Постыдная тайна

Мы поужинали запеченными грибами, обмениваясь ничего не значащими репликами. Я заметила, что Микула что-то обдумывает: его взгляд стал очень серьёзным, собранным. — Мария, ты позволишь мне помочь тебе? Я удивлённо моргнула, не представляя, о чём пойдёт речь. — Помочь? Микула кивнул и придвинулся чуть ближе. — Я попробую исцелить твою рану, — он выжидающе уставился на меня. Я вспомнила, что недавно он сравнивал изнасилование с нанесением раны и обещал, что та со временем исчезнет. — И что нужно делать? — спросила я неуверенно. Микула взглянул на небо. Я тоже подняла глаза. Облака окрасились в нежно-розовый цвет, солнечный диск уже коснулся вершин деревьев. — Заучи слова. Это заговор, — он мотнул головой, отмахиваясь от моих возражений. — Всё получится. Ты веришь мне? — Микула затаил дыхание. — Да, — я ответила быстро, не думая. Он улыбнулся благодарно и наградил меня нежным взглядом. В этом не было романтики, скорее признание своей, сообщницей, соратницей. Я ощутила облегчение и произнесла: — Думаю, я могу назвать тебя другом, — протянула раскрытую ладонь. Микула сжал мою руку: — Конечно. Ты всегда можешь на меня положиться. Я улыбнулась, вложив в улыбку дружескую симпатию и признательность. Забавно, но внутри меня боролись желание возненавидеть себя и весь мир с желанием почувствовать себя нужной кому-то. Микула своим заботливым отношением не давал мне шанса почувствовать себя одинокой. — Итак, заговор. Повторяй: «Встану я, Мария, и пойду из избы в двери, из ворот в ворота, на быстру реку Челнавку, и стану я, Мария, по три раза мыться, по три раза полоскаться на вечернюю и на утреннюю зорьку. И стану приговаривать: «Гой еси, ты речка быстрая Челнавка! Прихожу я к тебе на вечернюю зорьку да на утреннюю с тоской тоскучей, с сухотой плакучей, мыть-полоскать лицо белое, чтобы спала с моего лица белого сухота плакучая, а из ретива сердца тоска тоскучая, и понеси ты, быстра реченька Челнавка, своей быструю струёй, и затопи ты её в своих валах глубоких, чтобы никогда она ко мне, Марии, не приходила. А все эти слова до слова заключаю замком крепким и ключ в воду!» Ну, что ты так смотришь? — возмутился Микула моему скептичному выражению лица. — Ты как какая-то бабка-знахарка, ей богу! Он вздохнул. — Вот мы вроде на одной земле живём, на одном языке говорим, а так далеки… — Ты, правда, веришь в эти суеверия? — изумилась я, но тут же испугалась, что обидела Микулу. Он горячо воскликнул: — Это не суеверия! — и вскочил на ноги. — Это знания! Мудрость! Микула отошёл от костра и замер спиной ко мне. — Ну, хорошо, — я тоже встала и приблизилась к мужчине. — Если это знания, то объясни мне, каким образом это работает? Микула обернулся. Он был взволнован и раздосадован. — Чтобы ты поняла, нужно выкинуть из головы все то, чему тебя учили христианские священники. Ты способна на это? — он поднял бровь. — Попытаюсь! — я сосредоточилась и впилась в него внимательным взглядом. — Ладно. Тебе не кажется, что в последнее время на тебя свалилось несчастье, неудача, что в душе раздрай? — он взмахнул руками, предлагая домыслить перечень неприятностей. — Кажется, — я серьёзно кивнула. — Твои слёзы — дождь, — Микула склонил головк чуть на бок, погружаясь в своё воображение, — но не благодатный, а холодный, злой. Ты дрожишь и страдаешь. И если даже укроешься под крышей — ты всё равно будешь стучать от холода зубами, потому что уже промокла, вред нанесён. Как же тебя спасти? — он взглянул на меня. Я растеряно пожала плечами, завороженная плавным течением его речи. — Ты снова расцветёшь, если тебя согреет тёплое солнышко! Откуда взялся дождь? Облако принёс ветер, — как ребёнку объяснял мне Микула. — Что нужно сделать? Нужен ветер, который унесёт прочь тучи и очистит небо над твоей головой, чтобы лучи солнышка добрались до тебя, — он покровительственно положил ладонь мне на плечо, чуть склонил голову и ласково посмотрел мне в глаза. — То есть мне нужен… эээ поперечный ветер? — я чувствовала тебя глупо. — Ну да! Поняла? — обрадовался Микула. — Допустим. Но ты говоришь про ветер, а в заговоре — река, — я нахмурилась. — Да мы просто на берегу, вот и вспомнил эту формулу, — он легкомысленно пожал плечами. — Суть одна! Воздушная волна или водная. Важно отвести беду! Волна принесла тину, потом еще и ещё, а поперечная волна, как ты выразилась, смоет всю грязь и отклонит направленные на тебя вредные волны. Так понятно? — Да. Я тебе верю, — хотя не до конца прониклась. — Но скоро стемнеет, а я вроде к реке на вечерней заре придти должна… Микула коротко рассмеялся: — Ты внимательна! Поспешим! — он приобнял меня за плечи и повёл к кромке воды. — По секрету скажу, что подготовленный человек может умыться лишь умозрительно, находясь в правильном состоянии. Но большинству, как и тебе, лучше совершить обряд, подтверждая слова действиями. Так тебе самой будет проще поверить, — в его голосе звучало превосходство и снисхождение, но я не стала обижаться. — Повтори, пожалуйста, текст! — попросила я. Микула еще раз проговорил нужные слова. — Хорошо… Я подошла вплотную к воде и встала на колени. В прозрачной воде на мелководье