Пели птицы и ярко светило солнце, от которого Гермиона Грейнджер сильно вспотела. Ее глаза были распахнуты, грудь вздымалась и опускалась. Гермиона глубоко вздыхала, впитывая в себя все вокруг.
Больше не было горячего пара, исходящего изо рта и исчезавшего в холодном лесу, Гарри Поттер не ворочался рядом с ней, а Рон Уизли не бормотал завистливых слов. Мир Гермионы стал совсем другим, совершенно не таким, как год назад. И хотя это было к лучшему, она все еще не привыкла к нему.
Из-за ее заслуг на войне профессор Макгонагалл предоставила ей отдельную спальню. Гермиона подозревала, что некоторые другие тоже заслужили бы такую привилегию, если бы вернулись в Хогвартс, но по возвращению она обнаружила, что очень немногие решили присоединиться к ней для сдачи Ж.А.Б.А. Гарри, Рон и Невилл получили работу Авроров, несмотря на отсутствие ученых степеней, а Луна Лавгуд жила со своим отцом в их доме в форме ладьи, недалеко от норы. Отсутствие ребят сильнее сближало ее с Джинни.
Гермиона сонно переоделась из пижамы в халат. Она все еще не привыкла жить одна, и при мысли о Лаванде у нее защемило в груди. Возможно, Гермиона никогда не ладила с девушкой, но она никогда не пожелала бы ей смерти, особенно от рук Фенрира Сивого.
С тяжелым сердцем Гермиона зашнуровала свои блестящие черные туфли и постучала по задней стороне портрета Улисса Моро. Раздраженный француз на портрете распахнул дверь, попрощался с ней, и она привычным жестом отдала ему честь. Как странно было заниматься рутиной, когда столько людей погибло.
Мысли Гермионы, как обычно, были прерваны прохожими. Казалось, что она, как и первокурсники, проходившие по коридору, опаздывали на завтрак. Но им, в отличие от нее, наверное, было не все равно.
— Нет, Джени, это невозможно, потому что именно так ты попадаешь в… подожди, это там, где находится класс трансфигурации?
— Э-э… я не уверена.
— Замок такой огромный! Завтрак исчезнет к тому времени, как мы его найдем!
— Вы ищете Большой зал?
Два первокурсника резко обернулись, широко раскрыв глаза. Их возраст был очевиден не только из-за небольшого роста, но и из-за книг, которые они несли. В их маленьких руках был целый арсенал: «стандартная книга заклинаний, 1 курс» выглядел таким же здоровенным, каким она помнила его, когда училась на первом курсе. Как им повезло, что они пошли в школу после победы нал Волан-де-Мортом, что они так и не почувствовали тот страх, который он вселял в сердца всех волшебников на протяжении долгих лет.
— Вы… вы…
Гермиона еще не привыкла, что была знаменитостью. Однако это стало частью повседневной жизни.
— Да, я — это она, — решительно сказала Гермиона. — А теперь следуйте за мной.
Мальчик и девочка молча последовали за ней.
В Большом зале царила суета. Студенты пробормотали слова благодарности и поспешили к столу Пуффендуя, который уже гудел. От Гриффиндорского стола, как ни странно, исходило намного больше шума. Гермиона обнаружила объект всеобщего обсуждения, как только села за стол рядом с Джинни. Второкурсник Бернард Ситтлбаум умудрился протащить мимо Филча несколько вонючек и, как всякий младшекурсник, почувствовал необходимость показать их всем, кто его видел. Из-за перевозбуждения он случайно уронил одну из них в печенья-бобы, оставив ужасную вонь на столе. Студент, который ел эти бобы на спор также не был этому особо рад.
— Я рада, что мы не сидим на том конце стола, — сказала Джинни, тыча вилкой в желток одной из своих яичниц. Он лопнул и покрыл остальную часть ее тарелки сочащимся желтым великолепием. — Здесь воняет, как на дне канализации. Не могу себе представить, какого тому парню.
— Отвратительно, я полагаю, — мягко сказала Гермиона.
— Это еще слабо сказано. Эта штука пахнет хуже, чем навозная бомба. Должно быть, они изменили рецептуру, ведь когда Фред и Джордж бросались ими повсюду, пахло не так жутко.
Как Джинни говорила о Фреде, не испортив своего настроения, Гермиона не знала, потому что достаточно было ей просто услышать его имя, чтобы у нее защипало в глазах.
