Картинки Златограда

       Рано или поздно это произошло бы. Пусть будет здесь.        «Ужель лишь горькие стоны ныне будут возноситься к небесам?        Ужель вместо саг о героях петь нам теперь только плачи?»        Благоговейную тишину нарушало только собственное дыхание да шорох листьев от сквозняка в приоткрытой двери. Кассандра потеряла счет времени, стоя на коленях у подножия молчащей статуи Андрасте, но ответ ей и не был нужен. На все воля Создателя. Но на то, что случилось в Храме Священного Праха, тоже? А в Убежище? Кассандра на своем веку припомнила бы еще пару-тройку подобных… трагедий — и то слишком мягко сказано. Но эти были в памяти свежее всех.        Мрачная тень скользнула по сосредоточенному лицу, словно рябь на водной глади перед началом землетрясения, а меж бровей залегла складка. Искательница крепко зажмурилась, поджала губы — не поддаться злости, Ему это бы не понравилось, ее вера не должна пошатнуться. Создатель милостив, так почему же Он допустил так много смертей?..        А она? Будто бы в насмешку, судьба посылала ей людей, становившихся ей близкими, и равнодушно их отнимала, когда приходило время.        Энтони. «Когда мы вырастем, мы будем сражать драконов — плечом к плечу, как брат и сестра!» Не вырастут. Он остался навечно молодым.        Регалиан. «Кассандра, ты сначала делаешь, а потом думаешь. Иногда надо быть терпеливее… и добрее». Доброта была безжалостно сожжена, испепелена, обезображена огнем и пеплом так, что, возможно, тогда, на остатках развороченного храма, Искательница, сопровождая Леди Инквизитор, прошла мимо Регалиана… того, что от него осталось… и даже не осознала этого.        Кэссиди.        «Создатель, будь милосерден…» Если и он… одна мысль об этом заставляла напрячься все тело как перед рывком, будто впереди нее появился враг. Прежде сложенные в молитвенном жесте пальцы впились друг в друга до побеления костяшек, дыхание участилось, а по глазам будто резануло чем-то острым. Больше никаких смертей, никаких, она не будет беспомощной, она закроет своим телом, если надо, сама падет от руки врага, только не…        Порыв ярости быстро угас, едва только до Кассандры донеслось ее собственное имя, почти шепотом произнесенное нежным голосом Кэссиди. Нет, не показалось, просто не могло. Пока он тут, с ней… нерешительно стоит у входа, не зная, подойти ли ближе. Искательница сделала глубокий вдох, стараясь сосредоточиться именно на дыхании, чтобы очистить мысли. Но сколько раз она это проделывала, и сколько раз это не помогало? Поэтому она здесь. Поэтому взывает к Создателю. Поэтому сейчас ей больше всего хотелось, чтобы Кэссиди не уходил.        — Ты когда-нибудь… терял близких? — Наверное, Искательница сказала это слишком равнодушным тоном, но вот эта короткая, всего на мгновение повисшая в воздухе надломленная пауза выразила все куда красноречивее любых слов. Настала такая тишина, что женщина могла расслышать беспокойный стук собственного сердца.        — Да. — Простое и пугающее. Не было семьи, которой не коснулось бы то или иное горе. Мор, Киркволл, орлейская Игра, а теперь еще и обезумевший тевинтерский магистр — везде хватало своих напастей. Было бы странно услышать обратное.        — Тогда ты знаешь, о чем я молюсь.        Огоньки свечей покачнулись от легкого порыва ветра, будто бы кивая. Кассандра подняла голову, выжидая ответа от Андрасте, высеченной в камне. Молчание. В самом деле, что еще. А вот Искательница молчать уже не могла. Если Кэссиди действительно дорог ей и дорожит ей, он должен знать правду. Конечно, он умный мальчик и наверняка догадывался, что Кассандра за столько лет несомненно с кем-то да встречалась, и, возможно, это признание наконец внесет ясность, и между ними больше не будет секретов, но… все же что если нет? Если он не захочет слышать правду? Если сочтет, что она до сих пор любит другого, того, кто не вернется?        — Я должна сказать это, Кэсси. Я не смогу держать в себе это Создатель знает сколько дней или лет, — почти что прошипела Кассандра сквозь зубы. — Прости меня, я знаю, это тяжело, и ты имеешь полное право уйти…        — Говори, и даже не сомневайся! — Паренек в два счета оказался рядом с ней, становясь рядом на колени и преданно заглядывая в глаза. Он выглядел таким решительным, что женщина не сдержала грустной усмешки. Малыш… как не хотелось, чтобы в этих глазах хоть когда-нибудь, хоть на мгновение отражалась боль.        — Ты даже не знаешь, о ком я хочу рассказать.        — Я догадываюсь, — кивнул Кэссиди, отчего его пружинистые кудри взметнулись в воздухе, как облачко от порыва ветра, — я приму что угодно и не буду навязчив, обещаю, одно твое слово — и все прекратится, я буду тебе замечательным другом, как раньше, и…        — Нет-нет, все кончилось давно, ты не подумай, — сразу осадила его Кассандра, надеясь, что это его хотя бы немного успокоит, — дело прошлое, мы уже сто лет как выросли из этого, просто… то, что было в Храме Священного Праха…        — Он… погиб там?..        Кассандра молча кивнула.        — Расскажи, каким он был.        — Тебе нужно это знать?        — Он был для тебя важным человеком. Частью твоей жизни. Я не могу не…        Кассандра резко подняла руку, призывая растерянного юношу замолчать, и застыла как изваяние. Ее сильные плечи мелко задрожали. Острое скуластое лицо исказилось болью, и Искательница спешно закрыла его ладонью, не желая, чтобы Кэссиди видел, как она плачет. Не при нем, только не при нем, но сколько еще можно искать причины, чтобы прятать боль глубже?..        — Кассандра, что ты… я уверен, он сейчас с Создателем, он по-прежнему любит тебя, только из Золотого Города, — залепетал мальчик, совершенно не понимая, что ему сейчас говорить или делать, но Кассандра уже не слышала его слов. Все эти дни, воспоминания из далекого прошлого ожили, обрели краски; десять лет минуло с тех пор, как спасенная эльфийская девочка доверчиво взяла за руку воительницу и одарила ее простой детской улыбкой, и удостоила того же и Ре… Регалиана, и тогда это казалось выше всех наград и титулов. Все это смело одним взрывом. Одним сумасбродным тевинтерским магистром. В один миг.        Внезапное тепло объятий только сильнее кольнуло Пентагаст. Она вцепилась в узкую мальчишескую спину с такой силой, будто от этого зависела жизнь; все, что нужно сейчас — хоть чья-то близость, хоть кто-то, чтобы разделить эту ношу. Пожалуйста. Она не вынесет еще десять лет полного одиночества.        — Он был хорошим… добрым магом, — наконец смогла вымолвить Кассандра. — Мы с ним случайно встретились и поссорились чуть ли не с первого слова, а потом… мы вместе расследовали дело об отступниках, похитивших Авексис…        Искательница замолчала и нервно сглотнула, подбирая слова. Или же собираясь с духом. Возможно, и то и другое.        — Раскрыли заговор, сумев спасти Верховную Жрицу и отбившись от дракона. Только в героини почему-то возвели одну меня. Это несправедливо. Я хотела, чтобы и Регалиана наградили как героя, но… сам знаешь, как относятся к магам. Мы какое-то время еще поддерживали связь, но расстояние и годы развели нас. Пока не случилось… то, что случилось.        Повисла гнетущая, вязкая тишина. Кэссиди молчал. Кассандра еще какое-то время прерывисто, неровно дышала, отстраняясь и то и дело потирая раскрасневшиеся щеки. Что еще она могла сказать?.. Нет… пожалуй, больше ничего. Сейчас так точно. Хватит с него ее нытья, наверняка у него и без нее своих проблем хватает.        — Мне очень жаль… ну… что он… — У юноши так и не хватило смелости произнести это слово второй раз. «Умер». Смерть была обыденностью, но сейчас она казалась слишком неестественной, несвоевременной. Так не должно быть. Война косит всех без разбору, но разве она должна быть чем-то рядовым, само собой разумеющимся? Разве она должна уносить с собой совсем молодых, юных, которым еще жить и жить, которым строить новый мир взамен разрушенного старого?        Безмолвная Кассандра только мотнула головой в ответ.        — Ты понимаешь, что в той груде тел мог быть и он? — Когда она подняла на Кэссиди взор после напряженной паузы, он едва не отшатнулся. Искательница даже не пыталась скрывать, что внутри нее поднималась, кипела, бушевала ярость. Нет, не праведный гнев, в котором она кого угодно заставила бы дрожать от ужаса или восторга, а озлобленная, звериная ярость подстреленного дракона. — А я просто прошла мимо. И ничего не сделала. Я вообще ничего не сделала, чтобы спасти его! Я… я бесполезна!!!        Последнее слово прозвучало особенно ядовито. Бесполезна. Беспомощна. И не должна находиться здесь.        — Никогда не говори так! Никто не мог знать, что произойдет, и если бы хоть что-то намекало на то, что должно произойти, ты бы первая ринулась на помощь! — Черные глаза напротив горели неистовым возмущенным огнем. Он так уверен в ней, что будет спорить до последнего, даже если она сомневается сама в себе. Пусть его обзовут глупцом, слепцом, да жутким упрямцем, да кем угодно — он не отступится от своего. Этот парень упрямостью превзойдет еще многих ее знакомых, Кассандра знала это наверняка. — Я уверен в этом, и не отступлюсь от своих слов!        — Да что ты знаешь, маль… — Еще секунда, и плотину гнева бы прорвало окончательно. Да что ты знаешь, мальчишка. Ты не был там. Ты не ходил мимо обезображенных трупов и не видел, как твои товарищи на твоих же глазах становились мертвой горой паленой плоти, безымянными жертвами обезумевшего тевинтерского магистра, чьи имена будут стерты и останутся лишь в памяти убитой горем семьи.        Но разве такого она бы ему пожелала? Знать такое? Это ли жизнь? Такой она должна быть? Разве пару минут назад Кассандра не готова была сама оберегать этот хрупкий цветок невинности ценой своей жизни? Это неправильно. Это все чертовски неправильно. Его вообще не должно быть с ней рядом. Он не найдет с ней счастья и покоя. Ее вечные спутницы — смерть и война. Не для него это, не для него.        — Да, но… если я могу хоть чем-нибудь тебе помочь, только скажи, я очень постараюсь, правда, честно! — Неожиданное тепло вырвало женщину из пучины мрачных мыслей, куда затягивало, как в водоворот. Тепло рук. Кэссиди взял ее ладонь в свои, мягко, осторожно поглаживая, и эта нежность была пронзительнее электрического тока. Кассандра молчала, глядя в его умоляющие глаза. Да, она может говорить сколько угодно, что ему уж точно не нужен ворох проблем, который она принесет с собой в его жизнь, но, кажется, мальчик уже решил, что нужен. Именно вот этот ворох, именно ее проблем. А соврать о своем равнодушии — нет, в чем Искательница не была сильна, так это в искусстве лгать. И более того, лжи не терпела она сама.        Она нужна кому-то. Со своей болью.        Одно осознание этого заставило и без того исколотое сердце снова сжаться, но в этом была и своя сладость. Кассандра грустно улыбнулась, касаясь щеки Кэссиди кончиками огрубевших пальцев, на что он, закрыв глаза, подался ближе к ее руке. Создатель, она смогла выговориться сама, но… но что чувствует он, ведь она мало того что рассказала о своей первой любви, так еще и тыкнула его в его же возраст? Как же это низко.        — Прости меня… — высвободив руки, Кассандра сама обняла мальчонку, приглаживая его непослушные кудри. — Я слишком много наговорила, и про возраст тоже, знаю, это было подло…        — Так это была правда. А на правду не обижаются, — наивно ответил Кэссиди, прижимаясь к теплому и сильному телу Искательницы. — Я знал, на что шел, и не жалею об этом. Напротив, я рад, что… стал тем, с кем ты можешь пройти это.        — Пройти что?        — Боль утраты.        — Мой хороший… — На большее Кассандру не хватило. Она уткнулась лицом в его плечо, просто дыша. Глаза оставались сухими, как будто все слезы уже были выплаканы. Буря прошла, оставив позади странное спокойствие и пустоту, но даже в этой пустоте рано или поздно что-то появится. Пусть это что-то будет хорошим. На все воля Создателя.        «Забыла ты, дева-копейщица из племени аламарр,        Что в мире, Мной сотворённом, нет одиночества».