Доверие

Празднование Хэллоуина в этом году было экстравагантным. Возможно, это было потому, что он выпал на выходные, или, возможно, потому, что Макгонагалл чувствовала себя особенно празднично из-за поражения Волдеморта. Независимо от причины, Аргус Филч засыпал каждый коридор зачарованным оранжевым конфетти, и каждый шаг от Слизеринской гостиной до ванной напоминал Драко, что каникулы он проведет в одиночестве. Если верить сплетням в коридоре, Хэллоуин был не единственной причиной всех этих волнений. Первая игра в квиддич в этом году — Гриффиндор против Когтеврана — быстро приближалась, как и первые выходные в Хогсмиде. Ни одно из этих событий его не интересовало. Обычно в субботу он проскальзывал в тень статуи кентавра, но теперь Грейнджер знала, что может найти его там, а Филч был ненормально бдителен в этот день. Когда он пересек гостиную, чтобы сходить в туалет, то услышал, как Астория Гринграсс жаловалась, что Пивз украл у Филча ведро с зачарованным конфетти, а смотритель, в свою очередь, вымещал свой гнев на учениках. Драко, проведший восемь лет с Аргусом Филчем, поверил ей. Ограниченный в свободе своих действий, он решил остаться в своей спальне, которая, к его облегчению, была пуста весь день, не считая его самого. Время, проведенное в одиночестве, также дало ему возможность попытаться починить свой ужасный матрас, хотя, будь он моложе и менее замкнутым, он, возможно, просто поменял бы его на другой. Из всех кроватей его кровать, бесспорно, была самой худшей. Он знал это, потому что он, Блейз Забини и Теодор Нотт заняли лучшие кровати в прошлом году, оставив две самые неудобные для Крэбба и Гойла. В конце концов Гойл проделал дыру в матрасе, пытаясь сделать его более удобным. Тогда Драко ехидно напомнил ему попрактиковаться в сглаживающем заклинании. К ужасу Драко, дырявый матрас требовал ремонта с помощью продвинутой магии. Он думал, что уже почти нашел нужное заклинание, когда его грубо прервали. — Эй! Драко подпрыгнул. В дверном проеме стоял Дженсен Бродмур, озабоченно теребя рукав своей обычной темно-синей мантии. — Что? — раздраженно спросил Драко. Бродмур избегал встречаться с ним взглядом. Он продолжал теребить свой рукав, говоря: — Эм… П-Пэнси искала тебя. Она в общей комнате, если ты не возражаешь… э—э… поговорить с ней. — Моя мать учила меня не совершать неспешных прогулок со своими врагами, — холодно сказал Драко. — Если она хочет меня видеть, то может сама прийти сюда и поговорить со мной. С этими словами он взял свою книгу и нашел заклинание, которое только что исследовал. За спиной Бродмура щелкнула дверь; для Драко это был сигнал, что разговор окончен. — Satiata Foraminis! Дыра начала заполняться, но только наполовину. Нахмурившись, Драко поднял волшебную палочку и снова произнес заклинание, на этот раз с более сильным движением запястья. Когда остальная часть дыры заполнилась пуховыми гусиными перьями, он услышал, как дверь распахнулась во второй раз. — Драко. Он узнал этот мягкий голос — тот самый голос, который сопровождал хрупкие пальцы, расчесывающие его волосы, и хихиканье у камина в общей комнате. Когда он был маленьким мальчиком, он жил, чтобы услышать его. Для трудного подростка этот голос был привычным утешением. Теперь, когда он достиг совершеннолетия, он понял, что это был болезненно — сладкий голос, который сейчас заставлял его думать об уроках черной магии с его тетей или о встречах инквизиторского отряда с Долорес Амбридж. — Чего ты хочешь, Пэнси? — спросил он, поворачиваясь, чтобы встретиться с ее темными глазами. Судя по ее отношению к нему с начала года, он не считал разумным подставлять ей спину. — Я здесь не для конфронтации, — тихо сказала она, снимая с плеча черную сумку. — Я просто подумала, что тебе это может понадобиться. Он пристально наблюдал за ней, ожидая, что она превратится в змею, которой и была. — Если это какая-то ловушка, помни, что я всегда превосходил тебя в защитных заклинаниях. Пол показался ей слишком интересным. — Я уже говорила тебе. Я здесь не для чего-то подобного. Драко долго разглядывал ее, прежде чем, наконец, кивнул головой в сторону своего балдахина. — Можешь оставить его там. Пэнси бросила сумку на недавно отремонтированный матрас и присела