Постыдная тайна

Я вынырнула из забытья. Чьи-то пальцы массировали мою шею и горло. Я вдохнула глубже и ощутила запах Микулы. На душе стало тепло. Я распахнула веки и встретилась с ним взглядом. Что-то не так. Ясные очи Микулы потемнели от сдерживаемого гнева и тревоги. Его взгляд спросил: «Ты в порядке?» И я вздрогнула. Моё тело лежало на полу, практически обнаженное. А надо мной стояли мужчины, которые несколько минут назад изнасиловали меня. Я шумно сглотнула, затравленно переводя взгляд с Архипа на Яна. Те выглядели растерянными и пристыжёнными. Они уже надели штаны. Слава Богу! Мои глаза снова закрылись. Несмотря на усилия Микулы, шея и горло болели, перед глазами плавали тёмные круги. К тому же, мышцы ног, спины и все еще связанные руки неприятно ныли. Я хотела попросить поднять меня и освободить от веревок, но сил говорить не нашлось. Я судорожно вздохнула. Глаза жгло от слёз, но я не собиралась плакать. Ситуация итак унизительная. Я должна быть сильной! Если погружусь в жалость к себе, то потеряю самоуважение. Я уверена, если прижмусь к груди Микулы и разрыдаюсь, он обнимет и защитит, потому что добрый. Вот только он чужой мне, да и ни к чему ссорить его с родичем и приятелями. И вообще, за покровительство мужчин нужно расплачиваться покорностью. У мужей над нами полная власть, брат подложил меня под врага в качестве откупа, разбойники… что и говорить про них! Хватит! Я резко села и медленно открыла глаза, борясь с головокружением и мошками, мелькающими перед глазами. — Развяжи меня! — потребовала у Микулы, не оборачиваясь. Пока он возился с веревкой, я сверлила взглядом насильников. Гнев пересилил животный ужас. Я желала наказать их, но не могла ничего сделать. Поэтому сказала: — Вы не имеете на меня никаких прав! Я свободна. Твердость и холодность собственного голоса показалась мне чужой. — Никто и не спорит, — вышел вперед Мирослав. — Ты вольна уйти. — Я не согласен! — возразил Ян. — Я пленил тебя, ты моя! Архип поджал губы и толкнул побратима в бок. Он явно не хотел оспаривать слова волхва. — Чего? Застроптивилась баба, мы преподали ей урок! Я в своем праве! Микула встал впереди меня и яростно произнёс: — А я вправе покарать тебя за насилие над моей гостьей в моём доме! — он сжал кулаки. — Ну, допустим, твоя гостья — наша беглая невольница, а хозяин в доме — твой дядя… — Архип бросил быстрый взгляд на Мирослава. Тот ухмыльнулся: — Ты уверен, что хочешь принять кару от меня? — Мне жаль, если я оскорбил тебя, друг мой, — притворно льстиво проговорил Архип, покорно склоняя голову. — Если ты считаешь, что наш поступок заслуживает наказания, то мы бесспорно отказываемся от прав на Марию. Ни к чему гневить богов и волхвов! Ян сжал челюсти и побледнел. — Так и скажи, что твой щенок хочет Машу себе! Вот ты и ухватился за повод! — зло выплюнул он Мирославу. Тот спокойно пожал плечами, не собираясь отвечать. Я шагнула к Микуле и подняла к нему лицо. Наши взгляды встретились. — Это правда? — Нет! Ты замужем, и я хочу вернуть тебя твоей семье, — в его глазах светилась решимость. — Там ты будешь в безопасности. Краем глаза я заметила, как Мирослав покачал головой, мол, дурак! — Хорошо, — я кивнула. Нагнувшись, подобрала штаны и надела, не смущаясь мужских взглядов. Кажется, женщина во мне умерла. — Жаль, что ты увёл и расседлал коня. Я подпоясалась и обвела мужчин суровым взглядом. — Прощайте! Я гордо вышла из дома, а затем и со двора. Не дожидаясь Микулу побрела по дороге в ту сторону, куда он ходил за лошадью. Напряжение постепенно спадало, снова захотелось плакать. Я всхлипнула, не сдержавшись. Нельзя рыдать! Нельзя! Я сильная! Перед мысленным взором всплыла картина, как разбойники грубо брали меня с двух сторон, как Степан унижал меня и трахал деревянным членом, как дрочил Лют, лапая меня при всех. Горячие слёзы чиркнули по щекам. Я вспомнила, как шла голышом по лесу с Микулой, и это меня добило. Я прижала ладонь ко рту и зарыдала. Я шла, не видя дороги из-за слёз, не замечая чужих взглядов. Сзади послышались торопливые шаги, и Микула схватил меня в объятья, прижимая лицом к своей груди. Я дёрнулась, вырываясь, но передумала. Он добр, а я хочу лишь на минутку укрыться от всего мира. Могу же я позволить себе эту слабость? Моя