Золотой век.

15 глава. Ночной воздух всегда отрезвлял. Он сравнивал холод с роскошью, от которой душа остывала, как устаревший механизм часов. Последние дни ноября стали еще более холодными, нежели пробежавший мимо октябрь, ставший еще одним воспоминанием со своими плюсами и минусами. По крайней мере, так думал Орочимару, наблюдая за Итачи. Или сам Учиха, вдыхая холод, остужая голову и приводя в порядок тревожные мысли. Они шли довольно долго, до тех пор, пока оба не попали на знакомую им улицу. В отличие от захолустья, в котором сомневаешься найти живого человека, заселенная улица казалась более оживленной, хоть и было почти шесть утра. - Странно, спустя восемь лет я до сих пор помню, где ты живешь, - закинув руки за голову, шагал с другом в ногу длинноволосый. Как он и ожидал – ответ не собирался срываться с уст брюнета, о чем свидетельствовал угрюмый вид второго и надутые губы первого. - Ты молчишь всю дорогу, может, хватит, а? Итачи, ты не ответил тогда. «Где твои родители?» - Замолчи, - как-то тяжело далось одно слово, в чем друг прочел объяснение его молчанию. Мужчина понял. Это «замолчи» предназначалось не ему, как и злость, отражающаяся в его руках. Изрезанных ножом руках. Мелкая часть боли, выраженная в шрамах, под которыми раньше скрывались глубокие изъяны. В них была его выдержка, его билет на спокойный сон и незагрязненный от чужого влияния разум. Учиха шел по краю между настоящим и своим сознанием, неспособный справляться с ним в одиночку. Уже не мог. Положив руку на плечо другу, Орочимару поймал его дрожь и мимолетный испуг в глазах, после получив благодарность за то, что его привели в чувство. Слегка подняв голову, он устремил печальный взгляд вглубь темного неба, полного звезд и плывущего в воздухе белого пушка, падающего под ноги и таящего так быстро, как срываются чьи-то слезы с бледных щек. Они. Оба слышали его. - Я сошел с ума, да? – Шиндэ почувствовал долгий взгляд на себе, но не остановился и не убрал руки, немного опустив ее до сгиба локтя. - С ума сходят те, кто видят то, чего никому не дозволено, - рассеянно проговорил длинноволосый, - оттого, что свалилось на плечи без их позволения. Эту боль никто не в силах вынести. - Ты не ответил на мой вопрос, - вырвав свою руку из захвата, под смешок Орочимару, младший из них полез в карман за ключом, но дверь открылась, выпуская из дома тепло, а с ним и парня, проскользнувшего так быстро, что единственное, замеченное им, были светлые волосы, как что-то отпугивающее эту черноту ночи. - А ведь ты тоже не ответил. Кто это был? - Неважно, - махнул рукой Итачи, плотно закрыв за собой дверь. – Не наткнись на мою тень. «Подумать только, он все еще его так кличет» - имея в виду брата Учихи, удивился Шиндэ. Свет горел в нескольких комнатах, считая и те, которые были на втором этаже. Возможно, тот мальчишка забыл выключить за собой из-за спешки или кто-то все же был здесь. - Малыш Сасуке, - будто снова пробовал на вкус каждую букву. Как и ожидалось – никто не отозвался. Будь он дома - черноволосая голова тут же бы выглянула из какого-нибудь угла. Но Орочимару и не ждал его, предполагая, что парнишка мог его давно забыть, так как времени прошло очень много, и только фотографии, еще чудом сохранившиеся в комнате Итачи, могли говорить о том, что длинноволосый был. Они подолгу не задержались, сразу поднявшись в комнату Учихи, где их встретил бардак: одежда, книги, ручки, провода от разных предметов валялись под ногами, приглашая в свои объятия. Свались – это все, о чем кричала обитель брата Саске. - Тебя мама не учила порядку и чистоте? – присвистнул мужчина, не смея переступать порог. Нет, он не боялся упасть или остаться там, но что-то с силой тянуло его куда-то в сторону. Дар искать проблемы на одно место приобрелся с самого рождения. Чего удивительного в том, что шея, прикрытая длинными волосами, скрывала шрамы от ножа, которым