He is my world.

Просыпаться не ночью, а утром оказывается приятно. Хотя по ощущениям уже даже не утро, скорее день. Приятным оказывается ещё и то, что пробуждение не резкое, заставляющее загнанно дышать и сердце быстро биться. В этот раз оно мягкое, можно сказать нежное. С поглаживаниями по обнажённой спине и пояснице. Стоп. Питер сжимает ладони под подушкой, пытаясь вспомнить, что было вчера. Он выпил какой-то сок, который на вкус был отвратителен. Испорчен? Нет, ведь живот даже не болит. Потом уснул из-за слабости и проснулся от кошмара. Снова. Кажется, это никогда не кончится. И, боже, побежал именно к Локи, потому что… да потому что самому уже невыносимо было избегать его, ведь без него никак. Просто никак. Это парень понял ещё в тринадцать, когда три года провёл без него. А то, что было дальше, заставляет уткнуться носом в подушку под тихий смех. Поцелуй ещё ладно, но ему очень хочется верить в то, что никто ничего не слышал. — Ты знал, что твои уши краснеют не только из-за лжи? — спрашивает Лафейсон, проводя прохладными пальцами по лопаткам парня, и вниз по позвоночнику. Паркер хочет его ударить, ведь нельзя так пользоваться знанием того, где у него чувствительные места. — Ночью ты так не смущался, кусаясь. Питер обдумывает эти слова, пытаясь понять, на что тот намекает, а после поворачивается к нему лицом, сглатывая. Вчера ему как-то было не до разглядывания, да и в полумраке особо ничего и не увидишь, зато сейчас легко. Поэтому взгляд медленно ползёт по оголённому торсу и груди, останавливаясь на закрытых одеялом бёдрах. Взглянув на шею, он понимает, что имеет в виду Локи. От линии челюсти и до ключиц тянулись две цепочки укусов, которые красиво контрастировали с бледной кожей. Подняв взгляд выше, парень заглядывает ему в глаза и пытается понять, о чём думает Лафейсон. Да только чтение мыслей не его специальность. — Сейчас должно быть как во всех глупых фильмах? Я начну оправдываться, говоря, что это всё случайно, и во всём виноваты гормоны, нервы и ещё много чего, — тихо говорит Питер, ложась на бок, и осторожно касается его груди пальцами. — Но мы оба знаем, что такого никогда бы не случилось, не желай кто-то из нас этого, — продолжает за него Локи и перекладывает ладонь ему на талию, мягко поглаживая. — Потому что это не стоит того, чтобы рушить всё то, что между нами появилось за столько лет, — приподнимает уголки губ парень, однако, взгляд остаётся серьёзным. — И это наталкивает нас на разговор о том, почему же мы оказались здесь в таком виде, — выдыхает он, глядя на ладонь, которая перемещается сначала на бок, а после на спину, когда Паркер его обнимает. — Тебе действительно нужны слова? Разве ты не знаешь уже всё? — спрашивает Питер и смотрит ему в глаза, грустно улыбаясь. — Я пропал, Локи. Давно. — Ты ведь знаешь, что я не залезаю в твои мысли, если на то нет серьёзной причины, — качает головой Лафейсон и чуть хмурится с последних слов, притягивая его к себе и обнимая. Странно ощущать тепло парня не через слои ткани, а напрямую, как и нежную кожу. Странно, но приятно. — Объясни, кроха. Паркер привычно утыкается носом в его плечо, обнимая сильнее, и тяжело вздыхает. Объясниться? Нужно ли? К сожалению, нужно, хоть и не всё так просто. Да, можно было сказать, что это всё случайность и вообще ничего не значит, но он совершенно не умеет врать ему. И, чёрт, нет. Кому угодно можно соврать, только не Локи. Не то чтобы ему запрещалось это, просто Питер сам себе когда-то давно сказал, что ни за что не будет врать Лафейсону, ведь ложь разрушает отношения. Какими бы они ни были. — Знаешь, я люблю тебя, — с улыбкой говорит Паркер, глядя на стену за его спиной, и чувствует частичное облегчение. Правда сказана. Осталось дождаться реакции на неё. — Знаю. Ты несколько раз упоминал вскользь, — хмыкает он, не понимая, к чему тот сейчас ведёт, и