к тому же, их еще и прибавилось.       Девушка задает вопрос, который волновал ее больше остальных в данную минуту:       — И зачем я им? Какой от меня толк?       Мужчина хмыкнул: пару дней назад он задавался теми же вопросами и так и не нашел на них ответа. Но разгадка была где-то поблизости, и он это чувствовал.       Поэтому, проигнорировав вопрос девушки, Танк чуть наклоняется, опираясь локтями на свои колени, несколько осторожно смотрит на шатенку и спустя минуту, решает проверить свою «теорию»:       — Расскажи мне о своем отце, Скарлетт.       Казалось, будто сердце девушки замерло на несколько минут в тот момент. Глаза вмиг стали стеклянными, и перед ними тут же начали мелькать картинки из прошлого.       Вот, высокий мужчина учит маленькую девочку кататься на велосипеде. Она падает, не проехав и пяти метров, и он тут же подбегает к ней, чтобы помочь подняться. Затем гладит по голове и приговаривает, что как бы ни было больно падать, останавливаться на этом — нельзя. И девочка кивает головой, вытирая слезы, садится на свой розовый велосипед и пытается снова. Конечно, на этот раз у нее тоже ничего не получилось. Но она пыталась до тех пор, пока не смогла нормально проехать по улице. К вечеру все ее колени были разодраны, лицо красное от постоянных рыданий и злости на саму себя, но глаза… ох, ее глаза искрились таким счастьем и гордостью за саму себя. Именно в этот момент эта маленькая малышка впервые почувствовала силу, что крылась в ней.       А вот тот же мужчина сидит с девочкой за столиком, одиноко стоящим в углу уютного кафе. И эта девочка отличается от той — она старше. Их окружают книги, тетрадки и тарелки с наивкуснейшими пирожными. Девочка дрыгала ножками, с интересом рассматривая разноцветные картинки на бумаге и внимательно слушала каждое слово, срывающееся с губ мужчины рядом.       А в следующее мгновение, перед глазами предстает новая картинка, но уже не такая разноцветная, как прежде. Она была серой, и от нее так и веяло грустью, пустотой. Маленькая девочка стоит у лестницы, держа в руках своего верного друга — медвежонка Бо. Мужчина стоит в проходе и долгое время не решается обернуться, чтобы посмотреть на свою дочь в последний раз. Но когда делает это — ужас и злость на самого себя застывают на его лице. Его губы потрясываются, в уголках карих глаз собираются слезы, но он пытается не выдать себя. Глубоко вдохнув, он легонько улыбается и говорит девочке, что ей пора спать. Малышка медлит и не спешит уходить, в тот момент он понимает, что она догадалась. Кинув нелепое извинение, он делает шаг вперед и закрывает дверь за собой. Стоя на небольшом крыльце, он еще пару минут слушает, как маленькие кулачки тарабанят по двери, а детский голосок истошно кричит, зовя маму. Ему тяжело, действительно тяжело, но все же, он спускается с лестницы и растворяется в ночной темноте.       — Нет.       Девушка отрезала.       Воспоминания ударили по ней слишком резко и от этого стало еще больнее, поэтому она приложила немало усилий, чтобы не взорваться прямо здесь.       Танк говорит о том, что это была не просьба и ему необходимо узнать об этом человеке все, что только можно. Но Скарлетт лишь трясет головой.       — Хватит уже! — брюнет не выдерживает в какой-то момент. Тон его голоса повышается, а сам он начинает вскипать.       Какого черта он сидит здесь и упрашивает эту девчонку? Раньше он получал нужную информацию куда быстрее и при этом ему не приходилось даже просить дважды. Так почему он сидит и разводит этот «спектакль», вместо того, чтобы немножко надавить и тут же получить желаемое? Может, все дело было в жалости к девушке, особенно в связи с последними событиями. А может, он просто боялся, что навредит ей этим.       Для Танка уже не было секретом то, что любое упоминания отца было болезненным для нее. И это вполне нормально, что она не хочет говорить. Но проблема в том, что у него нет времени на то, чтобы думать о чувствах Скарлетт. Ни он, ни кто-нибудь другой, так и не смог найти ничего стоящего на ее отца, и поэтому, она оставалась последней надеждой. И к тому же, была единственной, кто знает (как он думает), куда он подевался.       Поэтому, натянув привычную маску холодности, он повторяет слова, произнесенные ранее, и делает это, в присущем ему, приказном тоне.       