Золотой век.

« То, сколько мне дышать…То, сколько жить и слышать, что мы в чем-то виноваты и наше существование – есть ошибка Всевышнего. Почему мы не чувствуем тепла, нежась в холоде? Почему не счастливы, как любые другие? Я оглядываюсь и понимаю, что среди тех, кто строит стену между нормальными и нами, остаются те, кто не способны понять нашей боли, услышать крики о помощи или попытаться хотя бы немного понять души страдающих. И кислорода меньше…нас истребляют, а утром, когда солнце радует чужие глаза – мы умираем..» Флешбек. - …Холод..но…т-так холодно…, - буквально вжимаясь в ледяную стену, прохрипела женщина. Парень открыл глаза, посмотрев на человека, сидящего напротив. Она дрожала как осиновый лист, всем видом говоря, что еще немного и женщина отдаст концы, сочетаясь с тем самым холодом и становясь его неотъемлемой частью. Сколько он находится здесь? Еще вчера Акасуна дошел до цифры семьдесят два. Ах, точно… - Тихо. Тихо, дорогая..., - в полголоса сказал пожилой мужчина, присев рядом. Его жилистая рука опустилась на плечо женщины, легонько сжав. Он улыбнулся, поставив трость себе под ноги и чуть задвинув, чтобы никто не осмелился забрать её. - Ты слышишь? Он так сладко шепчет, что я упиваюсь каждой буквой, срывающейся с его уст. Тихо….Тихо, милая….Пусть…пусть шепчет о своих мечтах, я так давно не слышал что-то настолько прекрасное, что, кажется, будто оглох от шума этой тишины. Сасори поднялся на ноги, прежде чем успела подойти одна из девушек, часто захаживающих к нему, чтобы оповестить о том, что пришло время принимать лекарство. Подобная процедура проходила от трех до пяти раз в день. Почему вдруг решили увеличивать дозы – никто не знал. Большинство предавались своему миру, совершенно забывая о том, что творилось вокруг. У них было тепло и счастье до тех пор, пока режущий слух звон не разрушал границы, отделяющие их от суровой реальности. Пациенты расходились и мечтали в своих палатах, повторяя сие занятие изо дня в день. Здесь не с кем было поговорить, парню этого и не требовалось, но иногда его посещала мысль: если он не услышит хотя бы одного вменяемого человека – сам сойдет с ума. Или уже сошел? Его ужасала подобная мысль. - Откройте рот, - попросила медсестра. Акасуна подчинился. «Скорей бы выбраться отсюда». Убедившись в том, что он проглотил таблетку, девушка напомнила о пятнадцати минутах, оставшихся у него от всей «прогулки». - Когда я дотянусь до Луны, Бог простит мне все-все грехи, и тогда я выйду отсюда, - мечтательно протянул один из больных, стоя у закрытой двери. Пациент сжал кулак, словно в его руке была сумка с одеждой. Подняв голову, он уставился на светящуюся надпись «Выход». Каждый день, когда пациентов выпускали на некоторое время побродить по отделению, как бы позволяя дышать «новым» воздухом, он становился в одну и ту же позу на одно и то же место, дожидаясь своего череда. Безнадежно надеяться, но он верил. И эта вера – единственное, что позволяло ему все еще существовать. По крайней мере, так считал Сасори, в мыслях сочувствуя бедолаге. - А-ха-ха…, - качнулась в сторону девушка средних лет, гладя ладонями голые стены, изредка хлопая по ним, от чего по отделению пробегал неприятный слуху визг, будто они оживали под ее руками, крича от боли. - Па-па-па-папочка….сле-сле-сле-следит за-за-за…ма-ма-мамочкой…Ва-ша до-о-о-ченька здесь, - распевала она неясные слова себе под нос. – П-прости-те, - вдруг склонилась больная, решив, что задела кого-то и тут же вернулась к своему занятию, продолжая искать в стенах скрытые подсказки и ответы на ее вопросы. Мимо проскочил один из шестерок Пейна. Это был он. Юноша его знал. Вечно курящий и матерящийся, но вполне спокойный санитар – Матсураси Хидан. Он срезал в очередной раз, вильнув в сторону палаты новичка, которого привезли несколько дней назад. Судя по озадаченному выражению на его лице – произошло что-то серьезное. Спустя пару секунду из палаты донесся визг и крики о помощи. В его первый день так же. Кому, как не Сасори знать здоров он или нет?! Большинство поступающих в этот ад были замкнутыми, что было ясно – опасаются, вбиваясь в дальние углы, но их ловили и накачивали всякой дрянью. Никто не сказал ни слова. Новичок замолк так же неожиданно, как и закричал. Хидан покинул палату, шепнув медсестре пару слов о том, чтобы его известили, если что-то еще произойдет. - Хорошо, - кивнула она, переведя взгляд на Акасуну. – Сасори, пора расходиться. Он молча кивнул, стараясь не привлекать к себе внимания. - Нет! Нет! Я должен дождаться Его! – вырывая руку, вскричал тот самый парнишка, стоящий у двери. Его снова схватили, отказываясь слушать вопли сумасшедшего и заломив руки за спину. - У тебя больше нет проблем? – кинул Матсураси, обращаясь к Сасори, когда тот почти скрылся за углом. Пришлось остановиться. - У меня нет проблем, - четко проговорил юноша, после ускользнув с их поля зрения и упустив короткое «Он пугает меня», тихо сошедшее с уст медсестры. *** - Диво! Диво! – войдя в палату, услышал кареглазый. На него налетели, почти сбив с ног, но дверь предотвратила падение, и он слегка ударился об нее головой. Пациент тут же попятился, проклиная свою неосторожность. Тоби не обратил внимания на сбитого парня, во все глаза разглядывая фигурку. - Мне так нравится! – взвизгнул он, чувствуя себя самым счастливым на свете от находки. - Положите, пожалуйста, туда, откуда взяли, - в одно мгновение похолодел Сасори, чувствуя, как его руки дрожат. Он же хорошо запрятал ее, как придурок смог разнюхать о ней? - Нет, пациентам запрещено иметь вещи, которые могут им навредить. Мало ли, - крутя в руках деревяшку, увлеченно пролепетал Тоби. - Отдайте. Сейчас же, - потребовал юноша. Тот покачал головой, спрятав фигурку в карман своего халата. - Какого хрена ты…?! – схватив его за рукав, сорвался Акасуна, зло сверкнув глазами. Ненависть затмила разум, выключив его осторожность, и он услышал щелчок, так не вовремя настигнувший их. - Что здесь происходит? – войдя в палату, спросил мужчина. Сасори вцепился в руку еще сильнее, но Тоби словно не замечал этого. – Я вопрос задал. - Сасори – сан сказал, что ему не очень уютно здесь находиться, и он чувствует боли. Снова. - соврал коллега Хидана. Матсураси вопросительно посмотрел на пациента. - Ты же говорил, что все нормально. - Со мной все нормально, - повторил кареглазый, не сводя глаз с наглеца. - Выйди,- потребовал заядлый курильщик, обратившись явно не к Акасуне. Повторять дважды не пришлось – Тоби тут же исчез, стоило ослабить хватку и разочарованно наблюдать, как его очередное маленькое чудо выкрал черноволосый козел. – Я попрошу Шизунэ сделать тебе еще один укол. - Вы будете пичкать меня снотворным и успокоительным, пока я окончательно не сдохну, - не выдержав, высказался Сасори. Санитар порылся в своих карманах, вытащив оттуда две маленькие деревянные куколки, протянув их красноволосому. - Не пытайся разозлить меня, - предупредил заранее Матсураси. - «Иначе это плохо для тебя кончится». Почему нельзя перестрелять всех к чертовой матери и дело с концом? Ответом ему последовал характерный удар двери и несколько щелчков в замочной скважине. Отлично. Теперь гнить несколько дней до того, как мужчина решиться проверить, не сдох ли Сасори всерьез, после решая выпустить жертву или нет. Каким будет наказание и сколько доз ему впаяют на этот раз. Все это Акасуна проходил каждый день по расписанию с семи утра до девяти вечера, словно Хидан сидел под его дверью с того самого момента, как запер, прокручивая в мыслях все возможные варианты издевательства, соответствующие его садистским привычкам и мыслям. С того самого дня, как красноволосый проснулся в четырех тошнотворно-белых стенах, вся жизнь полетела к чертям, сойдя на нет, и показав, что все его положение – это только начало, только верхушка айсберга, и за всем остальным следует долгожданное продолжение. Парень лег на выделенное ему место, протянув ноги и устало уставившись в потолок. Рука зачесала короткие волосы назад. Он поморщился, вспомнив, кто причастен к новой прическе. И что делать? Считать вновь секунды? Или заняться более полезным делом? Что на сей раз? Вопросы к самому себе о политике? Диалог с самим