Абстиненция

Оля недовольно пыхтела над ноутбуком, жалуясь на количество навалившихся отчетов. Ваня смотрел телевизор с выключенным звуком, держа в руках кружку с чаем, о котором явно забыл, пока на соседнем кресле Франциск листал какую-то газету, а Наташа рядом что-то рассказывала Олегу о своей работе. Идиллию их незамысловатого времяпровождения прервал вошедший в гостиную Коля, крутящий между пальцами телефон. — Я купил билеты. Оля подняла на него взгляд, и моргнула несколько раз. — Билеты? — Ага, — парень кивнул. — На послезавтра. Первый же рейс. Так что тоже советую поторопиться. — Так быстро, Коленька… Почти сразу сзади Арловского материализовался Альфред, перекинув тому руку через плечо и улыбаясь во все тридцать два. — Не расстраивайся! У нас работа всё-таки, но ты можешь заехать к нам в гости. Брагинский достаточно громко сюрпнул чаем, не оборачиваясь. Франциск едва заметно вздохнул, остальные не отреагировали, только Коля какое-то время сверлил брата взглядом. — Может, тогда вечер прощальный устроим? — подал голос Олег, переводя взгляд то на одного жильца, то на другого. — Просто мы ведь завтра вряд ли посидим, да? Собираться все будут и всё такое… — Идея хорошая, — улыбнулся Франциск. — Эти каникулы нужно закончить на хорошей ноте. Он посмотрел в сторону Ивана, затем перевёл взгляд с него на Альфреда и поднял брови. Тот коротко пожал плечами, но идею поддержал. — Да, вы все тут такие приятные люди и очень тепло меня приняли, — Альфред тоже не обделил Ваню вниманием, задержал на нём взгляд, затем поправил очки и футболку. — Так что я уж точно хочу хорошо с вами попрощаться! Оля недолго думала, с улыбкой встала и указала на Олега и Ваню, а затем на дверь. — Вы оба — в магазин, я скину, что купить. Франциск, поможешь мне с готовкой? — Без проблем, — он улыбнулся. Олег, прищурившись, смотрел на них, пока Ваня снова не утащил зятя к выходу. — Я тоже помогу, — улыбнулся Альфред. — Отлично, тогда начистите картошки, — хлопнула в ладоши Оля. — Мне надо закончить с работой. Франциск относился к готовке очень серьёзно, и даже чистку картошки воспринимал как священное дело. Она всегда у него была красивой, кожицу он срезал тонко и ровно, и поэтому кромсания Альфреда он вынести не смог и отправил его на перекур, пока он сам закончит. Оставленный без дела Альфред нашёл развлечение в разговоре с Франциском, и постепенно от «почему тебе так принципиально так тонко её чистить?» и «как думаешь, Феликс и Торис типа встречаются?» они дошли до «почему Брагинский такой упёртый мудак». Франциск честно пожал плечами и вздохнул. — У него довольно сложный характер, — парень не поднимал на Альфреда взгляд, занимаясь картошкой. — Для него принципы — это вопрос жизни и смерти. Он скорее съест свой шарф, чем признает, что был неправ. Альфред усмехнулся, покручивая в руках картошку, а затем протянул её Франциску. — Я тоже принципиальный, но это другое. В смысле, я тоже не особо от него в восторге, он тот ещё придурок… ой, прости, вы же типа лучшие друзья… — Не-не, ты прав, — Франциск усмехнулся. — То, что мы лучшие друзья не отменяет того, что он придурок. — Ну да… — Альфред почесал подбородок, оставив там след от грязи, — но я вот стараюсь с ним подружиться. Ради Ника, могу и переступить через это всё. Ник блин его обожает, а этот козёл… — Вам нужно поговорить, — хмыкнул Франциск, забирая из рук Альфреда другую картофелину. — В смысле, серьёзно поговорить. Обсудить там, почему вы враждовали и что происходит сейчас. Ну, знаешь. По-взрослому. — Я пытался! — Альфред взял ещё одну картофелину в руки, и Франциск, бросив на неё короткий взгляд, решил, что больше отбирать их у парня не будет. — Но он всё равно… Сказал какой-то бред. Про то, что тоже идёт на жертвы или как-то так. Что это вообще должно значить? В любом случае, — Альфред положил картофелину обратно и отряхнул руки, — я старался, а он… — Как он сказал? — Франциск медленно взял картофелину, нахмурившись, бросил на Альфреда короткий взгляд. — Что-то про то, что тоже идёт на жертвы. Не помню, как точно. Но это так глупо! Какие жертвы? Чем он жертвует? Чертов ватник, — фыркнул Альфред, почти сразу же смущенно прокашлявшись, прикинув, что такое явно было не к месту, но Франциск не реагировал. Он выпрямился на стуле, задумчиво глядя на Альфреда, а затем и куда-то мимо него какое-то время, пока из коридора не послышались голоса и шум.

