Абстиненция

На первую пару в новом году Иван даже особо не спешил. Третий курс, считай, пол дела сделано, а поэтому позволил себе заглянуть в кафетерий и взять брусничного чая для себя и латте для Франциска. Только стоило ему развернуться, как в него на всех парах кто-то влетел, и кофе улетел прочь, а чай остался на одежде. Этот кто-то рухнул на пол и, с полным страдания лицом, потирал локоть. — Ты хоть смотри, куда ты несешься! — Почему бы тебе не смотреть, куда ты оборачиваешься? Инициатор аварии поправил съехавшие очки и поднялся, пока Брагинский оценивал уровень урона. На шум уже пришли из кафетерия, и рабочий персонал принялся убирать разлитое, не забывая при этом отругать молодежь. — Ты испортил мне вещи. — А я чуть себе руку не сломал! — парень весь напрягся, словно готовый драться. Брагинский сверлил его взглядом. — Не опаздываешь, а? Ничего не ответив, Ваня только с силой толкнул того плечом, уходя из кафетерия. Альфред Джонс появился в жизни Ивана в прошлом году, и уже успел встать тому поперек горла. Первокурсник, весь из себя общительный, вечно улыбающийся и крайне болтливый. Сперва американец еще пытался завоевать всеобщую любовь, и поэтому предпринимал попытки подружиться с Иваном, но тот мог бы стать чемпионом в игнорировании Альфреда Джонса, а игнорирования Альфред не любил от слова совсем. Поэтому только злился и злился, а в итоге сдался. И когда на одно из заседаний книжного клуба (куда Ваню затащил Франциск, а Альфреда, либо Артур — кузен Альфреда, одногрупник Франциска, либо его личные принципы) пришел Альфред, Брагинский просто ушёл. Тогда Альфред объявил ему негласную войну. На самом деле все не было так страшно, как звучало. Они и подрались-то только один раз, и то будучи пьяными в стельку, на вечеринке Франциска в их общем с Ваней доме. Франциск потом долго выслушивал от Ивана за непредусмотрительный подбор гостей, и от Артура, за не в меру эмоционального соседа. — Что за детский сад, дорогой? — спрашивал Бонфуа, обрабатывая соседу разбитую губу. Тот шикнул, и француз укоризненно цокнул. — Зачем все до драк доводить? — Больше не буду, — честно пообещал Иван и честно обещание сдержал.

***

Разглядывая лицо Альфреда, он неосознанно сжал руку в кулак. — Привет, — Коля слабо улыбнулся брату, и положил руку Альфреду на талию, — наверное, стоило предупредить, да? — Да уж, стоило, — в натянутую улыбку поверил бы разве что полный псих, но Джонс улыбнулся в ответ и протянул руку, и Иван ее слегка сильнее сжал, но никто вида не подал. — Ну, проходите, раз уж приехали. Их появление встретилось всеобщим молчанием, и Иван со странным чувством перехватил взгляд Франциска, когда тот пригубил бокал с вином. Первой ожила Оля. Она поднялась и начала суетиться по поводу еще одного стула и еще одних приборов, и Ваня пошел за ними, стараясь по пути не разбить чего-нибудь от накатившей злости. Коля застал его на кухне. Скрестил руки на груди и прислонился к дверному проему, смотрел долго и выжидающе, как на бомбу замедленного действия. — Оля послала? — прозвучало рыком, Иван исподлобья бросил на брата взгляд, снова возвращаясь к поиску тарелок. Лишь заняться хоть чем-нибудь, лишь бы не думать. — Ваня, — какое-то время спустя ответил Арловский, — давай потом? Не при всех. Брагинский остановился, повернулся к окну и выдохнул. — Иди к остальным. Он не повернулся, и Коля ничего не ответил и ушел, прихватив с собой стул и приборы. Опустившись на последний оставшийся на кухне стул, Иван потянулся к лежащим на подоконнике сигаретам — наверное, Франциск оставил — и закурил. Прошло около двадцати минут перед тем, как он вернулся обратно. Все уже, видимо, стараясь избежать неловкого молчания, принялись что-то обсуждать, и уже успели распить несколько раз, поэтому появление именинника встретили восторженными овациями. Ваня сел рядом с Франциском, и тот протянул ему предусмотрительно полную рюмку. — Мы можем поговорить потом, — наклонившись, прошептал Бонфуа, чтобы только Ваня его мог слышать. — Я в порядке. На заученную наизусть фразу Франциск только вздохнул и сел ровно. — Эй, я хочу сказать тост! — подняв рюмку, Гилберт широко улыбался своей кривой улыбкой. — Хочу выпить за Ваню, который за все время в университете был тем еще занудой, и я никогда бы не подумал, что окажусь у него дома. Ваня на это фыркнул и поднял рюмку, пока все улыбались и звон бокалов и рюмок разносился по всей комнате. — Тогда я тоже скажу, — какое-то время спустя сказал и Франциск, подняв бокал. — Мой дорогой, я рад, что знаю тебя все это время, и не могу уже представить своей жизни без тебя. Не появись ты в университете… Я бы дружил только с этим, — пальцем на руке, в которой он держал рюмку, Франциск указал на Гилберта, и тот негодующе всхлестнул руками, — и кем бы стал? Шучу, конечно, я люблю тебя, — он послал тому воздушный поцелуй, который Гилберт демонстративно проигнорировал. — В общем. Я люблю тебя, дорогой, и я рад, что мы с тобой остались друзьями на все это время. — Я тоже этому рад. Игнорировать незванного гостя было проще, чем казалось на первый взгляд. За всеми этими поздравлениями, шутками и теплыми словами Брагинский практически не акцентировал свое внимание ни на брате, ни на том, кого он так бессовестно одаривал вниманием весь вечер. Хуже стало, когда все собрались уходить, но Оля, добрая душа, отказалась отпускать всех в начавшуюся метель. Поэтому, несмотря на возражения самого Вани, благополучно разместила гостей по комнатам. Почти всю ночь он провел на кухне, пил кофе и курил, потому что стены в доме безбожно тонкие, и он слышал всё. На следующее утро некоторые из жителей получили смс-оповещение об отмене рейса из-за погоды. Торис, Феликс и Гилберт все-таки после завтрака домой утопали, а остальным пришлось остаться. Незаметно для себя выкурив всю пачку, Иван пообещал Франциску купить новую и вышел за ней почти до самого вечера.