на краешек. Оловянная рама тихо заскрипела под ее легким весом, и гусиные перья полукругом легли вокруг нее. От нее исходила уязвимость, но, в отличие от ее обычной холодности, она чувствовалась искренней. — Ты не появлялся на обеде, — заметила она, — с тех пор как Грейнджер вышла из больничного крыла. Это заявление не требовало ответа. Но даже если и так, он слишком боялся ответить на этот вопрос, слишком трудно было признаться, слишком опасно было произносить его вслух. — У меня не было возможности поговорить с тобой после того, как мы столкнулись в библиотеке, — продолжала она, ломая руки, — я хотела сказать, что я сожалею. Драко не сводил с нее глаз, гадая, почему она так внезапно передумала. Его желудок скрутило в узел чувство, к которому он привык за последние недели, но на этот раз все было по-другому. Нервы, сжимавшие его горло, не были вызваны чувством вины или раскаяния. Они состояли из неизвестного, как будто что-то должно было измениться, но он не мог понять, что именно. — Мне написал Гойл, — призналась она. — Он рассказал мне, что произошло в той комнате, когда… когда вы с ним бежали вместе с Грейнджер и ее друзьями. Он рассказал мне, как Крэбб использовал Неукротимый огонь и как он… он… — слова запнулись у нее на языке, закончившись бессмысленным писком, когда она подавила рыдание. — Покончил с собой, — закончил за нее Драко. — Мне неприятно это признавать, но он убил бы Гойла и меня, если бы не Поттер. — Я не знала. Этого никто не знал. Я просто подумала, что ты отвернулся от него… Слезинка медленно скатилась по ее щеке. — Когда вы трое так и не появились, я подумала… я подумала, что вы убили его и оставили Гойла под арестом… А потом, когда тебя не осудили на суде, я подумала… я подумала, что, может быть, ты заключил какую-то сделку с Поттером… — Поттер давал показания от моего имени, — сказал Драко, — и это было по его собственному желанию. Любой, кто знает Поттера, знает, что его нельзя подкупить. Быстро моргнув, Пэнси вытерла слезы. — А профессор Бербедж — то, что сказал Пророк, было правдой? Сам-знаешь-кто ее убил? Он поморщился. Это воспоминание он предпочитал держать на расстоянии. Кошмары лучше оставить неосязаемыми. — Да. Она глубоко вздохнула и встала, все еще теребя уголки своих слезящихся глаз. — Прости меня, Драко. Я не знала… то есть, никто не знал. Ходило так много слухов… — Слухи гораздо проще, чем запутанная правда. — Правда… — Пэнси замолчала, как будто не совсем поняла его. — Э-э… ну, я подумала, что ты захочешь пойти со мной на праздник Хэллоуина, но мне, наверное, не стоит спрашивать о таких вещах, не так ли? Драко не собирался присоединяться к ней, но все же чувствовал себя обязанным спросить: — Из-за Сифтуэлла? Пэнси покачала головой, шмыгая носом. — Мы расстались вчера утром, после того как я застукала его целующимся с какой-то шлюхой из Когтеврана. Я… прошу тебя из-за Грейнджер. — Грейнджер? — Это имя показалось ему замазкой во рту. — А при чем тут Грейнджер? — Ну, Драко, ты наблюдаешь за ней с третьего курса — смотришь на нее так, как я хотела бы, чтобы ты смотрел на меня. Я просто никогда не думала, что увижу, как она смотрит на тебя так же. Драко приоткрыл рот, но не произнес ни слова. Тысячи вопросов жужжали в той части его мозга, которую он приучил дремать, и пока они кружились вокруг, он, казалось, не мог говорить. — Счастливого Хэллоуина, Драко — пробормотала Пэнси. Она медленно пошла к двери, только чтобы оглянуться на него и сказать: — У тебя есть шанс стать счастливым с ней, даже если это означает, что мы с тобой не сможем быть друзьями. С этими последними словами она вышла из спальни мальчиков и закрыла за собой дверь, оставив школьный портфель лежать на его кровати. *** Хижина у леса, перестроенная и такая же высокая, как и полувеликан, который там жил, изрыгала дым из каменной трубы. Был пасмурный день, солнце лениво опускалось за облака, грозившие холодным дождем в начале ноября, и пока Драко ждал на опушке Запретного леса, он проклинал магглорожденную, которая пригласила его сюда. Даже библиотека была лучше, чем промокшая одежда и кентавры. Вдали прогремел гром, и из-за холма показалась кудрявая грива. Грейнджер, поджав губы и крепко прижимая к себе