мельтешили мальки. Я ведь ничего не теряю. Попробую заговор… Может, полоса неудач, действительно, закончится. Я не стала говорить Микуле, что принуждение и грубость мужчин ранили меня не так уж и глубоко. Наверное, потому что я ожидала от разбойников чего-то подобного. А может, дело в их эмоциях. Они хотели меня наказать, но не растоптать. В любом случае, я больше их не увижу. Но эту грязь смыть хочется. А вот сможет ли заговор изгнать боль от предательства мужа? Я не могу простить то, что Дима отвернулся от меня после моей жертвы. Это так больно! Это нечестно! Он разрушил мои самые светлые мечты, обесценил мои усилия по сохранению счастья в семье! Он лишил меня будущего. Мне некуда идти. И чтобы не творили с моим телом Ян, Архип, Степан, это не сравнится с тем, как унизил меня любимый муж! Он воин, не смог защитить меня, да ещё и виноватой выставил! Я громко прерывисто вздохнула и сжала кулаки. Хотела ударить ими по воде, но сдержалась. Я зашептала слова заговора, краем сознания удивляясь, как легко, без запинки, они льются из моего рта. Я трижды зачерпнула воду и омыла лицо, истово веря, что очищаюсь таким нехитрым способом от всего дурного. Когда последние слова были произнесены, я подняла взгляд. — Как же красиво! — я улыбнулась, глядя на розовые облака и красноватое зарево над лесом. — Да, — тепло произнёс Микула за моей спиной. — Тебе легче? Я тяжело вздохнула и начала вставать, но покачнулась, чуть не упав в воду. Микула схватил меня за плечо, удерживая. В сумерках я ощущала себя неуверенно. Глаза не могли с точностью определить, куда наступать ногам, голова слегка кружилась, словно от бокала крепкого вина. Казалось, что мы перенеслись в какой-то иной мир, загадочный и нематериальный. Возникло ощущение, что душа оголилась. У меня даже дыхание перехватило. Я прислушалась к своему восприятию. — Ты как? — забеспокоился Микула, не получив от меня ответа. — М? — я улыбнулась и повернулась к нему, хватаясь за его предплечье. Меня шатало. Я протянула вторую руку и обняла мужчину за талию. Мои глаза были открыты, но почти ничего не различали, хотя не стемнело. Странное состояние… Я сделала ещё шаг и прильнула к груди Микулы, он положил ладони мне на спину, но не сжал в объятьях. Его вкусный запах и ровное сильное биение сердца заставили меня блаженно улыбаться. — А как ты думаешь, — спросила я с любопытством, — сколько нужно времени, чтобы понять, что рядом ТВОЙ человек? Микула напрягся и наклонил голову, пытаясь заглянуть мне в лицо. Я спряталась, уткнувшись ему в ключицы. Борода щекотала мой висок. Мне было так легко и хотелось поиграть. — Почему ты спрашиваешь? — в голосе недоумение и затаённый восторг. — Просто так… — я вскинула голову и преданно заглянула ему в глаза, словно ласковый щенок. — Ты… — Микула замер, утонув в моих глазах. Впрочем, это было взаимно. — Я, — глупо улыбнулась. — Устала? — спросил он севшим голосом, полным нежности. — Да, — я пожала плечами. — Отдыхай, — Микула чуть наклонил голову и взглянул на мои губы. Я быстро приподнялась на носочки и коротко поцеловала его. Микула сглотнул, приоткрыл губы и оторопело посмотрел мне в глаза. Я снова потянулась к нему. От ощущения нежности губ Микулы меня, словно тёплой водой из ведра, окатило мурашками. Мой трепет не остался незамеченным. Ответный порыв мужчины ошеломил меня. Микула целовал жадно, ласкал губы, касался языка. Меня пьянил его запах. Я потерялась в ощущениях, в неожиданной мужской властности, утратила контроль над ситуацией. И вдруг поцелуй оборвался. — Маш… — Микула чуть отстранился. — Не хочу пользоваться ситуацией. Я обиженно моргнула. — Я вижу, что ты тянешься ко мне всей душой, — его глаза наполнились теплом. — Я всё понимаю. Но боюсь, что ты пожалеешь, когда придешь в себя, вернешься в привычную среду… Я вздохнула и отстранилась. В самом деле, моё место в княжьем тереме. Не представляю себя в деревне, в глуши, крестьянкой! Но я так хочу любви Микулы, хочу расцвести в его объятьях, согретая тёплыми лучами его глаз. Я чуть не спросила: «Может, мне остаться с тобой?» Но вовремя одёрнула себя. Мужчина сам должен предложить. Если Микула не готов жить с чужой женой, с женщиной, которую взяли силой разбойники в его доме, то разве я имею право навязываться? Он итак очень добр. Я должна быть сильной и с уважением отнестись к моему спасителю. Не просить больше, чем он готов дать добровольно. Я сжала челюсти и отошла к костру. — Давай спать! Завтра путь неблизкий. Да и на заре мне нужно совершить обряд, — я не поднимая глаза стала устраиваться на ночлег. Когда мы улеглись я сказала тихо: — Спасибо! Ты прав. После всего пережитого мне хочется ласки, тепла… Но также, как ты не хочешь пользоваться ситуацией, я не хочу злоупотреблять твоей добротой. Спасибо… Я с признательностью посмотрела ему в глаза. Микула улыбнулся немного грустно. — Дело не только в доброте. Да, я тебя пожалел, но… Время всё всегда расставляет по своим местам. Иногда кажется одно, а потом понимаешь, что всё совсем не так. События должны идти своим чередом, — закончил он твёрдо. Я кивнула и закрыла глаза. На душе было легко от ощущения, что я поступаю верно.