Месяц спустя.
Питер идёт по физико-инженерному этажу, пытаясь не врезаться ни во что, потому что спать хочется до невозможности. Вроде бы всё должно было измениться, ведь вернулся Локи, с которым всегда становилось спокойнее и лучше. Раньше можно было спокойно прибежать и лечь к нему под бок, если мучил кошмар, или просто не мог уснуть. Сейчас всё изменилось. Может, изменился только он. Может, ничего и не менялось, а до него просто дошла одна истина, что пугала до ужаса. — Хэй, мини-босс, ты уснул? — раздаётся сзади чуть насмешливо, из-за чего парень дёргается, понимая, что стоит уже несколько минут перед дверью и смотрит в одну точку. — В тебе нет уважения к начальству, Эндрю. Уволить, что ли? — фырчит Паркер и заходит в лабораторию вместе с ним, с тоской взглянув на пустой стол. — Это я не уважаю начальство? Тебе напомнить, как вы со Старком тогда разнесли нам собрание? — хмыкает Грейсон и убирает папку на стеллаж, отходя после к доске с заметками. — Но ты меня не уволишь. Я уверен. — Я не виноват, что он начал со мной спорить, — пожимает плечами Питер, приподнимая уголки губ, когда в голове мелькают воспоминания о том дне. И правда, разнесли собрание. Не в прямом смысле, конечно, однако, из двух часов самого собрания полтора были спором. На следующее все собирались уже с опаской и предвкушением, хоть и понимали, что Тони не придёт снова. — Ты прав. Не уволю. Такого главу физиков я не найду, а Пеппер меня четвертует за это. Поэтому живи. — Вы так добры ко мне, мини-босс, — слабо улыбается Эндрю и опускается на стул, пока парень падает на маленький диванчик в углу лаборатории. — Конечно. Ты один из немногих, с кем я могу побыть собой, — усмехается он, взлохмачивая свои волосы. Это чистая правда, ведь тот стал ему хорошим другом после первого совместного собрания. Пеппер отпускала его иногда в эту лабораторию, где ему удалось познакомиться ещё с Кассандрой — добрейшей девушкой, которая была просто гением в физике. Неудивительно, что они с Грейсоном сошлись после долгой работы вместе. Всё-таки, когда и работа, и интересы совпадают, а характеры не расходятся слишком сильно, то невольно привязываешься и влюбляешься. Почему-то это осознание прошивает током, заставляя вздрогнуть и уставиться в потолок. Общие интересы, много времени проведённого вместе, характеры не очень отличаются. Разве это не похоже на кого-то? Нет, не должно быть похожим, ведь это всё совсем не так. Разные ситуации, да и они тоже. Абсолютно разные. Непохожие ситуации, непохожие люди. И так глупо отрицать всё это умом, когда сердце кричит совсем другое. — Ты скучаешь по ним? Глупый вопрос, на который оба знают ответ. Скучает ли он по тем, кто был важнее всех? Скучает ли по Стефану, который когда-то согласился просто помочь присмотреть за ним, хоть и без особого желания, а после стал настоящим отцом? Строгим, понимающим, терпящим его, но заботливым, весёлым и мягким. Именно такого отца ему хотелось. И спустя десять лет это желание исполнилось, чтобы ещё через шесть исчезнуть. Рассыпаться пеплом по космосу. Скучает ли Питер по Мистеру Старку? Безусловно. Он ведь так и не сказал ему спасибо за спасение жизни. Да, отплатил тем же, вытащив тогда из Сибири. Только всё равно не поблагодарил. Без этого всего тоже скучает, потому что последние пара месяцев, проведённая в мастерских или гостиной, были весёлыми, наполненными подколками и смехом. Паркер скучает по ощущению дома, уюта. Не зря ведь они со Стрэнджем тогда говорили об этом. В Башне, конечно, хорошо, но дом именно там, где Стефан и Локи. Оба. А сейчас это потеряно. — Безумно. Каждую ночь вижу их смерть, и хочется лишь одного. Исчезнуть вместе с ними, чтобы не мучиться от этого. А