сумку, направилась к нему, хотя ей, похоже, это не очень нравилось. — Похоже, будет гроза, — заметила она, не останавливаясь. Вместо этого она направилась прямо в чащу деревьев, которые отделяли территорию школы от леса. Сделав несколько шагов, она резко обернулась и подняла брови. — Ты идешь или как? — Ну, учитывая, что скоро пойдет дождь, — начал Драко, следуя за ней, — я подумал, что, возможно, библиотека будет не так уж плоха. — Библиотека, — повторила она, взмахнув веткой, преграждавшей узкую оленью тропу. — После всей этой суматохи, которую ты устроил из-за того, что тебя видели со мной, ты просишь меня вернуться в библиотеку? Небо итак было темно-серым, пока они стояли на территории Хогвартса, а в лесу было уже так темно, что можно было подумать, что наступила ночь. Грейнджер двигалась быстро, очаровательно отводя ветви всякий раз, когда они пересекали ее путь. Ее действия были спорадическими и необдуманными, и чем быстрее она двигалась, тем больше злился Драко. — Грейнджер! Грейнджер, притормози! Она повернулась к нему, ее грудь тяжело вздымалась, а глаза яростно сверкали. — Не отставай. Драко, застигнутый врасплох, догнал ее. В ней было что-то дикое, что-то ненормальное. Они шли через Запретный лес по меньшей мере десять минут, миновав три поляны, и все же она продолжала идти. Дождь брызнул на нос Драко, призрачный и предостерегающий. Между ними двумя, он, казалось, был единственным, у кого был хоть какой-то разум.  — Грейнджер! — крикнул он. — Грейнджер, перестань! Идет дождь!  — Дождь почти не идет, Малфой! — крикнула она в ответ. В ее голосе слышалась какая-то заминка, как будто она плакала. Что заставило ее действовать так опрометчиво, он не знал. Надеясь, что она успокоится, как только они найдут подходящее место, и все еще надеясь, что она согласится пойти в библиотеку, он последовал за ней. А потом он упал. Его лицо соприкоснулось с холодной, влажной грязью, и за треском носа быстро последовал металлический привкус крови, коснувшийся языка. Застонав, он открыл глаза, превратившиеся в узкие щелочки, и огляделся вокруг. Толстые корни ясеня метались во все стороны, приказывая им покинуть их лесной дом и вернуться в свой собственный мир. Кряхтя, он перекатился в сидячее положение и обхватил себя руками за ребра. Дождь набирал силу, обрушиваясь на него тяжелыми каплями; он громко стучал по лесной подстилке. На самом деле так громко, что он не слышал, как Грейнджер неслась к нему. — Что случилось? — спросила она, наклоняясь к нему. — Почему у тебя идет кровь? Оттолкнув ее руку, он прорычал: — Держи свои руки подальше от меня, грязнокровка. Ее глаза расширились. Драко вскочил на ноги, осознав, что это слово сорвалось с его губ прежде, чем он смог его остановить. Он хотел извиниться, как только сказал это, но безумный взгляд ее глаз сказал ему, что ничто не может стереть нанесенный ущерб. Не говоря уже о том, что его гордость была слишком сильна. — Ты прав. Я — грязнокровка, — ее слова тихим эхом пронеслись по лесу, но в то же время безумным и пугающим голосом. Размахивая волшебной палочкой, она прошипела: — И я все еще могу проклинать тебя так же, как и любую другую ведьму или волшебника. Он стиснул зубы . — В тебе этого нет. — Не смей говорить мне, что во мне есть, а чего нет, Малфой, — предупредила она. — Как будто ты рискуешь нарваться на неприятности с Макгонагалл только для того, чтобы переиграть меня. Я не знаю, в чем твоя проблема, Грейнджер, но… — Моя проблема — это ты! — О, пожалуйста! — Сплюнул Драко, подходя на шаг ближе. — Если бы ты… — Ацидункулус! Внезапно он почувствовал, что все его лицо покрывается фурункулами. Ощущение засохшей крови, растрескавшейся на коже, ударило по нервам на его щеках и во рту, когда каждая часть его лица превратилась в большие болезненные наросты. Поттер ударил Гойла подобным проклятием, когда они были молоды, но это заклинание было другим. Каждый нарыв горел, и когда один из них наконец лопнул, ему показалось, что кто-то поджег его плоть. — Что ты со мной сделала, тупица? — Кислотно-прыщевой сглаз, — сказала она как ни в чем не бывало. — Тебе придется посетить больничное крыло. Затем, даже не извинившись, она выбежала из леса, оставив Драко ошеломленным и расстроенным.