ему неумело пытались перерезать горло или ожоги на спине, оставленные неприятелями совсем недавно? Все в порядке вещей, и уж тем более спокойных дней в его жизни еще никогда не было. - Поговори с собой, - нажав на ручку двери одной из комнат, находящейся в самом конце напротив еще одной, зажженной светом, он опасливо отпустил, со скрипом видя, как уходящий лунный свет все еще падал на старый инструмент, сохраненный еще со времен жизни его прадедушки. Окно впускало прохладу, оставленную кем-то очень глупым. Не лето же. - Ты знаешь, через кого я могу увидеть себя, - проведя подушечками пальцев по клавишам, Учиха медленно опустился на привычное место. - Ты не можешь видеть свое прошлое просто так. Иного пути нет, - настоял на своем обладатель золотистых глаз. Холодок забрался под одежду, царапая и без того пораженную кожу. - Плохое место. - Тебя сюда никто не тащил, - напомнил ему Итачи. - Кому принадлежит эта комната? – проигнорировав ответ друга, поинтересовался Орочимару. - Не имеет значения, - проснулась привычная для мужчины мелодия. Он играл. Как и два-три дня назад. - Я тебе когда-нибудь врежу за твои увиливания. - Да что ты говоришь? *** «Мечты…мечты…мечты… Никогда не знаешь, что будет завтра. Дышать свободной приятно, но то, сколько этого кислорода останется – решать не мне. Как и сейчас. Я сделал что-то грешное, чтобы меня наказывали за свои проступки? То, сколько мне дышать...ммм…» - нашептывал голос в голове. Руки отпущены от оков, глаза открыты, сон забыт. Есть только шепчущий голос того придурка и лицо еще одного, но вполне живого, чем то, что сидело в его голове из-за вопроса. - Расскажи мне. - Еще чего. А наглядно не надо показать, как думаешь? - подавив желание зевнуть, сонно пробормотал Сасори. - Я вывел тебя из чулана, покормил и снял наручники. Молодежь сейчас вся такая наглая пошла? – сконфузился мужчина, перелистывая с одной страницы на другую. Глаза все никак не могли найти того, чего хотели. - Да ты и не старик еще, чтоб так отзываться. - «Вы», - поправил Акасуну собеседник. Заложник перевернулся на другой бок, наплевав на него еще пять минут назад. - Кружка кофе, и я, возможно, задумаюсь. - Да чтоб тебя! – ударив ногой по дивану, на котором спокойно сопел парень, оскалился человек. Неделя. А он не узнал совершенно ничего. Он посчитал мысленно до десяти, после развернувшись на носках, чтоб выполнить прихоть этого маленького засранца. Не хотел, но надо. - Пепельные волосы, зализанный, курящий – есть идеи, санитар Сарутоби Асума? - остановил у двери его голос. Мужчина, слегка удивившись, повернулся в пол-оборота. Юноша, нехотя поднявшийся и проводивший сладкий сон любимого воскресенья, лениво подпер голову рукой, опершись локтем о подлокотник. – Ты возвращаешься сюда к трем часам ночи, уходя в семь утра. Здесь нет твоей жены. Следовательно, этот дом – не постоянное место жительства. - Подожди, ты знаешь Куренай? – встрепенулся старший. Маленький страх овладел им. - Кто сказал, что знаю именно я? Я – нет, но есть те, кто… - Кто? - Расскажу, - кивнул Акасуна, слегка помедлив и посмотрев на санитара с некой загадкой, - но ответь и ты мне: почему ты не знаешь адреса места, в котором работаешь? «Что?» *** - Хааа… - напряжение никак не спадало, заставляя дрожать парня с каждой прочитанной строчкой. Откинув очередную статью газеты, он устало потер глаза, потянувшись за своими очками. Буквы плясали, намекая ему о том, что пора бы отправиться спать, но любопытство и чувство того, что он рядом, никак не отпускало. - «Парафрения и острая шизофрения», - прочитал вслух Тсукури, заметив еще один лист, торчащий из папки. Это был заголовок старой газетенки, рассказывающий о ребенке, долгое время сходившем с ума от видений и действий, которыми она причиняла вред не только себе, но и остальным. На фотографии, стершейся за много лет, блондин едва мог разглядеть ее лицо. Ее держали в