Девушка захлебывается от возмущения: кто он такой, чтобы требовать от нее что-то? Она всеми силами пытается не дать слезам скатиться по щекам, а вместе с тем кидает недовольные взгляды на мужчину. Но это, естественно, на него никак не действует. Он лишь меняет позу, — выпрямляется и скрещивает руки на груди, — и выжидающе смотрит на шатенку.       Скарлетт презрительно фыркает и некоторое время сидит молча. Но затем будто чувствует, как серые глаза выжигают ее насквозь, и начинает ерзать на месте, в надежде на то, что это как-то поможет избавиться от этого. Тщетно.       — Вообще-то, я думала, что вопросы здесь задавать буду я, — шатенка обижено говорит, спустя какое-то время. Он ведь обещал, что все ей объяснит, а по итогу, запутал куда больше, да еще и требует здесь что-то!       — Ты подумала неверно, — и снова, он говорит это с той же холодностью, и Скарлетт так и хочется кинуть в его лицо подушку, чтобы вызвать хоть какую-нибудь другую эмоцию.       До нее доходит не сразу, но сейчас — Танк не шутил, не играл с ней в какую-то «игру». Как он сказал прежде: «все очень серьезно». И похоже, так и было на самом деле. Скарлетт не понимала, для чего ему информация о ее отце, и вряд ли он скажет ей, по крайней мере сейчас. Но похоже, это было важно для… для… ну, для их «дела». Все слишком запутано, она знает лишь то, что кто-то охотится за ней.       Шатенка колебалась, думая о том, стоит ли это того. Но потом вдруг вспомнила о своей матери. За все это время, в ее больную голову даже не пришла мысль о том, что если кто-то пытается навредить ей, то могут и попытаться навредить Брианне. А этого она допустить не может.       Ее жизнь — ничто, но жизнь матери — другое дело.       Скарлетт смахивает две одинокие слезинки, чуть выпрямляется и практически незаметно кивает головой.       Она тут же отводит взгляд от мужчины, уже заранее зная, что смотря прямо на него, рассказывать будет куда трудней. Она сосредотачивается на какой-то книге, стоящей на книжном стеллаже у стены, и наконец говорит:       — Его зовут Джозеф… Джозеф Эванс, и в последний раз я видела его двадцать восьмого января две тысячи седьмого года. Он ушел поздней ночью и так и не вернулся, — девушка равнодушно пожала плечами, стараясь сохранять непринужденный вид, но на деле, все ее тело тряслось от болезненных воспоминаний.       Она кинула короткий взгляд на Танка, спрашивая, что именно он хочет узнать, и все ее внутренности сжались от страха, когда он ответил:       — Все, и не забудь ту часть, в которой его преследовали и грозились оторвать башку за неуплату долга.       С одной стороны, так было даже легче, — Танк уже был осведомлен о проблемах ее отца, но с другой, это означало, что теперь придется рассказать действительно все. А ведь Скарлетт надеялась утаить эту часть и закончить все тем, что он просто-напросто бросил их.       Девушка прикрывает глаза и делает несколько глубоких вдохов, а за ними и выдохов, пытаясь тем самым унять дрожь в теле.       У нее это не особо получается, но времени на то, чтобы разобраться с этим уже нет: мужчина напротив выглядит слишком нетерпеливым. И тогда она выдыхает и рассказывает обо всем.       О том, как ее отец задолжал кучу денег каким-то «нехорошим людям», как он сам их называл. Джозеф Эванс — был не самым лучшим человеком, но в глазах своей семьи пытался выглядеть совершенно другим. И ему это хорошо удавалось, до определенного времени. Скарлетт точно не знала, с чем именно он столкнулся: были ли это наркотики, оружие или просто азартные игры. Да она и не хотела разбираться. Весь образ «хорошего» папочки рухнул в тот момент, когда входная дверь закрылась перед ее носом.       — Я смутно помню, но слышала, как он постоянно ссорился с мамой по ночам на кухне. Она говорила ему о том, что они достанут и меня тоже. Но он лишь отмахивался и убеждал ее в том, что скоро разберется с этим.       И он разобрался, — бросил свою семью.       — Он просто сбежал, — девушка осеклась, — как трус. Я не знаю, где он, и предположить не могу. Он просто… просто исчез той ночью и все.       Шатенка тряхнула головой и наконец посмотрела на Танка. Она надеялась, что этого будет достаточно, ведь это все, что было ей известно. Но судя по лицу мужчины, все сказанное ею было лишь жалкими крупицами той информации, которую он рассчитывал получить.       Танк был недоволен: ожидал услышать нечто другое. Но разве он мог винить в этом Скарлетт? Конечно же нет. Просто теперь его «теория» потерпела крах, а значит он снова вернулся к мертвой точке.       