***

— Всё очень вкусно, Оля, — протянул Гилберт. Он всегда материализовывался в доме Брагинского, когда намечалась пьянка, а уж если здесь была и Оля, то это даже не обсуждалось. К тому же Франциск хотел увидеть друга перед отъездом. — Ох, спасибо, — девушка улыбнулась, доливая всем вина, а затем потрясла бутылкой. — Вино закончилось. Сходите возьмите. Эти два закупились вином, как будто оно последнее в мире. — Ты написала «купить выпить»! — возмутился Олег. — Тебе хоть что-то доверить можно? — цокнула Оля, толкнув мужа, но тот приобнял её и быстро поцеловал. Возражения прекратились. Ваня с улыбкой наблюдал за этой картиной, краем глаза уловив, что Коля тоже потянулся к Альфреду и тоже быстро поцеловал. Сжав челюсти, он пробормотал что-то про вино и вышел, а спустя минуту следом вышел и Франциск. — Какое взять? — Ваня обернулся на стоящего в проходе друга, показывая ему две бутылки. — Шато красное, явно лучше будет, — он коротко улыбнулся, а Брагинский убрал вторую бутылку и полез за штопором. — Так и чего ты вышел? — Ваня поднял на Франциска взгляд, когда достал пробку из бутылки с тихим специфическим звуком. — Последнее время мы просто так не разговариваем. — Разговариваем, но… Ты прав, — Франциск вздохнул и, оглянувшись, прошёл в глубь кухни. — Вань, почему ты мне не сказал? Ваня справедливо несколько раз моргнул, затем нахмурился. — Что я тебе не сказал? — Ты знаешь, — Франциск закатил глаза. Он чувствовал себя героем дешевой мелодрамы, которые грешным делом посматривал, и не хотелось делать этот диалог ещё более похожим на сцену оттуда, но Брагинский словно напрашивался. — Нет, я не знаю. — Про тебя и Джонса. Франциск снова обернулся, а Иван, подтащивший бутылку вина к губам, усмехнулся и отпил. Франциск цокнул. Терпеть не мог, когда пили из горла и к тому же так бессовестно врали. — Я тебе всё рассказал. — Нет, не всё. — Франциск. — Ваня. Ваня устало-раздраженно вздохнул и, поставив бутылку, опёрся о стол обеими руками, тяжело глядя на друга. — Не можем мы без вот этого всего, да? — Ты мой друг, и я имею права знать о таком. — О каком таком? Вопрос был справедливым, и Франциск боялся его. Потому что, на самом деле, он просто говорил насколько было возможно прямо, потому что иначе Ваня не понял бы. Или выкрутился. — Если ты не забыл, дорогой, я из Франции, а Францию называют страной любви, так что в этом я кое-что понимаю, — он сам поразился потоку своих мыслей, но нервно улыбнулся, продолжая, заметив, что слова возымели должный эффект — Брагинский удивленно-непонимающе нахмурился. — И ещё я знаю тебя, — он ткнул Ваню пальцем в плечо. — И всю природу любви понять куда проще, чем тебя, но я всё же что-то могу. Ваня долго молчал, и улыбка медленно сползла с губ француза. Он неровно выдохнул. Брагинский распрямился. — Как ты мог подумать, что я могу любить кого-то, вроде Джонса? Я думал, ты действительно мой друг, но ты даже понятия не имеешь о том, кто я такой. Так что будь добр не лезь ко мне больше с этим всем. Он взял бутылку со стола и пошёл в гостиную, едва не зацепив Франциска плечом на ходу, а когда сам Франциск вышел к столу, Вани там не было.