ты? Эндрю усмехается, проводя двумя ладонями по лицу. Скучает ли он по Кассандре? Здесь и думать не нужно, потому что всё и так понятно. Последние лет семь они всё время проводили вместе. Работали, гуляли и бегали на свидания, а потом и вовсе съехались, строя семью. Наверное, это были самые счастливые годы, которых больше никогда не будет. Как? Без той, кто стала всем? И в один момент просто рассыпалась, когда они шли с работы домой. За секунду. Как и вся его жизнь. — Не то слово. Иногда я пытаюсь понять. За что? Почему из-за какого-то существа страдать должны все мы? Разве это справедливо? — Справедливости нет в мире. Не тогда, когда в любой момент кто-то может рассыпаться на руках другого. — Кажется, мы прокляты. — Кажется, по полной.***
Жизнь продолжается. Люди постепенно привыкают к тому, что численность уменьшилась ровно в половину. Тяжело, безусловно, но они находят опору в тех, кто также поломан, утешая и ища утешение. Взрослые начинают выходить на работу, убирать последствия аварий, произошедших в момент рассыпления. И вроде бы всё постепенно приходит в норму. Школы и другие учебные учреждения снова открываются, приглашая учеников, что выжили, на учёбу. Все понимают, что процесс сейчас будет тяжелее, но никто не отказывается. Сидеть дома одним тоже не очень приятно, поэтому классы набираются, как и группы. Питеру не позволяют вернуться, предлагая экстерн. Он, в принципе, и сам не рвался, так что согласился. Теперь, когда какие-то важные дела не отвлекают, парень подтягивает гуманитарные предметы, иногда прося помощи Пеппер. И, возможно, совсем чуть-чуть избегает Локи, предпочитая женское общество. Нет, Питер не сбегал, если оказывался в одной комнате с ним или где-то поблизости. Просто сейчас и не искал этого, больше времени проводя в раздумьях и обговаривая какие-то моменты с Небулой. На удивление они поладили хорошо, как и с Кэрол, что раз в месяц появлялась в Башне и на базе. Было ли это из-за того, что им всем сейчас нужно общение, чтобы не сойти днём с ума, или что-то другое — неважно. Оно просто есть, и никто не против. Пугает Паркера в данный момент другое. Выводы, к которым приводят его раздумья, совсем не утешительны. Он всегда знал, что любит Локи. Что бы тот ни творил, насколько бы ни пропадал, всё равно любит. И, если раньше это было естественно, то теперь появляются сомнения. Какая эта любовь, раз в мыслях появляются такие желания, как поцеловать его, и взгляд цепляется за губы и подтянутое тело. Это ведь всегда было таким. Губы не меняли форму, тело всегда было таким, насколько Питер помнит. Тогда почему в голове идёт дискуссия на тему: «Что будет, если я?..» и совсем не детские предположения? Он мог держать всё в себе до одного момента, а сейчас боится взорваться просто. На губах всё ещё чувствуется мягкость губ Лафейсона. Тот, видимо, забыл, что его магия действует на него плохо, когда у Паркера эмоциональная нестабильность. Поэтому последний месяц ему хочется и поговорить с ним, и сбежать подальше, пряча своё и так уже разбитое сердце. Сколько раз было сказано, что они семья? Просто семья, без чего-то романтичного и более глубокого. А его глупое сердце решило всё само, подкидывая паучков в живот последние месяцы. Только остаётся так и непонятным одно. Зачем Локи поцеловал его? В губы, не в щёку, макушку или лоб. Вдруг есть какой-то шанс? Да глупости. Какой шанс? На что? — Я такой идиот, — шепчет себе под нос Питер, кидая раздражённо папку на свой стол, и быстрым шагом направляется к лифту. Хватит с него всего этого. Нужно просто забыть. Убрать всё это из сердца и жить дальше обычной жизнью, которой у него никогда не было. — Боже, когда же всё наладится? — хнычет тихо