***
И хлебали бы они свои чаи ещё долго, да вдруг всё закружилось, завертелось и понеслось. Явился на пироге дворца ледяного дедушка Летов, аки дюжина петухов и одна курица. Курицей была отчего-то Бэла, по-тихому подвывающая и подвыпившая у него на руках. Окружили их чинные пары чаиные-кофемолистые. Тут и дедушка Вирус зашакал-шагалил, и Бэла взвыла-завопила, аки выпитая выпь… Ну или просто приветствие произошло, вполне себе пристойное и морозостойкое. Собиралась компания. — Чаю? — предложил Воланд, улыбаясь от уха до носа. — Гостей нужно поить чаем, — подтвердил Шурф. — Особенно если кости — Хозяин Дома! Егор-Вирус услыхал упоминание о себе. — Дайте же вина… — нараспев проорал он. — Я тут парил себе в небе от зноя малиновом, чёрном, пустом. Драконом когтистым, со шлейфом выпи Бэлиной, с самой Бэлой… Дайте коньяка! — Короче, ему чего покрепче, — объяснила коза-Бэла. Шурф залез в погреб, окуная подол белого лоохи в каждую бутыль. Так он дегустировал вина. Так он добился успеха в этой области, хотя лоохи стирать было утомительно… — Только его здесь нет, — почти обрадованным голосом соврал Шурф. Вино там было. Коньяк тоже. И даже раскладной притон нервно курил в самом углу на нижней полочке, неподалёку от малинового варенья, страстно любимого Вирусом. — Может, оно в цирке? Или в церкви? — В его голосе отчётливо крутили сальто и фляки слёзы. Хорошо ещё, что кресты не восставали из пепельных перепелов. Для этого он был ещё не в той кондиции, да и голос подрагивал. Шурф осознал. А варенье оказалось необходимым для Летова источником радости, бодрости и негробнувшего голоса. — Вот оно, вино, — прохрипел дедок-Вирусок. Он так любил варенье, что принял его за вино… И даже не стал дворец ледяной вбок крышей. И дном тоже в бок. Заштырило Егора Вирусню, да как взвоет он: — Я «Вискаса» добыл со знойного Кавказа, золотой мой! Пока мысли всех уже ни о чём не думали, прибежала диковинна зверушка, да как запрыгнет в вареную, как джинсы, банку, да как залает. …а из погреба наблюдала Истина. Летов взял Цоя на ручки, погладил, растрепал и принялся кормить «Вискасом» с пальчика. Но их идиллию злостно нарушила Бэла, коза такая. — Где брат мой, собаки? Куда Касперского подевали? — Под диван, — гордым хором ответили все. …и только Летов-Вирусок (Вирус-Летовок, свитерок наш) при слове об Антивирусе (аки о Полку Игореве) спрятался под тот самый забульбулистый диван… Или под стол, красный-воскресный, как диван (и снова он…). Воланд тем временем курил чай, в перерывах объясняя основы некромантии. Чай сам был опытным некромантом, замешавшим в себе Ваньку-падлу, Сашкину крошку, коружу манго и шишки-мишки сибирские. Даже немного Шишкина, для усиления послевкусия. Так продолжалось, пока с ором и юх-юхом «Антивирус наступает», «Вирус атакует, где ваши маски?!» из-под дивана не выскочили пыльные Летов и Касперский. Диковинной зверушке маска была не нужна, ибо башка его (он сам) находилась в банке. Банк об этом не знал. Зато Бэла дисциплинированно настрогала две сотни масок из юбки — в юбке её больше никто не видел, только в джинсах (и больше ни в чём). Так она нашла свой стиль. Шурф и Воланд, передразнивая дедушку Вируска Егорчика, спрятались в винном погребе. Компания только собралась, а день уже обещал быть овсяным. И даже на удивление выполнял обещания. Где-то бежал на своих четырёх и на пятом — зубе — из знойного Кавказа конь наш Печорин, но бежать ему предстоит ещё долго, хоть и не до китайской границы.***
Овсянка нехотя ворчала в кастрюле, выражая полное довольство происходящим…