Она знала, что даже на тренировках Авроры сталкиваются с опасными ведьмами и волшебниками в полевых условиях, с десятками Пожирателей Смерти на свободе. Она думала о Роне каждый день. Ему следовало знать, что ему не стоило оставлять ее наедине со своими волнениями. Будет ли его судьба такой же, как судьба его брата? — об этом Гермиона могла лишь гадать. Тем не менее, разговаривать об этом за столом было не лучшей идеей, поэтому все, что Джинни сказала, было: «Ты в порядке?»
Она вытерла желток тостом и откусила от него большой кусок. — Ты кажешься… ну, не знаю… отстраненной.
— О, все хорошо, — промурлыкала Гермиона. Звук хлопающих крыльев заполнил ее уши, и, хотя она боялась этого самого звука, Гермиона была рада сменить тему разговора. — Похоже, утренняя почта уже прибыла.
Налетело по меньшей мере двадцать сов, и каждая приземлилась перед учеником, чью почту она несла. Как обычно, перед Джинни приземлилась величественная снежная сова, очень похожая на Хедвига, с толстым конвертом, привязанным к ее лапе. Джинни отвязала письмо от лапки и протянула птице копченую рыбу.
— Хороший мальчик, Альтиус, — проворковала девочка Уизли, гладя его по голове. Птица улетела прочь с рыбой в клюве, гордясь совершенной работой. — Только не говори Гарри, но мне кажется, эта птичка мне нравится больше, чем Хедвиг. Такая милая сова.
— Честно говоря, я была удивлена, что Гарри вообще может заботиться о сове, учитывая то, как мало у него времени в связи с работой и всем остальное. Снежные совы требуют большего внимания, не так ли?
— Больше, чем остальные.
Джинни вскрыла конверт и вытащила длинный сложенный лист пергамента, весь исписанный от руки. Он был явно от Гарри.
— Кстати, Гарри передает тебе привет.
— Так ли это? — Язвительно сказала Гермиона, тыча вилкой в помидор на своей тарелке. Они всегда напоминали ей о Роне.
Джинни положила голову набок.
— Ты на него злишься, да?
— Я просто думаю, что это забавно: я написала ему уже дважды, а он все еще не ответил мне, а что получила ты? Десять разных писем от него! И все они длиннее, чем любое эссе, которое я когда-либо видела у него.
— Я его девушка, Гермиона. Он должен писать мне.
— Значит, мне он не должен писать? — сказала Гермиона, вставая из-за стола. На долю секунды она заметила, что Малфой пристально смотрит на нее, но решила лучше не зацикливаться на этом. — Мы дружим с первого курса!
— Гермиона, я не это имела в виду…
— Нет, все в порядке. Мне все равно пора идти.
Она допила остатки апельсинового сока и сказала, что у нее есть домашнее задание.
Прежде чем Джинни успела вставить еще что-нибудь, Гермиона вылетела из Большого зала, разъяренная из-за Гарри, Рона и всех остальных, кто имел хоть какое-то отношение к ним обоим.
***
Разговор с Джинни напомнил Гермионе о том, как ужасно одиноко может быть в Хогвартсе без друзей. Она входила в кабинеты, выходила из них с чрезвычайно высокими оценками. Однако был предмет, который никак не поддавался ей. Уроки зельеваренья со Слизнортом казались сложнее, чем при Снейпе. Она вспомнила, как он бросил ей вызов на шестом курсе, но стоит признать, что большинство зелий, которые они варили, были далеко не самыми сложными. Особенно если сравнивать с теми, что она варила «внеклассно», например, с оборотным зельем, детищем ее второго курса. Несмотря на простоту заданий, она так и не смогла выполнить их — и на этот раз не было Снейпа, которого можно упрекнуть в несправедливости.
После ЗОТИ Гермиона решила посвятить время домашнему заданию по арифметике. Когда они выходили из класса Уиттлвуд, Джинни позвала ее:
— Эй, Герми!..
Но Гермиона проигнорировала. Вместо этого она последовала за небольшой группой студентов, которые направлялись в другую сторону. Один за другим, каждый из них отделился от группы, и, к ее ужасу, последним оставшимся в группе оказался Драко Малфой. Конечно, она не следила за ним, но ему могло показаться именно так.
Библиотека была рядом, и чтобы правильно выполнить домашнее задание по арифметике, которое было дано обоим, нужно ссылаться на дополнительный материал. Сердце ушло в пятки. Что если Малфой возьмет книгу, которая ей нужна? Он уже показал, что может двигаться гораздо быстрее, чем она, а Гермиона едва ли сумеет попросить его поделиться.