собой на чистую совесть? Мирок, созданный им, где есть все, чего требует душа? Стать такими, как те, сошедшие с ума, люди? Что? ЧТО ЕМУ ДЕЛАТЬ?! - Са-со-ри-сан…, - шипящий шепот, как, если бы это была змея, но приевшийся его слуху, наглый и безумный говор Тоби, больше не отвлекал, наоборот, он считал его байки и выкрики – колыбельными, под которые пациенту снились такие же безумные сны. Хотя…призрачное присутствие Дейдары в них знали свое дело, выручая не раз, пока он разлагался в этой рутине, как и остальные «останки» людей, не потерявших рассудок. И Сасори знал, видел, понимал – есть обычные, немного запуганные и смутно знакомые ему личности, стоило только приглядеться, чтобы понять, КТО перед ним стоит. Так продолжалось до тех пор, пока дверь не открылась. Сама. *** «Время. Еще немного. Оно быстротечно. Так, что мы не поспевали за ним, не смея предугадать какое сегодня точно число. Надоело считать, но желание сбежать как можно скорее осталось прежним. Таким манящим и громким, словно наши мысли слышали все вокруг, косясь и перешептываясь между собой о наших дальнейших планах. Эй, это же секрет. Молчите…» *** Тик-так. Тик-так. Слишком много звуков для спокойного сна. Если бы кто-то вслушивался в надоедающее тиканье – сошел бы с ума только от этого. - Тихо, - шикнул кто-то за дверью. Акасуна открыл глаза, не видя перед собой ничего, кроме нависшего облака тьмы. Шуршание одежды продолжилось, как и едва различимые шаги босых ног по холодному полу. Он и сам, мысленно находясь с ними, чувствовал острые ледяные языки, разрывающие его тепло на части. И он таял…таял от этой пытки, пока холод целовал ему руки, поднимаясь все выше и ударяя все четче. - Я молчу-молчу. Вон он! Пригнись!- прошептал второй, подстраиваясь под обстановку, окутавшую со всех сторон. Шаги становились четче, но не их. Попытки сбежать оказались нулевыми. Сасори закутался в тонкое одеяло, не желая слышать криков пойманных пациентов. В соседних палатах поднялся ответный шум, полностью разбивший прежнюю тишину, а ведь сон так хорошо шел… Ключ повернулся пару раз, дверь открылась, и тонкая дорожка света, содержащая забытый теплый цвет, разбудила в нем панику к неизведанному. Сердце пустило лишний удар. Шаги. Шаги. Шуршание одежды и вновь тихий шепот, но не долетевший до него. Притвориться, что ничего не слышишь. Как легко. Пара рук. Прикосновение. Вскрик. Глаза расширились от ужаса, захлестнувшего его в ту самую секунду, когда его бесцеремонно схватили, повалив на пол и зажав рот рукой. - Смерть. Смерть тем, кто не повинуется, - в бреду повторяли губы. - Ты будешь молчать. Ясно? – неизвестный получил кивок.– Он еще где-то здесь. Мы не тронем тебя. - Если ты будешь молчать, - подал голос второй. Сасори пару раз ударил по руке нежданного гостя, снова кивая, чтоб тот понял, что он не произнесет ни звука. – Он рядом. Акасуна схватил парня за голову, слегка приподнявшись с пола так, чтобы иметь возможность сказать в ухо и не быть заранее убитым этими психопатами. Рефлекторный удар под ребро вызвал стон. « Твою мать..» - Кто. Вас. Преследует…- он отделял слова, стараясь быть частью темной комнаты и не делать лишних движений, чем мог привлечь внимание психов. - Нас пытаются поймать. Второй день, - парень Дейдары насторожился. В смысле? – Мы сбежали с палат в среду. Кажется так… - Кто? – повторил Сасори, бегая глазами и щурясь. - Слышишь? – донесся голос второго. Он отпрянул от пола, поднявшись на ноги и подойдя к первому, чему свидетельствовало колебание холодного воздуха, нежно бьющего по лицу. – Он прошел мимо. - Да о чем это вы? – гаркнул Акасуна, и ему вновь закрыли рот. - Ш-ш-ш! - Он хранит свою боль в шкатулке…многие говорят, что в обмен на нее, он подарит свободу. Мы ищем, нас ищут, а времени почти не осталось… - Скоро наступит утро, - констатировал второй, все еще стоя на своем месте. Акасуна снова мог говорить. - И?