белой рубашке, всю замотанную, словно она самый опасный преступник на свете, упрятав которого, кому-то станет легче. Но она не пыталась вырваться или сделать хоть что-то. В этой, давным-давно стершейся фотографии, ее, свежие на тот момент чувства, навсегда запечатались в ней. Многотонная грусть полуприкрытых глаз, опущенные тонкие ниточки бровей и замерзшая с годами улыбка. Дейдара знал. Таких держат пожизненно, изолируя от общества. Больше похоже на ее собственный тюремный Ад, нежели какую-то жизнь, где есть солнце, а у нее и это забрали, приучая к запаху лекарств и гнили погибших желаний. Статья за статьей, слово за словом, он узнавал о многих пациентах, зачитывая почти один и тот же итог. «…в результате которого пациент покончил с собой». Чаще это происходило с одним, реже – с двумя. Не зависимо от степени болезни или причин, один за одним, они совершали самоубийства, пока в один момент все не остановилось. Он скинул все со стола, раскладывая события по очереди. Еще фотографии, но уже не те, что прежде. С десятка мертвых, чьи лица скрывала белая ткань. 1996 год. «Больные против здоровых - череда убийств. Несколько врачей были найдены задушенными на своих рабочих местах. Предположительно, между семи и восьми утра. Убийца не найден». Больше черных пятен, вместо красных, но наименование одно – кровь. И много, много слов, после которых звон в ушах стоял таким, что почти оглушал, хотя комната была наполнена его роптанием и шуршанием старых бумаг, выскальзывающих одна за одной из его рук, побледневших по неизвестной причине. Кости обтянула тонкая кожа, глаза не блестели от желания к чему-то большему. Он почти не ел, пытаясь найти ее – единственную нить, ухватившись за которую, у него появится забытая надежда на тот самый, забытый всеми, выход из проблем. «Как самонадеянно…» - усмехнулся про себя Тсукури, подняв глаза к следующим находкам. Монотонно, стрелка часов переползала через черточки, показывая семь утра. 1997 год. «Пропажа главврача». 1999 год. «Закрытие дела. Тело главврача так и не найдено, однако следствию удалось собрать неопровержимые доказательства вины пациента». 2000 год. «Закрытие психиатрической больницы: куда исчезли больные?» - Что за черт? – остановился голубоглазый. Боль ударила по голове, вызвав сдавленное шипение, после чего он промычал в кулак ругательства. Если кто-то из родных услышит его – дом встанет на ноги, потому что блондин не сдержал пыла и выплеснул свою боль на родных, наговорив того, чего не следовало бы. Дейдара открыл ноутбук, подождав с несколько минут. Хоть что-то нормальное человечество все же придумало, явив его глазам старый добрый интернет. И спустя еще пару минут, Тсукури убрал его обратно. Все те, кто раньше вели колонку или имели хоть какое-то отношение к больным – исчезли. Никто не продолжил дела, оставив в последнем выпуске номера статью об одном, крайне запущенном случае. Он сводился к тому, что люди стали побаиваться тех, кого пытались излечить и к тому, что у каждого когда-то лопается терпение. «Невинная шутка стоила прокурору жизни». Пять слов. Две фотографии. Сотня мыслей. «Я, наверное, с ума сошел» - покачав головой, заверил себя Дейдара. На секунду ему показалось странным лицо того сумасшедшего. Глубокие порезы на лице стояли перед глазами, как и сумасшедший взгляд, готовый убить тех, кто остался в живых. Предчувствие того, что они знакомы, было велико, но он отогнал наваждение, посчитав, что совсем слетел с катушек со всей неразберихой, творящейся с ним сейчас. Все снова поплыло. Он убрал газеты, так и не увидев фотографии старого здания, обнесенным оградой. Место, на которое обрушился холод, не желало меняться. Не увидел половину от сломанного креста чьей-то могилы где-то в самом углу снимка. Одиночество – спутник тех, кому не ведам обычный режим жизни. Не увидел слов и того, что было ниже, упустив очередную дверь к выходу. Зато нашел еще одну. «Пациент № 579: Собаку Гаара. 