Вскоре после этой ужасной мысли ее иррациональный страх оказался не более чем паникой. Вместо того чтобы продолжить путь по коридору, Малфой скрылся за довольно уродливой статуей кентавра; эта статуя определенно появилась здесь недавно. Должно быть, ее заказали, чтобы отблагодарить кентавров за их роль в Победе.
Поскольку Малфоя нигде не было видно, Гермиона убедилась, что статуя ведет в потайную комнату, и обнаружила, что поступает так же, как поступил бы Гарри. Вместо того, чтобы просто пойти прямо в библиотеку, она намеренно уронила свою книгу по арифметике, от чего ее чуть не стошнило, и, нагнувшись, чтобы поднять ее, осмотрела каждый дюйм статуи. Похоже, здесь не было деталей, подходящим на роль открывающего механизма.
— Перестань преследовать меня, Грейнджер, — протянул Малфой, заставив Гермиону подпрыгнуть от неожиданности.
— Я работаю над эссе Слизнорта, не более того.
Если бы он не заговорил, Гермиона вряд ли заметила бы его. Статуя была большой, и из-за того, что она закрывала его, Гермиона едва могла различить движения одежды Драко, когда тот двигался позади статуи.
— Как ты…
— Дезиллюминационные чары, — пробормотал он, ненадолго показавшись из-за статуи, когда рылся в своем школьном рюкзаке, вытаскивая из него аконит и траву зебры. — Куда делась заумная зазнайка Грейнджер?
— Да, но… но это… это было качественно, —призналась она, совершенно уверенная в том, что не сможет произнести Дезиллюминационные чары безмолвно. — Когда ты научился делать это невербально?
— Как ты думаешь, когда? — мрачно спросил он.
— А, ну да. — Она вдруг засмущалась. — Но почему ты делаешь уроки здесь?
— Не все из нас могут просто пойти в библиотеку.
— Э, пожалуй, ты прав. Ну тогда оставлю тебя одного.
Библиотека, как и обычно, манила ее, но, шагая по коридору, она с трудом удержалась, чтобы не оглянуться на статую кентавра и беспокойного юношу за ней.
***
После успешного посещения библиотеки, содержательной лекции по трансфигурации и довольно неловкого урока гербологии, Гермиона была рада вернуться в свою спальню. Профессор Спраут немного заикалась после войны, что, к неудовольствию Гермионы, заставляло семикурсников Когтеврана и Дафну Гринграсс хихикать каждый раз, когда женщина говорила. К сожалению, никакие ругательства не могли заставить их остановиться.
Поскольку они с Джинни не разговаривали, Гермиона все больше времени проводила в библиотеке и своей комнате. Хотя Гермиона иногда находила время для завтрака, она никогда не спускалась в Большой зал на обед или ужин, главным образом потому, что хотела избежать постоянных попыток Джинни загладить свою вину.
На самом деле она понимала, что Джинни не заслуживает того, чтобы выслушивать ее нытье, но не могла не испытывать легких уколов ревности на почве внимания к рыжеволосой девушке. Гермиона написала Гарри, и он ни разу не ответил. Но расстроил ее вовсе не Гарри. Это был Рон.
Она до сих пор вспоминала о страстном поцелуе во время битвы за Хогвартс — поцелуе, о котором она мечтала с четвертого курса. И хотя она могла бы понять игнорирование со стороны Рона, если бы тот поцелуй был единственный, но это было не так. Кингсли предложил Рону и Гарри должности Авроров вскоре после финальной битвы, но Рон уделял Гермионе время только тогда, когда не был на тренировках. Поцелуи в его спальне и жадные, страстные руки Рона после посещения паба остались самыми яркими воспоминаниями о лете. Тогда она думала, что они остались самыми яркими воспоминаниями и для него тоже.
Она послала Гарри два письма, а Рону — восемь, причем каждое длиннее предыдущего. Письма охватывали все, о чем она только могла думать: тренировки Авроров, воспоминания о прошедшем лете и о детстве, а иногда даже ее сны. Но он так и не ответил ей. Ливолси, школьная сова, которую она хорошо знала, всегда возвращалась в Совятню с пустыми когтями, готовая к следующей жалкой попытке разжечь их роман.
Вздохнув, она уткнулась лицом в подушку и плотнее закуталась в одеяло. Рональд Уизли, похоже, никогда не повзрослеет.