- приняв помощь, схватился за руку красноволосый, после отряхнувшись. - Шагнувший в пропасть – уже не человек. Болит. Все так болит… - Существует выход. Он. Там, где слышны крики, Сасори. - Ты знаешь мое имя? - Я слышу твою боль, - просто ответил парень, открыв дверь. – У каждого человека свои сигналы о помощи. Все, о чем они говорили – не требовало объяснения. Кареглазый не понимал, но и не требовал ответов, чтобы разобраться в том, какого лешего они забыли, как попали и кто тот человек. Его отвлек синий тусклый свет. И стоило открыть дверь на всю, не боясь быть замеченным, в душе тут же загорелся огонек надежды. Полу спящее небо, размытое неосторожным солнцем и усыпанное белыми звездами, почти потухшими в связи с началом нового дня. Клок-клок и где-то совсем недалеко пробило пять утра, расходясь по отделению тонким звоном, но многие продолжали обитать в своих мирах, не заботясь о соприкосновении с огромной необъятной реальностью. Скоро сердце каждого замрет, когда глаза увидят, нос учует дорожку свежего воздуха, и они поймут… - Это зима…, - коснувшись рукой железкой решетки, просипел Акасуна. Снег медленно оседал на сырую землю, прячась в ней и становясь ее частью, как чем-то незаменимо важным. Его глаза наполнились невинно – детским счастьем. Двое вышедших с опаской огляделись по сторонам. - Бежим, - дал команду первый, и они рванули с места, исчезнув так же быстро, как и появились. - Попробуйте нарисовать себе свою проблему…это…да, затем выдохните. Что вы видите?...нет, тише…да, оно заполняет стеночки вашего сознания, и вы погружаетесь в… « Мечты…мечты…ме…чты…» - насмешливо раздалось в голосе. Он пошел на зов. Привлекающий ранее свет потух окончательно. Документы, разбросанные и намокшие, лежали под ботинками хорошо знакомого ему человека. - Данный метод лечения помогает пациенту найти корень своей душевной болезни, после чего наблюдается улучшение состояния и подавление агрессии, вызванной галлюцинациями. Еще подробнее…, - мужской голос, доносящийся из висящего в углу телевизора, не умолкал, пока санитар не поднял вверх одну их бумажек. - Дело номер…, - задумчиво пробормотал он, подойдя к столу документ. Журчание воды дошло до его слуха. Она вытекала из-под закрытой двери внутри кабинета, но мужчина словно не замечал этого, шепча под нос набор цифр, а иногда и слов. Если бы Акасуна только посмотрел вниз. Вглядываясь в экран, Сасори затаил дыхание, открыв рот от изумления. Тяжелый удар о его голову – и он уже лежит на полу, моментально проваливаясь вглубь своего сознания. - Сасори-сан, вы глупый, - все, что парень успел услышать, до последнего пытаясь не упустить той картинки перед глазами, и он понял то, чего не видел. В пяти метрах от него лежал труп, кровь которого испивала вода, топящая темно-красный в себе. Конец флешбека. - Ты думаешь, что воспоминание о том, что ты вышел один раз из комнаты и увидел мертвого – это то, что мне нужно? Записи с теми, с кем мы работаем – обычное дело. Материал могут поднять, испытывать свои методы на больных – медицина и психология не стоят на месте, а уж про то, что пациентам запрещают иметь такого рода вещи – правильно, - не видя ничего удивительного в рассказе красноволосого, сказал Асума. - А ты их хоть раз видел? За, скажем, семидесятые годы? Или чуть позже? Я же не сказал, что расскажу тебе все. Эта кассета очень ценна. - Чем? Материалом? По-твоему уроки вхождения в «себя» важны? Этим может похвастаться любая психбольница! – уверенно заявил мужчина. - Но только, если на ней не записаны сеансы с самими работниками, - вставил свое Сасори, невозмутимо отхлебнув горячего напитка. Повисла трехсекундная тишина, прежде чем брюнет подскочил, выбежав из комнаты, как громом пораженный. - Почему там была вода? И кто этот «Он»? – крикнул из соседней комнаты Сарутоби. Акасуна едва улыбнулся, подняв свою левую руку на уровне глаз. По светлой коже виднелись три длинных шрама. - Те двое слышали звук сирены, поэтому кинулись наутек, но на самом деле, в той комнате сработал датчик. Что-то пытались сжечь. Красноволосый замолчал, вслушиваясь в шорохи из соседней комнаты. На последний вопрос он не знал ответа, стараясь не вспоминать лишних деталей, в которые не посвятил санитара. То тело, чей живот был распорот, никак не шло из головы. Его вновь подташнивало.