761 день наблюдения за пациентом. «Особых признаков агрессии не наблюдается, однако, стоит упомянуть что-нибудь связанное с прошлым, объект впадает в апатию или же теряет контроль над собой и ведет себя неадекватно. Несуществующие люди, изображенные на рисунках – так же свидетельство больной фантазии и объяснение образов, о которых ведет речь, если это возможно». - Это…не мои записи, - взволновался парень, схватив другую папку в руки. Аккуратный почерк заполнил каждую клетку. Дейдара обвел глазами первый лист. Из прочитанного и далее он ничего не понял. Совершенно ничего. В голове крутилось одно – бред. Пейн говорил, что его заменял Матсураси. Третья и четвертая страницы были исписаны тем же текстом слово в слово. Зачем? Пятая и шестая – отчеты. Рука застыла. Нарисованные глаза весело посмотрели в его. С рисунка ему улыбался юноша. То ли его недосып, то ли он чокнулся со всеми остальными – голубоглазому казалось, что этот рисунок живой, и парень, чьи эмоции вылетели из-под карандаша улыбался все шире, обнажая ровный ряд зубов. « - Наруто... Что «Наруто»?» - прозвенел голос, наполненный наигранной злости. «Сасори, подожди еще немного». *** - Эй, Мистер, Вы открыты? – хохотнув, хлопнул его по плечу Киба. Удзумаки обрадовался другу с утра пораньше. Все же иметь знакомого, не имеющего фамилии Учиха, очень приятно, учитывая ответное дружелюбие и доброту. - Естественно, - подыграв Инудзуке, он открыл перед ним дверь, пропуская в небольшую кафешку. Она действительно должна была вот-вот открыться, и Наруто ждал этого очень сильно. Сегодня был его первый день. - О, тебе сняли гипс, - окинув кисть взглядом, улыбнулся юноша и тут же схватил ее, забыв о былой радости за здоровье товарища. - Я же говорил: заживет, как на собаке. Ты чего? – попытавшись вырвать руку из захвата, моргнул школьник. Он еще при входе заметил, как Учиха шел сзади него, но почему-то идея поиграть на струнах его выдержки чертовски надоедала, занимая все мысли, но получить по ушам не хотелось. «Быть или не быть?» - полушутя спросил себя парень, встрепенувшись оттого, что Наруто провел пальцами второй руки по ноющему месту, от чего маленькая волна дрожи завладела телом кареглазого. - Откуда они у тебя? – четыре неровных шрама обезображивали руку, отрывками доходя почти до локтя. Они стояли возле стойки, точнее, Наруто стоял, пока друг спокойно попивал свой напиток, налитый тем же блондином. Или только казалось, что спокойно. Он цепенел от каждого нежного прикосновения, которое отзывалось в нем чем-то ужасным и невыносимым. «Тихо, это твое воображение…» - заверил себя Инудзука, пытаясь отодвинуться. - Эй, - повторно вырвал руку Киба, что удалось на этот раз. – Давай без этого, ладно? Ненавижу, когда на меня смотрят, как на жертву. Без обид, но бесит. Парень запустил пальцы в волосы, взъерошив их, тем самым пытаясь успокоить себя. Карин всегда так делала, когда была рядом. Карин… - Ты пытался покончить с собой? – переспросил Удзумаки и сглотнул, оказавшись нос к носу с ним. Одноклассник грубо схватил его за белоснежную рубашку, притянув ближе. «Успокойся, чтоб тебя…» - глубоко вдохнув, шептал он сам себе. Голубые глаза удивленно и одновременно испуганно посмотрели в его. - Я не больной псих, чтобы делать поспешные выводы и заканчивать все подобным образом. Гуманнее было бы застрелиться или скинуться с многоэтажки, - вкрадчиво сказал Киба. Он и вспомнить забыл о том, что каждое действие, совершенное им, было выставлено на показ одному очень наглому придурку. Отцепив свои руки и утихомирив кое-как себя, юноша, как ни в чем не бывало, повернулся обратно, прибрав свой стакан к рукам и залпом выпив все его содержимое. - Прости, - рассеянный шепот потонул в легкой музыке. - Кстати о наглых, - круто перевел тему он. – Ты знал, что Учиха раньше играл? Я удивился сначала, подумав, что перепутал