натягивает одеяло чуть выше, чтобы ему не было холодно, а то уже дрожь бежит. Или она не от этого? — А мне говорили, что Боги умные. — Ты до сих пор так думаешь, живя под одной крышей с Тором? — Твой брат хотя бы понимает некоторые моменты намного лучше тебя. — О, так ты теперь меня предаёшь и уходишь под опеку к моему брату? Не ожидал, кроха. — Хм, знаешь, может мне реально стоит рассмотреть этот вариант? В свете последних событий я узнал его получше. — Сделаешь это, и я обижусь. А когда я обижаюсь, то не обнимаюсь. — Ничего. У меня есть Пеппер, Эндрю и Тор. — Всё. Я понял. Дверь открыта, поэтому закрой её. С той стороны, желательно. — Ты такой забавный, когда обижаешься, — тихо смеётся Питер и слегка отстраняется от него, чтобы заглянуть ему в глаза и со всей серьёзностью прошептать: — Нет, Локи. Я люблю тебя. — Любишь… В смысле любишь? — удивлённо смотрит в ответ Локи, пытаясь уловить хоть каплю лжи, но понимает, что не найдёт её там. Не после того, как тот видел последствия лжи Одина на нём. Не после того, как ему самому лгали в жизни слишком много. — Да. Люблю в том самом смысле слова. Всегда любил, в принципе, — пожимает плечами он и садится на кровати, обматываясь половиной одеяла, чтобы ничего важного не было видно. Глупо теперь это делать, но так менее смущающе. — Только, знаешь, давай без этого: «Как? Почему? Зачем?». Это самые худшие вопросы будут сейчас. — Может, всё-таки ты путаешь эту любовь с другой? — спрашивает Лафейсон, садясь сзади него немного, и смотрит на напряжённую спину, не зная даже, на что больше надеется: на положительный ответ или отрицательный. Для него, конечно, лучше будет отрицательный, а для Паркера положительный. Поэтому выбор очевиден. — Год назад я бы ответил да. Та любовь плюс гормоны могут многое творить. Под той ты имеешь в виду ту, которая обычно появляется к родственникам и очень близким друзьям, да? — задаёт вопрос Питер, обернувшись к нему, и видит кивок, сутулясь. — Проблема в том, что я никогда не хотел поцеловать Стефана или Пеппер. Не хотел полностью владеть их вниманием и быть тем единственным. Да что я тебе говорю? Ты и сам это знаешь. Я мог общаться хоть с кем, но стоило появиться тебе рядом, всё. Меня не оторвать от тебя. Мне есть с чем сравнивать, поэтому я знаю, о чём говорю. — Если это всё так, что тогда было в последний месяц? Ты избегал меня, даже не скрывая этого, — непонимающе произносит Локи и дёргает уголком губ, когда парень натягивает первую попавшуюся футболку, в которой он вчера ложился спать. — Давай облегчим эту задачу обоим? Ответь на мой вопрос, и сам поймёшь ответ. Зачем ты поцеловал меня месяц назад? — улыбается Паркер, пожав плечами, и встаёт на ноги, потягиваясь и чувствуя взгляд там, где его быть не должно. Вот совсем. Лафейсон смотрит на него и не понимает, когда успел так облажаться. По полной и, кажется, не единожды. Пытаясь избежать такой ситуации, он сам же подвёл всё к этому. Пытаясь не влюбиться, ведь до поры, до времени ему даже было неизвестно, каково это, пропал. Пытаясь уберечь от себя, привязал к себе сильнее, и привязался сам. И что сейчас делать? Разбить, разбиваясь следом? Или идти дальше вместе, где для парня будет хуже с ним? — Ты не обязан отвечать. Главное, что это помогло мне тогда, — тихо говорит Питер, стоя около подоконника с завешанным окном, и, отодвинув немного штору, смотрит куда-то вдаль. Всё вполне не так плохо, как можно было предположить. Правда, не так радостно, как хотелось. — Я не думал, что ты узнаешь, — вздыхает Локи, надевая штаны, и подходит к нему, но останавливается в паре шагов, лохматя свои волосы. — Я вообще о многом не думаю с тобой. И ты прав, мой брат многое понимает лучше, чем я. И сейчас я просто не понимаю, что нужно сделать, что сказать. Даже зная тебя с семи лет, чёрт возьми, я так и не научился обращаться с