он, скатываясь по стенке лифта на пол, сжимая волосы у корней. Ему и самому это известно. Слишком лёгкий вопрос. Такой же лёгкий ответ, убивающий несуществующую надежду. Никогда. Никогда не будет всё хорошо. Никогда не будет этого заоблачного «И жили все долго и счастливо». Ведь только у них начинает всё налаживаться, случится какой-нибудь Танос, желающий убить половину живых существ. И Паркер ненавидит это. Всей душой. Встав, когда лифт оповещает о прибытии, Питер идёт на кухню, чтобы успокоиться и попить чего-нибудь прохладного. Такое происходит всегда после важных встреч, на которых ему приходится присутствовать, как главе НИОКРа. Сейчас, конечно, уже легче, но с самого начала было невыносимо. С каким превосходством и презрением на него смотрели эти «важные» и влиятельные люди. Да только не на того напали. Всё же Старк не за красивые глазки назначил его наследником. Заглянув в холодильник, он осматривает там всё и смотрит на стол, где стоит стакан с чем-то оранжевым. По виду напоминает апельсиновый сок с мякотью, да и пахнет от него цитрусом. Прислушавшись, парень жмёт плечами и делает один глоток, сразу кривясь, когда жидкость обжигает горло. Боже. Сок ведь был прохладным, если судить по температуре стакана, да и вкус не цитруса совсем. Что это такое тогда? Ещё и вяжущее ощущение после него остаётся. Мотнув головой, Паркер уходит в свою комнату и переодевается в свободную футболку со штанами. На сегодня дел больше нет, а время уже вечернее, поэтому Питер просто ложится спать, чувствуя накатывающую слабость. Все вопросы будут завтра. Сейчас ему нужно отдохнуть от всего, что накопилось за день. Или за месяц. Слишком долгий месяц. Но у Судьбы другие взгляды на это, из-за чего через несколько часов спокойный сон сменяется этим. Красный песок летит то там, то здесь, пока рыжее небо давит на глаза своей яркостью и обжигающим чувством в груди. Обломки кораблей и чего-то ещё никуда не исчезают, а ему хочется от этого взвыть. Несправедливо. Больно. Нечестно! Почему? Зачем? Мантис исчезает первой. За ней следует Дракс и Квилл, осыпаясь на планету пеплом. И снова эта тяжесть в груди, с горящей надеждой, что в этот раз будет не так. Не исчезнут ведь они? Не оставят его одного здесь вновь, так ведь? Только всё зря. Тони снова шепчет извинения, начиная осыпаться, и из груди опять рвётся крик, заглушаемый подушкой. А дальше всё можно описать попаданием в активный кратер вулкана, в котором кипит лава. Так он чувствует себя, когда с грустной улыбкой исчезает Стефан. Папа. Именно в тот момент ему хватило смелости назвать его так. И именно из-за этого хочется себя придушить. Не спас. Не в силах был. Слишком медленно стягивал перчатку. Слабый. — Почему снова они, а не я?! — кричит Питер, сжимая подушку с такой силой, что она рвётся по швам, но ему сейчас не до этого. Плевать на мысли. Плевать на чувства. Плевать на всё, что заставило отстраниться его от единственного Бога, который всегда был рядом, даже если не в прямом смысле. Плевать на всё, ведь сейчас ему нужен только он. Пока внутри ураган из всех чувств, пока слёзы текут по горящим щекам, пока сердце бьётся с неимоверной скоростью, Паркер бежит к нему в комнату, чуть не врезаясь в косяки. Зайдя внутрь, парень немного тушуется, ведь Лафейсон спит. Вздохнув полной грудью, Питер подбегает к кровати и ныряет под одеялом, шмыгая носом. Возможно, тот обиделся на него из-за всего этого, но с этим можно будет разобраться чуть позже, а не тогда, когда всё тело сотрясается от эмоций и страха. — Пит? Ты? — сонно спрашивает Локи, поворачиваясь с живота на бок, и чуть хмурится, чувствуя дрожь. — Что такое, кроха? Парень открывает рот, чтобы ответить, но вылетает только