его с тем чокнутым, приложившим нашего принца к стене, но нет. О нем и в газете писали, представляешь? Умный, талантливый, а поступает как идиот. - А на чем? «Зачем он мне об этом рассказывает?» - На скрипке. По словам из статьи – родители отдали в школу, но после одного выступления он резко бросил. Я был в той школе. Они не знают почему, но спросив о старшем брате, они попросили меня уйти. Не перестаю поражаться дружелюбию людей, - саркастическим тоном продолжил он. – Помнишь, я говорил о парне с красными волосами? Я нашел это неподалеку от автобусной остановки, - похлопав по карманам куртки, Инудзука выудил небольшую листовку, протянув ее однокласснику. – Это он? - Нет, - посмотрев в сторону на секунду, прошипел Наруто от досады. Звук колокольчика, известивший о посетителе, отвлек обоих. Вошедшая девушка всем своим видом говорила о том, что кому-то не повезет, и этот кто-то останется к концу дня без ушей. - Карин? Ты что тут забыла? – встал с места юноша, мигом оказавшись подле сестры. Нервный взгляд окинул его, оповестив о ее плохом настроении. - Ты ни черта не сказал и ушел! Мама волновалась. И что значит «что ты тут забыла»? У нас уроки начнутся через десять минут, - негодовала девушка. Тот повернулся в сторону товарища, глазами говоря о том, что он в скором времени вернется. - Да, иди, а то опоздаешь, - кинул ему Удзумаки, улыбнувшись. - Я еще позвоню, ладно? – на выходе прокричал Киба, пока сестра выталкивала его из помещения, не переставая бубнить под нос что-то о «невоспитанном и бестолковом идиоте». Дверь повторно хлопнула, оставив голубоглазого в полном одиночестве со звуком разливающегося колокольчика и тонкой мелодией, делающей маленький уголок его работы более уютным. Наруто сел за стойку, сложив руки в замок. Его лицо исказилось в гримасе боли. «Я забыл сказать тебе…Темари на самом деле единственная, кто выжила после того случая. Рядом с Канкуро не было ее могилы, но проблема в том, что сестры Гаары нет в городе. Ее нигде нет» - про себя говорил юноша, будто Инудзука все еще стоял перед ним и слушал. Перед глазами мелькнул образ временного сожителя, вызвавший у Наруто очередной смешок по поводу того, что он слишком часто стал грезить о нем. Не дозволено думать о всяком, так и не ухватившись за нить, ведущую к другу. Где-то глубоко в душе Удзумаки не раз наталкивался на мысль, что Гаары уже нет, что пугало его еще больше, чем свои странные наклонности. Ему требовалось время. Требовался съезд, чтобы не зависеть от Учихи. Требовалось хоть что-то, что изменит жизнь и облегчит хотя бы чуть-чуть. Звон колокольчика – очередной сигнал. - Доброе утро, - натянув дружелюбную улыбку и схватив меню, блондин развернулся к первому клиенту. Пора начинать спектакль его повседневной жизни. *** - Когда тебя считают психом, легче подтвердить слова, чем протестовать, - бесстрастно заключил Сасори, сидя напротив напарника Какаши. Его утренняя раздражительность вернулась обратно, как и ненависть за все то, что делается с ним. – А уж когда просят вспомнить то, через что прошел и ощутить еще раз – бесит не меньше. *** Мужчина швырнул белый халат на кресло, сел на корточки перед самой нижней полкой всех дел их заведения. Расставленные по буквам, они хранили в себе его записи о наблюдениях и выдвинутых диагнозах. Как выговор для каждого, кто находился здесь. Среди них оставались все. Живой или мертвый – записи имели ценность, история душевной болезни каждого – новая сказка с концом, предсказанным только им. Сколько, зачем, почему, в каком количестве – только его рук дела. Мужчина остановился у буквы «М», вытащив одну тоненькую папку, придержав остальные. - Мечты…мечты…мечты… - насмешливо повторял он, открыв ее. « Дело №86. Пациент: Матсураси Хидан». *** Правда, что отражается в зеркале, покажет истинную сущность себя, прежде чем наступит конец. Не правда ли? Буду крайне признателен отзывам:0