Уход отца из семьи, — событие, конечно, печальное. Однако оно не объясняет неоднозначной реакции девушки и уж точно не объясняет того, почему она фактически пожелала ему смерти, сидя на полу комнаты того отеля.       Это не относилось к делу и вряд ли могло помочь в дальнейшем расследовании, но Танк просто не смог остановить себя, когда спросил:       — И что было дальше? Что стало с его, — он делает паузу, пытаясь подобрать правильное слово, — преследователями?       Как только вопрос прозвучал, Скарлетт тут же захотелось закрыть уши руками, чтобы только не слышать его. Ведь именно этого она и боялась.       Скарлетт понимала, что не обязана рассказывать ему, что может просто сидеть и молчать, или даже встать и уйти: вряд ли Танк станет применять к ней силу, чтобы разговорить. Так что, по сути, бояться было нечего. Но отчего-то, девушка чувствовала, что ей стоит рассказать ему. Нет, не так. Она чувствовала, что хочет рассказать ему.       Собственные мысли и желания уже давно перестали казаться ей чем-то разумным и объяснимым. С появлением Танка, все больше и больше странных изменений происходит в ней самой. Вот только хорошо это или плохо? К сожалению, ответ на этот вопрос дать сразу не получится.       Скарлетт ведет бесконтактный бой с самой собой на протяжении нескольких минут. Одна ее часть просит играть в молчанку и не поддаваться на любые провокации мужчины, ну, а другая буквально призывает устроиться на его коленях, обнять за шею и рассказать обо всем без утайки. Ну и по итогу, вторая часть победила. Правда рисковать и подходить к мужчине, Скарлетт не стала.       — С той минуты, как он ушел, наша жизнь превратилась в настоящий ад.       С этими словами Скарлетт откинулась на жесткий матрас, подложив одну руку себе под голову. Она смотрела в одну точку на потолке, пока рассказывала о том, что произошло, когда она была еще совсем ребенком, и что так отчаянно пыталась забыть все последующее время.       Отец ушел, но все его проблемы, — нет. Они остались и легли на плечи ее матери. Странные люди продолжали приходить прямо к ним домой, размахивая руками и с пеной у рта спрашивая о том, куда подевался Джозеф Эванс. Конечно же, им никто не отвечал, ведь ответа — не было. Время шло, и эти люди стали злее, агрессивнее, и очень скоро начали применять силу. Брианна защищала свою дочь, как могла. Она продолжала умолять их о том, чтобы они не трогали ее даже тогда, когда ее саму избивали до полусмерти.       А еще через пару месяцев, эти люди решили прибегнуть к, похоже, крайним мерам. Они несколько раз похищали шестилетнюю Скарлетт, держали в каком-то темном холодном подвале несколько дней подряд. Видимо, они рассчитывали на то, что покушение на дочь, должно как-то повлиять на Джозефа и он объявится. Да и сама Скарлетт надеялась на то же самое.       Сидя на мокрой промерзлой земле, в кромешной темноте, ее голос срывался на крик в отчаянных попытка позвать отца на помощь. Она кричала так громко, что казалось, будто ее можно услышать даже из Канады. Но все ее попытки ничего не принесли, и как бы она не просила, отец так и не появился. Не спас ее. А за ее крики, мужчина, что похитил ее, одарил ее несколькими пощечинами и пригрозил не повторять ничего подобного. Наверное, именно тогда, девушка и начала молчать.       Молчать — даже если твоей жизни угрожает опасность, точнее, особенно, если твоей жизни угрожает опасность. Ведь ее убедили в том, что это единственная возможность сохранить жизнь.       Дальше так продолжаться не могло, и Брианна это понимала, поэтому начала искать выход из положения. Долг был немаленьким и даже когда она устроилась на несколько работ разом, это все равно не помогло бы покрыть его в кратчайшие сроки. Поэтому ей пришлось продать машину и заложить дом. И через три месяца, проблема наконец была решена.       — Больше никто не врывался в наш дом, круша все вокруг. Никто не избивал маму до потери сознания, не похищал меня… все закончилось, наконец закончилось. Но, похоже, не для меня…       Последнюю фразу она сказала гораздо тише.       Для Скарлетт было странно говорить об этом вслух: раньше она этого не делала. Ее мама пыталась вывести ее на разговор, и к слову, делала это постоянно на протяжении целого года. Потом поняла, что сама с этим не справится и решила прибегнуть к помощи психолога. Но и здесь потерпела фиаско: Скарлетт молчала на протяжении всех сеансов.       — Я стала бояться темноты, — она вдруг сказала, — и людей… потому что каждого незнакомого мне человека считала потенциально опасным.       Девушка поджала губы и повернула голову в сторону мужчины. Тот сидел, подперев голову одной рукой, практически не шевелясь, и лишь его грудь быстро поднималась и опускалась от частого дыхания.       На лице Танка застыла непонятная эмоция, ранее которую шатенка никогда не встречала. Она даже приподнялась на локтях, чтобы получше рассмотреть. Но ее движения создали слишком много шума, от чего брюнет будто вышел из некого транса, тряхнул головой и, поднявшись со своего места, подошел к окну, встав к девушке спиной.       Слишком много мыслей было в его голове в этот момент, и наверное, он не особо-то хотел с ними разбираться. Такое «откровение» девушки стало для него настоящей неожиданностью, даже несмотря на то, что он сам задал ей этот вопрос. Просто это было совсем не то, что он ожидал услышать. Совсем не то.       Танк вообще не сразу поверил в подлинность истории Скарлетт. Ведь глядя на эту маленькую девочку, очень трудно представить, что с ней могло произойти что-то подобное. А еще труднее представить, что после этого она осталась жива и невредима. Хотя вот последнее было под вопросом. Судя по ее постоянным непонятным реакциям на разные ситуации и нежеланию бороться за собственную жизнь, можно сделать вывод о том, что психика у девушка довольно шаткая.       Но чем дальше Скарлетт вовлекала его в свои воспоминания, тем больше он верил в то, что все сказанное ею — истинная правда. И в тот момент он понял, что ночные кошмары усилятся и станут только «насыщеннее». Танк даже не хотел знать о том, что с ней делали, помимо того, что запирали в подвале. Но его воображение уже подкинуло ему несколько из возможных сценариев, и теперь он никак не мог выкинуть их из головы.       Это было трудно объяснить, но Танк почему-то чувствовал, что был ответственен за жизнь этой девушки. И поэтому, даже несмотря на то, что он никак не мог повлиять на эти события, все равно ощущал вину, что буквально пожирала его изнутри. А еще он невероятно сильно злился на Скарлетт за то, что вывалила на него все это. И теперь он задавался вопросом: как жить дальше с этой информацией?       Танк, наверное, потерялся, запутался и вообще забыл, когда начал беспокоиться о Скарлетт. Похоже, он совсем упустил этот момент. И теперь винил себя еще и за это.       Когда-то давно, он и его друг, пообещали себе, что впредь не позволят никому постороннему войти в их жизнь, точно так же, как и не позволят самим себе привязаться к кому-то.       И, по всей видимости, он-таки нарушил это обещание.       — Черт, — сорвалось с вишневых губ, а следом полетело несколько ругательств.       Скарлетт села, молча наблюдая за тем, как брюнет стоит у окна, ругается себе под нос и вглядывается в красивый пейзаж за окном.       Девушка сильно прикусила нижнюю губу, практически до крови, коря себя за то, что позволила себе открыть Танку самую сокровенную часть своей жизни. Чем она думала? Уж лучше бы она поделилась этим с кем-то, кому было не плевать на нее и ее переживания. С мамой, к примеру, с подругами или даже тем самым психологом, на худой конец. Но никак не с Танком.       Теперь она чувствовала себе невероятно глупо и нелепо, а впрочем как и всегда, но вдобавок к этому, почему-то ощущала себя «обнаженной». Наверное, это последствия того, что ее невидимая стена наконец рухнула.       Стало ли легче дышать? Возможно. Перестала ли голова разрываться от нескончаемого потока мыслей и бесконечных воспоминаний? М-м, трудно сказать, но то, что она наконец озвучила то, о чем думала так долго, определенно принесет свои плоды в скором будущем. И все же, Скарлетт чувствовала себя гораздо лучше, чем пару дней назад. Может сейчас, она сама этого и не осознавала, но изменения в ней уже начались.       — Если ты боишься людей, — сероглазый обернулся к девушке спустя несколько минут, — то почему помогла мне тогда?       Не сказать, что этот вопрос сейчас волновал его больше всего, но молчание между ними затянулась, и к тому же, повисло напряжение, от которого так и хотелось избавиться.       — Что за вопрос такой? — девушка опешила: — Ты же был ранен! Я не могла позволить страху овладеть собой в тот момент, ведь тебе была необходима моя помощь.       — Но ты не знала меня тогда, Скарлетт. Совершенно не знала! Я же мог оказаться гребаным психом, об этом ты не подумала?       