сдавленный всхлип, который затихает, стоит ему уткнуться в его грудь. Именно сейчас приходит осознание, каким же идиотом он был, когда избегал Лафейсона весь месяц. Самого важного человека в своей жизни избегал. Какой же дурак. Ещё и этот чёртов сон, мелькающий каждую ночь и выматывающий его. И сейчас Питер просто не может сдержать всё это в себе, выплёскивая наружу, вместо того, чтобы всё нормально объяснить и извиниться. — Кроха, что случилось? Ты ведь спал, когда мы вернулись. Ну, малыш, тише, — шепчет Локи, прижимая его к себе и гладя по спине, чувствуя, что ткань всё ещё влажноватая. Значит, кошмар. И что-то ещё, потому что просто так тот бы не прибежал к нему. Не сейчас, когда так нагло избегает и не говорит причин, скидывая всё на занятость от работы, хотя проводит время с Пеппер и Небулой. Обидно? До невозможности. Больно? Совсем немного. Это ведь такие глупости. — Скажи мне, что случилось? Я тебя чем-то обидел? — Ч-что? — не поднимая головы, непонимающе спрашивает Паркер и пытается выровнять дыхание, но ничего не получается. — Нет, конечно. — Ты избегал меня. Так бездарно. Обычно ты делал так, когда обижался на меня, — пожимает плечами он, собираясь поцеловать его в макушку, однако, сталкивается с ним носом, ведь тот резко поднимает голову. — Ну, так что? Питер нервно облизывает губы, чувствуя дыхание на них, и незаметно сглатывает, замечая, как Лафейсон переводит взгляд с них на глаза и обратно. Это определённо не то, как всё должно идти. Не тогда, когда глаза всё ещё жжёт. Не тогда, когда всё внутри покрыто трещинами. Не тогда, когда вина так и бьётся внутри. — Ты невыносим, знал? — спрашивает еле слышно парень, так и не отстраняясь от него, и сам опускает взгляд на его губы, переводя после на потемневшие глаза. Или это так полумрак спальни влияет? — Знал. Но ты меня и таким любишь, — выдыхает Локи, сжимая в ладони футболку на его пояснице. Ему нужно отстраниться и перестать думать об этом. Нужно быть разумным, пусть пелена сна всё ещё не рассеялась полностью. Нельзя всё это. Нельзя. — Ты даже и представить не можешь, насколько, — дёргает уголком губ Питер, кладя одну ладонь ему на рёбра, а другой касается щеки там, куда когда-то поцеловал. Во сне. Ведь то было сном? И всё, что он шептал, там и осталось, не так ли? Только сейчас волнует другое. — Я всегда хотел быть похожим на тебя. Могу ли я это сделать? Прямо сейчас. Показать то, что запомнил именно от тебя. — Мне уже бояться? Ты мог слишком многому от меня научиться. И ты выбрал отвратительный образец подражания, кроха, — хмыкает Лафейсон и замечает что-то мелькнувшее во взгляде парня. Что-то тёмное, чужеродное, не вяжущееся с той невинностью, которая окутывает его. Но завораживающее и заставляющее желать узнать, что это. — И я представляю, насколько, потому что взаимно. — Я выбрал самый лучший. Другого не надо. Не хочу, — шепчет ему в губы Паркер и прикрывает глаза, боясь увидеть реакцию. Наверное, это будет лучшим ответом на все заданные раньше вопросы. И уж лучше так, чем вновь избегать его. Пусть это будет концом, положившим окончательный раскол для него. Пусть это будет началом для самого худшего. Пусть это будет чем угодно, потому что первым начал не он. Пусть лучше будет, чем уничтожает его изнутри. Кажется, так думает не только Питер, потому что Локи сначала напрягается, что-то обдумывая, а может, и залезает ему в голову, но сдаётся. Со стоном поражения, с хваткой на талии, с укусами на губах, но сдаётся. В этой борьбе никто не побеждает, принимая поражение. Только сколько впереди ещё их? Сколько придётся пройти, чтобы понять: та ли эта любовь? Это ли нужно им? Но одно оба знают точно. Они вместе до конца. Какого? Неважно.