людьми. — Хочешь, скажу маленький секрет? — спрашивает Паркер, оборачиваясь к нему и прислоняясь к стене спиной. — Ничего не нужно уметь. Абсолютно. Я люблю тебя таким, какой ты есть. Не потому что ты Бог, не потому что брат Тора или принц и король. Я люблю тебя, потому что ты — это ты. Тот самый Мистер Локи, спасший меня. Тот самый Локи, что всегда возвращался ко мне и спасал от меня же. Мне другого не нужно. Лучше уже не найду нигде. Пробовал. Искал. Нет больше. Только мне не нужно, чтобы ты шёл против себя. Скажи то, что у тебя сейчас на уме. Сделай то, что хочешь. Не больше, не меньше. Не лги. Ты ведь знаешь, что правда всегда будет лучше, какой бы она ни была. Лафейсон шумно выдыхает и подходит к нему, вжимая в стену сильнее и целуя. Так, как не целовал других, ведь это его кроха. Нет, давно уже не семилетний. Скоро семнадцать уже. И это только возраст. Если судить не по нему, то слишком рано стал взрослым, рассудительным. И немного глупым, потому что связался не с той компанией. — Насколько глупо то, что я попал туда, откуда пытался сбежать? — шепчет еле слышно он, оттянув нижнюю губу Питера, и кладёт ладонь ему на щёку. — Ты лучше других должен понимать, что я не тот, кого следует любить. Я не тот, с кем ты будешь счастлив. Зато я тот, кто погубит тебя, если подберёшься ещё ближе, малыш. Ты должен понимать это. — Я понимаю лишь то, что никому ничего не должен, — грустно смеётся парень, откидывая голову назад и ударяясь затылком о стену. Было понятно, что без этого никуда, но кто же знал, что именно так? — Не нужно, слышишь? Не нужно этих предисловий. Просто прямо скажи, что нет. Забудем это, и всё будет, как раньше. В конце концов, мы взрослые люди и Боги, переживём. Это мелочь ведь. Не в космосе без воздуха застряли. Локи чувствует, как внутри снова всё топит ненависть к себе, когда из уголков глаз Паркера стекают две маленькие капельки, которые он быстро стирает большими пальцами. Хочется сказать да. Просто да, и жить спокойно с ним до конца чьих-либо дней, но никогда не будет этого «жить спокойно». Они не в сказке, где всё легко, не люди, чтобы у них так было. И оба должны понимать это. Только Питер готов преодолеть все эти трудности, а Лафейсон избавить его от этой необходимости. — Прости, кроха, но так, и правда, будет лучше, — тихо произносит Локи, мимолётно коснувшись губ напротив, и отходит от него, направляясь в ванную и не видя, как парень по стене скатывается на пол и смотрит на него с пониманием и горечью. Так будет лучше. Для них. Так ведь?

Три недели спустя.

Питер идёт на очередное собрание глав отделов, стараясь ни о чём не думать. В последнее время и без мыслей плохо. А всё из-за того, что отравился пару дней назад чем-то непонятным. До этого всё было нормально, по крайней мере, не скатывалось в откровенное «плохо». Хотя к ночи всё равно каждый раз оказывалось там. Они с Локи, и правда, вернулись к прежнему общению, говоря на разные темы и даже смеясь. Только улыбок стало в несколько раз меньше. Тактильного контакта вообще не осталось, кроме случайного, в то время как Паркер всё время обнимался с Пеппер и гладил чуть округлый животик, разговаривая с братиком. Надеялся, что с ним. Это заметили все, но сделать ничего не могли. Поттс пыталась поговорить с парнем, на что тот лишь отшучивался и сбегал. Тору повезло меньше, ведь Лафейсон не такой добрый, когда лезут в его дела. Поэтому уже четвёртую неделю на жилых этажах Башни снова та атмосфера, что была два месяца назад. Питер даже взял у Пеппер тональный крем, подходящий к его оттенку кожи, чтобы маскировать синяки под глазами, которые становятся лишь больше, потому что от кошмаров больше никто не спасает, а работники начинают задавать вопросы про это. Да и саму девушку не хочется тревожить. Только, если с синяками можно справиться, то с откуда-то взявшейся бледностью — нет. К Хелен пока идти не хочется, тем более некогда. Вздохнув, Паркер заходит в зал собрания, проходя к своему месту, и натянуто всем улыбается. Всё-таки он серьёзный начальник, который умеет справляться со своими эмоциями и проблемами. Обязан. Поэтому начинает совещание, давая после остальным читать отчёты, пока сам откидывается на спинку кресла, чувствуя лёгкое головокружение. Нет, этого ему точно не нужно. Хватает уже тошноты, которая не оставляет его с позавчерашнего дня. Выпрямившись, он встряхивает головой, но становится лишь хуже, потому что перед глазами начинают плясать чёрные пятна. — Питер? Всё нормально? — спрашивает Эндрю, сидящий рядом с ним и обеспокоенно осматривающий его. — Д-да… или нет, — невнятно произносит парень и поднимается на ноги, понимая, что зря. Грейсон в последний момент успевает его подхватить, поднимая сразу на руки, и быстрым шагом направляется к двери, а от неё к лифту, сообщая по пути Пятнице всё, чтобы та предупредила медблок. Только вот какой? Искин всё решает сама, направляя лифт на этаж с палатами для жителей Башни, где его уже встречает доктор Чо, судя по бейджику. — Что с ним случилось? — спрашивает она, показывая, куда класть Паркера и сразу включает аппаратуру. — Пришёл на собрание бледный, как и неделю до этого. Сначала всё было нормально, а потом просто упал в обморок, — быстро говорит Эндрю, наблюдая за её действиями, и вздыхает. — Я могу идти? Там собрание всё ещё. — Да, конечно, — кивает Хелен и берёт кровь парня на анализ, качая головой. Всё же этот ребёнок слишком часто бывает у неё здесь. Через двадцать минут в палату вбегает Локи, сразу подходя к Питеру и осматривая его. Выдохнув, он проводит ладонью по лицу и садится на стул рядом с кроватью, поворачиваясь к бледной девушке, которая перепроверяет результаты анализов. — Доктор Чо? Что там? — спрашивает Лафейсон, беря руку Паркера в свою и поглаживая. Каким бы идиотом он не был, принимая решение за обоих, это не отменяет того, что волнение за жизнь парня на первом месте. Так было всегда, и не поменяется никогда. — Я… я никогда такого не видела, но сделала два теста. Результаты идентичны и показывают на то, что внутри Питера развивается новая жизнь. То есть… у него будет ребёнок, — не до конца веря своим же словам, произносит Хелен и смотрит шокированно на Питера, который приходит в себя. Локи распахивает глаза, глядя на него же, и быстро соображает. Нет, нет, нет. Быть этого не может. Это наверняка ошибка, хотя состояние парня в последние дни оставляло желать лучшего. Видимо, всё же не отравился любимой едой. Но не мог же Лафейсон не заметить этого. То была ведь просто шутка. Так, делать нечего. А теперь это. — Почему ты здесь? — тихо спрашивает Паркер, сжимая его ладонь в своей руке, чтобы тот не отстранился. И так слишком долго были порознь. У него сердце не железное. Терпеть так долго не может, когда Локи так близко и в то же время так далеко. — Я думал, ты уехал сегодня с Тором. — Уехал. Узнал, что ты потерял сознание. Сразу направился сюда. Как оказывается, не зря, — усмехается Лафейсон и смотрит на их руки, пока шестерёнки в голове крутятся с неимоверной скоростью. Ребёнок. Их ребёнок. — Почему приехал? Почему не зря? — непонимающе спрашивает Питер, с трудом садясь на кровати, и смотрит на него, пытаясь понять всё. — Скажи-ка мне, кроха мой любимый, ты ничего не пил недели три назад на кухне? Оранжевое с запахом цитруса? — спрашивает насмешливо Локи, пересаживаясь к нему рядом, и заглядывает теперь в глаза, так и не выпустив ладони. — П-пил. Ещё горькое такое. Горло обожгло. Потом спать пошёл, а затем к тебе. Это что-то важное было? — хмурится он и опускает голову, вспоминая тот день, и настроение окончательно падает. — Да, важное. Настолько важное, что могу тебя поздравить. У нас будет… ребёнок? — Что?! — Хелен, он снова без сознания…