Шатенка прикрыла глаза, вспоминая события того дня, что свел их вместе. Конечно она думала о том, что мужчина может оказаться психом и даже убийцей. И она трезво оценила все риски, но тем не менее, не смогла пройти мимо. Да и к тому же, если бы сейчас, Скарлетт смогла бы каким-то магическим образом повернуть время вспять и вернуться именно к моменту их встречи, она сделала бы в точности то же самое, даже несмотря на все, к чему это привело в итоге.       — Подумала, — девушка вдруг остановилась и взглянула на Танка. В ее голове промелькнула мысль о том, что мужчина будто осуждал ее за то, что она помогла ему. Она поднялась с кровати и встала прямо перед ним: — Что с тобой? Почему ты вообще спрашиваешь об этом? Разве ты прошел бы мимо чел…       — Да, — он отрезал, а в серых глазах читалась серьезность, — в том-то и дело, Скарлетт: я бы прошел мимо.       Девушка потупила взгляд и опустила голову, а ее брови нахмурились.       — Что? Ожидала услышать что-то другое?       На лице Танка играла насмешливая ухмылка, а тон его голоса был холодным и даже немного грубым. Он будто хотел показать девушке то, что он — плохой человек, и не заслуживает того, чтобы его спасали. И если бы она это поняла, избавила бы саму себя от тысячи проблем.       Но только Танк немного опоздал с этим. Если он хотел как-то оттолкнуть Скарлетт, то ему следовало сделать это раньше, а не тогда, когда она доверилась ему настолько сильно, что не побоялась пропустить через границу своей воображаемой стены.       Шатенка неуверенно качнула головой, будто соглашаясь. А потом ее взгляд зацепился за правое предплечье мужчины. Прежде она особо не рассматривала рисунки на его теле, но изображение птицы с расправленными крыльями почему-то привлекло внимание. И судя по насыщенному черному цвету и несколько воспаленной коже у границ рисунка, — татуировка была новой.       Скарлетт неосознанно коснулась его руки, отчего мужчина чуть дернулся, но с места не сдвинулся.       Когда холодные пальцы закончили обводить контур птицы, девушка подняла голову и обнаружила, что все это время, серые глаза наблюдали за ней. Она тотчас же одернула руку, так быстро, будто ошпарилась кипятком, а на лице мужчины вновь появилась ухмылка.       Наверное, Танку это нравилось: видеть смущение девушки. И возможно, он даже считал это милым. Просто не хотел этого признавать и уж тем более показывать.       — Так ты собираешься объяснить мне, что тут происходит или нет? — шатенка думала лишь пару секунд, прежде чем спросить.       — Собираюсь, — он резко остановился и покосился на наручные часы, — но уже слишком поздно. Да и к тому же, Бронс хочет поговорить с тобой. Думаю, что у него лучше получится разъяснить все детали, раз меня ты совсем не слушаешься.       Последняя фраза была кинута довольно грубо и сопровождалась недовольным взглядом. Шатенка лишь виновато пожала плечами: отвечать не было смысла, и поэтому она спросила:       — Бронс? Кто это?       Вместо ответа, Танк настойчиво подтолкнул девушку к кровати и не спускал с нее глаз до тех пор, пока она не забралась на нее.       — Узнаешь завтра, а сейчас тебе нужно поспать, — он медленно выдохнул.       Скарлетт удивленно хлопала глазами, пораженная тем, что мужчина, похоже, беспокоился о ее режиме сна? Или что-то в этом роде. Под его пристальным взглядом, она улеглась на мягкую подушку и накрыла себя теплым одеяльцем.       Скарлетт вдруг поняла, что Танк ничего не сказал по поводу того, что она ему рассказала. Он даже не сказал, была ли эта информация полезной. И у нее возникло такое чувство, будто этого разговора и не было вовсе. Но все же, на его лице все еще читались смешанные эмоции, а по серым глазам было видно, что мужчина о чем-то думает.       Брюнет уже шел к двери, намереваясь покинуть комнату, когда голос девушки заставил его остановиться:       — Танк?       Он нехотя повернулся.       — В прошлый раз ты помог мне, потому что хотел отплатить за спасение собственной жизни… но что тобой движет сейчас?       Краешки его губ нервно дернулись, а грудь затряслась от бесшумного смеха. Он хотел ответить какой-нибудь колкостью, но вдруг понял, что не может (или не хочет). Тогда он тряхнул головой и снова повернулся в сторону двери, протягивая руку к ее ручке. Не зная, что ответить на вопрос девушки, он поспешил скрыться за дверью, при этом кинув напоследок:       — Спокойной ночи, Скарлетт.