гордость была ранена, достоинство растоптано! А хуже всего, что это именно мои решения привели меня в такое положение! Это моя вина! Я зарыдала с новой силой. Мне было так больно, что хотелось разорвать себя изнутри. Стыд терзал меня, подпитывая горе. — Тише, тише… — сдавленно прошептал Микула и прислонился щекой к моей макушке. Гулкое биение сердца в груди мужчины выдавало его волнение. Казалось, он разделяет мою боль. Микула такой хороший… Опять мне нравится мужчина! Опять! Мало я сегодня получила? Да сколько можно? Ну почему я такая отзывчивая? Почему почти в любом я вижу что-то приятное и привлекательное? Разве не должна женщина испытывать отвращение ко всем, кроме своего любимого? Да что со мной не так? Я утёрла сопли рукавом, как ребёнок. — У меня вся рубаха мокрая от твоих слёз, — ласково пожурил меня Микула. Он обхватил моё лицо своими большими тёплыми ладонями. Я видела, что он перебарывает себя, улыбаясь мне, чтобы прекратить мою истерику. А у самого в глазах страдание. Его большие пальцы нежно скользнули по моим щекам, стирая дорожки слёз. Я неосознанно приоткрыла рот, словно ожидая поцелуя. Мы смотрели друг на друга, а наши души трепетали в едином ритме. У Микулы все-таки удивительные глаза! Они так ярко передают все переживания, эмоции, манят погрузиться в его внутренний мир. Но вот он моргнул и смущённо отвел взгляд, его руки нерешительно разжались и отпустили меня. Он бросил на меня испытующий взгляд из-под ресниц, но ничего не спросил. Микула выглядел теперь трепетным юношей, хотя совсем недавно рядом со мной был решительный мужчина, настроенный честно вернуть меня мужу. Интересно, о чём он думает? — А где у вас здесь колодец? Пить хочется, — озвучила я насущную потребность. — О! — Микула всколыхнулся и оглянулся по сторонам, будто пытаясь осознать, где находится. — Ближайший с пригодной водой у дома баб Марфуши. Идём! Он указал рукой направление и ждал, когда я двинусь вперёд, пристально глядя мне в глаза. Я зашагала в нужную сторону и задумалась. Эти его взгляды… И слова Яна… Уж не влюбился ли Микула в меня? Вчера он раскованно себя вёл, а сегодня смущается то и дело. Да и что греха таить, Микула мне понравился. Вроде ничего не сделал, а сердце тронул. Я скосила взгляд на своего спутника. Нахмуренные брови, сосредоточенный взгляд, левая рука сжимает ремень сумки, перекинутой через плечо. За спиной уже знакомые мне лук и стрелы. Интересно, это он охотиться собрался или защищать нас от врагов? — А если бы я была не замужем, — я заступила мужчине дорогу, вглядываясь в лицо, — что бы ты сделал? Микула растерялся, его глаза метнулись в сторону, затем мелькнули, быстро сменяя друг друга, вожделение, смущение и гнев. — Убил бы тех, кто лишил тебя невинности против твоей воли, — его ноздри хищно раздувались, мышцы напряглись, будто перед боем. Я удивленно моргнула. — А потом? Микула покраснел и посмотрел на меня с укором. — Отвез бы родителям. — И забыл бы? — настаивала я. — Какая разница? — он драматично взмахнул руками и раздраженно выдохнул. Я улыбнулась и довольно потупилась. Почему-то мне было очень важно знать, что этот мужчина неравнодушен ко мне. А честность его намерений давала мне надежду, что не все мужчины негодяи. Без этой надежды я совсем потонула бы в отчаянии… Микула напоил меня водой и наполнил бурдюк в дорогу. — Мария, — я замерла и посмотрела на мужчину. Он как-то по-особенному произнёс моё имя. — Ты не против пойти пешком? По лесным тропам, да дорожкам вдоль реки мы быстрее достигнем города. — Не против. Правда, я никогда не путешествовала… — я пожала плечами. — Возможно, я быстро устану. Просто предупреждаю. Микула кивнул. Мы зашагали по сельской дороге, потом свернули в заросли кустарников и, наконец, оказались в дубраве. Я воодушевилась. Лесной запах непривычно щекотал ноздри, шелест листвы и пенье птиц очистили мысли. Жёлуди забавно хрустели под ногами. В основном трава была невысокой, попадались и вовсе голые участки земли возле стволов. Но на небольших полянках, радуя глаз, цвели цветы. Увы, несмотря на то, что полуденное солнце пробивалось сквозь густые кроны, нас всё-таки одолевали насекомые. Одна особо назойливая мошка исхитрилась угодить мне в глаз. Страшно подумать, что будет к ночи! Через пару часов мы устроили привал, чтобы пообедать. Оказывается, Микула успел заскочить к соседке и прихватил с собой несколько пирогов: с яйцом и зелёным луком, с земляникой. Мы как раз отдавали им должное, когда я заметила под соседним деревом боровик. — Смотри! — я отложила пирог и кинулась к грибу. — Такой большой. Дай-ка нож! Микула удивился моему энтузиазму, но просьбу выполнил. Я срезала гриб. — Хороший, не червивый, — я довольно вертела в руках свою находку. — Слушай, а боровики можно приготовить на костре? — Конечно! — одобрил Микула. — Я поджарю так, что пальчики оближешь. — Тогда давай поищем ещё! Я огляделась, ощущая азарт. В нескольких шагах от меня, прикрывшись сухими дубовыми листочками, схоронился ещё один гриб. Я с победным воплем кинулась к нему. Срезав, задумалась, куда складывать добычу. Я покосилась на сумку Микулы, но та выглядела наполненной. Тогда я распоясалась и положила грибы в подол рубахи. Много так не унесёшь, но на один раз поесть хватит. Следующие полчаса мы рыскали между деревьев в поисках боровиков. Я их обожаю за нежный мясной вкус. Нам попадалось много грибов, некоторые из которых я не знала. — Не думал, что ты такая любительница тихой охоты, — улыбался Микула. — Остановись уже! Этого нам с тобой вполне хватит на два раза! Не следует брать у леса больше, чем нам необходимо… Я признала его правоту. Грибы уже несколько раз просыпались на землю, когда я наклонялась за очередной жертвой. Мой спутник тоже срезал несколько штук и положил в свою сумку. Мы тронулись в путь. С ношей идти стало тяжелее. К вечеру мы вышли к реке. Микула разжёг костер, а я тем временем помыла грибы. К моей радости и удивлению, в сумке Микулы оказался мешочек с солью. На случай, если дичь подстрелим, объяснил он. Я чистила грибочки, а Микула солил и нанизывал на тонкую прямую палку. Мы вертели грибочки над огнём, стараясь не подпалить. Глядя на языки пламени, я невольно грустнела. Мои попытки приятными впечатлениями вытеснить травмирующие воспоминания больше не работали. — Не печалься! Скоро зайдет солнце и унесёт с собой горести этого дня прочь за горизонт, — осторожно проговорил Микула. — В новая заря принесёт свет и тепло, которые отогреют моё застывшее сердце? — я криво усмехнулась и недоверчиво покачала головой. Мне хотелось, чтобы он сказал что-то ещё, нашёл нужные слова. Я знала, он сумеет. — А оно разве скованно льдом? — Микула наклонился и поймал мой взгляд. Он был так серьёзен, что я дрогнула. — Я видел людей с безжизненным сердцем. Твоё живо. Оно хоть и корчится сейчас в страданиях, но полно любви. — Любви? — эхом отозвалась я. Прислушавшись к себе, поняла, что он прав. — Любви, — подтвердил Микула. Также, как его дядя, он сейчас словно прислушивался к чему-то невидимому. Я затаила дыхание, потому что мне померещилось, будто Микула ощупывает меня своей душой. — Может, ты и прав… — я вздохнула. — Я и сама сегодня думала, что готова любить каждого встречного. Только в итоге стала грязной! — Эта грязь, — Микула сочувственно улыбнулся, — не способна запятнать чистоту и яркий свет твоей души, — он помрачнел. — То, что сделали с твоим телом — это как ранка. Она затянется, и ты скоро станешь здоровой. — Ты такой жизнеутверждающий! С тобой даже не пострадаешь всласть! — притворно возмутилась я. Мне стало легче на душе. Может, нужно было притвориться, что я всё ещё переживаю, чтобы мужчина продолжал говорить приятные вещи, чтобы продолжал смотреть на меня вот так: будто в мире нас только двое. Волшебным образом я плавно перетекла из горестных мыслей о насилии и блуде к волнению о том, что вскоре мы с Микулой расстанемся навсегда. Эта мысль меня напугала. Разлука неизбежна. Я не свободна и принадлежу к другой вере. Я сглотнула и жадно припала взглядом к его лицу. Хочу запомнить. Эти потрясающие светлые глаза с веселыми искорками, которые окутывают теплом и манят переливами чувств. Этот благородный прямой нос и розовые губы, которые прячутся под русыми усами и бородой. Колючая она или мягкая? Впрочем, прикасаться не стоит. Я совсем не хочу близости. Меня передёрнуло. Нет уж, без разницы какая у него борода! Микула — добрый душевный человек. А женское счастье на стороне от мужа не найдешь. Я убедилась. Нужно возвращаться на своё место.